Текст книги "Другой сценарий (СИ)"

Автор книги: Ande

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)

Глава 61

Виктор Михайлович Комаров, офицер Первого управления Службы внешней разведки, всю неделю чувствовал себя неуютно. В принципе, его учили внимательно относиться к предчувствиям. Но он списал дурное настроение на плохую погоду, и то, что через два месяца его командировка заканчивается. Хотя он соскучился по жене и сыну, уезжать не хотелось. В Бельгии ему понравилось. А когда его перевели из центральной резидентуры в Антверпен, он было решил, что возможно получится остаться еще на один срок. Но, распоряжения руководства разбили надежды.

Теперь он доделывал начатое, чтобы оставить преемнику свое место в полном порядке. Официально, он занимался подготовкой нового здания, куда консульство должно было вскоре переехать. Это было удобно, и в череде строителей и поставщиков, легко можно было выходить на связь с контактами.

На скромную зарплату, что ему выплачивалась, особо не погуляешь. А тут еще и отвратительная зима, зарядила дождем со снегом. Так что отправляясь из консульства по делам, он иногда выпивал в профилактических целях рюмку-другую в баре неподалеку. Это пробивало существенную брешь в его бюджете. Поэтому вечерами он пристрастился заезжать в гипермаркет недалеко от дома. Там капиталисты ежедневно устраивали скидки на товары с истекающим сроком годности. Покупая их, он мог себе позволить что-нибудь еще, сверх обычного.

Сегодня Виктор Михайлович рассчитывал дополнительно купить пару бутылок пива, и скоротать вечерок за футбольным матчем Англия – Голландия по телевизору.

Занятый этими мыслями, Виктор Михайлович притормозил. Привычно приткнул авто возле тротуара, идущего вдоль забора парка. Закрывая ключом машину, он услышал, что мимо проезжает автомобиль. А потом получил сильнейший удар справа за ухом. И, уже теряя сознание, почувствовал, что его подхватили крепкие руки, и швырнули на металлический пол.

Сознание к Комарову возвращалось медленно. Придя в себя, он понял, что сидит привязанный к креслу. Привязаны и руки и ноги. Глаза и рот завязаны. Он подергался. И тут сзади раздался голос.

– Не суетись. Мне нужно с тобой поговорить, – говорили по-русски. Голос молодой, и, с каким-то неуловимым выговором. Виктор Михайлович, все же был хорошо подготовлен, потому он, без раскачки, сразу же включился. И начал анализировать происходящее и искать выход.

Он находится или на улице, или в огромном помещении, а скорее всего, в каком-то ангаре. Свежо и сыро. И тянет ветерком. Судя по звуку, кто-то стоит и переминается за спиной. Больше никого вокруг не слышно. Раздался щелчок зажигалки. Потянуло табачным дымом.

– Если ты меня слышишь и понимаешь, кивни.

Комаров кивнул.

– Отлично. Слушай внимательно. Тебе ничего не угрожает. В правом внутреннем кармане у тебя лежит конверт. Мне нужно, чтобы ты его доставил вашему председателю, Чебрикову. Вернешься в консульство, позвони по прямой централи, доложи и потребуй встречи. Понял? Если да – кивни.

Комаров снова кивнул.

– Теперь следующее. Я сейчас выну кляп. Мне нужно, чтобы ты сказал пару фраз. Только не матерись. Начнешь выражаться – дам по башке. Понял?

Он снова кивнул. И почувствовал, как со рта срывают клейкую ленту, которой он был заклеен.

Шипя сквозь зубы от внезапной эпиляции лица, он сказал:

– Меня никто не допустит к председателю. Максимум – начальник отдела.

– Каждый офицер имеет право потребовать встречи с председателем. Ты – потребуешь. Договорились?

– Зачем тебе это надо?

