Текст книги "Нет дыма без... (ЛП)"

Автор книги: AngelRad

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

– Миранда, я не хотела… – я сделала пару шагов вперед, и над крыльцом включилась лампа наружного освещения, ослепляя меня. Я подняла руку, прикрывая глаза, и сделала еще шаг вперед, – …причинять тебе боль. Это само вышло… я не знаю почему. Ну, то есть знаю. Могу я войти? Мне просто необходимо понять, – я обаятельно (как я надеялась) прищурилась, глядя в ее сторону против света. – Ты сказала, что хочешь поговорить.

Еще один шаг, и я стою на крыльце перед нею. Слезы струятся по щекам Миранды, оставляя мокрые дорожки, ее губы кривятся, будто она борется с болезненными рыданиями. Кулаки сжаты, руки выпрямлены, словно натянутые канаты катапульты перед броском, только и ждущие, на кого бы выплеснуть свою ярость.

– Это было так трудно! – закричала Миранда, и голос ее сорвался на высокой ноте, что обычно предшествует настоящему срыву. – Я лишь хотела начать сначала. Но нет. О, нет. Это не для меня. Что бы я ни делала… – Миранда тяжело вздохнула, всплеснув руками. Прикусив губу, она подняла руку, чтобы смахнуть слезы. – Что бы я ни делала, я не могу забыть. Я не могу…

Я должна была требовать объяснений. Я же имела право быть сердитой, ведь так? Разве она заслуживает жалости? Вероятнее всего, она убийца. Но я не могла вынести ее слёз, не могла просто стоять, слыша страдание в ее голосе. Я подошла к ней и обняла.

– Не надо… прости. Не плач, – я гладила Миранду по волосам, чувствуя, как ее слезы оставляют влажные следы на моей рубашке. – Я идиотка. Ты уже должна была это понять. Я не знаю, почему сказала это. Я просто сбита с толку.

Плечи Миранды задрожали, и я крепче обняла ее.

– Я так и знал!

Низкий мужской голос расколол ночь, и мы начали отодвигаться друг от друга.

– Я знал, что обнаружу тебя рыщущей тут…

Темные сальные волосы с косым пробором, шатающаяся походка… Майк, распространяя вокруг запах дешевого пива, попытался подняться на крыльцо, пропустил первую ступеньку и распластался на земле.

– Миранда, не слушай ее. Больная… всегда была извращенной… – он попытался подняться, но оступился и упал снова, не прекращая при этом ругаться и отпускать презрительные комментарии. Взгляд его сузившихся глаз не отрывался от меня. – Я знал, что найду тебя здесь, как сучку-лесбу в течке…

– Что, прах побери, ты тут делаешь, Майк? – я не знала, злиться мне или чувствовать облегчение. Все же я была рада, что нас прервали, пусть даже это сделал пьяный жлоб. Я успела возмутиться раньше Миранды, но видела, что она тоже открыла рот, чтобы возразить ему.

– Забыл тут кое-какой инструмент, а потом увидел вас двоих на крылечке и решил, что меня сейчас стошнит…

И затем его объяснения превратились в поток оскорблений, которые кажутся интересными только невежам, обильно приправленный такими словами, как ‘извращенка’, ‘шлюха’, неизменное ‘лизалка’ и прочие прилагательные, повторять которые я не стану.

– …сука думает, что она может просто залезть в штаны к любой женщине… развращает невинных…

Вообще-то, уже после первых двух или трех оскорблений мимолетная благодарность сменилась гневом. Его слова проходили сквозь мои уши и загорались внутри. Теперь я была в ярости.

– Грёбаная лесба, рыщущая вокруг…

Следующее, что я помню, это как я отодвинула Миранду, схватила Майка за шкирку и принялась трясти его, будто тряпичную куклу. Видеть, как его голова болтается из стороны в сторону, было приятно. Чувство, очень похожее на радость, затопило меня. Думаю, что я даже улыбалась, хотя это была улыбка добермана почтальону. Я не помню, что я говорила, и что Майк просил меня не делать, и как Миранда просила успокоиться. Я только чувствовала великолепную свободу и желание пустить кровь.

