Текст книги "Нет дыма без... (ЛП)"

Автор книги: AngelRad

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Она стояла столь же близко ко мне, как и вчера на танцполе. Только теперь трезвая и полностью в сознании. Но ее зеленые глаза действовали на меня все так же разрушительно. Мне пришлось отвести взгляд.

Я уже начала поворачиваться, чтобы оставить между нами надлежащее расстояние – километры, если потребуется, – когда она прошептала:

– Я правда не кусаюсь, знаешь ли. Я просто хотела поблагодарить тебя… еще раз.

Я почувствовала начинающийся приступ паники, который быстро сменился дрожью. Волны проходили через меня, заставляя кончики пальцев покалывать, а руки дрожать, и все это было вызвано простым физическим присутствием этой женщины, с которой я едва знакома. Уткнувшись глазами в пол, я почувствовала аромат ее духов и легкий намек на мускус, исчезнувший, будучи вытесненным добравшимся до меня ощущением тепла ее тела. И неожиданно я посмотрела на нее.

Должно быть, мои желания обманули меня, потому что я заметила мерцание тоски в ее глазах. Но, конечно, я ошиблась. Это была просто игра света.

– Ты, наверное, сейчас думаешь обо мне ужасные вещи, – Миранда продолжила говорить, и ее дыхание коснулось моей ключицы.

«Если б ты только знала!»

Я чувствовала себя буквально обнаженной, загнанной в угол, грязной из-за целого вороха похотливых мыслей, связанных с ней. Думаю, я пыталась озвучить какое-нибудь идиотское оправдание, чтобы убраться из одной с ней комнаты – и даже из одного района, – но все, что я могла бы сказать, отказалось отрезано, когда Миранда заставила меня замолчать внезапно и удивительно, прижавшись своим теплым ртом к моим губам. Я задохнулась от удивления, но она проглотила звук.

Будто прибор, настроенный по эталону, все мое тело вибрировало и дрожало в такт ее мелодии, которую нельзя было услышать – лишь почувствовать. Меня это не интересовало. Не было никаких мыслей и никаких причин для действий. Я потерялась в этой теплой и мягкой связи.

И затем раздался хлопок. Резкий шум заставил нас оторваться друг от друга.

Миранда отскочила прочь, прикрывая рот рукой и глядя на меня широко распахнутыми глазами, а затем мы обе повернулись к окну, выходящему на двор. Я увидела рассеянный туманом свет фар на той стороне лужайки, услышала треск двигателя и хлопок второй двери.

– Черт!

Пораженная, я перевела взгляд на Миранду. Она была уже на полпути к задней двери.

Женщина задержалась у выхода лишь на время, необходимое, чтобы кинуть мне через плечо изумительную улыбку и взволнованное «прости», и ушла.

С изумлением я наблюдала, как она бегом пересекает лужайку и исчезает за углом Сестры.

«Что, прах побери, сейчас случилось?»

У меня коленки дрожали. Я все еще могла чувствовать теплоту и влажность ее мягкого рта.

В ошеломлении я закрыла дверь и медленно пошла через столовую к гостиной, пытаясь понять, что же это было. Не думая, я подняла афганку с дивана и прижала к лицу. Я глубоко вдохнула, ловя аромат Миранды, все еще цепляющийся за ткань, а потом осознала, что делаю, и вынудила себя кинуть ее обратно. Я собралась опуститься на диван, пытаясь собраться с мыслями, но было просто невозможно сидеть не двигаясь, когда дикие и необузданные картины разворачивались перед моим внутренним взором. Я встала и принялась мерить гостиную шагами. Затем резко остановилась, услышав короткий хруст под ногами.

Нахмурившись, я опустила взгляд и заметила шарик скомканной бумаги, которого раньше тут не было. Я наклонилась, подняла его и подошла к окну, прежде чем развернуть. Разгладив складки листа, я подняла его ближе к слабому утреннему свету.

Уже прочитав первые два слова, я поняла, что у меня большие, большие проблемы.

Это был список «За и Против», который я сделала прошлым днем, и я знала безо всяких сомнений, что Миранда видела каждое слово из написанного.

