Текст книги "Холод (СИ)"

Автор книги: Amazerak

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Глава 9

Из зеркала на меня смотрело отражение, которое, как бы это абсурдно не звучало, им не являлось. Похоже, в этом куске стекла была заключена душа погибшего юноши. Но как? Как это работало? Об этом даже задумываться не имело смысла: тут действовали свои законы, бесконечно далёкие от законов той реальности, к которой я привык в своём мире. Да и на уме у меня было сейчас совсем другое: я хотел узнать, кто пытался убить Даниила и, главное, как вернуться в Явь. Вот только вывести бы его на разговор. Последняя наша встреча закончилась не лучшим образом.

– Не смотри на меня так, – сказал я. – Я сам не рад здесь находиться.

– Ты – вор, – процедило изображение. – Ты отнял мою жизнь.

– Нет, приятель, твою жизнь отняли другие, – возразил я, – те, кто прирезали тебя. Может, расскажешь, хотя бы, кто это был?

– Почему ты в моём теле?

– Думаешь, я знаю? – усмехнулся я. – Спроси что полегче. Я брожу по этому треклятому Сну уже четыре дня и нихрена понять не могу. Кто я, где я, что это за место такое? Мой мир был совсем другим.

– Твой мир… – повторил задумчиво юноша в зеркале. – Кто ты такой? О каком мире ты ведёшь речь? Отдай мне моё тело.

Отражение сверлило меня взглядом. У меня аж пот выступил на лбу.

– Послушай… – попытался я продолжить диалог.

– Верни моё тело! – вскричал юноша, его взор пылал яростью. – Или я сам заберу его! Я буду ждать тебя в каждом зеркале, я достану тебя рано или поздно. Ты вернёшь мне тело, жалкий вор!

Мне стало ещё страшнее. Да и кто не испугается, когда ему угрожает собственное отражение? Но я всё же взял себя в руки и панике не поддался.

– Хватит! – приказал я. – Ты меня вообще слушаешь? Ты слов не понимаешь? Я тут ни при чём. Это случайность.

– Мне плевать! – воскликнул юноша. – Я тут не останусь! Я заберу своё!

– Да иди ты в жопу! – воскликнул я в сердцах и накинул на зеркало покрывало и добавил. – Идиота кусок.

Я разозлился. А какого хрена, спрашивается, меня обвиняют в том, что я не делал? Вот же засранец малолетний. Ну и сиди там у себя в зеркале, раз не умеешь по-человечески разговаривать. А я уж как-нибудь сам разберусь.

А с другой стороны, можно представить себя на месте парня: тебя предали, убили, а в твоём теле какой-то посторонний тип поселился. Наверное, это тяжело и обидно.

Я вышел из комнаты и столкнулся нос к носу с Томашем.

– Ты с кем разговаривал? – спросил он.

– Да так. Ни с кем… – я не хотел говорить, но старик и сам как-то догадался. Он прошёл в комнату, схватил зеркало и, не снимая покрывала, саданул об стол так, что оно разбилось, а потом открыл окно и выкинул на улицу.

– Глупец, – резко произнёс Томаш, – никогда так не делай. Никогда не разговаривай с мёртвыми.

За всё наше путешествие я первый раз слышал, чтобы старик говорил таким тоном. Обычно его речь была спокойной и размеренной, а тут на него как будто что-то нашло. Может, и правда, влияет проведённое во Сне время? С ума сходит?

– Ладно, – пожал я плечами. – А почему мёртвые живут в зеркалах?

Старик что-то пробубнил под нос (я даже не расслышал, что именно) и пошёл наверх. Я последовал за ним.

Мы сели за стол. Рядом спали Йозеф, Вторак и Прошка. Томаш тяжко вздохнул.

– Мне страшно, – признался он. – Страшно увидеть, что с ними станет, когда проснутся. Мы не первый раз ходим в Сон. Йозефа я уже лет десять знаю, а Вторака – с самого рождения. Отца его тоже знаю. Может, и правда, Фрейя хотела нас всех получить в жертву? Теперь она получит… Только бы не напрасно. Мне было предсказано, что я погибну во Сне… Да что там, я и так это знал. Сон многих убил. Кто-то погиб от лап мор, кто-то – от прелой хвори. Вот только не думал я, что лишусь рассудка. Сколько ни представлял свою смерть, никогда не предполагал, что она будет именно такой.

