Текст книги "Нет дыма без... (ЛП)"

Автор книги: AngelRad

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

К тому моменту, когда мы вернулись на станцию, адреналин уже покинул меня, и я снова ощущала это жуткое чувство опустошенности. Все мое тело болело. Мышцы, которым здорово досталось в последние несколько дней, начали решительно бастовать. Я едва могла шевелиться, но при этом руки дрожали как сумасшедшие. Глаза слезились и болели. Нос распух от дыма. Наверное, я выглядела так, будто только что шесть раз подряд просмотрела слезливую мелодраму.

Целую секунду после того, как мы вернулись в гараж, я серьезно подумывала о том, чтобы поспать тут же, на переднем сиденье, но моя одежда так пропахла дымом, что я просто не смогла бы уснуть, несмотря на усталость. Плюс к тому, я не могла позволить парням видеть мои слабости. Никогда больше. И уж тем более не в тот момент, когда я все еще чувствовала себя настолько уязвимой.

Я выпрыгнула из машины и чуть не упала – ноги буквально превратились в желе. Мне удалось удержаться в вертикальном состоянии только на голой силе воли, пока парни разбирались с оборудованием. Моя улыбка была напряженной, а смех – плоским. Я была весьма довольна тем, что мой пропуск в ВИП-клуб парней был восстановлен, но слишком устала, чтобы упиваться этой маленькой победой. Мы перекидывались шутками, и после нескольких добрых подшучиваний насчет того, что мой бекон вытащили из огня, мужчины отправились принимать душ и чистить свое обмундирование, и я занялась тем же.

Горячие иглы воды впивались в мое лицо и плечи. Я чувствовала, как вода ручьями скатывается по моему телу, видела черные потоки, скрывающиеся в канализации. Я задержалась в душе чуть дольше, чем было нужно для помывки, чтобы очистить свой разум. Как пес, спущенный с поводка, мои мысли метались между местами, уже отмеченными в памяти. «Почему она поцеловала меня? Что она скрывает?» И на первом плане самый новый и наиболее интригующий вопрос: «кто такая Зоя Финч?»

Я прижалась лбом к стене и закрыла глаза.

Вместо того, чтобы уничтожить все мои сомнения и дать ответы на вопросы, эта проверка только приумножила их. Вся физическая активность и напряженность этого дня стерли часть моего расстройства, но не стерли вопросов терзающих меня.

Джей забил в компьютер номер лицензии, и моментом позже машина выдала результат – Зоя Финч Дулит, штат Техас.

– Кто, прах побери, такая Зоя Финч?

Джей только пожал плечами и нашел личную информацию о ней по имени. Зоя оказалась интересной женщиной: одинокая, 29 лет, светлые волосы, зеленые глаза, рост 163, вес 58 килограмм и, что самое отвратительное, мертвой. Дата смерти – 18 марта 2002 года. И причина смерти не была указана.

Джей нарочито вопросительно посмотрел на меня. Я уверено кивнула, убеждая его продолжать поиск.

Фотография с водительского удостоверения, которую мы нашли, была заляпанной и потертой – никакого сходства, если не считать светлых волос. Хотя это должна была быть она. Но не могла. Она была весьма живой.

«Это значит, что она не Хелен Бёрнхам? Возможно, она не убийца?»

Я вздохнула и выключила воду. Я все еще не чувствовала облегчения.

«Если она не убийца, почему она катается по стране в автомобиле мертвой девушки?»

Я снова влезла в свою униформу, понимая, что этот показ статуса не был нужен никому, кроме, разве что, меня, для придания уверенности. Так или иначе, было уже слишком поздно для новых конфронтаций. Я оставлю Эллиса и Комитет на завтра.

Закончив с чисткой обмундирования, я провела немного времени с каждым, кто был на станции, справляясь о здоровье супругов и детей, слушая рассказ о триумфе нашей софтбольной команды, мысленно составляя список тех, кто все еще считал меня своим другом. Затем я отправилась в офис и засела там на весь остаток дня. Там всегда было множество дел, готовых занять мое время. Я похоронила себя в работе, позволив ей стереть все посторонние мысли. Около шести часов вечера муки голода напомнили мне о том, что я не ела целый день. Я привела в порядок свой стол и собралась уходить в то время, когда смена Б прибыла для исполнения своих служебных обязанностей.

