Текст книги "Пробуждение тьмы (СИ)"

Автор книги: Anna Milton

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Но отпускать папу, вновь обретя, пусть и не живого…

– Я не знаю, где искать его, – тихо промолвила я. – Папа больше не приходил.

– Как только появится… – Костя обратил на меня неотступный взгляд.

Я перебила его кивком.

– Я заберу его душу.

Сделаю это, как бы тяжело ни было.

– Насчет того, о чем ты хочешь поговорить, – откашлявшись, Костя развернулся ко мне, и я неосознанно сделала то же самое. – Слушай меня внимательно, Женя, и не перебивай, ладно?

Он взял мои ладони и крепко сжав в своих. Я ощутила свое яростное сердцебиение в ложбинке между ключицами.

– Я не мастер красноречиво выражаться, так что скажу, как умею, – Костя уверенно смотрел мне в глаза.

О мой бог.

– Я обещал тебе не говорить одни слова до тех пор, пока ты не будешь готова услышать их. Но дело в том, что с каждым днем жизнь становится все увлекательнее, – с его губ слетел невеселый смешок, – и я просто чертовски сомневаюсь, что в ближайшее время все утихомириться. Поэтому я скажу сейчас, чтобы перестраховаться. Вдруг, я умру, или что-то вроде того.

– Дурак, – прошептала я.

Костя нежно улыбнулся.

– Я люблю тебя, Женя.

Я поразилась, с какой простотой он сказал об этом.

Впервые в жизни парень признался мне в любви.

Мой лучший друг…

Бесконечное множество раз я читала в книгах о замирающем времени, остановке сердца и неспособности дышать, когда главной героине признавались в любви. Но со мной не произошло ничего из перечисленного.

Может, я какая-то неправильная? Или это потому, что я не испытывала ответных чувств?

Мир превратился бы для меня в сказку, если бы я услышала эти заветные и желанные для каждой девушки слова от человека, которого бы тоже любила.

Я затаила дыхание, но лишь потому, что ощутила острую боль оттого, как сильно укусила себя за язык. Как мне теперь сказать Косте, что я не люблю его? Ведь он только что признался… Черт!

Отношения точно полная фигня.

Я буду последней и неблагодарной сволочью, если оставлю слова Кости без ответа, который разобьет ему сердце. Я буду винить себя до скончания своих дней, что так поступаю с лучшим другом и дорогим мне человеком. Но если не буду честна с ним, то только сделаю хуже.

Поэтому я должна это сделать и точка.

– Костя, – я сжала его теплые пальцы своими ледяными. – Я…

– Это еще не все, – мне все больше казалось, что Костя сделает что угодно, лишь бы не услышать того, что я не люблю его. – Я не закончил.

– Ладно, – я кисло кивнула низко опущенной головой.

– Я не хочу, чтобы после того, как я признался тебе, ты начала жалеть меня. Только не это.

У меня и в мыслях не было.

– Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя чем-то обязанной передо мной, опять же, из-за жалости, – с твердыми нотками продолжил Костя. – Ты не должна любить меня, если не хочешь, или не можешь, Женек. Я понимаю это. Я приму твои чувства, какими бы они ни были. Не любишь? Ну и ладно, – я услышала его тихую и легкую усмешку. – Мне достаточно того, что я не могу без тебя. Возможно, когда-нибудь ты поймешь, что я для тебя больше, чем друг.

Не просто друг. Лучший, незаменимый, потрясающий друг.

– Если нет… – вздох. – Сердцу не прикажешь, верно? А теперь посмотри на меня, Женька.

Я боялась.

– Ну же, – я не заслуживала той теплоты, с которой он обращался ко мне.

Боязливо подняв голову, я медленно скользила взглядом по его лицу. Очерченные скулы, гладкая кожа, красивые черты лица и привлекательная улыбка. У Кости незабываемо голубые глаза и умопомрачительная прическа. Он самый прекрасный человек на свете с чистым, добрым сердцем, и я была благодарна судьбе и высшим силам за то, что имела возможность дружить с ним.

В него невозможно не влюбиться, и я действительно не понимала, почему не попала в сети его обаяния.

Со мной определенно что-то не так.

Я встретилась с его глазами только спустя минуту.

– Вот блин, – виновато усмехнулся Костя. – Ты выглядишь как напуганный щенок.

