Текст книги "Две стороны одной монеты (СИ)"

Автор книги: Argo

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Спаситель мутантов… Убийца мутантов… Он всего лишь преподаватель генетики в колледже, всего лишь тот, кто полжизни считал себя больным, а еще часть – искал доказательства того, что это не так. Та ночь в парке навсегда осталась в его разуме кровавым следом жестокой действительности, о которой он тогда еще ничего не знал. Но чувства и воспоминания притупляются, как условный рефлекс затухает, если не получает подкрепления.

Он неосознанно трет пальцы, чтобы вспомнить ощущение еще теплой, густеющей крови убитой мутантки. Но ничего не чувствует. Только липкий пот на подушечках, напоминающий о том, где он и что только что случилось. Ему больше не нужны воспоминания, чтобы верить в существование мутантов и группировки Шоу, которая охотится на них. Теперь он часть этой истории. И он так же беспомощен, как и тогда, в парке.

– Эрик. Пожалуйста, слышишь меня?

Голос Мойры дрожит, и Эрик заставляет себя оторвать взгляд от монитора. Мужчина в черном отошел от его матери, оставив ее в покое.

Мойра почти съехала с кресла, и Эрик слабо шевелит пальцами, заставляя металл вернуться в его привычную форму, чтобы женщина могла сесть.

– Спасибо.

Он смотрит на ее неуклюже подогнутые ноги, с которых съехал плед. И вдруг понимает, что одной стопы у нее нет. Но прежде, чем он успевает убедиться, Мойра накидывает плед обратно, скрывая свою травму.

Они встречаются взглядами.

– Не сопротивляйся ему. Сопротивление делает только хуже. Ты должен согласиться – ради своей мамы, Эрик. Он все равно сломает тебя… – голос Мойры срывается, и Эрик чувствует, как его накрывает безысходность ситуации.

Он вынужден замереть, чтобы не выдать себя, когда голос Чарльза звучит в его голове. Потому что в кабинете Шоу тоже висят камеры, и он уверен, что психованный ублюдок наблюдает за ними…

«Мне так жаль, что это случилось с твоей мамой, Эрик. Прости, я ничем не могу помочь ей… У нас мало времени. Шоу не оставит нас наедине надолго. Он не доверяет мне, хотя и уверен, что я не могу использовать свою телепатию на тебе».

– Это… Он сделал это с тобой? – Эрик кивает на ее ноги. Он вынужден что-то сказать, потому что его молчание затягивается.

Мойра кивает и отворачивается к окну, закусив губу.

«Слушай меня внимательно. Шоу хочет подключить тебя к Церебро. Неважно зачем. Ты сможешь взломать машину изнутри, если впустишь меня в свой разум, убрав барьер…»

«Что? Барьер? Но ты и так говоришь со мной!»

«Я могу общаться с тобой только тогда, когда ты пользуешься своей силой или готов вот-вот ее применить. Твое магнитное поле меняется и впускает меня. В здании с Церебро у тебя не будет возможности выпустить свой дар. У Шоу есть сыворотка, он вколет ее тебе, чтобы подавить силы перед подключением. Но это не все. Церебро для меня – слепая зона. Я не могу использовать телепатию в радиусе двухсот метров от него. Когда тебя подключат к машине, ты должен быть открыт для меня. Это единственный момент, когда я смогу к тебе подключиться и когда ты сможешь взломать машину с моей помощью. Если ты не откроешься мне, если мы не успеем… Машина возьмет власть над твоим металлокинезом в своих целях, ты уже не сможешь управлять своей силой, и твой разум больше не будет принадлежать тебе. Нельзя проникнуть в то, чего не существует, Эрик…»

Эрик ходит туда-сюда, рассматривая стеллажи с книгами, и то и дело возвращается блуждающим взглядом к экрану. Он вслушивается в голос Чарльза в голове и не может разорваться между телепатическим и реальным контактом с Мойрой.

«Это все звучит, как выигрыш в чертову лотерею! Один шанс на миллион, что все пойдет по нашему плану, похожему на собачье дерьмо! Как я должен открыть тебе разум?!»