Майк схватил меня за предплечья и тщетно пытался оторвать от себя, его большие круглые глаза светились пьяным волнением. Я продолжала трясти мудака. Его зубы внятно стучали друг о дружку, крики становились все громче, но я слишком хотела разорвать его на клочки. В конце концов, Миранда схватила меня за руки и освободила Майка, толкнув его так сильно, что он споткнулся, упал и, не удержав вес тела руками, проехался лицом по дорожке.

Я шагнула вперед, намереваясь схватить его снова. Если уж я не могла его покалечить, то собиралась по крайней мере хорошенько ответить словами в его же стиле, но Миранда обняла меня и прошептала: «Нет». Я открыла рот, чтобы развязать перепалку несмотря ни на что, но Миранда отпустила меня и спокойно вышла вперед.

Майк повернулся и посмотрел на нее, его глаза подозрительно блестели.

– Ты нарушил границу частной собственности, Майк, – заявила Миранда, глядя на него с ледяным презрением. – Мы уйдем в дом. Примерно через пять минут я собираюсь выглянуть в окно. Если ты все еще будешь здесь, я вызову полицию и, обещаю тебе, подам заявление.

Майк вытер глаза тыльной стороной ладони и принялся отплевываться от пыли и травы. Его глаза мрачно горели, когда Миранда повернулась к нему спиной и поднялась на крыльцо, остановившись возле двери.

– Да, и, Майк, убери свое оборудование отсюда к утру, – Миранда открыла дверь и, едва заметно приглашающе махнув мне рукой, зашла внутрь.

Ло,

Этим утром ты спросила, счастлива ли я здесь с тобой. Не могу поверить, что ты до сих пор не знаешь ответа на этот вопрос. Но, раз уж ты спросила, я хочу подарить тебе кое-что. Тебе будет непонятно, какого черта я дарю тебе четвертак. Но подумай хорошенько. Ты поймешь.

Помнишь, когда мы впервые встретились?

Я знаю, что уже спрашивала тебя об этом, но не смейся надо мной. Представь это. Я буквально могу видеть, какой ты была в тот день – в шестнадцать лет, в этом своем измазанном в масле комбинезоне, с полосами масла на щеках и ямочкой на подбородке. Твои прекрасные черные волосы были убраны под кепку. Сначала я решила, что ты мальчик. Пока моя мама не рассказала кое-что о тебе.

И ты нахмурилась, глядя на меня. Я никогда до того дня не видела столь жестокого взгляда. Я была ужасно кроткой тогда, это верно, но тот твой взгляд – он пробрал меня до костей. Я знаю, ты качаешь головой, когда я говорю, что все еще бывают моменты, когда ты кажешься мне точно таким же жестоким угрожающим незнакомцем.

Конечно, ты, должно быть, посчитала меня глупой чопорной маленькой девочкой, когда я стояла там в белом платье, боясь к чему-нибудь прикоснуться, чтобы не испачкать свою церковную одежду. Я помню, что папа заправлял машину, а я как обычно гуляла вокруг. И я засунула свою голову в твой гараж. Твой брат ходил там с рубашкой, повязанной вокруг талии. Но я не смотрела на него. Я не могла оторвать глаз от тебя.

День был таким жарким, что воздух походил на патоку. Даже дышать было трудно. И я была столь измучена жаждой после долгого сидения в нагретой жаркой часовне, а потом душной поездкой в автомобиле (с закрытыми окнами, потому что мама не хотела, чтобы ее волосы растрепались).

Знаешь, я благословляю тот день, когда мой четвертак застрял в вашем автомате с содовой. Ну, не смешно ли? Иногда такие мелочи могут полностью изменить твою жизнь. Кто знает, как бы все повернулось, если бы ты не подошла, чтобы разобраться с автоматом? Не думаю, что в противном случае я решилась бы заговорить с тобой.

И вот теперь мы здесь через все эти годы.

Счастлива ли я?

Держу пари на четвертак, я отвечу ‘да’.

С любовью,

Мо

Глава 24

– Он идиот. Я предупреждала тебя о нем.

Я вошла внутрь и запихала руки в карманы, все еще чувствуя себя весьма взъерошенной. Адреналин так просто не отпускает.