Глава 21

Лиза, девочка, занимающаяся снятием отпечатков пальцев, пропустила меня через тамбурные двери в святая святых Спрингпортского отделения полиции. Поймав краем глаза свое отражение в окрашенном стекле – волосы собраны в тугую французскую косу, суженные и решительные глаза под глянцевым краем шляпы, яркие медные пуговицы моей служебной униформы, блестящие даже в тусклом свете флуоресцентных ламп – я расправила плечи и вскинула подбородок. Все, чтобы произвести впечатление. Я тряслась, как диабетик в кондитерской. Сегодняшний день будет полон испытаний. Это станет первым, и его мне легче всего вынести.

Я надавила на ручку двери и коротко поблагодарила Лизу, прежде чем войти.

Джей сидел за своим столом, зажав телефонную трубку между ухом и плечом. Когда я вошла, он на секунду поднял брови. Я схватила пластиковый стаканчик из кофемашины, стоящей у двери, и неуклюже помахала Джею рукой в качестве приветствия, стараясь не пролить кофе мимо чашки. Мужчина нахмурился и отвел взгляд. Я знаю, что он ненавидит, когда я захожу к нему на работу. Что, вероятно, является причиной того, почему я так часто это делаю.

Шумовой фон, обычно создаваемый работающим полицейским отделением, на удивление, отсутствовал сегодня. Можно даже сказать, что для действительно энергичной деятельности просто не было места. Десять двенадцатых комнаты занимали три ряда по четыре стола, сгрудившиеся в центре. Шкафы прижимались к стенам вокруг них. Древний копировальный аппарат и кофемашина все время переезжали из угла в угол, занимая место, которое было свободно на данной неделе. Все три изолятора скрывались за двойными дверями в задней части помещения. Большинство столов не были заняты. Несколько офицеров в форме без видимого занятия слонялись по комнате. Девочка, выглядящая довольно утомленной, с охапкой бумаг в руках ходила между столами, оставляя на каждом по стопке документов.

– Так ты все же потрудился сделать это?

Я села на «преступный» стул, стоящий рядом со столом Джея. Он только прижал палец к губам и несколько раз сказал «ага» в телефон, записывая что-то в желтый блокнот. Через пару минут он попрощался и повесил трубку.

Подождав пару мгновений, он оглядел меня сверху донизу.

– Что такое, хитрюга? Почему столь элегантна сегодня? И что я должен был сделать?

Я сняла шляпу и швырнула ее на стол.

– Расследование! Иисус… – Резкий телефонный звонок не дал мне продолжить.

Джей раздраженно посмотрел на меня, поднял трубку и прижал палец к губам, снова шикнув на меня. Через пару секунд он кивнул, пробормотал благодарность и повесил трубку.

– Повтори.

– Негласное расследование, Джей. Ты же сделал это, правда?

Рыжие мохнатые гусеницы его бровей переползли на лоб в явном замешательстве.

Он не сделал этого.

Я допила остатки кофе и, вместо того, чтобы раздавить стаканчик, с негодованием отправилась снова его наполнять.

– Прекрати это, – сказала я, – я буквально чувствую, как ты закатываешь глаза.

– Так я и закатываю. О чем ты вообще говоришь? Какое расследование?

Я глубоко вздохнула, налила кофе для Джея, выудила пончик из открытой коробки, стоящей рядом с кофемашиной, и потопала обратно к его столу. Плюхнувшись на стул, я пододвинула Джею стаканчик и десерт.

– Вот. Тебе это нужно. Получи немного счастья прежде, чем я начну вопить на тебя. Негласная проверка моей соседки. Помнишь, той, о которой я тебе говорила?

Мужчина пододвинул пончик обратно ко мне.

– Я отказался от углеводов… и кофеина. Дебора говорит, что это плохо для крови, – Джей провел рукой по короткому ежику своих волос и вздохнул. – Ты не встретилась со мной, чтобы обсудить это, помнишь? И вообще, ты забыла дать мне кое-что.

– Что, например?

– Например, номер лицензии, гений. Или, по крайней мере, фамилию.

– О.