«Я слишком долго ждал этого шанса, мой друг, чтобы его прошляпить… Ты должен будешь…»

Голос вдруг исчезает, и Эрик невольно останавливается, уставившись невидящим взглядом в лежащую на полу кисть. Сердце сжимается при мысли о матери, напуганной и страдающей от боли в плену у этих ублюдков.

«Чарльз?»

– Вы Эрик Леншерр?

Эрик резко поднимает голову и смотрит на Мойру. Та смотрит на него в ответ внимательным, колючим взглядом. Ее губы недовольно поджаты, и пальцы аккуратно разглаживают одеяло на коленях.

– Да. Я… Чарльза здесь уже нет, верно?

Женщина зло вздыхает.

– Нет. Он пропал. И судя по тому, что это случилось раньше оговоренного времени, это произошло против его воли.

Эрик чувствует, как по спине бегут мурашки. Раскрыли? Их план раскрыли даже до начала его реализации? Но в памяти тут же всплывают слова Чарльза: «Шоу не оставит нас наедине надолго». Так и есть, скорее всего, он просто отключил Чарльза от тела его сестры с помощью Церебро.

– А ты… Разве ты… Ммм, не осознаешь, что происходит, когда Чарльз в твоей голове?

Мойра фыркает и горько усмехается.

– Слава богу, нет. Иначе я бы просто свихнулась: невыносимо постоянно жить с чужим голосом в голове. Мне этого и в детстве хватило.

Ее взгляд невольно цепляется за отрубленную кисть на полу, и ее лицо тут же меняется.

– Чье это? Кого-то из твоих близких? Шоу шантажирует тебя? – она пытается рассмотреть руку, вытягивая шею, и Эрик заслоняет кровавый сверток собой. Ему неприятно ее внимание.

– Моя мать в плену у пособников Шоу. Он хочет, чтобы я помог ему с Церебро.

Эрик не знает, что именно Мойре известно о планах Чарльза, и он решает ничего не говорить.

– О, ясно. Чарльз писал о тебе. Что ты металлокинетик.

Она вдруг понимает, что в комнате половина металлических вещей явно выглядит не так, как им положено. Ручки на столе расплылись застывшими лужицами, торшер в углу погнулся, и занавеска висит на одной уцелевшей прищепке.

– Да, это так. Чарльз писал тебе? Письмо или как?

Эрик не знает, о чем говорить с этой женщиной. И это довольно странно, если учесть, что они разговаривали последний час друг с другом. Он словно находится среди психов. Впрочем, так оно почти что и есть.

– Письмо? Нет, конечно. Чарльз ведь постоянно подключен к этой чертовой машине. Не уверена, что его собственные руки еще помнят, как писать. Он оставляет записки, когда находится в моем теле, – Мойра хмурится, и, несмотря на вызов в ее голосе, Эрик понимает, что ей больно думать о брате.

– Ты знаешь, где его держат? Где находится Церебро?

Женщина поднимает на него удивленный взгляд и вдруг истерично смеется. С каждой секундой Эрик чувствует себя все неуютнее.

– Где? Думаешь, сможешь освободить его или что-то вроде того? О, нет-нет, даже не думай. Чарльз ведь сам не хочет этого.

– Что? – Эрик выглядит растерянным. Что несет эта женщина?

– Он добровольно согласился помогать Шоу, ты не знал? Вместо того, чтобы прекратить все это. Смерти мутантов, свои мучения… мои страдания. Чарльз за всех решил, что такая жизнь лучше, чем смерть. Все ждал своего спасителя, был уверен, что кто-нибудь однажды придет и освободит его от машины, – в ее голосе злость мешается с болью и обидой.

– Тебя взяли в плен вместе с братом, чтобы шантажировать его, верно? Это из-за Шоу ты в кресле?

Губы Мойры дрожат, и на глаза наворачиваются слезы.

– Шоу – псих. Ему нравится власть и нравится мучить других. Он одержим своей идеей оздоровления человечества с помощью убийства. Он пойдет на все ради своих целей, – она поднимает на Эрика взгляд, позволяя слезам скатиться по впалым щекам. – И да, отвечая на твой вопрос, он взял меня из-за Чарльза. Из-за него я лишилась своих ног и свободы. Я здесь уже давно лишь как сосуд для разума Чарльза, чтобы он не свихнулся в Церебро. Чтобы мог на несколько часов в день становиться обычным человеком, учиться, читать, общаться с другими людьми.