Глава 23

Главная улица Спрингпорта засыпала после шести. Таблички «закрыто» повернуты к улице, магазинчики тусклы и тихи, редкие пешеходы не встречают никаких препятствий на пути.

У меня в животе громко и настойчиво урчало, пока я рассматривала имеющиеся возможности. Несомненно, бургерная на Уилсон-стрит еще открыта. Как и забегаловка с тако на Фёст. Хотя время от времени у меня бывала ужасная изжога от них обоих, так что обычно я старалась избегать этих заведений. Помимо них после шести был открыт только один ресторанчик, так что он казался мне меньшим из зол даже с учетом того, что, вероятнее всего, я снова столкнусь там с мамочкой.

прим. переводчика. Тако – традиционное блюдо мексиканской кухни. Тако состоит из кукурузной или пшеничной тортильи, наполненной разнообразной начинкой – говядиной, свининой, куриным мясом, морепродуктами, чоризо, фасолью, овощами и даже листьями кактуса. В качестве приправы служат сыр, сальса, силантро, гуакамоле (пюре из авокадо с помидорами, луком и перцем) и острые соусы на основе перца чили. Тако едят без приборов, складывая тортилью с начинкой пополам.

Первое представление о «Кухне Белл» давало обоняние. Запах жира и лука чувствовался за два квартала. Автостоянка у «Белл» была заполнена разнообразными автомобилями. БМВ соседствовали с древними пикапами, располагаясь перед покосившейся лачугой самозваных «Лучших в мире бисквитов в соусе».

«Белл» никогда не была китчевой, даже когда это было в моде. Правда святой триумвират – Иисус на бархате, раскрашенный по номерам рисунок с Элвисом и большое фото Роберта Э. Ли – украшали арку позади кассового аппарата, но это были персональные идолы Белл, а не аффектации псевдо-стиля. Картины из макраме, семейные фотографии и тарелки с принцессой Дианой от Франклина Милта соседствовали с дешевыми репродукциями Нормана Роквелла и потертой Моной Лизой. Кабинки были отделаны розовым винилом, а поверхности столешниц декорировали потертые и дешевые картины с гавайскими танцовщицами.

прим. переводчика. Роберт Э. Ли – Роберт Эдвард Ли (19 января 1807 – 12 октября 1870) – американский военный, генерал армии Конфедеративных Штатов Америки (31 августа 1861), командующий Северо-вирджинской армией и главнокомандующий армией Конфедерации. Один из самых известных американских военачальников XIX века

Франклин Милт – фирма выпускающая коллекционные предметы обихода – www.franklinmint.com

Норман Персевел Роквелл – американский художник и иллюстратор. Его работы пользуются большой популярностью в Соединенных Штатах, как отражающие американскую культуру. Роквелл наиболее известен своими иллюстрациями, показывающими картины из повседневной жизни людей

Большие сети ресторанов часто пытались продублировать этот ‘причудливый сельский стиль’ Белл. Они использовали разнообразные тарелки и серебро, восковые цветы, свисающие в корзинках с потолка, пожелтевшие занавески со шнурками на окнах. Можете назвать это любовью к хламу или гениальным маркетингом, но Белл использовала это первой. Точно одно: ни обстановка, ни меню не менялись с тех пор, как Белл открыла ресторанчик в начале пятидесятых. Маленькая забегаловка не претендовала ни на что, кроме хорошей южной еды, сервированной в самой вульгарной обстановке, которую только можно себе представить.

Я заехала на парковку и втиснулась между хаммером и жуком. Ярко-синий кадиллак мамочки был припаркован в двух машинах от меня. Если бы не рычание моего желудка, я бы развернулась и уехала. Собравшись с духом, я вошла в ресторанчик.

– Вот моя маленькая девочка!

Приветствие мамочки встретило меня, стоило только переступить порог, и мои щеки вспыхнули. Она сидела за своим любимым столиком в задней части и энергично махала рукой, приглашая присоединиться к ней.