– Не твое дело, – голос за спиной выдал некоторое сомнение. – Впрочем, наверное ты прав. Нужен предлог. Ладно, запоминай. Полковник Гордиевский из ПГУ. Завербован в Дании больше десяти лет назад. Псевдоним в МИ-5 – Ovation. Сейчас англичане расчищают под него резидентуру в Лондоне, не дают визы и объявляют нон-грата. Слил почти всю английскую агентуру. Данные от Эймса это подтверждают. Запомнил? Повтори!

Комаров послушно все повторил.

– Следующее. Генерал-майор Дмитрий Поляков. ГРУ. Завербован уже больше двадцати лет. Работает на ЦРУ. Повтори!

Комаров повторил слово в слово.

– Я думаю, этого хватит, – хмыкнул за спиной собеседник. – Теперь следующее. Справа на ленте, что фиксирует твою руку – надрез. Минут за десять развяжешься. Падай тоже вправо. Там песок и нет камней. Твоя машина стоит у входа. Увидишь. Ключи у тебя в кармане. Спокойно дождись когда я уйду. Да, вот еще. По Гордиевскому. Он легко сбежит от наблюдения. И будет эвакуироваться через Савеловский вокзал в Питер. Там его будут вывозить в багажнике дипломатического авто через финскую границу. Имейте в виду и не просрите.

Голос за спиной помолчал.

– И еще одно. За то, что получил по кумполу, не держи зла. Когда будешь докладывать, скажи, что если у меня будет нужда, здесь выходить на связь буду только с тобой. Глядишь, еще один срок здесь пробудешь, – голос отчетливо хихикнул. – А то отзовут тебя, и загонят в Верхоянск. Все. Бывай.

В полнейшей прострации Комаров слушал, как от него удаляются шаги собеседника. Потом раздался свист, и, судя по звуку, к нему присоединилось еще двое или трое. Потом шаги стихли, где-то за стенами. Спустя несколько минут, раздался пронзительный металлический скрип. Потом, почти на грани слышимости, заработал автомобильный мотор и все стихло. Виктор Михайлович подергал правую руку, и понял что его не обманули. За пять минут он развязался.

Корабль называется «Хилдо». Капитан говорит, что это сухогруз. Я не очень понимаю в морских делах. Но отчётливо вижу класс «Либерти». Да и возраст соответствует. В общем, это каботажный пароход, что вышел из Антверпена спустя шесть часов после моей беседы с кагэбешником.

Пароход идёт в Гетеборг, с заходом в датский порт Эсбьерг. Капитан Джербен Вос согласился подбросить меня в Данию всего за пятьсот долларов. Отсутствие у меня бельгийской визы его не смутило. Просто круиз будет стоить дороже, флегматично заметил он.

Беседа в баре, с напавшим на меня портовым сбродом, оказалась продуктивной. Мы опрокинули по стакану и познакомились. Поначалу они держались настороженно. Да и чего скрывать, подумывали таки отжать мой бумажник. Но после того, как я положил на стол три стодолларовые бумажки и посулил по десятке, заинтересовались.

Негр у них самый умный и зовут его Хесус. Мелкий, что горящим глазом смотрел на мой набитый лопатник – Педро. А зрелый крепыш – Фернан. И вправду матросы бразильского парохода под либерийским флагом. Угодили в кутузку на неделю, за драку. Пароход ушёл без них. А я было подумал – простые уголовники.

Поболтав о том о сём, я им рассказал. Есть русский шпион. Сегодня сделал денежную закладку. Я знаю, что это на старом судоремонтном заводе, что на север от города. Но если мужика поспрашивать, он точно укажет место.

Саму закладку сделал я, ещё в день приезда в Антверпен. Подумал, что под неё легче всего не только привлечь помощников, но и обеспечить их молчание.