– Да, довольно трудно найти в базе данных «подозрительную блондинку с девочкой».

– Прекрасно. Хорошо. Ее предполагаемое имя – Миранда Мэддокс. И я достала номер лицензии. Провела небольшую рекогносцировку местности этим утром.

Я не стала вдаваться в подробности этой неуклюжей шпионской сессии, которую устроила, когда Миранда ушла. Это только дало бы Джею дополнительный повод для насмешек, а у него и так уже был пятнадцатилетний запас поводов.

На самом деле я не хотела шпионить. Но любопытство – мой личный маленький демон. Я не могла выносить неизвестность. После драматического ухода Миранды из моего дома и интригующего обнаружения мятого списка, я должна была знать, что происходит по соседству.

Крадясь в тумане, я приблизилась к Сестре, наблюдая за тенями, перемещающимися за покрытыми росой матовыми окнами, теплеющими желтым светом ламп. Как бы я ни хотела подкрасться ближе, протереть стекло и подсмотреть, я сумела удержать своих демонов в узде, но лишь из опасения быть разоблаченной. Добравшись до задней двери, я прокралась мимо крыльца и больших панорамных окон, низко пригибаясь, чтобы не быть замеченной, и поспешила к передней части дома. Серебристый лексус с номерами штата Техас должно быть и привез таинственного посетителя.

Я вытащила клочок бумаги с записью из кармана и швырнула его на стол Джея.

– Рекогносцировку? – усмехнулся мужчина, чья рука лежала рядом с пончиком. – Ты снова играла в Хало-два на своей Икс-бокс, не так ли?

– Вовсе нет.

Я схватила пончик, откусила от него большой кусок и с наслаждением замычала, чтобы помучить Джея. Хотя он притворился, что игнорирует мои действия, я успела перехватить напряженный и завистливый взгляд, когда вытирала крошки с губ.

– Послушай, – я проглотила остатки пончика и продолжила, – я серьезно, там что-то подозрительное происходит. У меня странные мурашки от нее, и я знаю, что права в этом случае. Что-то там такое есть. И мы говорим о каких-то странностях на моем заднем дворе, Джей. Пожалуйста, помоги мне с этим.

На мгновение физическая память о ее губах пронзила мой мозг, и мысли просто сошли с рельс.

«Я должна знать!»

Я уже заканчивала переписывать номера лицензий, когда хлопнула передняя дверь, заставляя меня удирать к деревьям, чтобы не быть замеченной. Утренний туман холодил мои ноги, плещась вокруг лодыжек, когда я выглянула из-за мшистого древесного ствола, и увидела поразительного мужчину – высокий и находящийся в хорошей форме, с белыми вьющимися волосами и загаром, который культивируется часами и часами, проведенными на поле для гольфа. На нем был серый свитер, штаны цвета хаки с бритвенно-острой стрелкой и дорогие ботинки, и он казался раздраженным, но пытающимся это скрыть за напряженной неискренней улыбкой. Со своего наблюдательного пункта у кромки леса я хорошо видела парадное крыльцо Сестры. Мужчина сказал что-то неслышное, развернулся и пошел к своему автомобилю, открыл дверь и наклонился внутрь. Когда он выпрямился, я затаила дыхание, представляя себе огнестрел, ножи и пакеты кокаина, но блондин, направляющийся обратно к крыльцу, держал то, что напоминало безопасный крошечный красный свитерок.

Мужчина протянул свитер Миранде.

– Я позвоню тебе на следующей неделе, – произнес он спокойным размеренным тоном.

Перила крыльца бросали тень на лицо женщины, но я ясно видела, что Миранда смотрит на него строго.

– Нет. Что есть, то есть, Джим, – она спустилась на ступеньку, чтобы взять у него свитер, и поднялась обратно. – Я не позволю Надежде иметь дело со всем этим. Я не могу позволить себе сейчас никаких важных потрясений, но если придется, я уеду отсюда за пару часов. И ты никогда больше не увидишь нас снова. В этот раз я позабочусь об этом. Ты понял? Больше никаких угроз.

