Текст книги "Холод (СИ)"

Автор книги: Amazerak

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

– Как тебя звать? – спросила девушка.

– Александр.

– Александр… – повторила она задумчиво, будто вспоминая что-то.

– Послушай, – сказал я примирительным тоном. – Может, уберёшь эти свои… чары. Я просто иду своей дорогой и никому не желаю зла. Спасибо, что помогла с этими уродами, но, наверное, у тебя тоже есть свои дела, так что давай просто разойдёмся миром.

Девушка подошла ко мне и вытащила один из кристаллических пистолетов.

– Что это? – удивилась она. – Ты умеешь повелевать кристаллами? Значит, ты либо светлейший, либо… полукровка.

Магические осколки над ладонью её пропали.

– Значит, умею, – я забрал из рук молодой боярыни своё оружие и уставился на неё. – Будешь дальше гадать?

Под моим взглядом девушка даже как будто стушевалась, но быстро взяла себя в руки.

– Но почему тогда ты не хочешь назвать свою фамилию? – спросила она, но уже не прежним приказным тоном, а скорее с недоумением. И недоумение это было настолько искренним, что я чуть не рассмеялся. Возможно, то, что я отказался это сделать при встрече с другим светлейшим, действительно выглядело странно. Я не знал, как тут принято.

– На то есть причины, – я запихнул пистолет в кобуру.

– Где открылась брешь, ты знаешь? – девушка резко сменила тему. – Необходимо поставить в известность гарнизоны соседних острогов и ритуальный отдел. Брешь нужно закрыть, как можно скорее.

– Знаю. Одна брешь в Угреши, внутри крепости, прямо посреди двора. Там полно мёртвых солдат, которых почти невозможно убить. Вторая – верстах в пятнадцати к югу от Высокого. Других брешей я тут не видел.

– Две бреши так близко друг от друга – это очень странно, – произнесла, нахмурившись, молодая боярыня. – Я не помню, когда было такое. Дело серьёзнее, чем я думала. Ты можешь рассказать, где именно вторая брешь?

Я, как мог, объяснил, как туда добраться от Высокого.

– Моры уже вышли в Явь? – спросила девушка.

– Я убил четырёх, похожих на собак. Они напали на деревеньку неподалёку. Может быть, появились и другие в моё отсутствие. Ещё одна ходит по округе и умерщвляет всё живое. Я пытался её выследить – ничего не получилось. Скорее всего, ушла в степь или обратно в Сон.

– Так, ты должен поехать со мной и всё рассказать коменданту в Степной, – сказала боярыня. – Надо остановить это.

– Нет, извини, но не поеду, – ответил я. – Думаю, сама справишься, а мне нужно возвращаться в Высокое.

– Что ж, как хочешь, – девушка забралась в седло. – Тогда прощай.

Она пришпорила лошадь, и та потопала в направлении Старой Ямы.

– И тебе счастливого пути, – произнёс я вслед.

Странная встреча. Очень неожиданная и странная. Каким образом сюда забрела эта благородная девица, чего забыла в этой глуши? Почему одна, без свиты, слуг и родственников? Впрочем, вряд ли теперь это имело большое значение. Главное, что удалось избежать драки, которая могла закончиться не в мою пользу. А ещё беспокоило, что девушка чуть было не узнала меня. Наверное, и правда, видела на каком-нибудь приёме у княжеской семьи.

***

А вскоре я и сам уже ехал по белому полю. Подо мной был скакун одного из убитых драконов, второго я вёл следом. Поначалу я опасался, что будет сложно управляться с лошадью, но моё новое тело оказалось прекрасно приспособлено к передвижению верхом. Сев в седло, я почувствовал себя в родной стихии. Со своим транспортным средством я очень быстро нашёл общий язык.

В седельных сумках, украшенных тиснённым узором, нашлись съестные припасы: солонина и копчёности. В висящем на седле бурдюке бултыхался какой-то молочный напиток, напоминающий кумыс.

К седлу второй лошади я привязал ружья кочевников – это были лёгкие кремневые карабины, украшенные узорами в восточном стиле. Такое оружие неплохо подходило для конной стрельбы. Забрал их в надежде продать в городе. Ну или, может, себе тоже оставлю один образец – не решил ещё.

Метель снова разыгралась. Лошади медленно плелись по сугробам, а я едва видел дорогу впереди. Мне за шиворот набился снег. Хоть я не ощущал холода, но чувство было неприятное. Одной рукой я держал поводья, другой придерживал треуголку, чтобы не слетела от порывов ветра, старался поплотнее натянуть её на лоб, защищая лицо от вездесущих белых хлопьев.

