Текст книги "Тени стёртых душ (СИ)"

Автор книги: Ariruchy

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Раньше Люси отчетливо понимала, что совсем ничего не знает о своем прошлом.

А стоящий перед ней Джерар сейчас уверенно толкал к мысли, что будущее ей тоже неизвестно.

========== Глава тринадцатая. Теряясь во лжи. ==========

Комментарий к Глава тринадцатая. Теряясь во лжи.

Песни: Kumaki Anri – Koto

Super Junior – Don`t Leave Me

Super Junior – Islands

___

p.s. кстати, буду рада видеть вас в своем паблике со стихо-цитатами: https://vk.com/chronicity

Свежий воздух окутывал тело липкой вязью, цепляясь за блеклые пряди светлых волос и трепля их задиристо. Прохлада прошила крылья своими нитями, заставляя Люси нервно кусать губы и боязливо следить за Джераром, который летел чуть впереди. В атмосфере витали щекочущие кожу застывшие кристаллы снежных сказок, которые скоро вновь отправятся на землю, чтобы подарить упоение детям, надежду взрослым и улыбки пожилым.

Люди, в большинстве своем, зиму любили. Но не всякий признавал это, ссылаясь на постоянную занятость и скорый темп течения жизни. Именно поэтому Люси и называла их «потерянными»: во времени, в собственных сомнениях, в бессмысленно потраченных вечерах.

Потерянными в ложных предрассудках.

– Сюда, – еле слышно сказал Джерар, после чего скрылся за облаком в портале.

Сглотнув, Люси нашла в себе решимость, чтобы покорно следовать за ним. За всю дорогу она не сказала ни слова, да и господство не старался найти тему для разговора – все и так было предельно ясно, ее наверняка ждало наказание.

Хотя кое-что настораживало: они летели не в привычном направлении.

Это «хотя» кололо гаснущей надеждой где-то в области ребер. Кажется, в самом сердце.

Наконец, прищурившись от яркого света, хранительница пролетела сквозь портал и очутилась посреди большого просторного зала, не заставленного громадными стеллажами книг, как любил Джерар. Все стены были усеяны крупными разводами небесно-голубого цвета, а окна – во всю высоту – пропускали в помещение насыщенные солнечные ленты, что водопадами скакали между еще двух фигур, находившихся здесь помимо Люси.

Первый был Джерар, который уже внимательно смотрел на нее. И пугало не то, что он заметил, каким-то образом все узнал и даже лично спустился на землю грешников, чтобы привести сюда.

Пугало его непричастное выражение лица.

Незнание его мыслей с остервенением сжимало ребра. И, пожалуй, Люси отдала бы себя на растерзание низших, лишь бы он хоть как-то отреагировал на ее нарушение: яростно кричал, сжимал кулаки до побелевших костяшек, злостно шипел проклятия.

Но лишь бы не молчал, безразлично вглядываясь в ее дрожащие зрачки.

– Я привел ее, – поклонившись второму, вдруг произнес Джерар.

Теперь она обратила внимание на незнакомца, стоявшего рядом с господством. Старик маленького роста, с густыми седыми усами, непослушно торчащими прядями волос по линии висков и сеткой мелких морщин, глубоко врезающихся в кожу. Лицо его было озадаченным и чуть задумчивым, хоть он и пытался выглядеть сурово.

– Хранитель Люси, – растягивал ее имя своим низким басом, будто пробуя на вкус.

– Поклонись, – коротко глянул на нее Джерар, но этого хватило, чтобы она послушно склонила голову, боясь вновь бросить взгляд на незнакомца.

Если сам Джерар, глава второй триады благословленных, отдал ему свою дань уважения, это значило лишь одно: перед ней стоял один из высшей триады.

Престол, херувим или же серафим.

– Подними свой взор, – проговорил тот и хрипло откашлялся.

– Да, святейший, – боязливо прошептала и взглянула на него.

С виду она казалась достаточно спокойной, принявшей свои грехи со всей покорностью, но внутри… Внутри кости просто ломились под тяжестью цепей страха, что связали тело. Голос крошился на мелкие осколки, заставляя ненавидеть саму себя за все, что натворила.

– Перестань, – опять сказал незнакомец, поглощая ее непонимающий взгляд.

