Текст книги "ВТОРОЙ УРОК - Сидерис- (СИ"

Автор книги: bark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

====== Глава 19 Далеко от дома ======

Чем больше узнавал Кир, тем серьезнее становились поручения. Он уже мог принимать самостоятельные решения по многим вопросам, прибегая к совету инженеров Мостика только если сталкивался с новыми для себя заданиями. Со стариком они больше не разговаривали, не считая рабочих тем, и ещё Кир заметил странную вещь – иногда Главный Инженер подходил к нему намеренно близко и, объясняя что-то, невзначай касался его руки, пусть лишь на долю секунды, но почему-то это не казалось Киру простой случайностью. Сегодня ему должны были поручить отдельное направление проекта, поэтому прошлым вечером он решил не чинить ЛА. Вырванные часы после рабочей смены, его прилично выматывали, заставляя держаться на чистом упрямстве и твердой уверенности, что все происходящее необходимо для того, чтобы вновь оказаться дома. В курс дела его вводил Глаф, инженер с которым у Кира завязались приятельские отношения с первого дня. – Итак, Исмен, давай объясню все по порядку. Я не забыл о твоих проблемах с памятью, поэтому постараюсь ничего не упустить. Ты будешь отвечать за введение людей в криосон, это не очень сложно, но крайне важно, поскольку от правильности твоих действий будет зависеть, в каком состоянии они очнутся на новой планете. Обратившись в слух, Кир готовился ловить каждое слово. С момента попадания на Мостик, он не опускал стену, помогавшую легче концентрироваться. Вот и сейчас от этой способности будет зависеть, упустит ли он важную деталь или нет. Про себя он отметил, что удержание ментальной завесы превратилось в обыденность, не требующую дополнительных усилий. Если раньше он жутко уставал, пользуясь любым из навыков своего народа, то теперь с удивлением обнаружил, что блокировка сознания стала не сложнее дыхания. Он поднимал стену автоматически и удерживал сколько требовалось без значительных затрат энергии. – В День Икс нам предстоит совершить несколько важных этапов, – оторвал Кира от размышлений Глаф. – Вначале все должны занять определенные места для проведения заключительной фазы, те, кто не принимает в этом участия, будут погружены в искусственный сон до того момента, как ядро войдет в Гею и та столкнет Сидерис с орбиты. – Глаф сделал паузу, давая Киру время все запомнить. – А зачем вообще необходимо помещать всех в криосон? – Мера предосторожности. Мы до конца не уверены, будут ли сбои в естественных биотоках организма из-за смены полей, поэтому мы решили, что так будет безопасней. В криосне мы с легкостью оценим примерные масштабы ущерба и фронт мер, если они вообще понадобятся. Если же всем станет плохо одновременно, у нас не будет ни времени, ни возможности помочь людям. Увидев что Кир молчит в ожидании, коллега продолжил: – Когда все займут свои места, программа на дочернем компьютере, – он указал на тот, что стоял в левом углу, – сообщит о готовности. – А если нет? – Это не твоя забота. Есть ответственные за отсеки и целые блоки, именно они жмут кнопки, сообщая о том, что группа в сборе и можно переходить к следующей фазе. – Ясно. – Увидев на компьютере сообщение о готовности, ты следуешь инструкциям. Сначала необходимо заблокировать и герметизировать блоки, затем провести техническую проверку и только потом запустить программу криосна. – Сколько это займет? – Около часа, вместе с погрешностями времени, – Глаф замялся, – если честно, это должен был делать я, но я также ответственен за помещение горящего осколка звезды в конструкцию Геи, и возникли некоторые сложности... – А что не так? – как бы между прочим поинтересовался Кир. Глаф махнул рукой: – Не переживай. Просто ‘Посыльный’ – так мы зовем буксир НТЛ Девяносто Восемь, который сейчас перемещает будущее ядро, движется с