Текст книги "Темные желания (СИ)"
Автор книги: AnastasiaSavitska
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)
– Ты бы поступила по-другому на ее месте?
– Определенно, – набираю я скорость, переключая передачу. – Я бы купила попкорн, и сидела с нашим ребенком весь вечер, а потом мы пошли бы в парк аттракционов или прыгнули с парашютом. Не знаю, – чувствую я как слеза одна за другой стекает по моей щеке. – Просто я бы точно что-то сделала, чтобы у нашего ребенка не было таких воспоминаний. Это ненормально чувствовать себе незваным гостем на вечеринке. И знаешь, – мельком смотрю я на него. – Я так сильно изменилась с тех пор.
Песня Fade “Skinny living” заполняла машину, а мы продолжали наше путешествие. Завтра будет мой день рождения. Мне исполнится 30. Я могла бы конечно говорить, что это переходит определенную черту, и больше я не смогу сказать, что мне чуть-чуть за двадцать. Но на самом деле я и правда считаю – это мой лучший возраст. Именно в этом возрасте я перестала мечтать и начала наслаждаться тем, что имею. Перестала бояться, особенно «взрослеть». Я смотрела на Майкла и понимала, что не стала бы ничего менять. Пусть моя история отличается от остальных, и в моей сказке была сплошная трагедия, но, пожалуй, я ничего не стала бы менять.
«Когда женщина знает, что любима, она ощущает себя прекрасной. Это вызывает чувство защищенности. После этого она начнет доверять, затем подождет еще – чтобы убедиться наверняка. И вот когда она увидит, что твоей любви можно верить, тогда-то и начнется Волшебство». Клаус Джоул.
Мы наконец добрались до музея Титаника в Брэнсоне. Это двухэтажный музей, посвящённый знаменитому затонувшему судну. Он расположен внутри точной копии передней части судна, выполненной в масштабе 1 к 2, стоящей на якоре в небольшом бассейне, что создаёт иллюзию, будто корабль плывёт по морю. Кусок айсберга, ударяющийся о борт судна, является входом в музей. Внутри можно увидеть несколько точных копий помещений и объектов судна – парадную лестницу «Grand Staircase», Обеденный зал, каюты I и III классов, капитанский мостик – и около 400 экспонатов, поднятых на поверхность с затонувшего корабля и расположенных в 20 разных помещениях. Кроме этого, в музее есть несколько интерактивных галерей, таких как капитанский мостик, откуда ведётся управление кораблём, телеграфная комната, откуда можно отправить сигнал SOS, а также множество актёров, переодетых в костюмы членов экипажа. При входе в музей нам вручили билет с именем одного из реальных пассажиров, плывших на этом корабле. Я не знала, остался ли жив этот человек или погиб, пока не завершилась экскурсия, дойдя до Мемориальной доски с именами всех 2208 пассажиров и их историями спасения. По музею ходят костюмированные персонажи: мужчины в двубортной офицерской форме, женщины, облачённые в форму горничных, и, конечно же, капитан судна. Из скрытых динамиков слышны звуки сирены, звон колоколов и приглушённые голоса, создавая атмосферу, приближённую к реальной.
Одним из самых захватывающих мест в Музее Титаника является полноразмерная копия парадной лестницы «Grand Staircase», построенная по оригинальным чертежам стоимостью более миллиона долларов. Поднявшись по лестнице, ты попадаешь в I класс, где расположены роскошные каюты. На Капитанском мостике, расположенном неподалёку, можно попробовать свои силы в управлении судном. На нижнем этаже – тесные каюты III класса и котёл машинного отделения. В зале под названием «Затопленная комната» есть серия постепенно наклонённых палуб, на которых можно попробовать устоять, спасательные шлюпки, в которых можно посидеть, и миска солёной воды леденящей температуры – 22°С, куда можно погрузить палец и с помощью расположенных рядом часов проверить свою выносливость. Это поможет понять, почему почти все пассажиры, оказавшиеся в воде, очень быстро погибли.
