Текст книги "Двое: я и моя тень (СИ)"

Автор книги: AttaTroll

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

– Потому что ты мой мышонок, вот и всё, – он дотянулся до сигарет и улыбнулся ей.

Но она сняла натянутую улыбку с лица, дотронулась до его руки и робко, почти не веря себе, спросила:

– Зачем приходили полицейские?

Да уж, пока он там с ними говорил, она напридумывала себе всякого: наверное, даже похоронить себя успела. Выглядела испуганной, глазищи огромные, ясные, слезинка робко застыла в уголке, но при этом во взгляде какая-то безысходность. Лизи боролась со своей внутренней я, так ведь было за что сражаться: её внутренние демоны выползали не помогать, не спасать, не отвоёвывать маленького мышонка у жизни, а утащить его в самую бездну. Тогда как он, Джокер, и был Готэмом, тёмной стороной Артура Флека, его спасением и исцелением, его орудием возмездия, а у Лизи за плечами смерть. Её смерть. Кажется, Артур тоже это чувствовал, поэтому убаюкивал монстров Лизи, усыплял их.

«Артур, как же долго ты прятал эту девчонку от меня, а ведь ты не видел её так, как вижу её я. Но я тебе расскажу о ней, чтобы у тебя получилось унять её страхи».

– Так зачем они приходили? – торопливо переспросила она.

Лизи взяла сигарету, но не решалась закурить. Теребила её, вертела в пальцах и взгляд с неё не сводила.

– Сказали, что дело о том нападении на тебя будут вести другие бравые ребята. Не о чем беспокоиться, это визит из вежливости.

Он не соврал ей. Копы и правда так сказали, но Джокер скрыл от Лизи, что им надо было ещё кое-что. Поговорить. С ней. Что ж, Чарли с удовольствием поможет и в этом вопросе.

Артур ничего не смыслил в политике, для него всё делилось на хорошее и не очень хорошее. На белое и чёрное. Раньше он даже думал, что до любого человека можно достучаться, не разрешал Джокеру просыпаться и показывать, что такое жизнь на самом деле. Артур с интересом наблюдал за делами Джокера, восхищался его умозаключениями, умением играть с людьми, гибким умом. Всё для тебя, Артур Флек. Наслаждайся. Пользуйся. Не бойся, наш мышонок ничего не узнает.

– Пожалуй, – он внимательно посмотрел на Лизи, – пришло время подумать о переезде.

Она сначала не поверила, с сомнением посмотрела на Джокера, усмехнулась, словно боялась, что это очередная галлюцинация, а потом спросила:

– Ты это сейчас серьёзно?

– А похоже, что я шучу?

Она зачесала волосы назад, всё ещё обдумывая сказанное.

– И… куда? – спросила очень осторожно.

– В какой-нибудь тихий район, безлюдный, благополучный. Хотя, думаю, тихий – этого уже достаточно, но само собой не трущобы.

– Когда ты переезжаешь? Когда ты это решил? – она напряглась.

Джокер ухмыльнулся, громко вздохнул и притянул её к себе. Поцеловал.

– А кто тебе сказал, что я один поеду? А? Я забираю тебя с собой.

– Это так странно… Я столько раз предлагала тебе, а ты отмалчивался, а теперь даже не спрашиваешь у меня, хочу ли я.

Он пожал плечами.

– Хочешь, чтобы спросил? Ладно. Поедешь со мной? – он растянул губы в улыбке и хохотнул.

Лизи засмеялась, подскочила и бросилась его обнимать.

– Ты ещё спрашиваешь! Конечно я поеду с тобой!

А потом она захотела принять ванну – днём, чтобы до вечера не было причины выходить из квартиры. Лизи оттёрла её, не до блеска – этой квартире уже ничего не поможет, но так, чтобы смыть брезгливость. Набрала воду, и горячая струя взбила пышную пену – много пены.

«Хочешь со мной?» – мурлычет Лизи, когда возвращается в комнату, собирает волосы в хвост и стягивает с себя одежду. Джокер ей подмигивает и сгребает со стола сигареты и зажигалку.