Эрик смотрит на плачущую женщину с сочувствием. Шоу сказал: «Так просто говорить, когда на кону стоят абстрактные жизни и судьбы абстрактных людей». И Эрик сейчас понимает это как никогда. Он слишком слаб для того, чтобы быть героем, который спасет всех мутантов планеты. Но у него достаточно сил, чтобы сделать все для спасения конкретных людей: его матери, Чарльза с сестрой, Хэнка и Рейвен, которые, возможно, выжили и ждут его дальнейших действий. Он должен сделать все не для планеты Земля, а для тех, кто нуждается в его помощи прямо сейчас.

Он опускается на колено перед Мойрой и берет ее за руку. И мысленно просит у нее прощение за то, что вынужден сказать:

– Ты должна держаться ради брата. Ради нас всех, – произносит Эрик, и она смотрит на него с отчаянной злостью. – Там, за стенами, есть мутанты, которые сделают все, чтобы остановить Шоу. Мы просто должны ждать. У нас нет выбора.

Мойра наклоняется к нему, и они почти соприкасаются лбами. Ее глаза, смотрящие исподлобья, горят от гнева, и она почти рычит.

– Тот человек, ради которого ты соглашаешься на сделку с Шоу, будет страдать так же, как я. Никто не спасет вас с Чарльзом. Ты лишь продлишь наше мученье. У тебя есть один выход. Один шанс остановить все это. Только один, – она наклоняется к его уху и шепчет, будто стараясь вбить каждое слово в его разум: – Убей Чарльза Ксавье.

Комментарий к Глава 3

*ЦНС – центральная нервная система (головной и спинной мозг).

========== Глава 4 ==========

На этот раз у Эрика своя комната. Он равнодушно осматривает маленькую клетушку в углу третьего этажа. Кровать, заправленная чистыми простынями. Пустой письменный стол, тумбочка. Ненавистный экран, подвешенный на стену, на котором все так же в черно-белом цвете люди Шоу сторожат его мать. Отдельный крохотный санузел. Шкаф для одежды. Эрик обнаруживает, что в нем висит несколько его футболок и джинсов.

– Ублюдки…

Они побывали в его квартире.

Зачем все это?

Шоу ясно дал понять, что максимум через неделю Эрик «возляжет на жертвенный алтарь ради мира во всем мире»… Эрик сдерживается, чтобы не плюнуть в его ухмыляющуюся рожу, и сейчас пытается убедить себя, что это было верным решением. По крайней мере, его мать не пострадала еще больше из-за его опрометчивости.

Он закрывает дверь комнаты. Здесь нет замка или щеколды: ну, конечно, он в доме для инвалидов, у которых нет права на личное пространство. Ведь в любой момент что-то может случиться и им потребуется помощь. Не наломаешься дверей, пытаясь ворваться в запертую комнату старушки, которой поплохело у окна…

В туалете, у двери и над кроватью обнаруживаются тревожные кнопки, на окне – решетка, в углах – камеры слежения, над экраном – что-то вроде радио.

Эрик садится на край постели и смотрит в окно. День клонится к закату, и отсюда ему видно только чистое небо, уже порозовевшее из-за заходящего солнца.

Возможно, это последнее, что он сможет наблюдать в своей жизни. Небо и парк перед особняком. Прежде чем его подключат к Церебро, и их с Чарльзом план провалится к чертовой матери. Открыть разум, магнитные поля мозга, сыворотка, лишающая способностей… Сейчас Эрик думает, что лучше бы он оставался больным шизофреником, уверенным, что увиденное было лишь его глюками.

Жизнь сложилась иначе, а значит, сожалеть о прошлом нет смысла.

Он с болью во взгляде смотрит на монитор. Его мать бездумно уставилась в телевизор, пока конвоиры с оружием сидят на кухне и курят.

Он должен позвонить! Шоу не говорил, что ему запрещено с ней пообщаться.

Эрик стремительно выходит из комнаты и останавливает одну из медсестер.

– О, телефон только на первом этаже, в холле. Можете спуститься на лифте или… – Эрик не слушает ее лепета и уносится в конец коридора. Никто его не останавливает.

