Текст книги "Двое: я и моя тень (СИ)"

Автор книги: AttaTroll

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Джокер усмехнулся и сунул руки в карманы пиджака.

– А хотите мою поговорку узнать? Да? Слушайте, Пацци, и запоминайте: когда в дом приходит Джокер, закрой свой рот.

Пацци приказал прислуге принести красного вина, но Джокер остановил того и попросил крепкого чаю. На немой удивлённый взгляд пришёлся кстати ответ, что раз уж настала пора говорить о делах, то сперва эти самые дела, а уже потом всё остальное, выпивка в том числе.

– Сеньор Джокер, прежде чем мы приступим… Какова моя доля? Я так понимаю, ставки весьма высоки, поэтому я бы хотел поставить кое-кого во главе парочки банков, не отказался бы оказаться в упревлении. Кто у нас числился окружным прокурором? Чарльз Дент, кажется?

Джокер кивнул.

– Мы ведь можем его убрать?

Джокер сел в мягкое винтажное кресло и закинул ногу на ногу. Внимательно оглядел стол и, ухватив взглядом дорогие сигареты, не без удовольствия взял одну. Повертел её между пальцами. Подкурив и выпустив струю дыма, указал пальцем на Пацци и захихикал.

Надо признать, Дент сыграл свою часть куда лучше, чем ожидалось, но теперь от него проку не больше, чем от прочих властителей Готэма. Бывших, само собой.

– Знаешь, что мне нравится в тебе? Рассказать? Твоя сговорчивость. Ты не ломаешь грошовую комедию и не строишь из себя обиженного мафиозного дурачка, помешанного на мести и деньгах. Шагать в ногу со временем – мудрое решение.

Пацци развёл руками и согласно кивнул: нет смысла отрицать очевидное. Он тоже взял сигарету, откинулся на спинку стула и не спеша затянулся, смакуя горький вкус дорогого кубинского табака.

– Я был бы полным дураком, если бы отказался от покровительства сильного человека, который решил поделиться добрым куском хлеба. Так вы согласны убрать Дента и отдать мне эти учреждения?

Антонио открыл ящик стола, порылся в бумагах и наконец положил на стол шуршащий лист. Подтолкнул к Джокеру. Аккуратные строчки, пункт за пунктом: Северный банк, мэрия, Центральный банк Готэма, банк «Запад». Названия тянулись друг за другом стройным списком грозных названий, которые мафия уже давно мечтала прибрать к своим рукам, да всё как-то недосуг, а тут такая удача – нельзя не воспользоваться моментом. Джокер посмотрел исподлобья на Пацци и поцокал языком, лукаво улыбнулся и высоко поднял голову. Проказник Пацци.

Антонио вёл себя хорошо, был покладист, не торопился навязывать свои правила игры, и Джокер понимал, что этот игрок не так прост, каких хотел казаться на первый взгляд. Он не втирался в доверие, но действовал ненавязчиво. Как пёс, подставляющий живот более сильному сородичу, дескать, смотри, какой я послушный, весь в твоей власти, готов служить. На самом деле Пацци пробовал почву под ногами, твёрдо ли стоять, не окажется ли местечко под ним обманчивым болотом. Он надеялся пустить корни в новом мире, хотел участвовать в новых порядках и творить историю Готэма. Пацци не желал оставаться в тени.

– Сеньор Джокер, могу я вам кое-что предложить? Думаю, вы тоже не захотите отказываться.

Джокер коснулся алых губ пальцами и, прищурившись, осведомился:

– Надеюсь, вы не собираетесь взять меня в заложники? Или пустить мне пулю промеж глаз.

Пацци неподдельно удивился:

– Я же не враг себе!

И после короткого звонка дверь в кабинет с тихим шуршанием отворилась. Потупив взгляд, внутрь шагнула Оливия, остерегаясь смотреть на опасного гостя. Пшеничные волосы распущены, рассыпались по плечам, белый шёлковый халат туго стянут поясом на талии. Аппетитные бёдра покачивались, сквозь ткань были видны острые соски. Оливия остановилась у стола и вопросительно посмотрела на дядю своими голубыми озёрами.

– Вам ведь приглянулась моя племянница? Мы можем стать намного ближе друг к другу, сеньор Джокер. Оливия хорошая девушка, вы не пожалеете.