большей скоростью чем запланировано, и мы выдумываем всевозможные способы его притормозить. – Почему это так сложно? – Видишь ли, жар раскаленной звезды настолько высок, что ни один наш погрузчик не выдержит, или бы нам пришлось разрабатывать корабль размером с планету просто для перемещения объекта, поэтому мы нашли более доступный способ. Мы закрепили на корабле гигантский магнит, а поскольку в структуре звезды есть примеси жидкого металла, она легко реагирует на притяжение в условиях слабой гравитации. После одного из естественных взрывов, что происходят на звезде ежесекундно, осколки раскидывает в стороны и они улетают в глубокий космос. Мы с помощью магнита поймали один на наше поле, и буксир двинулся обратно к Сидерису, не позволяя осколку приблизиться к корпусу слишком близко и спалить корабль, но все же ведя за собой объект задавая направление движения. Вот только немного не рассчитали скорость. Погрешность оказалась слишком велика и осколок летит быстрее чем нужно. Глаф снял очки и протер тоненькие линзы. – Как я и сказал, мы принимаем меры по торможению и смещаем траекторию движения корабля, делая ее петлеобразной, вот только тут тоже надо не просчитаться. Если угол наклона окажется слишком велик, осколок сорвется и улетит, а на доставку второго времени нет, и ещё необходимо вернуть траекторию на последнем этапе на исходный маршрут, ведь точка вхождения в Гею не изменилась. Так что извини, что на тебя свалили, – искренне смутился парень, немного сутулясь. – Ничего, – откликнулся Кир. А про себя подумал о том, что если выдастся возможность сбежать, он сделает это сразу же, причём не раздумывая. Как бы он не желал счастья сидерианцем, становиться одним из них и жить на искусственной планете не было ни малейшего желания. – Скажи, а каким образом произойдет смена эллипса? – рискнул спросить Кир, пользуясь моментом – ему показалось, что это один из самых продуктивных разговоров за долгое время. Наконец многое стало проясняться, так почему бы не попытать удачу? Глаф, обрадованный тем, что Кир не сердится из-за навалившейся работы, снова залился соловьем: – О-о, это вообще гениально! В тот момент, когда новое ядро пройдет по инерции внутрь Геи, мы придадим ему, а значит и планете в целом ускорение с помощью взрыва. Дело в том, что специальная взрывчатка установлена таким образом, что вызовет взрывную волну и сдвинет гигантский шар Геи с места. Тот ударится о Сидерис и выбьет его с родного эллипса, занимая место и одновременно останавливаясь от столкновения. Ну что-то вроде бильярда. Кир никогда не слышал о бильярде, но в общем идея была понятна. – Масса самих планет поглотит ненужную скорость и толчок будет потушен, – энергично жестикулируя, стукнул Глаф кулаком о кулак, – и на самом деле все будет не так быстро, но все же эффектно, согласись. – И он с преданностью посмотрел на Главного Инженера, который объяснял что-то молча внимавшему сотруднику. Этот человек действительно был уникален, даже не принимая во внимание возраст и способ, избранный для его продления. Он являлся воплощением силы человеческой мысли и уверенности, сумев повести за собой поколения сидерианцев и вдохновить всех на осуществление проекта, масштабности которого не было равных или, по крайней мере, Киру никогда не приходилось о таком слышать. День был тяжелым, Кир устало брел в бытблок. Сегодня его отпустили на час раньше и он вел сам с собой безмолвную беседу, уговаривая спуститься в третий цех и поработать еще немного с челноком. Времени оставалось все меньше, а у них не было ничего, кроме призрачной надежды. Спустившись на нижние уровни, он отыскал мастера смены. – Исмен?! – тот немного близоруко щурился и, казалось, был искренне удивлен. – Сегодня же праздник Действительно. Кто-то на Мостике упоминул об этом, но ненужная информация совсем вылетела из