Текст книги "Темные желания (СИ)"

Автор книги: AnastasiaSavitska

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

– Мы должны сделать перевозку кристаллов через порт, и все должно пройти чисто, – вошел в комнату Джейс. – И так как Стейси стояла бы поперек горла, она нам нужна для прикрытия.

– Я говорила ее убить, – пролепетала эта дурочка. – Но ты против, дорогой.

– Лейла, – вспомнил я ее имя. – Будь осторожней. Она мать моего ребенка.

– А чтобы у нее не было желания помешать этому всему, – видел я злость в этой женщине. – Вот, – ткнула она фотографией всей нашей семьи на каких-то островах мне в лицо. Я заметил, как задрожало тело Стейси, и вырвал фотографию из рук этой суки.

– Если с моей дочерью хоть что-то случится, если хоть один волос упадет с ее головки, я сожгу все, что ты строила, – почти выплюнул я ей это в лицо. – Мне терять уже будет нечего.

– Майкл, – нервозный голос Джейса звучал предупреждающе. – Ваши комнаты на втором этаже. Отведи туда женщину.

Я взял Эс за руку, и мы поднялись наверх. Как только дверь за нами закрылась, она упала на пол, и, прикусив свою ладонь, чтобы не проронить ни звука, горько заплакала. В своей жизни я видел столько крови и слез, но ничто и близко не ранило меня так сильно, как слезы Стейси. Я опустился перед ней, но она оттолкнула меня. Когда я снова попытался, Стейси ударила меня в лицо кулаком, а затем еще несколько раз.

– Я тебе не враг! – зарычал я, хоть она меня и не слышала.

Я перевернул ее на пол и сел сверху, поднимая руки над головой. Но Стейси была сильнее. Она была сильнее, особенно в моменты борьбы за ребенка, и я знал, что потерплю поражение.

– Убирайся! – успокоилась она, смотря на меня пустыми глазами. – Убирайся и не смей никогда сюда приходить. Я ненавижу тебя. Ненавижу все, что с тобой связано. Ненавижу за то, что не могу быть со своим ребенком, и я ненавижу тот день, когда встретила тебя.

Да, я снова ушел. Всегда давал ей пространство в два дня. Это был оптимальный вариант для этой женщины, даже если она не была согласна со мной. Я знал, что с Эстель все в порядке, и знал, что Стейси живет. Она практически не ела. Я следил за ней по камерам, как и по им следили за мной. И сегодня я просто захотел взглянуть на нее вживую. Она вышла на балкон, который был в ее комнате, а я смотрел на нее из своего, который находился в том же крыле и на том же уровне. Она сидела под золотистым полумесяцем луны, обхватив руками грудную клетку, как будто хотела не допустить, чтобы ее жилистое стройное тело потеряло скудное тепло, что исходило от нее. Ее бледная кожа светилась в темноте ночи, превращая ее в тень, делая ее частично похожей на приведение, а частично на женщину. Я ожидал, что Стейси либо провалится в глубокий сон, либо просто-напросто потеряет сознание. Я хотел окутать ее теплом и забрать обратно в ее покои, где она могла бы найти некоторое подобие жизни и спокойствия. Со мной. Я хотел оставить поцелуй на ее ледяных губах и провести кончиками пальцев по ее холодным рукам. Я хотел быть для нее необходимым теплом и забыть все представления о том, что сам являюсь ледником.

– Тебе нужно заткнуть ее, и чтобы она подписала документ о допуске.

– Стейси никогда не пойдет на это, – ответил я Лейле.

– Думаю, пройдет, если придется выбирать…

– Заткнись! – закричал я. – Не переходи границы, Лейла, понимая, что ты зависишь от меня.

– Дорогой, – лизнула она мою шею. – Не забывай, что фактически лишь я сжимаю твое сердце в своих ладонях. Нет ничего худшего, чем иллюзия безопасности.