Джокер подался вперёд и взял вздрогнувшую девушку за руку, потянул к себе. Осмотрел её с ног до головы, взглядом раздев и мысленно разложив на столе любезного дядюшки. Она прятала глаза, изредка поглядывая на Пацци. Испуганная. Агнец на заклание.

– У меня уже есть женщина, – с сожалением ответил на предложение Джокер. – Строптивая, будто лошадка необъезженная. Штучка с характером.

Пацци задумчиво вздохнул, верно, прикидывая, чем бы ещё прельстить гостя.

Джокер распахнул полы халата и положил ладонь Оливии между ног. Она было отпрянула, отрицательно мотая головой, но тут же вторая рука цепко ухватила её и не позволила отпрянуть.

– Но считайте, что мы договорились, – Джокер посмотрел на Пацци и пожал плечами, пряча усмешку. Затем обратился уже к Оливии: – Ты же послушная девочка? Да? Сейчас мы попросим твоего заботливого дядюшку оставить нас ненадолго, и ты меня поблагодаришь за мою заботу о вас. Твои сладкие, сахарные губки могут как следует отсосать мне, и тогда строгий папочка обещает быть добрым. Давай, куколка… Нежно и глубоко. И постарайся не проронить ни капли, сладкая. Папочка щедрый… Он сегодня раздает хорошим девочкам леденцы.

***

Две странных недели тянулись, словно долгая, холодная, полная вьюг зима, но вопреки ожиданиям ледяное колючее одиночество не ложилось на плечи белым саваном и не укутывало.

Артур таял, как снег, всё реже появляясь в жизни Лизи, и долгие вечера всё чаще скрашивал Джокер. После секса с ним она подолгу сидела у окна, темнота и тиканье часов баюкали её тоску, и она вглядывалась в отблески заката в ветвях деревьев. Маковые лучи обнимали дом и исчезали за горизонтом, как и тоскливая надежда. В один из вечеров, поднявшись со смятой постели и вынырнув из сытых объятий, Лизи снова села у окна. Обернулась. Встретилась со взглядом колючих глаз и положила ладонь на едва заметно округлившийся живот.

– Я люблю Артура, а ты пытаешься его отнять у меня. Мне нужна семья, мой ребёнок не должен знать, что такое расти без отца.

Джокер чиркнул зажигалкой. Вздохнул.

– Наймёшь няньку. Ты вроде как не бедствуешь, можешь себе позволить.

– Няньку? – возмутилась Лизи. – Лучше верни мне Артура! Какой такой работой ты его завалил, что он не может появиться дома как нормальный человек? Разве я многого хочу?

Он пожал плечами и полынный дым на свободу.

– Отныне я твоя семья, радость, привыкай. Иди-ка лучше сюда, поиграем ещё разок в папочку и послушную девочку.

Он похлопал рядом с собой и поманил её к себе.

Лизи обиженно отвернулась. Солнце уже провалилось за край, уступив место сумеркам, густым, прохладным, полным сиротливых теней. И Джокер, как король этих самых теней, поднялся с кровати и, посмеиваясь, подобрался к Лизи. Склонился над ней, шумно втянул аромат её кожи, пахнущей после недавнего душа апельсином. Она смыла с себя запах Джокера: порох и табак. Но он приготовил для неё горькие поцелуи, и его губы коснулись шеи, а зубы чуть прикусили кожу. Сердце бы и радо отпустить её в объятия этого ужасного человека, но совесть – совесть! – не позволяла, вгрызалась, терзала, мучила.

– Я правда его люблю, – тихо прошептала Лизи.

Он мягко взял её за подбородок, сжал и повернул лицо к себе. Оскалился и прорычал:

– Этот неугомонный болтливый ротик так и напрашивается на папочкину конфетку.

Лизи не успела ответить: дремучую тишину разбил звонок, ворвавшийся в дом непрошеным гостем и всколыхнувшим две души разом. Лизи оттолкнула Джокера, наспех накинула халат и стянула талию поясом. “Это Артур!” – и выскочила из комнаты.

За распахнутой дверью весна и торжество грядущей ночи. И переминающийся с ноги на ноги Джером, запыхавшийся, верно, от быстрого шага или даже от бега. Торопился. Лизи хотела отпрянуть и захлопнуть дверь, но вовремя остановилась, хотя и не торопилась впускать такого гостя в дом, тем более зная, кто там наверху.