Спустя еще несколько недель в путешествии, я была готова забить на это. Вернуться в свой дом, выспаться и просто побыть рядом с семьей. Несколько раз я говорила с подругами. Но доехав до Оклахомы, я поняла, что это лучшее, что случалось со мной в моей жизни – эта поездка. Мы говорили с Майклом часами, обсуждая все на свете, начиная от финансовых возможностей и заканчивая тем, в какую школу пойдет Эстель. Это очень важно, чтобы в каждой человеческой жизни встречались вот такие родственные души, которые бы мотивировали и помогали нам двигаться к добру, к счастью, и показывали возможности нас самих о которых мы не подозревали.
Мы заехали в супермаркет и купили фруктов, шампанского, сока, сендвичей и кексов. Заселились в гостиницу, и, взяв с собой еще плед, отправились на пикник.
– Если бы ты мог проснуться завтра, приобретя определенное качество или способность, что бы это было? – спросила я.
Майкл улыбнулся, и взял Эстель на руки, неся к нашему импровизированному столу на траве.
– Я не хотел бы ничего менять, ни в себе, ни в том, что сейчас имею. Люди постоянно хотят то, что не идет им в руки или чего не имеют. Я с уверенностью могу сказать, что я счастлив, и у меня есть все, чего я всегда хотел.
– Давай присядем тут? – увидела я место посредине, где кругом сидели еще несколько компаний и ели.
– Идем туда, – даже не останавливался он. – Там нет людей.
– Я хочу, чтобы мы не сидели, как отбросы, – нахмурилась я.
– Боишься быть ближе лишь ко мне? – смотрел он мне в глаза с вызовом.
– Пфф, – отмахнулась я. – Все гораздо проще, я просто не хочу.
– Врунишка, – направились мы туда куда сказал Майкл.
– Почему тебе всегда нужно доказывать, что ты главный? – опустил он Эстель и расстелил плед на землю.
– Мне не нужно ничего доказывать Эс. Я и есть главный.
– Господи, и угораздило же меня.
– Я купил отличных булочек, давай поедим?
Мы разместились на пледе и разложили еду. Она была вкуснее в дороге чем дома. Его выражение лица заставляло мое сердце трепетать. И теперь я просто смотрела на него. Он казался мне прекрасным. Произведением искусства. Мне всегда было интересно до встречи с Майклом, что из себя представляет любовь? Что заставляет нас влюбляться? Но сейчас я понимаю, что ответов на эти вопросы не существует. Любви не нужна причина. Она просто есть или нет, и другого не дано.
– О чем ты думаешь, Эс? – передал он мне пакет с булочками?
– О том, что годы идут, а я еще не пила вино на берегу океана, не валялась на лужайке в Лондоне, и не ела круассаны под Эйфелевой башней.
Майкл сел рядом со мной и откинул волосы назад, поцеловав меня в щеку, затем губы и снова в щеку. Затем дал Эстель пластиковую емкость с фруктами, купленными в маркете, и сказал, что придет через несколько минут. Это было так странно. Я никак не могла привыкнуть к тому, что больше не чувствую того, что должна его ненавидеть. И я была счастлива. Возможно, впервые в жизни я не чувствовала того, что должна отталкивать любого, кто обо мне заботится.
Я услышала музыку, и, повернув голову, увидела Майкла. Точнее, его обувь. У него в руках был такой громадный букет роз, что его лица не было видно. Слова песни звучали, хоть я и не могла разобрать, что именно. Майкл разместил букет рядом со мной, а сам становится на одно колено. Нет, нет. Только не то, что я думаю. Я не готова к этому моменту, как минимум потому, что жую круассан. Это не может быть правдой.
– Эс, – смотрит он прямо на меня, и все люди смотрят на нас, из-за чего мне становится неловко. – Зависимость непредсказуема. К примеру, я 11 лет боролся с курением, и сдался спустя 3 секунды после того, как ты ушла от меня. Я лишь пытаюсь сказать, что полюбил тебя снова, как только ты вернулась. Я всегда любил тебя, просто сам не понимал. Я делал столько ошибок, но я верю, что все они стоили того, что есть сейчас. Все они стоили того, чтобы бороться. Я люблю тебя. Настолько сильно, что готов пожертвовать всем, и даже собой, ради тебя. Я люблю твой взгляд – веселый и грустный. Люблю твои глаза, в которых вижу больше мира, чем за окном. Ты конечно, и сама все знаешь, – берет он мою руку и одаривает ее краткими поцелуями. – И я не могу объяснить по-другому то, что готов склонить мир к твоим ногам.
