Текст книги "Тёмный посредник 2 (СИ)"

Автор книги: Amazerak

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Amazerak
Тёмный посредник 2

Глава 1

В коридоре царила паника. Ученики бежали к лестницам, а с первого этажа доносились крики, визг и душераздирающие вопли детей, попавших под тесаки убийц.

Они пришли. Явились как гром среди ясного неба. Не представляю, какими зверями надо быть, чтобы учинить подобное. А может, дело в том, что это они нас не считали людьми? Мы для них – друджванты, и по понятиям тех, кто провозгласил себя ашаванами – обладателями истины, жить недостойны. Уж не знаю, насколько подобный порядок вещей соответствовал словам пророка, принёсшего их религию, но люди есть люди: они обожают делиться на своих и чужих, резать, стрелять, взрывать друг друга – и с этим ничего не поделать.

Начинался третий урок. Самый разгар дня – в это время в школе всегда много народу. Мы ждали учителя; ребята чесали языками, прикалывались, дурачились – в общем, как обычно. Все быстро забыли об угрозах, которыми были исписаны стены школы. Оно и понятно: мало кто из учеников воспринял их всерьёз. Да и мне тоже хотелось надеяться, что это лишь пустые пугалки, вот только призраки, которых я почему-то увидел сегодня среди бела дня, встревожили не на шутку. Их появление словно предвещало беду, и потому я ждал лишь одного: когда же эти чёртовы уроки, наконец-то, закончатся, и мы с Амалией отправимся в кафе.

Со двора донёсся визг, да такой пронзительный, что несколько ребят подбежали к окну (оно как раз выходило во двор), чтобы посмотреть, что происходит.

Подошёл и я. К школе направлялись люди в балаклавах и капюшонах. Их было много – даже не сосчитать сразу. В руках – тесаки, топорики и булавы. А у скамеек, которые они только что миновали, лежали двое зарубленных подростков – парень и девушка. Убийцы вошли в здание через чёрный ход, но часть их – человек десять – осталась на улице.

Теперь уже вся наша группа столпилась возле окон и с ужасом взирала на происходящее. Ребята не понимали, что делать. Одна из девочек начала испуганно причитать, что нас всех сейчас убью.

– Это ратаэштары, – произнесла Амалия, стоявшая рядом со мной. Её большие карие глаза, которые от страха сделались ещё больше, смотрели на меня, ища надежду и защиту.

– Кто такие? – спросил я.

– Они так называют своих солдат, ещё «воинами огня» зовут. Не понимаю, зачем они тут. Что мы им сделали?

– Спокойно. Придумаем что-нибудь.

– Они окружили школу, – произнесла Амалия. – Нам не уйти.

– Все оставаться в классе. Заприте дверь, – крикнул я. – И без паники.

Я направился к выходу.

– Мы с тобой, – вызвался Серёга. Его приятели – Витя и Саша Кукушкин, которого чаще всего называли просто Кук, тоже вознамерились идти бить морды налётчикам.

– Нет, – проговорил я приказным тоном. – Оставаться всем в кабинете. Заприте дверь и ждите.

– Ещё чего! – возмутился Серёга.

– Твою мать, подохнуть хочешь? Шутки что ли? – возмутился я.

– Да хрена с два! Я не позволю им тут хозяйничать, – парень достал из кармана кастет. Другие двое схватили по стулу, которые имели железный каркас и вполне могли подойти для драки.

«Вот придурки, – подумал я. – Куда лезете, герои недоделанные? Жить надоело?» Но что я мог сказать?

– Держимся вместе, – приказал я и вышел из кабинета.

Люди в балаклавах показались со стороны лестницы. Ребятня, которая находилась в коридоре, ринулась в противоположном направлении, но там, у второй лестницы, поджидали ещё трое. Несколько «воинов огня» пошли в класс. Другие принялись рубить детей, которые, не зная, куда податься, метались по коридору. Дикий визг и вопли стояли по всему этажу. Несколько «воинов огня» пошли к нам, в руках их блестели клинки. Мы двинулись навстречу.

