Текст книги "Другой сценарий (СИ)"

Автор книги: Ande

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

Глава 47

Я чуть не опоздал в институт. Оно и понятно. Проснувшись, я несколько раз набрал Суркова. Автоответчик, еще моим голосом, просил изложить причины звонка. Решил не метаться, а пошел учиться. Нужно подумать.

Если Суркова взяли, то появляться у него дома непредусмотрительно. На первой паре народ, утомленный вчерашними отмечаниями, не обратил внимания на мое состояние. Я сходил в деканат и сдал характеристику.

А на поточной лекции ко мне с двух сторон подсели Лишова и Овчинникова. Оказывается, статья, что мы писали, будет опубликована в институтском журнале. И нам полагается гонорар. Целых двадцать пять рублей на троих. Десять Лене, десять мне, а ты, Андреев, и на пятерку не наработал. Не слушай Вику, Коль. Там всем поровну. Давай это отметим? Ты, как мужчина должен нам все организовать. Только никакого «Кронверка»! Удиви нас, Андреев! Чтобы вкусно и приятно.

Я рассеянно их слушал, одновременно думая о том, что «Кресты» я штурмовать не буду. Не выйдет, чего уж. Да и держат его, скорее всего, в другом месте. Но вот во время следственного эксперимента, на который его повезут, я Серегу отобью. Он как раз говорил, что Фюлер под Волосовым раскопал ящик гранат в смазке. Вот и проверю срок хранения. Нужно Фреду звонить. За информацией. Он наверняка сможет узнать, что и как.

Тут я получил локтем в бок от Лишовой:

– Ты вообще нас слушаешь? Что-то случилось? Ау, скажи что-нибудь!

Я посмотрел на нее, и, на автомате сказал первое, что пришло в голову:

– Ты сегодня удивительно красивая, Вик.

Рядом хихикнула Ленка. А Лишова вдруг покраснела, и сверкнула на меня глазами.

Беготня по лесам плохо сказывается на мозге. Только этим можно объяснить, что лишь когда я уходил из института, мне в голову пришла простейшая мысль. Любая собака скажет, что если там был Сурков, то значит там был и Андреев. Потом я подумал, что институтский двор – идеальное место. Поставь человека на ворота. Еще человека, перекрыть вход в институт, когда я выйду. И лепи меня как хочешь, куда я денусь? Наверное эти возвышенные мысли отвлекли меня от того, что я вышел из двери, пропустив вперед Лишову, что меня нагнала. Она подождала, когда я тоже выйду, обернулась и спросила:

– Так и не скажешь, что у тебя случилось? Может, помощь нужна?

Тут я увидел Суркова, и испытал мгновенное облегчение. Он подпирал стену возле ворот на набережную. И, с независимым видом, провожал взглядом Приходько, вышедшую перед нами. Потом он повернулся к выходу, и разглядел нас. Взгляд его полыхнул цыганским просверком. В моей голове мелькнуло сожаление, что он не сгинул в болотах. Между тем, он подошёл, протягивая руку.

– Вот что со мной стряслось, Виктория! – ответил я, пожимая ему руку, – Вот это недоразумение. Его зовут Сурков. И тут уже ничем не поможешь.

Зная Суркова, я не сомневался в том, что меня теперь ожидает.

– Так! Девушка! Мы незнакомы, но я предлагаю это немедленно прекратить! – он горящим взором уставился на Лишову, потом на меня, и снова на нее. Я вздохнул.

– Виктория! Это мой друг Сергей. Сурков! Это Виктория, мы учимся на потоке.

– И с каких пор ты, Коля, ходишь у такой девушки в институтских подругах? – она фыркнула.

– Отстань! Бывает, что-то идёт не так, – я собрался попрощаться с Лишовой.

– Вика! – пресёк мои намерения Сурков. – Позволь пригласить тебя на небольшую прогулку? Где-нибудь посидим. Ты расскажешь мне как Дух ведёт себя в институте?