Темнота покрывала переднюю часть холла и гостиную, разрезаемая полосой света, вторгающейся из задней части холла и нежно окутывающей крыльцо. Темная фигура выделялась на фоне черноты гостиной, и я видела, как она ушла подальше от света, остановившись возле камина, где луч луны, прокравшийся в щель между задернутыми занавесками, высветил профиль Миранды.

– Ты задала мне вопрос…

Полуосвещенное лицо Миранды было жестким и гладким, будто могильная плита, хранящая тайны смерти. Который вопрос она имеет в виду? Я хотела забрать назад все свои вопросы, абсолютно все, и просто уйти. Я не хотела видеть то, что скрывал этот каменный взгляд. Но было слишком поздно.

– Ты не должна… – заметила я, медленно заходя в комнату.

Я встала у окна, оставляя широкую полосу темного пола между нами. Миранда тихонько вздохнула, я услышала явную дрожь в ее дыхании. В течение долгих секунд она молчала.

– Знаешь, я надеялась, что тут все будет по-другому, – начала Миранда, и голос ее был дрожащим и искренним.

Я присела на край дивана, немного расслабив напряженные мышцы.

– Надежда и я – мы жили в самых угнетающих местах. Ты представить себе не можешь… гостиничные номера и меблированные квартиры. А потом однажды я проснулась и поняла, как сильно устала от этого… устала от флуоресцентных ламп и неописуемой мебели, от библии на тумбочке у кровати… устала от бегства. Не так нужно растить детей…

Миранда засопела, повернула голову в сторону, и длинные белокурые волосы качнулись вперед, отсвечивая золотом даже в темноте, на мгновение прикрыв ее лицо, прежде чем женщина смахнула их. Когда она повернулась обратно, след стертой слезы блестел на ее щеке. Я скрестила руки на груди, подавив желание успокоить ее, убедить не рассказывать это – так мне было ее жалко.

– И я начала искать. На самом деле я не знала, что ищу. Я проехала несколько городов. Ни один не казался правильным. Агенты по продаже недвижимости показали мне множество домов. А потом я увидела это место.

Миранда на секунду замолчала, и я заметила призрак улыбки на ее губах.

– Я просто знала. Я увидела это место. Настолько красивое… настолько полное теплотой. В тот день ярко сияло солнце. Я помню, что в его свете все выглядело золотым и спелым. Озеро искрилось светом и, казалось, подмигивало мне. А потом агент по недвижимости показала мне дом изнутри. Конечно, тут многое нужно было переделать, чтобы поселиться, но меня это не волновало. Это было то самое место, – Миранда кивнула, будто снова убеждаясь в этом. – Когда мы вошли, я посмотрела на озеро и заметила темную фигуру, двигающуюся вдоль берега. Мне пришлось прикрыть глаза рукой от солнца, чтобы что-то разглядеть.

В этот момент Миранда по-настоящему улыбнулась. Я видела, как поднялись уголки рта, и облегченно выдохнула, только сейчас заметив, что затаила дыхание.

– Это была ты, – сказала она. – Ты была прекрасна, солнце делало тебя золотой, но самым запомнившимся было не это, а твое лицо. Его выражение. Ты выглядела мирной… такой спокойной. И я подумала: ‘я хочу это’.

У меня перехватило горло, а сердце застучало вдвое быстрее. Казалось, что я могу разрыдаться прямо сейчас.

– Я хотела этот покой, – продолжала Миранда, – хотела почувствовать себя такой мирной снова. – Она опустилась на диван, будто ноги перестали ее держать. – Я подумала, что мы могли бы начать сначала здесь. Что здесь все будет… ну, не знаю… более легким.

Ее улыбка исчезла, губы дрожали. Долгую минуту Миранда молчала.

– Это слишком трудно. Я не могу… – резко вздохнув, она откинула голову назад.

– Не нужно. Ты не должна…

– Нет, должна.

– Но я знаю, Миранда. Ты не должна рассказывать мне. Я знаю о твоем муже. Я знаю, что меня это должно нервировать, даже пугать… что должна поступить правильно. Должна пойти в полицию. Но прямо сейчас…

И тут Миранда прервала меня, доказывая, что она еще более странная, чем я могла себе представить. Она рассмеялась. Нет, она фыркала. Она кудахтала. Она хваталась за бока и складывалась пополам с громким ржанием.