На меня налетел человек с тесаком. Я поймал его руку и треснул локтем в лицо. Хватка ослабла – тесак оказался у меня, и я вогнал его противнику в шею. Вытащил – из широченной раны брызнула кровь.

Набросился следующий. Я попал тесаком по его руке, в которой тот сжимал топорик. Два пальца отлетели в сторону. Бандит взвыл, и его оружие глухо упало на линолеум. Ещё удар – лезвие крепко вошло в череп налётчика. Тот рухнул на колени, я оттолкнул тело ногой, вырывая застрявший клинок из его головы.

Серёга лежал неподвижно у стены. Рядом валялся Кук, беспомощно пытаясь закрыться окровавленными руками от широкого длинного клинка, которым замахнулся стоящий над ним перс. Витю я не заметил.

Я перехватил запястье с топориком второго налётчика и нанёс несколько быстрых ударов лезвием в плечо, в ключицу, в лицо – бил куда попало. Закрылся его телом от следующего противника и двинул в живот ногой. Оба завалились на пол возле окна.

– Стой! – крикнул я персу, который рубил Кука. Убийца обернулся и машинально выставил вперёд руку, защищаясь от удара. Мой тесак вонзился в кость предплечья, налётчик завопил, а из раны прыснула кровь, когда я вырвал лезвие. Следующим ударом я разрубил пополам его закрытое маской лицо, а потом вогнал тесак в лоб. Снова пришлось оттолкнуть ногой тело, чтобы вытащить клинок.

На меня набросился следующий. Я пригнулся, тесак врага мелькнул над моей макушкой, а мой – разрубил налётчику коленный сустав. Жуткий крик. Перс схватился за ногу и упал.

В это время опомнился один из тех, кого я сбил с ног. Он стоял шагах в пяти от меня прямо у окна. Короткий разбег, удар коленом в прыжке. Звон разбитого стекла заглушил вопль летящего вниз «воина огня».

Я подобрал с пола второй тесак и ринулся на остальных – те уже были на подходе.

Рубил направо и налево. Уклонялся, парировал удары и снова рубил. Кровь летела во все стороны, орошая горячими каплями мои одежду, руки, лицо. Линолеум и тусклые жёлтые стены покрывались кровавыми брызгами. Я рубил куда придётся. Лезвия лязгали об оружие врагов, вонзались в мягкую плоть и твёрдые кости. Красный сок бил алыми фонтанчиками из разрубленных шей.

Когда я закончил, ещё шестеро корчились в агонии на полу. Оба тесака в моих руках и сами кисти окрасились красным. На губах я чувствовал железный привкус крови.

Я устал. Стоял и тяжело дышал, готовясь к дальнейшей драке. Руки дрожали от напряжения, сердце колотилось о рёбра так, словно ему было тесно в грудной клетке, в лёгких не хватало воздуха. Но на лестнице – топот множества ног. Бой не окончен. Да сколько же вас ещё, сволочей? Я стиснул зубы – надо идти. Чуть не поскользнувшись на алом пятне на полу, я побежал в конец коридора.

Встретились на лестничной площадке. Целая гурьба «воинов огня» ломилась на второй этаж. А я был один.

Тот, кто бежал первым, занёс над моей головой топорик. Я блокировал его одним тесаком, вторым – рубанул в ключицу. Толкнул ногой, и враг повалился на лестницу, увлекая за собой идущих следом. Я снова принялся рубить. Фанатики пёрли на меня галдящей сворой, в руках их блестели длинные клинки, а я, стиснув зубы, махал тесаками направо и налево. Лезвия лязгали о стены и о перила, вонзались в плоть врагов, и тогда надрывные вопли оглашали лестничную клетку. Я чувствовал, как силы оставляют меня. Схватка изнуряла, и я не знал, долго ли ещё протяну. Кровавая пелена затмила глаза, в ушах стояли крики, вырывающиеся из глоток раненых.