– Дух?! – распахнула Вика глазищи.

– О! Это старая история. Он протер дырку в окне рентгенкабинета и подсматривал за одноклассницами. Все знали, что это его глаз там виднеется, но поймать не могли! Так он и стал Духом.

– Он врет! Это был он. Поэтому меня и не поймали.

– Молчи, Душина! И я никому не расскажу про трансформаторную будку!

– Будку?!

– Вика! Не слушай его. Я не знаю, что он еще придумает, но он все врет! В общем, пока, Лишова. До завтра!

– Ну уж нет, Андреев! Я не упущу такой шанс узнать твои секреты!

– Правильно, Вика. И не обращай на него внимания, – как-то совсем просто сказал Сурков. – Пойдем, посидим, поболтаем. А то он странный в последнее время.

– Вот пока вы не ушли, скажи мне, Сурков, все нормально?

– Значит так. Вика, держись за локоть. Пошли, здесь рядом есть отличное место. И, все нормально, Дух! Нас там Иво ждет. Не отставай.

Вика засмеялась и схватила его под руку. Я плелся сзади и причитал. Виктория, одумайся! Посмотри на себя! Петербурженка высочайшего градуса, украшение факультета, и два лимитчика, особенно Сурков. А тот что-то втирал Лишовой, она смеялась, а я шел за ними и ощущал, как меня отпускает. Вот же меня расколбасило! И дело не в деньгах. Да хоть утопи он их в Волхове, насрать три раза. Но с другой стороны, это чего это он к Лишовой подкатывает? Пора, пожалуй, снова с Сурковым подраться. А то мы с ним давно не махались.

В остальном все понятно. Иво, до следующего вторника, должен быть на берегу, то есть дома. Получается вчера, вернувшись, Сурков позвонил Ивику. И тот примчался в Питер. Вывод – этой ночью они отправляли контрабанду. Наверное, какая-то оказия. Я мысленно сам с собой раскланялся. Если это так, то – все. Нечего нам больше предъявить.

За всеми этими мыслями я от них отстал, и прибавил шагу, нагоняя.

– Вик! Давай я тебя домой отвезу? А то он тебя тащит в простую рюмочную. У тебя совесть, Сурков, есть? Звать звезду института в этот шалман?

– Шалман, это место, где нет Вики! Там, где она есть – дворец как минимум!

– А как максимум? – с любопытством спросила она, покосившись на меня.

– Париж! Обычный Париж, Вика.

– Ты тогда уж сразу уточняй, что имеешь в виду. Площадь Сталинград или бульвар Осман? Я рекомендую осенний Латинский квартал.

– Вот поэтому я тебя и пригласил, Вика, – заявил Сурков. – Дух – он хороший парень. Но иногда такую фигню несет! Коля, Вика прекрасна как парижская весна. А не толпа студентов.

За этой болтовней, мы прошли по набережной, свернули в Банковский, немного прошли, и поднялись на три ступеньки в «Фиглю». Все как обычно. Какой-то потасканный кадр у стойки. Парочка таких же за столиком у окна. За столом возле стены сидит Иво.

– Здрасьте, Валентина Марковна! – поздоровался я с барменшей.

– Паспорта в залог не принимаем! – хмуро ответила она. Вот же жопа! Это она Вику увидела, и выделывается. В тот раз она сама сказала, да ладно, ребята, потом занесёте. Тогда, нам почему-то не хватило денег. Но сегодня… Здесь редко бывают женщины. И богиня бутылок изволила взревновать. Сурков тоже сообразил, что косякнул, и шагнул у стойке с самым невинным видом.

– Валентина Марковна, это же мы…

– Студенческие билеты тоже не принимаем!

Лишова, спрятавшись мне за спину, противно захихикала. К моему удивлению, она все отлично поняла! Развернулся, взял ее за руку, и подвёл к Иво.