На первом этаже за одной из дверей он видит бассейн, чуть дальше – зал для лечебной физкультуры, процедурные кабинеты. Наконец-то, холл. Темная мебель, растения в кадках и заветный телефон на стойке администратора.

– Могу я позвонить? – он берет трубку и начинает набирать номер еще до того, как женщина успевает ответить.

– Конечно, мистер Леншерр, – женщина холодно улыбается, и Эрик не удивляется, что она знает его имя.

Длинные гудки. Один, другой, третий, потом слышится треск, и наконец с той стороны поднимают трубку.

– Алло.

Голос матери слабый и тихий, и Эрик прикрывает глаза, чтобы отогнать от себя образ ее – бледной, с заплаканными глазами, испуганной…

– Мама, это я. Как ты?

– Эрик?! – никакой слабости, только звенящее беспокойство вперемешку с радостью. – Боже, дорогой! Где ты? Что происходит?

– Я в порядке, мама. Не волнуйся обо мне. Ты… Просто не пытайся ничего предпринять против этих людей, хорошо? Не пытайся найти меня или еще что-то…

– Эрик, я ничего не понимаю! Как ты связался с такими людьми?! Почему не сказал, что у тебя проблемы? – она немного зла, и Эрик чувствует, что ее губы дрожат от сдерживаемых слез.

Ни слова о своей травме, только об Эрике… От этого еще больнее…

– Все будет хорошо, ладно? Я все улажу. Как только я сделаю, что нужно, тебя отпустят, и ты будешь в порядке. Не волнуйся обо мне, прошу тебя.

– Эрик, как ты можешь просить меня о таком?! – она срывается, и Эрик слышит, как она плачет. Он бы и сам разревелся, как какой-то сопляк, но должен держаться ради нее. – Эти люди – убийцы. Они уничтожат тебя!..

– Этого не будет, мам. Прошу. Я не могу долго говорить. Я позабочусь о тебе, обещаю.

– Эрик… Что это значит? – она давится слезами, и Эрик с трудом разбирает слова. – Не вешай трубку, дорогой… О чем бы тебя ни просили, не делай этого…

– Я люблю тебя.

– Эрик, нет…

Он шарахает трубку по телефонному аппарату и идет, не зная куда, лишь бы убраться подальше от стойки администратора. Лучше бы он не звонил…

Каким-то образом он добирается до своей кровати и падает лицом в подушку, но в ушах все равно продолжает звенеть голос матери. Не надо было ей ничего говорить… Если она наделает глупостей, думая, что помогает Эрику или защищает его?

Сердце колотится, пытаясь вырваться на свободу из грудной клетки. Он не знает, правильно он поступил или нет. Но теперь уже поздно что-то менять. По крайней мере, она будет знать, что он сделал все ради ее спасения…

Какая мать позволит своему ребенку пойти на преступление или умереть ради спасения ее жизни? Может, Мойра и была права… Он лишил ее возможности выбирать, как и Чарльз однажды лишил этой возможности свою сестру.

Эрик думает о том, выжил ли кто-то из отряда Людей Икс. Оставили солдаты хоть кого-то в живых? Взяли в плен? На опыты? Убили? Может, Рейвен удалось что-то сделать с помощью своей мутации…

Эрик думает о Чарльзе. Он не слышит его голоса в голове, и сила Эрика сейчас замерла, словно раненый зверь, притаившийся, чтобы зализать раны. Если сейчас он что-то разнесет с помощью металлокинеза, сможет ли Чарльз с ним связаться? Не засекут ли их связь, если он это сделает?

Эрик думает о том, что план Чарльза с Церебро – дерьмо собачье. Что все слишком непродуманно, и, если Чарльз как-то не объяснит ему насчет всей этой штуки с псионическими волнами и магнитными барьерами Эрика, он точно все провалит.

А еще Эрик думает о словах Мойры. Убить Чарльза Ксавье… Почему за все три года поисков телепата команде Людей Иск не приходило в голову убить его?

Эрик спотыкается о собственные мысли. А почему, собственно говоря, он решил, что не приходило? Все, что он успел узнать: Чарльза ищут всеми немногочисленными силами, рискуя и надеясь. Эрик думает сломать Церебро. Его металлокинез может помочь разнести адскую машину на винтики в пару минут. Или хотя бы замкнуть механизм, прервать телепатическое вещание на всю планету. Но если бы Рейвен или кто-то еще смог найти Чарльза, что бы сделали они? Стали бы спасать человека, по чьей вине погибли тысячи мутантов, а их собственные жизни превратились в кошмар?