Он добить меня решил?!

– Я знаю, что ты не чувствуешь того же, – притянув к себе ближе, сказал Костя не без грусти. Я вновь собиралась опустить взгляд, но он остановил меня, взяв за подбородок и чуть наклонившись вперед. – Не прячься. Я не съем тебя.

Ноги начали неметь от долгого пребывания в одном положении.

Я смело терпела пытку аквамариновых глаз, которые проникновенно смотрели на меня.

– Мне достаточно того, что ты всегда рядом. Мне достаточно уверенности, что я могу защитить тебя. И я счастлив, что могу видеть твою улыбку. А еще я никогда не говорил такого ни одной девушке, – порозовев, признался Костя.

Я удивилась этому больше, чем его откровенности.

– Из меня неважный романтик, Женька, и банальностями о том, как я счастлив тонуть в твоих очаровательных глазах, разбрасываться не собираюсь. Уж прости.

Костя увереннее шагнул ко мне, встав почти вплотную.

– Но я всегда буду с тобой. Ты можешь положиться на меня. Можешь прийти в любой момент и говорить со мной о чем угодно. Не люби меня, но позволь мне любить тебя. Просто дай возможность заботиться о тебе и не отталкивай меня, потому что я свихнусь, если потеряю тебя.

Костя поместил мое лицо в свои ладони и бережно сжал пылающие щеки. Я была слишком ошеломлена, чтобы запротестовать. Да и не хотелось. Это же Костя. Милый, забавный Костя… мой лучший друг.

Я тоже сойду с ума, если потеряю его.

– Я никогда и ничего не потребую от тебя взамен. Можешь не беспокоиться. Между нами все по-прежнему.

Неправда. Уже не будет так, как раньше. Но это беспокоило меня не так сильно, как то, что Костя был предельно спокоен. Это несвойственно ему, ведь он взрывной и страстный. Он человек эмоций. Он всегда полон энергии и редко унывает. Костя во всем видит положительные стороны. Он верит в добро, а в наше время это настоящий дар.

Таких парней как он нужно занести в Красную книгу.

– Почему я? – после затянувшегося молчания я заговорила. – Почему ты влюбился именно в меня? – я искренне не понимала этого. – Я не Мисс Вселенная, у меня нет ни славы, ни богатства. Я самая обыкновенная.

– Ты странная, Женька, – с каким-то необъяснимым разочарованием вздохнул Костя.

Он убрал руки с моего лица, и в тот же миг я продрогла.

– Любовь никого не спрашивает, – Костя встал у меня за спиной, и его руки крепко обвили мою шею. Он оперся подбородком о мою макушку и замер. Мы не раз так стояли, и многие принимали нас за парочку. Возможно именно потому, что я привыкла, мне было легко находиться в его объятиях, даже несмотря на то, что для Кости это значило что-то особенное. – Она просто приходит и наполняет твое сердце. Она как вспышка молнии. Озаряет тебя. Почему именно ты? – Костя сделал задумчивую паузу. – А почему нет? Ты клевая. Смешная. Ты никогда не претворялась, что тебе хорошо рядом со мной. Тебе на самом деле весело. Многие девчонки из кожи вон лезут, чтобы понравиться мне…

Я машинально издала фыркающий звук, и Костя мелодично рассмеялся.

– Но не ты. Думаю, это привлекло меня в тебе. Твоя непринужденность и естественность. Ты та, кто ты есть и не пытаешься стать кем-то другим. Стать лучше. Но знаешь, для меня ты и так лучшая. Посмотри наверх, – попросил он.

Я выполнила его просьбу и слабо сморщилась от внезапно прорезавшегося сквозь густые тучи тонюсенького луча заходящего солнца.

– Ты – мой лучик, Женек, – прошептал Костя. – Сейчас все такое же хмурое, как это небо. Сейчас ты единственное, что не дает тьме поглотить все.

Я задрожала, но не от холода, а от необъяснимого чувства, заставившего мое сердце биться с удвоенной скоростью.

– Почему именно ты? – задался моим вопросом Костя. – Я думаю, это спланировано свыше. У каждого своя судьба, свой человек, которому суждено стать частью твоей жизни, частью тебя самого. Я не смогу жить дальше, если тебя не станет.

Я закрыла глаза.

– Не говори так.