Внезапно толпа схлынула и побежала вниз. Я оказался один на лестнице среди стонущих окровавленных людей. Мой тесак застрял в голове врага. Я рванул оружие – лезвие с чавканьем вышло из раны. Противник повалился на тела своих приятелей и скатился вниз. Мои лицо и левое плечо нарывали. На плече был порез. На лице – видимо, тоже.

Руки не просто дрожали, их буквально трясло от напряжения, пальцы свело судорогой, и они намертво впились в рукояти тесаков. На стенах – кровь. Под моими ногами – люди. На лестнице осталось человек десять, не меньше. Некоторые вражеские бойцы были ещё живы. Перешагивая шевелящиеся тела, я поднялся на второй этаж, пытаясь отдышаться. Атака захлебнулась. Фанатики ушли – только сейчас я осознал это в полной мере.

В коридоре лежали детские тела. Какой-то мальчик лет двенадцати сидел у стены и держался за руку. Та висела на одних мышцах. Он не плакал и не кричал – лишь ошарашено смотрел на свою изуродованную конечность. Дальше по коридору – девушка из старшей группы. Светлые волосы веером прилипли к окровавленному полу. Голова – рассечена. Рядом – ещё несколько детей и один взрослый – учитель.

Плечо и лицо нарывали и пульсировали. В драке под адреналином я даже не почувствовал порезы. А теперь боль зверела всё сильнее и сильнее.

Вытер рукояти тесаков об одежду лежащих на полу противников. Один клинок кинул рядом с трупом, другой – в окно. Мне не нужно было, чтоб мои отпечатки нашли на орудиях убийства, пусть и убивал я только налётчиков.

Зашёл в туалет. Включил кран и подставил руки. Вода окрасилась красным. Умылся, стараясь не касаться раны. Думал, пол-лица разрезано, но когда, я посмотрел на себя в зеркало, обнаружил всего лишь относительно небольшую рану на скуле. Я дотронулся до пореза и поморщился от боли. Кровь никак не останавливалась, заливая щёку и подбородок. Вдали послышался запоздалый вой полицейских сирен.

Вспомнил, что в коридоре лежит Сашка Кук. Может, не помер ещё. Я поспешил к нему.

На руках парня кровоточили глубокие порезы. Кук лежал на боку и не двигался, но по скривлённому в гримасе лицу было видно – жив. Здоровой рукой я принялся колотить в дверь кабинета, где заперлась моя группа.

– Открывай. Они ушли. Это я, Денис.

Открыли. Более двух десятков пар глаз изумлённо уставились на меня.

– Ты ранен, – произнесла Амалия. – Тебя надо перевязать.

– Ерунда, – отмахнулся я. – Там это… там Саша. Ему надо помочь, иначе от потери крови помрёт. Тряпки найдите чистые, кто-нибудь сбегайте в медпункт. Все, кто умеет оказывать первую помощь и кого не стошнит от вида крови – в коридор. Там много пострадавших.

Кукушкина внесли в кабинет. Он стенал от боли. Как же я его понимал! У меня две раны, причём не самые тяжёлые, да и то выть охота. Я сел и прислонился к стене. Устал. Сил больше ни на что не хватало.

– Я перебинтую, – Амалия достала из сумки чистый белоснежный платок и, стянув с меня толстовку, приложила к ране. Я поморщился. Ткань тут же окрасился красным.

– Блин, у меня больше ничего нет, – проговорила Амалия.

– Спасибо, – сказал я. – Не нужно. Обойдусь как-нибудь. Мне ещё повезло.

– Ты их всех… убил?

– Нет. Мы вышли, пытались сопротивляться. Меня ранили, а потом ублюдки просто сбежали. Я ничего не видел и не знаю. И ты – тоже. Так и говори, если спрашивать будут. Поняла?

Амалия кивнула.