Все прошло почти как по маслу. Разве что, сопляк Педро запаниковал и только с пятого раза смог тронутся на Пежо. А так – я дал шпиону по бошке. Мы с Хесусом закинули его в закрывший нас от улицы древний микроавтобус Фольксваген. Его мы угнали утром, и управлял им Фернан. Привезли гэбешника в цех. Примотали скотчем к старому креслу. И я с ним поговорил.

Потом мы пошли в дальнее помещение и вытащили из старого распредщита деньги. На мгновение повисло напряжение. Но портовые бичи благоразумно не стали обострять. Схватили деньги, и уехали. Я остался. Они решили, что я остался грохнуть шпиона. А я проследил, чтобы он уехал. Глядя со стороны, мне показалось, что он доберётся нормально.

Еще уезжая из Брюсселя, я был уверен, что легко найду в Антверпене корабль, что подбросит меня до Дании. На крайняк, был готов даже нанять какую-нибудь баржу целиком. Но, вернувшись в отель, переговорил с барменом. Он мне указал на мужика. Боцман на корабле «Хилдо». Каботаж Скандинавия – Антверпен. Этой же ночью мы отвалили на Гетеборг, с заходом в Эсбьерг.

Теперь я стою на корме, смотрю на море, и след на воде за кораблем. Погода в море удивительная для Балтики, и времени года. Ослепительное солнце, при штилевом море. Капитан предоставил мне отдельную каюту в надстройке. Но я не смог удержаться и пошел на корму. И теперь, щурясь на солнечные блики, размышляю, все ли я правильно сделал.

Написать в Союз письмо, сколь угодно важное, за чьей угодно подписью, не имеет смысла. И я решил привлечь к своему письму пристальное внимание. Открытым текстом изложил. Двадцать третьего апреля восемьдесят шестого года. В час двадцать ночи. Взорвется реактор четвертого блока. Примите меры. Причины – вот вам список возможных причин. Последствия – вот вам перечисление основных последствий.

Захват офицера КГБ для передачи информации, в Европе не практикуется. Поэтому это происшествие точно попадет в ежедневную сводку, и будет доложено Чебрикову. И он точно ознакомится с письмом. Ну а дальше – это все от него зависит.

Так-то товарищ Чебриков вполне приличный дядя. После девяносто первого, будет работать начальником охраны у Кобзона. Что говорит скорее о Кобзоне. Потому что начальник Пятого управления КГБ, заместитель председателя товарищ Бобков, будет работать у миллиардера Гусинского. А вот бывший член политбюро и председатель КГБ, будет трудиться на Кобзона. По большому счету недостаток у него только один. Он – кадровик. То есть банальный начальник кадрового отдела. Доросший до крупной должности. Грубо говоря, лицо крайне несамостоятельное. Впрочем, и Крючков такой же. И вообще, советское руководство на этой должности самостоятельных политиков не любило.

Да какая разница? Я почувствовал раздражение. Вот вам, дорогое КГБ, информация. Возмутительно переданная, и предсказывающая будущее. Сами решайте – провокация, деза, или еще что. Но я сделал все, чтобы вы не делали вид, что ничего не знали.

В Эсбьерге «Хильдо» отшвартовалась ночью, спустя сутки. Не вызвав никакого интереса у портовых и прочих властей, я сошел на берег. Сел в такси и приехал на вокзал.

Спустя пять часов я уже был в аэропорту Каструп, что в Копенгагене. Садился в самолет Копенгаген – Хельсинки. В моем паспорте аккуратно стояли все отметки прибыл-убыл.

В Хельсинки я оказался в шесть утра. Взял такси, и поехал на Мунккиниеменранта, к Ксении Андреевне. Попил с ней чаю. Подарил захваченную заранее брошку. Чем растрогал невероятно. Заодно договорился, что она будет хранить пакет. В путешествиях у меня скопилось изрядно наличных денег, в самой разной валюте. Плюс чековая книжка, и кредитки. Сложил это в один пакет и отдал.

– Ксения Андреевна. Приедет мой хороший друг Сергей. Отдайте ему. Ладно?

