Текст книги "Аристократы (СИ)"
Автор книги: Баса
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц)
Глава 11 “Очаги войны”
POV Вильмонт
Шесть утра или сколько? Рядом со столом на кухне есть маленький диван на два места, я на нем и развалилась. Ноги не помещались, поэтому их пришлось на подлокотник закинуть. Рукой прикрыла глаза от солнечного света, который стал тревожить в открытое окно слева. Рассвело.
Боялась если свет попадет в глаза, я бы непременно ослепла, те слишком сильно горели от недосыпа.
Отраву в груди под название Хаски опять подогрели, заставили ее двигаться по крови. Что будет дальше? Я боюсь? Нет. Его действий не боюсь, наказаний тоже. Одно интересовало – смогу ли достойно, равнодушно отвечать на выпады ненавистного Аристократа. Очень надеюсь. Не хочу, чтобы он понял, как было плохо.
Дверь входная противно скрипнула, привлекая внимание. Я поднялась на локтях, чтобы посмотреть через спинку дивана, кто там. Поймала взгляд Саши.
Алиса и брат давно спали – это я одна полуночница.
– Не спишь? – заулыбалась Саша, при этом аккуратно оперлась спиной о стену и начала снимать туфли. Затем одной из них помахала в воздухе:
– Приветик! – едва не захлопала в ладоши, как маленький ребенок, сестра и пожала плечами вверх. Когда эмоции у нее выходили из под-контроля, она приподнимала плечи и опускала. Не столь важно, плохие чувства или хорошие, так проявлялись ее нервы.
Моя сестра отнюдь не трезва.
Очень тяжелой поступью Саша пробралась к ближайшему стулу возле стола, где мы сегодня перед праздником выпивали, и плюхнулась, как мешок с очень тяжелыми костями.
Нарочито медленно сестра подняла бокал пустой, оставленный на столе, и демонстративно перевернула вниз. Ни единой капельки алкоголя. По-моему ей хватит, давно не видела ее в таком градусе.
Отставила Саша стакан на край стола, локоть поставила на твердую поверхность, и поддержала щеку ладонью. А потом очень протяжно выдохнула воздух изо рта, как будто долго его копила.
– Я тебе звонила, ты овца, слышала и не ответила! Проститутка! – выдала она. Я даже приподнялась, уселась на попу, подтянула колени к груди. Нормально!?
– Нет. Ну это надо было! – продолжала сестра. Хотя она говорила и насмешливо, но доля правды в каждой шутке. – Трахаться с моим бывшим возлюбленным. Стерва ты, Анька!
Понесся словарный ливень из сестры, пусть выскажется, а я помолчу. Главное начала говорить, а то дешевые молчаливые сопли как-то меньше меня устраивали. Пусть выскажется, а потом подеремся.
Но Саша замолчала, будто устала говорить:
– Ты из-за него невменяемая была? – более спокойно спросила она, глядя в глаза, и насквозь, как детектор лжи, улавливая сигналы моих нервов.
– Не хочу вспоминать, – отвернулась от детектора.
– Твой Шмонт бешеный, как бык-осеменитель, напился и был таков, приставал к телкам! – ни один мускул не дрогнул на лице.
Моя вина-да? У меня правда не было выхода, как еще вылезти из этой ситуации живой и невредимой. Бесконечно скрываться всё равно бы не смогла.
Саша опять переместилась на прежнюю тему:
– Никогда бы не подумала, что кто-то сумеет пробраться к нему в пианино. Это святая святых, только Кристине дарована честь там останавливаться, когда приезжает его навещать.
– Он меня вынуждал, – ответила я.
На замечание Саша очень громко рассмеялась, пришлось запоздало шикнуть на нее, чтобы потише, а то родственников могли разбудить.
– Угрожал, для того, чтобы ты с ним жила в пианино? Чтобы ты спала с ахренительным мужиком и жила с ним? Я правильна поняла? – чуть успокоилась, но была сестра явно неадекватна.
– Чтобы я спала с ним, если быть точной. Только не надо думать, что у него какие-то там «чувства» – закатила я глаза к потолку. – Поверь, единственное его чувство – это как засунуть член мне в рот, причем при людно желательно. Кайфовал от унижений надо мной.
