Текст книги "Пробуждение тьмы (СИ)"

Автор книги: Anna Milton

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Сейчас я напоминала себе воздушный шар. Как у той девочки в парке. Я была наполнена пустотой внутри, и если немного перебрать этой без эмоциональности, то от меня останутся рваные ошметки.

Опершись локтями о колени, Костя наклонился вперед.

– Не в этом дело…

– Правда? – я немного удивилась.

– Я зол на тебя потому, что меня не было рядом. Потому что ты не оставила мне возможность идти за тобой и прикрыть, если понадобится.

Я приложила огромное количество усилий, чтобы сжать пальцы в кулаки.

– Костя…

– Послушай, – он развернулся всем телом в мою сторону. – Я не буду спрашивать у тебя сейчас, почему ты сбежала в такой ответственный момент. Не волнуйся. Я убью тебя сразу, когда только ты оправишься.

Я издала фыркающий смешок.

– Я… просто… я… – Костя запинался, то ли от смущения, то ли от растерянности, то ли от одного и второго одновременно. – Я не скажу тебе того, что хотел сказать в штабе, пока ты не будешь готова услышать это. Вот.

Он отвернулся к противоположной стене, а его рука потянулась к моей. Накрыв своей большой и теплой ладонью мой правый кулак, Костя перестал шевелиться. Я так же заметила, что не дышу. Довольно долго мы позволяли оцепенению владеть нами. А затем, когда в моих легких разгорелся пожар от нехватки кислорода, я сделала глубокий вдох и наконец-то почувствовала, как пустота отступает, освобождая место щекочущему волнению.

Если бы я не убежала, Костя сказал бы, что любит меня?

Боже.

Паника наряду с огорчением встала поперек дыхательных путей.

Отсрочка его признания – лучшее, что может случиться сейчас. Я не была готова к этому. Я не хотела потерять лучшего друга, ведь признание именно это и значит. Как мне относиться к нему, когда он скажет три заветных слова, о которых мечтает любая девчонка?

Но проблема в том, что я не относилась к их числу.

Это звучит безумно, ведь в моем возрасте думать о любви и парнях – обычное дело. Только я ненормальная. И моя жизнь в корне отличается от жизни сверстниц и тех же самых одноклассниц, от трепа которых мои мозги начинали кипеть.

Я ловлю души умерших людей и отправляю их в Иной Мир. Я пекусь, как чокнутая о своей младшей сестре, запутавшейся в себе и собственных желаниях, стремлениях. Я с нетерпением жду, когда моя мама вновь обретет смысл жизни и начнет ценить то, что у нее есть, а не относиться к этому с убивающим равнодушием.

Трудно сохранить нормальность, когда ты разрываешься на два мира и в твоей семье проблемы.

Для полного комплекта не хватало влюбленного в меня лучшего друга, которому я не могла ответить взаимностью. Столько всего происходит… Любовь – последнее, что должно заботить меня.

Я была благодарна Косте за понимание. Он мог бы сказать обо всем прямо сейчас и покончить с раздражающей неопределенностью. Но я нуждалась в ней. Он понимал это и жертвовал своим желанием поделиться со мной своими чувствами ради меня.

Я поступаю с ним эгоистично, но по-другому пока что не могу. И пусть вина сожрет меня изнутри, я не изменю своего решения и буду тянуть резину до самого конца. Мне нужно время. Мне нужно избавиться хотя бы от одной части огромной кучи хлама в голове и освободить место в мыслях для разборок в собственных ощущениях.

– Отдыхай, – устало взглянув на меня, Костя поднялся с кровати, и та издала жалобный скрип.

– Ты уходишь? – мне было тяжело даже голову от подушки оторвать.

– Ну да, – он растрепал челку. – Не буду тебе мешать.

Мешать в чем? В ничегонеделании?

– Прости, дверь за тобой закрыть не смогу, – опустила взгляд на свое неподвижное тело. Как будто оно и не принадлежало мне вовсе.

– И не надо. Я возьму твои ключи. Завтра верну, когда приду навестить тебя, – пояснил Костя.

Я нахмурилась.

– А как же…

– С призраком я разберусь сам, – добавил, не дав мне закончить вопрос. – Не позволю этому уроду и близко находиться рядом с тобой после того, что произошло, – Костя рассерженно заиграл желваками.