– Я… прости… – наконец просипела она, когда я встала и уставилась на нее с открытым ртом. Миранда еще раз хихикнула, затем вздохнула, вытирая руками слезы в уголках глаз. – Вообще-то я не должна извиняться. Я должна чувствовать себя глубоко оскорбленной. Ты считаешь, что я убила своего мужа, – очередной поток хихиканья. – И ты правда поверила… – Бормотание, хихиканье, вздох. – О, мой… Ты на полном серьезе так думала…

Миранда старательно сделала серьезное лицо и взяла себя в руки, хотя уголок ее губ продолжал слегка подергиваться.

– У тебя, – ах, этот глубокий, околдовывающий тембр, – очень богатое воображение. У меня нет мужа, Джо. Никогда не было… и конечно я никогда его не убивала. – Несмотря на то, как ее развлекала вся эта ситуация, Миранда казалась довольно искренней.

– Но… ты… и… Погоди минутку! У меня есть доказательства!

Миранда снова фыркнула.

Вдруг светлая мысль мелькнула в моих уничтоженных рассуждениях – тот самый «ага!»-момент.

– Но что насчет штата Техас? Водительской лицензии и твоей футболки? И что насчет Надежды?

Светлые брови поднялись на пару миллиметров.

– А что насчет нее?

– Ну, очевидно, у нее должен быть отец, хоть какой-то. – «Съешь это!»

Миранда спокойно кивнула.

– Конечно. Очень солидная и предупредительная пробирка.

Я со свистом выдохнула.

– Пробирка? – недоверчиво продолжила я. – Но… но… Филипп Бёрнхам? Он отец. Ведь он же?

Морщина появилась на лбу Миранды. Женщина наклонилась ко мне, сдвинувшись на самый краешек дивана, и с беспокойством уставилась на меня. «Она думает, что я сумасшедшая!»

– Нет, если, конечно, Филипп Бёрнхам не был Экземпляром №47. Говорю тебе, у меня никогда не было мужа.

Плавая в море недоразумений, я вцепилась свою теорию будто в обломки разбитой штормом лодки.

– А как насчет того мужчины! – выпалила я в ответ, решив закидать ее всеми фактами, которые отметила в своем мысленном списке ‘виновна’. – Я видела его. Я слышала, что он тебе сказал. И как ты говорила по телефону тем утром, я тоже слышала! Ты предупреждала кого-то, чтобы они держались подальше! И… и… Зоя! – я направила на Миранду указующий перст, чтобы подчеркнуть серьезность всего, что стоит за этим именем. – Зоя Финч. Я знаю все о ней.

Миранда побледнела, выражение развлечения на ее лице растаяло.

– Тогда ты должна знать о Надежде?

Этот вопрос сбил меня с толку. Надежда?

Видя мое замешательство, Миранда кивнула.

– Ясно. Ты ничего не знаешь.

Глава 25

– Слушай, – сказала Миранда, поднимаясь с дивана. Голос ее был усталым и отрешенным. – Не знаю, как тебе, но для меня сейчас бутылка пива – просто манна небесная. Будешь?

Я дважды кивнула и тряхнула головой, как мокрый пёс.

– Пиво?

Миранда была уже на полпути к кухне. Я пошла за ней.

– Когда-нибудь это все будет иметь смысл, так ведь? – произнесла я ей вслед.

Я остановилась в дверях кухни, наблюдая за тем, как Миранда заглядывает в холодильник и достает оттуда две бутылки. Лицо ее не выражало никаких эмоций, пока она открывала пиво, чтобы протянуть одну бутылку мне. Я взяла предложенную выпивку и последовала за Мирандой к кухонному столу. Женщина включила свет и села напротив.

– Все не так уж и сложно, – Миранда провела рукой сквозь густые волосы.

Напряжение выразилось в крошечных морщинках, появившихся в уголках ее рта. Всегда ли они были там? Почему я раньше этого не замечала? Ее лицо выглядело напряженным и измученным, и эта нежная хрупкость коснулась моего сердца.

– Зои… ну, она была моим партнером. Мы были вместе шесть лет.

– Вместе? – весь мой скептицизм в одном слове. Так она не натуралка?

– Что? – намек на улыбку коснулся ее губ, и морщинки исчезли. – Думала, ты одна такая?