– Да я тебя умоляю, дура. Он похож на мазохиста спать с девушкой, которая ему не нравится? Мозгом раскинь! – повысила вновь голос Саша, при этом постучала пальцами себе по голове.
– Я просто не велась на его морду и деньги. Не растекалась лужей при нем, вот он и подскочил. Как же так?
– И именно поэтому он весь Арзонт перерыл, каждый кустик в поисках Бастарда, которого ненавидит. Ну тебя! – внезапно махнула рукой Сашка, не трезво приподнимаясь из-за стола. – Вечно меня обскакиваешь. Я ему глазки строила – строила. И опять нашлась! Увела у меня мужика. Бесишь! – бухтела сестра.
Я знала, что она злится. Ее гордость несколько необъятна, впрочем как и каждого из Вильмонтов и Хаски.
– Пошла я спать, а то полезу драться, а ты мне накостыляешь и буду с фингалами ходить… а у меня через три дня съемки с обалденным мужиком, мы как раз очень милые его трусики рекламируем. Представляешь, – это она скорее стене рассказывала, а не мне…. – Мужские трусы в виде удава. Это конечно, круто, первая ассоциация со змеей, но зачем, на белье глаза змее рисовать? Я же хохотать буду если увижу мужика в этих трусах…
На этой ноте сестра меня покинула.
Вот и поговорили. Но невольно я улыбнулась, настроение неведомо стало повышаться. Копить обиду, как маленькое дите, сестра не стала, а значит нормально восприняла новость.
Потом я вроде заснула на диване, отвернувшись от солнечного света. Разбудили шаркающие шаги брата, вечно ноги не поднимал, шуршал тапками. А сон чуткий, особенно если возле меня топали.
– Потише нельзя? – буркнула недовольно.
– Нельзя! – также недовольно ответил братец.
Запах кофе учуяла, как собачка ароматный кусочек мяса, принюхалась и привстала. Если нальют горький напиток, так и быть готова проснуться. Протерла не выспавшиеся веки, наверное, пару часов прошло. Голова звенела, как после длительной ночной гулянки.
– Тоже хочу, – заявила нагло, разглядывая родственника в шортах и футболке. Братец обиделся, стало понятно. Теперь будет молчать, как партизан. Чем бы в него запустить тяжелым? Оглянулась по сторонам, ваза с цветком на подоконнике. Нет. Жалко красивое лицо Паши портить, это единственное его достоинство.
– Встань и налей, – ответил брат, прошел мимо меня с дымящейся кружкой кофе и уселся за стол. В телефоне что-то написывал, а меня игнорировал.
– А зачем мне брат нужен? – на вопрос не ответил, поэтому пришлось вставать и наливать кофе под единственный звук – мелких глотков Паши.
Вернулась из ванной, а брат на диване телевизор смотрел.
Я тоже умею молчать. Меня не перемолчишь. Я с Хаски месяц почти молчала. Месяц! Это срок. Иногда так хотелось ему подзатыльник дать, нельзя быть таким правильным. Он кружку за собой всегда мыл. Иногда хотелось уборкой заняться, когда начинала нервничать, а он не давал, у него комната, как алтарь порядку.
А Паша? А Паша, как и предполагалось оставил на столе грязную посуду.
– Аня!? – всё, сдался. Я спрятала улыбку в кружке, пока делала глоток. – Расскажи мне какого Бастарда ты…Хаски? Хаски…ты? Я ничего не понял. Что вас вообще связывает?
– Личные дела, – коротко поведала.
– Ты с ним…того самого? – стеснялся брат о подобных вещах спрашивать у сестер. – Встречалась?
Встречалась? Я? И Хаски встречались? Вы слышали этот бред. Как бы ему поточнее объяснить. Нет, брат, знаешь он сначала силой взял, потом афродизиаком напоил и пол ночи трахал, потом мужика из-за меня убил, а под конец друзей избил, чтобы я согласилась с ним спать. Потом месяц потрахал и продал. Как-то так. Можно сказать встречались. Любовь у нас жуткая. Как бы не за любил до смерти.
Приготовилась ответить Паше часть правды в какой-нибудь завуалированной форме, открыла уже рот, но вот проблема – слова не желали слетать с языка. Потому что все, чтобы я не сказала, будет враньем.