– Это моя работа, – я осознавала, что спорить с ним бесполезно, поэтому говорила без энтузиазма.

Честно говоря, мне и самой не хотелось видеть душу Паши, его озлобленный взгляд и улыбку, как у настоящего маньяка. Хотя он, вроде как, и есть убийца. Был им.

– Я все объясню Хранителю. Он поймет, – кивнув самому себе, Костя сделал пару шагов ко мне и протянул руку. – Давай сюда ключи.

Я вытащила их из кармана джинсов и без сомнений вложила в раскрытую ладонь Богданова.

– Я зайду к тебе вечерком. А до моего прихода не смей вставать, – наказал он, побрасывая ключи в воздух.

– Что, даже в туалет нельзя? – я поудобнее устроилась на подушке.

Покраснев, Костя отвернулся от меня.

– Можно, – пробурчал он, двигаясь к выходу из комнаты.

– А на кухню? – не унималась я.

Он что-то проворчал, и я приглушенно ухмыльнулась.

– До завтра, Женька, – махнув рукой в мою сторону, Костя скрылся за дверью, прикрыв ее за собой с негромким стуком.

– До завтра, – вздохнув, ответила в пустоту.

ПЯТНАДЦАТАЯ ГЛАВА

Я ворочалась всю ночь, но уснуть так и не смогла. Пролежала, тупо пялясь по сторонам. Я рассчитывала на то, что к утру почувствую себя лучше и смогу отправиться на работу, но даже до ванной дошла с трудом.

Костя пришел ко мне вечером, как и обещал. Рассказал, что происходит в штабе в мое отсутствие. В общем-то, ничего нового: Рэд подрался с каким-то Ловцом на год младше него, Костя и еще несколько ребят разняли их. Хранитель прочел участникам драки поучительную лекцию. Виолетта, воодушевленная тем, что меня нет, пыталась клеиться к Косте. Он снова отшил ее. Но она все равно не отступила, и тогда Костя сорвался на нее, и они, вроде как, поругались… Мне хотелось прикончить призрака, из-за которого я пропустила это зрелище. За их разборками наблюдал Бур издалека и ехидно посмеивался. Костя заметил это и полез в драку с ним. Хранитель наказал их совместной работой в читальном зале. Они должны перебрать книги в восточном крыле и поставить их в алфавитном порядке, на что оба отреагировали бурным негодованием, однако спорить с Хранителем никто не осмелился.

А так же Костя сказал пару словечек о моем состоянии, и Роберт Александрович разрешил мне отдыхать до тех пор, пока я полностью не восстановлю силы.

На это потребовалось несколько дней.

Я не думала, что мой процесс выздоровления настолько затянется. Но на четвертое в утро своего лечения сном в понедельник я была, как огурчик. Энергия переполняла меня, и я была готова отправить в Иной Мир хоть сотню Заблудших за раз.

Я завтракала на кухне в одиночестве, так как мама ушла на работу пораньше, и подавилась бутербродом, когда вошла Аня. Бодрая и улыбающаяся, она танцующей походкой прошла к холодильнику и, заглянув в него, достала бутылку газировки. С отвисшей челюстью я наблюдала, как она ставит «Фанту обратно» и берет кастрюлю с капустным супом, который я приготовила вчера вечером.

– Ну и долго ты на меня так смотреть будешь? – ставя тарелку в микроволновую печь, спросила Аня. – Я ж не приведение.

Хах. Как раз если бы я увидела приведение в восемь утра на кухне, то не удивилась бы так сильно, как живой сестре, одетой в короткое, летнее платье голубого цвета. Она куда-то собралась?

Я пришла в себя через минуту и закрыла рот. А еще с ломтика хлеба стекло клубничное варенье, и несколько капель впиталось в светлую ткань джеггинсов. Ну конечно… как утро могло начаться без происшествия.

Проворчав ругательство, я вышла из-за стола и остановилась у раковины.

– Косорукая, – смеялась Аня.

– Не смешно, – я стала оттирать пятнышки.

– Мне всегда весело, когда у тебя неприятности, – с искренним удовольствием парировала сестра, хлопнув меня по спине.

Плотно сжав губы от обиды, я дернула плечом, и Аня убрала ладонь.

– Ой-ой-ой, какие мы злые.

Рано или поздно, мое терпение лопнет.