Я понимал, что мне нужна чертова подпись от нее. Чтобы переправить груз, нужно было много всяких бумаг, но главная подпись нужна была от представителя правоохранительных органов, который работал на той или иной нужной территории порта. Подпись Стейси приняли бы даже в аду, она заслужила это, и именно по этой причине она так же рыла могилу нашему ребенку. Да, моя девочка определенно не должна была родиться. Ее никто не планировал, но она принесла смысл в мою никчемную жизнь. Она и стала смыслом моей никчемной жизни. Ее улыбка всегда освещала мой день, и я никогда не смогу бросить ее, даже если не буду рядом. Ей нужно будет меня лишь позвать, и я прибегу, остается лишь сохранить ей жизнь до этого момента.

Войдя в комнату Стейси, я увидел, что она сидела на диване и смотрела в стену. Это было так непривычно – ее молчание, что практически причиняло боль. Некоторые люди никогда не поймут, почему ты совершаешь те или иные вещи, которые они считают аморальным уродством всего человечества. И это нормально. Наверное. Я понял, что мне не нужно оправдываться или защищаться, ведь на самом деле в этом нет смысла. Я не хочу больше радовать Стейси, а лишь хочу просто защитить. Истина состоит в том, что у всех разные приоритеты, и если каждый будет придерживаться нормы, то мы просто не сможем выжить. Если Эс делает добрые дела и истребляет ничтожество, чтобы защитить нашего ребенка, то я и есть то ничтожество, которое делает такие вещи, но также по причине защитить самое дорогое, что у меня есть.

– Подпиши бумаги, Эс, – она даже не обратила на меня внимания. – Пожалуйста. Если ты это сделаешь, я переправлю груз, и нас отпустят. Ты сможешь забрать Эстель и больше никогда меня не увидишь.

– Это все, чего я хочу для нас обоих в этой жизни, – лишь ответила она и вырвала бумаги у меня из рук.

– Ты изменилась, Стейси.

– Ты помог, – да, ее презрение определенно больно било по моему самолюбию.

– Ты думаешь, что я ничтожество…

– Да, – перебила она меня. – Я думаю, что ты самый паршивый человек, которого я когда-либо встречала. Ты предал своего ребенка, накачал меня наркотиками. Боже, Майкл, у меня в голове не укладывается. Как ты мог? Ты хотел, чтобы тебе было легче?

– Нет, я хотел, чтобы легче было тебе, – отдал я ей ручку и наблюдал, как ей было плевать, где ставить подпись. Она просто была согласна на все, лишь бы защитить Эстель. – Ты что, думаешь, что я не хочу увидеть, как она вырастет и будет набираться потрясающих историй из собственной жизни? Я хочу, чтобы она пела и исследовала этот мир. Она лучшее, что есть у нас двоих, Эс, и я просто согласен погубить весь мир, только чтобы вы были живы, – я, блять, заплакал. Да, это был предел, пусть даже у беспредела. – Я всегда буду вас любить, даже зная, что никогда больше не увижу.

Следующих два дня я занимался перевозкой кристаллов и даже не смотрел за Стейси. В пять утра я спустился вниз, и в доме было тихо. Тише, чем обычно, ведь все были заняты крупной партией, которая была практически бесценной. Это были розовые бриллианты по двадцать карат. Боже, это были такие деньги. Эти камни были практически бесценны, хотя, конечно, им также находили цену.

– Почему ты не спишь? – услышал я голос Максфилда.

– Какого черта? – выругался я. – Ты должен быть…

– Нет, ты думаешь, что я должен быть, Майкл.

– Ты можешь всю жизнь делать это, ища себя и великий смысл жизни, но это не даст тебе ничего. Не принесет тебе счастья. Ты смеялся, когда узнал о моих слабостях, но эти слабости – люди, которые заставляют меня смеяться больше всего на свете, и мне есть ради чего сражаться. А чего стоишь ты, Стив?

– Ты забываешь, кем ты был до рождения Эстель, – сжал он кулаки. – Ты забываешь, что ты был тем, кто это делал. Ты все это начал, а потом ушел, не имея желания закончить. Но ты забыл, что у каждого из нас есть родные, и когда ты закончил, нам не дали уйти.

«Каково это – иметь возможность каждый день гулять по берегу океана и ценить самые простые радости, которые может предложить жизнь?» Николас Спаркс.