Он не хотел мыться – с утра уже принял душ, поэтому сел напротив ванны у стены и закурил. Наблюдал, как Лизи погружалась в пахнущую мандарином воду: он так и не выбросил все эти приблуды Пенни, а Лизи, наверное, подумала, что это всё его. То есть Артура. Между ними стояла старая банка из-под кофе на полу, и они стряхивали в неё пепел. Лизи долго молчала, разглядывала Джокера. Нет. Она разглядывала Артура. Даже не знала, что Артур сегодня на вторых ролях. Да, мышонок? И всё-таки она чувствовала разницу, ловила каждое его движение, каждое слово. Взвешивала. Пыталась понять.

– Кажется, я знаю, почему ты сегодня такой, – она стряхнула пепел и подняла глаза на Джокера.

«На Артура», – поправил он сам себя.

– Почему? – он изображает удивление, тянет брови вверх.

Он не боялся.

– Либо у тебя произошло что-то очень хорошее, и ты летаешь на крыльях счастья, – в её голосе нотка сомнения. – Либо… нет никакой причины, ты – это ты, все мы меняемся. А может, я так на тебя подействовала. Что скажешь? Я так себе психиатр, да?

Она засмеялась и положила голову на край.

Джокер пожал плечами, выпустив струю горького дыма на свободу.

Лизи вдруг стала серьёзной, дотянулась до банки и потушила окурок. Стряхнула с пальцев невидимый пепел и внимательно посмотрела на Джокера.

– Артур…

– М?

– Ты не скажешь Джокеру?

– Что именно? – он снова изобразил удивление.

– Что мы переедем.

Она протянула к нему пальцы, и он дотронулся до них. Хмыкнул.

– Маленький глупый мышонок.

***

Ночью Лизи было лучше, она не вглядывалась в ночную темноту, словно незрячая и чужая в этом театре абсурда, не искала тени, не дрожала. Этой ночью она жила, а не умирала. Наверное, одиночество не любило уют, объятия, теплоту и стук сердец в унисон. И когда утром Джокер вылез из-под одеяла, оставляя спящую Лизи в квартире Артура, он поймал себя на мысли, что если бы она встретилась бедолаге Флеку раньше, намного раньше, – год, два, три назад, – всё могло бы сложиться иначе. Если бы нашёл Лизи не после душевного всепоглощающего взрыва, а до него, отважился бы заговорить с ней, пригласить в кафе, этого всего не случилось бы.

Готэм не породил бы Джокера.

Джокер не ворвался бы в жизнь Лизи.

Лизи и Артур спасли бы друг друга от одиночества.

А теперь поздно. Джокер восстал из пепла искалеченной, растоптанной души: да здравствует Джокер!

Артур никогда ему не мешал, вот и сейчас мирно дремал, ждал своего часа, когда придёт пора проснуться и затянуться очередным днём, наполненным ненавистью и карающим огнём. Город горел во всех смыслах. Даже Джокер удивлялся тому, как протестное движение, переросшее в ненависть, в хаос, в жажду крови, до сих пор не угасло. А недавние представления в ресторане и в аэропорту только добавили масла в огонь, и теперь самопровозглашённые клоуны громили богемные притоны, жгли резиденции трусливых политиков и камень на камне не оставили в аэропорту, хлынув туда лавиной ненависти после срочных вечерних новостей.

Полиция не справлялась. По правде сказать, копы уже ничего не могли сделать, им только и оставалось что отбиваться и выживать в кромешном хаосе. Они всё ещё пытались делать вид, что всё хорошо, и, надо признать, порой им это неплохо удавалось. Но если собрался жечь, то жги всех без исключения. Дай городу огня. Принеси жертву.

И мафия не дремала, поэтому теперь лишь стоял вопрос времени, кто приберёт власть к рукам. Джокер ухмыльнулся. Нужна ли она ему, эта власть? Хаос, огонь – вот в чём смысл. Артур хотел, чтобы люди ощутили себя в его шкуре, испытали безысходность, и Джокер дал ему это. Зацепило всех.

Артура.

Лизи.

Даже старину Мюррея.

И ничего уже не изменить, мышонок. Огонь не остановить. Выгляни в окно: город горит, и так будет всегда.

