Текст книги "Гарри Поттер и Три Пожилых Леди (СИ)"

Автор книги: Аргус Филченков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Отставной майор протянул миссис Кейн бумажный квадратик.

– Что это, Джефф? Неужели…

– Твои два нуля, Шарлин. Твои два нуля.

– Боже мой… Через сорок с лишним лет… Благодарю, сэр, – Саманта щелкнула зажигалкой и наблюдала, как сгорает в пепельнице листок дорогой бумаги.

***

В эту ночь таблетки не помогли. Болели простуженные кости, слезились глаза, першило в горле, но главное – их снова, впервые за сорок лет, было двое.

«Ну здравствуй, Саманта Кейн, – пожилая леди чиркнула ухваченной с прикроватного столика зажигалкой и выпустила струйку сигаретного дыма, горло все еще немного першило несмотря на несколько выкуренных за эти дни пачек. – Боже, я и не думала, что наше с тобой тело так постарело. Нет, конечно, я видела всю твою жизнь нашими общими глазами, но вот ощутить изменения полностью было несколько… внезапно. В последний раз я делала что-то больше, чем просто наблюдала, когда нам обеим было двадцать четыре. Боюсь, с тех пор я не повзрослела, просто не имела такой возможности».

«Прости, Шарлин».

«Ерунда. Мне не за что тебя прощать. Я ведь тоже прожила эти наши полвека, просто в режиме, скажем так, созерцателя. Будем считать это отпуском, и видит Бог, как он мне был нужен. И знаешь, когда я глядела на все это, я гордилась тобой. Ты – определенно та, кем я хотела и надеялась стать, когда война закончится. Спасибо тебе, дорогая!»

«Не за что, Шарлин Бэлтимор, – едва прикуренная сигарета отправилась в пепельницу, лишь в последний момент рука удержалась от брезгливого смятия. – Не забывай, ты – это я. Только почти полвека назад. И это тебе спасибо за то, что прятала от меня сама-знаешь-что. Без этого вряд ли я могла бы жить нормальной жизнью все эти годы. Удивляюсь, что тебе хватило сил остаться в здравом уме там, в глубине моей – нашей – головы в обнимку со всем этим ужасом».

«Не уверена, что психиатры согласились бы с тобой насчет здравого ума, – снова затяжка, – просто чудо, что нам не диагностировали нашу законную шизофрению еще в сорок пятом».

«В нашем возрасте мнение психиатров насчет здравости или нездравости должно интересовать только наследников. А их у нас нет. Признаться, я боялась, что встретив тебя там – а нам, знаешь ли, недолго осталось, – я обнаружу во время разговора со Святым Петром рядышком с собой конченую психопатку. Впрочем, подозреваю, нас распределили бы по разным вратам».

«Думаешь, тебя отправили бы в ад молитвы учеников, которым ты недрогнувшей рукой ставила «D»? Я-то рассчитываю поиграть на арфе аки мученица, причем с официальной справкой».

«Деточка, меня не возьмут в ад. Окажись я там, черти уже через год поднимали бы руку, прежде чем задать вопрос, и ходили бы в котельную парами, за ручку!»

«Бабуля, окажись в аду я – ошметки чертей долетят до того облачка, на котором ты будешь играть на арфе, как только я смогу смешать солярку с удобрениями».

«Откуда в аду солярка – я приблизительно представляю. Котлы надо топить. Но удобрения?!»

«Ходят слухи, дорогая, что политиков и журналистов там держат по ноздри в собственном говне. А где говно – там и селитра. Так что все путем. А если серьезно – единственное, что помогло мне не свихнуться, это спокойно смотреть за тобой. Я ведь тоже очень любила Патрика. И детей. Жаль, что… Боже, как я любила те часы, когда ты в школе».

Шарлин зажгла еще одну сигарету, она очень любила французский «Житан», сравнимый по убойности с “Ли-Энфилдом”. Саманта не могла терпеть табачного дыма, она всегда гоняла Патрика курить на веранду. Но сегодня можно. И даже нужно.

«Я эти часы иногда ненавидела, Шарлин».

«Ты пытаешься врать мне, Саманта?!»