Раньше я думал, что главное – это не озлобиться от разочарования и научиться забывать о прошлых ошибках. Жить настоящим. Но да, Стивен прав. Я был тем, кто начал это, и когда я ушел, потому что мог себе это позволить, были и те, кто не мог просто уйти. И вышло, что я подставил всех, а затем эти все подставили все самое дорогое, что у меня было – мою дочь.

Я быстрым шагом направился в комнату Стейси, и после ввода пароля на двери, тихо закрыл ее за собой. Боже, как она была мне нужна. Мне нужен был мой лучший друг, который так сильно ненавидел меня, что я больше и не узнаю, что такое сочувствие, любовь или понимание.

– Эс, ты нужна мне, – смотрел на женщину, которая явно не слышала меня во сне. – Как друг. Хотя бы на час. Мне нужно что-то от головы, блять, – выругался я, присаживаясь на пол и опираясь спиной об кровать. – Для головы. Не знаю, что угодно. У тебя всегда выходило. Раньше я думал, что ты была бы идеальной, если бы умела готовить и побольше молчала. Но плевать. Только теперь я понял, какая ты идеальная для меня, только потому, что умеешь говорить и не боишься сказать правду.

Прошло несколько минут прежде, чем я услышал:

– Море.

– Что? – был я больше удивлен, что она проснулась и не набросилась на меня с кулаками и словами ненависти.

– Море. От головы и для головы. Так всегда говорила моя мама.

– Знаешь, мне на самом деле жаль, – вздохнул я, понимая, как мне нужно это сказать. – Я очень хотел бы сказать Эстель, что каждый ее день будет солнечный. И когда она будет теряться в темноте, я буду показывать ей звезды, ведь они лучше видны именно в ночи. Что это звезды всегда приведут нас домой. Что совершать ошибки и спотыкаться – это нормально, и величайшую награду приносит именно то, что нас больше всего пугает. Но это все скажешь ей ты. Я не смогу выбраться отсюда, но ты сможешь. Ты и Эстель будете жить в уверенности, что с вами ничего не произойдет. А все, что случится, будет во благо.

– Ты скажешь ей это сам, – сказала она, не испытывая жалости. – Не сбрасывай на меня свои обязанности. Проблемы – неотъемлемая составляющая личности роста, и не имеет значения, ты растешь как юрист или как убийца.

– Эс, у меня не было выбора, понимаешь? Ты бы так же пожертвовала мной ради Эстель.

– Да, – ответила она, не пытаясь спорить, а я хотел, чтобы она воевала и сражалась. – Тобой и собой – да, но только не другим ребенком. Я сделала бы все, чтобы оставить ее в живых, потому что именно в ней я видела себя. В ней был ребенок, которому ты не дал возможности вырасти. У каждого человека есть недостатки, Майкл, и, да, у мужчин в том числе. Однажды кто-то сказал, что нельзя быть одновременно богом и мужчиной, но как бы эта женщина не была слепо влюблена, она также замечала недостатки этого человека, просто медленно привыкала к ним. Как к яду. У некоторых взрывной характер, другие не говорят комплименты, третьи не дарят цветов. Еще некоторые не понимают, что вызывать такси, покупать билеты и оплачивать ужины они обязаны. По факту, если я могу оплатить всю свою жизнь, зачем мне мужчина? Без него весь мир, как шведский стол, а он лишь забирает у меня кислород. Да, скупость – самая худшая из черт. Она отталкивает так, как не отталкивает даже непредсказуемость, которая совершенно не должна быть присуща мужскому полу. Но также после встречи с тобой все, во что я так свято верила, разлетелось на мелкие кусочки. Нет, ты никогда не был непредсказуем, говорил комплименты, задаривал меня цветами, и я не знала, что такое покупать самой платье, оплачивать отдых или покупать себе чертов кофе и продукты. Но ты убивал. Хоть я и знала, что скорее прощу тебе смерть незнакомого человека, чем скупость, которая будет применена ко мне, но ты убил не просто человека. Ты убил ребенка, и я больше никогда не хочу знать ни тебя, ни того, что связано с тобой.