А ещё немногие знали, что добрый десяток квартир в этом старом доме снимали верные люди Джокера. Забавно. Они смотрели на него с обожанием, их глаза искрились жаждой крови, они готовы были идти за ним и жечь, жечь, жечь, а он был их порохом и не уставал от этого. Ему нравилось. И Артуру нравилось, он наслаждался хаосом, ведь в конечном итоге все получали то, что заслужили. Клоуны были везде: они заняли главный городской театр, штурмовали мэрию, и политики в срочном порядке сменили старое убежище на новое. И хотя Чарли любил свою семью, он всё равно искал пути, как побороть Джокера, как найти на него управу. Какая разница, чья рука занесёт над ним топор: Джокер или кто-то из своих, когда узнают, что он доносил на них.

Джокер не мешал народному восстанию, он наблюдал за ним. Артур радовался: наконец-то он главный зритель, всё происходящее – только для него. Один большой спектакль.

Наслаждайся, Артур. То ли ещё будет!

Джокер поднялся на десятый этаж, в гримёрку и помахал своему отражению в зеркале. Пенни, ты бы охренела, если бы была жива, старая ты сука.

Он нанёс грим, оделся – теперь всё на своих местах. Интересно было прожить день в роли Артура, но он, Джокер, не Артур. Он месть, он хаос, он анархия. Пламя.

Его клоуны поехали с ним. Они обожали Джокера, потому что он не мешал им наказывать город, брать его, как похотливую суку. Раньше город имел их, ставил на колени и заставлял отсасывать. Круглосуточно. Да посмачнее, уроды! Сосите так, будто вам нравится! А теперь они поставили город раком. «Смерть богачам: новый тренд?» Да, ребятки, веселитесь. Папочка разрешил.

Сегодня будет жарко.

Джокер смотрел из окна машины, разглядывал погром на улицах, разбитые витрины, сгоревшие тачки. Люди до сих пор бесновались.

Артур, старина! И ты отпустишь свою куколку работать хер знает куда? Через весь город? Вот через это? Джокер ухмыляется. Ему насрать на этих людей, пусть поубивают друг друга, они этого заслужили.

Он машет клоунам, выворачивая руль на соседнюю улицу, и бормочет сам себе:

– Артур, я бы не отпускал её никуда. Тем более сегодня город охренеет ещё больше.

_______________________________________________

*Бет и Лизи – производные от одного имени: Элизабет.

**Автор считалочки: Ида Бариева.

***Строчка из песни Bee Gees «I Started A Joke»

========== Перемены всегда к лучшему, не так ли? ==========

Комментарий к Перемены всегда к лучшему, не так ли?

Нашли ошибку? ПБ к вашим услугам :)

Музыкальные темы главы:

Nick Cave “Fifteen feet of pure white snow” https://www.youtube.com/watch?v=4sfhvxTZ0wo

Tom Odell “Another Love” https://www.youtube.com/watch?v=MwpMEbgC7DA

Арты к главе:

1. Артур https://sun9-58.userapi.com/c854424/v854424767/19e177/IbYw4mF7mjQ.jpg

2. Джокер https://sun9-28.userapi.com/c854424/v854424767/19e17f/wdsS_KY4enA.jpg

3. Лизи https://n1s1.hsmedia.ru/c3/ba/18/c3ba18daf59632face0f9b1f8426b933/620x423_1_69673712c57b86191b08fcd253df3119@660x450_0x0a330ca2_19859891161547619773.jpeg

Если собрался жечь этот чёртов город, то жги, шути, блядь, от души, вот только не факт, что люди поймут всю иронию.

У здания полиции собралось немало народа, каждому было что сказать – масса недовольных, кипящих от ненависти и несправедливости, и это было прекрасно. Волны возмущения прокатывались по толпе, рвали порядок на клочки, воспевали безумие, и Джокер вдохнул запах ненависти поглубже. Великолепно! Ну что ж, пора бы уже шутить. Люди ждут.

Взгляд то и дело цеплялся за маски клоунов, скрывавших лица. До сих пор горожане шли за Джокером, обожали его, ловили каждое его бредовое слово и впитывали. А потом выходили на улицы и творили хаос во имя хаоса. Огонь ради огня. Смерть ради смерти.