Эрик не знает ответов на эти вопросы. Чарльз был тем, кто дважды спас его, не дал попасться в руки Шоу. И Эрик благодарен ему. Но вряд ли другие испытывали нечто подобное.

Убить Чарльза Ксавье… На самом деле Эрик вынужден признаться самому себе. В случае провала их плана, это мог бы быть выход. Нет телепата – нет прикрытия у Шоу и его людей. Все рано или поздно узнают правду. Мутанты проявят себя, кто-то из выживших Людей Икс раскроется миру, правительственный заговор всплывет наружу.

Все было бы логично.

Только неправильно…

Эрик не хочет думать о таком варианте, не хочет считать, что у них не получится. Не хочет. Потому что в противном случае он вынужден будет убить невинного человека ради спасения мира.

Велика ли жертва? И такой ли уж Чарльз Ксавье невинный?

Мойра говорит, что он согласился работать с Шоу добровольно. Ой ли? Верить ли словам обиженной несчастной женщины, чью жизнь искалечило невезение родиться сестрой мутанта-телепата? Эрик тоже согласился на план Шоу. Ради матери… Она будет жить.

– Все дело в том, что возможности Чарльза в Церебро ограничены. Он отлично находит мутантов. У него, можно сказать, прирожденный талант к этому – видеть способности в других. Он прекрасно справляется с тем, чтобы скрывать нас – тех, кто спасает этот мир, – от простых людей. Им ни к чему волноваться. Люди слишком недоверчивы и ранимы, они могут не понять наших методов.

Эрик сжимает кулаки и стискивает зубы. Он тоже не понимает ТАКИХ методов. И Шоу лишь усмехается, глядя на его потуги сохранить самообладание.

– Иногда Чарльзу приходится стирать кому-нибудь память, если случаются инциденты. Но его мозг несовершенен, – Шоу кривится, как человек, которому попала рыбная косточка на зуб, и ее хочется выплюнуть. – И как я не пытался, я не смог развить его дар в других направлениях.

– В каких же, интересно знать?

– Хвалю твой энтузиазм, Эрик. К сожалению, наш друг Чарльз уродился пацифистом. Что угодно – только не смерть. Эта идея, кажется, родилась раньше него самого и так прочно засела в его подсознании, что он не в состоянии преодолеть этот барьер и раскрыть свои силы полностью. Ты поможешь ему это сделать, Эрик. Твой дар поможет перенастроить Церебро так, что мы, наконец, освободим весь потенциал Чарльза. И мне больше не придется отлавливать каждого мутанта поодиночке. Больше не будет погонь, мучительных смертей или опытов. Ничего такого, нет. Просто пуф – и мутант мертв. Ни страха, ни боли.

– Ты хочешь убить каждого мутанта на Земле? Думаешь, люди не заметят такого количества пропавших? А тела?..

– Люди ничего не заметят. Потому что Чарльз-с-новыми-возможностями сотрет им память.

Эрик шокирован, он скрещивает руки на груди.

– Это не сработает. С одним, двумя, десятью людьми – может быть. Но не с целым же миром!

– Мы заставили целый мир не видеть мутантов. Я сделаю так, что они вовсе исчезнут с лица Земли, – Шоу крутится в кресле. Его самодовольство можно буквально есть ложкой из воздуха.

Эрик не знает, что думать. Не знает, насколько мощно Церебро, насколько план Шоу осуществим. Возможно, это Эрик недооценивает масштабы его могущества…

Он должен будет поспособствовать убийству тысяч человек или больше. Лучше бы плану Чарльза сработать…

Он пытается убедить Шоу, что появление мутаций неизбежно.

– Правительство работает над анти-мутантской сывороткой последние пять лет. И вскоре она будет готова. Каждый житель будет вакцинирован, и эта тупиковая ветвь эволюции будет прервана на корню.

К плану Шоу не подкопаешься. Взывать к гуманным чувствам, наверное, не стоит?