головы. С Азулом он общался несколько дней назад и не знал, какие у него планы. – А Ниоба приходил? – Нет, сегодня не было. Если Азула нет в комнате и сюда он не спускался, значит – в таверне. Попрощавшись с мастером и сказав, что пожалуй сегодня отдохнет, Кир направился к лифту, ведущему в рыночный пролет. Он не ошибся. Легкая ритмичная музыка весело разносилась из питейного заведения, куда направлялся Кир. Уже издали он заметил что народу собралось много. Шум и хохот неслись вихрем, перехлестывая приятный бодрый мотив. С трудом протиснувшись внутрь, фризиец направился к длинной стойке у стены, надеясь отыскать хотя бы стул. И ему это удалось, как только один из клиентов, дойдя до определенной кондиции, повалился с высокого табурета под стойку, да так и остался у темной стены, разливисто всхрапнув. Кир заказал кружку местного пенного напитка и огляделся. Посетителей действительно было в избытке, они громко переговаривались, а некоторые, толпившиеся у пианино, пританцовывали, размашисто водя тяжелой стеклянной кружкой в такт музыке, то и дело хлопая горе-пианиста по плечу в знак одобрения и что-то рассказывая, пялясь на него осоловелыми глазами. В эти моменты музыка будто спотыкалась, но уже через секунду неслась дальше. Потягивая горькую янтарную жидкость, Кир наблюдал за вакханалией, весело разыгрывающейся под неумолкаемые мотивы. Азул лишь дважды сделал перерыв и то только для того, чтобы осушить очередную тару, стоящую на крышке инструмента. Хозяин чутко следил за тем, чтобы не обидеть маэстро, давая мальчонке-подавальщику знак наполнить свежим стекляшку, как только Азул хлопал пустой, и потом с новой силой ударял по черно-белым клавишам. Кир не был знатоком музыки, но ему показалось, что имрахец ни разу не сыграл один и тот же мотив дважды, а сегодня его репертуар изобиловал веселыми мотивчиками на потеху толпе. Температура в таверне медленно росла, а крики становились всё громче и отчаянней. Изредка прислушиваясь к разговорам вокруг, Кир улавливал слова, в смысле которых не приходилось сомневаться. Все обсуждали только одну новость – близящееся переселение. ‘День Икс’ и ‘Гея’ раздавались то тут, то там, сопровождаясь яростными взмахами рук и трясением кулаков. Люди верили, они были готовы. Киру даже не пришло в голову осуждать их за пьянку и желание повеселиться. Прожив в третьем цеху меньше двух недель, он не слишком представлял себе, в чем вообще заключалась радость существования сидерианцев. Вкалывая до потери пульса и ломоты в пояснице, они продолжали тянуть лямку непосильного труда в мрачной серой металлической пещере, что неблагодарно хоронила их в своих глубоких недрах навечно. Они не строили семей в привычном понимании Кира, отправляя своих детей в сады-пансионаты. Развлечений, кроме захудалых лачуг, приторговывающих прохладительным пойлом, у них не было, да и на это не всегда хватало времени. В выходные многие просто отсыпались до полудня, а потом готовились к новой смене, рано ложась спать. Еще бы, ведь трудовая неделя длилась восемь дней, предлагая лишь одни сутки на сомнительный отдых. Как они вообще здесь выживали, оставалось загадкой. Но иногда размышляя о тех сидерианцах с которыми удалось пообщаться, Кир приходил к мысли, что эти люди живут идеей. Идеей, завещанной праотцами, вскормленной на почве ужаса перед неминуемой гибелью. Тогда, видя призрачный свет спасения, пусть только в собственных мечтах и на сомнительных серых бумажках, они сплачивались, чтобы вместе идти вперед, потому что брести одному в потемках очень страшно, да и товарищ всегда подбодрит в минуту сомнений. И они шли, не останавливая свой каторжный труд, свой путь, подгоняемые сроками и неизбежностью. От таких размышлений у Кира снова ползли мурашки по спине, и он вспоминал о своем собственном мире с щемящей тоской и надрывом. Как