Я издала сдавленный звук – что-то среднее между кашлем и смехом – и Миранда тоже хихикнула.

– Я говорила тебе – никакого мужа, – она улыбнулась, и я вернула улыбку, чувствуя, как что-то мягкое и теплое окутывает нас, сближая друг с другом.

Внезапно я осознала, что мое дыхание было явственно слышно в тишине кухни – тяжелое и неглубокое даже при попытке успокоить его – и дыхание Миранды было таким же. И снова ее взгляд будто притягивал меня. В каком-то отдаленном уголке своего мозга я задавалась вопросом, что же она видела, когда так поглощала меня взглядом.

– Но что насчет денег, – неожиданно в нетерпении выпалила я, и момент прошел.

Миранда кивнула, выражение ее лица стало мрачным с оттенком разочарования.

– Деньги. Ах да. Отрава моего существования, – она вздохнула. – Я должна была догадаться, что ты зацепишься за это. – Миранда откинулась на спинку стула, который негромко заскрипел и застонал, и скрестила руки на груди. – Хорошо… насчет денег. Тогда я могла бы рассказать тебе все без купюр. Почему бы не поднять все мерзкие детали, верно? – Она направила на меня безрадостную улыбку.

Я наклонилась к ней, не вставая с места.

– Страховка, – выдохнула она так, будто произнести это слово было мучительно сложно. – Мой партнер, Зои, оплачивала отличный полис, и мы с Надеждой были единственными получателями. Семейству Зои это совсем не понравилось. Они считали, что Надежда должна получить все, и что ОНИ должны распоряжаться деньгами ради ее блага. Они вообще весьма строгая компания, и они всегда ненавидели свою символическую лесбийскую ‘невестку’. Ну, после рождения Надежды у нас началась черная полоса. Не знаю, была ли это послеродовая депрессия или еще что… Зои всегда была немного игроком. Она оставила нас с Надеждой на некоторое время. Она переехала к какому-то художнику, с которым встречалась на стороне. Через несколько дней я поняла, что не так опустошена, какой боялась оказаться. Мы с Надеждой замечательно справлялись и без нее. Я скучала по ней, но была готова позволить ей уйти, начать с начала. Вообще-то я думала, что между нами все кончено. Родственники Зои были все себя от радости. Но через несколько месяцев она вернулась. Мы все обсудили и разобрались. Не все было идеально, но мы решили, что хотим дать Надежде нормальную семью.

Миранда помолчала пару секунд.

– После этого семейство Зои ради нее признало меня, но когда ее не стало… Ну, скажем так, они вернулись к долгожданному конфликту, – в голосе Миранды прорезался незнакомый тембр – будто незажившая рана. – У семьи уже были деньги… старые деньги. Знаешь, думаю, если бы дело было только в страховке, они бы просто оставили меня в покое. Для них это гроши. Да и мне это не было нужно. Мы с Зои… ну, в конце это было… – Миранда замолчала, уставившись в стол, прослеживая пальцем структуру дерева. – Я отдала бы им все, если бы они попросили.

Женщина нагнулась, и стул заскрипел снова, когда Миранда взгромоздила на сиденье левую ногу, обвила ее руками и положила подбородок на колено.

– Но что действительно уязвило их… это желание Зои сделать меня единственным опекуном Надежды. Этого они не могли допустить. Я пыталась договориться с ними. Я привозила Надежду к ним в любое время, когда они хотели. Я сказала, что они также могут в любой момент приезжать к нам. Но, видимо, этого не было достаточно. Через три месяца после смерти Зои они подали на меня в суд, пытаясь забрать Надежду.

– Но она – твоя дочь! – возмущенно воскликнула я.

Равнодушные и ледяные зеленые глаза переместились на меня.

– Да. Кроме того факта, что не я ее родила.

– О… – и все части головоломки встали на свои места. – Понятно.

Миранда перевела взгляд на потолок, задержав дыхание.

– И тогда вы сбежали?

Женщина кивнула.

– Не сразу. Первые два судьи решили дело в мою пользу. Семейство Зои не было готово это принять. Я пыталась быть доброй. Я все равно позволяла им видеть Надежду. Они забирали девочку три-четыре раза в месяц. Но однажды они ее не вернули – Миранда плотнее обняла свое колено. – Потребовалось шесть месяцев, чтобы заставить их вернуть мне Надежду. И потом они подали апелляцию. Мне пришлось уехать. Я не могла позволить этому случиться еще раз.