И снова появилось неприятное чувство. Неприятное чувство, что она права. И забавно, насколько ты по-другому начинаешь смотреть на мир, осознавая, что твоя смерть близка. Смерть в психологическом смысле, что гораздо хуже, чем сразу умереть физически.

========== Глава 15 ==========

– Ты должна пойти туда, и улыбаться. Делать вид, что ты с нами.

– Я не буду этого делать, – ответила я, смотря на Майкла. – Ни за что на свете.

– Будешь, – открыл он двери, переставая держать меня под замком. – Эстель у них, и я уверен, что ты еще хочешь увидеть ее живой. Нам больше не нужно держать тебя взаперти, ведь у них и так есть все для того, чтобы ты продала собственную душу. И ради бога, – направился он к выходу. – Поешь и умойся. Ты ужасно выглядишь.

Мой разум был заполнен мыслями о предательстве, планами мести и паутиной интриг. Жизнь с этим «чокнутым семейством» была утомительной. Каждый день был наполнен новым испытанием в попытке отличить правду от лжи в моей собственной голове. И не важно, насколько усердно я старалась преуспеть в этом, я никогда бы не смогла отличить реальность от вымысла. Майкл одержал победу. Все они. Мне пришлось выпить аспирин, затем кофе, потом пойти в ванную, приведя наконец в порядок свое тело, и поесть. Да, я потеряла, наверное, фунтов пятнадцать за эти дни, и удивляюсь как я смогла продержаться практически без еды. Но в тоже время и я получила то, чего так желала после рождения дочери. Я стала такой же холодной и беспощадной, какой была. Такой же, как Майкл. Моя кожа была льдом все эти дни, и я боролась с яростью настолько сильно, что меня не покидало чувство, что земля под моими ногами может разверзнуться и поглотить меня.

Мои зубы болели от того, насколько сильно я их стискивала, а глаза щипало от непролитых слез. Я дышала жаждой мести. Я насыщала свое тело мыслями о возмездии. Все, что я могла видеть, была чистая ненависть.

Как могла существовать во мне доброта к некоторым людям, когда все, чего я желала, было четыре могилы – по каждой для мужчин, в том числе и Майкла, и одной суки, которая однажды сказала имя моего ребенка? Как я могла верить и добро и зло, когда все, чего я хотела с неистовой страстью, чтобы их жестокие сердца валялись кровоточащими у моих ног, и все это полыхало синем пламенем?

Но нужно было начинать. Я открыла шкаф, который был заполнен одеждой. Необходимо было выбрать наряд на чертов вечер, а любой наряд может рассказать о человеке намного больше, чем он сам хотел бы сделать. Еще Ив Сен-Лоран подметил, что водолазка с высоким горлом замечательный выход из любого щекотливого положения. Она красиво обтягивает и подчеркивает грудь, при этом скрывает подробности от посторонних. В моем примере это были синяки и слишком худые руки. Так что я надела черную водолазку с небольшим вырезом и красную юбку миди, которая скрывала ноги с тем же недостатком худобы.

Когда дом начал наполняться напитками, едой и гостями, Майкл зашел за мной в идеальном костюме. Как и всегда. Он был ухожен, и казалось, я съедаю себя изнутри, в то же время, когда он наслаждался жизнью.

– Ты должна улыбаться и говорить, что понимаешь, что делаешь. Должна вести себя, как…

– Как твоя жена, – договорила я за него.

– Да. Ты – моя жена.

– Брак – это как долгий разговор. При вступлении в него нужно ставить себе простой вопрос: полагаешь ли ты, что до старости сможешь хорошо беседовать с этой женщиной.

– И ты думаешь, смогла бы беседовать со мной всю жизнь? – вытащил он руки из карманов.

– Никогда, – взяла я его под локоть, надевая улыбку. – Наши разговоры закончатся в Колумбии.