– Я ничего н-не…

– Перестань столько оправдываться и ломаться от сделанного тобой выбора! – воскликнул он, приблизившись к ней еще на шаг.

Люси молча закусила губу, признавая собственное поражение перед силами небесных путов.

– Вы один из высших? – стараясь не упасть на колени в ту же секунду, спросила она.

– Серафим Макаров, – кивнул в ответ и завел руки за спину.

– С-сера… – даже дышать перестала от волнения. – Серафим? – в голове на миг загудела пустота. – Прошу прощения, святейший! – вдруг сощурила глаза и опустилась на колени, кланяясь в очередной раз.

Ей хотелось сейчас просто раствориться пеплом в воздухе, только бы не находиться рядом и трещать по швам от давления святости стоявшего перед ней серафима – главы триады приближенных к Господу. И не потому, что она впервые видит одного из них, не потому, что она оплошала и не поклонилась сразу. Даже не потому, что серафим начал ее наставлять.

А потому, что слухи не лгали – Макаров действительно видел ее душу насквозь.

– Люси, – он коснулся ее опущенной головы и сказал в более мягком тоне, – дитя, поднимись. Это я должен склонять перед тобой голову, извиняясь.

Поперхнувшись воздухом, она вновь взглянула на серафима и застыла. В мыслях копошились своими мерзкими пальцами разные абсурдные словечки, сжимали клетки с силой и ехидно смеялись на любой трезвый возглас.

– Я, верно, брежу, – запинаясь промолвила, – мне точно послышалось что-то не то.

Вопреки всему Макаров уверенно стал на колени рядом и вновь заглянул ей в глаза:

– Прости.

Одно слово из уст высшего серафима.

И все треснуло, путаясь в новой паутине вопросов.

С этим «прости» внутри все обрушилось мощной лавиной, снося грани сознания и установленные принципы, мысли, надежду.

С этим «прости» Люси вновь ощутила жгучую боль в груди на месте шрама-метки.

С этим «прости» кто-то с размаху зарядил ей по коже сотней ножей.

– Прекратите, – сухо прошептала, но не услышала ни звука, потому что голос не подчинялся.

Схватив себя за плечи, она вновь повторила, ломая преграду из собственных иллюзий.

– Прошу вас, прекратите, – буквы вырывались из глотки резкими глотками воздуха, – прекратите, прекратите! – на вкус он был жестким, горячим и невероятно соленым.

– Слезы?.. – будто самому себе еле слышно сказал Джерар, до этого молча наблюдавший за всей этой сценой.

– Ты плачешь, Люси, – приподняв уголки губ в улыбке, подытожил Макаров и положил свою ладонь на ее подрагивающую от всхлипов голову.

Люси и вправду плакала. Захлебывалась воздухом, в мыслях крича от безысходности и сжимая пальцы до хруста. Она роняла слезы, опять ничего не понимая.

– Почему? – задыхаясь кинула она.

– Мы должны тебе о стольком рассказать, – горько усмехнулся старик и заставил ее подняться, потянув за ослабшую кисть.

– Расскажите, – умоляюще прошептала и с надеждой глянула сначала на него, затем на притихшего Джерара, – я более не могу блуждать во тьме, что скрежещет по моим ребрам.

Серафим чуть помедлил, сожалеюще следя за ней, но все же кивнул и отошел к господству, стараясь выглядеть спокойно. Но Люси заметила, что-то крепко сжимало его свободу.

– Вина, – вдруг произнес Макаров и сразу же пояснил, – то, что сжимает меня вот здесь, – указал на левую сторону груди.

– Люди зовут это сердцем, – тут же объяснил ему Джерар, чуть повернувшись.

– Сердце, – глубоко вздохнул тот и задумался, – когда-то и я дорожил им, – чуть сжал одеяние ладонью, – когда был человеком.

Этот разговор шелестел в ушах лишним шумом, назойливо кружил вокруг и осадком падал в легких. Люси уже не замечала чересчур яркого света, не обращала внимания на непривычно горячие лучи солнца и даже не думала о том, что здесь слишком душно. В мыслях даже проскочило, что это так приятно – просто стоять и слушать.

Слушать истину, которую искала уже несколько десятков лет.