«Ох. Ну, ладно. Пыталась. Тем не менее, давай поговорим серьезно. Что нам делать теперь?»

«Хочешь сказать, что не отпустишь меня обратно в норку, Сэмми?»

«Хотела бы, да не могу. Я убегала от того-что-ты-прячешь с самого конца войны, точнее, с самого побега из того эшелона. А теперь это невозможно. Сама видишь, что происходит, и твое присутствие просто необходимо. Даже не потому, что я не умею того, что умеешь ты. А это, знаешь ли, может стать актуальным в любой момент».

«И какова же другая причина?»

«Разумеется, Шарлин, это мистер Поттер. Он очень чуток, и вряд ли я обманула его своими психологическими трюками. Он продолжал ощущать мое раздражение, злость и, боюсь, даже в какой-то степени и ненависть».

«Ты хочешь сделать с этой злостью то же самое, что я сделала с тем-что-мы-спрятали? Закатать в себя и уйти в глубину? Я вижу тут минимум три проблемы».

«Всего три?»

«Первая – ты уверена, что мистер Поттер не почувствует то-что-я-прятала, Саманта? Это, знаешь ли, не то, что следует пусть даже и не знать, но просто чувствовать десятилетнему мальчику с довольно сложной судьбой».

«Мне кажется – и тут я опираюсь уже на мои навыки, сорок лет учительского стажа, Шарлин, сорок лет – что чувствовать то-что-мы-хотели-бы-забыть будет для него несколько проще, чем постоянно находиться под прессом ненависти. И… Да, физически его никто не пытал и не… Но я полагаю, если он ощутит тень, а это будет только тень, мы же не будем рассказывать ему, правда? Мы и себе-то не рассказываем… Скорее всего, он посочувствует нам, и может быть, легче станет и нам, и ему».

«Положим. Доверюсь твоему профессиональному чутью, миссис Училка. Вторая проблема – я сама. Ты уверена, что шпионка, диверсантка и вообще весьма легкомысленная девушка, которой психологически по-прежнему двадцать четыре, несмотря на старческое тело – подходящая компания для юного джентльмена? Особенно на фоне респектабельной пожилой учительницы с ангельским терпением?»

«Более чем. Боюсь, что опыт общения со шпионками и террористками будет для мистера Поттера крайне полезен. А с добропорядочной учительницей он все равно будет общаться во время занятий по школьной программе».

«Не боишься, что мы с ним взорвем твой уютный домик, пока ты сидишь в норке?»

«Не очень. Вряд ли ты захочешь в дом престарелых».

«Ну, я тебя предупредила. А третья причина – ты сама сможешь вот так сидеть наедине с этой ненавистью? Я-то за все эти годы привыкла».

«Ты же смогла. Причем ты сидела там наедине с чем-то много худшим, чем просто злость. Значит, смогу и я. К тому же три раза в неделю ты будешь отпускать меня на уроки с мистером Поттером, не так ли?»

«Кстати, ты была права. Проблем-то действительно четыре. Если я, что называется, выйду на сцену и буду там блистать – я не смогу закрыться не только от мистера Поттера, но и от тебя. И наш с тобой замечательный симбиоз, когда я благородно страдаю от кошмаров, а ты живешь и радуешь меня сегодняшним днем, разрушится. Ты готова снова вспомнить тот-самый-год?»

«Если бы я не была готова, я не была бы тобой, а ты мной. В конце концов, нам осталось на этом свете заведомо меньше, чем ты прятала то-что-надо-спрятать от меня. Как-нибудь выдержу. И знаешь… Я буду чувствовать себя увереннее и спокойнее, передав нашу общую голову тебе. Если я снова загоню тебя на задворки, боюсь, нам просто может не хватить времени, каких-то долей секунды, чтобы в случае чего вовремя выпустить тебя и дать порезвиться».

«Спасибо, Саманта».

«Не за что, Шарлин».

Саманта Шарлин Кейн, урожденная Бэлтимор, откинула теплое одеяло, шлепая босыми ногами, подошла к окну и, приподняв раму, выбросила оставшийся в гордом одиночестве сигаретный фильтр на крышу пристройки. Тучи немного рассеялись, и две яркие звезды глядели на нее из темного просвета. Видимо, это было все, чего ей не хватало, потому что уже через две минуты она, наконец, заснула. И той, и другой снилось что-то приятное, вот только утром ни та, ни другая не могли вспомнить, что.