Этот вечер был поводом, чтобы посетить встречу наркоторговцев. И люди, которые были здесь, были наделены особыми правами и не имели ни одной обязанности. Я выглядела как трофей, который забрал Майкл с собой. Конечно, я убивала, но это была моя работа, а все остальное – никогда. Я не нарушала закон и четко установила дополнительные правила для себя. Мне так было проще. Но он снова забрал у меня и это. И улыбаясь натянутой улыбкой, подписывая документы, которые разрушат жизни многих людей, я понимала, что пойду на это еще сотню раз, чтобы спасти Эстель.

Они разделяли штаты между собой, и в этот вечер это произошло – они засыпят пол мира наркотиками и кровью. Да, я улыбалась. Все было именно так, как и обещал Майкл, я выглядела не как заложница, а как соучастница. После этого паршивого вечера я решила пойти в ванную и смыть с себя грязь этих взглядов.

– Эс, – вошел Майкл в ванную, пока я стояла, наслаждаясь ледяной водой.

– Тебя не учили стучать? – уронила я душевую насадку на пол, испугавшись.

– Не важно, что произошло Эс. Несмотря на все, мы погрязли в этом вместе.

– Так думаешь лишь ты.

Майкл наклонился и поднял душевую насадку с пола. Его волосы защекотали нижнюю часть моего живота, его рот находился в непосредственной близости от моей киски. Выпрямляясь, Майкл поместил душевую насадку в держатель и вместе мы продолжали стоять под потоком капель, оба промокая, но в то же время отогревая мои замерзшие мышцы. Без единого слова он потянулся к крану и закрыл воду. Тишина.

Мы не двигались, и я была полностью обнаженной, когда мощное тело Майкла придвинулось ко мне ближе. Его одежда прилипла к телу так, что это было практически недопустимо. Его член был твердым, футболка обтягивала его рельефный пресс и выпуклости. Я сглотнула, когда потребность получить освобождение нахлынула на меня с сумасшедшей силой. Мои глаза скользнули вниз по его телу, устремляясь к его твердой длине.

– Я мечтаю убить тебя, – сказала я чуть слышно.

– Ты в силах сделать все, о чем мечтаешь, Стейси. Никогда не подозревай другого.

– В тебе больше нет высоты. Высоты, которую я видела раньше в твоих глазах. Теперь они похожи на Safari, в котором открыто двадцать пять вкладок, играет фоновая музыка, и ты скачиваешь фильм через ужасный Wi-Fi, который находится через три квартала от дома. Все вкладки не отвечают, а я хочу переключить песню, но не знаю в какой именно играет музыка.

– Если ты постоянно будешь проводить время в ожидании увидеть что-то другое во мне, кроме того, что видишь сейчас, ты позволяешь мне контролировать твою судьбу. Я отбираю все твое время, а должна – месть к нам всем. Не живи на остатки моей любви, иначе всю жизнь будешь голодна. Живи на остатки своей любви, и будешь испытывать хоть какую-то стабильность. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на постоянную грусть, Стейси. Тебе не нужен повод, чтобы включить музыку и танцевать. Твоя мама прошла через девять месяцев ада и была готова пройти еще восемнадцать, чтобы вырастить тебя. Она не заслужила смотреть на то, как ты истязаешь себя в поисках кого-то или чего-то для кого-то другого. Даже если это спасение. Важна только ты. Твои эмоции. Пусть кто-то посчитает их неразумными, но они все равно ценнее, чем что-либо в этом мире, – провел он подушечкой большого пальца по моей щеке, вытерев слезу. – Ты не идеальна для других людей, но это не дает им повода использовать это против тебя. Перестань извиняться за то, что любишь или считаешь правильным, или за себя, в конце концов. Неси ответственность за свои поступки, чтобы заслужить уважение, а не комплименты.

Майкл направился к выходу, а я так и осталась смотреть ему вслед, не имея возможности пошевелиться. Он словно прощался со мной, давая не советы, или наставления на жизнь без него. Я не допустила бы сейчас его к себе, но, господи, я любила его. Я так сильно любила его и понимала, что, когда в конце концов все это закончится, то буду с ним. Каждый день. Каждую минуту, ведь он все равно остается Майклом. Человеком, которому я все прощаю. И чтобы он ни делал в прошлом, это не изменится. Когда ты любишь, тебе настолько все не нужно, кроме этих чувств.