– Но я хочу, чтобы ты знала. Я носил это в себе очень долго, Женек. И сейчас, раз уж признался, то хочу быть честным до конца.

– Прости меня, – я до боли впилась ногтями в кожу ладоней.

– За что? – Костя развернул меня к себе лицо и положил руки на мои плечи.

Он сверлил меня желающим ясности взглядом.

– Тебе ведь неприятно находиться рядом со мной, – собравшись с духом, я попыталась объяснить ему.

– Неприятно? – он наморщил лоб.

– В смысле, – я потрясла головой. – Тебе ведь тяжело. Я не хочу, чтобы ты страдал…

– Кто сказал, что я страдаю?

– Но ты же… любишь меня, – я произнесла это шепотом.

– Люблю.

– А я… – мои глаза рухнули к ногам.

– Кажется, я понял. Но я же просил не жалеть меня. Все нормально, – он похлопал меня по плечам.

– Все равно. Если бы я любила, мне было бы больно оттого, что мои чувства… – я внутренне напряглась, – не взаимны.

Костя безрадостно улыбнулся. Я видела, как боль сверкает в его светло-голубых глазах, и ненавидела себя за то, что являлась причиной ее существования.

– Мне достаточно того, что мы вместе, как друзья. А еще вокруг тебя не ошиваются парни, – он заметно приободрился.

Я, конечно, рада, что Костя рад, но все же… моя девичья гордость была ущемлена.

– А если появится кто-нибудь, начищу ему рожу, – посерьезневшим тоном добавил он.

Долгая пауза.

– Шутка, – Костя басисто и раскатисто рассмеялся.

Однако я не очень-то успокоилась, но засмеялась вместе с ним.

Дружба значила для меня намного больше, чем любовь, потому что любить я не умела, не знала, что это за чувство, и каково оно на вкус. Но у меня был отличный друг, за которого я многое готова отдать.

Возможно, случится чудно, и однажды утром я проснусь с мыслью о том, что кроме Кости мне никто не нужен. Возможно, однажды я смогу сделать его счастливым.

ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ ГЛАВА

– А теперь пошли зарабатывать себе ангину, – Костя потянул меня за руку через парк Горького к кафе-мороженому «Баскин Роббинс».

Не самая лучшая идея в такую холодрыгу, но моя фантазия расписала в самых ярких красках изумительный, тающий во рту клубничный сорбет. Ради того, что отведать это восьмое чудо света, я была готова хоть все лето проваляться с адской болью в горле.

Поэтому я полностью разделяла энтузиазм Кости и бежала за ним, спотыкаясь обо все, что можно, к раю воплоти. Когда от кафе нас разделяла лишь дорога, Костя чуть ли не взвыл. Он так рвался, чтобы наш столик у третьего окна с левой стороны зала никто не занял. А это легко исправимо, ведь в кафе слетался народ со всех уголков города, желая отведать первоклассные десерты.

«Баскин Роббинс» без сомнений мечта любого любителя сладкого. Костя души не чает в этом месте.

Кафе было обустроено со вкусом и уютом. Выполнено в спокойных, светлых тонах, отлично гармонирующих друг с другом. Просторный зал с удобной мебелью: белые кожаные стулья, круглые столики, плазменный телевизор, по которому крутили музыкальные клипы с перерывами в виде рекламы заведения. Так же была зона для тех, кто приходил отдохнуть большой компанией, со стеклянными прямоугольными столами и диванчиками, оббитыми коричнево-бордовой тканью.

Костя ринулся к длинной витрине и кассе, чтобы купить нам мороженое, а я целенаправленно пошла к нашему столику.

Расположившись на мягком стуле, я устало откинулась на спинку, прокручивая в голове разговор с Костей на набережной. Мелодия, стоящая на звонке в моем телефоне, отвлекла меня от размышлений.

Я, должно быть, сплю.

– Аня? – я поднесла черный смартфон к уху.

– Ну блин. Наконец-то. Я три часа до тебя дозвониться не могу, – протараторила она.

На самом деле? Я не слышала…

– Что-то случилось? – спросила я, предчувствуя неладное.

– Случилось, – ворчливо ответила Аня. – Я не могу попасть в квартиру. Когда уходила, мама была дома. Да и не похоже, что она тоже ушла, потому что в замке стоит ключ. Она не открывает мне. Короче, я не знаю, что делать. Она там уснула, блин? – я услышала пинок по двери.