– Знакомься, Виктория. Это наш, с Сурковым, лучший друг, Иво Бааль. Иво! Я с Викой вместе учусь.

Ивик встал. И, серьезно и уважительно, рассказал Лишовой, что они с Сурковым переживали за меня. Что я их не знакомлю с однокашниками. Теперь все ясно. Я сам, Вика, прятал бы тебя от Суркова. А что не так с Сурковым, удивилась она. Ответить мы не успели.

На столе бутылка армянского три звезды, три рюмки. Подошёл Сурков с бутылкой шампанского. Надо же! Я и не знал что оно здесь тоже есть.

– Прежде чем мы выпьем, – Сурков разлил и поднял рюмку, – я признаюсь. Сегодня случилось то, о чем я не смел и мечтать. Встретив тебя, Вика, я понял, что моя жизнь может обрести смысл и вкус. Поэтому я честно и прямо спрошу…

В глазах Лишовой во время этого спича росло беспокойство, переходящее в панику. И, кажется, она сто раз пожалела о своей опрометчивости, и прикидывала, как сейчас будет убегать. Но Сурков взял ее за руку:

– Ответь мне прямо, Виктория. Ты познакомишь меня с блондинкой, что вышла из института перед тобой?

Она потрясенно уставилась на меня.

– Приходько, Вик. Это была Приходько.

Лишова фыркнула, упала лицом на руки, сложенные на столе, и плечи ее затряслись.

– Вот что не так с Сурковым, Виктория, – наставительно сказал я. – Стоило в твоем сердце затеплиться робкой надежде на большое и светлое чувство, как он эту надежду безжалостно растоптал. А я, в отличие от тебя, сразу увидел. При виде Приходько, Сурков хотел встать смирно и отдать честь.

– Всю, – невозмутимо добавил Иво.

После этого Лишова, некоторое время тряслась и всхлипывала, сказав наконец:

– Боже, какие же вы идиоты!

Сурков протянул ей носовой платок. Она вытерла глаза, и взяла бокал.

– Ну кто же без недостатков, Вика? Давайте наконец. За знакомство.

Мы все выпили. Я просто пригубил. Знаю я их. Они останутся, а мне девушку домой доставлять.

– Кстати, про идиотов, – оживился Иво. – У нас, на прошлой неделе случай был…

Дальше он рассказал, что их буксир вытаскивал на фарватер корабль под либерийским флагом. И когда уже собирались отдать концы и расстаться, с иностранца в воду прыгнул мужик. На улице плюс пять, дождь, все дела. Вытащили, понятно, на буксир. А он возьми и скажи, что решил остаться в Советском Союзе. У него, говорит, в Ленинграде любовь и он без нее не может жить. Ну, налили страдальцу, спирту. Капитан говорит, что не журись хлопец, может и сладится у вас с этой, как ее зовут?

– А он, Вика, и говорит – его зовут Коля. И заплакал.

Пока Сурков ржал во весь голос, а Лишова делал фейспалм, Иво мне сказал, что все нормально. Волго-Балт ушел на Швецию, с заходом в Турку.

Потом мы просто сидели и трепались. Поначалу Сурков с Ивой рассказывали ей смешные байки и мифические истории, про меня и вообще. Но постепенно она перетащила разговор на себя. У нее мама заведует литчастью театра Ленинского Комсомола. Не того, что Марк Захаров. А питерского, на Горьковской. Она рассказывала актерские байки, и приколы. Роман Громадский там, Владимиров и Фрейндлих. И вообще, она не выглядела посторонней. Чего я опасался.

Когда мы с Викой вышли на улицу, уже давно стемнело. Кажется, она бы и ещё посидела, но публика, что постепенно заполонила рюмочную, была недовольна. В ее присутствии народ, в небольшом помещении, чисто по-питерски вёл себя прилично. Но как тогда обсудить предстоящий матч «Зенита» с «Днепром»?