Должно быть, я была недостаточно тихой – может, шуршала травой, переминаясь на месте, или задела свитером кору дерева, потому что тут оба собеседника вздрогнули и повернулись в мою сторону. Я быстро скрылась за деревом и зажмурилась, молясь, чтобы они меня не заметили. Я не открывала глаз, пока не услышала рычание автомобильного мотора и хруст гравия под колесами.

Я открыла глаза, поняв, что отвлеклась от беседы с Джеем, а тот все еще что-то говорит. Он уставился на меня и, видимо, заметил намек на настоящее бедствие в моих глазах, так что он кивнул и поднял листок с цифрами.

– Хорошо, тогда давай сделаем это.

Привет любимая,

Устанешь ли ты когда-нибудь от этих глупых маленьких официальных писем? Или устану ли я? Боже, надеюсь, что нет.

Этим утром, выдергивая сорняки в саду за домом, я поняла, что не писала тебе любовных писем уже два года. Два года! Ло, милая, ты можешь поверить в это? Думаю, я просто привыкла к тому, что могу повернуться и прошептать все это тебе на ушко. С одной стороны, я в ужасе от того, что даже после двух лет ты продолжаешь выносить меня и все еще хочешь быть рядом с такой дурой. С другой стороны, я стыжусь, что в последнее время не находила возможности сказать тебе, как абсолютно ты важна для меня. Я не могла бы жить в этом мире без тебя, любовь моя. Это был бы ад на земле, так что никогда даже не думай о том, чтобы оставить меня, хорошо? И, хотя я не могу выразить это словами или даже письменно, пожалуйста, всегда имей в виду, что все мое сердце и вся моя любовь находится у тебя. Держи их в безопасности.

Снова и всегда люблю тебя,

Мо

Глава 22

Поднялся ветер, будто вспомнив о том, что самое время для ежедневного спрингпортского ливня. Резкий порыв чуть было не вырвал у меня из руки длинный лист бумаги. Лист трепетал на ветру подобно средневековому знамени, тихонько похрустывая и изгибаясь. Я подняла его к глазам и наморщила нос, чувствуя замешательство.

«Что, прах побери, мне с этим делать?»

С тем же успехом слова на странице могли быть иероглифами. Я не могла понять, о чем говорилось в сообщении, не могла привязать его к тому, что уже знала. Это просто не имело смысла.

Я покачала головой и свернула лист, как люди обычно сворачивают карту, когда серьезно расстроены – оставляя на ней четкие сгибы – и засунула в карман пальто.

И тут – бац – все равно, что врезаться в невидимую стену – образы снова догнали меня в полную силу.

«Глаза приближаются, пока не превращаются в расплывчатые пятна глубокого зеленого цвета. Сначала ласковое дуновение дыхания, а потом бархатное касание ее губ. Теплых, очень теплых губ. Пробное, почти испуганное. Электрический разряд проходит по моему позвоночнику, расходясь к рукам и ногам до самых кончиков пальцев. И внезапно все это уходит, будто из ожерелья вырвали нить, оставляя головокружение, растерянность и ошеломление».

И вот так я оказалась стоящей на тротуаре перед отделением полиции, прикасаясь пальцами к нижней губе и вновь переживая краткий поцелуй Миранды. Это чувство возвращалось ко мне в самые странные моменты весь день: когда я чистила зубы, надевала носки, застегивала пиджак, включала левый поворотник. Раз за разом этот поцелуй проигрывался в моем сознании, принося приступ боли и крошечный импульс того останавливающего сердце момента. Воспоминание об этом было почти столь же разрушительным, как и сам процесс, особенно теперь.

Я встряхнулась и с усилием сделала шаг вперед.

«Сосредоточься».

Я разберусь со всей этой сбивающей с толку новой информацией позже, когда смогу действительно справиться с ней. Я подумаю об этом, когда моя сексуальная неудовлетворенность, наконец, рассеется – когда-нибудь в следующем столетии.

Мне пришлось силком тащить себя на испытание этого дня номер два.

Прогулка к станции не была долгой. Всего лишь через улицу от отделения полиции. Но я шла неторопливо, собираясь с силами по мере приближения.