– Разве серафимы не рождаются из солнечных затмений? – сомневаясь спросила. – Нам так рассказывали.

– Не все, – отрицательно махнул головой старик и продолжил: – Это просто легенда, в которую веруют, но из сотни серафимов, служащих сейчас Господу, так появились на свет лишь пятеро.

– Так мало, – выдохнула, улавливая на языке привкус горечи разочарования.

Ее опять обманули.

– Это одна из причин, почему я перед тобой извинился, – хмыкнул серафим и вдруг абсолютно серьезно и четко произнес: – Ложь.

Так значит, настоящее слово «ложь» такое тяжелое на вкус, хоть в нем и всего четыре буквы.

Такие ненавистные сознанию буквы.

Л.О.Ж.Ь.

Что клеймо, выжженное поверх запекшегося шрама. Символ ее смерти и возрождения, ритм ее благословленной души и топленое золото ее глаз – все было основано на лжи.

– Скажите, – зная, что серафим уже прочитал все ее мысли, произнесла она, – я права?

– Не совсем, – подумал тот и ответил, прищурив глаза.

Вроде бы, и легче от его слов стало, но что-то все еще выводило на коже острым кончиком лезвия вопросы. И тот, кто стоял перед ней, умело читал ее душу вместе с этими ноющими от боли словами.

– Честно говоря, среди миллиардов хранителей было немало сомневающихся в нашей системе: тысячи, как минимум, – начал он, грузно кашлянув.

– Но тех, кто зашел дальше сомнений, – метко глянул на нее, – начал пробивать в этой нерушимой стене отверстие, стирая собственную душу, – запнулся и прикрыл глаза, – каким-то образом минул установленные правила и нарушил негласную связь с подопечным…

Чуть кивнул головой и вновь посмотрел на хранительницу. От его взгляда внутри что-то настойчиво комкало пыль в легких.

– Этого добилась одна лишь ты, Люси.

Стальная хватка сердца, сминающая все эти вопросы в комок, резко выбросила его куда-то за пределы разума. Она лишь слышала дыхание и еле различала впереди стоящих. В глазах все расплывалось, приобретая четкость лишь на доли секунды. Все ощущения словно окунули в Атлантический океан и бросили их там тонуть, стирая всякие мысли кричать о помощи.

Потому что кричать-то было некому.

Люси как никогда почувствовала себя совсем единственной, раздирающей горло мольбами об истине.

И наконец-то докричавшейся.

Оставалось только гадать: была ли она ко всему этому готова?..

***

Шум и грохот, раздававшийся из комнаты, насторожили, заставляя Люси, все еще не пришедшую в себя после разговора с высшими, незамедлительно пройти вглубь квартиры в поисках Нацу. Тот оказался сидящим рядом с диваном и пусто смотрящим в экран выключенного телевизора. Он нервно сжимал свою голову, перебирая пальцами волосы, и чуть покачивался вперед-назад.

Рядом валялся разлетевшийся, видимо от удара, пульт, а с окна неравномерно свисала сдернутая наполовину занавеска. Хэппи испуганно прятался за креслом, наблюдая за хозяином из тени.

Нацу выглядел безумно настораживающе.

Даже не так…

Он выглядел просто безумно.

– Что случилось? – шокировано произнесла Люси и вдруг заметила в углу какую-то потрепанную книгу.

Подойдя чуть поближе, она поняла, что это фотоальбом – потрепанный, со смятыми страницами, но усеянный множеством разнообразных фотографий, которые пестрели своими цветами.

– Это твое прошлое, – сказала она и вдруг подскочила к Нацу, упав рядом на колени и приблизившись, внимательно заглядывала в его надтреснутые от испуга глаза, – но зачем ты, Нацу… Зачем открыл его? – прищурилась, ловя его частое дыхание.

Тот не мог сконцентрироваться на чем-то одном, хватаясь пальцами за бледную кожу, что покрылась слоем мурашек. Он тонул. Беспомощно тонул в потоке похороненных ощущений, которые когда-то уже причинили ему слишком много боли.

Он тонул, как Люси.

– Успокойся, – рвано прошептала она, теряясь в путах сомнений, – ради всего святого.

