Текст книги "Другой сценарий (СИ)"

Автор книги: Ande

Глава 53

– Виктория! Предлагаю зайти после учебы ко мне, посмотреть новый кинофильм про зомби и мертвецов!

– Придумай повод поинтересней. Вся наша группа перед первой парой – или зомби или мертвецы. И как только ходить умудряются! Ничего нового не увижу.

– Пойдем без повода.

– И где ты только научился так девушек уговаривать? Прямо теряю волю, не могу отказать.

– А чего ты отскочила? Все равно по жопе получишь! Ехидничает она, понимаешь!

Лишова нашла меня на большой перемене там же, где и всегда. Я курил на лестнице. Вообще-то, она предложила сходить в Пассаж. У нашей Ленки Овчинниковой скоро день рождения. Мы приглашены. Как, впрочем, большая часть потока и не только. Пошли, Коль, подарок ей найдем. Я предложил план немного изменить. Зайти ко мне, а уж потом…

После нашего возвращения из Москвы, жизнь стала опять неторопливо созерцательной. Сейчас все делается медленно. Всех коммуникаций – телефон с диском. Мне пришлось исхитриться, чтоб купить кнопочную трубку.

Ленкин ДР – статусное мероприятие. Приглашение означает попадание в институтскую элиту. Сейчас, как и всегда, многие студенты крайне озабочены вопросами престижа. Ленкин праздник – это престижно.

Да и то, торжества пройдут в субботу вечером в ресторане «Тройка», что на Загородном. Точнее, в переулке Джамбула. Торжественный ужин, и танцы до упаду.

Мне было занятно это все наблюдать. Я с удивлением сообразил, что всегда был студентом из общаги. А здесь наша зам декана, по каким-то своим соображениям, сделала Овчинникову моим чичероне, на первых порах. Сразу введя меня в институтский истеблишмент. В случайность я не верю ни минуты. Сейчас, вполне освоившись, я отчетливо понимаю, что меня куда-то решили подтолкнуть. Скорее всего, в науку, или в карьеристы. Плевать, конечно, но наблюдать все это интересно.

Институтская верхушечка, детишки шишек, ведут несколько особый образ жизни. Стригутся только на Невском, у иранца-репатрианта Жоржа. Вечерами сидят в Европейской, и ведут разговоры о горных лыжах, и отдыхе в Юрмале. Зарубежные поездки для них не экзотика. Многие бывали в соцстранах. А некоторые и в США. Как наша преподавательница Проничева, к примеру. Или тот же Снежин. Моя девушка уже отдыхала в Болгарии, плавала по Дунаю. И ездила в Венгрию.

Поэтому мой предполагаемый вояж в Финляндию воспринимается с одобрением. А Вика ехидничает, что я какой-то не очень финн. А скорее даже совсем не финн.

С ней мне неожиданно интересно. Когда мы оба перестали выпендирваться, она оказалась простой, веселой и славной. Может, только со мной. Я не сильно за ней слежу. Это её бесит, и она не устает мне выговаривать. Появился ниоткуда, патриций. Ничего не замечает, на всех смотрит с этой своей усмешечкой. Как ты мог месяц меня не замечать, скотина? Ходит такой, одет из «Березки», пахнет как парфюмерный отдел в ДЛТ, живет в хоромах, гоняет на тачке по городу, и на меня ноль внимания! Я смеялся и отшучивался, что кто ж знал, что петербурженка из двести тридцать второй школы, снизойдет до провинциала? Или у вас, во второй гимназии, там у всех народовольческий дух? И откуда ты знала, где я живу? Да ты, Коленька, еще появиться не успел, про тебя уже всё знали.

Тринадцатого декабря мне позвонили из ОВИР. Паспорт готов, нужно зайти расписаться и уточнить дату выезда. Фред пояснил, что паспорт мне выдадут за две недели до отъезда. Для покупки билета и вообще. Насчет билета позвони.

Я под разными предлогами уклонялся от встречи с Фредом. Если честно, обиделся. Хотя, обижаться, кроме себя, не на кого. Но я всерьез думал, что, взявшись везти деньги, имею дело с крутыми цеховиками, и такого рода публикой. Ожидал, что с нами встретится какой-нибудь директор продбазы. Чтоб попугать, и подкупить. Как это у них водится. И уж никак не собирался лично познакомиться с воровской элитой. А попал под жесткий взгляд отца русского рэкета. Это меня злит – страшно. Я всю жизнь старался держаться от этого всего подальше.