Я вдруг осознала, что он и вправду собирается быть всегда рядом. Я всегда воспринимала эти слова как просто наличие букв в алфавите, а сейчас это было по-настоящему. Мне не нужно будет искать его глазами в толпе, или ждать, что он придет и мы побудем одни и поговорим. Его высокая фигура, темные волосы и голубые глаза всегда будут рядом, даже если я захочу уйти. Это и есть кольцо. Это не просто зарегистрированная справка в компьютере, и брюлик на пальце. Это возможность быть всегда рядом, даже если именно сейчас кто-то хочет побыть наедине.
Электрические импульсы проходят по моему телу, и я сама не замечаю, как слезы текут по моим щекам. Так долго у меня была внутренняя обида того, что этого не происходит. Я думала, что если мужчина любит женщину, то пытается в первую очередь оставить ее рядом с собой при помощи кольца, документов, обязательств. Меня обижало, что, несмотря на такое количество времени он все равно не был уверен, в том, что пора уже сделать это. Я всегда хотела сказки, и кажется, он сейчас подарил ее мне.
– Хочешь сделать меня порядочной женщиной? – улыбаюсь я сквозь слезы.
– Знаешь, – берет он коробочку из моих рук и достает кольцо. – Давно пора. Прости меня, что так долго ставил свои желания выше, чем твой комфорт.
И знаете, мы продолжили наше путешествие, только теперь уже немного по-другому. Пусть мы и не были женаты на бумаге, но это произошло. Именно на том месте, где было много народу, и цветы лежали рядом. Майкл теперь все время держал меня за руку. Казалось он просто не мог ко мне не прикасаться. Конечно, я не думала о такой свадьбе, как у Эмили или Донны, но я замечала, что хочу чего-то особенного. Хочу своего счастливого конца, который будет лишь началом.
– Ты делаешь меня лучше, Эс, – сказал Майкл мне, когда мы приехали к Большому Каньену.
– А ты делаешь меня счастливей, – ответила я, поцеловав его, а затем еще и еще раз. – Гораздо счастливей, чем я могла себе представить, что могу быть.
Майкл сжал меня в объятьях, и, кажется, держал так целую вечность, перед этим заглушив мотор.
– Знаешь, раньше я всегда любила приключения. Когда родилась Эстель, я стала поспокойней, но, кажется, я до сих пор готова сесть в тележку и проехаться по мясному отделу.
– Ну а я хочу жениться на тебе. Это уже само по себе приключение, – он забрал волосы с моего лица и не отводил взгляд от моих глаз. – Я люблю тебя, Эс. Я люблю в тебе все, даже то, что ты так сильно ненавидишь. Ты – вся моя жизнь. Я счастлив, когда ты счастлива. Я переживаю, когда ты взволнована. Я хочу жить, когда ты живешь. Вся моя жизнь вмещает в себя лишь тебя.
– И кровь, и воду, – говорю я тихо и даже слегка смущенно.
– И кровь тоже есть, – смеется он.
Всё-таки мне нравится, как устроена эта жизнь. Будто у неё всё продумано. Каждый в итоге получает то, что заслуживает, то, к чему стремится. Причинённое зло возвращается, пусть и в другом обличии. Украденное счастье не вечно. Пролитые слёзы оборачиваются улыбкой. Отданное добро однажды возвращается в троекратном размере внезапным стуком в дверь. А мечты сбываются. Каждый в итоге остаётся с тем, что заслужил. И неважно, понимает он это или нет.
Он берет на руки Эстель, а я телефон для фотографий, и мы направляемся в пещеры Большого Каньена. Они расположены около трассы. Это самые большие сухие подземные пещеры в США. Говорят, что правительство страны хотело использовать их на случай ядерной войны. Поэтому здесь можно найти припасы продовольствия. Здесь же археологи находили останки древних животных, очень походивших на саблезубых тигров. И еще одна особенность пещер – если выключить под землей свет, то можно оказаться в совершенной темноте. В эти минуты не видно абсолютно ничего, никаких очертаний. Стопроцентная чернота, которая просто поглощает людей.