– Куда пойдешь? – холодно спросила я, стоя спиной к Ане, плюхнувшейся на стул, на котором я сидела.

– Развлекаться и купаться с друзьями на речку. Ты же знаешь, что такое «развлекаться» и «друзья», так ведь?

– Конечно, знаю, королева остроумия.

– Вау, наша правильная Женя научилась сарказму? Не дай Бог сегодня пойдет дождь. Я планирую хорошенько оторваться со своим новым парнем Антоном. Ой, прости. Наверно, зависть пожирает тебя изнутри, что я не одна, а ты никому не нужна, да?

Я сжала руки в кулаки и склонилась над раковиной.

– Хватит быть такой стервой, Аня, – процедила, обуреваемая раскаленной злостью.

Сестра звонко рассмеялась.

– Ты, правда, считаешь меня стервой? Спасибо за комплимент.

Больше всего меня поразило то, что она говорила абсолютно серьезно.

– Что в этом хорошего? – я резко развернулась к ней. – Чему ты радуешься? Ты огрызаешься, ерничаешь, никого не уважаешь, и себя в том числе! Ты считаешь, что выросла, но ведешь себя, как маленькая, капризная девочка. Ты понятия не имеешь о том, что значит быть взрослой.

На ее лице не дрогнул ни один мускул.

– А ты, значит, взрослая? – Аня растянула губы, накрашенные ярко-розовым блеском, в ничего не выражающей улыбке.

Я раздраженно выключила воду и подошла к ней.

– Прекрати быть злой.

– Почему? – она вскинула руками. – Почему я должна становиться той, кем не хочу быть? И ради кого? Ради тебя, что ли?

– Не только. Ради мамы.

Аня закатила глаза.

– Ради папы, – мое сердце замерло.

Она вздрогнула.

– Сдались вы мне… все, – пробормотала, отвернувшись от меня.

– Не говори так, – я покачала головой.

Аня выдвинула вперед упрямый подбородок.

– Как хочу, так и буду говорить. И вообще, отойди. Ты вторгаешься в мое личное пространство.

Вот значит как?

Я хлопнула ладонью по столу и наклонилась к сестре.

– Думаешь, ты ведешь себя круто? Ни черта подобного, Аня. Пытаясь убедить всех вокруг, что у тебя все хорошо, ты лишь доказываешь, насколько все плохо.

– Заткнись, – зашипела она.

– Нет. Ты выслушаешь меня. Ты не умеешь лгать. Я вижу тебя насквозь. Я терплю все твои выходки только потому, что понимаю. Я тоже потеряла отца, – мой голос сорвался на шепот. В глазах сестры застыли слезы. – Я скучаю по нему. Не проходит и дня, чтобы я не думала о нем. Я знаю, что тебе больно не меньше, чем мне, но… ты не можешь портить свою жизнь. Папа любил нас. Он хотел, чтобы мы выросли хорошими людьми. Он старался делать все для этого. Работал, как проклятый, чтобы мы ни в чем не нуждались. Он играл и смеялся с нами, когда валился с ног от усталости. Он никогда не забывал о наших желаниях, – я смахнула слезу. – И ты не смей забывать о том, чего хотел папа.

Аня плакала, спрятав лицо в ладонях. Вот оно. Я сумела достучаться до нее. Впервые за долгое время. Слезы – главный признак того, что израненная, настоящая Аня еще борется за толстой броней безразличной ко всему девочки. Она хочет вырваться из ловушки, в которую сама себя заключила. И я помогу ей. Обязательно помогу.

– То, что папы нет с нами, не значит, что его мечта о нашем счастье ушла вместе с ним, – опустившись перед сестрой на колени, сказала я глухим голосом. – И я чувствую себя обязанной исполнить эту мечту, потому что люблю его. Я продолжаю жить и не изменяю себе ради памяти о нем.

Тело Ани сотрясала крупная дрожь. Всхлипы смешивались с прерывистыми стонами.

– Ты… – выдохнула она.

Я подняла голову и посмотрела ей в ладони, за которыми скрывалось заплаканное лицо.

– Ты такая дура, – Аня рассмеялась.

Я точно не ожидала такого ответа.

– И кто из нас ребенок, а? С таким наивным мышлением ты не сможешь жить в этом мире, – она опустила руки и сложила их перед собой. – Папина мечта, долг исполнить ее… что за фигню ты городишь?