– Порой судьба преподносит нам сюрпризы, – отметил я. – Я тоже много чего не предполагал из того, что случилось.

– Не представляю, как ты ещё держишься, – продолжал Томаш. – Пятый день во Сне… – он хмыкнул и покачал головой. – Удивительно. А тебе только память отшибло. Хотя чему я удивляюсь? Ты – светлейший. У вас – защита. Видать, и правда, не положено нам, простым людям, нос сюда совать. Не для нас это место, не дали боги нам силу, чтобы находиться здесь. А мы всё равно прёмся.

– У тебя есть дети? – сменил я тему, чтобы прекратить этот депрессивный монолог. – Чем они занимаются?

– Есть… Старший – в моряках, средний – в солдатах, а младшего Мара забрала, а заодно и двух дочерей прихватила.

– Мне жаль.

– А чего жалеть-то? Чего было, того не воротишь. Двое-то и пожить не успели, померли во младенчестве. А одна – когда сама рожала. И знаешь, что думаю? А хорошо, что так случилось, особенно с теми двумя. Страшен наш мир, очень страшен. Я уже почти пять десятков живу, и такого, скажу тебе, повидал, что и вспоминать не хочется.

«Тебе и пятидесяти нет?» – чуть было не воскликнул я. Томаш никак не походил на человека среднего возраста. На вид я бы дал ему минимум лет шестьдесят.

– Рано нам себя хоронить, – попытался я поддержать его. – Выберемся.

– Помню, отбили солдаты у драконов пятерых девок, – Томаш ударился в воспоминания, не обращая внимания на мои слова. – Жуткое зрелище. После того, что с ними там делали, они все головой двинулись. Четыре бедняжки окочурились, а одна до сих пор возле храма на каталке милостыню просит. Не приведи Диевас попасть к драконам. Да и у кочевников ничего хорошего. Продадут. Город-то наш далеко от застав, а вот деревенским, кто ближе к степи живёт, достаётся часто.

– Что за драконы?

– И про этих не помнишь? Да народец один степной. Вроде и люди на вид, а вроде – не совсем. У них чешуя вместо кожи, которую пулей не прошибёшь. Опасные твари. Не знаю, как их в столицах ваших зовут, а мы драконами кличем.

– Ясно…

Затем Томаш рассказал, как сына забрали в солдаты. Оказалось, тот как-то на рынок пошёл и вербовщиков там встретил. Ну и повёлся на красивые наряды, да на посулы сытой жизни. Тогда как раз время было голодное. И ушёл. Девять лет с тех пор прошло.

– Вот дурак непутёвый, – покачал головой Томаш, – и чо теперь? Муштруют, небось, да шпицрутенами гоняют. И стоит того сытое брюхо?

– А старший?

– Да и старший не умнее. В матросы подался. Тоже мне… Приключений захотел на свою жопу. Вот и получил. Потонет когда-нибудь или на пиратов шахрезидских нарвётся, так и закончит дни свои либо в пасти морского бога, либо в рабстве. Молодец, что сказать! Слушай, кажись, надо будить уже, – внезапно вспомнил Томаш.

Мы растолкали наших спутников и сами отправились на боковую.

Когда я проснулся, в окно уже бил серый утренний свет. Я выглянул на улицу: свинцовое небо висело над землёй, словно желая обрушиться на нас всей свой тяжестью. Шёл снег. Я чувствовал себя разбитым и уставшим. Да и остальные – тоже. Вторую ночь подряд мы спали урывками по два часа. Но, кажется, пока с ума никто не сошёл.

Сегодня мне опять ничего не приснилось. А я ждал. Лишь из сновидений удавалось почерпнуть обрывки информации об этом мире и жизни Даниила. Мне не терпелось узнать ещё что-нибудь, но сны-воспоминания больше не приходили.

Прошка сказал, что хочет отлить, и побежал на улицу, а мы уселись за столом, разделив на всех краюху хлеба.

– Что ж, боги даровали нам ещё один день, – проговорил Йозеф. – Может, нам даётся шанс? Попытаемся сегодня. Но если и сегодня не получится, то надеяться, скажу я вам, больше не на что. Еда и вода заканчиваются, да и следующая ночь нас с ума сведёт. Так что молитесь великому Тенгри, Троим и хранителю Велимудру, чтобы они смилостивились над нами.