Шоссе 66 приобрела свое значение во время Великой депрессии: фермеры-переселенцы убегали по нему из засушливых западных районов через Великие равнины. Позднее, во время беби-бума после Второй мировой войны, новообретенное благополучие внушило многим американцам идею отправиться в путешествие и поразвлечься на Шоссе 66. Однако стоило дороге стать значительной, как почти сразу же все изменилось. Сверкающие щебеночно-асфальтовым покрытием новые автомагистрали между штатами начали конкурировать с Шоссе 66. Опустели семейные закусочные, стойки с газированной водой, шикарные мотели. Забылись городки при железной дороге и станции для путешественников. Целые города начали исчезать. Шоссе 66 было официально выведено из эксплуатации в 1984 году. Однако возникло движение фанатов за сохранение «Матери дорог». Сегодня вы по-прежнему можете развлечься здесь, следуя посыпанными гравием проселками и обозначенными синим цветом шоссе через самое сердце Америки. Это как скачок во времени – места, где, кажется, 1950-е наступили вчера.
========== Глава 20 ==========
Кажется, ничего не изменилось, и ты всегда так будешь думать, пока этого не произойдет. Это кольцо значило, что он станет моим мужем, и я буду каждый день смотреть на его лицо и улыбаться перед сном. У нас теперь будет семья, и я смогу сказать: «Мне нужно к мужу». И не потому, что у меня какой-то дурацкий долг, а потому что я сама хочу к этому человеку побыстрее домой, приготовить коктейль с малиной, как он любит с детства.
– Что ты думаешь над тем, чтобы пожениться в Лос-Анджелесе? – спрашивает Майкл, и я удивлена его вопросом.
– А как же наши друзья? – хмурюсь я. – Я бы хотела, чтобы они присутствовали.
– После мы можем это сделать при свидетелях. А в ЛА это было бы только нашим.
Некоторые любовные истории не являются эпическими или фатальными. Но это не значит, что у них меньше любви, чем у наших. Наверное, у историй без драмы совсем нет осадка. И я надеюсь, что мы будем счастливы, даже когда решим жить долго и счастливо.
Я делаю звук громче, и песня Lost on You заполняет пространство. Я могу вот так часами смотреть лишь на него. Кажется, у каждого в мире есть такой человек, предназначенный вам судьбой. Родственная душа, которой будут присущи ваши качества. Или она определенно будет их любить и уважать. Вы будете испытывать душевный комфорт рядом. Это самое главное. И конечно, будут трудности и споры. Будут недоразумения и иногда даже разочарования. Но вы пройдете все это, если действительно вам суждено. И если вдруг именно вы еще не встретили того человека, значит, у вас все впереди.
– Остановись, – сказала я Майклу. – Я хочу несколько фотографий в этом месте.
– Ладно, – нахмурился он. – Но тут же ничего нет.
– Есть. Смотри, как светит солнце.
Он остановился у обочины, и мы оба вышли из машины. На улице и правда была потрясающая погода, и мне хотелось запомнить этот день. Он был прекрасен, хоть и ничего не случилось, кроме самого его наступления.
– Ты сумасшедшая, – засмеялся Майкл, выйдя из машины и подойдя ко мне. – Никаких правил. Только настроение?
Я прижала его к себе и впилась поцелуем в губы. Трасса была пуста, и у нас в машине спал ребенок. Мы остановились на обочине, немного сместившись с главной дороги. Майкл сжал мое бедро, а другой рукой – грудь.
– Это так приятно, – прошептала я, сжимая его волосы.
Он смотрел мне в глаза и опустился передо мной на колени.
– Раздвинь ноги, – хрипло попросил он.
– Приполз умолять о прощении?
Мой взгляд скользнул вниз, и я улыбалась, но сделала, как он сказал. Я тонула в чувствах, которые испытывала к нему. Он был потрясающим с головы до пят. Таким ласковым и жестким. Таким редким и в то же время обычным. И в конце концов, таким твердым и таким большим.