«Ты чертовски трудно работала, чтобы получить уважение этих людей. Ты – лучшая в том, что ты делаешь. Просто войди туда и напомни им, почему ты – Шеф, а они – нет. Дипломатично объясни им. Расскажи, что их безопасность – твой приоритет. Они прислушаются к голосу разума».

Я вошла через гараж, отметив расползающееся ржавое пятно, портящее безупречный блеск Машины Один, и бросающееся в глаза отсутствие Машины Два (как и пятен бензина от нее). В этом году бюджет был смехотворно мал. Денег от графства и штата едва хватило, чтобы сохранить крышу над нашими головами. Финансирование было опасно недостаточным. Несмотря на обширные усилия по поиску средств, их хватало только или на повышение жалования для всех, или капитальный ремонт Машины Один, и, делая выбор между тем, что все мои люди будут живы и здоровы, и тем, что все они будут в ярости, я решила, что смогу пережить несколько холодных приемов и редких истерик.

Не только Один была древней и в ужасном состоянии – наши насосы брандспойтов тоже дышали на ладан. Пожарная лестница была хрупкой, и создавалось впечатление, что она в любую минуту может переломиться надвое. Даже стоять на лестнице, изготовленной восемнадцать лет назад, было опасным делом.

Несомненно, все мои парни заслужили повышение зарплаты. Но, по совести, я не могла позволить нашему оборудованию продолжать оставаться в столь плохом состоянии. Это было небезопасно. В конечном счете, кто-то может пострадать, если мы не будем вкладывать капитал, серьезные суммы наличных в модернизацию. Это было жестокое решение, но я не стану извиняться за него. Если же и после этого кто-то из моих ребят не сможет увидеть причину, ну, тогда они увидят дверь. «Или ее увижу я», – с сожалением подумалось мне.

Критическим взглядом я тщательно осмотрела оборудование, аккуратно разложенное на полках, висящих на задней стене. Сам гараж был безупречен: все лежало на своих местах, люди, работающие с оборудованием в задней части помещения, знали свое дело. Никакой лени здесь. Была я за рулем или нет, мои люди точно знали, чего от них ожидают.

– Где Два?

Мой вопрос был адресован паре ног, торчащих из-под Машины Один. Ничего необычного. Нужно было постоянно что-то менять, подтягивать или регулировать в этом старом динозавре.

– Так где Два? – повторила я.

Резкий глухой стук и неразборчивые ругательства раздались из-под машины, а следом за ними выкатился Дэнни, которого парни прозвали Коротышкой по очевидным причинам. Он вперился в меня взглядом, потирая лоб, его лицо с тонкими, чуть заостренными чертами было покрыто маслом.

– Я думал, мы договорились, что больше ты так делать не будешь.

Я пожала плечами.

– Прости. Меня это развлекает. Где Два?

Дэнни сел, вытащил из заднего кармана тряпку и начал вытирать руки от масла.

– Автомобиль Эдди Кихо опять загорелся.

– Что? Третий раз за месяц. И он все еще ездит на этой куче хлама? Разве мы не выдавали ему предписание?

Дэнни фыркнул.

– Дважды выдавали. Но, если ты думаешь, что это заставит его сменить машину, ты спятила. Сама знаешь, что он – старый скупец.

Он хихикнул. Полуулыбка сделала его слишком острые черты лица более мягкими, но когда я улыбнулась в ответ, эта улыбка исчезла, и Дэнни торопливо огляделся по сторонам.

«Ой! Вот как, Коротышка? Не хочешь, чтобы кто-то заметил, как ты разговариваешь с врагом братства, а?»

Я знала, что жена Коротышки только что обнаружила, что беременна третьим ребенком, и что он волновался о зарплате. Мой переход к «управленческому» способу мышления, должно быть, казался предательством тощему молодому человеку, который трудился, чтобы одеть, прокормить и дать крышу над головой своему семейству. Как я могла объяснить, что я тоже присматриваю за его семьей, но по-своему? Кого будут обвинять, если однажды он не вернется домой? Все это ляжет на мои плечи.