Потом спросил разрешения и позвонил в Питер. Трубку подняла Тамара.

– Тома! Привет.

– Гляди-ко ты, нашелся. Ты где пропал, Колька?

– Тут я. Вечером буду.

– Ждем. Все глаза проглядели.

В девять тридцать утра я вышел на вторую платформу ж/д вокзала Хельсинки, и сел в поезд Хельсинки – Ленинград. Пятый вагон СВ.

Четырнадцатое февраля восемьдесят пятого года. Ничего у меня каникулы получились

Глава 62

Председателю КГБ при СМ СССР

Чебрикову В. М.

Дорогой мсье Чебриков!

Я с иронией отношусь к мифам о всемогуществе возглавляемого Вами ведомства. Тем не менее, мне будет интересно увидеть, как вы решите следующую проблему.

Чуть больше чем через год, 26 апреля 1986 года, в час тридцать две минуты, взорвется реактор четвёртого блока Чернобыльской АЭС.

Трудно сказать, от чего. С уверенностью можно утверждать только одно – это не теракт, и не диверсия.

Это – крупнейшая в мире техногенная катастрофа.

Впрочем, о причинах и последствиях этого события можно судить по заметкам, что я приложил к этому письму. А смысл моего обращения к Вам лично, в другом.

Изучив список рассылки, вы увидите, что в нем есть ряд ведущих мировых средств массовой информации.

Этим письмом я ставлю Вас в известность:

Если катастрофа все же произойдёт, авторитетные мировые СМИ получат достоверное подтверждение того, что ряд советских организаций, и в первую очередь КГБ и его руководитель, знали о предстоящей катастрофе. Но ничего не сделали (или не смогли сделать) что бы ее предотвратить.

То есть, журналисты получат полную копию этого отправления с подтвержденной датой – 10 февраля 1985 г.

Я думаю, версии причин Вашего бездействия, которыми заполнятся все без исключения СМИ, будут захватывающим чтением.

Но пока, ресурсы и полномочия возглавляемого Вами ведомства, вполне позволяют предотвратить это страшное событие.

Так что – займитесь.

К сему

Не местный

Виктор Михайлович Чебриков в раздражении отбросил письмо обратно на стол. Дело не в письме. По долгу службы он читал и не такое. Его взбесило это «к сему». Это издевательское распоряжение – займитесь. Барин дворнику указал!

Но это и все эмоции, что он смог себе позволить. За столом, напротив него сидел Иван Алексеевич Маркелов. Начальник Второго главного управления КГБ. Уже одно это говорило о том, что к письму нужно отнестись серьезно.

Сутки назад в бельгийском Антверпене был захвачен советский дипломат. Офицер ПГУ, работающий под прикрытием сотрудника консульства. После непродолжительной беседы с захватившими, он сумел освободиться и прибыл в консульство. Откуда утренним рейсом был немедленно эвакуирован в Москву. И, сейчас, он сидит в приемной, ожидая вызова.

Чебриков знал процедуру. И понимал, что срочное появление начальника второго управления, не сулило ничего хорошего. Да еще и фигуранта привез.

Опытный бюрократ Чебриков уже по толстой папке, что легла ему на стол, понял, что службы в затруднении, и не знают что делать. Когда они знают что делать, то председателю клали на стол справку по делу, и один-два листка на подпись. А тут, за двадцать часов, собрали толстую папку, и пришли к нему.