– Вы? – Лизи глубже закуталась в халат и торопливо зашептала: – Вам нельзя тут находиться. Уходите!

Джером выглянул из-за её плеча, обвёл пытливым взглядом пустой коридор и спросил вполголоса:

– Вы одна?

– Конечно нет! Как вы меня нашли? Я думала, вас убили.

Детектив выставил перед собой руку, и Лизи отпрянула, впуская непрошеного гостя в дом. Он выглядел не самым лучшим образом: в глазах безумие, волосы всклокочены, впалые щёки добавляли лишний год к возрасту. Джером сделал круг по коридору, остановился напротив Лизи и ухватил её за плечи. Да, он определённо был взволнован, куртка нараспашку, щетина.

– Нам надо уходить, вы в большой опасности, Лизи. Идёмте, моя машина неподалёку. Где ваша куртка?

Лизи скинула с себя его руки и возмутилась:

– Я никуда с вами не пойду! Что, чёрт возьми, вам нужно и как вы узнали, где я живу?

Джером оглянулся.

– Вам нельзя оставаться с Артуром, вы должны уйти.

– Я жду от него ребёнка, – с нажимом ответила Лизи и кивнула на дверь. – Уходите же.

Детектив простонал:

– Во что же вы вляпались! Ладно. Послушайте, – он вздохнул. – Я был в Миддлтоне.

– Ну и что? – ей ни о чём не говорило это название.

Детектив снова оглянулся и торопливо ответил:

– Пойдёмте, я расскажу вам всё по дороге, и я знаю, где вас спрятать.

Лизи дёрнулась.

– Да что происходит?

Джером выдержал короткую паузу, но на этот раз он не стал озираться, вместо этого прислушался к притаившейся тишине, словно ожидая, что вот-вот выскочит чёртик из табакерки. Лизи тоже прислушалась, уж кому-кому, а ей совсем не хотелось, чтобы их с Джеромом застали вместе. Одного умного Итана хватило будь здоров, до сих пор трясло при мысли, как бы всё могло обернуться. Джером отвлёкся от безмолвия и торопливо ответил:

– Я нашёл Гэри.

========== Здравствуй и прощай ==========

Комментарий к Здравствуй и прощай

Это финальная глава большой и непростой истории Лизи. Дорогие мои читатели! Спасибо всем вам, что были всё это время с героиней, что переживали!

Как и обещала, в этой главе я оставила вторую ниточку на тот случай, если решу когда-нибудь вернуться к героям.

На этом не прощаюсь с вами, потому что возьмусь за воплощение другой истории про Артура Флека.

Музыкальные темы главы:

1. Brendan Perry “Voyage Of Bran” https://www.youtube.com/watch?v=P8mNYVPoEa4

2. illion “Dream Play Sick” https://www.youtube.com/watch?v=FowlaJbjBCg

3. Lacrimosa “Nach dem Sturm” https://www.youtube.com/watch?v=XAeX-Ib3IW8

Арты к главе:

Артур https://sun9-15.userapi.com/c858232/v858232640/1977c2/FF8O_OYySvA.jpg

Джокер https://sun9-62.userapi.com/c854328/v854328640/1fe4d3/ruJ5kW2HhhY.jpg

https://sun9-23.userapi.com/c855228/v855228496/1fa2d8/qm6wngPYZCw.jpg

– А я когда вырасту, наверно, стану клоуном, – сказал Дилл.

Мы с Джимом от удивления стали как вкопанные.

– Да, клоуном, – сказал он. – Ничего у меня с людьми не получается, я только и умею, что смеяться над ними, вот я и пойду в цирк и буду смеяться до упаду.

– Ты все перепутал, Дилл, – сказал Джим. – Сами клоуны грустные, а вот над ними все смеются.

– Ну и пусть, а я буду другой клоун. Буду стоять посреди арены и смеяться всем в лицо.

Ли Харпер “Убить пересмешника”

– Я не понимаю!

Лизи потянулась к выключателю. Щёлк! Свет лизнул прихожую и лёг на бежевые стены. Притаился. Два взгляда одновременно метнулись по коридору, и стало яснее некуда: Лизи и Джером вляпались знатно, даже несмотря на то, что в прихожей их оставалось по-прежнему двое. Пока.