красив был его мир, как ярок, многообразен и удивителен. Ему не хватало палящего солнца Геркона, о котором он вечно недовольно бурчал, не понимая, зачем вообще столько света. А на Сидерисе свет остался где-то наверху, где-то в рассказах и байках. Люди больше не грелись в золотом тепле ярких звезд, отдавая в залог свою жизнь и получая в руки лишь надежду, ради которой добровольно шли на рабский труд. Здесь, среди шума и гомона, криков и плеска, он решился немного побаловать себя дорогим образом, надеясь, что окружающие не позволят слишком глубоко окунуться в мечты. Он думал о Санаре, медленно перебирая ценные эпизоды, легко отыскиваемые в переулках памяти. Как здорово и спокойно было бегать кроссы, тяжело дыша от вечернего жара Геркона, как весело было драться на Доругане, вышибая дух из мерзких пришельцев, как упоительно было плыть в океане Палеи, а затем бежать, спасая жизнь... Удивительно, но Кир не мог вспомнить ужаса или страха от тех нелегких событий, а лишь только радость спасения и победы, счастье дружеского плеча и сопереживания. Действительно, деля свою радость надвое, получаешь несоизмеримо больше. Наверное поэтому, стоя на одной из крыш далекого голубого Мириона, Кир побоялся что-то изменить – ведь он уже чувствовал, что получил больше, нежели мог рассчитывать. Разве он имел право протянуть руку и потребовать большего? Разве не убежало бы его счастье, обидевшись и оскорбившись такой наглостью и жадностью? Тогда ему казалось, что так и будет, попытайся он изменить хоть что-нибудь. Но теперь, за десятки, сотни, тысячи световых лет, ему словно открылась другая реальность. Та, где Санара могла бы принадлежать ему безраздельно, всегда находясь за его спиной, и Кир был бы готов укрывать ее там вечно. Разве он уже не делал этого? Так почему он был так глуп, что не ответил на ее чувства и не привязал к себе всеми доступными средствами. Разве он собирался когда-нибудь жить без нее? Нет. Он ясно видел, как сделает все, чтобы Санара взошла на имперский трон и спасла себя и семью. А он? Он бы так и остался рядом опорой и преградой на пути любого, вознамерившегося обидеть его божество. И это в его представлении была отличная жизнь. Лучшая доля из всех. Но Санара была готова предложить больше. Больше чем надежную руку дружбы – она хотела отдать ему на хранение сердце. А он отказался! Горло сдавило и тоска накатила волной, топя душу, разрывая ураганом на части, сжигая невообразимым пространством, отделявшим его от самого ценного существа в его жизни. Кир схватился за кружку, разом опрокинул остатки в себя и, прогоняя наваждение, двинулся к Азулу. Время было позднее и часть веселых гуляк успела разбрестись по баракам и бытблокам, часть осела тут же, развалившись на столешницах и недовольно похрапывая от неудобства высокой мебели, кто-то продолжал вести задушевную беседу, густо вившуюся и расползающуюся на дрожжах. Кир опустил руку имрахцу на плечо: – Привет. Тот замер, и словно придя в себя, попытался сфокусироваться на реальности. Глаза Азула казались чересчур красными и опухшими, видимо, алкоголь и клубами вившейся дым табака сделали своё дело. – Привет. – Поздно уже. Идем. – Не хочу. – И вновь отворачиваясь к инструменту, вздёрнул плечом, скидывая руку. – Завтра рано вставать. – И что? Разве у нас есть планы? – принц снова перевел взгляд на Кира, немного щурясь. Кир без труда догадался к чему ведет Азул. Тот явно был недоволен, что вылазка к отсеку Космодрейфа задерживалась, и виноватым был признан он, хотя, наверное, Кир не станет открещиваться от этого греха. Им действительно стоило давно спланировать проверку второй точки. – Извини, давай поговорим об этом завтра, – сдаваясь, ответил Кир. – Протрезвеем и все решим. Он не был пьян, а вот Азула знатно повело от выпитого – но винить его в этом сейчас было бы ошибкой. Он видел, что