– И еще, – добавил он прежде, чем уйти совсем. – Возможно ты и неидеальна, но для меня ты совершенство. Никогда не сомневайся в этом.

Ни с кем мне не было так спокойно, ни с кем я не чувствовала себя такой защищенной, ни к кому так неистово не хотела, и ни по кому так не тосковала с такой слой. Только глядя на Майкла, в моих глазах загорался целый пожар, и рядом выстреливали салюты праздника. И все это происходило, лишь глядя на него одного.

Я вернулась обратно в комнату и вспомнила момент, когда могла спокойно сесть в машину и уехать, куда сама хотела. Завтра должен был быть мой день рождения, но его не будет. Я вспомнила, когда мне исполнилось двадцать два и я сидела с Батлером на заправке в Германии, попивая пиво. И все, о чем я думала: «Тебе 22, Эс. Ты стала снова старше». И в этом не было негатива или потерянности, ведь у меня и не было семьи до того момента. Это просто был очередной день, в который родилась девочка двадцать два года назад. Но тогда он отличался от других. Потом были мои подруги. И я не занесу его в десятки лучших, но тот день рождения определенно я занесла бы в историю собственной жизни.

Я почувствовала какие-то прикосновения. Уже и забыла, как это. Но это не был Майкл. Кто-то другой. Другой запах и другие касания. Я резко открыла глаза и ударила того человека ногой в голову. Он зарычал, и я скатилась с кровати и стала на ноги. Затем взяла кресло и начала бить его по телу. Он упал, и я села на него, собираясь задушить, как открылись двери и включился свет. Подо мной лежал какой-то сукин сын, которого я видела тут впервые, и я определенно хорошо его поколотила. В дверях стоял Джейс, который точно был зол. Он подал мне руку, сказав:

– Встань дорогая, – я устремила на него свой взгляд. – Я бы никогда не разрешил этого, и он будет наказан. Обещаю.

Оказывается, Джейс говорил на испанском, и этого мудака забрали буквально спустя минуту. Джейс ушел вместе с ними. Через несколько минут двери снова открылись, и он вернулся с чашкой в руках.

– Возьми, – отдал он ее мне. – Это хороший чай, и извини за это.

– Ты убил ребенка и просишь прощение за то, что какой-то мудак хотел меня ударить или изнасиловать? Ты серьезно, мать твою? Я агент, он знал, что у него нет шансов, и пришел сюда точно не по собственному желанию. Или вам нужно другого менеджера по набору персонала.

– Знаешь, Стейси, ты мне нравишься, – сел он на пол рядом. – Ты честна и умна. А теперь пошевели своими умными мозгами и подумай, хотел ли я убивать девчонку, которая мне ничего не сделала на глазах у семьи женщины, которую любит моя жена.

– Бывшая жена, – смотрела я на него с ненавистью. – Слава богу, она развелась с тобой. Ты ужасен. Ты не похож на человека. Люди, которые делают ужасные поступки, просто ужасные люди, и не ищи себе оправданий.

– Сосредоточься на том, что у тебя есть, а не на том, чего нет. Ты – это тот человек, которым ты являешься сейчас. Тебе нужно отыскать какой-то свет во всем этом, который будет давать тебе вдохновение и силу, и поможет двигаться дальше. Держись за этот свет как можно крепче.

– Тебе этот свет помог?

– С годами я понял, что не бывает умных женщин без внутренней трагедии. И чем умнее женщина, тем она несчастней.

– Ты думаешь, я несчастна?

– Я думаю, что порой нам больше везет именно тогда, когда мы не получаем желаемого. И на самом деле, Эс, – поднялся он и направился к выходу. – Тебе есть, за что благодарить судьбу.

Безвыходным мы называем положение, выход из которого нам не нравится, и причина, по которой я так сильно люблю не спать допоздна, заключается в том, что между первым часом ночи и пятым мир тих и никто ничего не требует от меня. Я могу пялится в свою стену четыре часа и никаких последствий не будет. Так тихо и спокойно, и я люблю это. Я могу плакать по своему ребенку, по своей семье, по своим друзьям и по любви, которой не суждено жить.