– И что теперь?

Мгновение Миранда молчала, снова глядя на потолок.

У нее на подбородке была крошечная ямочка, которую я раньше не замечала. Как странно, что я упустила эту деталь. И духи Миранды – едва заметный аромат доносился до меня. Будто все крошечные мелочи, которые составляли ее, разными способами проникали в мой разум, под мою кожу. Как быстро она завладела мной. Я раздумывала над этим в тишине. Я ничего о ней не знала, кроме самых незначительных деталей, которые хранила памяти, чувствуя их важность, которую даже сама себе не могла объяснить. Пусть Миранды не было в списке самых разыскиваемых преступников, но я знала, что она опасна для меня, для моего разума. И, несмотря на все это, я сидела и слушала, как она открывает свои самые глубокие тайны. Я хотела знать о ней все. И это была самая страшная перспектива из всех.

– Теперь все иначе, – прошептала она, глядя мне в глаза.

Затем едва слышный звук нарушил тишину. Плечи Миранды напряглись. Звук был гулким, будто крик далекой птицы. Я почти не заметила его. Я была захвачена моментом – глазами Миранды, своими мыслями, – но когда он повторился и из-за двери показалась маленькая светловолосая голова, я поняла, почему Миранда резко встала из-за стола.

– Мама, я пить хочу, – Надежда, одетая в длинную фиолетовую ночнушку, потерла глаза кулаками и, моргая, посмотрела на нас.

– Конечно, детка, минутку.

Миранда повернулась ко мне.

– Прости.

Несмотря на извинение, я могла видеть, что она чувствует облегчение от того, что ее исповедь прервали.

– Уже поздно. Я должна…

Я отодвинулась от стола и встала.

– Не стоит волноваться. Мы можем поговорить позже, если ты… ну, если ты все еще будешь хотеть этого.

Миранда обогнула стол и встала передо мной. Она протянула руку и откинула мои волосы за спину.

– Я хочу, Джо, – ее пальцы скользнули по моей щеке.

– Ма-ам, – заныла Надежда.

Миранда опустила руку и коротко сжала мои пальцы, сверкнув извиняющейся улыбкой.

– Воды? Или чего-нибудь другого? Нет? Хорошо. Иди сюда, кексик.

Женщина направилась к буфету, и Надежда немного неуклюже пошла за ней.

Я задержалась на минуту, моя кожа все еще покалывала от прикосновения. Но когда Миранда наклонилась, чтобы обнять дочь, я почувствовала себя абсолютно лишней здесь в этот личный момент. Мое присутствие сейчас ничего не решит. И я вышла за дверь.

Я неохотно отправилась обратно к своему дому, в голове кружилось множество мыслей, все тело ныло. Я не хотела заходить в дом. Там было слишком пусто. Слишком, после всего, что было. Не могу описать, как или почему, но я уже не была той женщиной, что жила под этой крышей восемь с гаком лет. И я не хотела больше быть ею. Вместо этого я села на крыльцо, наблюдая восход солнца.

«Как вообще можно уснуть после такой ночи?» И, тем не менее, я провалилась в сон, неуклюже скрючившись на крыльце, вскоре после того, как солнце взошло.

Ло, дорогая,

Я не хочу пугать тебя, но тут все не очень хорошо идет. Я рассказала своим братьям о наших планах, и, можно сказать, что они не готовы воспринять раздел состояния, который я предложила. Я могу задержаться тут еще на пару дней. Знаю, что ты сердишься. Что ты была бы рада просто отдать им деньги моей матери и покончить с этим, но я все же думаю, что мы сможем разработать равноправное соглашение. Я просто должна объяснить им пожелания матери. Возможно, если они увидят что-то желанное для себя, они поймут.

Я люблю тебя, моя дорогая. Спасибо за то, что ты так терпелива.