Я была его подстилкой. Вот и вся правда, Паша.
Одновременно с братом обернулись назад мне за спину, где отворилась довольно резко дверь. В проеме возник мужчина и хорошо нам знакомый. Все вопросы оставили в подвешенном состоянии. Паша просто замолчал, а я с кружкой возле рта зависла на пару секунд. Сверилась с часами над кухонными шкафчиками – половина двенадцатого.
Что здесь забыл отец? Папа плотно прикрыл дверь, оставив охранников за пределами квартиры… Не разулся даже, матери на него нет. В кроссовках и спортивном костюме, отметила про себя. Папа занимался спортивными нагрузками!? Зачем спрашивается? Он этим бесполезным делом никогда не занимался, это мне надо форму поддерживать, чтобы нигде не вылезло. Я толстела с одной булочки, а этому ешь – не хочу. У Аристократов нет проблем с обменом веществ.
Если отец бегал – значит выпускал пар. А если выпускал пар, значит зол, потому что повышать голос никогда не любил. А зол почему? И именно сегодня с утра, после вчерашнего праздника!?
С Пашей очень выразительно переглянулись, что не скрылось от всевидящего ока отца.
Вместо приветствия папа хмуро прошел в середину комнаты и встал между диваном, где был Паша и столом, где сидела я.
– Где Алиса и Саша? – спросил. Ой, какой у него голос жутко серьезный, с подобных нот начинался курс лекций.
– Алиса с утра ушла погулять, а Саша спит, – ответил Паша.
Я на вопросительный взгляд в свою сторону утвердительно кивнула, хотя в душе не ведала, где сестры.
– Хорошо. Начнем, – отец выдвинул стул себе и уселся. – Прошу, Паша, присоединяйся, – вежливо указал ладонью на пустовавшие предметы мебели рядом со столом. Брат послушался.
Папа в который раз внимательно изучил интересующие два объекта – сына и дочь, достал из олимпийки телефон и положил на стол экраном вверх. Опять рассмотрел нас.
Папа мастер нагнетания атмосферы и психического воздействия, мы скоро первые сдадимся и начнем рассказывать, как было дело.
Уже ясно, что информация, кажется, просочилась. Я была уверена, пятьдесят на пятьдесят, потому что к сожалению мой концерт закончился почти дракой и все Гнетовцы вслед за нами покинули Страдовцев. Это означало что-то вроде негласной войны.
Папа внезапно встал и прошел к холодильнику, взял оттуда вчерашний красный напиток и налил себе. Папа пьет алкоголь в двенадцать дня, это значит весь день насмарку. И это давало понять, что дела совсем плохи.
С очень сильным стуком отец поставил стопку на стол и не поморщился, только скрестил руки перед лицом. И опять нас, как под микроскопом, изучил.
Мурашки по голове побежали целым роем. Если бы волосы были короткие думаю они бы встали дыбом, но поскольку длинные – я морщилась от неприятного ощущения.
Мы с Пашей пытались наизусть вызубрить обстановку в комнате, то на стол смотрели пустой, то на стопку, то на телевизор, работавший на фоне. Куда угодно, лишь бы не чувствовать эти неприятные волны от отца. Боялись затопит скоро.
– Хотите расскажу, как у меня началось утро? – голос отца был предельно спокоен, вежлив.
Он никогда не кричал. Никогда. Но, видимо последние минут пять старался ор сдержать внутри. Сейчас похоже справился с эмоциями.
Мы кивнули – два безмозглых раба. Очень было страшно посмотреть в глаза родителю.
– В восемь утра у нас со старшим Хаски брали интервью, – и отец улыбнулся. Если улыбался вовремя лекций, значит скоро последует словарный удар в болевую точку, не поддающийся блокировке или исцелению.
Отец продолжил речь:
– Всё началось хорошо. Улыбались, вешали лапшу репортерам, какие у нас прекрасные отношения, что мы почти друзья. Как полным ходом идет строительство объединенного острова W и X. Что мы вместе ищем виновника взрыва моста, и что его нашли. Хотя мы его не нашли и даже не подозреваем кто… а знаете, что дальше? – брови отца чуть-чуть надломились по середине, он нахмурился.