– Давайте встретимся потом, скажите, где вы будете завтра, и я приеду, – спешно шептала Лизи, стараясь добраться до входной двери, чтобы распахнуть её и вытолкнуть не вовремя заявившегося детектива в густую вечернюю тьму. Пусть злая ранняя весна забирает его себе. Ставки побили все рекорды, пора сбавлять обороты, пока ничего не случилось.

Детектив ухватил Лизи за плечи, развернул к себе и долго, непозволительно долго смотрел в её испуганные глаза. Она даже успела пожалеть, что ввязалась в это опасное болото, из которого теперь никак не могла выбраться, и как по иронии спасти её мог только один человек. Джокер. Она уже была согласна броситься ему в ноги, рассказать всю правду и молить о прощении, а пока отчаяние разрослось в душе до жгучей черноты и плескалось через край.

– Уходите, вы подставляете и меня, и себя, – её голос дрожал. – Что вы вообще творите? Вы хоть думаете головой?

– Выслушайте меня, – Джером едва подавил стон разочарования. У него не было времени, чтобы всё объяснить здесь и сейчас, а у Лизи – чтобы выслушать. – В ту ночь, когда всё началось… Нет, не так. Я не всё вам рассказал. Клуба «Пого» больше нет, его нет с той самой ночи, как в городе появился Джокер, а видео с шоу Мюррея нещадно порезано. Я очень долго об этом размышлял, всё пытался сопоставить эти факты и не видел между ними связи. Но теперь кто это сделал и зачем, вам станет понятно после моего более подробного рассказа: я многое узнал и всё расскажу. Но не здесь. Не сейчас. Обещайте, что вы пойдёте со мной и выслушаете.

– Кто вас послал? Умоляю, ответьте.

– Меня нанял Чарльз Дент. Он не мог рисковать и нанимать кого-то из полиции Готэма, потому что никому не доверял, а Нью-Йорк – совсем другая кухня. Так вы меня выслушаете?

– Да, радость, давай-ка выслушаем этого…

Лизи замерла. Страх навалился огромной глыбой, так, что не продохнуть: Джокер встал в проёме широкого коридора, прислонившись к стене, сунул руки в пиджак и, приподняв голову, с нескрываемым интересом разглядывал развернувшийся поздний спектакль. Она отшатнулась. Нашарила стену и ухватилась за неё, чувствуя, что ещё немного, и рассудок оставит её, как и сознание. Всё летело в тартарары.

– Этот многоуважаемый строитель вломился в твой дом на пороге ночи, чтобы… Что? Что он собрался строить тут? – Джокер хохотнул и склонил голову вбок.

Лизи посмотрела на детектива. А ведь и правда, на кой чёрт якобы строитель припёрся на окраину района, запыхавшийся, всклокоченный, с выпученными дикими глазами. Какое оправдание спасёт её жизнь и избавит от мучений? «Это не то, что ты думаешь, я всё объясню». Ну давай, объясняй. Да так объясняй, чтобы сама себе поверила, чтобы даже детектив не усомнился ни в едином слове. Чтобы притаившаяся за дверями вечерняя тишина зашелестела прелой листвой, высекая в прохладном воздухе шуршащее «Браво! Верю!»

– Я жду, – он перевёл взгляд с Джерома на Лизи и улыбнулся уголком губ.

Ему вторили тени, спрятавшиеся по углам, эхом отозвался город, прислушиваясь, присматриваясь к зарождающейся трагедии. И над всем этим хохот Джокера, разрывающий небеса и человеческие души, потому что ему и суждено было срубить обнаглевшую пешку. Он пронёсся по доске, нарушая установленные многими веками назад правила, чтобы покарать, потому что Джокер вне времени, вне правил и вне законов. Вот он какой – чёртик клоун из коробочки.

– Ладно, всё понятно, у девчонки язык отнялся от страха. Давайте-ка тогда спросим у этого господина, какого такого хрена он тут делает. Песочные замки собрался строить? Или нанять моего мышонка захотел? – Джокер глянул на побелевшую Лизи. – Не знал, что ты у меня строителем подрабатываешь.

Джером откашлялся и сделал шаг вперёд. Качнулся с пятки на носок и обратно. Вздохнул.

– Я давний знакомый, решил заглянуть в гости.