Андрей «Фред» Александров, не случайно станет тем, кем он стал. Он все быстро понял. Извинения были оформлены впечатляюще.

Мы с Викой вышли из ворот института, и к нам подъехала «Чайка». Судя по номерам, из обкомовского гаража. С заднего сиденья вылез Фред с букетом белых роз. Которые он и вручил обалдевшей Виктории. В честь знакомства, Вика, мне Сурков все уши прожужжал, что фантастическая красавица снизошла к нашему дурачку. И в качестве извинения, Виктория Борисовна. Ты позволишь тебя лишить на время кавалера? Машина тебя отвезет домой. Хорошо? Весь институт наблюдал как водитель открыл перед ней заднюю дверь. И она, с охапкой роз на длиннющем стебле, села в авто. Оно взрыкнуло, и умчало Лишову. А мы с Фредом пошли в рюмочную. Все просто, Дух. Ты отвратительно независим. Единственно приятное, что можно для тебя сделать, это порадовать твою подружку. Иди давай, там нас Сурков ждет. Ты понимаешь, Фред, что она мне теперь весь мозг съест от любопытства? Ага, и обижаться на меня у тебя совсем не будет времени. Все просчитано, Коль. Начинай придумывать, что ты ей скажешь.

В общем, помирились. Сурков заявил, что напрасно ты Фред, перед ним оправдываешься. Я из за него таскал по стране словарь шумерского языка! Андрюха уехал минут через пятнадцать. А мы с Сурковым зависли до вечера. Сурков взял деньги за перевозку у Фреда. Хотя, ты ж понимаешь, Дух, он к ним не прикоснулся. Мне парень привез. Ты, конечно, Коля, начнешь выступать. Но я считаю, что любой труд должен оплачиваться. И не нужно мне тут ничего говорить! Да, главное, Сурков, чтоб нас об услугах не просили. А то оглянуться не успеешь, как в Крестах окажешься.

Все эти мысли мелькали у меня в голове, когда мы с Викой шли по солнечной стороне Невского в Пассаж. У петербуржцев куча только им понятных приколов. Один из них – прогулка по Невскому. Когда Вика меня впервые потащила на Невский, я еще не знал. А потом она мне открытым текстом пояснила, что это круто, пройтись со своим парнем по Невскому. Чтоб все видели. А кто видел-то? Как выяснилось, видело пол её школы, пол нашего института, и еще куча знакомых. А я шел, рассеянно глазел, по сторонам и радовался, что Вика тихая и просто держит меня за руку. Потом я вспомнил, что такая прогулка описана у Аксенова, Довлатова, Бродского, Попова, Битова и других литераторов, и понял, что да. Это что-то типа клодтовских коней. Даже не стал ехидничать про что-то деревенское в таких традициях.

Тем более, что тогда мой провинциальный имидж то ли был нарушен, то ли подтвержден. Пока мы шли, Вика только пару раз кивнула знакомым. Пояснив, что это их учительница по биологии. А это – девочка училась на год старше. А ко мне с левой полосы, все нарушив, свернуло такси, из которого вылез огромный Вася Уральцев и полез обниматься и знакомиться с Викой. Когда он навис над ней она только испуганно пискнула. Ну, познакомил, чего там. А когда мы уже почти свернули к Европейской, попить там кофе, нам навстречу вышел Топин с Панчем. И тоже полезли знакомиться. Топич на весь Питер орал что вот же, Дух, устроился. Может и мне в финэк поступить на старости лет? Вика, там такие как ты красивые еще есть? Бедная Викуня подвисла слегка. Потом призналась, что плохо представляет кто ее парень. А потом еще и Фред… Зато тебе, солнце, не скучно!

В тот раз в лобби Европейской, мы встретили Снежина с Букреевым. Там сидело десятка два молодых парней и девушек. Швейцар пустил нас, кстати, без звука. Меня пускал только за трешник. А Лишову, как я понял, он знает в лицо.