Одновременно с Пашей покачали головами слева-направо, наверное, синхронно.
– А дальше… – папа поднял телефон со стола и через несколько секунд положил обратно на середину. К нам с Пашей лицом, демонстрируя видео.
Шум, немного темно, а дальше я различила белое платье и свой оттопыренный зад крупным планом возле Хаски. Слов не слышно, но по поведению понятно, что там разлад среди мнимых «друзей». Секунды молчания на видео, затем я бросила телефон в стакан с шампанским, который пролился на штаны Хаски. Видео было заснято вплоть до ухода всех Гнетовцев.
Знаете, я теперь стопроцентно уверена, что после нападения Пб-ков в тот день четыре месяца назад меня прокляли, какое-то заклятие наложили. Последние минуты смотрели видео с одной целью, чтобы подготовиться к реакции отца.
Он в очередной раз встал из-за стола, налил себе выпить красноватой жидкости. Со стаканом в руке озвучил:
– Павел, начнем с тебя. В связи с последними событиями я вынужден сделать определенные выводы. Ты, – папа указал на брата пренебрежительно пальцем. – Ты, Паша, я вижу не способен нести бремя наследника!
Это прозвучало, как приговор, поэтому мы с братом друг друга оглядели, а потом продолжили слушать монолог отца:
– Ты, мой сын, знал, как необходимо всей Немии и в особенности нашим семьям делать вид прекрасных взаимоотношений. ТЫ – ЗНАЛ! – отец повысил голос едва ли не впервые на моем веку. Его глаза опасно сверкнули. Уверена после подобного взгляда он отдавал приказ убить соперника или искалечить.
Паша опустил голову вниз к столу покаяно.
Папа перевел дух:
– Еще один промах и я лишу тебя наследства…., – от неожиданности с братом опять переглянулись. Паша хотел что-то сказать, ответить чем-то, но его перебили. – Я лучше отдам наследство своему брату, у него выросли три прекрасных, послушных сына, идеальные наследники. А ты Павел – одно назва….
– Пап, это я причина, – резко перебила, взяв весь пыл на себя. Папа любит, когда ему в глаза смотрят и не отводят взгляд. Отведи – это покажет насколько ты ничтожество. – Я виновата, Паша не виноват, он меня защищал!
Папа не отрывал заинтересованных глаз от меня, но обращался к брату:
– Последнее слово я сказал! Через два дня вылетаешь в Академию Административного права, будешь изучать права людей, то чего тебе не хватает. И оттуда не вылезешь, пока не закончишь курсы. Не выполнишь… последствия я надеюсь догадываешься какие будут. А ты Аня…А ты, моя дорогая, – папа откинулся на спинку стула. – Я надеялся на сообразительность. Всегда на тебя возлагал большие надежды, но ты… разочаровала.
Что было ответить? Оправданий не существовало. Дело сделано – теперь следовал приговор.
– Решила свою судьбу? Что с учебой? – я внутренне вспыхнула от неудобства, скоро покраснею. За своими переживаниями не подумала о дальнейшей судьбе, чем хотела бы заняться в будущем.
Я не знала, что ответить, спрятала взгляд на шторе возле окна.
– Не решила? Тогда я решаю! Ты, девочка моя, продолжишь учиться в Вышке, если другого не захотела. И улыбаешься! Улыбаешься всем Страдовцам, пока скулы не начнут болеть от натянутости. Ясно!????? – еще раз за сегодня родитель повысил голос. – У меня кто-нибудь спросил, чего я желаю? Кто-нибудь интересовался когда-нибудь моими желаниями?
Папа никогда нас не оскорблял прямым текстом, всегда находил более точные слова для морального уничтожения.
– Нас с Сергеем никто не спрашивал, чего мы желаем в жизни, – отец положил локти на стол. Голос сделал каким-то неприятно тихим-свистящим. – У меня пять вооруженных нападений на территории Гнетовцев. Пять – за последний месяц, – для наглядности продемонстрировал пальцы правой руки. Затем продолжил:
– Пять нападений Бастардов на Аристократов, с жертвами и смертями. ПБ-ков зачистили, теперь народ обвиняет меня в первую очередь, а потом Хаски, ведь Бастардов больше никто не сдерживает и они начинают наглеть. И если произойдет разлом среди Аристократов, мы трупы! Все мы! Не только вы, я и еще куча народа. Очаги пламени войны по всей Немии, и они будут разрастаться. Вопрос времени, когда нас заживо сожгут!