На сердце не просто камень – валун размером с какой-нибудь метеорит. Если он не откроет разум Чарльзу, если тот не сможет проникнуть в него до уничтожения Церебро, если что-то пойдет не так… Кровь всех мутантов мира будет на руках Эрика, и никакие благие намерения не оправдают его. Сможет ли его мать жить дальше, зная, что сын пошел на убийство тысяч человек ради ее спасения?

Она не узнает… Никогда. Эрик возьмет с Шоу клятву, заставит его…

Как Чарльз живет с этим столько лет?.. Как может дышать, зная, что из-за него погибло столько людей…

Эрик так и засыпает, задаваясь этими вопросами.

На следующий день он завтракает с другими жителями пансионата в столовой. Никто не отзывается плохо о Шоу. Он тот, кто постоянно проверяет, все ли в порядке в этом заведении, кто держит здесь круглосуточную охрану и организовывает выезды в город для подопечных, кто еще в состоянии воспринимать действительность адекватно.

– Да-а-а… Шоу… Был такой. Мы учились в одном классе. Он был славным малым… – старикашка в очках задумчиво ломает печенье в руках. Эрик понимает, что тут ловить нечего.

– Мистер Шоу один из тех, кто жертвует деньги на этот пансионат. Он всегда такой обходительный и милый с нами, – медсестра с кукольным личиком глупо хлопает ресницами и хихикает. Эрик понимает, что его сейчас стошнит. Кто-то считает Шоу милым? Ей явно стоит быть среди пациентов этого места.

– Какой-то хер в пиджаке. Я не знаю. Мне плевать. Отец отправил меня сюда, потому что дома я ему надоел. А ты чо тут забыл? – парень без рук скептически смотрит на Эрика, задрав бровь.

– У меня шизофрения, и я вижу глюки, будто какой-то психопат с манией величия хочет убить всех мутантов на Земле, – Эрик кривит губы. Лучшая ложь – это правда.

– Ха. Нехило тебя вставляет. На чем ты сидишь, шизик? Достанешь мне своих таблеток? Эй, куда ты? Вот говнюк…

Эрик подходит еще к нескольким адекватным на вид людям, спрашивает у персонала, заигрывая с парой молодых сиделок. Но никто не подозревает, что в подвале здания тюремные камеры и еще бог знает что, а Шоу – самый опасный в мире ублюдок.

Он видит Мойру за завтраком, но та уезжает от него слишком стремительно, чтобы намек был непонятен.

Шоу здесь нет сегодня, и Эрик просто слоняется по зданию. Он хочет выйти через главные двери, но охранник, сидящий у входа, останавливает его.

– Куда рванул, Леншерр? Топай-ка обратно на свой этаж.

Эрик хочет поспорить, но только буркает что-то в ответ и убирается восвояси. У каждого выхода сидит кто-то на посту, и становится ясно: даже на территорию ему не выбраться.

Он плавит решетки у себя на окне, думая сделать что-то вроде лестницы, когда динамик радиоприемника оживает над экраном. Матери нет дома: она ушла в магазин в сопровождении одного из людей Шоу.

– Далеко собрался, Леншерр? Думаешь, если твоей матушки нет в пределах видимости, тебе все можно? Жаль, Шоу выкинул наш подарок. Он бы напоминал тебе о правилах поведения получше.

Эрик в бешенстве бьет ладонью по стене рядом с экраном телевизора.

– Однажды я доберусь до тебя, Страйкер! И тебе это не понравится, клянусь.

– Жду не дождусь нашей встречи, урод. Знал бы ты, сколько подобных тебе выродков я самолично выпотрошил на своем веку… – из динамика слышится хриплый смех, и у Эрика белеют губы от злости при воспоминании о девушке-невидимке. Он почти готов выкрикнуть, что знает, и еле сдерживается в самый последний момент.

Ведь никто не в курсе, что он был тогда в парке. Чарльз не дал ему выбраться на тропинку…

Он чуть не выдал их… А ведь даже суток не прошло с их разговора с Чарльзом.

– Пошел нахер, ублюдок.

Он возвращает на место решетки и выходит из комнаты, слушая, как ему в спину несется чужой смех. Руки трясутся, и металл вокруг гудит вместе с нервами Эрика.

«Успокой свой разум, Эрик. Не надо».