Я уже открыла было рот – оправдания вертелись у меня на кончике языка, – но была прервана резким, пронзительным воплем тревоги.

***

Ничто из того, что можно увидеть по ТВ, не способно подготовить вас к реальному пожару. Рев пламени пробирает до костей, нервы все время на пределе. И запах… Надежные, твердые вещества – пластмасса, древесина, металл – сжимаются и размягчаются от высокой температуры, испуская вредные, выбивающие слезы из глаз, пары. Жар просто невыносимый. Волны воздуха, пульсируя, выходят наружу, оставляя тебя в гигантском удушающем пузыре – хуже, чем забраться под влажное шерстяное одеяло в разгар летнего дня. Огненные вспышки, сверкая, взлетают вверх, танцуют, разгораясь, вырываются на свежий воздух. Даже просто наблюдать, как что-то горит – уже терзающий опыт. Рискнуть войти в этот водоворот, мешанину дыма и непереносимо высокой температуры – дело смертельно опасное. Хороший пожарный должен являть собой странное сочетание спокойствия и дерзости, методичности и опрометчивости, героя и камикадзе. Я видела эго, питаемые огнем. Сначала тебе кажется, что ты – супермен. Но в конце, когда огонь уже уничтожен, жар уменьшается, и остаются только удушливые волны, исходящие от обгоревших останков здания, ты излучаешь смирение.

Ты молишься о том, чтобы никогда больше не просеивать лужи, заполненные промокшим пеплом и обугленными остатками предметов, которые раньше были нежно любимым имуществом нынешних погорельцев, обнаруживая искаженные, оплавленные и частично уничтоженные формы, бывшие некогда расческами, или мишками Тедди, или лампами. Ты молишься о том, чтобы если уж это случится снова, потеряно было только имущество. Я была свидетелем горя такого долгого и жуткого, криков настолько страшных, что казалось, будто скорбевших могло буквально физически разорвать на части болью потери, столь невыносима она была. Не описать это чувство бессилия, когда независимо от того, что ты делаешь, от того, как сильно ты стараешься, чтобы предотвратить это, жизни потеряны. Даже самый молодой и наиболее безрассудный среди нас чувствует суть конца, смерти в такие моменты, и мы осознаем, что даже у супермена есть предел.

И вот мы наблюдали – беспомощные, расстроенные и посылающие проклятия, – как снова увеличивается счет в пользу природы, как дом Билла Кеннеди пожирает огонь, и мы бессильны это остановить.

– Что, черт возьми, значит, не можете запустить?! – визжала на меня Мардж Кеннеди.

Хлопья сажи покрывали ее волосы, банный халат косо висел на одном плече. На ее потном лице было написано отчаяние, когда я снова объясняла, что насосы не могут работать, если не работает двигатель, а двигатель просто не работает.

Мы ответили на сигнал тревоги, и я отправилась с остальными, натянув блестящие пожарные ботинки, форменную шляпу и куртку, которые все надевали на вызовы, и захватив каску. Никто не оспорил мое право быть там. Никто не бросил вызов моей власти. Я была дополнительной парой рук, слишком нужной на выезде, чтобы отказываться от них из-за мелких разногласий. Со спокойной и уверенной эффективностью мои люди собирались ехать выполнять свою работу, и я поехала выполнять свою. Мы прибыли на место пожара, и они автоматически повернулись ко мне за руководством. Мысли о бюджете, повышении зарплаты и предательстве были отложены.

Это было приятно. Не стану отрицать. Но я оставила эти мысли при себе и начала раздавать группе указания.

Вот тут мы и обнаружили, что Один снова встала в самый неподходящий момент.

В обычной ситуации, я бы сказала ‘Я же говорила…’ Но не в этот раз.