имрахец тоже устал, устал и начинал отчаиваться. Слишком мертво было среди холодного металла третьего цеха и пластика Начотдела, это несомненно давило на обоих. Азул кивнул, не провоцируя конфликт дальше, и Кир решил дать ему время, отправившись в бытблок в одиночку. Азул снова повернулся к маленькому пианино и, немного зависнув над простыми палочками клавиш, мягко опустил пальцы (Слушать – Einaudi: Life) Теперь, когда Кира перевели на этот чертов Мостик, Азул остался один среди этих незнакомых людей, несущихся куда-то со скоростью межгалактического корабля, не думая ни о чем более кроме того, что им нужно в срок успеть выполнить намеченное, и тогда в один прекрасный день они окажутся в Раю. Имрахцу с древней королевской кровью не впервые приходилось видеть этот странный фанатизм. И пусть они не выкрикивали лозунгов и не падали на колени в припадках экзальтации, но он видел этот огонек в их глазах, тот, что изжигая душу двигает вперед. Тот, что не дает остановиться и пасть ниц, прибитыми непосильной задачей. Он видел в их глазах надежду. Ее он узнавал из тысячи человеческих пороков, обманчиво укрытых покровом добродетелей. На что только не готовы были пойти люди ради того, чтобы сохранить надежду. Уничтожить себя, других, сжечь весь мир, если потребуется. И так было. Миллионы исторических подтверждений правоты Азула, он все изучил их досконально, разобрался в мотивах и следствиях, перечитывая хроники раз за разом и приходя к выводу, что чем страшнее был человеческий поступок, тем больше веры обуревало несчастного, заставляя безумно полагать, что его надежда не пуста, и обязательно наступит день, когда она оправдается, станет явью, распахнув свои обманчивые объятья вечного благоденствия. Но тогда он просто наблюдал происходящее со стороны, ведь это были дела давно минувших дней. Сталкиваясь с надеждой и верой, что шла с ней об руку, он старался держаться подальше, и несмотря на то, что принадлежность к правящей династии делала его почти что наместником Бога на земле, он предпочитал обходить этих двоих стороной, инстинктивно чувствуя опасность и угрозу. И вот насмешка судьбы – он оказался в самой гуще поглощенной надеждой толпы. Надеждой, что смотрела на него из каждого лица, улыбалась, насмешливо игнорируя, ведь здесь хозяйкой была она. И единственным якорем, державшим его на поверхности реальности, как ни странно, был фризиец, тот, которого он так ненавидел и презирал. Глядя на Кира, единственно верным способом существования он находил холодный расчет и уверенность в правильности действий, в их необходимости и неизбежности. Ещё была убежденность, основанная на собственных силах и жесткой логике. Азул часто заглядывал тому в глаза, когда эта мерзкая дрянь косилась и подглядывала из-за угла. А потом фризийца забрали, и он остался один, совершенно один. Его самый главный враг, которым он безапелляционно назвал выродка с холодной планеты, исчез вместе с остатками ума и вменяемости, что совершенно отсутствовали у окруживших его со всех сторон сидерианцев. Нет, все же Кир был последним ничтожеством, бросив его на съедение этой сумасшедшей идее, лишавшей рассудка всех. Он лишил его последней ниточки, связывающей с прошлой жизнью. Пусть лицо ублюдка и было отвратительно, но оно было одним из тех, что он видел в родных стенах академии, на просторах почти безжизненной планеты, окунувшей мир разом в теплые коричнево-оранжевые тона. Он был врагом. Тот, кто всегда стоял слева от него в шеренге на построении и был виден всегда и отовсюду. Азул сильнее ударил по клавишам, в ушах звучало сбивчивое стаккато скрипок, догонявшее взволнованную игру фортепьяно и фантазии. Он оставил его одного. А почему нет? Сегодня он хотел быть дураком, что пригрел в груди надежду. Горячие капли слёз тихо падали на клавиши, не мешая музыке питать сердца.