По застывшей мимике и глазам поняла, что отец… боится!? Нет. Это не страх. Это кажется ужас, он не контролировал ситуацию, глаза не фокусировал на одной точке, бегло рассматривал обои, стул и о чем-то размышлял.
– Аня сделай все, чтобы Гнетовцы и Страдовцы полюбили друг друга и мне не важно, что ты для этого сделаешь. А теперь поведайте, почему вы оба сделаете, так как я сказал?
С братом вновь переглянулись, как бы решая, кто ответит:
– Почему я спросил?! – поторопил папа.
– Потому что так надо, – обреченно ответила я. – Потому что желания страны важнее, чем эгоистичные желания каждого отдельного человека!
– Хорошо, – чуть более спокойно ответил отец. – Два дня на сборы. Паша, привези сестре машину в Арзонт.
Отдал последний приказ родитель и, ушел не попрощавшись.
Глава 12 “Добро пожаловать!”
POV Вильмонт
Какой могли сделать вывод? Какая-то крыса завелась в наших рядах. Хитрая тварь ест сырок и при этом отгрызает добротный кусок у других. Допустим, что ораву Гнетовцев многие видели в тот день, выходившую из поместья Хаски, но видео кто-то снял. Вопрос, кто и зачем? Кто-то, кто меня не любит или Хаски?
Семья разъехалась, кто куда после праздника. Мне отдали квартиру на постоянное место жительства.
Второй семестр начинался сегодня – пятое февраля. Яркое солнце слепило в зеркало заднего вида, приходилось скрываться за темными очками. Боялась не вспомню, как водить машину, но кажется мастерство не пропьешь. Тело само помнило все, что надо знать.
Немного отвлекалась на знаки в процессе поездки, не выучила еще в Арзонте, ведь прошлый семестр была исключительно пассажиром, причем в машине Хаски постоянно!
Как он там озверел от моего поступка? Надеюсь гордость ему немного подравняла, хоть немножко, очень прошу! Хочу чтобы ему было плохо!
Впервые в жизни мечтала человеку сделать больно, очень больно. Если бы кто-то связал его и поставил передо мной и сказал фас, Аня. Я бы без раздумий с правой руки била и била, желая стереть надменность, холодность. Это замороженное на его лице пренебрежение к людям. Я бы разбивала, до ломоты в собственных пальцах, до крови на костяшках, пока не треснул бы этот лед. Пусть руки потом несколько дней сама не смогла бы поднять, но я бы продолжала разбивать лицо Хаски, чтобы оно стало живым, не безразличным.
Даже приятное ощущение скорости по трассе в направлении Вышки не помогало расслабиться. Я скоро вновь окажусь в террариуме змей, правда теперь ни одна гадюка, ни удав, ни жалкая ящерица не посмеет и хвостиком тронуть. Но все равно было ощущение, как будто готовилась прыгнуть с отвисной скалы в водоем к крокодилам, которые раскрыли пасть, готовые перемолоть кости. Мысленно настроилась сдохнуть от разрыва сердца или от медленного угасания от десятков ножей-зубов зеленых рептилий.
Сегодня меня не смели обливать помоями презрения, лишь провожали с любопытством новую машину. Помните, удивлялась наличию автомобиля авганки в Арзонте, у меня такая же.
Слева и справа парковочные места. Нашла себе пустовавшее местечко.
– Как? – задала вопрос лобовому стеклу и зеркалу заднего вида, в которое могла наблюдать за небольшим скоплением на стоянке. – Почему я такая невезучая?
Отстегнула ремень безопасности, погасила мотор. Осмотрела машину в поисках сумки, ключей и вещей первой необходимости, телефон одолжила у отца старый. Похоже сегодня будет тяжелый денек. Тучи весь день наплывали на Арзонт, я лично побаивалась дождика. Но больше я боялась шторма сзади.
Что он здесь пасет возле машины, заняться нечем? Пастух нашелся.