Потом она рассказала, что не очень любит туда ходить, но договорилась с одноклассницей что-то там обсудить. И пока они трещали, я мило беседовал с Букреевым. Мы делали вид что вот встретились два однокашника бывших. А Снежин пытался что-то там говорить про деревенщину, что вечно пытается пролезть в тусовку. Когда мы уже ушли, Викуня смеялась и говорила, что насчет деревенщины интересно. Ты, Коленька, откуда знаешь, что вокзал Орсе перестраивают в Музей импрессионизма? В советской прессе об этом не писали. Я только в Суар прочла. Мне было страшно приятно, что она и вправду мной сразу же заинтересовалась.

В дальнем углу Пассажа есть неприметная дверь, что ведет в аналог сотой секции ГУМа. Только, поскольку не Москва, труба пониже. В ГУМе все же есть остромодные и редкие, даже для запада, вещи. Питерский стол заказов высшей партноменклатуры – сделан действительно в основном для того, чтоб чиновники не стояли в очередях. Особых изысков не наблюдается. А покупать Ленке простой Шанель № 5 нам показалось унылым. Вика заявила продавцам, что нужно что-нибудь яркое и молодежное. Модное. А там было только солидное. А что, давай купим Ленке вот это пальто? Она в нем на Крупскую в старости будет похожа. А?!

Короче, пришлось брать дело в свои руки. И мы приехали к Верке на Лиговку. Как меня потом грызла Лишова! Так вот как ты девок соблазняешь? У тебя, значит, специальный продавец женских украшений есть? Но это потом. А сейчас мы купили Ленке яркие пластиковые какие-то клипсы, обручи, и браслеты. Массивные и тяжелые. Очень модные. И, с моей точки зрения, страшный дрэк. Но Ленка была счастлива.

У нас был самый модный подарок. А Сурков с Приходько оказались самыми стильными. Томик Ахматовой. И не абы какой, а сборник «Вечеръ» издания тысяча девятьсот двенадцатого года. И Приходько и Лишова задирали носы, сердечно улыбаясь друг другу. А мы с Сурковым пили коньяк и развлекали девушек.

Несмотря на пафос места, праздник у Ленки вышел душевный и вовсе не напряжный. Паша постарался все продумать. Мы с Серегой стребовали с него обещания с нами посидеть, чтоб ответно проставиться. А то ты, Паша, вроде как похудел, в подготовке.

После обязательной части с тостами и тамадой, начались танцы. Группа, что сейчас играет в «Тройке» – из супер музыкантов, решивших завязать с гастролями. По нынешним меркам – супер аппарат. Дин Аккорд, PEAVEY, роскошные клавиши. Правда, играют в основном западные шлягеры. Sunshine reggae, Vamos ala playa, и прочие WHAM.

Сурков подпоил именинницу, Вику и Ирку. И они потребовали от меня песен. Сказали, что ты, Коля, поешь. Мы знаем. Давай, сделай подарок. Я уже тоже был слегка, так сказать. И заявил, что – щас. И пошел к музыкантам. Они меня встретили флегматично. За твои деньги, старичок, что хочешь, хоть под Баха стихи читай.

Вот тебе балалайка. Мы подыграем. Очень неплохой Ибанес. У басиста Джаз-бас, у гитариста – Джипсон.

Понял, что лишь бы не опозориться. Поэтому не поленился и распелся в подсобке.

Потом пришел к Лишовой, и сказал:

– Потом едем ко мне? Или я петь не буду.

Она засмеялась и сказала:

– Нахал!

– Вик! Вмятина от твоего тела на моей кровати, совсем разгладилась! Мне теперь нечем любоваться!

– Ну-у-у-у… если мне понравится.

– Встречаемся через полчаса возле гардероба.

Пришел к музыкантам на сцену. Вспомнил Марти Макфлая. И сказал им:

– Значит так, парни. Блюзовый квадрат в си-бемоле. Без бриджа. Сто пять ударов в минуту. После третьего куплета – соло гитары пиано – два квадрата, и клавиши – тоже два квадрата. Потом еще два куплета и диалог соло в полный рост. Я начинаю один, на десятом такте подъезжаете на форшлагах. Понятно?

Клавишник с интересом на меня посмотрел, все разошлись по местам.