– А в прошлый раз ты мне по-другому представился, – Джокер прищурился. Он потянулся к карману, достал пачку сигарет и посмотрел на Джерома. Усмехнулся. Прошелестел себе под нос «Так-так-так» и молниеносно выхватил кольт из-за ремня и, ни секунды, не колеблясь, выстрелил. Лизи вскрикнула, зажала ладонью рот и зажмурилась. Детектив едва успел увернуться, пуля чиркнула его по плечу, и серая ткань занялась алым маревом. Кровь напитывала ткань, как жадная земля пила дождь. Выйдя из оцепенения, Лизи метнулась было к детективу, но Джокер так глянул на неё, что сердце забыло, как биться:

– Стой на месте, сладенькая, мы с тобой после поговорим.

Рука с пистолетом поднялась, дуло чёрным провалом уставилось в Джерома, и Лизи всхлипнула. Шахматы – это всего лишь игра, и она заигралась, забрела не туда, на чужую половину, а могла бы радоваться, что ей выпал Джокер. Не кому-то ещё, не каким-то непонятным людям, а ей. Маленькое ничтожество, возомнившее себя не пойми кем.

Джером, успевший вытащить пистолет, но не успевший им вовремя воспользоваться, припал к стене и попытался сдуть прилипшие ко лбу волосы. Кажется, и он окончательно осознал, во что вляпался. Вздёрнул руку, но тут же уронил. Вздох, другой, глоток воздуха, и Джером, целясь от бедра, выстрелил дрожащей рукой. С первого взгляда казалось, что рана неглубока и нестрашна, может, это нервы до предела натянулись в звенящую тетиву, вот-вот лопнут от натуги. Пот лился по лицу детектива, и он то и дело тряс головой, будто это могло помочь.

– Радость, куда надо стрелять, чтобы убить человека? Помнишь? Сейчас покажу на практике.

Джокер не спеша сделал шаг вперёд, другой. Замер, оскалившись. Его рука медленно, как в густом сне, поднялась, дуло посмотрело на детектива чёрной глазницей, готовое ужалить смертельным пожаром в самое сердце. Они глядели друг на друга, Джокер и Джером, оба на пределе, потому что на самом деле это не пистолет смотрел на детектива, это смерть заглянула ему в лицо. Подбросила, наверное, в воздух игральные кости и ждала, кому выпадет Джокер, а кому её бездонный взгляд чёрных провалов на голом полуистлевшем черепе. И непонятно было: то ли время остановило свой бег, то ли завертелось, закрутилось, помчалось ещё быстрее, ещё изворотливее. Всё смешалось.

Джером тяжело поднял опущенную голову, выпрямился, отпрянул от стены, и теперь Лизи увидела алую уродливую кляксу у него на боку. Кровавое озеро разливалось по ткани, расплывалось, как вышедшее из берегов болото и приковывало взгляд. Звало старуху с косой, но детектив не сдавался, не подпускал старую гадину к себе. «Ещё поборемся, ещё поживём», – читалось в его тускнеющих глазах. Но ему хватило сил, чтобы поднять руку и прицелиться.

Бах! Бах! Два выстрела один за другим оглушили молчаливый коридор, и всё замерло. Холодная весна прижалась к двери и прислушалась. Детектив осел молча, тихо, как тающая тень, оставляя на светлой стене некрасивую красную полосу: добралась-таки старуха до него, ухватила, поманила за собой. Он не стонал и не хрипел, не зажимал грудь с ещё одной пугающе алой кляксой. Не вскидывал глаза и не играл свою большую маленькую роль. Он умер тихо и как-то неправдоподобно.

Набатом прозвучали три мысли. Первая: пешка по имени Итан стала ферзём. Вторая: пешка по имени Джером сошла с доски. Третья: пешка по имени Лизи вот-вот погибнет.

Сердце подскочило, пробило удар и вывело из оцепенения, и Лизи вынырнула из царства мёртвых, в которое погрузилась на долгие минуты. Джокер держался за стену и посмеивался. Голова опущена, кольт выскользнул из пальцев и сгрохотал об пол. Он как-то изломанно наклонился к нему, коснулся, но не сумел подцепить и снова хохотнул. Почти сразу глубоко и тяжко вздохнул. Лизи на ватных ногах подобралась к нему, как неумелый охотник к подстреленному хищнику, ведь зверь мог укусить. Оса перед смертью жалит неистово и смело, как в последний раз.