Вздохнув полной грудью, отворила дверцу вверх и выскользнула весьма изящно из машины. Поставила на сигнализацию автомобиль и медленно пошла, стуча каблуками на высокой подошве. Что поделать приходилось вновь прибавлять рост подобным образом. Каблук сантиметров тринадцать, конечно, там еще платформа сантиметров четыре-пять, в противном случае сломала бы себе ноги при ходьбе.
Впереди по проходу справа припаркованы машины Хаски ретс и Польски. И как следствие основное скопление четверокурсников именно там. Едва не бегом, вцепившись в сумку на плече, как за спасение, свернула налево с целью побыстрее оказаться возле дяденек в форме. Интересно, поздороваются в этом семестре? Вру, не интересно.
Как молотом по наковальни, также громко сердце ударяло о ребра и раздавалось жутким грохотом в ушах. Лишь бы ничего не сказал. Лишь бы не сказал.
Взгляд направила сквозь Аристократов в сторону охранников.
– Вильмонт, а чего мимо? – Трески не сдержался. Да…………… что это за жизнь?
– Спешу, – не сбавила шагу, сейчас реально на бег перейду.
– Не. Не. Не пойдет. – нутром почуяла движение за спиной: стремительное приближение Макса и то, как обхватил за плечи.
Перед лицом рассмотрела руку Макса. Я бы ее не отметила, если бы она была нормальная, а она в гипсе. Левая рука от кулака до локтя покрыта белым бинтом, смотрелась неестественно огромной.
– Это что? – удивленно вырвалось. Максим поудобнее обхватил меня за плечи и можно сказать повис тяжелой тушей.
– А это…еду я вчера с аэропорта домой, уставший после длительного перелета, слушаю музыку и тут жесть… – Макс больной рукой сделал небольшое движение, создав колыхание воздуха.
– И что за жесть? – подтолкнула на разговор, при этом развернулась к мужчине лицом. У нас теперь не совсем страшная разница в росте. Приятно человеку не в пупок дышать. Макс тоже повернулся ко мне, рассмотрел новое лицо поближе.
– Ни че так… – сделал замечание, потом опустил глаза нарочито медленно чуть ниже мне по голой шее и открытой груди.
Я в майке белой, без рукавов, что поделать здесь жарко. И я страдала от жары, в отличие от них.
– И здесь норм, – кивнул Макс своим мыслям, или кружевной вышивке лифчика, торчащей сверху. Я майку чуть выше натянула, чтобы скрыть белье.
– Что за жесть ты встретил на дороге? – решила вернуть его к разговору.
– А Жесть? Жесть – это ровное место. На ровном месте шина взорвалась, а потом и бак вспыхнул. Представляешь, что нужно сделать, чтобы взорвался бак? – Макс приостановил нашу ходьбу. – Надо, наверное, ДИНАМИТ, туда запихнуть! – как-то очень громко Макс сказал всей парковке. Продолжил тише:
– А потом машину несколько раз перевернуло и мне прищемило руку, несколько пальцев раздробило. И это ровное место просто АХРЕНЕЛО! – он для глухих это рассказывал? Я вроде близко, поморщилась от громкого звука на ухо..
– Пожалеешь? Я бедный и несчастный и мне нужна ласка? – а улыбки в автомобильной катастрофе не растерял. Жаль губы по асфальту не стерло.
– Я скорее ровное место поблагодарю за возможность лицезреть тебя таким, – окинула его взглядом и руку, сломанную сбросила со своего плеча. – Мне некогда. К декану надо.
– Не бойся, – удержал нормальной рукой добычу. – Ананиной не съели, значит и Вильмонт не съедим. А ты сучка хитрая! Одобряю!
Макс кивнул вперед, где на расстоянии метров трех стояли его друзья-Аристократы. И вновь целая толпа, как прежде и все против меня. Ничто не изменилось.
Наконец Макс оставил в покое. Я вцепилась рукой в сумку, чтобы отвлечь мысли. Стояла, а Аристократы рассматривали, оценивали.
– Привет, Аня! – первый отмер Виталик, подарил вновь улыбку.
Почему люди не могут быть такими, как он? Я ответила тем же, хотя страшно, как перед целой взбешенной толпой, которая будет решать закидать палками или оставить жить. Эти в живых точно не оставят.