– Лен, мы тебя любим, – сказал я в микрофон. – Поэтому, просто веселая песня.

Вдарил по струнам почти блатным умца-умца.

 
Я так решил еще с утра – сегодня точно напьюсь,
Сегодня кончатся все деньги, сегодня пиво и блюз,
Я hoochie coochie, о, я hoochie coochie man…
Перекати мое поле, мама, я обессилел совсем!
 
 
Я позвоню по телефону, ты мне скажешь: о'кей!
Я подсчитаю всю наличность, я займу у друзей,
я хучи кучи, о, я хучи кучи мэн.
Перекати мое тело, мама, я обезвожен совсем! ©
 

Глава 54

Как-то незаметно подкралась сессия. Это не так уж и страшно. По крайне мере, я никогда ее не боялся. А одногруппники и вовсе боятся, что будет не пятерка. Впрочем, зачетов с оценкой всего два. А экзамены будут после Нового года.

Неспешная созерцательность, что мной овладела, не нарушается ничем. Не переживать же из-за каких-то там зачетов? Вика меня в этом поддерживает, хотя все же готовится серьезней, чем я. Мы много времени проводим вместе, с интересом узнавая друг друга.

В институте все идет по-старому. Разве что ушел преподаватель Кох. В Политех. Вместо него вести практику, и принимать зачеты будет ассистент Маневич. Я, узнав об этом, в очередной раз хмыкнул. Он еще не носит усы.

Общественность, кроме сессии, озабочена важнейшим вопросом – где встречать Новый год? И с кем?

Я, не заморачиваясь, предложил, Вике и Ленке, встретить у меня. Или, где-нибудь в ресторане. У обоих вариантов масса плюсов. Но был не понят. И, очень исподволь, в массах, вырулилась идея поточного заезда на Новый год в институтский профилакторий. По десятке с носа за проживание, на бухло и закуску скидываемся отдельно.

Я заинтересовался. Знаменитый пансионат, где будут проходить легендарные семинары по поводу экономических реформ, посмотреть будет интересно. Так я знаю только, что он недалеко от Зеленогорска, на Карельском перешейке. Народ, впрочем, волновали другие вопросы. На перемене парни мне рассказали, что главным за соблюдение нравственности во время заезда, у нас Витя Высоцкий. Он не будет проверять, кто у кого в комнате ночью. А преподам вообще на это плевать. Вот у кибернетиков – жесть. В прошлом году двоим выговоры влепили за аморалку.

В связи с этим Вика озаботилась отношениями Суркова и Приходько. Ну, чтобы мы с Ирой заселились в одну комнату, а вы с Сережей в другую. Понимаешь? Я с Витей договорилась, он Сережу впишет как нашего студента. Отличный план. Только Сурков с Приходько снова поругались навсегда.

С некоторых пор Сурков не перестает меня удивлять. В прошлой жизни он в это время пропадал на сборах, а сессию ему засчитывали автоматом, потому что в Политехе – сильная кафедра физкультуры. Сейчас он, с моей подачи – учится. И это начинает меня беспокоить. Квартира на Фонтанке завешана эскизами каких-то домов, и портретами Ирки. Порой совершено неприличными. Но очень выразительными.

И вообще, их отношения со стороны выглядят феерично. Она на него так смотрит… Таким взглядом нефть качать, а не на парней глядеть. Видно, что там аж искрит. Хотя, казалось бы, уже можно было и успокоиться. Но у Суркова с Приходько идёт бескомпромиссное выяснение вопроса кто выше на стенку писает. Пускай и так все знают, что это мужчина. Короче Ирка требовала больше внимания, а Серега посмеивался и отшучивался. Не говоря о том, что и так, позвонив Суркову, я постоянно натыкался на Приходько, с её непередаваемым «Хэллоу?»

В общем Вика мне заявила, что поговори с Сурковым. Иначе, послезавтра мы с Иркой идем в на научно-практическую конференцию в Инженерно-экономическом. И там найдем себе парней получше.

– Я поняла, Коля, что фамилию Брежнев, на лекциях не получишь!