Внизу послышался истеричный вопль Прошки. Мы вскочили и схватились за оружие. По лестнице застучали сапоги, и вскоре в трапезную влетел сам Прошка – бледный, как сама смерть.

– Она идёт! – зашептал он. – Она идёт! Я сам видел! Мы все умрём. Спаси нас Диевас!

– Да кто идёт? – гаркнул на него Йозеф. – Говори по-человечески.

– Мара! Мара идёт. Во дворе! Я вышел, а она – там. Мы умрём. Она за нами пришла. Я не хочу умирать.

Это было похоже на бред сумасшедшего. Но мужики, кажется, восприняли слова парня всерьёз. Они в страхе переглянулись.

– Тебе не привиделось? – нахмурился Томаш. – А то вдруг обознался?

– Ды ты чо! Какой обознался? У неё клюка – во! – Прошка развёл руки в стороны. – И лошадиный череп вместо башки. Клянусь членом Перкунаса! Не веришь?

– Не богохульствуй, – буркнул Йозеф. – Где, говоришь, её видел?

– Да на заднем дворе. Как вышел, а она под деревом стояла.

– Так, мужики, – скомандовал Йозеф, – быстро собираемся и валим отсюда, что есть духу! Все поняли?

Мы похватали вещи и помчались на первый этаж, оттуда через главный вход – на улицу, и со всех ног бросились прочь от дома. Я не очень понимал, чего все так испугались, знал одно: то, что увидел Прошка на заднем дворе, было страшнее, чем кирасир и жнец вместе взятые. Хотя, казалось бы, что ещё более жуткое может породить Сон?

Лишь когда оказались за городом, мы перешли на шаг. Мужики постоянно оглядывались, да и я – тоже.

– От кого мы бежим? – спросил я у Томаша.

– Прошка саму Мару увидел, – ответил тот. – Если не померещилось – плохи дела. Она отметила нас. Теперь не отстанет, пока со свету всех сживёт. Вот что значит долго по Сну бродить. Конец нам.

– Да, да, Мара на нас отметину поставила, – подтвердил Прошка. – Она заберёт нас в Бездну. Я не хочу в Бездну. Я хочу домой!

– Да заткнитесь уже все! – гаркнул, обернувшись, Йозеф, который шагал впереди. – И так тошно. Хранителю лучше молитесь, чтобы беду отвратил. Выберемся. Все выберемся, слышите? И точка!

Сон во Сне 3

Стояла ясная солнечная погода. По обеим сторонам улицы огромными серыми глыбами росли дома, поражая воображение пышностью фасадов, украшенных арками, колоннадами и лепными узорами.

Вместе с отрядом из сорока лишним человек я шёл между всего этого архитектурного великолепия, от которого, тем не менее, веяло пустотой и холодом. Грохотали ботфорты по мостовой, гремела амуниция. Над нашими головами поднимался чёрный штандарт с изображёнными на нём золотой горой и замком. Ветра не было, и знамя висело на флагштоке, но я знал, что на нём нарисовано: это был герб моего рода.

Впередиидущие были облачены в богато-украшенные чёрные одежды, расшитые золотом и серебром. Жюстокор отца был подпоясан синим атласным кушаком, а на голове красовалась высокая треуголка с перьями. Рядом с ним шагали ещё несколько мужчин. Я не видел их лиц, поскольку находился в центре колонны за их спинами, однако знал, что все они – мои родственники: дядья, братья, кузены. Они уже много раз ходили охотиться в Сон, я же оказался здесь впервые и потому с любопытством таращился по сторонам. Позади меня шли люди в нарядах поскромнее – дружинники и слуги.

Воины в передних рядах не имели при себе иного оружия, кроме шпаг или палашей, а вот замыкающие несли с собой по два-три ружья, в том числе тяжёлые дальнобойные мушкеты на сошках, и длинные пики. У меня имелась при себе фузея, а в кобурах на перевязи лежали два пистолета с кристаллическими замками. На боку висела короткая сабля с широким лезвием. Такие же были и у некоторых слуг и дружинников.

Мы вышли к площади. В центре располагался большой неработающий фонтан со скульптурами. За ним возвышался огромный храм с вычурным фасадом, украшенным арками, статуям и прочей лепниной.

– Пора, – скомандовал отец, – труби, Андрей.