Чарльз внезапен, и Эрик дергается на полпути, чуть не сбивая бабку с ходунками. Он извиняется и садится в кресло в самом углу коридора: здесь тихо, и за цветочной кадкой его не видно медперсоналу.

«Ты не рискуешь быть замеченным, когда мы разговариваем так?»

«Я скоро буду в пансионате. Заеду к тебе».

«Стой, я думал мы поговорим!»

Но Чарльз пропадает так же внезапно, как появился.

После обеда Эрик уже не ждет, что тот появится, но, в конце концов, дверь его комнаты распахивается, и Мойра вкатывает коляску внутрь.

То, что перед ним Чарльз, Эрик понимает сразу. У Мойры брови все время сведенные, серьезные, губы поджимаются в болезненной гримасе, а взгляд колючий и холодный. Разум Чарльза меняет ее мимику, делая лицо женщины приветливей. Без этих напряженных морщин и с легкой улыбкой на губах.

– Здравствуй, Эрик. Я могу войти?

– Как будто я могу запретить.

По крайней мере, Чарльзу не нужен стул или кресло, которого все равно нет в этой комнате. И Эрик остается сидеть на кровати со скрещенными ногами. Он весь во внимании, будто прибыл сюда только для того, чтобы узнать, что скажет ему Чарльз-Мойра.

– Как твои дела? – Чарльз явно не знает, с чего начать разговор, но что-то нужно сказать. Почему-то он не пользуется телепатией.

Эрик хмурится в ответ.

– Как у эмбриона с трисомией в тринадцатой паре хромосом*.

Чарльз выглядит сбитым с толку.

– Что?

Черт. Иногда трудно забыть, что не у всех людей есть высшее образование по генетике, чтобы понимать шутки заучек.

– Забудь. Неважно. Это мутация в генах, которая приводит к гибели плода. В общем, незавидная участь, – Эрик криво улыбается.

– Ладно, как скажешь, – он нервно ерзает в кресле. – У тебя наверняка есть вопросы после разговора с Шоу. Я готов ответить на них. Я… Если честно, я никогда не разговаривал с другим мутантом вот так.

Эрик не знает, что на это сказать. Он бы ответил: «Я тоже». Но это уже не так. Ведь после проявления дара он успел лицезреть кучку выживших мутантов. Кстати, о них.

– Шоу сказал, что ты хорошо находишь мутантов. Ты знаешь, что случилось с Людьми Икс?

– О, м… Я не в курсе, честно говоря. Я нахожу мутантов, когда они впервые обретают свою силу. Обычно это сопровождается сильным псионическим излучением: меняется весь организм, начиная с молекулярного уровня и заканчивая поведением. Мозг перестраивается, и я могу уловить это изменение. Как свет звезды на небе. Потом след затухает постепенно, через дни или недели использования силы. А если кто-то рождается с явной мутацией – обычно касающейся внешности, – то я не могу их отследить, – он держит ладони на коленях, а спину прямо, как будто прилежный ученик, рассказывающий выученный урок.

– Это то, что Шоу хочет исправить с моей помощью в том числе? – Эрик выглядит подавленным, и Чарльз опускает голову.

– Да, и это тоже, – он молчит и потом решает снова вернуться к более нейтральной теме: – Я не чувствовал в том месте никого, кроме тебя. Некоторым мутантам удается сбежать от людей Шоу. Если они прячутся слишком долго, то я могу вовсе потерять их след, как только их организм адаптируется к мутациям. Видимо, Люди Икс одни из таких. Из тех, кто смог прятаться так долго, что я потерял их телепатически, а люди Шоу не смогли отыскать. К сожалению, такие мутанты попадают в списки обычных преступников, и их находит полиция…

– Ясно.

То есть шансов скрыться у мутантов практически нет. Если не телепат, то полиция отыщет беглецов, и дальше они отправятся в лапы Шоу.

Чарльз бросает на него опасливый взгляд, будто боится, что Эрик вдруг решит совершить какую-то глупость. Он нервно кусает губу, но Эрик дает ему возможность самому задать вопрос.

– Ты осуждаешь меня, верно?

Эрик удивлен и немного обескуражен вопросом в лоб. Он и сам не уверен в своих чувствах, поэтому он хмурится так сильно, что между его бровями залегает складка.