Я приветственно кивнула мисс Белл, когда ее круглое потное лицо показалось из кухни. Никто не знал, сколько лет мисс Белл. Она была крупной женщиной ростом за метр восемьдесят с округлыми плечами и без талии. Ее похожие на паутину волосы были бумажно-белыми, собранными в длинную косу, но на гладких щеках цвета черного дерева не было ни единого следа морщин. Мисс Белл утверждала, что ее знаменитый жареный цыпленок помогал ей выглядеть так молодо – не его поедание, а готовка на кухне со всем этим жиром день за днем. Тяжело дыша, женщина медленно направилась обратно на кухню. Она бормотала себе под нос что-то о мягком пироге без лука (мой постоянный заказ. Белл никогда не забывала предпочтения постоянных посетителей). Уже с порога Белл окликнула Элизу – повара.

– Привет, мам.

– Присаживайся сюда.

Я села на оставленное для меня место, подавив тихий вздох.

– Это моя маленькая красавица. Как твоя личная жизнь?

Скривившись, я немного отодвинулась, избегая прикосновения руки и колена дяди Гарри. Он был старым развратным холостяком, вившимся вокруг мамочки, как тень вокруг тростника, с тех самых пор, как мой отец умер. Будучи старым другом семьи, который еще пеленки мне менял, он считал себя частью семейства и полагал, что такое положение дает ему право беспощадно опрашивать меня насчет моей личной жизни, безнаказанно сжимая и щипая различные части моей анатомии.

Одной рукой он теребил полукруг своих седых жестких волос, ограничивающих лысину, а другой схватил меня за коленку под столом, искоса поглядывая на меня. Я отодвинулась еще дальше, балансируя на самом краешке.

Мамочка мягко улыбнулась.

– Не волнуйся за нее, Гарри. Она все еще нервничает из-за того, что я пыталась свести ее с дочерью Леоны Катберт. Ты помнишь ее? Брюнетка с широкими бедрами и серым передним зубом? Не очень привлекательная, должна тебе сказать. Но зато она юрист. Очень честолюбива. И я повторяю это снова и снова, пытаясь свести свою девочку с кем-то, у кого есть будущее, – мамочка мучительно вздохнула. – Но разве она меня слушает?

Я сжала губы в подобии улыбки. Лучшая защита от моей мамочки – осторожное молчание.

Я забарабанила пальцами по бумажной салфетке и повернулась в сторону кухни, молясь о том, чтобы заказ поскорее был готов, положив конец моим мучениям.

– А теперь, драгоценная, что это за слухи о Комиссии Графства? Норма Джин просто не могла дождаться, чтобы рассказать мне об этом, но, конечно, она не могла рассказать много. Эта женщина не сможет рассказать историю, даже если от этого будет зависеть ее жизнь.

Мамочка отрезала кусочек от лаймового пирога, засунула его в рот и с надеждой посмотрела на меня.

– Вышвырнули, а? – проревел дядя Генри.

Я съежилась, так дернувшись на месте, что чуть не выпала из кабинки.

– Нет, – ответила я почти шепотом, мое лицо горело, едва не до боли, – просто временный отпуск в ожидании пересмотра, вот и все. Это просто ошибка…

– Ошибка? – пронзительно переспросила мамочка. – Что за ошибка? – Она отодвинула пирог в сторону и протянула руки ко мне через стол. – Хочешь, чтобы я разобралась с этим, дорогая? Уверена, Эллис Энжели выслушает мои объяснения, – мамочка погладила меня по руке. – Его жена Мисси приходит ко мне каждый четверг на спа-педикюр. Может, мне поговорить с ней о тебе? Замолвить за тебя словечко?

Все это было так ужасно, что я слова вымолвить не могла и просто смотрела на нее. Через пару секунд Белл шлепнула тарелку на стол передо мной. Волны пара, поднимающиеся от мягкого пирога, таяли в воздухе, искажая сочувственный взгляд на лице мамочки.

– Нет, Боже, нет.

Мамочка нахмурилась. Я поспешила добавить:

– Все будет прекрасно, мамочка. Правда. Я не волнуюсь.

Она не выглядела убежденной.