Мужчина невысокого роста, чёрный кафтан которого был подпоясан золотистым кушаком, поднёс ко рту рог, что висели на ремне через плечо, и затрубил. Громогласный рёв наполнил площадь. Где-то на соседних улицах слева, справа и позади нас раздались такие же звуки. Наш отряд был не единственным, вместе с нами шли другие знатные семьи, которые тоже принимали участие в охоте.

Вскоре нам ответили. Из недр города донеслись вой и крики существ. Я отчётливо ощутил страх, испытываемый в тот момент Даниилом. Парень впервые в жизни услышал вопли исчадий Сна. Но присутствие рядом родни придавало уверенности и сил.

А вскоре на площадь начали выбегать моры. Это были большие собакоподобные существа с длинными мордами, слюнявыми пастями и тьмой в глазах. Я ощущал, как страх наполняет сердце, но что-то внутри запрещало бояться, требовало храбро смотреть в глаза чудовищ, и я смотрел… скинув с плеча ружьё.

У мужчин, что шли впереди, кисти рук преобразились. У одних – и таких было большинство – руки покрылись бордовыми прожилками, которые источали пурпурный свет. У других – стали напоминать застывшую лаву с огненными трещинами. В следующий момент с громкими шипением и треском в монстров полетели бордовые и оранжевые сгустки: некоторые напоминали сферы или капли, другие – копья разной величины. Бордовые попадали в существ или дорогу под их ногами и взрывались яркими вспышками, разнося на куски тварей и мостовую, а оранжевые поджигали всё, во с чем соприкасались. Спустя считанные секунды на площади чернели воронки и обгоревшие, разорванные на части трупы существ, которые незамедлительно начали тлеть.

Но это оказалось не всё. Близилась вторая волна. Улицы ожили, многоголосый вой наполнил город. Изо всех щелей на нас ринулись моры. И тут мне стало по-настоящему страшно: теперь существ было значительно больше, и среди них виднелись не только собаки, но и прямоходящие. Одни выглядели, как люди с жуткими высохшими лицами, другие тоже напоминали людей, но имели при этом по три или четыре руки и длинные шеи, на которых болтались головы с вытянутыми мордами и зубастыми пастями.

– Стрелки! Готовсь! – гаркнул отец.

Светлейшие рассредоточились, а бойцы с ружьями выстроились позади них в два ряда. Грохнули выстрелы, и монстры начали падать.

Я тоже прицелился и пальнул в гущу бегущих на нас тварей, отдал ружьё слуге для перезарядки, а сам вытащил пистолеты. Меня одолевали одновременно страх и досада – досада на то, что все мои родственники имеют талант и могут убивать существ, а я – нет. Я вынужден стоять с двумя пистолетиками и ждать, пока мои дядья и браться с помощью чар сделают основную работу.

А мор становилось всё больше, и мне показалось, что они вот-вот добегут до нас и сомнут наши ряды. Но руки светлейших снова наполнились чудодейственной силой, и в существ опять полетели магические снаряды. Монстры верещали, корчились в огне и разлетались на куски от бордовых вспышек. Чёрная кровь окропляла снег.

Одна мора, бежавшая на шести конечностях, прорвалась вперёд. Я выстрелил одновременно из обоих пистолетов, но промахнулся. В следующий миг в существо попал огненный сгусток и оно, превратившись в живой факел, упало и забилось в агонии. Я видел, как кожа слезает с костей твари – столь жарким было пламя.

Ещё несколько существ подбежали близко к нам, но и их убила магия светлейших. Вопреки моим опасениям, моры так и не добрались до нас. Враг был повержен, сражение – закончено. От убитых существ и частей их тел в воздух поднималась пепельная дымка: моры тлели.

Несколько светлейших надели перчатки и кожаные маски с приспособлениями, напоминающими воздушные фильтры, и пошли собирать пепел в специальные железные банки с герметичными крышками. Остальные, в том числе, отец, отошли подальше и стали ждать.

Когда пепла улетучился, отец отдал приказ уходить, оставив на площади десятерых, в том числе моего старшего брата и ещё троих светлейших.

Меня по-прежнему грызла досада. Все мои родственники владели чарами, каждый имел свой талант, благодаря которому мог уничтожать мор, а я мало того, что стрелял из пистолетов, как простолюдин, так ещё и не убил никого. Я чувствовал себя опозоренным. «Полукровка», – вертелось в голове. Слово это причиняло мне ужасные душевные страдания. Я часто слышал его и знал, что за спиной меня кличут именно так. Я чувствовал обиду – обиду на весь мир, на родственников, даже на отца, которого я считал самым великим воином, каких только видывал свет.