Всегда твоя,

Мо

Глава 26

Я проснулась, когда солнце уже высоко стояло в чистом небе, бросая горячие лучи на мое лицо. Я села, – крыльцо и мои усталые кости протестующе заскрипели, – и потянулась. Озеро мерцало, молчаливо желая мне доброго утра. Тонкий налет росы намочил мою одежду, и легкий бриз вызывал дрожь, несмотря на жаркое солнце. Скопа скользнул над гладью воды, а затем нырнула, тут же появившись обратно даже без всплеска с крошечной рыбкой в когтях. Я проследила за ее полетом в сторону леса, позволив своему взгляду обратится к Сестре, в стеклах которой отражалось солнце.

Ворох сомнений и эмоций, не отпускавший меня и во сне, отступил. Вместо этого я чувствовала спокойное любопытство, переплетенное с легким волнением, от которого у меня покалывало пальцы.

Я была не права.

Я улыбнулась сама себе. В жизни не была так счастлива ошибиться.

Она не была убийцей. Она не забила никого топором.

И, что самое важное: она не была натуралкой.

Это уж точно.

Отчаянный зевок стер улыбку с моего лица, заставляя снова потянуться. Опустив руки, я взглянула на часы. Было 9:45. Пятница.

– Бл..ь

Сегодня же пересмотр моего дела со специальными уполномоченными графства… сразу после обсуждения бюджета, начинающегося… через двадцать минут.

Я вскочила с крыльца, ворвалась в дом, влетела на второй этаж, перескакивая через две ступеньки, не обращая внимания на резко протестующее колено.

Натянув свою униформу, я поспешила обратно вниз, на ходу застегивая пуговицы и молнии, и направилась к черному ходу. Я уже завела машину и собралась выезжать, когда увидела появившуюся на пороге Сестры Миранду.

Боже, как она была красива. Легкий ветерок развевал ее волосы.

Мое сердце отстучало чечетку. Нерешительная улыбка коснулась ее губ, и Миранда помахала мне рукой. Я замерла, мысленно паникуя. Она хочет поговорить сейчас? Вот ведь беда! У меня совсем нет времени на то, чтобы давать ей какие-либо объяснения.

Я изобразила извиняющийся жест и похлопала себя по часам, прежде чем развернуть автомобиль в сторону дороги. Мне даже не нужно было смотреть в зеркало заднего вида, чтобы представить удрученное лицо Миранды.

– Я тебя не отшиваю, – крикнула я, надеясь, что она поймет. – Честно.

***

Здание комиссии графства было гораздо более внушительным и гораздо менее мобильным, чем все прочие офисные здания Спрингпорта. Во-первых, оно было кирпичным и в три этажа высотой. И, во-вторых, у него не было колес. Национальный, государственный и флаг графства развевались над моей головой, когда я вошла во двор. Я быстро поднялась по полукруглой лестнице к двойным высоким дверям, ведущим внутрь здания. На входе пришлось проморгаться, чтобы привыкнуть в бледному свету внутри. Маленькую нишу слева украшали масляные картины, изображавшие предыдущих губернаторов. Впереди коридор перегораживал стол охраны и рамка металлодетектора, еще несколько вооруженных охранников стояли у дверей зала совещаний. От всей этой строгой формальности вкупе с надвигающимся пересмотром бюджета, у меня забурчало в животе. Или, возможно, дело было в отсутствии завтрака. Не знаю. Как бы то ни было, это была неприятная и слегка пугающая ситуация. Я расписалась и рванула по рассыпающим эхо моих шагов мраморным плитам коридора к широкой двери с надписью ‘Зал №27’.

Я вошла. Изнутри зал был облицован деревянными панелями, как и коридор, но тут были низкие потолки и потрепанная, но еще пригодная к эксплуатации, мебель. Несколько людей сидели на стульях в секторе, отделенном от нас пластиковыми перилами. Эллис стоял на кафедре перед группой мужчин и женщин, являющихся специальными уполномоченными графства. Я плюхнулась на стул в задней части зала, надеясь, что мое опоздание не будет отмечено или использовано против меня.

– Да, – Эллис вещал свой самым самодовольным тоном. Его плечи были отодвинуты назад, а живот дергался, как выброшенная на берег рыба, – это выгодно для наших соседей и выгодно для всех нас. Мы должны вкладывать капиталы в наше будущее, а наше будущее – это наши дети.

«О, великолепно, Эллис, – подумала я, – цитирование Уитни Хьюстон – это всегда превосходный аргумент в споре».