Не стал осложнять, а заявил парням что у нас режим дня, и увёл.

Редкие фонари выглядели туманными шарами, делая дома на набережной строже и нарядней, а все пространство таинственным и загадочным. Где-то за спиной шумел Невский, а вокруг было безлюдно.

Она шла балансируя на поребрике тротуара вдоль канала, держась ладошкой за мою руку. Ее сумку с конспектами, само собой, тащил я. Говорил заодно, ты уж не обижайся, видно Сурков и вправду на Ирку запал.

– Ладно тебе, Коль. Я давно столько не смеялась. Даже не знаю, что должно было произойти, чтобы ты познакомил меня с друзьями!

Я почти не пил, так, сидел с рюмкой. Так что не знаю, что тому виной. Но я делал и говорил то, чего совсем не следовало. Но мне было плевать.

– Да тут Сурков было пропал. Я испсиховался.

– Он прикольный. А Иво – его же в кино нужно снимать, как он в моряки-то угодил?

– Ну, у него отец капитан. А если честно, он романтик. Ещё в школе начитался вот этого всего, «Бессонница, Гомер, тугие паруса, я список кораблей прочёл до половины…» ну и вот.

– Обалдеть! Андреев читает мне стихи! Что стряслось, Коль? Ты наконец-то обратил на меня внимание?

Я снял ее с паребрика, поставил перед собой и поцеловал. Поцелуй вышел долгим, и его совсем не хотелось прерывать. С сожалением отстранился, чтобы утонуть в её глазах. В них читался ответ на вопрос, на который, будь он произнесен вслух, она просто не ответит. Но я не стал ничего спрашивать, а сказал:

– Знаешь, тебе нужно увидеть, как я живу. Пойдем, здесь недалеко.

Глава 48

Она вся состояла из нежности, запаха, невнятных восклицаний, линий, размытых светом фонарей за окном, шорохов и легких касаний. Я совершенно неожиданно для себя пришел в полнейшее исступление, ощущая немыслимый кайф, от девушки рядом. А ей отсутствие опыта заменял горячий энтузиазм, который распалял меня еще больше.

Мы пропали из этой вселенной и впервые очнулись глубокой ночью. В памяти невнятными фрагментами осталось, как мы шли по набережной и целовались, и в лифте тоже. Как вошли в квартиру, и, не особо скрываясь, прошли ко мне, мимо раздающихся из гостиной – нет, дон Леонсио, ах Изаура!

Я уселся привалившись к стене и закурил. Она прижалась слева, укусила за шею и засмеялась:

– Я думала, ты никогда не решишься!

– А в остальном, значит, все по плану? – хмыкнул я.

– Ты мог прямо с овощебазы меня увезти сюда. Я влюбилась.

Не говорить же ей, что я не позволял и не позволяю себе многого. Исходя из того, что собрался свалить. А сегодня я подумал – какого черта? Хотя… просто, к обеду я уже был в полнейшем раздрае. А с появлением Суркова на мгновение утратил самоконтроль. Результат этого сидит рядом, полыхает счастливыми глазами, и, кажется, оставит у меня на шее засос. На этом я опять перестал связанно мыслить.

Снова очнулись мы уже под утро. Я предложил поспать. С другой стороны, сейчас никто не сможет сказать, что ты со мной переспала и обвинить в аморальности. Она засмеялась и сказала что ей нужно домой, собраться в институт. Я начал ныть, что давай прогуляем, а то как будто не студенты. Зато вылезем из постели только завтра. А можно и вовсе в понедельник, у тебя много дел до понедельника? Она меня целовала, и говорила что ты, Коленька, редкий болван. И что я только в тебе нашла? Проводи меня в ванную, и отведи домой. Мне нужно привести себя в порядок. Ты не пользуешься косметикой в институте! Надо же, я думала ты вообще ничего не видишь! С тобой трудно, солнце, ты сама себе выдумываешь, а мне оправдываться. Ещё! Ты вредная. Нет, скажи ещё что я Солнце! И Луна и звезды.