– Шантаж?! Виктория, тебе не идет! Во-первых, Андрей Брежнев женат, мы спецом с Сурковым съездили и выяснили. Да и вообще, у политбюро ни одного внука, что можно сравнить хотя бы с Сурковым. А уж до меня им как до луны. Так что иди. А мы наконец-то поедем на Лиговку к падшим женщинам.

– Не ври, Коленька, – засмеялась Викуня. – Опять пойдете в эту вашу Фиглю, и будете про нас говорить гадости. Ты просто скажи Сереже, что Ирка переживает.

– Скажи тогда Ирке, что лишь печаль и тоска не дают Суркову застрелиться. А я не только ничего не буду ему говорить, но и тебе замечу. В твоей речи, Лишова, появились какие-то «парни», какие-то «найдем получше», и другие слова-паразиты. Я возмущен!

Тем не менее я, конечно, сказал Суркову, что он довыделывается. Серега разлил. Мы, конечно же, сидели в Фигле.

– Сурков! Мы – в Питере. Ты же знаешь, здесь – без девушек, без девушек, а потом р-р-раз, и получились декабристы. Оно тебе надо? С другой стороны я тебя понимаю. У Ирки впереди блистательная жизнь, полная ярких красок и эмоций. А что у тебя? Унылое прозябание на задворках жизни перед смертью!

– Это, Дух, фигня. Страшно то, что ты при этом будешь рядом. И именно это самая жуть.

Мы выпили, и закурили.

– А если по-чесноку, Душина, то раз сваливаем, нефиг девушке мозги канифолить. Жлобство.

– Ты, Сурков, прежде чем страдать, спроси меня. Так и говори, я намерен страдать, Коля, уже можно?

– Так, что, можно?

– Пф-ф-ф… Если все получится… То этой весной в деканат нашего факультета обратятся из Сорбонны. С предложением студенческого обмена. Ну, то есть, оттуда пара десятков человек. Отсюда туда на пару лет поедут наши студентки. Лишова с Приходько тоже, понятно. Ты, Сурков понимаешь, что в мире чистогана, организовать студенческий обмен, при должном финансировании – говно вопрос?

– И давно ты это придумал?

– Дело, Сурков, не в этом.

– А в чем?!

– В том, что сейчас, когда я тебе скажу, что весь этот международный обмен будет за твой счет, ты будешь рад! А я сэкономлю. Считаю, что ты уже созрел.

– Напомни мне потом, что я хочу тебя пристрелить.

– Вот еще.

– Слушай, от этих баб одни проблемы. Давай их бросим?

– Мне никто не поверит, что я ни при чем, и я сяду соучастником двойного убийства.

– Это с чего у тебя такие подозрения?

– Ты, Сурков, влип. Я же вижу. Даже мне трудно представить рядом с Иркой кого-то, кроме тебя. А все твои мысли, по поводу таких предположений, читаются на твоем добром лице. Так что ты Ирку грохнешь. А Викуню, ты хочешь исполнить чтобы я тоже страдал. И у ментов не останется способа тебя спасти, кроме как меня посадить за соучастие! Но я тебя, Сурков, за Вику порву. Так и знай! Короче, все умерли.

– Шекспир, бля. Попробуй трагедии писать. Поеду я домой.

– Завтра у Ирки научно-практическая конференция на Марата. В ЛИЭИ. Здесь ее не будет.

– Как думаешь, прогул возможен?

– Ты мне это прекращай. Что, Вика одна пойдет?

– Какая тебе разница? Я же тебя пристрелю, ты не забыл?

Я не поленился, и утром отвез Вику на Марата. Приходько не пришла, и я сказал Вичке, что все в порядке. Будем в одной комнате. К счастью для Суркова, Лишова пошла не одна. Ещё трое, во главе с Проничевой, туда пошли.

А меня, после консультации перед зачетом, выдернули в деканат. Маша сообщила, что меня хочет видеть первый отдел. Я слышал, что у нас такой есть. Но не придал значения. А он, оказывается еще и студентов хочет видеть. В легкой панике позвонил Фреду, слава богу, оказавшемуся дома.

– Не нервничай, Дух, – засмеялся Фред. – У вас там начальником Сергей Сергеевич. Хороший человек.

– Это мы про начальника первого отдела? Они бывают хорошими людьми?