========== Великолепный Он ==========

Три пожилых леди и три примкнувших к ним джентльмена (два пожилых и один не слишком) собрались за большим круглым столом в гостиной фермерского дома. В центре стола лежал диктофон миссис Кейн, проводок из которого шел к усилителю от музыкального центра. Мисс Стрит как обладающая наибольшим из всех опытом, заносила особо важные моменты в блокнот.

«…авиться – Локхарт, Гилдерой Локхарт, известный писатель».

– Известный, ха. Скромность вряд ли присуща этому господину. Что скажешь, Сэмми?

– Ничего. Крутим дальше, он сам о себе все скажет.

«О, сам мистер Локхарт! Не может быть. Прошу Вас, проходите в дом. Не желаете ли чаю?»

– Зачем ты пригласила его, Саманта?

– Судя по всему, не хотела мокнуть под дождем. Ну и, вероятно, боялась, что если нас увидят, свидетели тоже пострадают. Кроме того, возможно, я рассчитывала, что за чаем смогу выпытать у него чуть больше.

– Логично. Мисс Стрит, запишите, пожалуйста: надо подобрать для миссис Кейн, да и для всех вас, леди, несколько упаковок особо качественного чая. Надеюсь, биохимия у «мутантов» совпадает с человеческой.

– Вряд ли это поможет, Джефф. Я, очнувшись, удивилась, почему у меня на столе стоит две чашки. И лишняя оказалась нетронутой. Я решила, что просто устала и налила себе чаю два раза вместо одного. Я… чувствовала себя несколько странно.

«Я рад, что моя известность простирается и на магглов, миссис Кейн!»

– Магглов?

– Слушайте дальше, леди и джентльмены. Похоже, так наши друзья называют обычных людей.

– Кстати. Почему ты не поинтересовалась, откуда он знает твое имя?

– Я наделала кучу ошибок, Джефф, но, полагаю, не в этом случае. Иначе, боюсь, разговор закончился бы так, как он закончился, намного раньше.

– Согласен.

«Это неудивительно, молодой человек. Вы же не откажете Вашей почитательнице в автографе?»

– И он подписал?! Не могу поверить! На что ты его поймала, Сэмми?

– Ну, у меня на полках среди прочих стоял один э… роман. Джон привез его сюда, вот гляньте.

Все с любопытством уставились на обложку покетбука, на которой молодой красавец властно обнимал откинувшуюся назад млеющую от страсти женщину универсального возраста.

– Элизабет Ламберт, «Крылья желаний». Фамилия схожа, браво, Саманта. Но почему, скажем не Лиддел-Гарт или не «Семь столпов мудрости» Лоуренса? Фамилии на ту же «Л», а тебе они подходят намного больше.

– Видимо, этот господин ассоциировался у меня с определенным типом литературы. Другого объяснения у меня нет. И, кстати, да, подписал, причем не читая. Видимо, с категорией книги я угадала. Посмотрите, леди и джентльмены. Дерек, не мог бы ты поделиться своим заключением?

– Подпись причудливая, размашистая, с виньетками. Наработанная. Почерк устойчивый, беглый. Данный господин явно привык много писать и довольно часто дает автографы. Причем, судя по следу, не шариковой ручкой и даже не «паркером», а чем-то вроде пера. «Почитательнице моего таланта» – смерть от скромности ему явно не грозит.

– Итак, судя по записи и автографу, мы видим автора дамских романов, самовлюбленного и самоуверенного. Полагаю, тогда я видела нечто подобное и действовала исходя из увиденного. Послушайте дальше.

«Ах, мистер Локхарт, это такая честь, такая честь для меня! Я не могла себе даже представить, что такая знаменитость, как Вы, снизойдете до нашего маленького городка. Что привело Вас сюда?»