Шеф полиции что-то скандировал с лестниц, то и дело поднимал ладонь, призывая гудящую толпу к порядку, а когда его взгляд остановился на красном пятне в первом ряду, коп замолчал, что-то мыча в мегафон и спешно соображая, что же делать. Полиция – то, что от неё осталось – ещё оказывала сопротивление, охотилась за Джокером неистово, изображая из себя инквизицию и свято веря в праведную миссию «крестового похода». Да только Джокер всегда на шаг впереди. И вот теперь, когда ему наскучило водить легавых за нос, он сам пришёл к ним, чтобы повеселиться и устроить праздник. Приглашены все, веселитесь и ни в чём себе не отказывайте!

– Эй! – пытаясь перекричать толпу, позвал копа Джокер и махнул ему зажатым в руке пистолетом.

Рядом с ним бесновался странный тип, топал ногами и брызгал слюной, воя и вопя во всё горло. Джокер взял его ладонь и вложил в неё оружие. Парень замер, немигающим взглядом уставившись на подарок: трудно удержаться, когда в руке появляется маленькая, но всё-таки власть. Глаза его наполнились блеском, смешивающимся с первозданной жаждой крови, желанием назвать всему миру свою цену. Джокер улыбнулся и что-то шепнул на самое ухо. Парень, как во сне, кивнул, поднял взгляд на легавого, растянул губы в придурковатой улыбке и выстрелил. Первая пуля попала в ступени, вторая ушла в воздух. Замешкавшийся шеф полиции вытащил пистолет и выстрелил в дебошира, и когда тот грузно упал, толпа взревела и ринулась вперёд. Джокер ловко лавируя между людьми и пританцовывая, выбрался из начавшегося хаоса и крикнул, взмахнув на прощание:

– Пока! Счастливо вам всем сдохнуть!

Полицейские попали в ловушку. Их резали, били, жгли. Других перестреляли как бешеных собак. Всех до единого коснулась карающая рука городского безумия. Повезло только тем, у кого в этот день был выходной. А тех, кто осмелился прийти на выручку, ждала прекрасная печальная участь: они тоже сдохли. Зато когда приехали работники местного телеканала, Джокер встретил их лучезарной улыбкой и дымом сигареты.

***

Переезд прошёл без проблем, без мук совести, какие бывают, когда оставляешь не просто квартиру, а часть себя. Теряешь что-то важное. Душа рвётся обратно, а сделать ничего уже нельзя. Ничего такого не было, когда Лизи последний раз закрывала дверь своей старой съёмной квартиры. Никаких тебе долгих сборов, выгребаний скелетов из шкафов, чтобы погрузить их в машину и перевезти в новое место, чтобы они продолжали пылиться уже там. Артур, например, ничего не взял с собой, но выбросил очень много барахла, которое растащили по винтикам в первый же час, так что старьё обрело новых хозяев, продолжив своё в каком-то смысле нетленное существование. Что-то осталось на прежних местах будущим хозяевам: Артур не стал оставлять жилище как запасной аэродром. Наверное, он смотрел в будущее или слишком оптимистично – что вряд ли, или чересчур пессимистично, что вероятнее всего. Однажды он обронил странную фразу: «Мёртвым достаточно законных два на два, так что мертвецам не нужны квартиры». Лизи тогда обомлела, но ничего не ответила.

Свою квартиру она оставила за собой, внесла плату за полгода вперёд, чтобы не ломать голову, как каждый месяц ездить сюда и не пропустить платёж. Когда Лизи рассказала об этом Артуру, в ответ он лишь бросил окурок под ноги и растоптал его. Ни слова не сказал.

Новая квартира… Нет, не квартира: маленький уютный дом, тихая гавань, о которой мечтает каждый, кому нужны покой и уют. Четыре комнаты: две на первом этаже, две на втором, ванная с душевой кабиной, просторная светлая кухня. А с первого на второй этаж протянулась деревянная лестница с перилами, искусно вырезанными в готическом стиле. Витражные окна, широкие подоконники, устланные подушками, встроенные книжные шкафчики.

Спальня по-королевски шикарная, и гвоздь программы – широкая кровать, громоздкая, кричащая о своём недвусмысленном предназначении, но в то же время подчёркнуто аккуратная.

– Я никогда не жила в подобных местах! – восхищалась Лизи и в то же время ощущала неподдельное волнение.