На красном пиджаке не сразу заметишь кровавое пятно, расплывающееся таким же неправильным мёртвым пятном, но Лизи разглядела. Ахнула и отпрянула сначала, и Джокер не без труда посмотрел на неё, тяжело приподняв голову, но от стены оторваться не смог. Тяжело и больно. «Человек, он смертный», – пронеслось в голове, и ей стало его жаль.

– Радость, – тихо произнёс Джокер, – какая же ты у меня умница. Вот кого мне надо было в компаньоны брать: девчонку, обскакавшую всех. Даже меня, хе-хе.

Лизи как током пробило. Это случайность или она никогда не была пешкой? Волк в овечьей шкуре, конь под знаменем пешки, чтобы обмануть всех, подкупить, пустить пыль в глаза. Может, поэтому её путь был столь тернист: потому что у коня непростые ходы, тернистые, полные куда больших опасностей, чем у мелкой фигурки. Часто конь приносит себя в жертву, чтобы спасти куда более мелкого героя.

Джокер пошатнулся, и Лизи, не задумываясь, подставила ему своё плечо и дала возможность опереться на себя. Она посмотрела на детектива, и ей стало грустно. Густая лужа расплылась под ним, жизнь покинула хорошего человека, а дьявол остался не у дел. Она оплачет Джерома потом, позже, если останется жива, а её саму некому оплакивать.

Они долго поднимались в спальню, преодолевая ступеньку за ступенькой, Джокер опирался на Лизи и на тяжёлые перила. Скалился. Морщился. Опускал голову и искал взглядом пробоину в своём худом теле, спрятанном под карминовым костюмом. Находил алое на алом и морщился опять. Они добрались до комнаты, и Лизи помогла уставшему раненому человеку опуститься на кровать. Беспомощно села рядом и сжала его ладонь в своей. Ей вдруг захотелось уткнуться в его грудь, умыться слезами и попросить не умирать, не оставлять её в этом большом и страшном городе, в котором без Джокера она, оказывается, никто. Пусть его любовь, которая и не любовь вовсе, колючая, ядовитая, неудобная и почти всегда обидная, но другой у него не было. Только это поломанное чувство.

– Только не реви, – Джокер закатил глаза и попробовал отпустить смешок, но боль оказалась быстрее и острее смеха.

– Что мне теперь делать? – голос не её, неживой, будто мёртвой воды напилась.

– Для начала принеси бинты, – он облизнул пересохшие губы и добавил: – И воды захвати.

Когда Лизи вернулась, её красный человек лежал без сознания. Беспомощный. Правая рука на груди, прикрывая ужаленное пулей место, закрывая от любопытного вечера, подглядывающего в окно, а левая легла вдоль тела. Красный рот полуоткрыт, глаза сомкнуты. И Лизи, не сводя глаз с Джокера, тихо попятилась к комоду, наспех перерыла ящики и нашла ярко-фиолетовые шнурки. Всё выглядело как-то особенно нелепо и… не так. Неправильно. Но Лизи собрала осколки своей смелости и уставшей души и привязала обмякшие руки Джокера к изголовью. Проверила узлы: крепко. Что она собиралась делать дальше, Лизи не знала, но сейчас это казалось ей единственным правильным вариантом из всех возможных. Плана не было, только безвыходная импровизация.

Пуговицы послушно выскальзывали из петель. На жёлтом жилете алое пятно выглядело ужасно, как город на карте, которого больше нет и никогда не будет, вместо него запёкшаяся кровавая память. Потом было красное на зелёном: кровь на траве, цвета смерти и жизни бок о бок. А под рубашкой с забавным узором на худых рёбрах посреди скользкой красноты зияла глубокая брешь. Лизи приложила бинт и сдула выбившиеся пряди, чтобы не мешали. А потом закатала рукава халата и принесла пластмассовый тазик из ванны, до половины наполненный водой, и новую губку. Она хотела промокнуть кровь на груди, но осеклась. Долго смотрела на загримированное лицо, и мысль сама собой скользнула в приоткрытую дверь испуганного сознания.

Как же выглядел на самом деле Джокер, которого она знала и не знала одновременно? Кто скрывался под маской человека, шутившего больно и обидно? Мучитель и любовник. Лизи смочила губку и протянула руку к измождённому лицу.

***

Клоун! Но опасный и неглупый клоун! Если такому клоуну не похлопать, цирк опустеет.