«Женщины, даже двухлетние, сложные создания. Они никогда не говорят прямо то, что у них на уме. Тебе просто приходится брать ложку и выбирать все из ее мозга малюсенькими порциями». Хорошая фраза. Но вообще, абсолютно все цитаты, которые обобщают женщин, написаны лишь об одной, хоть и довольно приятно считать себя Коко Шанель, слыша высказывание об этом ходячем великолепии.
Я схватила Майкла за волосы, когда он всосал мой клитор в рот. Юбки – лучшее, что создал мир, не считая туфель. Это было так противозаконно, может быть только поэтому настолько возбуждающе. Нас мог кто-то увидеть. Любая проезжающая машина по трассе. Но мне нравилось это. Это было так хорошо. Я старалась быть как можно тише, но Майкл, заметив это, сказал:
–Не сдерживай себя. Хочешь кричать? Кричи. Никогда не держи свои эмоции в себе. Все, что ты чувствуешь и испытываешь – идеально.
Я захлопнула дверь машины, не сводя с него глаз. Это мог увидеть весь мир, но, кажется, нам было плевать. Но уж точно мне было не плевать, что мы разбудим нашего ребенка. Кажется, мы были одни на целом свете. Он вылизывал мою киску, трахая меня языком. Черт возьми, это было потрясающе. Я почти прыгала на его лице, наплевав на весь мир.
– Кто-то еще заставлял тебя это чувствовать?
– Язык в моей киске? – бросала я ему вызов. – Думаешь, ты первопроходец?
В следующее мгновение Майкл просунул пальцы внутрь меня, ощущая влагу, которая, кажется, была всегда, когда этот мужчина находился рядом. Он так сильно возбуждал меня. Я хотела его в любом виде и любом количестве, стоило нам оказаться наедине. Хотя ладно, не только наедине. Я помню, у нас был в свое время даже разговор о тройничке, и будь я меньшей эгоисткой, согласилась бы на это. Я не выдержу, если его лицо будет еще между чьих-то ног.
– Он когда-нибудь заставлял тебя так течь? – был он слегка зол, что, не буду скрывать, меня возбуждало. Я застонала, стоя на пальчиках ног, пытаясь не потерять равновесие.
– Нет…
– Скажи мне, чего ты хочешь, – потребовал Майкл, проникая в меня двумя пальцами.
– Я хочу ощутить тебя внутри.
Мне не нужно было просить дважды. Майкл быстро расстегнул джинсы и, спустив их до колен, повернул меня лицом к машине, практически вжимая меня в нее, в себя, в мои ягодицы. Срывая резким движением с меня спущенные трусики, он прикусил мою шею, и я застонала. Он прав. Никто не сможет дать мне то, что Майкл. Так по-дикарски я не вела себя ни с кем, но с этим мужчиной это было совершенно естественно. Он провел ладонями по моей спине, затем по предплечьям, и сильно прижал мои ладони к машине. Солнце светило, и дорога казалась мокрой от этого света. Я смотрела на нее и понимала, что вот такой может быть вся наша жизнь. Именно сейчас наша жизнь – мечта в чистом виде. Майкл резко вошел в меня, целиком заполняя, и мы оба застонали. Склонившись надо мной, он поцеловал меня в спину и шепнул: «Если хочешь кричать – кричи». Я так и сделала, и он наградил меня, ускоряя темп.
Какая-то извращенная часть меня ощутила удовлетворение, когда он сказал мне не сдерживаться, но, закрыв рот рукой, я укусила его, и почувствовала вкус метала во рту. Я задыхалась, а он что-то шептал мне на ухо, и спрашивал, хочу ли я, чтобы он трахал меня так постоянно. Спрашивал, нравится ли мне, когда он трахает меня так сильно, что у меня должны оставаться синяки и иногда даже шрамы. Я сказала: «Да», и когда Майкл прибавил темп еще сильнее и быстрее, я стала умолять его. Свободной рукой он обхватил мою грудь и принялся выкручивать соски. Мне было больно, но так приятно.