Прикусила губу и прищурилась, протягивая ладонь к его лбу, в надежде помочь заклинанием сна. Но вдруг замерла, заметив, как его губы дрогнули и сухо произнесли:

– Вернись, – воздуха явно не хватало, – вернись, Люси.

Вмиг его взгляд остановился на ее лице, что находилось совсем рядом, и на лице появилась еле заметная усмешка.

– Я здесь, – осторожно произнесла и облегченно выдохнула.

– Спасибо, – слабо прохрипел и, аккуратно схватив замершую ладонь, упал головой на ее плечо и прикрыл глаза.

Расслабленное дыхание должно было заставить ее наконец-то избавиться от страхов о том, что она его потеряет.

Но Нацу прикоснулся к ней, не причинив никакой боли.

Ее подчиненный теперь не просто видел и слышал ее – он чувствовал ее кожу на ощупь.

– Куда ты пропадала? – сипло спросил он, постепенно приходя в порядок и чуть приподнявшись.

– У ангелов тоже бывают дела, – старалась сказать беззаботно, но что-то внутри надломилось.

Нацу немного промолчал и вдруг пробормотал, прищурившись:

– Знаешь, Люси, – его зрачки поглощали своей глубиной, заставляя ее завороженно слушать хриплый голос, – мне эти твои дела совсем не нравятся, поэтому прекращай так внезапно пропадать.

– Не все так просто, – хмыкнула в ответ.

– Да нет, – пожал плечами и без запинки произнес, – все предельно просто.

И затем, чуть подавшись вперед, прикоснулся к ее губам, оставляя на них легкий, но горящий до зуда в сердце поцелуй.

– Не позволю, – вновь улегся на ее плечо и довольно вздохнул.

И она почему-то была готова попросить его не позволить.

Но было поздно.

Истина, которую Люси искала столько лет, появилась так не вовремя, обдирая плоть с костей своими тлеющими словами.

И слова эти, несколько минут назад заставившие ее душу сжаться, прокручивались в голове уже миллионы раз:

«– Либо сгоришь в звездном сиянии…»

– Либо падешь, – одними губами безмолвно сказала, понимая всю иронию своей ситуации.

Выбирать было не из чего.

А ведь ложь казалась куда светлее.

========== Глава четырнадцатая. Русалочьи сказки. ==========

Комментарий к Глава четырнадцатая. Русалочьи сказки.

Песни: Gabrielle Aplin – Through the Ages

Jason Walker – Echo

Jason Walker – Cry

____

Мы практически подошли к развязке, осталось пару глав. И следующая/-ие две (в зависимости от того, как я все распишу) будут посвящены прошлому обоих героев.

«– Если люди не тонут, тогда они живут вечно, не умирают, как мы?»

© «Русалочка» Г. Х.Андерсен

Пустота теплом разъедала кожу губ, раздирая каждую клетку до привкуса жесткого металла и запутанной реальности.

– Зачем? – сухо пробормотала Люси, смотря впереди себя и ничего не понимая.

Нацу по-прежнему размеренно дышал, уткнувшись в ее плечо. Душа молчала, мысли тоже не путались в его голове – она это ощущала. Но ведь что-то было не так, не могли они прийти к такому странному исходу без причин.

– Нацу, – чуть пошевелив плечом, она выбралась из ослабшей хватки и чуть отползла назад, неловко падая на колени.

Парень растерянно махнул головой и откинулся назад, чуть удивленно распахнув глаза. Он словно неверяще уставился прямо на Люси и пару раз открывал рот в попытке что-то сказать, но не мог – голос, видимо, пропал.

Наконец, вздохнув еще раз, он сухо произнес:

– Как ты здесь оказалась?

Вопрос поставил ее в тупик, заставив окончательно запутаться в том, что же пошло не так и почему во взгляде подопечного плескается сомнение.

– Ты… – сглотнул и сощурился. – Ты же пропала, а я тебя звал и не мог опять увидеть. Я уже думал, что мне все это показалось, что тебя вообще не было. Даже была идея позвонить Фриду, чтобы записаться на прием, – усмехнулся, прикрыв глаза.

– Но только что… – Люси пыталась что-то сказать, однако голос сорвался.

Она поняла.

«– Я точно больше не страдаю сомнамбулизмом».