«Дела, мадам. К сожалению, один мой знакомый – Вам же известна фамилия Снейп? – в силу занятости в школе не смог нанести Вам визит, чтобы поинтересоваться, чем был вызван Ваш интерес к его скромному жилищу в Коукворте. Увы, его, в некотором смысле, коллега, мистер Флетчер, Вы его не знаете, при попытке найти Вас несколько… эээ… отвлекся. Кстати, как Вам удалось затащить беднягу Мундунгуса на склад маггловской одежды? При виде такого богатства он несколько растерялся и позабыл о своих обязанностях. В результате Дамблдор…»

– И ты позволила такому самовлюбленному дилетанту достать себя, Саманта?

– Тссс, Джеффри. Мне очень стыдно. Дальше.

«…обратился ко мне и не прогадал! Он направил меня сюда, в Литтл-Уингинг, и вот теперь я здесь».

– То есть расследование проводил не этот идиот. Его направили сюда на готовенькое. Скорее всего, на меня вышли все-таки через Лили Эванс. Уже легче, не так обидно.

«О, я не жалею. Вряд ли я была бы так рада мистеру Снейпу, как я рада Вам. Вы такой душка! И Дамблдор выбрал именно Вас…»

«Потому что я лучший, это же очевидно. Думаю, по результатам моего визита директор все же предоставит мне должность, на которую уже много лет точит зубы бедняга Северус. Впрочем, что толку говорить об этом неудачнике, ведь я переиграл даже самого старого интригана».

«Для Вас, столь мужественного человека со столь мощным интеллектом, это не должно было стать проблемой, не так ли?»

– Не перебарщиваешь, Сэмми?

– Судя по всему, нет.

«Разумеется. Это даже забавно – вся Магическая Британия…»

– Магическая?!

– Теперь вы представляете, леди и джентльмены, как мы с Джеффри были шокированы, прослушав эту запись в первый раз. Дальше.

«… гадает, куда Дамблдор спрятал Мальчика-Который-Выжил, а я в первый же день обнаружил его здесь. Это же тот молодой человек, которого Вы и эти ужасные магглы используете вместо домового эльфа?»

– Не думала, что эльфы теперь нанимаются прислугой за два фунта в час.

– Судя по книгам мистера Толкиена, они деградировали от Эпохи к Эпохе. Что вас так удивляет? У меня есть внуки, внуки читают сказки, и даже играют в эти… подземелья с драконами. Так что почему бы мне и не знать этого? Впрочем, давайте дослушаем, осталось совсем немного.

«Маленькому негодяю не повредит немного полезного труда, не все же ему бить стекла!»

«Негодяю? Да, Вы смогли меня удивить. Кто бы мог подумать, что Золотой мальчик… Впрочем, к моему величайшему сожалению, миссис Кейн, пора переходить к сути дела. Увы, но некоторые знания могут быть опасны, в том числе и для Вас самой. И моя миссия – спасти Вас от Вашей же памяти. Вам лучше забыть и о Коукворте, и обо всем, связанном с мистером Гарри Поттером. Обливиейт!»

– Согласитесь, леди и джентльмены, – невозмутимо заметила Шарлин, – за такую запись не грех отдать еще один год памяти. Но для меня лично лучше бы это был тысяча девятьсот сорок третий.

– У каждого есть такой поганый год, – согласно пробурчал МакФергюссон, – так что можем и скинуться.

Все кивнули. Гарри подумал, что он, наверное, не прочь отдать все свои воспоминания, с момента появления в доме дяди с тетей и до того вечера, когда он впервые пробрался через дырку в живой изгороди в сад миссис Кейн. Но ни в коем случае не позже.

– Самое важное здесь, – Делла сосредоточенно изучала записи, – это слова «Магическая Британия». Не то чтобы я видела какую-то разницу между мутантами из комиксов и магами и колдунами, тут важнее второе слово.

– Вы имеете в виду достаточно большое сообщество, способное сформировать целую магическую страну внутри обычной?

– Вроде того. Как минимум, это сообщество достаточно велико, чтобы кормить писателей и содержать школы.

– Небольшое количество писателей и, вероятнее всего, одну-единственную школу.

– Поясните, Таппенс?

– Видите ли, мистер Локхарт при всем своем самомнении даже не подумал, что книга, которую он подписал, может быть не его. Вероятно, мало кто составляет ему конкуренцию. А такое может быть только если общество читателей численно не превосходит одного небольшого городка.