У нас уже целую вечность не было секса. Мы никак не могли перейти эту грань, и какая-то невидимая стена просто не давала нам возможности вернуться к тому, что мы делали раньше. Каждое мгновение важно. Только благодаря этому путешествию я поняла, что хочу быть с определенным человеком. Что эта беременность свела нас вместе в определенный момент, и этот ребенок и есть сокровище, ради которого нужно жить. Но еще я поняла, что жить нужно и ради себя. Своего счастья и эмоций. Это путешествие дало мне ощущения свободы, и что места не так уж важны. Любовь – это важно. Это всегда самое важное, что есть в отношениях пусть даже двух людей. Кажется, в такие моменты я думала, что мы лишь одни на целом свете верили в вечную любовь. И это оказалось самым потрясающим открытием, возможно, в целой жизни.
Проехала машина, и, наверное, мне и должно было быть стыдно, но Майкл был прав. Всем плевать, и никто даже не смотрит. Каждый так занят своей жизнью, что ему нет дела до чужой.
Ощущения становились слишком сильными, и я понимала, что уже близко. Я совершенно погибла в нем. Я жаждала его, как наркотика, и это чувство поглощало все мои мысли. Взяв мою руку в свою, переплетая наши пальцы, Майкл поднес обе наши ласкающие руки к моей киске. Скользя внутри меня, он зарычал. Мои глаза закрылись, и я вскрикнула. С моих губ слетел вздох удовлетворения, и Майкл занялся собой. Он настолько сильно и глубоко вдалбливался в меня, что я чувствовала приближение еще одиного оргазма . Он укусил меня за плечо, и я почувствовала тепло внутри себя.
– Я беру тебя в законные супруги вместе с твоей любовью, – начал шептать Майкл, в его голосе была привычная хрипота. – С твоим темпераментом, фантазиями, нервозами и высокими каблуками. Я не хочу тебя переделывать или менять. Не хочу быть скульптором твоего характера и твоего тела. Не хочу забирать твоей свободы и пространства. Хочу прожить с тобой всю свою жизнь, даже когда наша страсть иссякнет, я буду любить твою заботу и потрясающий кофе. И когда это пламя погаснет, мы построим с тобой что-то действительно прочное, что мы и заберем с собой в следующую жизнь.
– А как же свадебное платье? – засмеялась я, вздохнув, когда он покинул мое тело.
– Я могу снова приползти и попросить прощение.
В этот обычный момент я посмотрела на него особенным взглядом. Я заметила этот взгляд в ответ, и мы не просто сели в машину после секса. Я пристегивала ремень безопасности, снова отдав ему часть себя, и речь кстати не только об еще одних трусиках. Мы следовали по своему пути, и уже через два дня должны были быть в Лос-Анджелесе. Только теперь у меня началась настоящая паника. Мужчина моей мечты любит меня? Да. Он сделал мне предложение, и я согласилась? Конечно. Боюсь ли я этого? Нет. Тогда почему я хочу оттянуть этот момент? Я поняла. Я хочу этого дня. Хочу записать сама себе видео, в котором буду говорить, а затем пересматривать его всю оставшуюся жизнь раз в год, для сохранения воспоминаний. Я хочу белое платья и подруг, которые будут с утра доставать шикарные туфли из коробки. Я хочу музыкантов и свадебного торта. Хочу, чтобы сидели гости и друзья, а я шла к алтарю, где Майкл будет ждать меня и расчувствуется, увидев. И, кажется, по истечению эмоций, я начала понимать, что теряю кое-что очень важное в этой жизни.
Эстель проснулась и потянулась ко мне. Я взяла ее на руки на переднее сидение, хоть Майкл и осуждающе посмотрел на меня.
– Выспалась?
– Да, – улыбалась моя девочка.
Я посадила ее на колени и прижала к себе. Я дала жизнь этому ребенку, но на самом деле, это она дала мне причину жить. И родилась она в самом потрясающем городе в мире – в Нью-Йорке. И я помню, откуда я. Куда бы не занесла меня судьба: в Вашингтон, Пекин, Каир или даже в другой штат самой Америки – этого не забудешь. Нью-Йорк – во мне. Нью-Йорк – это и есть я. Сырость дождей, теплота солнца, запах цветов и кофе – мои до смерти. И даже с высоты Эйфелевой башни на меня будет смотреть Empire State Building, а из Лондонского Биг Бена будет звучать музыка любимого паба в нижнем Ис-Сайде. И так будет везде. Где бы я не была. Потому, что я из Нью-Йорка.