Густые темные облака закрыли солнце, погрузив всю картину в серый сумрак, отчего она стала казаться почти нереальной. Сильный ветер раздувал пламя, а мелкий дождик испарялся от жара, не успевая даже долететь до здания. Неподалеку собрались соседи, как это обычно бывает, и переговаривались шипящими голосами, расположившись за желтой лентой, ограничивающей опасное место. Билл Кеннеди, желчный и крикливый тип средних лет, стоял молча, заламывая руки, с болезненным интересом наблюдая, как уничтожаются накопления всей его жизни – альбомы с семейными фотографиями, его любимый стул с подлокотниками и вибромассажером, все новые инструменты, которые подарили ему на рождество несколько месяцев назад. Слезы текли по его грязным щекам, нижняя челюсть дрожала. Врач скорой пытался увести его прочь, но мужчина отказывался сдвинуться с места.

Мардж, напротив, была разъярена и вопила, брызжа слюной. Я позволяла женщине изливать весь гнев на меня. Это было лучшее, что я могла сделать в подобной ситуации. Мои люди все еще отчаянно пытались завести Один. Хотя было слишком поздно. Я ясно видела, что пожар уже вгрызся в костяк дома, обглодал стропила и превратил окна в распахнутые утробы, изрыгающие пламя и дым. Первый этаж выгорел практически до голых стен. Второй скоро последует за ним. Переднее крыльцо со скрипом и стоном развалилось на отдельные горящие доски. Тут же последовал звонкий треск очередного выбитого жаром стекла. Внезапно Билл Кеннеди вынырнул из своего оцепенения.

– Битти? – воскликнул он пронзительным голосом и принялся лихорадочно оглядываться по сторонам. – Где Битти? Эй! Битти! Мальчик, немедленно иди сюда!

Мардж прекратила дергаться передо мной и повернулась к мужу.

– Ты хочешь сказать, что Битти не вышел? – воскликнула она. – Я думала, ты вывел его!

Я схватила женщину за плечи и повернула ее к себе.

– Кто-то все еще там?

Лицо женщины было подавленным.

– Я… я думала, что он снаружи. Я думала, что Билл вывел его. Мы присматривали за Битти сегодня вечером, пока Джесси и Том в городе. Он играл наверху.

Я оттолкнула женщину в сторону и побежала к Один. Парни оторвались от своих дел, расстройство было написано на их мрачных лицах.

– Гражданское лицо все еще внутри, – говорила я, вытаскивая свою маску, перчатки и веревку, – возможно, на втором этаже. Я должна проверить. Мы можем, по крайней мере, выдвинуть лестницу?

Роджер покачал головой.

– Ее снова заело.

– Бл…ь! – я позволила своему гневу вырваться, впечатав кулак в металлический бок машины. Боль разлилась до кончиков пальцев, одев мою руку будто перчаткой, но это была успокаивающая боль. Я сжала пальцы, потрясла кистью и направилась к дому. – Коротышка, Роджер, за мной!

Меня заполнял адреналин.

– В какой комнате он был? – крикнула я миссис Кеннеди.

Женщина сквозь слезы указала на ряд окон в передней части дома. Они еще были целы, отражая ад, разверзнувшийся ниже.

– Ты не можешь этого сделать! Твои полномочия все еще приостановлены! – завопил Коротышка. – Я пойду!

Я с негодованием посмотрела на него.

– Это не обсуждается. Помоги мне подняться.

– Но…

– Я не прошу! Я приказываю! Выполняй. Живо!

Коротышка неохотно скрестил руки с Роджером, образовав для меня ступеньку. Я надела маску и поставила ногу на эту ступеньку, а руки положила парням на плечи. Роджер с Коротышкой подкинули меня вверх, и я уцепилась за край водостока обеими руками, чтобы забраться на козырёк. Тонкий металл согнулся под моим весом.

Я только нашла точку опоры на ломкой и неустойчивой крыше крыльца, с трудом цепляясь за скользкие плитки черепицы, когда все здание задрожало и качнулось вправо подо мной. Ужасный рёв пламени заполнил мои барабанные перепонки, почти физически толкая меня назад.

Правду говорят, что в момент опасности вся жизнь пролетает перед глазами. Ну, не совсем правду. Это не кинематографический монтаж с полными четкими сценами. На самом деле разные мелочи затопляют ваш мозг: кусочки, моменты, фрагменты, образы, принятые органами чувств, но не зафиксированные сознанием.