Луна огромным светящимся шаром висела над деревьями, бросая неверный серебристый свет на Сестру, озеро и высокую зеленую траву, будто на сцену, приготовленную для спектакля и лишь ожидающую, когда зажгутся софиты и актеры выйдут, чтобы занять свои места. Окна Сестры были темными, только на кухне горел свет. Никакого движения за шторами. Никаких признаков жизни.

Я затормозила на парковке и выключила двигатель, на мгновение замерев в оглушающей тишине. Все еще никакого движения внутри Сестры. Я стиснула зубы и открыла автомобильную дверцу. Воздух был прохладным, влажным и тяжелым, клочья тумана вились вокруг, будто стая миниатюрных птиц. Я вышла из машины, потянулась и захлопнула за собой дверцу. Глубоко вдыхая свежий воздух, я чувствовала, как замерзают мочки ушей и кончик носа. Прикосновение тумана было нежным и приятным – будто прохладные пальцы на лихорадочно-жаркой коже.

Из-за холода комаров почти не было. Лунная дорожка на озере заманчиво блестела. Я решила, что прогулка поможет проветрить голову, заполненную спутанными мыслями, подняла воротник и зашагала к озеру.

Ветки, хрустящие под ногами, сменились шорохом песка. Щупальца испанского мха гладили меня по лицу, пока я шла под деревьями. Странный резкий звук – вероятно, сова – раздался откуда-то издалека, сопровождаемый тихим писком, и все стихло.

Скрежет цикад и сонный плеск волн, мягко накатывающих на берег, успокаивали мои натянутые нервы. Я была почти убаюкана этими невинными ночными шумами, размеренно шагая вдоль берега, так что сама не заметила, как вышла на другую сторону озера.

Длинный карьер уничтожил здесь почти всю растительность около шестидесяти лет назад. В попытке восстановить землю, государство потребовало, чтобы горнодобывающая компания высадила новые деревья. Результатом стали многие акры веретенообразных каллистемонов сосновых, растянувшихся во все стороны целыми полями реально высоких узловатых карандашей, поросших иголками.

Легко заблудиться среди деревьев, как только теряешь из виду озеро. Я всмотрелась в темноту позади себя, напрягая глаза в поисках искрящейся серебром темной воды, но вместо этого мельком заметила золотое мерцание, обрамляющее бледное лицо. Я моргнула и присмотрелась снова, но видение уже пропало.

(прим. переводчика. Каллистемон сосновый (Callistemon pinifolius) – небольшие вечнозеленые деревья или кустарники, высотой от 0,5 до 15 метров. Листья узкие, жесткие, кожистые, очередные, большей частью ланцетные, серовато-зелёные, об острые края можно поцарапаться. Желтые цветки собраны в ершикоподобные колосья 5-8 см длиной)

Я сделала два шага вперед и тут же остановилась, съежившись от страха, перехватившего горло. Треснула ветка.

Резкий звук, сопровождаемый шелестом, раздался справа от меня, а затем знакомый голос произнес из темноты:

– Немного поздно для прогулки, не так ли?

Прижав обе руки к груди напротив галопирующего сердца, я со свистом выдохнула.

– Господи… Эм, нет. Зато идеальное время для того, чтобы подкрадываться, тебе не кажется?

Миранда выскользнула из-за деревьев, тщательно пряча лицо от тусклого света луны. Она была одета во все черное – обтягивающий шерстяной свитер и тонкие брюки. «Окутана тьмой, как уместно». Хотя одета она была так, чтобы прятаться в тенях, ее волосы мерцали подобно полуденному солнцу. Я сконцентрировалась на этом, отодвинув прочь иррациональную комбинацию страха и ликования, бурлящую внутри меня.

– Я не хотела пугать тебя. Просто… увидела, что ты вышла на прогулку и подумала… ну, я хотела… думаю, мы должны поговорить…

– Поговорить? – переспросила я, притворяясь беспечной. – О чем?

Миранда скрестила руки на груди – кисти рук выделялись светлыми пятнами на фоне черной ткани свитера, будто белые птицы с напряженно сжатыми крыльями. Я услышала мягкий хруст сухих сосновых игл, когда женщина переступила с ноги на ногу. А затем она опустила руки и засунула их в карманы брюк.

– Этим утром… я хотела объясниться, принести извинения.