На неуловимое мгновение мое сердце перестало работать.

– То есть, как это не открывает? – я растерялась и не знала, что еще сказать.

Аня раздраженно цокнула.

– Обыкновенно. Не тормози, Жень.

Я оперлась локтем о стол и потерла переносицу.

– Хорошо. Я сейчас приду. Не уходи никуда.

– Ага. Давай.

Аня отключилась.

Что там стряслось? Почему мама не открывает Ане? Может, действительно уснула? Тогда зачем оставлять ключ в дверном замке?

Я уговаривала себя, что ничего плохого не случилось, однако мою голову стремительно заполнили ужасающие и будоражащие воображение мысли. Они будто только и ждали, чтобы ворваться в мое сознание и перепугать до чертиков.

– А вот и я, – Костя, находившийся на седьмом небе от счастья, несся ко мне с огромным подносом, на котором порции мороженого, пирожных и даже торта выстроились пирамидкой, в руках.

Он поставил гору вкусняшек на стол и плюхнулся напротив меня.

– Приступаем, – с огоньком предвкушения в глазах он облизнул губы и схватил креманку с тремя шариками черничного мороженого.

– Мне надо домой, – с самым скорбным видом сообщила я.

Костя замер, склонившись над креманкой, и чайная ложечка чуть не выпала у него из руки.

– Ты шутишь?

– Если бы, – простонала я. Он представить себе не мог, как сильно я хотела присоединиться к нему и забить свой желудок сладким, на которое Костя, должно быть, потратил половину моей месячной зарплаты. Он получал куда больше, так как забирал и ловил больше призраков. – Аня звонила. Сказала, что не может попасть домой. В общем, долго объяснять, но я должна идти к ней.

Костя не выглядел таким расстроенным, даже когда я говорила пару часов назад, что не разделяю его любовь. Сейчас на его лице застыла гримаса неописуемого огорчения. Словно из мира исчезли все сладкое.

– Не поступай так со мной, – взмолился он, с трудом двигая губами.

– Прости, – я сложила ладони у груди. – Тебе придется съесть все это одному. Но я не сомневаюсь, что ты справишься.

Я подняла с пола рюкзак и соскочила со стула.

– Еще раз извини. Правда, мне жаль. Увидимся в понедельник?

– Постой, – опустошенным голосом сказал Костя и поймал меня за запястье.

– Ммм?

– Я… я пойду с тобой, – ему было нелегко говорить такое.

Я разинула рот.

– Зачем?

– Вдруг, что-то серьезное, и понадобится моя помощь.

Я расслабленно улыбнулась.

– Не беспокойся.

– Не могу.

Костя, поджав губы, вышел из-за стола и кинул раскаивающийся взгляд на почти нетронутый поднос.

– Простите меня, – склонив голову, прошептал он горе вкусняшек.

Я не могла смотреть на него без смеха. Такой милый и удивительный. Только он мог попросить прощения у сладкого.

– Пойдем, пока я не сдался им, – резко отвернувшись от стола, Костя повел меня к выходу из кафе. – Вот чем приходится жертвовать, когда по-настоящему любишь кого-то.

Я устремила в его спину вопросительный взгляд.

До моего дома пришлось добираться на автобусе, так как Костя сегодня без мотоцикла. Это оказалось дольше, чем я предполагала. Да еще и ехали мы стоя, играя с толкающимися пассажирами в игру: «Сломайте мне все пальцы на ногах, если сможете».

Я будто заново родилась, когда вышла из автобуса и вдохнула в легкие вечерний воздух. Костя немного отошел от расставания с мороженым и даже заговорил, когда мы вошли в подъезд.

Поднявшись на свой этаж, я увидела Аню, прислонившуюся к двери.

– Состариться можно, пока тебя ждешь, – обвинила она и стрельнула глазами на Костю. – О, и ты здесь.

– Здарова, – он вяло махнул ей рукой.

– Ага.

Аня отошла от двери, освобождая мне место. Я нагнулась, чтобы заглянуть в замочную скважину, и увидела конец стержня ключа, а потом стала звонить в звонок и одновременно колотить по двери, игнорируя слова Ани о том, что она кулак себе отбила, но ничего не достигла.

– Как давно тухнешь здесь? – спросил у нее Костя.