Навстречу проехали три телеги. Они не были запряжены лошадьми. Спереди у них имелись два бака, а из-под задних колёс валил пар. На облучках сидели по два человека: один крутил руль, другой держал в руках ружьё. Слева и справа от них покачивались кованые фонари. В кузовах тоже находились вооружённые люди.

Мы вышли за город и оказались в поле. Вдали виднелось что-то вроде окна, в котором воздух дрожал, словно нагретый от костра, и слегка искрился. Там находилась брешь, туда вела укатанная колея, и именно туда мы сейчас направились. Охота закончилась, мы покидали Сон.

***

Я проснулся от всхлипов. Вторак сидел на диване и плакал, подперев голову руками.

– Что с тобой? – спросил я.

– Мне грустно, – сказал парень. – Очень грустно. Я хочу умереть.

Остальные тоже проснулись.

Вчера вечером, после очередной безуспешной попытки открыть брешь, мы нашли небольшой загородный особнячок, расположенный на одной из улиц на окраине города, забрались в него и завалились на втором этаже, уже не думая ни о режиме сна, ни о том, что с нами станет утром. Вторак весь вечер жаловался на головную боль, Прошка бормотал, что Мара заберёт его, а он хочет домой, а Йозеф замкнулся в себе и молчал, а на любые вопросы только супился и хмурил брови.

Вот и сейчас, проснувшись, он сидел на полу и смотрел в одну точку. А Прошка опять завёл свою старую шарманку про Мару.

Лишь старик Томаш, казалось, не изменился. Лишь ещё больше помрачнел, увидев, что стало с его товарищами.

Желудок мой урчал. Вечером, пока никто не видел, я закинул несколько ломтей вяленого мяса, но этого оказалось мало. Да у меня, собственно, и самого еда заканчивалась. Требовалось срочно найти что-то ещё.

Вчера мы долго бродили по полям и далеко ушли от того дома, где Прошка увидел Мару. Но куда бы мы ни забредали, нигде не получалось открыть брешь. А вечером вернулись в город.

И вот серый рассвет обозначил новый день. Он врывался в высокие окна, обрамлённые тяжёлыми золотистыми шторами. Над нами на расписном потолке висела хрустальная люстра, вокруг была мебель из дорогих сортов дерева, фарфоровые вазы, картины – забытая, никому не нужная роскошь. А мы сходили с ума. Ещё вчера мне не верилось, что это может случиться, а сейчас я отчётливо видел, как изменились мои спутники. Все, кроме Томаша, выглядели уже недееспособными.

– Анисья, – вдруг проговорил Вторак, утирая слёзы. – Анисья, это ты? Что они сделали с тобой? Почему ты без головы?

Он смотрел в пустой тёмный угол, а я вопросительно поглядел на Томаша. Тот сидел хмурый в кресле, и рука его сжимала рукоять пистолета. Старик каким-то чудом сохранил рассудок дольше своих товарищей, и я знал, о чём он сейчас думает. Я думал о том же…

Глава 10

– Надо идти, – Йозеф поднялся, и мне показалось, что рассудок вернулся к нему. – Вторак. Прошка, Томаш, ты, – он ткнул в меня пальцем. – Идём. Неча сиднем сидеть.

– Куда? – усмехнулся Томаш.

– Нам уже открыли брешь. Поторапливаемся, мужики, а то опоздаем. Или на ночь хотите тут остаться?

Последние слова ясно дали понять, что Йозеф сейчас в какой-то своей реальности. Путеводчик забыл, сколько мы тут странствуем, и теперь думает, что мы идём к прежней точке.

Я вопросительно взглянул на Томаша. Тот понял, что у меня на уме, и помотал головой, дескать, рано ещё.

Мы покинули дом. Впереди шёл Йозеф. Он шагал уверенно, словно знал, куда. Вторак плёлся следом, утирая слёзы и всхлипывая. За ним семенил Прошка. Он дико озирался и бормотал, что Мара придёт за ним. А один раз остановился и, указывая пальцем куда-то в сторону, завопил:

– Мара! Она здесь! Она здесь!