– Почему ты так думаешь?

Вопрос на вопрос – не ответ, но и не выход из ситуации.

– Это логично, правда? Я тот, кто находит невинных людей, обладающих генетическими особенностями, и сдает их в лапы убийц. Я делал это годами. Многие годы…

Может, Чарльз все-таки прочел вчерашние мысли Эрика, а может, они просто думают в одном направлении. Эрик не знает, но ему становится неуютно. Он бы рад утешить Чарльза, но не уверен, что это будет уместно. Ведь он до сих пор не знает всей правды.

– Мойра… – он начинает, думая, что Чарльз продолжит, но тот смотрит на него с болезненной надеждой в глазах, и Эрик с сожалением продолжает: – Она сказала, что ты согласился на это добровольно. Это правда?

Глаза Мойры-Чарльза расширяются, и губы приоткрываются в возмущенном удивлении.

– Она так сказала? Она действительно так сказала? Что я согласился помогать Шоу? – он выглядит ошарашенным и расстроенным.

Краем сознания Эрик думает, что если бы кто-нибудь видел его со стороны, то решил бы, что у Мойры раздвоение личности, а Эрик просто издевается над больной женщиной. А что если так и есть, и Эрик на самом деле все эти годы провел в психушке? Забавно бы было. Уж лучше так, чем то, что есть в реальности.

Он твердо кивает, и Чарльз стискивает пальцы на одеяле, которым прикрыты его ноги. Он поджимает губы сейчас так же, как Мойра, и Эрик на секунду думает, что телепат опять пропал. Но когда Мойра начинает говорить, он убеждается, что перед ним все еще Чарльз.

– Конечно. Я не должен удивляться, что она так говорит. В каком-то смысле это ведь правда, – он смотрит куда-то мимо колена Эрика.

Эрик не хотел бы, чтобы сейчас Чарльз касался его разума. Хватит ему и своих демонов.

– Это не мое дело, наверное. Но, может, расскажешь, как ты попал к Шоу? Тебя выловил другой телепат?

Чарльз поднимает взгляд, и Эрик чувствует небольшой укол вины за то, что заставляет его вспоминать события, с которых начался его личный кошмар. Но возможно, Эрик последний человек, который вообще узнает эту правду о Чарльзе Ксавье. Ведь если у них ничего не получится, и Шоу победит, они окажутся последними выжившими мутантами после использования Церебро. В мире, где для них точно не будет места. Навряд ли им сохранят жизни.

– Отчасти… Мой дар проявился еще до того, как Церебро было построено. Даже я сам не сразу понял, что происходит, пока однажды не начал случайно отвечать на вопросы, которые взрослые еще не успели мне задать. Мне было десять. Моя мать… – он на секунду замолкает, но все же находит силы продолжить: – Она была строгой женщиной, любила правила и крайне щепетильно относилась к образу «нормальной семьи». Ее не слишком обрадовало, что с ее ребенком творится что-то неладное.

Эрик хмурится, вспоминая, как его собственная мать с тревогой на лице слушала его рассказы о том, что за последнее время он видел нескольких странных людей. Он мог бы понять и Эдди, и мать Чарльза, если бы не какое-то внутреннее детское упрямство, обида на предательство самого родного человека. Мать сочла его больным. Очевидно, мать Чарльза была того же мнения о сыне.

Голос Мойры-Чарльза вырывает его из воспоминаний.

– Шерон пыталась справиться с осознанием, что я не такой, каким она хотела бы видеть меня. К сожалению, в конечном счете ей это не удалось. Когда мне было шестнадцать, она решила выйти замуж повторно. Был большой скандал. Этот человек, Марко… – пальцы Чарльза сжимаются в кулаки, и Эрик понимает без слов, что некий Марко был редкостным козлом. – Он думал, что может распускать руки в нашем доме. И я воспользовался телепатией, чтобы он никогда не допускал мысли о том, что это вообще возможно. Я тогда был так зол, что переборщил. И он… В общем, я случайно стер ему память о нашей семье и доме, об отношениях с Шерон.

– Ему бы стоило счесть это везением, тебе не кажется? – Эрик подбадривающе улыбается, и Чарльз грустно улыбается в ответ.