– Этот самовлюбленный павлин подписал бы даже железнодорожное расписание. Впрочем, не буду спорить: само самодовольство мистера Локхарта говорит о том, что писателей в этом обществе не так много. А почему вы считаете школу единственной?

– Смотрите. Мистер Северус Снейп работает в этой школе. Мистер Локхарт хочет побороться с ним за место преподавателя – возможно, литературы – и считает, что якобы успешно выполненная им миссия поможет ему убедить в своей пригодности директора школы, некоего Дамблдора. В то же время этот господин Дамблдор является достаточно весомой фигурой, чтобы вести свою игру и прятать нашего Гарри, который, несмотря на молодость, является, как оказалось, весьма известной личностью в этой самой Магической Британии.

– Понимаю. Будь в этом волшебном мире несколько школ, директор одной из них не имел бы такого политического веса, да и такой самовлюбленный болван…

– Да уж.

–… к тому же – местная знаменитость не так стремился бы получить в ней место.

– Разумно. Тогда мы можем даже посчитать. Если эта школа достаточно велика – скажем, принимает сотню человек в год, и если это половина всех… эээ… одаренных детей, и считая средний срок жизни волшебника в сто-сто двадцать лет…

– Почему в сто?

– Потому что в свои тридцать лет мистер Снейп занимает должность, за которую имеет смысл бороться достаточно нетривиальными методами. Живи эти маги хотя бы по двести, и он к этому возрасту разве что протирал бы доски перед уроками. Так что, если средний срок жизни мага сто лет – то во всей этой Магической Британии максимум около двадцати тысяч магов. И это с запасом.

– Совсем негусто. Но, может, мы говорим об элитной школе? Вроде Итона?

– Тогда он назвал бы ее «Мерлин-Колледж» или что у них там, чтобы подчеркнуть свою значимость. К тому же на версию об общей малой численности наших друзей работает очевидный кадровый кризис. Один оперативник забывает о задании, попав на склад секонд-хэнда, второй… ну, второго вы все слышали. А мистер Дамблдор и мистер Снейп, видите ли, заняты в школе, и кроме них особо некого послать. Хотя в принципе возможно, что упомянутый мистер Флетчер и мистер Локхарт – своего рода расходный материал. Я крайне удивлюсь, если наш дамский писатель к этому дню вообще помнит о Вас, Гарри и Литтл-Уингинге в целом, миссис Кейн. Вряд ли этот «Обливиэйт» или что у них там применяется только к, как выразился мистер Локхарт, «магглам».

– Кстати, довольно… уничижительное слово.

– Зато вполне логичное. Как еще называть существ, не способных на волшебство? Впрочем, неважно. Знаете, Саманта, расходный мистер Локхарт материал или не расходный – нам всем очень сильно повезло.

– Полагаю, да. Профессионалы таких ошибок не прощают, значит, мы имеем дело с любителями. Вероятно, мистер Снейп лично проследил за мной и повесил на одежду жучок. Вряд ли он успел дождаться подмоги: я покинула гостиницу слишком быстро для этого. Затем, когда я скинула этот жучок вместе с одеждой в ящик Армии Спасения, я не только избавилась от следа, но и, как оказалось, вывела из строя еще одного топтуна.

– Кстати, тот факт, что мистер Флетчер проследовал прямо на склад, а не к ящику в супермаркете, говорит о том, что отреагировать «они» смогли только через пять-семь суток как минимум. И еще какое-то время мы выиграли на его недисциплинированности. Вряд ли он доложил руководству о том, что нашел более интересное занятие. Потом какое-то время они искали Вас…

– …И не нашли. Просто этот самый «старый интриган», я имею в виду директора, решил проверить опасное для его планов место, связанное с Коуквортом через Лили Эванс, и кто-то Вас, вероятно, опознал. Возможно, кто-то из них даже разговаривал с нынешней хозяйкой дома Эвансов и узнал о Вашем к нему интересе. Потом какое-то время заняли поиски уже в Литтл-Уингинге.

– Да, мистер Локхарт говорил про «первый же день», значит, были и другие. Вполне возможно, он обходил все дома пожилых леди, пока не опознал меня. Возможно, у наших волшебников есть какой-то аналог фотографии.