====== Глава 20 Надежда Х Авария ======

Шел сороковой день пребывания на Сидерисе, времени почти не осталось, а они ни на шаг не приблизились к решению. Сегодня Кир намеревался уйти со звонком и нормально обсудить план действий с Азулом. Теперь, когда он является сотрудником Мостика, он всегда мог апеллировать к поручению, данному непосредственно Главным Инженером. Если во время вылазки в отсек Космодрейфа их кто-нибудь застукает, Кир просто сочинит историю о несуществующей проверки систем криосна. Вряд ли на Сидерисе найдутся те, кто станет проверять его слова – работы у всех хватало с головой. С утра все шло как обычно, но уже к середине смены Кир заметил, что Инженер заметно психует, поминутно срывается, и молнией пересекая комнату, кидается то к одним мониторам то к другим. В его руках мелькали измятые распечатки, которые он требовал непрерывно, вводя сотрудников Мостика в состояние, близкое к панике или ступору. Стена Кира пришлась как нельзя кстати – в момент неожиданных срывов старика он как ни в чем не бывало, бросился выполнять поручение, которое Инженер вот уже битых пять минут выкрикивал в застывшее от растерянности лицо Глафа. Дальше пошли часы ожидания непонятно чего. На робкие вопросы подчиненных старик не отвечал, будто их и вовсе не существовало. И дураку было понятно, что случилось что-то нехорошее. Вот только что? Когда прозвенел звонок, возвестивший что смена окончена и можно расходиться, никто не двинулся с места. Тишина замораживала людей, запертых в небольшом помещение. Думать о том, что сейчас можно покинуть всех, не приходилось, и Кир, мысленно извинившись перед Азулом за то, что не сумеет выполнить обещанное, продолжал молча выполнять поручения, выжидая когда ситуация прояснится. Он не покинул Мостик ни через час, ни через два, пока не понял, что дело движется к ночи, а информация с тревожными красными пометками на листах продолжала поступать беспрерывно. Никто не решался ничего спросить, но нервозность Главного Инженера все росла. Еще через пару часов он резко остановился и, плюхнувшись в кресло напротив главного пульта, расстегнул верхние пуговицы рубашки, а потом неожиданно резко шибанул железную ножку, поддерживавшую стойку главной системы управления. Все вздрогнули. – Пора, – сказал Дороф, убирая лупу наверх и растирая надбровные дуги. Кир заметил, что, опустившись поверх правого окуляра очков еще в середине дня, лупа не поднималась ко лбу ни разу. – Что пора? – спросил Рифон, который, судя по сединам, являлся самым старшим. – День Икс переносится на сегодня. *** Дождавшись конца смены, Азул вернулся в их с Киром комнату, и по обыкновению приняв душ, стал дожидаться фризийца. Но несмотря на обещание, тот снова не появился. Презрительно хмыкнув своим мыслям, будто заранее зная, что фризиец не появится, Азул покинул бытблок. Он уже несколько раз изучил тоненький листочек плана и отсчитал нужную дверь, все тщательно проверив и перепроверив. И сейчас он уверенно направлялся к отсеку Космодрейфа. Путь предстоял не близкий: сначала продолжительный переезд на лифте, а потом еще пешком. Зато у него появилось время подумать. Тот факт, что ему уже несколько раз встречались совершенно незнакомые лица, которые с легкостью могли уличить его в отсутствии цели пребывания в отсеке, нисколько его не смущал. Надев на лицо безразличную маску, он шел прогулочным шагом с такой уверенностью, словно это остальные находились здесь по непонятным причинам. И наверное, он бы и сам попытался разогнать несчастных, появись у него такая возможность, раз уж он никак не мог дотянутся до мерзкого фризийца. Имрахца раздражало буквально все. Эта сраная планета с ее фантастически-идиотским планом, грязь и убожество третьего цеха, где ему приходилось ползать по полу, пачкаясь в мазуте и машинном масле, убогое однообразие белых пластиковых блоков. А ещё мерзкая еда с едва ощутимым вкусом, бесформенная