Он снова пролистал оперативное дело. Сам конверт, с приклеенным на тыльной стороне списком рассылки. В ЦК. Академия наук, академику Александрову. Минсредмаш, Славскому. А дальше хотелось крепко выразиться. Нью-Йорк Таймс. Таймс. Монд. Бильд. CNN. И еще несколько…

Рапорт оперативника брюссельской резидентуры. Получив приказ, выехал и осмотрел место предполагаемого происшествия… В процессе осмотра, обнаружил старое кресло с остатками клейкой ленты на подлокотниках и ножках. Судя по следам, к креслу принесли что-то тяжелое. Двое. После этого один ушел, а второй остался, и некоторое время курил. Окурки не обнаружены. Затем ушел в глубь цеха. Там к нему присоединились еще трое. В дальнем помещении они зачем-то вскрыли старый распределительный щит. После этого трое уехали. А один, судя по следам, наблюдал за креслом. Можно уверенно утверждать, что в кресле находился человек. Примотанный к нему клейкой лентой. Он, освободившись от кресла, вышел из цеха, сел в машину и уехал. Наблюдавший, после этого, судя по следам – бегом, скрылся с места в сторону города…

Заключения экспертов… Машинка Ундервуд, производства сорок восьмого года. Многочисленные ошибки правописания, и печати. Документы печатал один человек. Печатной машинкой владеет плохо…

Лексический анализ текстов, позволяет предположить мужчину сорока-шестидесяти лет. Проживающего не в Советском Союзе…

Все листы и конверты обработаны французским спецсоставом Sanstraces, есть в открытой продаже. Так что материала для идентификации нет….

Справка по происшествиям перечисляет реальные происшествия в атомном производстве разных ведомств. Минобороны, Средмаша, Минэнерго. Отдельный рапорт главы НТО второго управления, о том, что ведомственная разобщенность не позволяла видеть картину в целом. Страхуется…

Справка о последствиях, по мнению опрощенных специалистов, возможно, даже преуменьшает вероятные потери…

Чебриков поднял глаза на собеседника.

– Ну и что ты думаешь, Иван Алексеевич? Где-то завелся предсказатель? И он нас предупреждает?

– Я настаиваю, Виктор Михайлович, чтобы вы побеседовали с капитаном Комаровым.

Чебриков не мог понять, зачем начальнику управления это так необходимо. Поэтому немного подумал. Но решил, что, видимо, ему не все рассказали. И скомандовал секретарю пригласить оперативника.

– Докладывайте, – коротко приказал он капитану Комарову, выслушав уставное приветствие и не предлагая садиться.

Дальше он смотрел в окно, слушая вполуха то, что уже прочитал, и пытаясь понять – что же это? Достаточно рядовое событие не могло так заинтересовать Маркелова. А он еще и настоял, чтобы в их беседе не участвовал Крючков, начальник ПГУ. Комаров, между тем, подошел, как думалось Чебрикову, к окончанию.

– А потом он сказал: «Полковник Гордиевский из ПГУ. Завербован в Дании больше десяти лет назад. Псевдоним в МИ-5 – Ovation. Сейчас англичане расчищают под него резидентуру, не дают визы и объявляют нон-грата. Слил почти всю английскую агентуру. Данные от Эймса это подтверждают».

И председатель КГБ все понял.

– Он так и сказал, Эймса?!

– Так точно. Эймса. Он потребовал повторить, проверял, как я запомнил.

Фамилию Эймс в КГБ знало всего три человека. Чебриков, Крючков, и Маркелов. И двое в резидентуре, в штатах. После оценки полученного от него массива информации, в КГБ поняли бесценность этого источника. Именно сейчас идёт его вербовка. И вдруг, походя, на заброшенном заводе это имя сообщают как подтверждение достоверности какой-то ерунды!

Гордиевский был в списках на проверку, и вызывал серьезные вопросы у службы Маркелова. С Поляковым – теперь точно нужно разбираться. Но то, что вдруг прозвучит один из главных секретов КГБ – все объясняло. И Чебрикову стало понятно и появление у него в кабинете начальника второго управления. И его желание предоставить факты а-натурель.

– Дальше я завалил кресло набок, как мне и советовали, и камнем порвал клейкую ленту, – продолжал капитан Комаров. – Ключи от машины лежали в кармане. Я вышел из цеха. И поехал в консульство.