Все любят красивые истории, потому что себя находят в главных героях, и мечтают о такой же жизни. Человек ждет чуда, а не подарка. Что кто-то придет и по взмаху волшебной палочки изменит всю жизнь. В реальности такого нет. Ты борешься за каждый кусочек своего счастья и за каждого нужного человека. И я знаю, что завтра подпишу очередные бумаги и закрою всю свою жизнь. Мне придется жить в бегах и оберегать свою семью ценой собственной жизни, но все таки как много хорошего было.

И будет еще. Я точно знаю, что один неудавшийся день или месяц – не повод думать, что теперь всегда будет так. Ожидание – не смысл жизни, но это и есть жизнь. Если мы ожидаем, то скучаем и, значит, чувствуем. А это много. Равнодушие рушит все, но, если кто-то на мгновение уходит, жизнь не рушится. Даже если уходит на совсем, она идет дальше. Я сбилась со счета, сколько событий воспринимала, как катастрофу, все из которых сейчас потеряли значение. Через год все будет по-другому, и важными будут совершенно другие вещи. Не пойди я на эту работу, которая сейчас всему причина, я не познакомилась бы с подругами, и так бы не узнала, что такое семья. Я не познакомилась бы с Майклом и не родила бы свою дочь. Не познала бы такой сильной любви.

– Собирайся, – вошел в комнату Максфилд. – Через десять минут мы уезжаем.

– Я подпишу бумаги и уеду? Я больше никогда вас не увижу. Боже, как я хочу забыть все ваши лица.

– Ты правда так думаешь или тебе сказали так думать? Неужели ты и правда думаешь, что отсюда кто-то уходит? Майкл создал это с нашей стороны. Это он все создал: поставку, переправку, контрабанду, убийства. Он знал тебя до того момента, Стейси. Ты стала важной, только когда родилась Эстель. А до того момента ты была просто очередным оружием.

Я позволила себе расклеиться. Я поняла, что не обязана всегда быть сильной и притворяться, что мне все равно. И хотя трагедии – это плохо, они дают нам возможность стать сильнее.

– У меня такое неприятное чувство, что ты прав, – прошептала я сама себе.

Я вспомнила одно из дней, когда Майкл пропал. Я сидела на улице в Starbucks, и кругом меня находились люди и магазины. Да именно находились. Казалось, магазины были живыми, а люди мертвыми. Меня окружали банки и булочные. В кафе напротив, где продавалось мороженное сидели люди, хотя мне казалось, что на улице слишком холодно для него. Да, в тот момент я подумала о том, что не разрешила бы сейчас Эстель есть его. Столько всего меняется с приходом одного человека в твою жизнь. Как и уходом. Раньше каждое воскресенье у меня было по плану. Но нет, в хорошем понимании слова «план». Я любила это слово, и оно мне было чаще всего нужно. Утром я просыпалась и завтракала, потом шла в спортзал, душ, снова еда, а затем было самое важное в этой неделе. Мы с Майклом устраивали свидание. Каждое воскресенье, пока все не пошло коту под хвост, это был наш день. Мы смеялись, ели в ресторане, смотрели фильм, все, что угодно, но мы уделяли время лишь себе. Позже с Эстель были наши друзья, мама Майкла, или же мы брали ее с собой. Она нам не мешала. Она добавляла красок в нашу жизнь, и каждому воскресенью я была благодарна за его существование. Никогда ранее я не чувствовала такого одиночества, как в то утро. Я всегда была для себе всем миром, но сидя в очередное воскресенье совсем одна, я хотела тех дней. Тех воскресений, в которых я была счастлива, и план этого дня делал мою жизнь потрясающей. Наверное, именно в какой-то такой момент ты понимаешь, что все это по-настоящему. Майкл стал настоящим, только когда он исчез, а не появился. И тогда я даже в мыслях не могла его отпустить.