Под окнами школы выл траурный хор сирен. Полиция, скорая помощь – все собрались. В класс вошли санитары в синих медицинских костюмах…

Дома я оказался лишь часа через три. Меня доставили в больницу, наложили швы и повязку на плечо. Потом допрашивал полицейский. Я рассказал свою версию событий: мы с тремя одногруппниками вышли против толпы «воинов огня», и я, получив рану, потерял сознание. Разумеется, я не знал, кто искромсал два десятка налётчиков, даже мыслей никаких по этому поводу не было.

Брата сегодня в школе не оказалось. Послезавтра собирался выйти. Повезло.

А вечером я уже валялся на диване и смотрел новости. О бойне в сто третьей школе трезвонили каждый час в экстренных выпусках. Событие потрясло весь город. При нападении пострадало более пятидесяти человек. Среди них были как взрослые, так и дети. На месте работали криминалисты. А вот о жертвах среди персов почему-то не говорили. И это хорошо. Я надеялся, что полиция вообще не станет разыскивать тех, кто перерезал налётчиков. Мне лишнее внимание правоохранительных органов совсем ни к чему.

Как я узнал из новостей, похожий случай произошёл десять лет назад в Акмолинске, и двадцать пять лет назад – в Оренбурге. В Москве же резня случилась впервые, не смотря на то, что за последние пятьдесят лет школы и захватывали, и даже взрывали пару раз.

Практика резать людей была широко распространёна в странах Ближнего Востока и в Южной Азии, особенно в местах столкновения мусульман и зороастрийцев. Людей резали на рынках, в школах, на массовых мероприятиях, в мусульманских мечетях и зороастрийских храмах. Ни одна, ни другая сторона не гнушалась устраивать подобные теракты с применением холодного оружия. А теперь этот кровавый обычай, кажется, докатился и до нас.

По дороге домой я купил бинтов и антисептиков. Раны – ерунда, хоть и болят. Главное, чтобы нагноение не началось. Окровавленная одежда лежала в тазике для стирки. Сам я помылся. Перед взором до сих пор стояли красные брызги, чёрные маски, выпученные глаза моих врагов. Произошедшее в школе хотелось забыть, на душе было как-то гадливо от всего этого, а с другой стороны, ощущалось что-то похожее на торжество: противники оказались повержены, я обратил вспять целую толпу.

Затрясся телефон, истерично трезвоня. Пришлось поднять с дивана своё уставшее тело и дотащиться до тумбочки.

– Слава Богу, жив, – вздохнула с облегчением сестра, едва я поднял трубку и сказал «Алло». – Всё хорошо? Только сейчас в новостях услышала, что у вас в школе случилось. Это же ужас! Что за звери такое учинили?! Просто не верится. Ты как вообще?

– Всё хорошо, – сказал я. – Ранили немного.

– Чего? Ты ранен? Как так получилось? Сильно? Драться, что ли, полез?!

– Так, немножко. На плече рана и скулу задели. Заштопали уже. Не беспокойся.

– Просто не верится, – продолжала причитать Маша. – Зачем они это сделали?

– Мы же для них не люди даже, – ответил я. – Сама всё прекрасно знаешь. Меня другое удивляет: почему городские власти дали волю этим скотам? Они уже вторую неделю на улицах хозяйничают, режут кого-то, стреляют, магазины громят. А теперь, видать, почуяли безнаказанность, решили, что всё дозволено.

– Надеюсь, сейчас за них возьмутся, – сказала сестра. – Должны взяться. Иначе я даже не знаю, к чему это приведёт.

– Да ни к чему хорошему.

– Может, всё же к нам переедешь, а? Страшно там у вас.

– Жить вообще страшно, – хмыкнул я. – А куда деваться?

Интерлюдия 1

Солнечный свет неудержимым потоком струился сквозь три больших окна, заливая собой чистую просторную палату класса люкс. Шторы были раздвинуты, на подоконниках росли цветы, в углу стояли столик и два кресла. Из приоткрытой форточки доносился шелест листвы растущих возле больницы деревьев.