Это сказка, в которой рядовая оборванка вдруг стала принцессой. Позже Лизи поделилась новыми ощущениями, что она как будто попала в современный миниатюрный замок графа Дракулы, только непонятно, какую роль ей назначили: графиня или агнец на заклание. Артур чмокнул её в щёку и назвал выдумщицей.

Нижний город – один из лучших районов, Даймонд – большая маленькая мечта, слишком неправдоподобная, недоступная, желанная, о такой жизни и правда можно только мечтать. И Лизи решила почаще напоминать себе, чтобы совесть об этом не забывала, что это всё с подачи Джокера. За машиной, которая привезла Артура и Лизи сюда, тянулся невидимый кровавый след. Такова цена. Не последняя: может, однажды и Лизи придётся заплатить высокую цену за этот комфорт.

Первое время ей нравилось всё: дом, тихая, спокойная жизнь, вид на парк из окон южной части дома, непринуждённые походы по магазинам. Артур не скупился, при этом на себя он словно специально ничего не тратил, не желая расставаться со старенькой курткой горчичного цвета. Лизи потратила много сил и времени, чтобы уговорить его купить новые брюки и ботинки, сменить дешёвые выцветшие рубашки на новые, презентабельные. Она чувствовала, что ему это было чуждо, он согласился только потому, что хотел сделать Лизи приятно. Ей и самой было непривычно ходить по магазинам: не покидало ощущение неуверенности. За чей счёт банкет? Джокер лишь посредник между ограбленными банками и Артуром.

Оплачивая покупки кровавыми деньгами, вещи тоже становились таковыми.

Но постепенно сытая жизнь начала приедаться, и Лизи всё больше ощущала себя птицей, запертой в клетке. Артур давал много наставлений: куда можно ходить, а куда нет, с кем стоило говорить, а с кем нежелательно даже взглядами обмениваться. Предостережений море. Постепенно одиночество снова подкралось к Лизи, и телевизор скрашивал долгие вечерние часы в ожидании Артура. Она настолько редко смотрела бессмысленный ящик, называя его не иначе как убийцей времени, что удивилась огромному количеству каналов, одно шоу сменяло другое, а новости передавали чуть ли не каждые полчаса. На одном из протестных каналов в пятницу вечером показывали последнее шоу Мюррея Франклина. Так и так везде мозгосклеивающая жвачка, поэтому Лизи, насыпав в тарелку попкорн, села у телевизора.

Мюррея знали все, даже те, кто никогда не видел его шоу. Лизи была в их числе. Её мало интересовало, как он жил и ещё меньше – как он умер.

– …и терпеть всё это как послушные мальчишки! Что мы не озвереем и не восстанем! – глаза Джокера блестели от ярости. Весь наэлектризованный.

– Вы закончили? У вас столько жалости к себе… – Мюррей хмыкнул, – Джокер. Вы как будто оправдываете убийства этих людей…

Лизи отставила чашку с попкорном и неотрывно следила за происходящим на экране, боялась даже моргнуть лишний раз. Охренеть. Да, город тогда стоял на ушах, так писали газеты. Кажется, как раз в ту неделю Лизи провалялась с гриппом и пропустила всё веселье. Готэм горел, а она лежала в бреду и сражалась с болезнью. А ещё, насколько знала Лизи, здание, где снимали шоу Мюррея, взорвали в ночь его убийства. Ни улик, ни имён, ничего. Джокер встал во главе восстания.

Так вон оно – первое появление Джокера на публике, его дебют. Он сорвал нехилый такой куш.

Удивительное дело: город до сих пор полыхал и днём и ночью, и вот, казалось бы, самое время погрязнуть в первозданном хаосе, продать душу дьяволу и отдать совесть на откуп, но тотального анархизма в самом его худшем виде так и не произошло. Кафе не закрывались, даже несмотря на то, что периодически то в одном, то в другом районе забегаловки громили не хуже богемных притонов. Магазины всё ещё держались на плаву, хотя многие пострадали. Аптеки потихоньку возрождались из пепла. Казалось, что камня на камне скоро не останется, вот-вот всё канет в лету, но даже простая веломастерская выжила в этом безумии. Не просто выжила, а осталась нетронутой. Наверное, люди ещё понимали, какую грань можно спокойно перейти, а какую – нельзя. Велосипеды – это мир простых людей, тех, кому не по карману такси и тем более собственная машина.