Ее нижняя губа дрогнула.

– Папа умер. Вместе с ним умерло все. И наша семья. Ему все равно, что сейчас происходит, потому что его нет. Он умер, – вновь сказала Аня. Ее опустевшие зеленые глаза устремились на меня. – И только ты этого не понимаешь.

Опустив подбородок, Аня поднялась со стула. Растрепавшиеся рыжие волосы упали на ее красное лицо, скрыв от меня струящиеся слезы.

– Я вернусь вечером, – сестра поправила на себе голубое платье. – И не надо названивать мне каждые пять минут. Если увижу от тебя хоть один пропущенный, вообще выключу телефон.

Она ушла из кухни, оставив меня стоящую на коленях у стола.

– Аня, – я прижала ладонь ко рту, чувствуя, как наружу рвутся крики.

Я просидела на полу, не шевелясь и пуская слезы, до тех пор, пока за сестрой не захлопнулась входная дверь. Ее завтрак так и остался в микроволновке. Бодрость, переполнявшая меня еще несколько минут назад, испарилась в мгновение ока.

– Папа… – я крепко зажмурила глаза. – Почему ты оставил нас?

Обняв себя руками, я прижала колени к груди и зарыдала. Воспоминания счастливых времен оккупировали измученное вечными думами сознание.

«Вместе с ним умерло все» слова Ани прокручивались снова и снова, как заезженная пленка.

Скрипя зубами, я приказывала себе успокоиться, встать на ноги и продолжать бороться.

В жизни может произойти многое, милая. Поэтому мы должны быть сильным, чтобы все преодолеть.

Папа повторял мне это каждый раз, когда я терпела неудачу. В школе, или с дворовыми ребятами, с которыми вечно не ладила.

Каждый раз, когда мне тяжело, я вспоминаю то, что он говорил. Это помогает.

Я представляла его ласковую улыбку, колючую темную щетину и вспоминала то, как жаловалась, когда он целовал меня небритый. Я помнила теплоту его объятий и мудрые советы. Я помнила, как он трепал меня маленькую по голове, а я заливалась слезами, потому что мама делала такие потрясающие прически.

Папа был моим героем.

Нет.

Он и есть мой герой. Он будет им всегда.

Пусть нас разделяют миры, пусть я не чувствую его, не слышу и не вижу, я уверена, что он приглядывает за мной из Иного Мира.

Аня ошибается. Папа не исчез. Он существует. Недосягаемый, но реальный.

Как бы мне хотелось рассказать ей и маме о том, что, умирая, души отправляются в новое измерение и продолжают свою жизнь.

Шмыгая носом и опираясь о край стола, я поднялась на ноги. Голова раскалывалась от слез, и я поползла в гостиную за анальгином. Закинула в рот горькую таблетку и вернулась на кухню, чтобы запить лекарство.

Я поставила стеклянный стакан с недопитой водой на кухонную тумбу и собиралась переодеть джеггинсы, так как не сумела избавиться от пятен – только размазала их. Уже миновав арку, я вросла в пол, когда услышала звук бьющейся посуды.

Вернувшись, я увидела разбитую белую кружку на кафельном полу. Присев на корточки, я взяла самый большой осколок с двумя черными буквами «МИ». Отыскав взглядом два осколка поменьше с остальными буквами, я прочла имя.

«МИША».

Воздух застыл в легких.

Эта была папина кружка.

ШЕСТНАДЦАТАЯ ГЛАВА

Как она оказалась на полу, покинув плотно закрытый верхний шкафчик?

Я обдумывала этот вопрос по дороге в библиотеку, и из-за хаотичных мыслей часто спотыкалась, потому что не смотрела под ноги. С реальностью меня связывало лишь жалящее кожу солнце. Его жар достигнет своего пика к середине дня и точно спалит этот город к чертовой бабушке.

Самым логичным из всех неразумных предположений было то, что это сделал призрак папы. Но это вариант терял выигрышность по одной простой причине, что папы не могло быть в мире живых. Я лично проводила его в Иной Мир.

Разве что… разве что он не выбрался в ночь, когда открыли Портал.

Боюсь предположить численность населения Иного Мира. Миллиарды миллиардов. Все души, когда-либо жившие на Земле, нашли свое пристанище в бесконечной обители мертвых. Вероятность того, что отец мог выбраться из Портала наряду с несколькими десятками душ, равна одной много миллиардной доле.