Света очнулась час назад. Она лежала на большой современной койке с изменяемым углом наклона и смотрела в потолок. Сегодня утром её снова оперировали – третий раз за последние сутки. Руки были зафиксированы, из-за перерезанных сухожилий они почти полностью утратили работоспособность. С ногами дела обстояли чуть лучше, но раздробленный коленный сустав ещё не скоро начнёт сгибаться. Лицо тоже было перебинтовано: сломанный нос пришлось выправлять.

Впрочем, вряд ли Свете стоило переживать по поводу лечения: семье Орловых доступна самая передовая медицина с применением духовных техник. Месяц-другой – и организм восстановится полностью, даже следов не останется – так говорили врачи. Однако сейчас молодую княжну не радовали ни заверения врачей, ни люксовая палата лучшей московской больницы, ни солнечный свет, который словно пытался подбодрить пострадавшую своими тёплыми дружелюбными лучами.

Но не травмы омрачали душу девушки. Физическую боль приглушал морфин, а вот средства, чтобы унять боль душевную, не знали даже самые лучшие врачи. Первое сражение, в котором участвовала Света, обернулось провалом, и девушка чувствовала, что часть вины за это лежит на ней. Это она подвела, она не справилась – одна из немногих в отряде, кто обладал духовной силой. Она должна была остановить того, кто напал из тьмы. Но не остановила. Она даже сообразить ничего не успела – в мгновение ока оказалась выведена из строя. А ведь по рукопашному бою Света имела отличные показатели. И теперь на её душе лежало тяжкое бремя позора.

Именно позора она боялась больше всего на свете – не смерти. Смерти на стило страшиться. Боли – тоже. Смерть – ничто, а боль – проходит. Позор же – это на всю жизнь. Так она была воспитана. Такими принципами руководствовались окружающие её с детства люди и она сама. И сейчас Свете казалось, что лучше бы она погибла в бою, вместо того, чтобы лежать здесь униженной и морально раздавленной. Тот неизвестный перерезал нескольких гвардейцев, но не убил, а жестоко поглумился, сделав их, самых лучших солдат империи, совершенно беспомощными, и скрылся во тьме, словно призрак.

Дверь открылась, в комнату вошёл отец. Поверх его костюма был накинут белый халат, а в руках он держал увесистую сумку.

– Ну здравствуй, Света. Вот, гостинцев принёс, – князь положил сумку на столик возле кровати. – Конфеты, правда, тебе нельзя пока. Отойдёшь немного – тогда велю прислать. Как поживаешь?

– Здравствуй, папа, – произнесла Света. – Поправляюсь.

– Отлично, – отец присел на кресло возле койки. – Врачи у нас хорошие. Операции прошли успешно. Ещё одна будет завтра – и, кажется, всё. Только поправляться останется. Зубы тебе позже вставим. От настоящих не отличишь.

– Хорошо, папа, – Света смотрела в потолок, её мало интересовал разговор. Всё это она и так знала.

– А чего такая смурная? – князь, наконец, заметил, в сколь удручённом настроении находится дочь. – Ну ранили. Подумаешь? У меня и самого боевое ранение имеется. Куда ж без этого? Или думала, служить в гвардии – это с оружием играться и форму красивую носить? – Андрей Данилович слегка улыбнулся. – Нет, военная служба – не игрушки. И случается на ней всякое. А ты – молодец. Хорошо себя показала в бою. Поздравить тебя можно с боевым крещением. Так чего грустишь? Через месяц встанешь на ноги, а через два – сможешь вернуться в гвардию.

– Нет, – отрезала Света.

– Что нет? – нахмурился отец.

– Я не буду служить.

– Но ты же хотела…

– Я не достойна. Я не хочу больше жить с этим позором. Я… я подвела всех.