– Привет, Виталик, – ответила ему.
– Вильмонт! – странное обращение от Имины. Мы с ней обе в джинсах и по стилю похожи. Блондинка подняла вверх большой палец правой руки. – Я твой кумир отныне! Не думала, что меня реально обмануть.
Хотела отреагировать на явный, добрый настрой со стороны девушки, но отвлеклась на ощущение на безымянном пальце. Будто что-то там ковырялось, раздражалось. Сжала пальцы в кулак. Кольцо съехало на сгиб и я чувствовала, как оно двигалось из стороны в сторону, его раскачивали, как лодку на воде. Очень неприятное жжение, будто сильно порезала кожу ощутила, когда с силой мой палец распрямился и с него слетело кольцо.
Сцепив зубы, претерпела легкую боль, а глазами проследила на полетом блестяшки. Кольцо лежало на открытой ладони Хаски. Пришлось смотреть на этого «человека».
– Кольцо дай, – приказала, глядя ему в глаза твердо, стараясь не дрогнуть. Надеюсь, он прочувствовал степень ненависти.
– Возьми, – ответил равнодушно, держа руку в приподнятом состоянии.
Я по возможности быстро преодолела метр, что нас разделял, хотела взять кольцо с охранником и промахнулась. Хаски резко убрал ладонь, сжав пальцы. Я не успела отреагировать, только взвизгнула, внезапно перекинутая через мужское плечо.
Рукой Хаски придерживал меня за ляшки.
– Что ты себе позволяешь? – спросила, приподняв спину, волосы, как помело, свисали на спину Хаски и ему на задницу, обтянутую джинсами.
– Не больше, чем раньше, – с его фразой вновь расслышала смешки, я почти не отвлекалась на яд Аристократов. Похоже у меня антидот к общественному ехидству.
Мир завертелся после этой фразы и попой почувствовала твердую поверхность. Меня посадили на черный багажник Ретса, ногами не доставала до асфальта, высоковато. А Дмитрий Сергеевич и рад, судя по презренным ямочкам-разрезам на щеках, ладони поставил по обе стороны от моих колен.
– Ну здравствуй, Вильмонт! – насмешливо сказал.
Его лицо впервые за долгое время настолько близко, что я смогла рассмотреть его ресницы, увидеть переливающиеся блики в его зрачках. Это очень близко и опасно для психического спокойствия.
– Здравствуй, Хаски! – ответила в тон.
– А где скорпион? – кинул заинтересованный взгляд на мои пальцы, которыми я очень хотела бы процарапать ему машину. Надеюсь от железных заклепок джинс я ему краску испортила или попой оставила вмятину.
– Выбросила. Я не ношу безделушек, – Хаски покивал на мой ответ.
Мне показалось с этой встречи вновь пошел какой-то внутренний отчет. Словно я спала, а сейчас проснулась от тяжелого дурмана. Обрела способность верить во что-то, что жизнь не окончена и всё плохое осталось позади.
Лицо Хаски еще ближе опустилось сверху вниз ко мне, я машинально спину отогнула назад. Я назад, а он вперед и так продолжал, направлял нас или меня в горизонтальное положение. Локтями почувствовала заднее стекло машины. Не знаю как ухитрилась не заметно для Аристократа поднять одну ногу, согнув в колене, и подошву туфли опустить ровно на ширинку Дмитрию Сергеевичу. Мой враг почувствовал, вмиг остановил приближение своего лица ко мне.
Я надавила сильнее ногой на причинное место.
– Не прикасайся больше никогда ко мне, иначе… – и я кивнула ему на ширинку. – Приготовлю свое коронное блюдо – яйца всмятку!
Засмеялся Хаски, окинул безразличным взглядом окружавшую обстановку сбоку, где находились знакомые Аристократы. Потом перестал улыбаться, стал не безразлично-спокойным, а неожиданно внимательным. Затем Хаски бедрами резко повел вперед и моя нога под воздействием его силы, согнутая в колене, уперлась мне в грудь. Руки мужчина опять поставил на машину сбоку от моей талии, корпус наклонил вперед, скрывая от лучей солнца над головой.
– Ананиной ты была поскромнее. Ей я простил выходку с коленом, а вот тебе, Вильмонт, не собираюсь, – очень тихо поведал, чтобы, наверное, никто не слышал, кроме нас.