Нам оставалось ехать семь часов, но мы решили поселиться в какой-то гостинице по дороге, а завтра же прибыть в Лос-Анджелес и остановиться там, отметив событие, из-за которого, собственно, все это и началось. Мы договорились, что именно эта поездка и расставит все на свои места. Так и случилось. Кажется, мы оба поняли, что жизнь – это вот она: мы, наша семья. Не нужно никуда бежать и что-то искать. Конечно, движение – это всегда хорошо, но только в правильную сторону и с человеком, которого любишь.
– Эс, – говорит мне Майкл, смотря прямо перед собой. – Ты хочешь жить за городом?
Я видела, что он боялся задавать этот вопрос. И я также боялась. Элементарные вещи, как работа – будет тяжело. Потому, до самого Нью-Йорка ехать до двух часов, и каждый день тратить четыре часа только на дорогу, это слишком. Просто не останется времени для самой жизни, и меня это чертовски пугало. Я не хотела терять жизнь из-за бытовых вещей, из которых, будем откровенны, и складывается она. То, чем Майкл занимался ранее, больше не будет «рентабельно» в нашей семье. Я не хочу создавать врагов Эстель из-за ее глупых родителей.
– Я хочу, – поворачиваю я голову к нему, и Эстель прыгает у меня на коленях. – Хочу жить за городом, но я понимаю, что нам необходима работа и необходимо время. Нью-Йорк наш дом, и я скучаю по нему. По его ритму и по самой жизни в этом городе. Тот дом будет просто загородным, а жилье мы найдем в Нью-Йорке.
– Я хочу, чтобы ты чувствовала себя комфортно. И если нужно жить за два часа от города, я пойду на это, любимая. Я пойду на все, чтобы тебе было хорошо. После того, когда я понял, как это – жить без вас, я ценю каждый момент. И даже когда происходит какая-то херня, я буду сидеть вместе с тобой на любом балконе, который ты выберешь, и любоваться закатом.
Я почувствовала, как в какой-то момент из моих глаз потекли слезы. Как же я любила его. Проблемы в наших отношениях были из-за меня в том числе. На самом деле, сейчас я осознала, что была не меньше него виновата. Я хотела быть слабой, но попросту не помнила этого, а Майкл определенно ожидал такого, хоть иногда. Он хотел быть мужчиной, а я не давала возможности ему почувствовать себя таковым. Я держала дочь одной рукой, и обняла Майкла второй. Он прижал голову ко мне, сбавляя немного скорость. Мы улыбались. Не говорили больше ничего, и этого не требовалось, что было не мало важно в отношениях.
– Да, да, – сказала я прежде, чем снова сесть ровно, когда Эстель начала брыкаться. – Тебе не кажется, я действительно такая шикарная.
Его тело сотрясалось от тихого смеха, и Майкл пробормотал: «Я до сих пор каждый раз пялюсь на тебя с открытым ртом. Ты действительно живая богиня».
– Знаешь, а я ведь помню, как каждый вечер боролась с желанием написать тебе, или позвонить. И останавливалась, ведь если бы ты хотел поговорить со мной, уже давно бы это сделал.
– Если бы ты знала, Эс, – вздохнул он, и я видела, как изменилось его лицо. – Как я каждый вечер хотел тебе позвонить или написать. Приехать, и чтобы все было как прежде. Ведь когда ты ушла, в первую очередь я потерял лучшего друга. С первых дней твое место в моей вселенной было очень важным. Самым важным.
Приехав в Лос-Анджелес, ты почувствуешь это сразу. По воздуху. По людям. По беззаботности. Ты можешь встретить на улице Jay-Z и Бейонсе, и Эштон Кутчер будет строить рожицы каким-то журналистам, которые, откровенно говоря, его достали. Конечно, месячная аренда домов тут дороже, чем даже в Нью-Йорке, но это же солнечный Лос-Анджелес, и дождь тут так же редок, как солнце в Десепшене. Мы остановились в отеле Hilton Los Angeles, который находится в Universal City. Из широких окон открывается замечательный вид на город и парк аттракционов, и лишь по этой причине отель подкупил меня.