Ты успеваешь подумать о тысяче вещей в доли секунды. Занавеска, колыхающаяся под ветром в солнечный день. Ответ на озадачивающий вопрос кроссворда (Столица Уругвая?). Запах лосьона после бритья, которым пользовался мой отец. Бархатное прикосновение губ Миранды к моим. Все эти чувства и образы вернулись ко мне.

Стоит ли упоминать, что промелькнувшая перед глазами жизнь сильно отвлекает, когда ты пытаешься спасти собственную задницу?..

Рванувшись вперед, я схватилась за декоративный ставень, украшающий окно, чтобы тут же почувствовать, как он трещит и ломается под моими пальцами. Мои ноги болтались в воздухе, и, кинув назад случайный взгляд, я заметила огонь, облизывающий пятки ботинок. Внезапный взрыв адреналина буквально вздернул меня вперед, и мне удалось закинуть локоть на нижнюю часть оконной рамы. Не знаю, как, но я сумела открыть окно, но как только появилось крошечное пространство между окном и рамой, я качнулась и распахнула створку ногой, по сути, вися над пропастью.

Чувствуя приступ гордости за свою любительскую акробатику, я подтянулась и через открытое окно забралась в комнату.

– Битти! – завопила я, пытаясь перекричать рёв пламени.

Комната была заполнена клубами дыма, вздымающимися и перетекающими с места на место, создавая аморфный лабиринт, искажающий реальность, сводя на нет любые попытки спасения. Я не видела мальчика. Да я практически ничего не видела, кроме вспышек оранжевого и красного в щели под дверью спальни. Я продолжала выкрикивать его имя снова и снова, надеясь, что мой голос станет маяком в тумане. Треск, скрипы, стоны дерева и гул пламени были оглушительны.

Я погрузилась в дым в поисках чего-то твердого и обнаружила стену, оказавшуюся платяным шкафом. Распахнув дверцы, я нашла там мальчика, скорчившегося под висящими на вешалках брюками и платьями. Он был без сознания и полулежал, привалившись к задней стенке, засунув большой палец в рот. Я подхватила мальчика на руки, стянула с вешалки одно из платьев и свободно обернула его вокруг головы ребенка.

Я не думала о том, что буду делать дальше и как нам выбираться теперь, когда путь назад – к спасению – отрезан. Я вообще мало о чем думала, механически выполняя необходимые действия, которые накрепко вдолбили мне в голову и мышцы в учёбке. И первым шагом к спасению было возвращение к окну.

Комната превратилась в шевелящуюся массу дыма. Верх был низом. Запад был востоком. Легко потерять себя.

Следуй за дымом. Наблюдай, как он движется. Он убегает, вырываясь на свободу, мчится прочь от огня, который дал ему жизнь. Это одна из первых вещей, которым вас учат. Хотите – верьте, хотите – нет, но где есть дым, там есть жизнь. Дым ищет выход. Он поднимается. Следуй за ним и, в конце концов, найдешь свежий воздух.

Прижимая Битти к груди, я следовала за перекатывающимися шапками дыма через комнату к распахнутому зеву окна. Дым выходил наружу, создавая в воздухе длинные черные колонны, застилая мне глаза. Я высунулась так далеко, как посмела, чтобы не выпасть, вытаскивая с собой Битти, чтобы ребенок мог глотнуть немного чистого воздуха. И только тогда заметила лестницу, возвращенную к жизни и работающую, которая дергалась прямо перед нами.

Я рассмеялась от облегчения, крепко прижала Битти к себе одной рукой и потянулась к лестнице.

***

Возвращение на станцию было гораздо более спокойным. Парни немного расслабились. Думаю, мое решение потратить деньги на наше оборудование после этого дня не казалось им таким уж необоснованным и предательским. А я думала о своей речи, которую подготовила и в которой буду использовать банальности типа «В команде нет места для отдельного ‘я’» и «Напряженно работая, мы пройдем через это вместе» с серьезным лицом. Я выпрямилась и усмехнулась, решив отложить это выступление на другой день. Для них я уже прошла свое испытание огнем. Теперь нет нужды говорить об этом. Мое мнение было идеально проиллюстрировано.