Д. Емец. “Мефодий Буславев”

Она бы и рада была отвернуться, но тени – невидимые тени, – собравшиеся вокруг нее толпой, не разрешали. Велели смотреть и лить горькие – горше, чем сигаретный дым, – слезы. Душа сжималась, будто кто живое, бьющееся сердце вырывал из груди голыми руками, и Лизи захлебывалась слезами, запрокидывала голову к потолку и всхлипывала. Она забралась в кресло, обнимала худые колени и тряслась. Губы дрожали, слёзы проторили дорожки по щекам, а в голове ураган и пустота одновременно. Она задыхалась. Роняла голову на колени и ревела навзрыд, впиваясь ногтями в сжатые ладони. Даже боль не отрезвляла и не возвращала к жизни.

– Эй, – уставший голос позвал ее. – Вытри-ка слёзы, разве можно в твоём состоянии столько рыдать? Затопишь весь дом: мало того что меня подстрелили, так ещё не хватало утонуть.

Там, на белых простынях, привязанный к кровати, лежал Артур. Её Артур. По чьей-то злой иронии в костюме, которого у него никогда не было. Или был? Артур в обличии Джокера. Джокер в обрамлении Артура. Она отказывалась верить, принимать чью-то чужую правду, чудовищную фантасмагорию, не к месту и не ко времени ставшую чьей-то чужой реальностью. Нелепый сон, полный страшных образов, о существовании которых и помыслить трудно, как будто одна из теней всё же выбралась из зазеркалья, обрела плоть, несмешно пошутив над окружающими. И Лизи посреди всего этого – туманный странник, слепец и жертва спелой кровавой луны, взошедшей над головой ещё несколько месяцев назад, когда весь ужас только-только родился в богом забытых трущобах.

– Как… Как такое возможно? – когда слёзы замедлили бег и дыхание вернулось, когда солёный спазм отпустил горло, Лизи смогла выпустить испуганные, взъерошенные слова на волю. – Это какой-то неудачный розыгрыш? Спектакль? Шутка такая? Или ты хотел поиздеваться надо мной? Но это не смешно!

И Лизи вновь спрятала лицо в согнутых коленях, и волосы закрыли её от страшной картины. Она всхлипывала, а когда поднимала голову, то каждый раз из груди вырывался болезненный стон, и слёзы снова омывали лицо. Лизи не понимала, почему под маской Джокера вдруг оказался Артур. Почему человек, с которым она провела вечер и делила с ним постель, оказался не тем? Зачем? Раз за разом в мыслях силился сложиться нелепый пазл, сотканный из невероятного абсурда: тот, кому она сегодня отдавалась, ничем не походил на Артура. Злые, колючие слова ранили в духе Джокера, и ни слова любви, ни капли нежности, только жадные поцелуи, душные объятия, болезненные ласки. И ничего из этого не принадлежало Артуру, его не было ни в одном прикосновении, ни в одном слове.

– Мышонок…

– Не смей! – Лизи мотнула головой. – Ты не имеешь права так называть меня. Зачем? Скажи мне, зачем это всё? Ты – это он? Он – это ты? Или кто-то кого-то подменяет? Как всё объяснить? Я не понимаю!

Она спрятала лицо в ладонях и тяжко вздохнула не в силах больше плакать. Ей хотелось сложить дважды два, но ответ её пугал, весь какой-то неправильный, невозможный. Чудовищная арифметика.

Артур ухмыльнулся, пошевелил руками и с интересом посмотрел на Лизи. Молчал. Хоть бы слово проронил, пусть даже страшное, но развеял сомнения или ещё хуже – подтвердил. И если бы сказал, что всё только кажется, всё неправда, «я сейчас всё объясню»: согласилась бы она поверить ему? Впустила бы в сердце жестокий обман? И потом, когда бы к ней пришёл Джокер, Лизи не смогла бы на него смотреть как прежде, зная жуткую правду: там, под этим ярким гримом – Артур.

Артур!

– Это долгая история, малыш, а у меня, сама видишь, времени маловато.

Голова закружилась. Вот только не сейчас, сейчас не надо, потому что разговор предстоял тяжёлый, и хорошо бы хоть сколько-то быть в ладах с рассудком, если это вообще возможно. Лизи устало потёрла переносицу и попыталась собрать себя из осколков. А тени нависали над ней молчаливыми палачами и молчали, и жутко становилось. Непонятно, что страшнее: сидеть в полупустом доме наедине с сумасшедшим человеком или опять, как в старые добрые времена, подпустить невидимое эхо своего тёмного сознания так близко.