К тому же велосипед можно занести в квартиру, зная, что отсюда-то его потащат в последнюю очередь. А машина? Они горели как души грешников: каждую ночь четырёхколёсные факелы нет-нет да освещали улицы, подсвечивая путь в ад.

И уже подходила к концу вторая неделя с момента избиения в подворотне. Со дня на день Лизи собиралась выходить на новую работу. Она мало тратила из того, что лежало на счету: в основном на еду, и то не так часто. И чем ближе был заветный день, тем задумчивее становился Артур, а ведь когда Лизи только рассказала ему о том, что её приняли, он разделил с ней радость, поздравил с этим немаленьким достижением, улыбался вместе с ней, но постепенно градус его восторга таял. Он слушал о новой работе без былого энтузиазма и не скрывал этого.

Воскресное утро порадовало солнцем, и ничто не предвещало беды. Лизи потянулась и посмотрела на Артура. Он уже не спал, листал какие-то бумаги.

– Хочу тебя кое о чём попросить, – вместо привычного «С добрым утром» прозвучали слова, которые Лизи не очень любила слышать, тем более тон ей не понравился сразу.

– О чём?

– Я не хочу, чтобы ты ходила на эту работу. По крайней мере не сейчас.

Лизи села, чувствуя большую нестерпимую обиду, окатившую пронизывающим холодом. Она подтянула одеяло и спросила:

– А на что я буду жить?

Артур посмотрел на неё и удивлённо ответил:

– У меня есть деньги. Разве ты в чём-то нуждаешься? Или я тебе отказываю?

Эти слова отозвались колючей яростью и нешуточной обидой в сердце Лизи, потому что она, казалось, только начала выбираться из ямы по имени Готэм, отвоевала себя у страха, покрытого сюрреализмом и беспросветностью, как вдруг Артур взял ножницы и захотел обрезать крылья. Какого хрена он молчал две недели? Почему в последний момент рубанул? Лизи долго подбирала слова, но так и не могла найти верные. Ей показалось, что она даже забыла, как дышать, а навернувшиеся слёзы душили.

– По… Почему ты так со мной поступаешь? – чтобы не разреветься, она подняла лицо к потолку и зажмурилась.

А когда посмотрела сквозь мутную пелену на Артура, увидела, что он сидел обескураженный. Удивлённый. Как будто правда не знал, что ответить.

– В городе небезопасно, – неуверенно протянул он. – Ты только не подумай, что я хочу тебе что-то запрещать. Это не так! Просто…

– Что просто? – закричала Лизи и тут же приподняла руки, давая понять, что она спокойна.

Она не любила сюрпризы, особенно такие хреновые. В первые секунды она пообещала держать свои эмоции в кулаке, но тут же всё покатилось в тартарары. Спокойствие лопнуло, как мыльный пузырь, и злость вперемешку с обидой захлестнули её.

– Но ведь ты говорил, что можешь встречать меня.

Артур вздохнул.

– Всё не так просто, я не могу рисковать тобой. Ты хочешь работать? Отлично. Давай посмотрим, что есть в этом районе.

Лизи мрачно посмотрела на Артура. Он это серьёзно? Да, Нижний город – район спокойный, в отдалении от основной части, окраина и тихая гавань, мечта, к тому же протестное движение долетало сюда пока только раскатистым эхом, лишь отзвуками городской войны. Если в самом Нижнем городе нет-нет да вспыхивали народные волнения, то до окраины пока что почти не добирались: таяли, выплеснув ярость на магазины и парочку-другую машин. Да, неровен час, всё вспыхнет и здесь, это лишь вопрос времени. Почему всё так сложно?

До Ист-Энда в условиях сложившейся ситуации – как до Луны через минный Млечный путь. Надо пересечь почти весь город. Да, Лизи это пугало, но она решила не нагнетать обстановку и не показывать страх Артуру. В конце концов, она ведь не пешком собралась ходить, а ездить на поезде, и не абы как, а первым классом. Самой собой, придётся залезть в грязные деньги, так и лежавшие мёртвым грузом на счету, но можно уговорить свою пока ещё дремавшую совесть не грызть в будущем так сильно. Придержать коней.