– Заткнись дурень, – толкнул его в спину Томаш. – Это куст.

Я замыкал шествие.

Сомнений не оставалось: из пяти человек трое сошли с ума, и чем быстрее мы с ними расправимся, тем лучше. Но Томаш медлил. Быть может, хотел подгадать верный момент. В конце концов, нас двое против троих.

Мы вышли на улицу через высокие кованые ворота. По другую сторону теснились каменные домики. Мы двинулись в направлении шпиля какой-то церкви, которого вчера вечером ещё не было.

Ещё один обрывок прошлой жизни открылся мне сегодня во сне-воспоминании. Кажется, я увидел то, что отец Даниила называл охотой. Группа знати пришла в Сон, покрошила магией всех существ в округе, чтобы собрать пепел и кристаллы (самодвижущиеся телеги ехали за ними). Как я понял, и то и другое тут ценилось очень дорого, и знатные семьи имели что-то вроде монополии на добычу обоих этих ресурсов. Простых людей даже за путешествие в Сон карали, да и не было у них достаточно способностей, чтобы уничтожать существ в таких количествах, в каких это делали князья.

А способности, которыми обладали светлейшие, надо сказать, поражали воображение. С такими талантами и огнестрельного оружия ненужно. Каждый светлейший был своего рода живым огнемётом или пусковой установкой. Дальность действия магии была относительно небольшой, но всё равно впечатляло. А у меня ничего подобного не наблюдалось. Теперь понятно, почему Даниил обижен на весь мир. Не удивительно в таких обстоятельствах чувствовать себя изгоем, особенно, когда тебя ещё и презирают все вокруг.

Йозеф уверенно пёр по улице туда, куда его направлял повреждённый рассудок. Вторак и Прошка плелись за ним, кажется, даже не понимая, что происходит. Они были уже не здесь.

Мы с Томашем немного отстали.

– Они – всё, – шепнул старик. – Без шансов.

– Вижу, – шепнул я в ответ. – Что делать будем?

– Сам знаешь. Они сами этого хотели. У тебя два пистолета, у меня – один. Главное, без заминки всё сделать, иначе сами пулю словим. Бери Вторака и Прошку, я с Йозефом разберусь.

Я кивнул и мы ускорились, чтобы нагнать троицу. Мы оказались на площади с фонтаном, напоминающим фонтан из моего последнего сновидения. Впереди начиналась многоэтажная застройка.

Вдруг Йозеф остановился и, резко обернувшись, уставился на нас с Томашем.

– А чего это вы там шепчетесь? – подозрительно проговорил он. – Вы чего замыслили? Ты! – он ткнул в меня пальцем. – Небось, сгубить нас решил, малой?

– Погоди, Йозеф, – вышел вперёд Томаш. – Не устраивай скандал на ровной месте. Никто ничего не замыслил. Тебе показалось. Просто разговариваем тихо, чтобы мор не взбудоражить.

– И о чём же? – Йозеф пристально глядел то на меня, то на старика, рука его лежала на рукояти пистолета. Остальные тоже смотрели на нас, но как-то отстранённо.

– Да так… – небрежно произнёс Томаш. – Про сынишку своего рассказывал. Который в матросы ушёл. Помнишь?

– А-а, – протянул Йозеф, – помню. Твой младший да?

– Ага, он самый.

Йозеф собирался продолжить путь. Но вдруг замер.

– Пора, – шепнул Томаш.

Йозеф снова обернулся к нам, скинув с плеча пищаль. Томаш схватился за пистолет, Вторак – тоже, я вытащил свои два: благодаря коротким стволам их было легко извлечь, в отличие от длинноствольного колесцового пистолета Томаша.

Несколько выстрелов грохнули одновременно. Йозеф отшатнулся и повалился в снег. Вторак выронил оружие и, схватившись за живот, упал на колени и застонал. Сквозь пальцы его сочилась кровь. Я ощутил, как на щеке моей образовалась ледяная корка и тут же стала исчезать.

Один пистолет я разрядил в Йозефа, другой – во Вторака. Томаш стрелял в Йозефа.

Вторак лежал на снегу, держась за живот, стонал и плакал от боли. Йозеф не двигался. Остался Прошка. В него никто не выстрелил, да он и сам даже оружие не достал. Парень стоял и хлопал глазами, глядя на раненого Вторака. А потом завопил, что есть мочи.