– Около часа, – вздохнула сестра, крутя в руке мобильник в розовом чехле.

– Понятно. Ну чего там, Женек?

Я отрицательно помотала головой.

– Ладно, давай я попробую что-нибудь сделать.

Он несколько минут дергал дверь за ручку, пытался что-то сделать с ключом, но все безрезультатно. Время шуток давным-давно закончилось, и я металась по лестничной клетке, гадая, что могло случиться с мамой.

– Что делать-то будем? – Аня хоть и выглядела равнодушной, но ее голос слегка дрожал.

– Вызывать экстренную службу, – я бросила резкий взгляд на соседнюю дверь, за которой слышались шаги. Терпеть не могу эту любопытную дамочку.

– Зачем служба, когда есть я? – сказал Костя. – Отойдите от двери.

– Выламывать собираешься? – я не разделяла восхищения, с которым говорила Аня.

– У тебя есть другое предложение?

– Ладно, – я провела рукой по волосам, мысленно простонав от суммы ремонта, в которую нам обойдется установки двери. Черт… не о том стоит переживать. Главное, чтобы с мамой ничего не случилось.

Костя не сумел бы выбить железную дверь своими силами. Ему пришлось прибегнуть к помощи своего Рубинового огня. К счастью, Ане позвонила ее подружка, и она спустилась на пару этажей вниз, чтобы мы не слышали ее болтовню.

– Давай, – я кивнула Косте, когда он зажег в ладони плотный огненный шар ослепительно красного цвета.

Он направил его на дверь, и та слетела с петель с глухим грохотом.

– Готово, – погасив пламя, Костя переступил через дверь и скрылся в темном коридоре.

Следуя за ним, я заглянула в гостиную, но там никого не оказалась. Ни в одной комнате не горел свет. Мамы так же не было ни в спальне, ни в ванной.

Мы проверили все, кроме кухни.

Я обомлела, врезавшись в плечо Кости, когда увидела трясущуюся фигуру, забравшуюся на распахнутое окно. Хватаясь за раму, мама протяжно рыдала и смотрела вниз. Меня сбил с ног нескончаемый поток шока, и я пошатнулась назад, прислонившись спиной к стене. Каждая клеточка моего тела окаменела от пронизывающего страха, за считанные мгновения превратившего душу в кусок не растапливаемого льда.

– Мама…

– Таисия, что вы делаете? – обескуражено промямлил Костя, глядя на мою маму.

Он первый совладал с шоком и ринулся вперед, чтобы снять ее с окна, но мама завела одну руку за спину, останавливая его.

– Не подходи! Я все равно прыгну… Не подходи…

Костя мгновенно врос в пол и громко сглотнул.

– Хорошо. Понял. Не подойду, – а сам сделал крошечный шаг вперед. – Только успокойтесь, ладно? Зачем вы хотите прыгнуть?

– Зачем? – горьким шепотом переспросила мама. – Я потеряла своего мужа, – ее тело вздрогнуло, будто от судороги. – Я все потеряла...

Костя быстро глянул на меня и нахмурился, вновь отвернувшись к ней.

Почему я не двигаюсь? Почему не могу начать делать хоть что-нибудь, чтобы остановить свою мать от самоубийства? Я не могла поверить, что у нее хватило… глупости на совершение подобной чуши! Как она только додумалась до подобного?! Как же… как же я? А Аня?

Я хрипло выдохнула оставшийся воздух и оттолкнулась от стены.

– Все потеряла? – обратилась к ней. – Ты в своем уме, мама? Прекрати, – мой голос резко сорвался на шепот. – Ты пугаешь меня. Пожалуйста, спустись с окна.

– Он ждет меня, – врывающийся ветер развивал ее распущенные волосы. – Твой папа ждет меня. Я больше не могу заставлять его ждать.

Папа?

– О чем ты, мам? – писклявым из-за вставшего поперек горла комка голосом спросила я.

Она медленно обернулась ко мне и растянула дрожащие губы в лишенной рассудка улыбке.

– Я видела его, Женя. Я разговаривала с ним. Он ждет меня, – она начала повторять это снова и снова, будто в бреду.

Прежде, чем я успела что-либо подумать, на кухню влетела Аня, но она приросла к месту и тут же изменилась в лице, как только ее глаза упали на готовящуюся к прыжку маму.