Я не отвечала и не знала, что сказать, это слишком тревожно и будило много плохих воспоминаний о времени нашей близости, пусть и не очень желанной с моей стороны. Хаски принуждал, но был всегда очень старательным в этом плане, к делу подходил с фантазией. Даже я без особого сексуального опыта, теоретически знала и видела некие фильмы эротического уклона, да и чего греха таить уже говорила, была свидетельницей оргий, могу отметить – что он старался на сто пятьдесят процентов из ста. Может для меня, может для всех женщин. Наверное, он привык быть лучшим во всём и здесь ему тоже надо было быть лучшим.
И о чем я думала, пока безотрывно смотрела в мертвые, ледяные глаза, они еще холоднее, чем прежде. Казалось бы куда сильнее, но это так. Он злился за выходку? Это хорошо, пусть.
– Аня-тройка, – словно сквозь вату в ушах расслышала его голос. – Это из-за размера груди? – Хаски кивнул на майку и колено возле него. – Не… – протянул насмешливо. – Говорят такое количество мужчин в среднем проходит через твою постель в неделю.
– А про тебя говорят, что ты жуткий обаяшка! – улыбнулась, передразнивая его, как маленькая девочка. – Но скажу тебе по секрету, слухи в твоем случае жестоко обманули.
И мы как два безмозглых овощах, которые умели только улыбаться, этим и занимались натянуто, при этом не отрывали цепких взглядов друг от друга.
– Эх, бутербродик, не попробовали, – прокомментировал Макс.
Это как разморозка после длительного остолбенения прозвучала. Хаски отогнул спину назад, моя нога вслед за его бедрами.
Я опустила взгляд ему на ширинку и удивленно рассмотрела явно напрягшийся член, который был расположен горизонтально судя по выпуклостям, ровно между моим каблуком и носком туфли. Возбужден в такой ситуации?
– Тебе кто-нибудь говорил, что ты больной? – насмешливо подняла глаза на него.
– Да. Ананина несколько раз, – как будто ничего такого не произошло.
– Теперь и я говорю. Ты – больной! – на этой фразе отпустила ногу вниз по багажнику и подняла спину. – Отдай кольцо! – повторила твердо, ладонью вверх показала.
Хаски поднял кольцо в своей руке, подумал, поглядел на украшение и подбросил высоко вверх. Очень высоко, так что солнце нещадно защипало глаза, которые я приподняла, чтобы разглядеть желтый блеск. Машинально подняла руки, надеясь схватить, но тщетно. Кольцо где-то звякнуло, поскакало по асфальту и закатилось за соседнюю машину, припаркованную возле Хаски.
Я обреченно с тяжелым вздохом подтолкнула мужчину в грудь, а он видно позволил мне.
Спрыгнула и пошла к соседней машине. Присела на корточки, попробовав нащупать металл, но не получилось. Встала и обошла с другой стороны. Нет нигде. Рухнула на колени не задумываясь, заглянула под машину.
– Вильмонт, не вставай. Дай сфоткаю, – сказал Трески громко. Мне казалось они поссорились из-за меня. Видимо, нет, блажь придуманная.
Все джинсы будут пыльные, понадеялась, что сзади белье не светится. Сбоку обнаружила туфли черные рядом со своими коленями. Чувствовала, что это Хаски.
– Ты не думаешь, что слишком легко отделалась? – я развернулась, по-прежнему находясь на коленях. Хаски сверху облокотился о чужую машину, а мне протягивал кольцо, презренно – двумя пальчиками. – Вильмонт, ты совершила очень большую глупость в своей жизни, – я поднялась с колен, отряхнула их, не желая лишний раз смотреть на ненавистного мужчину. Но кольцо взяла и надела на палец.
– Со мной, – Хаски сделал шаг в мою сторону и шепнул на ухо, склоняясь. – Нельзя…шутить… девочка…
Я выскользнула, как можно быстрее из плена, сумку поправила на плече и пошла бодрым шагом по парковке. Прочь от этих людей. Не желала ни минуты лишней здесь находиться в окружении ползучих гадов. Даже ради мира во всем мире не стану любить их, в особенности Хаски.