– Вы хотите сказать, что этот фанфарон болтался в нашем городке несколько дней, и мои парни во главе со мной оказались не в курсе?

– Память, Дерек, память. И их способности по ее стиранию. Вряд ли кто-то его помнит сейчас, даже если он и засветился. К слову – в отчете я написала, что проверялась по дороге к гостинице, и никого не заметила. А Делла упомянула, что «комиксы полны невидимок». Так что свою бестолковость в оперативных вопросах и дисциплине эти маги вполне могут компенсировать своим волшебством.

– Скорее, наоборот, – задумчиво заметила мисс Стрит, – их незаурядные возможности делают их столь независимыми, что общественные отношения, четко работающие структуры, дисциплина и исполнительность – все это намного менее важно для них, чем для нас.

– Согласна, – поддержала Деллу миссис Бересфорд, – в сказках волшебники обычно крайние индивидуалисты и собрать их на какой-нибудь там светлый совет само по себе задача та еще. Я уж не говорю про бардак, который на таких советах обычно начинается.

– Хоть что-то хорошее, – буркнул Дерек.

– Не радуйтесь заранее, суперинтендант, – улыбнулся Джеффри, – всякие Черные Властелины, судя по тем же – а других у нас нет – источникам, обычно создают весьма эффективные структуры.

– У них другая беда, мистер Бутройд. Я, знаете ли, иногда читаю внукам сказки. Тамошние злодеи обычно очень говорливы. Ну там знаете – долго распинаться перед главным героем, прежде чем убить его. И в связи с этой милой деталью не могу решить для себя: этот мистер Локхарт – светлый или темный? Он достаточно непрофессионален для первого и, без сомнения, с лихвой говорлив для второго. А цвет оппонента, видите ли, лучше знать заранее – это помогает понять, чего от него ожидать.

– Давайте сойдемся на том, что мистер Локхарт – сложная и неординарная личность. Гарри? Гарри?!

Гарри сидел, уткнувшись лицом в стол, на скатерти, почти скрытое лицом, расплывалось мокрое пятно. Мальчик плакал.

– Хм, молодой человек, – тогда-еще-лейтенант Бутройд, как помнила Шарлин, был гениальным воспитателем и, помимо вежливого разноса, имел в своем арсенале достаточное количество приемов, чтобы превратить кучку бестолковых, полных энтузиазма юнцов и юниц в смертельно опасных воинов. И да, он сталкивался и со слезами, и с истериками – слишком плохо шли у них дела поначалу, слишком много было потерь и поражений, – Ваше огорчение делает несомненную честь Вашему интеллекту. Ты очень умный мальчик, Гарри, за всю свою службу я почти не встречал людей, способных по одной оговорке сделать выводы, достаточные для того, чтобы вот так вот расстроиться. Но не мог бы ты поделиться этими выводами со всей компанией? Вместе мы сумеем тебе помочь.

Гарри поднял голову, он действительно плакал.

– Мне… Мне не нравится это прозвище, сэр. Совсем не нравится, – Гарри помолчал, потом как будто бросился головой в холодную воду, – если они говорят обо мне как о «Мальчике-Который-Выжил», значит… Значит, я должен был умереть?!

– Определенно да, Гарри, определенно да. Ставлю свою ферму против шляпы мисс Стрит, что это так.

– Я не приму Вашу ставку, майор. Моя шляпа мне слишком дорога. Но ведь это еще не все, Гарри?

– Наверное, это было до того, как меня спрятали у дяди и тети. И наверное… Наверное, тогда же убили моих папу и маму, – слезы снова полились из зеленых глаз.

– Ты молодец, Гарри. Знаешь… Если бы мой агент – настоящий агент – не расплакался, узнав такое – разумеется, когда вокруг только и исключительно друзья или же в одиночестве, в подушку, – я бы счел его непригодным к работе. Мне не нужны машины для добычи сведений или… активных действий. У тебя доброе горячее сердце, Гарри.

Майор приобнял мальчика. Теперь тот не дергался при каждом прикосновении – редкие объятия пожилых леди и грубовато-ласковая ухокрутительная терапия МакФергюссона за несколько месяцев приучили его, что прикосновения не обязательно связаны с неприятностями. Гарри молчал еще минуты две, потом поднял голову.