Фред мне рассказал, что Сергей Сергеевич Терпов два года как уволился из ГБ. Служил в Афгане. Но, пару лет назад, случился инцидент. Нашу колонну расстреляли на марше. С большими потерями. Сразу же стало понятно, что большинство нападавших боевиков из соседнего кишлака. Пострадавший батальон этот кишлак, по приказу своего командира и зачистил. Начисто, Дух. Дело обычное. Но, уполномоченный особого отдела, все это отразил в еженедельной сводке, идущей наверх. Сергей Сергеича вызвали, и порекомендовали сводку переписать. Речь шла о Герое Союза, и его батальоне, потерявшем, четверть личного состава. Он уперся. Его отозвали и посоветовали увольняться. Что он и сделал.

– Не переживай, Колян. Ему положено с тобой побеседовать. Просто не выделывайся, – успокоил Фред.

Апокриф гласит, что когда генерал свиты ЕИВ[8]8
  ЕИВ, Его Императорского Величества – распространенная аббревиатура.


[Закрыть] Джунковский, рассказывал Дзержинскому о концепциях создания спецслужб, тот смотрел в окно. Там, как раз, отряд героев-чекистов выгружался из грузовика, вернувшись с операции. А проще говоря, куча матросов-анархистов, присланная Феликсу Эдмундовичу для помощи в революционной борьбе, вернулась с грабежа господских домов.

Джунковский говорил, что есть две основных концепции. Английская, с опорой на мощных интеллектуалов. И французская, с опорой на системность и структурированность. В этом случае, умные даже вредны, ибо им тесно в рамках.

Дзержинский в этот момент как раз наблюдающий, как веселые матросы разгружают какие-то меха, ковры и прочий хлам, грустно сказал:

– Где же я вам, Владимир Фёдорович, умных найду?

Так определилась концепция ВЧК, и всех ее преемников – мощная структура, избегающая умников. И попытка этих интеллектуалов привлечь в систему, приводила к чудовищным провалам. Достаточно вспомнить того же Гордиевского.

И это не шутка. Я несколько раз слышал, что люди, показавшие на тестах при поступлении в КГБ выдающиеся результаты – не принимались.

Так дальше и шло. У англичан, одиночки, типа Лоуренса Аравийского, меняли геополитический расклад континентов на столетие вперёд. А наши, многочисленной агентурой заполняли все поры предполагаемого противника.

И тот и тот подход имел свои плюсы и минусы. Англичане, к примеру, сильно комплексовали и завидовали русским силовым способам решения вопросов. Ну, приехать и угондошить по-быстрому, у наших всегда получалось прекрасно. А англичане как-то все время суетились и мельтешили.

Эти комплексы вылились в знаменитую Бондиану. Где агент Ее Величества крут и всех мочит.

А наши создавали фильмы про Штирлица, в одиночку срывающего сепаратные переговоры высших бонз. Как по мне, Бонд и Штирлиц это отражение комплексов спецуры.

Все эти мысли промелькнули у меня в голове, когда я здоровался с начальником институтского первого отдела.

Сергей Сергеевич Терпов человек умный. А не только имеет умный взгляд. Пускай годы службы оставили на нем отпечаток. Но я давно умею различать где суть, а где видимость. Я уж не знаю, что думал он, внимательно меня разглядывая, и предлагая мне присаживаться напротив него за столом. Уселся. Помолчали.

– Ты, Андреев, намерен съездить в Хельсинки, – констатировал Терпугов.

Промолчал. Чего об очевидном болтать? Он поизучал меня взглядом, и опустил глаза на листок, что лежал перед ним. Надо полагать, моя объективка.

– Служба в РВСН, третий допуск. С чего мне согласовывать эту поездку, Андреев?

– А почему нет, Сергей Сергеевич? В восемьдесят втором году в гарнизонном клубе нам показывали американский мультик. Там сравнивали особенности наших, американских и французских стратегических ракет. Несколько утрированно, но все этапы развертывания комплекса и подготовки к старту наших ракет были показаны американцами во всех подробностях. Вряд ли я смогу им рассказать что-то новое.

– И кто лучше? – спросил он с любопытством. Ха! Да ему просто скучно, вот он и вызвал студента.