Нет. Это не может быть он. Это что-то другое. Возможно, у нас в квартире появился домовой. Или полтергейст. Но лучше домовой. Полтергейсты – чертовы гады и жуткие пакостники. Они маленькие, когтистые со страшно-огромными глазищами и двумя рядами острых зубов.

Однако если вспомнить недавний случай с упавшей фотографией, то процент возможной вероятности моего предположения увеличивается.

Место за библиотечной стойкой пустовало, и я подумала, что Костя еще не пришел, однако пройдя вглубь пустого зала, услышала его голос. Он доносился из восточного крыла, и я последовала туда.

– Я думал, что все решится быстрее, – говорил кому-то Костя.

Послышалось шуршание страниц.

– Ну да, – хмыкнул знакомый голос. – Затянул этот лицензированный хмырь со своим расследованием.

Узнала. Собеседником Кости был не кто иной, как Бур.

Стоп!

Они разговаривали?! Спокойно, без потасовок и ругательств?

Быть того не может.

Минутку. Под лицензированным хмырем Бур имел Страгловца? Они его обсуждали? И не побоялись, что их могут услышать и подслушивать, как я сейчас?

Меня бросило в озноб, когда я представила выражение лица Дениса Валерьевича, если бы он сейчас стоял на моем месте. Было в нем что-то отталкивающее и опасное. Я бы тщательнее выбирала места для обсуждений этого Страгловца.

– Точняк, – вздохнул Костя.

Он согласился с Буром – своим заклятым врагом?! Сегодня что, оттают вечные льды Арктики, и произойдет второй всемирный потоп?

Я подкралась поближе, чтобы лучше слышать парней, и прижалась к одной из возвышающихся книжных полок.

– Страгловцы казались мне крутыми ребятами, – добавил Богданов с неподдельным разочарованием. – А на деле этот… как там его…

– Денис Сергеевич, – неверно подсказал Бур.

– Да. Он самый. Так вот, какой-то странный мужик. Вечно сидит в кабинете Хранителя и не высовывается. От него никакого толка. Что есть, что нет.

– Эй, кинь-ка мне ту желтую хреновину.

– Вот эту?

– Ну да.

– За последние шесть дней мы потеряли пятьсот душ, – со скорбью проинформировал Костя.

– Не видать нам нормальной зарплаты в этом месяце…

Я чуть не подавилась воздухом. Вовремя заткнув рот кулаком, чтобы не позволить кашлю вырваться наружу, я зажмурилась и с трудом вытерпела адский зуд в горле.

Пятьсот душ? Невероятно.

– Больтарас в отличие от Страгловца времени не теряет, – задумчиво пробормотал Бур. – Для дохлого монстра у него нехилый аппетит.

Костя невесело ухмыльнулся.

– Пожрать он любит. С этим не поспоришь.

Парни обменялись смешками.

– Подай теперь красную книгу, – попросил Бур спустя минуту тишины. – С чуваком в перьях на обложке.

– Сам возьми. Мне лень вставать, – ответил Костя.

– Зараза.

– За словами следи, голубой осел.

– Иди ты, костяной недомерок.

Ну вот, опять началось…

– Если так и дальше продолжится, – к моему изумлению, парни не продолжили спор, – мы останемся без работы. Тогда какого фига я вообще торчал здесь столько лет?

Эти слова принадлежали Буру.

Костя ответил долгим молчанием.

– Проще самим поймать мутанта.

– Заманчивая идея, – поддержал Бур.

Мои глаза чуть не выпали из орбит.

– Решено, – меня испугало, с какой уверенностью заявил Костя. – Если Страгловец ничего не предпримет в ближайшее время, я поймаю ту тварь и зажарю ее.

– А силенок-то хватит в одиночку разделаться с ней, а? – с откровенной насмешкой спросил Бур.

– Я не вкуриваю. Ты намекаешь, что я не завалю Больтараса? – Костя моментально вспыхнул. – Давай поспорим!

– Еще чего, – фыркнул Бур. – Не буду я спорить с такой костяной башкой, как ты.

– Ааа, я понял, – наверняка с наглой улыбкой протянул Богданов. – Знаешь, что продуешь мне, и поэтому не соглашаешься? Ну ладно. Я рад, что ты поумнел, дубина.