– Миссис Кейн, я могу рассказать, что я еще понял. Это же… тоже урок?

– Вся жизнь – урок, мистер Поттер. И только уча этот урок каждый день, каждый час, каждую секунду, Вы сможете выживать и дальше. Мне хотелось бы, чтобы Ваше выживание продлилось бы лет до ста-ста двадцати, как у прочих волшебников.

========== Волшебники и друзья ==========

– Я ВОЛШЕБНИК?! Я не мутант, а волшебник?

– Упс. Девочки, кто проговорился? Насчет мутанта?

– Никто, мисс Стрит. Просто «этих» вы называли мутантами. Я подумал, что если они меня прячут, то я такой же, как они. И значит, тоже мутант.

– Ииии?

– … А если они не мутанты, а настоящие волшебники, то значит и я тоже! Вот это да! Мисс Стрит, леди, мистер МакФергюссон, так если… значит, вы тоже волшебники?!

– В какой-то степени, Гарри. В меру наших скромных сил. Но вот ты – безо всяких оговорок. Теперь ты понимаешь, что такое «это»?

– Ага! Значит, это было такое волшебство!

– Именно. Но впрочем, ты собирался еще что-то рассказать?

– В общем… Вы сами говорили, что если несколько необычных событий происходят в одно время, да еще и с одними и теми же людьми, или друзьями, или… родственниками, то скорее всего они связаны. Вот я и подумал. Я Мальчик-Который-Выжил. При этом выжил я до того, как меня спрятали, а то никто об этом не узнал бы. Значит, это было перед тем, как меня принесли к Дурслям. И еще. Меня принесли со шрамом на лбу, я же читал документы. И он тогда еще не зажил. Из него текла кровь. Значит, скорее всего этот шрам совсем недавний. И, наверное, он должен был меня убить, но не убил.

– Не сам шрам, Гарри, а что-то, что его тебе оставило.

– Ага. Слушайте, а это же наверное тоже было волшебство? Только злое. Потому врачи и не знали, что с ним делать?

– Блестяще, курсант Поттер, блестяще. Продолжайте.

– Ну… И меня отдали Дурслям сразу после этого. А до того я жил с папой и мамой. Но их тогда убили. А я выжил, – Гарри снова заплакал, ему не мешали. Через несколько минут он опять успокоился и потянулся к чаю с печеньем. Поднял глаза, встретился взглядом с остальными, – и, наверное, меня спрятали от тех, кто хотел меня убить? То есть эти… которые стирают память – они не враги? Они друзья?

– Таких друзей – за жопу да в музей, – Делла усилила свой американский акцент, – если бы я захотела бы спрятать свой драгоценный «стетсон», вряд ли я сделала бы это на дне вонючего нужника.

Гарри улыбнулся сквозь слезы, такая «американская» мисс Стрит ему очень нравилась.

– Это несколько грубо, милочка, – поморщилась миссис Бересфорд, – но в целом верно. Понимаешь, Гарри, эти так называемые «друзья» не только прячут тебя, но и тщательно следят за тем, чтобы твоя жизнь здесь была, скажем так, менее счастливой, чем это положено обычному ребенку.

Гарри кивнул. Злость, которую он увидел на лице миссис Кейн в Хэллоуин, наводила на мысли, что одним стиранием памяти дело не ограничилось. И даже если это был всего лишь побочный эффект – почему они, эти волшебники, так яростно следили за тем, чтобы Гарри ни к кому не привязался? Ведь ничего страшного в том, что с ним пыталась заниматься миссис Аддерли, не было, ведь правда? Ведь она все равно видела его каждый учебный день, при чем тут секретность? Или что плохого, что его бы подкармливала миссис Робертсон?

– Но зачем, миссис Бересфорд?

– Ты заметил, Гарри, что человек, который прячет тебя – директор школы? Вероятнее всего, той самой школы, в которую, я уверена, тебя пригласят в следующем году, и, чем хуже тебе здесь, тем более сказочным покажется тебе и волшебный мир, и волшебная школа. И с тем большим восторгом и доверием ты будешь относиться к ней и к тем, кто тебя туда приведет. Например, к директору. Это и называется манипуляциями, помнишь?