– Ну, это было бы приятно для разнообразия, – коротко заметила я. Затем покачала головой: – Но ты не должна мне ничего объяснять. Забудь об этом.

Я слышала, как она подошла ближе, – шорох ткани, аромат ее духов в воздухе, – и когда она снова заговорила, от мягкого тембра ее голоса у меня волосы на руках встали дыбом.

– Лгунья, – прошептала она. – Ты любопытней, чем мешок котят. Я вижу это. Я же не слепая. Но я хочу… хочу объяснить тебе… не знаю, почему я хочу объясниться, но это так.

Возможно, я смотрела слишком много фильмов, потому что для меня это прозвучало весьма похоже на большую исповедальную сцену, предваряющую расправу злодея над беспомощной жертвой. Я с трудом сглотнула. Что это у нее там в карманах?

– Так объясняйся, – пробормотала я сквозь комок в горле.

Я должна была быть напугана. Любой дурак на моем месте был бы напуган. Вместо этого я чувствовала невыносимое возбуждение. Миранда была такой красивой.

– Ты всегда столь очаровательна? – хихикнула она.

А затем, будто ожидающий именно этого момента, луч лунного света пробился сквозь прореху в кронах деревьев над нею, создавая вокруг нее легкий ореол. Единственное, чего не хватало, так это хора ангелов.

Свет будто напитал волосы Миранды, и у меня перехватило дыхание. Небольшая многообещающая улыбка начала расцветать на ее губах, хотя женщина и пыталась сдержаться. Глаза Миранды захватили меня. Я могла лишь смотреть на нее, пока не заметила, что все это время задерживала дыхание. Тогда я резко выдохнула и низко опустила голову, спрятав подбородок между отворотами пиджака, лишь бы не видеть ее пылающие зеленым кошачьи глаза.

– Я знаю, что ты думаешь обо мне…

Эти слова заставили меня резко вскинуть голову, когда тревога мурашками пробежала у меня по хребту. Теперь выражение ее лица было серьезным, почти мрачным, от улыбки не осталось и следа. Внезапно я отчетливо осознала, что я в километрах от полиции и свидетелей. Что угодно может произойти.

– Это сумасшествие, – продолжила Миранда. – Мы едва знаем друг друга, и все же меня волнует, что ты обо мне думаешь. Есть кое-что, что тебе нужно обо мне знать… что-то, что я хотела бы прояснить.

Возможно, это была просто реакция на все напряжение последних минут. Возможно, это была просто глупость. Не могу сказать точно, когда в моей голове сломался фильтр нормальных ответов, который предохраняет от произнесения тупых неудачных замечаний в неподходящее время (вероятно, это случилось где-то во втором классе школы). Но, несомненно, это был тот самый неподходящий момент. Все, что я могу сказать в свое оправдание – я замерзла, была смущена и генетически склонна к иррационализму. Присутствие Миранды оказывало на меня гипнотический эффект, который я не могла объяснить, и это пугало сильнее всего того, что я когда-либо видела на «Их разыскивает Америка».

– Смотри, я рассказала своему лучшему другу полицейскому детективу все о тебе. И если что-нибудь случится со мной – что угодно – он будет искать рядом с домом. Ты понимаешь, о чем я?

Миранда выглядела пораженной. По-идиотски ободренная этим, я продолжила:

– Так что да, можно сказать, что я уже кое-что о тебе знаю. Можешь начать с рассказа о том, что случилось в штате Техас? Только самое основное. Если, конечно, нет еще чего-нибудь, о чем я должна знать. Сидишь на крэке? Уклоняешься от налогов? Чувствуешь странное влечение к большим животным с фермы? Можешь рассказать мне все.

Даже в темноте я могла видеть, что сильно разозлила ее. Но самое удивительное было в том, как Я была поражена ее реакцией. Ее подбородок взмыл вверх, глаза сузились – боже, она выглядела невероятно сексуально. Мое либидо похлопало меня по плечу, привлекая внимание к себе.

– Что? Я… смотри, я просто пытаюсь объясниться с тобой, – начала она, явно с трудом продолжая говорить спокойно. – Ты могла бы по крайней мере выслушать меня, прежде чем начать осуждать. Просто дай мне объясниться. Все не так, как кажется…

И тут, как это бывает со мной каждый раз во время конфронтации, мои защитные механизмы пошли вразнос и на поверхность всплыл гнев.