– Доведешь до греха, косточка, – прорычал Бур.

Черт. Недолгое перемирие вышло из-под контроля. Похоже, пора мне вмешаться, пока они не сожгли библиотеку в пылу своих разборок между собой.

– Не желает ли твоя задница отведать моего огонька? – вежливо полюбопытствовал Костя.

Я смело вышла из-за стеллажа, который служил моим укрытием, прошла несколько метров вперед и завернула налево.

– Привет, – сказала громко, уставившись на парней.

Бур тянулся вверх, чтобы поставить книгу, и не обращал внимания на Костю, у которого в ладони зажглась идеально круглая сфера Рубинового пламени. Он стоял ко мне спиной, поэтому не видел, что я испепеляла недовольным взглядом его спину.

– Здарова, – нахмурившись, ответил Бур и, проведя рукой по ирокезу, нагнулся, чтобы взять другие книги.

Костя не шевелился.

– Ко-о-ость? – позвала я его, сделав свой голос невинным.

Сглотнув, он медленно развернулся и отвел ладонь с огнем за спину.

– Женек! – воскликнул с легкой рябью в голосе. – Ты пришла!

– Как видишь, – хихикнула я. – А что вы делаете?

– Мы… все еще выполняем поручение Хранителя, – Костя, вытерев левую руку о темно-красную футболку с цитатой Джона Бонэма из «Led Zeppelin»: «Единственное, что в жизни мне удаётся хорошо – это барабанить».

И ругаетесь заодно, хотелось сказать мне, но я учтиво промолчала.

– Как ты себя чувствуешь? – Костя переступил через горку книг и подошел ко мне.

– Отлично, – улыбнулась я, отчаянно надеясь, что мой блеф прокатит.

Все было плохо. Ссора с Аней, а потом эта кружка…

Косте не обязательно знать ни о первом, ни о втором. Он и так пекся обо мне, пока я валялась, приходя в себя после энергического истощения.

– Это хорошо, – Богданов мягко улыбнулся мне.

Я заметила в себе кое-что. Теперь, когда он улыбался, я подсознательно видела в этом что-то иное, и реагировала, соответственно, не так, как раньше.

Не так, как до почти-признания.

Так же это имело отношение к его прикосновениям. Во время моего восстановления он постоянно держал меня за руку, с улыбкой рассказывая о том, как провел день, и подбадривал шутками.

У меня было достаточно времени, чтобы подумать о чувствах Кости и о том, что мне делать с ними, но я так и не пришла к какому-либо заключению. Как по мне – проще иметь дело с Больтарасом, чем с отношениями.

– Ладненько, – Костя хлопнул в ладони. – Давай отпразднуем твое возвращение.

– Отпразднуем? – непонимающе переспросила я.

– Ага. Чай, вафельные конфетки, покрытые шоколадной глазурью и с вареной сгущенкой.

– О мой бог, я сейчас умру, – я положила руку на урчащий живот. Одного бутерброда на завтрак оказалось недостаточно. – Это даже звучит великолепно.

Костя сверкнул белоснежной улыбкой.

– Тогда пошли вниз, пока кто-нибудь ушлый не стащил вкусняшки, который я купил для нас, – его рука по-хозяйски легла на мое плечо.

– Богданов, – окликнул его Бур. – Ты ничего не забыл?

– Эээ, да вроде нет, – Костя непонимающе взглянул на меня.

Я могла думать лишь о том, что лучший друг обнимал меня по-дружески, но мой мозг воспринимал это, как романтические объятия.

– У нас тут уборка, вообще-то, – закатил глаза Бур.

– Ну так сам разберись, – Костя махнул рукой.

Синеволосый свел брови.

– Не наглей, барабанщик недоделанный, – он грозно сжал кулаки.

Рука Кости напряглась на моей шее, и он теснее прижал меня к своему боку.

– А ты не нарывайся, придурок.

– Все, ребят, хватит, – я не оставила попытку остановить их.

– Держи своего дружка в узде, иначе сляжет в больницу с тяжелой травмой головы, – пригрозил Бур.

Под дружком он ведь имел друга, а не парня, ведь так?

Краска залила мое лицо.

– Костя не…

– Ты меня вывел, – Костя отпустил меня и сделал шаг к Буру.

– Захлопнись, мечта всех собак, – с едкой улыбкой парировал тот.