Лизи посмотрела на Артура. Какая работа найдётся в Даймонде, где основные направления – это прокуренные бары, шумные вечеринки и парочка-другая театров? Стоит ли говорить о том, что оставшиеся на плаву более или менее благополучные горожане не желали ездить на велосипедах, когда под рукой есть верный четырёхколёсный респектабельный друг. К тому же Лизи изучила вакансии вдоль и поперёк: официантки, горничные, менеджеры, продавцы. Одни и те же слова мелькали из объявления в объявление, из газеты в газету, и столбы пестрели теми же должностями – ничего хоть сколько-нибудь достойного и интересного. Какой тогда смысл в увольнении из банка, если надо было лезть в ту же петлю только с другим мылом?

– Мы что-нибудь обязательно придумаем, но обещай мне, что ты не пойдёшь на эту работу.

Лизи пожала плечами.

– Ладно.

В понедельник Артур ушёл рано – раньше обычного, у Лизи остался в распоряжении весь день. За эти две недели она исходила Даймонд вдоль и поперёк, чувствуя себя в безопасности, но в то же время в хитрой ловушке. Она могла позволить себе утренний кофе на террасе в местной пекарне: листать свежий номер газеты, хрустеть горячей булочкой и не думать ни о чём. Артур обещал ей беззаботную жизнь – и он её дал. Он не оставлял её ни на одну ночь, всегда возвращался, принимал душ и нырял под одеяло. Иногда просто прижимался, и они так и спали до утра, а порой будил, чтобы рассказать, как скучал весь день и думал только о ней.

Фактически он ничего и не запрещал, с удовольствием любовался новыми нарядами Лизи, но при этом её всё время грызла мысль, что это неправильно.

Но сегодня, вместо ритуального кофе и привычной утренней газеты, Лизи вскочила с постели, оделась и, на скорую руку приведя себя в порядок, ринулась на станцию, чтобы успеть на поезд. Она неслась через парк, будто сам дьявол наступал ей на пятки, обещая пережевать и не поперхнуться. Зачем-то вместо рюкзака она в спешке схватила сумочку, и теперь та постоянно сползала с плеча. Лизи перехватила её подмышку и неслась как угорелая.

Поезд уже стоял на станции, все пассажиры расселись по местам, а женский голос, больше похожий на голос робота в глубокой депрессии, объявил, что отправление уже вот-вот, прямо сейчас, ни секундой позже, и Лизи, едва не теряя сознание, из последних сил вскочила на ступеньку и ввалилась в вагон. Прислонившись к стене, она громко дышала, чувствуя, что или упадёт и умрёт прямо здесь и сейчас, или закричит от радости, что успела, дайте только воздуха побольше, минуту-другую подождите. Сердце рвалось из груди от радости и от невыносимой пробежки.

И уже потом, растрёпанная, переполненная счастьем и тревогой, Лизи нашла свободное место и плюхнулась. Сосед – пожилой, седой мужчина в дорогом классическом костюме – одарил её удивлённым взглядом и отвернулся. Впрочем, ни ненависти, ни брезгливости Лизи не увидела: это была обязанность любого сколько-нибудь воспитанного человека – просто не пялиться.

Хорошо. Она решилась, поплыла против течения, сделала всё с точностью до наоборот, это не так страшно. А вот что она скажет Артуру, как будет вести двойную игру, чтобы скрыть работу? Может, и не придётся его обманывать: Артур часто уходил рано утром, а возвращался уже ближе к полуночи. Разве у него было время замечать такие мелочи, как отсутствие Лизи? Даже Джокер с его странной, извращённой любовью уделял ей куда больше времени и внимания, хотя Лизи в первые дни переезда надеялась, что он не узнает её новый адрес. Но такова жизнь. Кажется, так любил говорить Артур. Вечера без него стали тоскливыми, полными одиночества. Один раз ей даже захотелось бросить всё, забыть про страх и уйти в ночь на поиски своего кошмара в красном костюме, когда и он по какой-то причине не приходил.