– Что за глупости несёшь, Светлана? – строго проговорил Андрей Данилович. – Ты – отпрыск великого рода и гвардеец. Так веди себя подобающе! Кто сказал, что ты в чём-то виновата? Если так, то все остальные виноваты не меньше. Даже более опытные бойцы ничего не смогли сделать. Тот парень был на ускорителях. А ты поступила по-геройски: дралась до конца. Да и вообще, задача операции заключалась не в том, чтобы ловить какого-то пацана с демонами. И провалилась она лишь потому, что клиент не явился на встречу. Так при чём здесь ты?

– Тогда я убью его, – процедила Света сквозь сжатые зубы. – Найду и убью того, кто напал на нас.

– Не городи ерунды. Лучше думай о будущем. Парня того найдут и сделают, что должно. Только это – не твоя задача.

Света поджала губы, насупилась, но ничего не ответила.

– Тебе понятно? – строго проговорил князь.

– Поняла, папа.

– Поправляйся, дочка, – тон отца стал мягче, – и помни, что ты всё сделала правильно, и я горжусь тобой.

«Да что за день сегодня такой? – с досадой думал Андрей Данилович, покидая палату дочери. – Сплошные неурядицы».

Князь Орлов сегодня находился не в лучшем настроении. И дело было не только в душевном состоянии Светланы. Перед тем, как поехать в больницу, он получил звонок от брата. Полковник рассказал о том, что два часа назад в бедных кварталах на северо-западе Москвы произошёл инцидент: группа персов-фанатиков, вооружённых холодным оружием, напала на школу. Были убитые и раненые, как среди учеников, так и среди преподавательского состава. И даже – среди нападавших. Одним словом – настоящая мясорубка.

И это для Андрея Даниловича стало настоящим шоком. Персы перешли границы дозволенного. Криминал – это одно. На него можно закрыть глаза, если шума немного. Даже разборки на улицах можно спустить на тормозах. Но резать невинных детей в школе среди бела дня! Нет, это уже ни в какие ворота не лезет.

Как бы не хотел Андрей Данилович портить отношения с людьми Аношака, на этот раз виновные должны понести наказание. И если Аношак сам не покарает убийц, придётся пресечь всю его деятельность. Вот только к чему это приведёт в дальнейшей перспективе? Ведь если персидское национально-освободительное движение не будет получать деньги от Российской Империи, оно обратятся к испанцам, полякам или французам, и тогда в Южной Азии начнутся серьёзные проблемы. И главное, может сорваться государственный переворот в Персидском Царстве, который российские спецслужбы готовили уже очень давно и который должен положить конец засилью англичан в Южной Азии.

А если меры не будут приняты, тогда ситуация выльется в беспорядки на улицах. Придут «чёрные петлицы», начнут резать кавказцев, армян, персов – всех без разбора. Простые люди тоже возьмут в руки ножи и биты, чтобы мстить, дворянские семьи примутся защищать «своих», и чем всё закончится – одному Богу известно. Придётся вводить на улицы войска. В любом случае, тот хрупкий баланс, которые уже почти пятнадцать лет удерживался между различными группировками Москвы, нарушится безвозвратно.

Но было и кое-что похуже. Если общественности станет известно о связи Орловых с персидскими бандами, факт этот ляжет несмываемым пятном на репутацию рода. А ведь недоброжелатели не преминут распустить слух, будто московская ветвь Орловых покрывает фанатиков-огнепоклонников, которые детей в школах режут. Скандал же! А ведь он может и государя коснуться. В общем, дело скверное.

Ещё Андрея Даниловича удивило то, что среди нападавших тоже имелись убитые и раненые. Кто-то из учеников перерезал двадцать человек. Но поскольку именно в этой школе учился Денис Ступин, князь даже не сомневался, чьих это рук дело.

Непонятно, где парень наловчился так ловко орудовать тесаками и ножами, но был он определённо хорош в этом деле, и князь, будучи человеком весьма прагматичным, уже раздумывал над тем, где можно применить данный талант. Ну а пока следовало установить слежку.