– Мам! – воскликнула так громко, что от ее пронзающего крика сотрясся пол.

– Скоро увидимся, дорогой, – мама не слышала ее.

Аня метнулась к ней. Костя, находившийся к ней ближе всех, не успел остановить ее, проехавшись по воздуху ладонью рядом с ее локтем. Их лица, движения, – все будто тысячекратно замедлилось.

Время остановилось в тот миг, когда мама перестала держаться за оконные рамы по бокам от себя и едва-едва подалась вперед.

– Нет! – взревела Аня, протянув к ней руку.

На пути младшей сестры из ниоткуда появился непроницаемо черный, шарообразный сгусток дыма. Пискнув, Аня округлила глаза и, подпрыгнув, отступила назад на один шаг. Ее немигающий взгляд упирался в зависшее нечто перед ее лицом, не позволяющее приблизиться ни на сантиметр к маме.

– Папа? – поняла я сразу.

Душа услышала меня, так как я заметила ее незначительное передвижение в мою сторону. Я всем своим естеством ощутила на себе взгляд невидимых глаз, и моя кожа покрылась мурашками от кошмарного холода, растекшегося по венам.

Как он сумел перейти в мир живых из Середины? Почему его душа почернела так быстро? Почему он не позволил Ане стащить маму с окна?

Неужели он сам этого хочешь – чтобы мама убила себя?

Быть такого не может! Папа бы никогда не пожелал зла своей семье! И уж тем более смерти.

Ошарашенная увиденным, Аня плюхнулась на пол. Костя, вмиг оказавшийся рядом, оттащил ее на безопасное от призрака расстояние.

– Это… Это… – сестра не могла вымолвить и слова.

Я думала, что у меня в запасе есть еще немного времени. Я думала, что смогу хотя бы разок увидеться с папой и не допустить того, чтобы он сошел с ума, превратившись в злого духа.

Я опоздала.

Я позволила тьме отчаяния поглотить его душу.

Но…

Но это не должно закончиться так!

Если я сейчас же не возьму себя в руки и что-нибудь не предприму, то потеряю и маму.

– Папа, – я с любовью посмотрела на неподвижный черный сгусток. – Папа.

Соленая влага брызнула из глаз, но я улыбалась.

– Я люблю тебя.

Дух вздрогнул.

– Я люблю тебя, папа, – сказала я и неуверенно подняла руку, чтобы дотронуться до него. – Я очень сильно тебя люблю. Прости, что не поняла сразу, что это был ты. Я должна была заметить. Мне так жаль. Ты страдаешь только по моей вине, – боль разрывала на части. – Прости меня.

Я почувствовала тепло на кончиках пальцев, когда те легонько коснулись сгустка.

Случилось невообразимое.

Чернота медленно рассеялась, и вскоре кухню озарило такое родное, голубоватое сияние. Это было настоящим чудом. Никак иначе. Я прежде не слышала, чтобы душа возвращала себе свет, но папа сумел сделать это. На него так повлияли мои слова?

Не веря своему счастью, я дала волю буйствующим чувствам и расплакалась. Все обошлось, ведь так?

На нас смотрел ошеломленно не только Костя, но и Аня. По ее щекам струились слезы, губы были открыты в попытке сказать хоть что-нибудь, но с них срывались лишь рваные вздохи.

На нас смотрела мама, которая сидела на полу у окна и не сводила глаз с души папы.

– Миша, – шептала она с благоговением на белом, как полотно, лице.

Сгусток плавно опустился к ней, и мама, прижав ладонь ко рту, сильно зажмурилась.

– Не уходи, – попросила она.

Дух подлетел ближе.

– Прости, Тая, – несколько квадратных метров заполнил голос отца.

Она вздрогнула и зажмурилась так крепко, словно очутилась в своем самом кошмарном сне.

Я заметила Костю со Шкатулкой в руках.

– Женя? – он взглянул на меня.

Папа должен уйти.

Нам необходимо отпустить его.

– Давай.

Он открыл Шкатулку.

Я отвернулась, не желая видеть, как душу отца затягивает внутрь.

В плененной мраком кухне повисло гробовое молчание, разбавляемое надрывистым, скорбным рыданием.

ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ ГЛАВА

Аня взяла с меня обещание, что я обо всем расскажу ей, как только вернусь из библиотеки, куда сейчас направлялась с Костей, чтобы вернуть душу отца в Иной Мир. Я солгала ей. Конечно, она ни о чем не узнает. Ей, как и маме, сделают Форматирование, и этот вечер навсегда сотрется из их памяти.

А я буду помнить, и не хочу забывать. Воспоминания, пусть и дико болезненные, ценнее всех драгоценностей мира, потому что они о папе. Избавиться от них будет равносильно предательству.

– Женя?

Я услышала голос Кости и поняла, что остановилась посреди улицы, крепко прижимая к себе Шкатулку с душой близкого человека внутри.

– Извини, – я протерла слипающиеся глаза. – Задумалась.

Костя подошел ко мне и наклонил голову, чтобы видеть мое лицо.

– Задам самый идиотский вопрос, но… как ты?

Я хрипло усмехнулась.

– Буду в порядке.

Нескоро, но все обязательно наладится. Потребуется время, чтобы без дрожи вспоминать сегодняшний вечер, попытку самоубийства мамы, почерневшую душу отца, балансирующую на грани с безумием, но сумевшую вернуться к свету, шок Ани… Прошло несколько минут с тех пор, как мы вышли из подъезда, но для меня этот короткий промежуток времени был равен бесконечности.

– Я сочувствую, Женька, – тихо сказал Костя.

– Да. Я тоже, – еще тише пробормотала я.

Мне вновь предстоит попрощаться с папой. Как и восемь месяцев назад, я буду смотреть на его исчезающую душу и давиться непрекращающимися слезами. А потом не смогу встать с постели неделю, буду думать, думать и думать… терзать себя до изнеможения.

Я слегка опешила, когда Костя один шагом миновал оставшееся расстояние между нами и притянул меня к себе. Его руки бережно, но крепко обвились вокруг моих плеч. Он уткнулся носом мне в шею и шумно выдохнул. Его горячее дыхание прогнало волну мурашек по моему закаменелому телу.

Я не шевелилась какое-то время, но, расслабившись, обвила талию Кости одной рукой и закрыла глаза.

– Спасибо.

– За что? – удивленно спросил он, отклонив голову.

Я прижалась лбом к его груди.

– За все.

– Женька, – Костя вновь стиснул меня в объятиях.

Мы стояли в обнимку посреди улицы, освещаемой старыми фонарями. Ветер кружил вокруг нас в беспокойном танце, пробираясь под мою майку с рубашкой. Но руки Кости, гладящие меня по волосам и спине, не давали замерзнуть. Невероятно, что в такой холод он оставался теплым и делился теплом со мной.

Мимолетное душевное спокойствие развеялось с прогремевшей рок-песней. Костя отстранился, залез в глубокий карман толстовки, которую я вручила ему обратно сразу после того, как мы ушли с набережной, и стал шарить в поисках белого «Sony Xperia».

– Да где же ты, – ворчливо бормотал он.

Телефон оказался во внутреннем кармане, о существовании которого я не подозревала до этого момента.

Высветившееся на голубом экране имя заставило Костю встревожено нахмуриться.

– Да, – он ответил рявкающим тоном, поднеся «Sony» к уху, но тут же отдернул руку, и я услышала чей-то гаркающий голос. – Не ори, идиот! Я телефон не мог найти. Чего хотел?

Костя внимательно слушал своего собеседника и кивал.

– Понял. Где ты?

Его сосредоточенный вид выбил меня из колеи. С кем и о чем он разговаривал?

– Не суйся один. Дождись меня, – Костя ухмыльнулся. – Куда ж ты денешься, дубина?

Он отключился и взглянул на меня так, словно только что понял, что все время я стояла напротив и непонимающе хлопала ресницами.

– Тебе Бур звонил? – пришла я к этому выводу по одной простой причине. Костя только с ним так общался. Дубина, идиот, придурок, и тому подобное.

– Типа того, – уклончиво ответил Костя. – Женя, ты можешь меня убить потом, но сейчас я должен уйти кое-куда. Не знаю, насколько это затянется, но…

– Притормози-ка.

Костя сомкнул губы.

– Что вы задумали? – я сощурила глаза.

Что-то без сомнений безрассудное, и пусть он не думает, что сделает хоть шаг от меня, пока не расскажет.