– Кажется, ты ошибался, – выдохнула и взглянула на него.

– Кажется, я не понимаю, о чем ты, – с ноткой иронии ответил он, в надежде все же услышать пояснения.

Кажется, они оба – какие-то неправильные.

– Объясни, зачем ты открыл фотоальбом, – игнорируя застывшие в воздухе вопросы, резко промолвила Люси и взглянула на ту самую потрепанную книгу, – там ведь хранятся твои похороненные воспоминания, о которых ты так настойчиво не желал рассказывать личному доктору.

– Я не помню, – отрезал тот и опустил голову, сцепив руки в замок.

– Чт…

– Я ничего этого не помню, – Нацу чуть повысил голос, по-прежнему не поднимая взгляда.

Молчание, которое связала каждую мышцу, ядовито шипело временем, сжимая затхлый воздух в легких. Нацу тяжело дышал, стараясь словить в проносящихся колким потоком по затуманенному разуму мысли. Старательно цеплялся за них пальцами, тянул на себя, уже вот-вот прочитав обрывок прошлого, – но каждую из них неумело упускал. Те растворялись дымкой, оставляя его царапать собственные нервы.

Прямо сейчас он боролся со своими призраками.

А Люси не могла ничего поделать: сидела напротив и смотрела, как его зрачки окутываются пламенем горящих воспоминаний. По коже пробежала дрожь, едко посмеялась над беспомощностью и отозвалась внутри противным эхом.

– Расскажи, – тихо промолвила она, мягко прикоснувшись к его спутанным волосам.

– Я же сказал, что не помню, – отозвался он слабым голосом, не скидывая ее руку, но чуть удивившись, – и разве ты не дух… Как ты ко мне прикоснулась?

– Расскажи мне о своем прошлом, – перебила она его недоумение одним-единственным вопросом.

Он затаил дыхание и медленно поднял голову, встречаясь взглядом с ее. В его читался страх, в ее же – решимость. Если выбора не было, то надо было спасти хотя бы одну душу. Даже если эта душа принадлежала Нацу Драгнилу.

Нацу, перевернувшего ее мир и спалившего устоявшиеся правила.

Нацу, перед которым она впервые обрела себя и была за это благодарна.

Нацу, который заставил поверить в неправильность других.

И наконец, Нацу – человеку, поцеловавшего ангела.

Пусть даже не в сознательном состоянии, он зажег ее сердце. Фитиль, который в скором времени приведет к исходу – потухнуть или сгореть заживо.

***

– Мне больно это говорить, но у тебя осталось три дня, – Макаров нервно сжал руку в кулак и отвел взор в сторону.

– И тогда я… – Люси и не знала, что сказать в ответ, пустота разъедала каждое слово в голове. – Тогда меня не станет?

– Ты не исчезнешь, – тихо сказал Джерар, не отрывая взгляда от нее, – если твой исход – сгореть, то пылью рассеешься в атмосфере, каждая твоя частичка будет витать в нашем мире.

– Есть одна сказка… «Русалочка» Андерсена, не знаете? – перебила она господство и чуть усмехнулась, когда оба благословленных отрицательно кивнули в ответ. – Я тоже не знала, – запнулась, – или, возможно, пришлось забыть, – скользнула взглядом по их чуть растерянным, виноватым лицам, – но недавно я ее прочитала. Вспомнила.

Они, верно, извинялись.

Ей пришлось узнать столько нового за каких-то три дня до…

Смерти?..

– Русалки – это такие мифические существа, – начала пояснять с теплой улыбкой, – какими мы, ангелы, являемся для множества людей, – хмыкнула и отвернулась к окну. – В сказке говорится, что русалки живут триста лет и затем превращаются в морскую пену, – искоса кинула взгляд на Джерара, – не умирают, Ваше святейшество, а превращаются в морскую пену, у них даже могил нет.

– Ты сравниваешь себя с какой-то выдуманной русалкой из сказки, написанной человеком? – непонимающе спросил он.

– Русалочка сказала одну фразу, – подавила желание ответить и продолжила, – которая заставила меня по-другому смотреть на дарованное мне Господом.

– Просто фраза из книги… – зачарованно прошептал Макаров, уставившись на Люси. – Как это возможно?