– Ты и Джокер, – Лизи замолчала не в силах совладать с нависшим вопросом. Слишком громоздкие слова, неповоротливые. Грубые. Ужасные, как самая гнусная правда, которая хуже отвратительной лжи.

– Смелее, – и хриплый смешок. – Мой мышонок ничего не боится.

Мышонок. Какое знакомое и в то же время невыносимое слово. Лизи подняла застывшие глаза на Артура. Или на Джокера.

Артур никогда не называл её мышонком, кроме того раза, когда был сам не свой. Он и не он. Слишком раскованный, слишком смелый, слишком страстный. И этих слишком, пожалуй, можно насобирать на целую несмешную книгу шуток. У Артура и Джокера зелёные завитушки, только один их аккуратно зачёсывает, а другой ходит с небрежной гривой.

А шрам? Ведь у Артура есть шрам!

Лизи кое-как добралась до кровати и села перед своим чужим мужчиной. Склонилась над уставшим лицом. Артур вымученно улыбнулся и промямлил:

– Мне больно.

Лизи не ответила, она склонилась над ним и присмотрелась. С первого взгляда ничего. Но вглядевшись повнимательнее, увидела контуры, как раз над верхней губой, и аккуратно подцепила ногтем. Артур облизнулся, поморщился и сощурился. Раз, и в пальцах Лизи повисла силиконовая наклейка. Взгляд вниз. Сердце обмерло: шрам на губой.

– Развяжи меня, и мы обо всём поговорим, – тихо, почти извиняясь, попросил Артур. Или Джокер.

Она сползла с кровати, уткнулась лицом в ладони и заплакала. Горько. Больно. Надрывно. Даже осмелевшие тени отступили на шаг назад, испугавшись, не веря, что человек может утонуть сам в себе, а не в своих водянистых снах и растревоженных страхах. Всё умерло. Осень, не успев наступить и порадовать долгожданным урожаем, сгнила и рассыпалась пеплом меж дрожащими белёсыми пальцами. Все ожидания и солнечные мечты обратились в прах, а Артур, её Артур, оказался куда большим чудовищем, чем все те зловещие монстры, которых он породил, обратившись в Джокера. А был ли Артур? Может быть, Лизи с самого начала попала не в ту сказку? В ней не было места для принца, который сбросил с себя обличье гадкого отродья. Вообще не было никакого принца. Только чудовище, которое таким родилось, и героине сказки просто не повезло: её обвенчали с демоном. Она обручилась с ним не в церкви, а под серым небом Готэма. И пировали на той проклятой свадьбе вечно голодные крысы да жадные вороны, унизавшие шпили остроконечных зданий, протыкающих ночь насквозь.

– Зачем ты так со мной поступил? Что же я сделала, чтобы заслужить весь этот ад? – всхлипывая, спросила Лизи, не отнимая ладоней от лица.

– Я не хотел причинять тебе зла, ведь я тебя люблю. Я защищал тебя как мог.

– Защищал? – закричала она и продолжала кричать срывающимся голосом: – От кого ты меня защищал? Скажи мне!

– От него. Он способен на куда более ужасные вещи, но я не разрешал ему, потому что люблю тебя, – страх сковывал Лизи, когда она слушала тихий, но уверенный голос Артура. Он правда верил в то, что говорил!

– Ты актёр? Ты умело играл две роли?

– Нет, – удивлённо ответил он, – нет. Мы разные. Я слушаю его музыку и иду за ней, будто слышу сам себя, того, кем хотел бы быть, но никогда им не был.

Он говорил и говорил, его голос звучал как угасающая, почти догоревшая свеча, которая взбиралась по тающему фитильку, надеясь на спасение. Ждёшь, что вот-вот огонёк погаснет и разрешит темноте лизнуть чёрную ниточку, на которой он только что плясал, но огонёк не сдаётся. Не гаснет. Так и голос Артура раздавался мерным тиканьем часов, и Лизи его больше не слушала. Она думала о том, как верила в его любовь, любила, а он ответил ей нездоровым чувством, названия которому не было. Или было, но ответ могли дать лишь в Аркхэме в строке «диагноз».