– Да ничего такого… – Костя почесал затылок, отводя бегающие глаза оттенка топаза в сторону.

– Совсем ничего? Ты и Бур терпеть друг друга не можете, но ради чего-то пустякового созваниваетесь и договариваетесь встретиться? – я вздохнула. – Лучше скажи мне сразу. Я ведь все равно узнаю.

– Блин, – простонал Костя и резко опустил плечи. – Если я скажу, ты захочешь пойти со мной.

Я сдвинула брови.

– Теперь точно пойду. Только сначала отправим душу папы через Портал…

– На это нет времени, – прервал он меня. – Бур ждет меня, и если он ввяжется в это один, то все накроется.

– Куда ввяжется? – допытывалась я.

– Мы следим за Алесей.

Костя закатил глаза.

– И не делай такое лицо. Забыла об ее разговоре с Буром? После убийства Страгловца она почти не появлялась в штабе. Не только я заметил это. Страгловцы насторожены. Бур подслушал их и выяснил, что они тоже ищут ее. Та женщина…

– Светлана Андреевна, – на автомате подсказала я.

– Ага. Так вот она обнаружила в документах Дениса…

– Валерьевича.

– Ну да. Она нашла записи его расследования. Страгловец вел что-то на подобии дневника, и из всех Ловцов он выделял Алесю. Он подозревал ее в открытии Портала. Деталей не знаю – Бур ушел, потому что его чуть спалили, – Костя бросил хмурый взгляд в сторону дороги. – Мы объединились с этим дебилом, – он скривился, но это скорее было напускное, – и стали присматриваться к Алесе. Бур следил за ней последние два дня. Сейчас она находится на заброшенной текстильной фабрике.

Что она там забыла?

Час от часу не легче.

– Почему ты не говорил мне об этом? – обижено спросила я.

– Потому что, зная тебя, ты бы попыталась отговорить меня, а потом бы влезла в это вместе со мной, – проговорил не без досады Костя.

– Естественно я бы влезла!

Неужели Алеся причастна к убийству Страгловца и открытию Портала?

– Жень, серьезно, мне сейчас некогда. Иди в библиотеку и… попрощайся со своим отцом, – ладони Кости мягко накрыли мои плечи. – Я постараюсь вернуться как можно скорее.

– Не говори так, будто на войну уходишь…

Костя издал резкий смешок.

– Ладно. Не буду.

Я опустила голову, похоронив взгляд на Шкатулке, в которую впивались мои пальцы.

– Я пойду с тобой, – сказала без толики неуверенности. – И не спорь. Сначала мы выясним, что происходит с Алесей, а потом, – я до боли прикусила нижнюю губу. – Потом я отпущу папу.

Мне нужно было еще немного времени.

Костя что-то молниеносно и несогласно пробормотал под нос, но спорить больше не стал.

– Хорошо. Черт. Твое упрямство лечится?

– Размечтался.

– Жень, ты понимаешь, что там может быть опасно?

– Оглянись вокруг, Костя. Мы погрязли в этом. Глубоко.

У Кости не нашлось слов, чтобы ответить мне.

– И… – я с робкой улыбкой посмотрела на него. – Ты же защитишь меня?

Как и предполагалось, это придало ему уверенности.

– Само собой, – он положил руку на мою макушку и наклонился вперед так, что наши лбы соприкоснулись. – В лепешку расшибусь, но не позволю ничему случиться с тобой.

– А я постараюсь сделать все, чтобы не попасть в неприятности.

Его сдавленный, но такой чистый и добрый смех пробудил во мне необычное ощущение, проникшее глубоко в душу, завладевшее телом и мыслями. В мгновение, ослепленная этим безудержным чувством, которому я не могла дать определение, мне почудилось, будто вокруг Кости появился белоснежный, полупрозрачный ореол из переливающихся лучей.

И мое сердце пустилось в пляс. Бешено и неистово оно заколотилось о ребра. Это было настолько красиво, что у меня перехватило дыхание. Но стоило мне рассеянно моргнуть, как все исчезло.

Что это было?

Тяжко вздохнув, Костя отстранился от моего лица.

– Пойдем.

Его пальцы переплелись с моими, и я вздрогнула, изумившись внезапному приливу огромной энергии, заполнившей каждую клеточку моего сознания и тела, отчего я ощутила невероятную легкость и желание воспарить над землей.