– «Я бы отдала все свои сотни лет за один день человеческой жизни».

Выдохнула и застыла с закрытыми глазами, стараясь успокоиться. Эти строчки опять полоснули сердце, болью разливаясь по холодным венам.

– Сказка была написана человеком, вы правы, – наконец, произнесла Люси, вдруг обернулась к господству и пронзительно на него взглянула, – но этот человек зрел в корень, – прищурилась, – вы так не считаете?

– Ты ведь была человеком, – попытался что-то ответить ей Джерар, неуверенно отводя глаза.

– Но я забыла, каково это, – тихо промолвила, пряча взор под растрепанной челкой, – им быть.

***

– Я расскажу, – хрипло отозвался Нацу, все еще теряясь среди силуэтов в своей голове, – сначала и до конца.

Он обхватил правой ладонью ее хрупкую кисть и серьезно посмотрел на Люси.

– Но мне не нужно твоя жалость, – почти умоляя прошептал, – я просто хочу от этого избавиться. Раз и навсегда. А если твоя задача мне в этом помочь, то сил противиться у меня больше нет.

– Спасибо, – благодарно кивнула, не отрывая взгляда от поникшего Драгнила.

Он чуть хмыкнул, отпустил ее руку и поудобнее уселся у стены, откидывая голову назад и закрывая глаза. Минуту молчал, приводя мысли в порядок, вторую минуту больно закусывал губы в попытки подобрать правильные слова, третью – прочистил горло и выдохнул фразу, что сразу окунула Люси в бурный поток шепота прошлых лет.

– Игнил мой не биологический отец.

***

Даже на небесах временами бывает слишком тихо. Обычно такую высоту прорезает шум крыльев или пролетающих в нескольких километрах от Обители Всех Святых грузные самолеты, которые перевозят сотни человеческих душ. Живых, которыми обладают люди, умеющие дышать и наслаждающиеся тем, что дышат.

Они не умеют летать, как ангелы.

Они не имеют сверхсилы, как ангелы.

Они не видят потустороннее, как ангелы.

Но они обладают еще не стертыми душами.

– Он рассказал мне, – надломанным голосом пробормотала Люси, поклонившись и затем подойдя к Джерару, который привычно стоял у книжной полки в своем кабинете.

– Знаю, – обеспокоенно взглянул он на нее, оторвавшись от книги, что только что листал, – как он?

– Спит, – сжала губы и потерла ноющие виски.

Слишком много всего навалилось на ее плечи за последний день. И она с обожженными от пламени Нацу глазами чувствовала, что вот-вот сломается. Кости уже зычно хрустели под давлением этого «слишком много». Сухость во рту не давала опомниться и наконец-то принять всю иллюзорную реальность за истину.

– Опять роняла слезы, – заметил Джерар ее чуть опухшие глаза и сожалеюще покачал головой.

Он ее жалел, чего бы не сделало большинство высших, ссылаясь на судьбу и честь сгореть в звездном сиянии. Ведь так умирали легендарнейшие из божественных созданий.

Только вот Люси не хотела быть легендарнейшей.

Она не хотела сгорать.

Она хотела жить.

– Подойди ко мне, – спокойным тоном поманил к себе, а когда она осторожно сделала пару шагов к нему, прикоснулся к ее лбу и закрыл свои глаза.

Его холодная ладонь отрезвляла, заставляла за долю секунды прокрутить разговор с Нацу и вновь броситься в лавину ледяных осуждений со стороны теней собственной души.

– Ты ведь понимаешь, что дело остается за малым? – убрал руку и посмотрел на Люси.

– И тогда он умрет, – мрачно усмехнулась она, избегая взгляда господства.

– Очистится, – кашлянул тот, даже не пытаясь ее переубедить.

Он знал, что Люси была в чем-то права. Даже немного остерегался иногда прямолинейных заявлений с ее стороны. Не потому, что они были слишком кощунственными или лживыми, а даже наоборот – не каждый благословленный обладал настолько честными суждениями.

И даже не каждый благословленный знал о том, что такие суждения имеют место быть.

– Умрет, – отчеканила и опустила голову.