– Не так, как кажется? Она говорит: «Не так, как кажется»! Ну, это должно быть преуменьшение года. – Я всплеснула руками и потрясла головой. – Знаешь что? С меня хватит. Никаких больше игр в Нэнси Дрю. Я устала от тайн. Меня ничего не интересует. Я просто не хочу об этом слышать.

Миранда шагнула ко мне, грудь ее вздымалась в весьма отвлекающей манере, глаза сверкали.

– О, конечно! Ты не хочешь об этом слышать. У тебя нет никакого интереса к этому! И я не видела, как ты пряталась возле моего дома этим утром! – Миранда снова скрестила руки на груди и усмехнулась. – Нет… ты не шпионила за мной. Ты просто прогуливалась, верно? Потому что у тебя это прекрасно выходит.

Инстинкт – забавная штука. Находится в пустом лесу в мертвой ночной тишине, будучи пойманной на месте преступления той, которую подозреваю в убийстве – я бы спорила на деньги, что моей реакцией будет свалить оттуда как можно быстрее. Но поступила ли я так?

Сверчки. Пение птиц. Ветер. Шелест падающих листьев. Шум нагревательных элементов со стороны Сестер, едва различимый на таком расстоянии. Но тишина между нами была громче любых других звуков.

Я, должно быть, секунд тридцать смотрела на нее, разинув рот, в тяжелой тишине. Любой, имеющий голову на плечах, придумал бы логичное оправдание. Любой с искрой самообладания или разума молча ушел бы в ночь в стиле Джона Вэйна.

Я не сделала ни того, ни другого.

Инстинкт – предатель. Маленький незнакомец, дремлющий внутри нас.

Я стояла неподвижно перед нею – трепещущие ноздри, сжатые зубы, скрещенные на груди руки и прямая спина – и все, о чем я могла думать, это о том, насколько мягкие у нее губы, и как она приятно пахнет, и как же я хочу просто прижать ее к ближайшему дереву и взять каждым способом, какие только смогу себе представить.

Я ничего не могла с собой поделать. Думаю, здравый рассудок уже попрощался со мной, сменившись временным безумием.

Я рванулась ей навстречу в тот же момент, когда она рванулась ко мне.

Она была в моих объятиях, ее рот открылся перед моим, и я проводила руками сквозь ее длинные шелковистые золотые волосы. Я касалась ее лица. Она была настоящей, ее кожа была прохладной и гладкой. Думаю, я забыла, как дышать. Удивление было отмечено разумом и тут же растаяло, смытое волнами абсолютного изумления.

Она тяжело дышала и дрожала всем телом. Лихорадочно движущиеся руки, казалось, были повсюду, лаская, сжимая, исследуя. И в каждой части меня, которой они касались, пробуждались к жизни тысячи новых нервных окончаний. Я думала, что воздух вокруг нас должен дрожать от энергии, которую мы производим.

Нет, не так. Не было никакого времени на то, чтобы думать. Вообще никакого времени. Оно остановилось, замкнувшись в этот крошечный миг. Были только ее раздвинутые губы, ищущие мой язык, обнаруживший ее теплый желанный рот, потрясающее сокровище уступчивой мягкости. На вкус они была как корица. Ее тело, теплое и упругое, тесно прижималось к моему.

После раунда долгих томных исследований, она лишь слегка отодвинулась, слегка приоткрыла глаза и чуть сдавленно произнесла:

– Давай сделаем это правильно, ладно?

– А?

Прежде чем я вообще успела что-то понять, она развела в стороны полы моего пиджака и ловко расстегнула пуговицы белой рубашки, надетой под ним. Если прикосновения рук Миранды, бродящих по моей одежде, казались интенсивными, то ее пальцы на моем голом животе оставляли просто опаляющие следы. Прохладный ночной воздух остужал мою разгоряченную кожу, я задохнулась, когда жадные ладони полностью прикоснулись ко мне, читая мое тело будто книгу Брайля.