Костя собирался ответить ему чем-нибудь мега остроумным, но я схватила его за короткий рукав футболки.

– Пошли.

У него не было шанса сказать мне что-то против, так как я с суровым видом потащила его от Бура.

– Эй! А как же уборка? – крикнул нам вслед Максим.

– Хе-хе, – коварно посмеивался Костя, послушно плетясь за мной.

Когда мы зашли в лифт, я не удержалась и спросила о съеденных душах.

– Неужели их так много?

Друг помрачнел.

– Да, – он кивнул с самым серьезным лицом.

– Жесть, – я не могла сказать иначе. – И что… что об этом говорит Страгловец?

Мне нужно было чуть больше подробностей.

– Ничего, – Костя хрустнул шеей. – Мы почти не видим его. Такое чувство, будто он вообще не находится здесь. С Больтаросом давно пора кончать. Выловить его и загнать в ловушку. Напасть сразу нескольким Ловцам.

– Кажется, ты в одиночку мог бы справиться с ним, – я издала нервный смешок.

Костя послал мне уточняющий взгляд.

– Ты подслушивала?

Я смущенно поджала губы.

– Немного.

Он ухмыльнулся.

– А как на поведение Дениса Валерьевича реагирует наш Хранитель?

– Никак, – Костя убрал с лица улыбку. – Все напряжены из-за происходящего, Женек.

– Еще бы…

– Даже если бы Роберт хотел сказать что-то Страгловцу, то не смог бы из-за своего положения.

– Страгловцы круты, – промычала я, задумавшись.

– Я тоже так думал. Однако на деле оказались бездельниками.

Я вздохнула.

– Не все ответы приходят сразу, Костя. Тем более ответы на сложные вопросы. Если поторопиться, можно все усугубить, и получится, что время, отведенное на поиски истины, было потрачено впустую.

– Что ты имеешь в виду? – не понял он.

– Помнишь, я рассказывала тебе о разговоре с Денисом Валерьевичем и Робертом Александровичем?

Костя возвел глаза к люминесцентной лампе.

– Допустим.

Значит, не помнит.

– В общем, мы говорили о Больтарасе. С ним может быть не все так просто, – я до сих пор путалась в его связи с Малумами и Элементами. Если Костя попросит разъяснить, то не уверена, что сделаю это.

– Я припоминаю, – Костя почесал затылок, наклонив голову.

Я выдохнула с облегчением.

– Вы разговаривали о каких-то… молоках?

Я прыснула со смеха.

– О Малумах, Костя.

– Ага. Я их и имел в виду. Так эти Малумы круче Больтараса, верно?

– Если верить фолианту, – я положила руку на живот, успокаиваясь, – то Больтарасы подчиняются им. Ты все-таки не помнишь о том, что я тебе пересказывала, да?

– Моя голова тогда была забита другим, – нашел он оправдание.

За секунду до того, как лифт остановился, кабину сотрясло от грохота, вызванного неизвестной силой.

– Я не вкуриваю, – в мгновение ока насторожился Костя, поддерживая меня за руку. – Что это только что было?

Едва удержавшись на подкосившихся ногах, я в искреннем недоумении пожала плечами.

– Не знаю.

Едва двери лифта открылись, Костя схватил мою ладонь и потащил вперед. В штабе было пусто и тихо, но увидев у открытого Портала слегка растерявшегося Хранителя, я поняла, что что-то творится в Середине. Костя быстро понял ход моих мыслей, и мы одновременно дотронулись до своих медальонов на шеях.

Я оказалась права. Потасовка происходила в Середине. У врат помимо Роберта Александровича находились Рэд, Виолетта и еще один Ловец, которого, кажется, звали Андреем. Они окружали призрака с забавными длинными усами, в старом кавалерийском мундире, шароварах и парадных сапогах. Даже если дух и боялся, то не подавал вида, стоя смирно по стойке, как подобает генералам.

Воу. Получается, душа не из нашего века? Должно быть, она проскользнула через Портал.

Я впервые видела призрака, умершего больше восьмидесяти лет назад.

– Жалкие смертные, – шипел мужчина, опасливо оглядываясь вокруг себя. – Очень скоро души освободятся!

Ловцы медленно надвигались на него, подгоняя к Порталу.

– Кончай чушь пороть и отправляйся к себе домой, – сердито рявкнул на него Рэд.