Кажется я был в шаге от того что мы все же прогуляем. Но она ловко вывернулась и рассказала, что нужно бежать домой. Пока родители не заметили отсутствия дочери. Давай я тебя на руках в ванную отнесу, а то бабушка выйдет посмотреть, что за толпа по коридору шляется.

Не рассусоливая, подхватил на руки и понёс. План был хорош, и едва не осуществился. Но, пока я ее нёс, она с наслаждением грызла мне ухо. Я просто не услышал. Когда мы были почти у цели, входная дверь открылась, в прихожей зажегся свет. Мы нос к носу столкнулись с Тамарой, что вошла в квартиру.

– Доброе утро, Тома, – чинно сказал голый я. – Это моя девушка Вика. Вика, это Тамара, она помогает нам по хозяйству.

Голая Лишова уткнулась мне в шею и затряслась беззвучным хохотом.

– Доброе, – хмурым утренним голосом сказала Тамара, прошла, и открыла мне дверь ванной. – Вам свет зажечь? Или романтика?

– Зажги пожалуйста. Спасибо, – мы так же чинно скрылись в ванной. Я поставил Вику под душ. Мы посмотрели друг на друга и принялись давиться от смеха.

Принимать с девушкой в душ меньше, чем полчаса просто неприлично. Да и вынес я ее оттуда уже в строгом, коротком полотенце. Но потом мы стремительно оделись, и так же стремительно сбежали. А усевшись в Волгу, заржали в голос.

Только в машине я начал хоть немного соображать и взглянул на часы. Около шести утра. Трогаясь, пояснил, что Тамара непонятно рано. А Вика сказала что есть шанс не спалиться у родителей. Папа ложится до одиннадцати, мама со спектакля приходит поздно. Могли не заметить отсутствия. Предложил валить все на меня.

Тут мы и приехали. Пока целовались, мелькнула мысль не отдавать Суркову тачку. Так целоваться удобно! Потом она отстранилась, вылезла из машины и скрылась в парадной. Я остался один и подумал – ну ты, Андреев, и мудак! Мало у меня проблем. Но, придушил панику, закурил, и поехал домой. Непонятно, с чего Тамара заявилась в такую рань.

Все оказалось просто. Я за делами упустил, что Софье Игоревне на бывшей работе выделили путёвку в санаторий, в Комарово. На пару дней. И они утром уезжают.

Я испытал смутную благодарность к старухе и Тамаре, что решили меня не напрягать, а вызвали такси. И легкую досаду, что за делами упустил возможность этот знаменитый санаторий посетить. Но, пока мы пили утренний кофе, договорились, что я за ними приеду в воскресенье.

Как обычно, поболтали о всяком.

– Пригласишь девушку, что у тебя ночевала, – улыбнулась Софья Игоревна. – Пока нас не будет.

– Не поверишь, Игоревна. Славная девка! – заявила Тамара. – И Кольке очень нравится, я своими глазами видела, что очень нравится.

Вообще-то они как-то постепенно вырулили на питерский аналог Маврикиевны и Никитичны. И слегка меня иногда подтролливают. Я стараюсь не вестись.

Уходя, они так и продолжали обсуждать меня и, нет, вот сессия начнется, и ему не до них будет, Тома. Я сделал себе еще кофе, и пошел собираться.

Пока я вез её домой, мы вроде бы договорились не афишировать наши отношения. Не скрывать, но и не афишировать. Я так и не понял как это. Тем более что, усевшись на первой паре как обычно у окна, я тут же получил от Овчинниковой вопрос. Вы теперь с Викой вместе?