Мои колени подогнулись, на короткий миг все суставы и мышцы моего тела напряглись. И затем импульс, похожий на эротический разряд тока, пронзил меня насквозь, заставив замереть в неподвижности. Дыхание перехватило, сердце принялось стучать по ребрам, будто заключенный, долбящий оловянной кружкой по прутьям решетки своей камеры.

И все это от одного простого прикосновения.

А потом ее руки начали исследование.

– Ты убиваешь меня, – сумела прохрипеть я, приоткрыв глаза самую малость, только чтобы заметить удовлетворенную усмешку, мелькнувшую на губах Миранды.

Как я вообще могла считать ее милой? Женщина, стоящая передо мной в лунном свете, была тигрицей.

– Ты даже не представляешь, – прорычала она, притягивая меня к себе, пожирая мои губы с всепоглощающей страстью.

Она так яростно целовала меня, что я отступила на пару шагов назад, наткнувшись спиной на жесткий шершавый ствол одной из сосен. Должно быть, этот удар вбил в меня немного здравого смысла, потому что я внезапно почувствовала укол совести.

«Это не по-настоящему… Этого не может быть. Она – убийца… что если она сумасшедшая? Она просто играет с тобой…»

Ее язык ворвался в мой рот.

«Нужно. Остановиться. Опасность. Думай, Основной Инстинкт. Нет… Это плохо… Думай о…»

Ее руки двинулись ниже, короткие ногти задевали кожу, тут же покрывшуюся мурашками. Пальцы Миранцы замерли на пряжке моего ремня, ее зубы чуть прищемили мою нижнюю губу.

«Милостивый Моисей…»

Рывок, еще один глубокий ищущий поцелуй, и мой пояс был расстегнут, разрывая в клочья последние остатки силы воли.

– Пожалуйста… Я хочу почувствовать тебя своей кожей.

«Это я сказала? Или она?»

Неважно.

Не знаю точно, когда я закрыла глаза, признавая, что хочу просто плыть по течению, будто лодка без весел. Чувствуя себя разбитой, я сосредоточилась на прикосновениях Миранды, оставляющих жгучие следы на моей коже, и, только когда по ней прошелся прохладный ветерок, я заметила, что женщина отодвинулась.

Я приоткрыла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как пятно черной ткани накрыло ее лицо, а потом показалась бледная кожа, когда Миранда стянула свитер через голову и кинула его на землю. Волнующее и внезапное прикосновение ее голой кожи к моей заставило меня застонать и снова закрыть глаза. Ее напряженные соски задели мои, ее руки обвились вокруг моей талии.

– Это было ужасно, ужасно давно, – прошептала она, легонько, будто крылом бабочки, задевая губами мою нижнюю губу.

Губы Миранды проследили линию вдоль моей челюсти к ямочке позади уха, а затем скользнули ниже. Ее дыхание погладило мою грудь и, столетием позже – или это была только секунда – ее рот, горячий и влажный, собственнически окутал мой сосок. Мои глаза мгновенно распахнулись, и звук, более громкий, чем вздох, и более гортанный, чем крик, сорвался с моих губ прежде, чем я сумела его остановить.

– Да, – прошептала я, сама не зная, с чем соглашаюсь.

Миранда глухо застонала и этим лишь подбросила дров в мой пожар.

Прикосновения к ее коже пьянили – чистый бархат и напряженные мышцы, слегка дрожащие под моими пальцами. Ее бедра двигались мне навстречу, и их давление на том месте, которое уже было влажным, пульсирующим и горячим, напоминавшее шоковую терапию, но в хорошем смысле, внезапно адски меня напугало. Это было слишком интенсивно. Я запаниковала, почувствовав, что абсолютно не контролирую ситуацию. Не прерывая поцелуя, я мысленно перебирала мгновения, лица, тела, которые бы так звучали во мне – будто колокола Нотр-Дама на пасхальное воскресенье, – и не смогла вспомнить ничего подобного. Около миллисекунды я серьезно думала о том, чтобы просто оттолкнуть Миранду прочь и сбежать, оставив ее здесь.

Вместо этого я сделала то, что обычно делаю в ситуации, которая давит на меня. Я произнесла абсолютно неправильные слова.