– А что с имеющимся оборудованием детской площадки? В каком оно состоянии?

– О, оно в порядке, – ответил Эллис, – но дополнительные ассигнования в размере ста семидесяти шести тысяч позволят нам закупить все самое новое.

Я выпрямилась на стуле. «Сто семьдесят шесть тысяч?»

Эллис сделал широкий жест руками.

– Это инвестиции. Новая детская площадка покажет, что наше сообщество поддерживает семейные ценности. Что поможет привлечь в регион новые семьи, которые также станут новыми налогоплательщиками. Ура, ура.

И вот тут я действительно вскипела. Будь я чайником – начала бы свистеть.

– Извините, – прервала я, поднимая руку.

Рыжеволосая женщина, сидевшая с краю, посмотрела на меня и приглашающе кивнула. Эллис обернулся, увидел меня и нахмурился.

– Кхм, – я торопливо поднялась на ноги и глубоко вздохнула, усмиряя свой нрав. – Вы обсуждаете новую детскую площадку для Спрингпорта?

Женщина кивнула.

– Да.

– Точно, – я почесала голову, вспоминая числа из бюджета, которые просматривала на той неделе. – И откуда пришли эти фонды? От графства? От штата?

Потный лысеющий мужчина, сидящий посреди ряда, покачал головой, мельком глянув на лежащий перед ним лист бумаги.

– Нет, большинство фондов финансирует город. Графство взяло на себя обязательство выдать соответствующие суммы.

Я посмотрела на Эллиса. Его лицо было покрыто пурпурными пятнами, губы кривились от гнева.

– Ясно, – сказала я, чувствуя, как мое собственное лицо меняет цвет.

Я думала о своих людях, о Шорти, Роджере и Абеле, о том, как напряженно они работают и чем рискуют день за днем, и у меня комок встал в горле. Слезы появились в глазах и, внезапно, я почувствовала, что дрожу от гнева. Сделав еще один глубокий вдох, который только заставил мое сердце биться сильнее, я встала перед Эллисом, вплотную к пластиковым перилам, вцепившись в них руками, пытаясь успокоиться.

– Дамы и господа, это все просто замечательно. Я думаю, что детская площадка – прекрасная идея. И я уверена, что детям понравится новое место для игр. Но, сэр, – я поймала взгляд лысоватого мужчины, – скажите мне, стоит ли установка новых качелей жизни ребенка? Можете ли вы обещать всем новым семьям ту безопасность, которую они считают само собой разумеющейся? Нет, на данный момент вы этого не можете.

Я остановилась, когда у меня перехватило горло, с трудом сглотнула и продолжила.

– Нужна ли нам детская площадка, если ценой за нее будет жизнь даже одного ребенка, погибшего при пожаре, с которым не сможем справиться из-за пришедшего в негодность оборудования? Какое послание это передаст жителям Спрингпорта?

Я вздохнула, чувствуя подступающие слезы. Члены комитета встревожено перешептывались, хмурились, но слушали.

Эллис, все еще стоящий за моей спиной, взревел:

– Вы не можете позволить ей…

– Пожалуйста, продолжайте, – обратилась ко мне рыжеволосая женщина, прерывая его. Выражение ее лица было каменным, но что-то в ее глазах сказало мне, что мои слова ее заинтересовали.

– Спасибо, – поблагодарила я, вытирая лицо. Я была смущена, мои руки дрожали, щеки были влажными, и я едва могла дышать, но продолжила. – Простите, я не представилась. Меня зовут Жозефина Трилби. Я – начальник пожарной охраны Спрингпорта, после рассмотрения бюджета вы будете пересматривать мое назначение, но я просто должна высказаться. Я знаю, что становлюсь излишне эмоциональной и обсуждение повернуло не туда, но, по моему мнению, спасение жизней намного важнее детской площадки. Я всеми руками за прирост населения, но мое управление уже на грани. Моим людям даже приходится покупать часть оборудования на собственные деньги, когда это необходимо, потому что в бюджете нет средств на такие вещи, как отвертки, дополнительные защитные маски или перчатки. Заработная плата сотрудников моего управления значительно ниже аналогичной по стране даже с учетом повышения, которое также представлено на ваше рассмотрение.