– Мама, куда мы? – спрашивает Эстель, когда мы заходим в лифт.
– В свой номер, – отвечаю я ей, беря на руки.
– Мы теперь все время будем ехать?
Моя дочь задала вопрос, который никто не хотел произносить вслух, в том смысле, что она. А вдруг мы и правда ехали потому, что боялись, что, приехав, быт поглотит нас? Боялись, что готовка и ремонт отберут все время, предназначенное нам? Мы ведь сейчас постоянно в пути, и все время вместе. Мы не думаем о том, что в ванной лежат грязные носки и в холодильнике ничего кроме детского питания и собачьего корма нет. Кстати, как там Тесси? Так я назвала нашу собаку. Долорес забрала ее, а я, кажется, эти два месяца так поглощена своей личностью, что совсем забыла про других.
– Знаешь, наверное, мы скоро вернемся домой, – сказав это, я посмотрела на Майкла, а он лишь качнул головой, и, поцеловав меня в лоб, приобнял.
Мы оба стали какими-то спокойными. Без лишних ссор и нервозности. Мы уживались, и даже порой шли на компромиссы, чего не было ранее. Я привыкла к кольцу на пальце. Иногда я ловила себя на мысли, что уже не замечала его. Оно словно было всю жизнь, и, кажется, эта мысль меня успокаивала, как бы странно это не звучало. Мы пришли в номер, Эстель сразу побежала на балкон. Она любила их, смотреть куда-то вдаль, и мой ребенок каждый день так удивлял меня и столькому учил. Именно она научила меня смотреть куда-то далеко и видеть.
– О чем ты думаешь, – обнял меня Майкл, целуя в шею. – О том же, о чем и я?
– Если ты думаешь о том, что я бы сейчас хотела зайти в любимую пекарню на Манхеттене и выпить их фирменный кофе с пончиком, то да, о том же, о чем и ты, – ответила я, смеясь.
– Я немного не о кофе, но ты слаще, чем пончик даже из той пекарни.
Я засмеялась и повернулась к Майклу лицом, обнимая его за шею. Он был потрясающим. Я и правда чувствовала день за днем, что ему кроме нас никого не надо. И можно было бы сказать, что это меня пугало, но на самом деле я чувствовала то же самое. Я приблизила к нему свои губы и почувствовала такой знакомый вкус ментола на губах. Майкл поднял меня, и я обняла ногами его талию.
Но когда он положил меня на кровать и лег рядом, обнимая, я дотронулась своей ладонью к его щеке, задержав ее там. Я часто так делала, и замечала, когда ему необходима была моя поддержка после чего угодно, Майкл сам клал мою руку себе на щеку, закрывая глаза на несколько минут.
– И что, ты теперь будешь так все время лежать рядом со мной? Спать рядом со мной?
– Да, милая, – прижимает меня Майкл поближе, и я закидываю на него левую ногу. – Это как пижамная вечеринка на всю жизнь.
– Извращенная пижамная вечеринка, – поправляю я его смеясь.
– Согласен, детям мы рассказывать о ней не будем. Я надеюсь, ты не устаешь от этого.
– Можно устать от всего, даже от совершенства, если его слишком много. Но кажется, тебя не может быть слишком. Ты тот человек, которого я безгранично люблю. Тот, кто дарит мне потрясающие моменты, и тот, ради кого я пойду на все, что угодно.
– Раньше, – целует он все время меня в лоб, щеки, волосы. – Я думал, что лишь секс – это круто. Но встретив тебя, и особенно с появлением проблем, я понял, что лишь когда мы говорим с тобой, приходя к общему мнению, и наши отношения каждый раз становятся только крепче – это и есть наслаждение. Ты стала той женщиной, перед встречей с которой я сотни раз репетировал, как поздороваться, и что сказать. Я люблю тебя, Стейси. Я невероятно сильно люблю тебя.