– О, мой Бог, – пробормотала я напротив рта Миранды, борясь с нею и не замечая этого. Я отодвинулась от нее, задыхаясь, будто вынырнула на поверхность из-под воды. – Подожди… я не могу… постой минуту… я должна знать. Расскажи мне… расскажи мне о Зое и штате Техас. Расскажи мне все.

Я почувствовала, как она напряглась. Ее губы плотно сжались. А мой рот распахнут в шоке.

«О, дерьмо! И откуда это взялось?»

Миранда слегка отодвинулась от меня.

– Что ты только что сказала? – произнесла она шипяще-быстрым, тихим, будто гаснущее пламя свечи, голосом.

– Ничего. Я не…

Миранда оторвалась от меня, убрав руки быстрее, чем рулетка уезжает в свой чехол. Она обняла себя, прикрыв предплечьями голую грудь, нервно сглотнула и откашлялась.

– Я слышала тебя.

Я открыла рот, чтобы возразить, но она покачала головой.

– Нет. Я слышала, что ты сказала, – ее лицо стало отстраненным, непроницаемым, затем Миранда тряхнула головой, когда глаза ее наполнились болью. – Проклятье, почему? Почему ты это сделала?

С этими словами она развернулась, подхватила с земли свой свитер и побежала обратно к озеру.

Двумя ударами сердца позже я рванула за ней без единой мысли в голове. Я просто хотела ее вернуть, хотела получить какое-то объяснение. Я заслуживала этого, и я устала ждать, пока она скажет мне правду.

Попытайтесь как-нибудь застегнуть рубашку на бегу. Это непросто.

– Миранда! – кричала я. – Черт возьми, Миранда, постой!

Она петляла между деревьев передо мной. Выбегая из-под сени леса, я видела, как она огибает озеро, золотые волосы струятся за бегущей фигурой, будто за сказочной принцессой.

Я продиралась сквозь кусты и папоротники, бегом спускаясь по склону к берегу озера.

– Мира-ааах-оооомх!

Споткнувшись о выступающий корень, я рухнула, будто срубленное дерево, врезавшись в землю локтями и коленями. На пару секунд боль заслонила все мысли, но потом я вынудила себя выпрямиться, успевая заметить, как Миранда пересекла лужайку Сестры, поднялась на крыльцо и скрылась внутри дома.

– Миранда! – снова бесполезно завопила я.

Поднявшись, я аккуратно ступила на правую ногу, прежде чем нормально опереться на нее. Стиснув зубы, мне удалось прорваться сквозь заросли сорняков, добраться до озера и прохромать через всю лужайку к дому. В итоге, когда я добралась до Сестры, то была раздражена и тяжело дышала.

Я остановилась в паре метров от крыльца. Теперь что, просто постучать? Или ворваться и потребовать объяснений? Нет. Как бы мне этого ни хотелось, я не могла просто ворваться в ее дом.

Зажегся свет в передней комнате.

– Миранда! – завопила я, чувствуя себя просто в ярости, как какой-нибудь персонаж пьесы Теннеси Уильямс.

прим.переводчика. Томас Ланир «Теннесси» Уильямс III (англ. Thomas Lanier “Tennessee” Williams III; 1911—1983) – американский драматург и прозаик, лауреат Пулитцеровской премии. Широко известен как автор пьесы «Трамвай „Желание“», неоднократно экранизированной и поставленной на мировых театральных сценах.

Свет выключился, занавески раздвинулись, и за стеклом показалось лицо Миранды. Увидев меня, она нахмурилась. Минутой позже женщина появилась в дверях.

– Что? Что теперь? Что еще ты можешь мне сказать?

Мой гнев испарился.

– Мне… ээ…

Миранда открыла противомоскитную дверь и подняла руку, заставляя меня замолчать.

– Тебе жаль? О, пожалуйста…

– Но…

– Ты не представляешь, как это было трудно для меня – пойти за тобой туда и сделать… сделать то, что мы делали. Ты просто не представляешь… – внутренняя боль морщинами избороздила ее лоб и вытянула красный цвет ярости с ее щек. – Я не занималась… не была ни с кем с тех пор, как она… она… и… – у нее перехватило дыхание. – И затем ты произносишь ее имя?