Томаш запихнул за пояс пистолет, скинул пищаль и выстрелил. Прошка замолк, ноги его подкосились, и он шлёпнулся на дорогу, а вокруг его головы в смешном облезлом треухе стало расплываться красное пятно.

Томаш вытащил саблю, перевернул парня сапогом на спину и воткнул лезвие меж рёбер туда, где ещё билось сердце. Вторак, захрипел, харкая кровью, задёргался. И затих.

– Не ранен? – спросил у меня Томаш.

– Нет, – покачал я головой.

– Эх, непохороненные останутся, – скривился с досады старик. – Похоронить бы… Проклятый Сон! Сколько народу забрал… Ладно, пошли. Сейчас сюда все моры с округи сбегутся.

Будто в подтверждении его слов за домами раздался вой. В той стороне, откуда мы пришли, показались две человеческие фигуры.

– Туда, – Томаш указал вперёд.

Мы быстро зашагали вперёд. Из-за угла четырёхэтажного дома нам наперерез бросился тип с огромной разинутой пастью, полной острых зубов. Существо ринулось на старика, но я перехватил его. Всадил клинок в бок по самую рукоятку. Оттолкнул. Монстр заорал и затрепыхался в агонии.

Впереди показались три «собаки». Вдвоём от них не отбиться. Старик указал на переулок, откуда выскочило существо, и мы бросились туда. Добежали до следующего перекрёстка. Тут – опять «собака». Огромный, метр в холке, монстр, очень худой, с мордой, отдалённо напоминающей человеческое лицо, отчего он выглядел ещё более отвратительно, возник, словно из-под земли, и налетел на Томаша. Старик закрылся рукой, и зверь вцепился зубами в его предплечье. Они оба оказались на земле. Моя сабля обрушилась на спину твари. Существо разжало пасть и взревело. Я рубанул по шее и сапогом оттолкнул тварь. Схватил Томаша за здоровую руку и поднял.

Он ругался сквозь зубы, его рукав намок от крови. Однако старик не растерялся: поднял слетевшее с плеча ружьё и процедил:

– Чего встал? Бежим. Подохнуть, что ли, тут собрался? Я – нет. Туда! – он указал на трёхэтажное здание недалеко от нас.

– Я знаю это место, – прокричал на ходу Томаш, держась за повреждённую руку. – Тот дом открыт. Сразу в арку и вторая дверь налево.

Так мы и сделали. Позади нас выли потревоженные моры, но я даже не оглядывался, я был полностью сосредоточен на арке, которую указал мой спутник. Мы нырнули во двор-колодец. Нужная дверь действительно оказалась открыта, и мы влетели в тёмное и тесное помещение. Наверх вела лестница. Буквально на ощупь мы добрались до первого пролёта с окном, а потом – на второй этаж.

Тут были две двери. Одна – распахнута настежь, другая – заперта. Я зарядил оба пистолета, и мы вошли. Оказались в просторной квартире с десятью комнатами и кухней. Внутри никого не обнаружили. Место это вполне подходило, чтобы переждать нашествие существ. Я запер дверь чёрного входа, через которую мы проникли в квартиру, и заставил на всякий пожарный мебелью.

Мы расположились в большой комнате с балконом, круглым столом посередине и креслами. Томаш снял кафтан и засучил рукав: на предплечье его зияли следы зубов. Мне же пришлось снова через чёрный ход спуститься во двор и набрать в чугунную кастрюлю снег, затем развести огонь в плите и вскипятить воду. А пока Томаш промывал укус, я нашёл в сундуках одежду и порвал на тряпки какую-то рубаху, чтобы замотать рану. Всё это время моры завывали на улице под окнами.

– Достала-таки, тварь проклятущая, – ворчал старик, когда я накладывал ему повязку. – Как же болит! Точно руку отрежут, когда вернёмся. Небось, зараза уже пошла.

– Могу заморозить, – предложил я. – Поменьше болеть будет.

– Это как же? – усмехнулся Томаш.

– Увидишь. Правда, на людях я свои способности ещё не испытывал.

– Да плевать, давай, лишь бы не болело. Всё равно у нас, прямо скажем, шансов немного.

Я сосредоточился, провёл ладонью над предплечьем старика, и оно покрылось черноватым льдом.