Глаза упрямо не могли сфокусироваться на чем-то. Они до сих пор горели от пожара, который зажег в ней этот Нацу Драгнил, чья история поглотила хранительницу другой пустотой – чужой для ангелов и родной для ее стертой души.

Зрачки вдруг наткнулись на открытую страницу из той книги, которую только что читал Джерар.

«… протянула свои прозрачные руки к солнцу, в первый раз почувствовала у себя на глазах слезы».

«Русалочка?» – вспомнила она и взглянула на господство, застыв в немом вопросе.

Джерар, поняв это, улыбнулся уголками губ и тихо произнес:

– Далеко в море вода синяя-синяя, как лепестки самых красивых васильков…

– … и прозрачная-прозрачная, как самое чистое стекло, – незамедлительно продолжила она, проговаривая давно въевшиеся в голову строки.

– Как думаешь, – удовлетворенно кивнул он и неспешно отошел к окну, – какое оно, звездное сияние?

Люси обняла себя за плечи и, подумав пару мгновений, поникло ответила:

– Совсем мне неинтересное.

Господство рассмеялся, наверняка принимая ее ответ. Потому что он, возможно, в мыслях ответил то же самое. Хотя, что творилось в его голове, она даже подумать не осмеливалась – Джерар не походил на большинство благословленных.

Пожалуй, именно ему в истории о треснувших масках и гнилом мире отведена главная роль. Если бы когда-то он не спросил «справишься ли», она бы так и не справилась. Сдалась бы и уступила место хранителя кому-то более опытному.

Если бы тогда он не подтолкнул ее искать ответы на свои вопросы, она бы так и блуждала во мгле промерзших боли и надежд.

– Я хочу это сделать, – прервав тишину, решительно заявила хранительница.

– Ты потеряешь день, – сжал тот губы, в надежде переубедить.

– Но обрету двадцать лет своего прошлого, – вопреки всему, настаивала она на своем, сжимая ладони в кулаки.

Джерар устало выдохнул и потер глаза, тщательно сдерживая все свои аргументы «против» внутри себя. Он давно бросил попытки успеть за гнавшейся впереди ветра Хартфилией. Оставалось издали наблюдать следы, которые она оставляла, ступая горячими ступнями по граням.

Она тоже боялась, но почему-то упрямо шла вперед, путаясь в новых перекрестках и поворотах. Впереди неосязаемым туманом расползлась паутина ловушек. Попади в одну – утонешь в холоде.

Но уже нечего было терять, поэтому, в последний раз стирая страхи, она четко произнесла:

– Я хочу вернуть свою память.

Желание почувствовать себя человеком и вспомнить эти ощущения скребли глотку.

И даже если люди не умеют летать, не имеют сверхсилы, не видят потустороннее, как ангелы, в них было то, чего не хватало высшим.

Они жили мгновениями и летали без крыльев в злополучных самолетах.

Обманывали на каждом шагу, убивали, предавали, не боялись нарушать правила, радовались поражению врагов.

Матерились благим матом, пили до потери сознания, курили до прогнивших легких.

Люди не боялись совершать ошибки.

И они умели по-настоящему жить.

========== Глава пятнадцатая. Ребенок, который верил. ==========

Комментарий к Глава пятнадцатая. Ребенок, который верил.

Песни: Jason Walker – Seattle

anterograde tomorrow – shattered (вообще, песня принадлежит Trading Yeasterday, но в вк проигрывателе включите именно эту версию)

Jason Walker – Cry

____

Одна завеса приоткрыта.

Не знаю, что еще написать, потому что все эмоции уже выжаты в восемь страниц этой главы.

На кончиках пальцев щипало ожидание, слегка скребло кожу и устало вздыхало. Частой гостье надоело каждый раз приходить и наблюдать за этими двумя, скрывавшими в себе ураганы, сравнимые с извержениями крупнейших вулканов мира. Она томно шептала на ухо одному поспешить, а второй – дождаться.

Ожидание тоже имело свой предел, поэтому и сейчас она торопила и щекотала нервы своими сожалеющими смешками.

– До шести лет я рос в детдоме, – наконец, тишина сдалась, и голос Нацу прошил воздух сквозящим холодом, – а потом вдруг появился он – добрый дядечка по имени Игнил, который что-то нашел в таком непослушном, вечно шумном сироте как я. Он решил меня усыновить, да и мне было только в радость, – при этом Нацу грустно усмехнулся и слегка прищурил глаза.