Около часа спустя Майкл вошел за мной в комнату и протянул мне руку, смотря прямо в глаза. У него был цветок в руках, и он начал вплетать мне его в волосы. Его ласковый взгляд всегда был таким особенным.

– Ты очень красивая, Эс, – шепчет он тихо. – Все меняется, милая, но солнце все так же встает каждое утро.

Его голос словно из разных инструментов впивается мне в разум. Дальше он говорит, что я похожа на картину, и жизнь является моим самым неповторимым художником. Его губы говорят слова надежды, и еще он говорит, что ничего не потерянно, и все ответы я найду в себе. Он – это я, а я – это он. Он поражается моей силе и стойкости, и когда-нибудь все это мы сможем преодолеть.

Да, идеальных отношений не существует. Разве что в романах. Хочешь идеальных отношений? Научись справляться с шероховатостями и собственной глупостью. Именно это и делает их идеальными. В отношениях всегда имеет значение самое начало дня. Обнять, поцеловать и весь день ходить с нежностью в сердце. Любовь начинается с утра. Это я и сделала. Может быть, это был наш последний день.

– Со всей любовью, – прошептала я в его щеку. – Твоя Стейси.

– Я мечтаю прочитать твои мысли и узнать, кто я для тебя.

– Не делай проблему больше, чем она того заслуживает, – я не могу отойти от него. Мне нравится его запах и нежность в грубости.

– Пошли, – чуть слышно шепчет Майкл, и легко сжимает мою шею.

– Куда?

– Разве это важно?

Моя мама говорила, что самый ценный диалог, это диалог, который мы ведем сами с собой. Все остальные не ведут никакого смысла.

– Какой был твой самый большой провал, Эс?

– Однажды я влюбилась, – пожала я плечами. – И вот теперь я тут, в заложниках, моя дочь далеко от меня, так что да, думаю, это был мой самый большой провал.

– Не бойся, Стейси, – обнял Майкл меня, сильно прижимая к себе. – Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось.

– Это так странно, – отошла я от него. – Я всю жизнь оттачивала мастерство похуизма, а теперь мне реально страшно.

Прежде, чем выйти из комнаты, Майкл дал мне нож, и я засунула его в ботинок. Он сказал, что мне это не пригодится, но пусть будет на всякий случай. Когда мы направились к выходу, он снова отдалился от меня, а я вспомнила, что на мгновение забыла о ненависти к нему. Так странно, когда любишь человека, забываешь, как его ненавидишь. Когда за мной закрыли дверцы фургона, я обнаружила там девочку. Боже, меня словно преследовали дети. Но я больше никого к себе не подпущу. Это я знала наверняка. Все, кто сближается со мной, оказываются в опасности или умирают.

Господи, как я хочу открывать утром занавески и пить кофе. Смотреть в окна, и порой обжигаться кипятком. Наблюдать за своим смеющимся ребенком и вдыхать холодный воздух. Читать маленькие книги на ночь и прикрывать глаза, представляя себя частью большого и живого. Представляя себя частью нашей совместной жизни с Майклом. Я научилась вбирать в себя книги, цитаты писателей и картины художников в детстве. Запоминать фразы на французском и цитировать Блока на русском. Наверное, это и есть настоящая жизнь. Но у меня – лишь наслаждение абсурдностью этого мира, и, наверное, было бы гораздо больше удовольствия в жизни, чем у других. У меня была любимая работа, и на самом деле я получала наслаждение от того, что делаю. Потому что на самом деле никто не любит то, чем занимается. Это иллюзия и игра на публику, и все люди в мире научились в нее играть.

– Сколько тебе лет? – спросила я тихо.

– Мне тринадцать, – ответила она тихо. – А ты кто?

– Я друг.

– Моей мамы? – чуть ухмыльнулась она. – Она тут главная. И она не разрешает мне красить губы губной помадой.

– У тебя еще своя красота.

Я удивилась, как мать может все это показывать своему ребенку. Еще и девочке. Я бы в ад спустилась, чтобы никогда не показать Эстель ничего из своего мира. И как люди могут жить с понимаем того, что их дитя растет точной копией их, и тут нет ничего из раздела комплиментов.