Вторая пара поточная, политэкономия. Секс всю ночь напролет, женщинам очень к лицу. Я-то – слегка рассеян, и, со стороны, скорее всего, выгляжу не выспавшимся. Лишова пришла в институт в скромных кроссовках, брючках, свитере мешком под горло. Все неброского серого цвета. Все настолько неброско, что на нее оглядывались. В рамках «не скрывать и не афишировать», сделал неприступное лицо, на что она фыркнула так, что было слышно, и уселась с Приходько и Близняковой. Я вполуха слушал лекцию о тонкостях зарождения политэкономии, и думал, что не только выгляжу, а идиот и есть.

Но после пары я встряхнулся, и, закуривая сигарету у окна на лестнице, решил, что после учебы поеду к Суркову, поменяю тачку. Да и выясню, что там и как. За окном стоял тихий прозрачный день, предвещающий скорый снег. Невольно подумал, что нужно Лишову утащить после занятий, гулять в Юсуповский сад. Листья уже совсем опали, народу никого. Гулять по дорожкам, целоваться и болтать о ерунде. Мне совершенно расхотелось строить планы.

– Так и знала, что ты здесь куришь! – она появилась как всегда неслышно.

– Викунь, пошли после института в парке гулять?

– Мы с девочками в универ едем. В библиотеку.

– Это туда, где сейчас Снежин учится?

– Дурак! Я же в СНО, нас специально туда направили, поработать с редкими документами, – она уселась рядом со мной на подоконник.

– И все? – я скептически скривил рот.

– Какой ты проницательный! – к моему удивлению развеселилась она. И рассказала поразительное. У Гальки Близняковой есть двоюродный брат. Мишка Нариден. Недавно Галька его случайно познакомила с нашей Танькой Сафроновой. В общем, мы устроим им как бы случайную встречу.

– Нариден? Это который строительство дамбы?

– Мишка – его сын.

– А Галька – племянница?!

– Ну да. Галькина мама – родная сестра дяди Юры.

Дальше она говорила, что все давно готовилось, я не могу это пропустить! А я находился в легком ахуе.

В двадцать первом веке и СМИ, и досужие разговоры утверждали, что в России фантастическое социальное неравенство. И между богачами и народом – пропасть. То ли дело в СССР!

В восемьдесят третьем году, после ухода Романова на повышение, в Ленинграде пошло реальное улучшение жизни. В частности, была принята программа расселения коммуналок. Под это дело, отдельным постановлением исполкома, был расселен четырехэтажный дом на Васильевском острове. И все бы ничего. Но ремонт, перепланировка и перестройка дома, делалась для одного-единственного человека. Юрий Нариден – начальник строительства системы защитных сооружений Ленинграда. Проще говоря, Дамбы. Насколько я помню, по весне и вселился. С семьей. Там пост ментов поставили, и считалось, что это какой-то секретный объект.

Во-первых, пропасть между простым работягой, у которого вообще ничего своего – и товарищем Нариденом, гораздо больше, чем между работягой со своей квартирой и Абрамовичем. А Нариден – всего лишь крупный специалист.

Во-вторых, наша милая и славная Галька – племянница чувака, построившего дамбу, а потом и мост между Россией и Крымом.

А в-третьих, моя Лишова называет его дядей Юрой. Не считая того, что его сын, от нефиг делать, в нулевые наймет то же пиар-агенство, что продвигало Милонова. Двинет в депутаты. И потрясенный мир узнает, что Наринены – потомки Матильды Кшесинской.

Вичка видимо что-то такое увидела у меня на лице, потому что спросила:

– Ты чего, Коль?

Пожал плечами:

– Ну, раз я совершенно свободен, мы с Сурковым сходим вечером в Шайбу. Может с девушками познакомимся.

Она неожиданно засмеялась. На мгновение прижалась, и бегло коснулась губами моей щеки.

– Перестань сочинять, Коль. И я так и не рассмотрела как ты живешь!

Обсудить экскурсию ко мне домой мы не успели. Прозвенел звонок, и мы пошли на разные этажи.