– Но что-то мешало? – осторожно заметила Люси.

– Да, была одна проблема, – цокнул он и закусил губу.

Она видела, что он будто вырывал воспоминания ошметками приросшей гнили через глотку. Ему было больно, но еще больнее было понимать, что оставлять это – чересчур тяжело.

– И у этой проблемы было имя.

***

– А Венди!? – испуганно воскликнул мальчишка с розовой растрепанной шевелюрой и взглянул на двоих взрослых, которые стояли рядом с ним и мило улыбались.

– Венди? – мужчина тридцати лет удивленно вскинул бровь.

– Это девочка, с которой Нацу постоянно играет, – аккуратно пояснила женщина, стоящая рядом и взглянула на того.

Мальчик закусил губу до боли и сжал кулаки, все так же пронзая взглядом этих двоих. Мужчина замешкался и через пару секунд одобрительно кивнул, присев на корточки перед ним.

– Давай ты мне о ней расскажешь, – он ободряюще улыбнулся и положил массивную ладонь на макушку ребенка, – и мы заберем ее с собой.

– Так можно? – недоверчиво, но с толикой надежды спросил он.

– Можно, – хохотнул тот и кинул вопросительный взгляд на женщину.

Та, в свою очередь, снисходительно кивнула:

– Надо только изменить заявление для подачи в суд.

***

Люси выдохнула, понимая, что эта Венди, как оказалось, не была для него простой незнакомкой, ничего не значащей в его жизни.

– Она была на четыре года меня младше, совсем крошка, – хрипло продолжил Нацу, – наверное, это и заставило меня в первый же день, когда ее только привели, подойти и заговорить. С тех пор мы не отходили друг от друга ни на шаг, – потер подушечки пальцев и сжал их в кулак, – я обещал защищать ее, поэтому не мог просто оставить и уйти с Игнилом.

– И если бы он не забрал ее… – промолвила тихо Люси.

– То и меня бы не смог, – отрезал и замолчал на короткое мгновение, приводя в порядок слова, которые крутились на языке.

Его грудь коротко и почти незаметно вздымалась, подавая воздух в критически маленьких, но достаточных для дыхания дозах. Больше и не требовалось, потому как память и без того яро сжимала мозги, нашептывая ядовитые проклятия. И Нацу боролся, старался их игнорировать и вновь окунался в это пробивающее ребра пространство, где на каждом шагу натыкался на шипы, царапающие кожу.

– Через год суд разрешил взять опеку над нами двумя, так мы и перебрались в его дом уже на правах законных наследников, – прикрыл глаза и выдохнул, рисуя в уме образ тех лет, – и дом этот был просто замком, как мог подумать любой ребенок, только что выбравшийся из простенького приюта. Мы полюбили это место всей душой: играли там, бегали, смеялись, проводили время вместе. Наконец-то научились любить свое детство.

– А Игнила? – сглотнув, перебила его Люси.

– Игнила? – Нацу взглянул на нее и застыл в недопонимании.

– Его вы полюбили? – пояснила она свой вопрос и внимательно следила за реакцией подопечного.

Тот улыбнулся уголками губ и вновь закрыл глаза, размеренно дыша. Притянул колени к себе и облокотился на них. Все еще молчал и мысленно подбирал слова, чтобы ответить. Наконец, прочистив горло, он уверенно произнес:

– Он был для нас всем.

Фраза теплом разлилась по телу, заставляя Люси грустно улыбнуться и принять такой ответ. Но по легким воздух колол неприятной изморозью от понимания того, что слово «был» копотью прилипло к дну его сердца. Именно эту копоть Нацу сейчас нещадно сдирал, выкидывая за пределы собственных сожалений.

***

Солнечный луч настойчиво блеснул в глаза, заставив мальчика с недовольным бурчанием открыть глаза и медленно обвести комнату взглядом. Не успел он добраться до входной двери, как оттуда быстро выскочила девочка четырех лет и с визгом кинулась на лежащего:

– С Днем рождения, братишка! – она радостно тянула его за уши и звонко смеялась, слыша в ответ такой же искренний хохот.