– А там не так вопрос стоял. Наши – самые точные, но длительное развертывание. Американцы шустрые, но палят, по сути, по площадям. А у французов какая-то замороченная предстартовая подготовка.

– Я должен убедиться, что ты, попав в Финляндию, не вздумаешь там остаться, – он понял, что я понял, что ему скучно. И зашёл с козырей.

– Сергей Сергеевич, – улыбнулся я. – Вот решу я вдруг там остаться, и что меня ждёт? Максимум и потолок – работа таксиста в Нью-Йорке. Это если доберусь. А так – разнорабочим у скандинавов. А здесь? Я студент одного из лучших вузов страны, с блестящими перспективами. Лет через десять буду начальником.

– Складно! – засмеялся Терпов. – На, вот, напиши тогда.

Он протянул лист бумаги и ручку.

– Что писать?

– Ну, как будто не знаешь! Подписка, я, Андреев Н. П. обязуюсь информировать органы КГБ о всех интересующих их вопросах. Число, подпись.

– Не, Сергей Сергеевич. Зачем мне это?

– Как зачем? – как ни странно, он развеселился. – Вот обнаружат твой труп, и рядом записка – в моей смерти прошу винить Викторию Л. Как мы поймём что почерк не твой. А нашего бывшего студента Снежина?

Гм, а ведь он это не всерьёз. Ему и вправду скучно, и он так троллит студентов. Ну а что? Какой, нафиг, в гражданском вузе режим секретности? Какие к чертям сложности в работе? А так те, кто повелись, ему и постукивают. И живет он в своё удовольствие, посматривая вокруг, и не очень заморачиваясь своим бывшим ведомством. И абсолютно в курсе всего, что творится в институте. Класс не пропьёшь. Только вот… я окинул его взглядом. Очень аккуратно, но бедновато одет. Ношеные, хоть и сверкающие чисткой ботинки. Простенький костюм. И вправду, видно, хороший мужик.

– Не наговаривайте на себя, Сергей Сергеевич. Вы сразу поймете что вблизи притаился враг, без всякого почерка. А Снежину со мной не совладать, вы же знаете.

Он легко засмеялся.

– Мне говорили, Андреев, что ты плюёшь на авторитеты. Но ты наглец! Вот заверну тебе поездку, и что тогда?

Я достал сигареты, и спохватился. Но он махнул рукой и поставил на стол пепельницу. И мы закурили. Он – сигареты Новость, я Мальборо.

– Тогда я, Сергей Сергеевич, с чистой совестью буду считать, что все сделал для поднятия статуса и уровня солидности. И с полнейшим удовольствием пойду в переулок Джамбула. Там, рядом с военкоматом, вербовочная контора, в Магадан. Золотишко мыть. И наймусь я простым съемщиком. Буду все лето ходить по тайге, и брать пробы. С ружьишком, понятно. Вдруг глухарь какой, или косой мимо. Тогда котелок на костерок, птицу варить. Травок там всяких, крупы опять же… и главное что?

– Что? – спросил Терпов, мечтательно меня слушающий.

– Вокруг, вёрст на сто – никого!

Помолчали.

– Да-а-а-а, – протянул начальник первого отдела. – Совсем никого?

– Абсолютно.

– Ну нет, Николай. Езжай в Хельсинки, нечего тебе по Магаданам шляться. Иди. И считай, что инструктаж я тебе провёл. Тебя после сессии пригласит мой секретарь, распишешься.

– Как скажете. До свидания.

Я потушил сигарету и встал. Повернулся к двери.

– И вот ещё что, Коля, – сказал он мне в спину. Я снова повернулся к нему. – Где бы и когда бы к тебе ни подошли с приветом от меня, это будет неправда. Будет нужно, я сам с тобой встречусь, лично. Понял?

Проходя институтскими коридорами на выход, я растерянно думал, что вот это уже – высший класс. Терпов, за пару минут разговора со мной, все понял. И даже предполагает, что я останусь за бугром. С уверенностью процентов на семьдесят. Но решил, что такой контакт ему будет не лишним. Без всяких бумажек, и шантажа, иметь личного агента – это круто. А что я ему помогу, если он обратится – мы оба поняли. Потому что с таким дядей можно иметь дело.

Да уж.