– Ну ты даёшь, Сашка, – хмыкнул Томаш, осматривая замороженную руку. – А знаешь, и правда, меньше болит, – он откинулся на кресле. – Поесть бы ещё чего-нибудь. Не наколдуешь, часом, а? Да ладно, шучу. Если бы у кого была возможность жрачку наколдовывать, цены б ему не было. Однако нет такого на белом свете.

Я достал из мешка и положил на стол кулёк с вяленым мясом. Но когда рассказал, откуда у меня эта еда, Томаш расстроился.

– Нельзя такое есть, – вздохнул он. – И тебе не советую.

– Я уже много съел, – сказал я. – И воды у меня полная фляга из натопленного снега.

Усевшись в соседнее кресло, я принялся поглощать остатки запасов.

– Тут не только моры водятся, – проговорил старик, глядя в окно. – Крысы, мыши, прочие грызуны. Я даже кабана как-то видал. Не знаю, откуда они тут, но в глазах у них черноты нет, да и, если убьёшь, не тлеют. Но есть их всё равно нельзя, – он помолчал немного, а потом добавил. – Слушай, а дай-ка кусочек, коли не жалко. Живот урчит.

– Ты же говоришь, нельзя есть, – посмотрел я на Томаша с удивлением.

– Плевать. Не хочу тут подохнуть от голода. Лучше в Яви умру, на земле своей, чем в этом Сне поганом.

Я протянул ему ломоть. Томаш откусил, пожевал.

– Крыса, – заявил он авторитетно. – Вяленая крыса. Когда жрать было нечего, мы охотились на них. Это когда я ещё в деревне жил.

Некоторое время мы сидели молча. Лёд на руке стал постепенно исчезать (он не таял, а именно исчезал), и боль вернулась – я видел это по лицу Томаша.

– Ты не первый раз это сделал? – спросил я. – Йозеф говорил, что подобное уже случалось.

– Верно, – вздохнул старик. – Было как-то раз. Заблудились. Две ночи провели во Сне. Тогда рассудок сохранили трое из десяти. Пришлось сделать то же самое. Глотки им во сне перерезали.

– А как выбрались?

– Хранитель дорогу указал.

Мы минут пять слушали, как воют моры за окном. Пистолеты и треуголку я положил на стол рядом с креслом, сумку и перевязь с саблей – на пол.

– У тебя тёмные чары, – вдруг сказал Томаш. – Лёд твой чёрен. Никогда такого не видел. И когда ты колдовал, у тебя глаза почернели.

– И что? – спросил я.

Я насторожился и покосился на пистолеты на столе. Местные жители не очень любили тех, кого считали тёмными.

– Поэтому, видать, ты и ешь местную пищу, – Томаш поморщился от боли в руке. – Если в жилах твоих течёт кровь Чёрного Бога, Сон не причинит вреда.

Старик сидел спокойно. Кажется, он не собирался ничего предпринимать против меня. По крайней мере, сейчас.

– Как тебя угораздило, парень? – спросил он.

– Если расскажу, посчитаешь, что я тоже с ума сошёл.

– Да рассказывай уже, как есть. Любопытство меня гложет. Какого ляда ты тут забыл? Ты же – светлейший. Так? А шатаешься тут неприкаянно в одиночестве, да ещё пепельной смолы где-то наглотался. И не помнишь почему-то ни рожна, хоть и в здравом уме, вроде как. Может, расскажешь уже? Чего скрывать? Мы ж, может, и не выберемся теперь отсюда.

Про свою прошлую жизнь я не стал ничего говорить. Сказал лишь, что меня пытались убить. Проткнули саблей и бросили во Сне, а девушка с белыми волосами нашла меня и вколола что-то прямо в сердце, после чего раны затянулись, и я очнулся. Вот только почему-то ничего не помню: ни кто я, ни где я.

– Вот так история… – пробормотал Томаш. – Сколько живу, никогда ничего подобного не слышал. Теперь понятно, почему ты про беловолосую девицу спрашивал. Я-то думал, сказки это. А она, видать, и правда, существует… Интересно, кто она? – старик задумался и проговорил уже как-то грустно. – Знаешь, я бы, пожалуй, тоже не отказался принять кровь Чёрного Бога. Всё равно я проклят. Мы, сноходцы, все прокляты богами. Всех нас ждёт лишь Бездна, пустота… Так чего терять-то? Не хочу тут подыхать. Лучше уж там, в Яви, на своей земле.