– Что сам думаешь, про твоего собеседника? – перебил его Чебриков.

– Молодой человек. От двадцати до тридцати. В голосе слышны южнорусские интонации. В целом речь грамотная и сдержанная. Я бы сказал, что это человек, перебравшийся в Москву или Ленинград из Ростова или Краснодара. Но еще какой-то странный выговор. Может быть, результат жизни за границей.

– А наблюдения ты за собой не видел?

Комаров поколебался.

– Серьезного наблюдения не было. Точно. Разве что я, три раза за два дня, заметил старый Ситроен Дешво. Но, по дороге домой я часто вижу одни и те же автомобили. Там достаточно изолированный район. Это позволяет быстро устанавливать интерес к себе. Но наблюдать за мной одной машиной бессмысленно.

После того, как оперативник вышел, в кабинете некоторое время стояла тишина. Потом Чебриков заговорил.

– Значит так. Форсируйте работу по Гордиевскому. Я санкционирую арест. Капитана Комарова – отправь обратно. Пусть сидит в Антверпене. Вдруг этот деятель снова объявится. Ты тогда его не упусти. А если нет – ты мне этого предсказателя найди, Иван Алексеевич. Это главный приоритет. Все понятно?

Когда за начальником контрразведки зарылась дверь, Председатель КГБ еще некоторое время сидел отрешенно глядя в окно.

Он так и не стал своим для кадровых специалистов КГБ. Но за пятнадцать лет работы в комитете, получил достаточный опыт, чтобы оценить произошедшее.

На первый взгляд все выглядит банально. Некто получил горячую информацию. И довёл эту информацию до руководства Советского Союза. Экстравагантность способа передачи информации, гарантирует доставку адресату. Только вот, получается, захват и беседу проводил помощник…

Если перейти на второй уровень, и предположить операцию противника, то какая цель? Опорочить Гордиевского и Полякова? Как-то несерьезно. Отвлечь внимание от другой операции супостата? Но противник знает, что в таких случаях включается режим повышенного внимания.

И он согласился с выводами, к которым его подталкивали тщательно подобранными документами. Только не потому, что начальнику одной из самых серьезных спецслужб, пришла в голову блажь поддаться манипуляциям. Внутреннее чутьё редко подводило товарища Чебрикова. И оно ему уже не первый день говорило, что грядут серьезные события.

Вдобавок, совершено неожиданно, возник железный повод отозвать Гордиевского. Этот золотой мальчик давно ему не нравился. Хотя, казалось бы, сын заслуженного товарища. Зять Алиева. Но, будучи глубоко системным человеком, Чебриков не позволял собственной антипатии, хоть в малейшей степени влиять на его карьеру. Но теперь – убрать объект от возможной разработки, сам бог велел. Не то, что противоречит правилам – прямо предписывается.

И, наконец – главное. Очень интересно получается с этой атомной станцией. В папке лежал рапорт Технического отдела. При должном аппаратном обеспечении, на ЭВМ, по методу Леонова, можно не только планировать, но и прогнозировать разные события. Недавно во Франции заработала одна из крупнейших в Европе ЭВМ.

Выходит, это может быть правдой?

Он снова беззвучно ругнулся. Писмо в ЦК, не пройдет мимо его службы, если отправлено обычным порядком. Как и остальные письма в Союз. Да и в других случаях тоже. Только, неизвестный отправитель совершенно бессовестно, сделал крайним его, председателя КГБ!

В ЦК это письмо будет три месяца бродить из отдела в отдел, пока не осядет в архиве. У Славского просто пожмут плечами, они и не такое каждый день слушают. Разве что Александров заинтересуется.

И, случись что, хорошо еще если освободят в связи с уходом на пенсию. А не просто освободят от занимаемой должности.

Сукин сын!

Потом председатель КГБ снял трубку, и попросил секретаря соединить его с академиком Александровым.