роба, чей повседневный вариант почти не отличался от рабочего. И этот тупой выродок, который не имел ни малейшего представления о чести и слове! Ему плевать. Этот отсек с таким многообещающим названием бесспорно предполагал полет фантазии, но также являлся их единственным шансом на сегодняшний день. А дней, оставшихся у них в распоряжении, почти не осталось. Азул был уже недалеко от цели, служащие в коридоре больше не попадались, что впрочем могло быть показателем времени, а не места. После вечернего приема пищи сидерианцам полагалось находиться в жилых помещениях, если только они не брали неурочную смену или не пропивали последние гроши в кабаке. Азул вообще сильно удивлялся, что при таком авторитарном и примитивном строе у аборигенов водились в обращении деньги. Скорее всего, номинальная зарплата была нужна для того чтобы сохранить память об организации торгово-рыночных отношений, что обязательно понадобится после заселения новых земель. Начинать все с бартерного обмена будет слишком сложно, а так уже хоть что-то. Окислившиеся местами металлические чешуйки исправно относились в торговые лавки, где можно было найти кое-какую одежду и обувь, сохранившуюся с давних времен. Легкая промышленность на Сидерисе была строго монополизирована нуждами государства и уже давно не производила ничего кроме двух стандартных видов комбинезона и лаборантских халатов. Те же, кто не нуждался в старых тряпках, беззаботно и регулярно сносили тяжело заработанную мелочь в таверны, напиваясь на все имеющиеся средства. Сам Азул, получая круглые монетки за неделю адского труда, не мог не скрипеть зубами от злости, вызванной отвращением к мерзости местной жизни. Еще несколько поворотов и он окажется на месте и тогда, возможно... Азулу было немного не по себе. Ему чудилось, что мерзкие отростки надежды все же задели его своими стрелами, пробивая годами выстраиваемую стену скептицизма. Единственным приятным открытием, что позволило продержаться в психологическом здравии, был нечаянно обнаруженный инструмент. Азул играл с детства и даже демонстрировал завидные успехи, о чем в один голос твердили учителя музыки, но когда об этом прознал отец, пришлось урезать практику; он играл тайком, только когда правитель отсутствовал по делам, что впрочем, случалось довольно часто, чем и не преминул воспользоваться молодой принц. После поступления в академию об увлечении музыкой пришлось забыть. И только попадая домой на летние каникулы, Азул не отказывался от возможности провести свободное время за инструментом – старинным белоснежным роялем, подарком мамы на день рожденья. Эта старая деревянная бочка с вертикально натянутыми струнами была не чета принадлежащему ему великолепному предмету искусства, произведенному на свет лучшими мастерами своего дела. И все же, немного повозившись с педалями настройки, Азул был рад не столько утереть нос нахальному выскочке, смевшем усомниться в правдивости его слов, сколько сыграть любимые композиции, тянувшиеся цепкими крючками нот далеко-далеко в космос. Азул остановился у нужной двери и, набрав в легкие побольше воздуха, шумно выдохнул. Слегка успокоившись, он протянул руку к электронной панели, набрал просчитанный код. Дверь отъехала в сторону, привычно выпустив тонкие завитки пара. *** Слова Главного Инженера повисли в приглушенном свете отсека. Даже находясь за непроницаемой стеной, Кир не нашел сил, чтобы двинуться. – Как сегодня? День Икс? – озвучила его мысли единственная на Мостике женщина, Фева. – Еще слишком рано, у нас еще три дня! – Было. У нас было три дня, – поправил ее Главный Инженер. – Теперь у нас нет ни одного. – Но ведь расчеты... – Расчеты изменились, – раздраженно прервал он, – как и скорость, как и сила притяжения из-за уменьшения расстояния между осколком и магнитом. Теперь нам остается действовать и выполнить всё в ускоренном режиме. Если мы не ускорим операцию, горящий осколок