Но все страхи развеялись, как только Лизи добралась до новой работы и переступила порог ремонтной мастерской «Крути педали». Руки помнили всё, а взгляд светился от счастья только от одного вида велосипедов. Мастерская расположилась в здании бывшей обувной фабрики и занимала два небольших помещения на первом этаже. Остальные квадратные метры поделили между собой офисы, фирмочки и разномастные магазины. И это к удивлению привлекало людей: непроходимым и богом забытым местом бывшую фабрику язык не поворачивался назвать. А на обеде – боже, храни адекватное начальство! – Лизи выбралась в местный парк и любовалась урбанистическими видами района. Посмотрите только: всё дышало, жило, стремилось увидеть завтрашний день и будущее вообще, а многочисленные старенькие постройки, порой тесно жавшиеся друг к другу, не пустовали – везде кипела жизнь. На заброшенном упавшем когда-то давно кране устроили выставку в стиле «стрит стайл» из фотографий с видами на Готэм: разные ракурсы, дневные и ночные фото, работяги, простые прохожие, метро, закоулки и одинокие фонари. Чего только не было на фотографиях!

Вечером, после трудового дня, Лизи решила заглянуть на старую квартиру, но как только она вышла на станции, то вся храбрость тут же растаяла. Пшик, и как не бывало. В памяти всплыло всё: и избиение в подворотне, и долгое восстановление после, как в кошмарном сне. Лизи запаниковала, осознав, что она тут совершенно одна: ни Артура, ни Марты, ни Джокера. Сюда уж он точно не заглядывал, зная, что она не сбежала. Лизи мялась, стоя на станции, и большее, на что смогла решиться, это дойти до ближайшей кофейни и заказать невкусный остывший кофе для храбрости.

Добрый десяток четвертаков ушло на то, чтобы дозвониться до Артура. Телефон каждый раз неизменно отвечал бессердечно одинаковыми гудками, а при писке автоответчика Лизи клала трубку. Она торчала тут уже третий час: прямые рейсы от Ист-Энда до Даймонда ходили только днём, а последний автобус ушёл сорок минут назад, и перспектива остаться ночевать в этом районе пугала. Отчаявшись, Лизи всё-таки набрала номер ещё раз, послушно дождалась автоответчика и попросила Артура приехать за ней.

Чёрт возьми, вот уж вляпалась так вляпалась. И хотя всё внутри протестовало против угнетения в духе «сиди дома: да, я тебе указываю, что делать», всё-таки сквозь завесу гнева просачивались тонкие голоса совести и здравого смысла, что свою точку зрения не просто не получилось отстоять, а куда хуже: пришлось обмануть. К тому же опасность никто не отменял, особенно в самом сердце беспорядков. Лизи разменяла на кассе ещё один доллар и потратила на звонок монету: на этот раз она рассказала автоответчику, почему оказалась в этом районе.

Следующие полчаса Лизи напряжённо вглядывалась в пугающую черноту окна. Глупо получилось: она и до старой квартиры трусила дойти, преградой тому служили воспоминания об избиении, и обратно в Даймонд уже вернуться не могла. Такси – хороший вариант, самый безопасный, но загвоздка в том, что налички у Лизи с собой катастрофически мало, а карта дома. Полчаса ожидания закончились ещё одним звонком: «Артур, если ты дома, ответь мне. Я тут без денег, и мне страшно». Отчаяние заставило поймать официантку и спросить о ближайших дешёвых мотелях. Удивительно, столько лет тут прожила, а ни одного не знала: не было нужды.

– Ой, милочка, тут недалеко сдаются номера посуточно, можно на пару часов взять, но там в основном проститутки тусуются, так что такой красоточке, как ты, там делать нечего. Есть небольшой отельчик «У Лу», я тебе сейчас адрес напишу, а Кайл тебя может проводить за два доллара, – официантка кивнула на паренька, уткнувшегося в кружку пива. – Минут через двадцать я его отпущу. Будешь ждать?

А выбор был?

До полуночи сорок минут. Лизи уже устала ругать себя за трусость и за глупую идею приехать сюда. Как она вообще решилась? Зачем? Какая муха её укусила, чтобы пойти на безрассудство? Жесть. Но в последнее время хотелось протестовать: если бы Артур запретил прыгать с моста, Лизи, наверное, назло всему миру пошла бы и прыгнула. Это глупо и бессмысленно, но…