Я замешкался, и не видел отправки экспедиции в универ. Пожал плечами, перешел мост, сел в машину, и поехал к Суркову.

Слегка нарушив правила, Мучным переулком вырулил на Садовую. Постояв на светофоре, пересек Невский, проехал прославленное здание Военной комендатуры, и свернул направо, на Инженерную. Мимо цирка, по мосту, пересек Фонтанку, свернул. Суркова дома не было.

Кроме того, было нечего жрать, и выпить. Снова оделся, и поехал на Некрасовский рынок. У Сереги странное расписание. В этом семестре они начинают учиться со второй пары.

– Ты не помыл машину, Дух! – появившись на кухне, Сурков втянул носом вкусный запах. Свиные почки в сметане, с грибами, и отварной картошкой. Я бы не связывался, но мясник уверил меня, что почки уже вымочены, и можно готовить. Если нет, приедешь и набьешь морду, если хоть кто скажет про запах. Не соврал.

Поставил перед Сурковым тарелку, и полную рюмку. Мы чокнулись, и принялись за еду. К тому моменту, когда он вытирал корочкой тарелку, я налил ему и себе еще, и закурил.

– Рассказывай!

Электричка из Киришей пришла на первый путь в пятнадцать сорок. Было тупо неудобно идти в вокзал. Да и рюкзак оказался легче, чем ожидалось. Я, Коль, подумал, и решил, что лучше домой. Ну и пошел на метро подземным переходом. Позвонил Иве. Он перезвонил, я приеду. Приехал, и говорит. Сегодня вечером Волго-Балт на Швецию снимается, из Шлюшина. (Шлиссельбург – сленг). Ходит постоянно, на коротком плече. Месяц рейс длится. Иво сказал, что маршрут уже отработан, но не заезжен. Так что – поехали. Ну, мы покидали туристическо-рыбацкие принадлежности в Жигули и поехали. Там Иво забрал ящик, что я упаковал, и ушел. Вернулся, сказал, что все нормально. В два ночи мы смотрели с Дворцовой набережной, как этот Волго-Балт прошел мосты вниз по течению. На выходе в залив он уже не останавливается, а сразу ложится на курс. В Шлюшине шухера не было. Денег оказалось миллион триста двадцать тысяч. Десять тысяч стоит перевозка и все остальное. Отдал. Если все нормально, к концу декабря нам должны отдать ключ. Старшина Сурков доклад окончил, товарищ генерал! Мы чокнулись, и выпили. Сурков встал и включил магнитолу.

– И это, Коль. Я и подвеску в ящик засунул.

Кивнул. Наверное – правильно. Тащить ее в открытую, как я думал, не лучшее решение. Ну, а если пропадет, то и хер с ним. Что мы, денег не заработаем? На магнитоле какой-то легкомысленный попсовый сборник. Я как-то совсем расслабился. В отличие от Суркова. Он втянул носом воздух, и, совсем как доктор Хаус в сериале из будущего, сказал:

– Я чувствую запах секса! Дух, у тебя был секс!

– Гм. Я Вику к себе утащил.

– Что?! Ты был еще и с девушкой?

– В глаз хочешь?

Сурков разлил еще по одной и засмеялся.

– Если бы не я, Душина, ты бы так и ходил, облизывался.

– Да нет, Сурков. Как я понял, там на меня велась охота по всем правилам. Ты просто вне плана подвел меня к охотнику под выстрел, – я засмеялся.

– Это как?

Я, посмеиваясь, рассказал, что у нас там учеба тяжелая. И девчонки себе устроили развлекуху. Сводят любящие сердца. Организуют ситуации, когда парень все время оказывается с девушкой. Так что твою просьбу о Приходько, Сурков, рассмотрят. Но прежде, Сергей, у нас с Викторией, к тебе несколько вопросов.

– Каковы, Сурков, твои намерения по отношению к Ире?

Тут я не выдержал и заржал.