метеоритом снесет Гею, серьезно повредив конструкцию, и та в свою очередь снесет Сидерис с орбиты... И тогда, даже если мы сумеем сбежать до катастрофы, нам некуда будет деться... Главный Инженер снова опустил лупу и напряженно оглядел всех вытаращенным от усилия глазом. – Мы не можем ее потерять. Мы просто не имеем права! – Сорвался он на крик. – Сделаем это! Все знают свои обязанности? – Повисла пауза, в которую все успели вставить сбивчивое “да”. – Отлично. Приступаем к программе День Икс. Исмен, – обратился он к Киру, – начинай экстренную эвакуацию. Кир кивнул и бросился к компьютеру. Их с Азулом планы пошли крахом, а значит, придётся проводить этот “чертов праздник” и уже позже отыскивать способ выбраться. *** Азул нёсся по коридорам быстрее ветра, и если бы в этот момент кто-нибудь попался ему на пути, он бы сшиб бедолагу, не задумываясь и не сожалея. Сейчас, когда его сердце, переполненное радостью и этой чертовой сумашедшей надеждой вырывалось из груди, он нисколечко не напоминал горделивого принца голубых кровей, скорее радостного мальчишку, чудом утащившего полную запазуху яблок со двора недремлющего фермера. Да, он отыскал портал! Он это сделал! Последние сомнения развеялись, когда он судорожно пересматривал документацию, отыскивая описание странных ворот, изогнутых металлической аркой – два метра в ширину на два в высоту. Покоя не давали размеры, ведь их челноки не могли протиснуться в такое маленькое пространство. Поэтому он провел не менее часа, разыскивая нужные бумаги. Сначала он убедился в назначении устройства – ‘пространственно-временное перемещение’, затем отыскал папку с описанием принципов работы в стопке одинаковых серых переплётов, что было весьма не просто. Судорожно перелистывая странички, принц перепрыгивал с абзаца на абзац, торопясь ухватить суть и подтвердить догадки. Сомнений не оставалось – перед ним телепорт специфической конструкции с размытыми описаниями работы. Кажется, он был не совсем стабилен и коромысло ворот каким-то образом стабилизировало тоннель... или должно было... Главное, что они нашли то, что искали. А вдвоем они точно разберутся. Машина активировалась до смешного просто. Нажатие нескольких кнопок создавало необычное поле, растягивающее ‘рукав перемещения’ – видимо, что-то вроде ‘нити вселенной’ или ‘кротовой норы’, именно такие определения были известны Азулу в его мире, говорившие о путешествиях на гигантские расстояния и даже промежутки времени. Скорее всего, сидерианцы разрабатывали этот проект как вспомогательный и очевидно добились некоторого результата. По обе стороны от ворот тянулись две толстые трубки, присоединявшиеся к массивной паровой машине, занимавшей большую часть просторной комнаты. Но у Азула не было ни времени, ни желания изучать ‘механический движок порта’, как он его определил. Помимо инструкций об активации портала, имрахец вычитал, что сидерианцы не могут им управлять по своему желанию. Рукав просто соединял две конкретные точки, и поменять их не было возможным – но для них с Киром это было отличной новостью! Значит, они могут вернуться на Арессарм. Вот только там также сообщалось о погрешности, насколько разобрался Азул. При прыжке всегда происходили небольшие погрешности места и времени, и точные данные не были указаны. Может быть, именно эта погрешность выплюнула их в третий цех... Пролистав еще несколько вручную сбитых брошюрок в поисках описания тех самых погрешностей, Азул не выдержал и, быстро разложив бумаги по местам, рванул отыскивать Кира. Ему не терпелось поделиться новостью с надоедливым фризийцем, о вражде он решил забыть на время. – Внимание, – оповещение металлическим гулом прокатилось по коридору, отчего Азул чуть не споткнулся, – немедленно займите место отдыха согласно назначения! Нехорошее предчувствие заставило имрахца ускориться. И не зря. -Начинаем экстренную эвакуацию! Начинаем экстренную эвакуацию!