– То есть этот Дамблдор плохой?

– Недостаточно данных, – заметила миссис Кейн, – но вряд ли все так просто. Что-то он делает в твоих интересах, что-то явно в своих. И непонятно, насколько твои с ним интересы совпадают. Может быть, и полностью, хотя так бывает очень редко. Но вот именно у тебя причин так сразу записывать его во враги нет.

– А у вас?

– У нас есть. Память. Он отнял нашу память, а память – то, что делает нас самими собой. Поэтому мы его в друзья точно не запишем.

– Тогда мне он тоже враг. Потому что он делает вас не вами, а кеми-то другими, теми, кто меня ненавидит.

– Пытается делать, Гарри. Пытается. Пока мы успешно противостоим этому. Хотя ты прав, то, что мы до сих пор друзья, – при этом слове Гарри как солнечный лучик проглотил, – это не заслуга мистера Дамблдора.

– Поэтому он мой враг, – твердости в голосе мальчика хватило бы на троих взрослых, причем не абы каких, – если бы он был моим другом, он вряд ли возражал бы, чтобы у меня появились еще друзья, кроме него!

Взрослые переглянулись. Мисс Стрит подумала, что это даже странно – между ними более шестидесяти лет разницы в возрасте и жизненном опыте, но слово «друг» вполне точно описывало их отношения. Разумеется, эта дружба была основана на покровительстве, но так тоже бывает, и довольно часто. С другой стороны, мальчика никак не назовешь обычным ребенком. Тяжелая ли жизнь, выпавшие ли ему приключения или же общение с благожелательно настроенными взрослыми, причем общение если не на равных, но близко к тому, сделали его действительно необычным ребенком даже без учета «этого», Делла лишь надеялась, что в будущем это не помешает мальчику сойтись с другими детьми.

– Не буду спорить, Гарри, – усмехнулся Бутройд, – каждый сам вправе определять, кто ему враг и кто друг, – но если хочешь знать мое мнение – у тебя есть враги и похуже мистера директора. К примеру, тот, кто оставил тебе этот шрам, тоже вряд ли желал и желает тебе добра. Тем более, что скорее всего тогда же он – тот, кто оставил тебе этот шрам – убил твоих родителей.

– Значит, среди волшебников у меня нет друзей? – намека Бутройда Гарри предпочел не понимать. Позиция мисс Стрит насчет музея была ему ближе.

– Разумеется, нет. Сейчас. Ведь ты же там никого не знаешь. А как ты заведешь друзей среди тех, с кем ни разу не встречался? Но они просто обязаны появиться – если у тебя столько врагов, без друзей ты точно не останешься, – «Или, как вариант, ты просто не проживешь достаточно долго, чтобы их завести», – прочитала Шарлин в глазах майора. Ничего, это ее забота. И, похоже, подруги, да и Дерек, при необходимости ее в этом деятельно поддержат.

– Понимаешь, Гарри… Ты, да и мы все, похоже, попали в сказку. А сказки, знаешь ли, временами довольно страшные.

– Но ведь в них все кончается хорошо?

– Не само собой, Гарри, не само собой. Видишь ли, из того, что мы узнали – ты или герой, или из тебя растят героя. А «хорошо» из «плохо» делают именно они. Герои.

– А вы?

– А мы все помощники героя.

Гарри понимающе кивнул. Десятилетнему мальчику, на которого внезапно обрушилось понимание того, что он действительно может оказаться героем, было грустно. Может, при других обстоятельствах он бы даже обрадовался. Но то, что героя из него делают за счет кусочков чьих-то жизней, ему совсем не нравилось. Потому что в этом случае герой получался какой-то неправильный. Ему не хватало опыта, а часто и просто слов, чтобы выразить свои мысли – обычно в таких случаях ему помогали три леди, взявшие над ним шефство. Возможно, он расспросит их, а точнее, миссис Кейн, чуть позже. Это из-за майора – тот был здоровским дядькой, но что-то останавливало его от такой же откровенности, которую он позволял себе в отношении трех старушек и пожилого полицейского.