Бывший военный, никак иначе, ущемленный его словами, горделиво вскинул подбородок.

– Как смеешь ты обращаться ко мне в подобной форме, неотесанный человечишка? Перед тобой стоит князь Николай Максимилианович, четвертый герцог Лейхтенбергский.

– Да мне начхать!

– Я вообще не вкуриваю, – шепнул Костя.

Мы стояли в стороне и пока не вмешивались.

Призрак скривил губы в презрительной усмешке и сделал небольшой шаг к Рэду.

– Я запомню твою дерзость, негодяй.

Рэд громко стиснул зубы, и его кулаки окутало Коралловое пламя.

– Успокойся, – сказала ему Хранитель и осторожно подошел к призраку, мерящего Рэда надменным взглядом. – Вам пора уходить, князь

Мужчина переметнул цепкий взгляд на Роберта Александровича, который не выглядел так, словно терял контроль над ситуацией.

– Ты хоть понимаешь, бренный, куда возвращаешь меня?

– В ваш новый мир, – ответил Хранитель.

Призрак, изящно взмахнув рукой, громко рассмеялся.

– Я выбрался из ада не для того, чтобы вновь оказаться там.

Почему он назвал Иной Мир адом?

– Вы, живые, – дух обвел пальцем окруживших его Ловцов и Роберта Александровича, – поплатитесь за то, что заставляете нас страдать. Души освободятся, – повторил он ранее сказанные слова не предвещающим ничего хорошего тоном. – Мы вернемся в ваш мир. Он снимет с Них проклятье, и больше не будет боли, – хрипло рассмеявшись, призрак запрокинул голову и развел руки в стороны и торжествующе воскликнул: – Да пробудится Тьма!

По моему телу расползлись мурашки от его истерического смеха.

С разъяренным рыком Рэд толкнул духа в Портал, и тот растворился в слепящем голубом сиянии.

– Достал, блин.

– Чудик, – с легкой растерянностью сказала Виолетта.

– Что он имел в виду? – с озадаченным лицом Хранитель смотрел в пустоту перед собой.

– А? О чем вы? – спросил Рэд.

Какая еще Тьма должна пробудиться? И почему призрак сказал, что души страдают в Ином Мире? О каком освобождении шла речь? Он явно был не в себе.

– Я должен рассказать об этом Денису, – пробормотал Роберт Александрович.

С этими словами он закрыл Портал и оставил ничего не осознающих Ловцов тонуть в вопросах.

– Я больше не буду жаловаться на скуку, – подытожил Костя и покинул Середину.

Я вернула компасную стрелку медальона на юг.

– Все это очень странно, – не могла не согласиться я.

– Нам еще восстания мертвецов не хватало.

Слова о страданиях душ не давали покоя. У меня была одна очень веская причина переживать и ломать голову над ситуацией. Если призрак говорил правду, то моему папе тяжко приходится в Ином Мире. Невыносимее всего была мысль о том, что душа твоего родного человека мучается, и ты ничем не можешь ему помочь.

Неспособность помочь тому, кого любишь, истинная форма слабости.

СЕМНАДЦАТАЯ ГЛАВА

К середине дня ситуация с призраком князя Николая какого-то там улеглась. Все разбрелись по своим делам. На следующий день об этом никто не вспомнил.

Мы с Костей сидели за стойкой, присматривая за читальным залом.

– Скажи, – оторвавшись от чтения брошюрки, я повернула голову к блондину, который слушал музыку в одном наушнике. – Ты реально собрался охотиться на Больтараса?

Костя смотрел на меня с застывшим вопросом в глазах, а потом вспомнил, что я слышала их разговор, и протянул гласную «Ааа».

– Что еще остается делать? – спокойно ответил он. – Кто-то должен остановить мутанта из мира мертвых.

– Это не тот случай, когда нужно играть в героя, Костя, – не согласилась я.

Он нахмурился.

– Я справлюсь с Больтарасом, каким бы сильным он ни был.

Я раздраженно закатила глаза и бросила брошюру на стойку. Его самонадеянность иногда невероятно злила. Костя возлагал на себя слишком много ответственности. Он считал, что сможет победить всех и вся, но это глубокое заблуждение. Я понимала, что его страсть к риску в большинстве случаев приносила благо. Он не раз спасал мне жизнь, и будет спасать, невзирая, насколько сильной окажется угроза.