Боялся я сейчас одного: того, что стемнеет раньше, чем я доберусь до Старой Ямы. Я и так не видел дорогу, которую снег сравнял с полем вокруг, а в ночи я и ориентиры перестану видеть.

Мысли же мои были заняты сном, увиденным сегодня ночью. Прежде мне и более странные сны снились, но этот вызывал какую-то смутную необъяснимую тревогу, с которой я никак не мог справиться. Раньше, в своём мире, я бы придал ему не большее значение, чем остальным снам: никогда не считал, что этот набор картинок и образов несёт в себе что-то важное. Но в этом мире могло быть всё, что угодно. Невольно лезли в голову мысли: вдруг увиденное имеет смысл? И если так, то какой?

Я всё гадал, что за жуткое существо с лошадиным черепом вместо головы приснилось мне? Во Сне его видели и Прошка, и я пред тем, как отправиться в Явь. Мужики называли его Марой и боялись больше всех остальных тварей вместе взятых.

А что, если именно оно было птицелапым монстром, за которым я гнался последние два дня? Конечно, не факт. Во Сне полно неведомых тварей. Но мысль эта не оставляла меня. А ещё подумалось, что появление брешей тоже может быть как-то связано с этим существом.

Что-то в этом мире творилось нехорошее. Даже молодая боярыня удивилась такому количеству брешей.

Когда я добрался до Большой Ямы, снег идти перестал, хоть ветер дул с прежней силой. Начало темнеть. Переться в ночь по снежному полю, не зная дороги, казалось глупой затеей, а значит опять придётся пороситься к кому-нибудь на ночлег. Ну или остановиться там же, если хозяева до сих не вернулись в свою избу.

Однако в деревне меня ждал сюрприз: тут было пусто. Я сразу понял, что люди сбежали, испугавшись нашествия мертвецов. Что ж, тем лучше…

Посреди деревни стояла телега, заметённая снегом. Привязав лошадей к дереву, я подошёл ближе. Возле телеги находилось несколько бугорков, как будто там что-то лежало. Я смахнул снег с одного. Луч моего фонаря упал на лицо… Точнее на то, что осталось от лица. Теперь это был череп со свисающими клочьями расплавленной кожи, застывшими на одежде и костях. Глаза тоже вытекли.

Меня аж перекосило от этого зрелища.

Я принялся разгребать тело. Узнал армяк и чёрную сутану. Отец Георгий! Это был он. Разгрёб другие сугробы, тем лежали остальные: дочери, жена священника и два мужика. Все они выглядели примерно так же. Их кожа расплавилась, стекла с лиц и застыла.

Люди не могли такое сделать, значит, в округе появилось ещё одно исчадие Сна.

Снова вспомнились слова Томаша: «Как видишь красные глаза – улепётывай со всех ног. Иначе кожа слезет с костей». Это он говорил про монстра, которого сноходцы называли жнецом. Неужели он здесь?

Меня бросило в холодный пот. И дело даже не в том, что я не знал, смогу ли убить существо или нет – я содрогался при мысли об тех ужасах, которые жнец здесь может сотворить. Живо представились деревни, завалены мёртвыми телами с оплавившейся кожей.

Я снял с плеча пищаль и стал осматриваться, нет ли поблизости жнеца.

Насколько я знал, жнецы появляются в темноте. А значит, он мог бродить рядом… Или находиться уже в десятках вёрст отсюда, может быть, даже в Высоком…

Заночевал я в той же избе, что и на пути в Перепутье, а утром двинулся дальше. Наличие лошадей принесло новые проблемы: животных требовалось чем-то кормить, а я не знал, чем и как, а интернета, чтобы посмотреть, разумеется, не было. Насколько я слышал, лошадям нужно давать сено или овёс. Овса не нашёл а вот сена во дворе оказалось много – тут имелся сеновал под навесом.

А пока лошади ели, я пошёл ещё раз посмотреть на мёртвых животных. К моему удивлению, трупы теперь лежали в стойлах, не подавая признаков жизни. Значит, эффект «зомби» был недолговременным: примерно два-три дня. Ну хоть одна хорошая новость.

До Высокого добрался в тот же день, хоть и не без проблем. На подъезде к селу я увидел составленные кругом крестьянские телеги и кибитки и стреноженных лошадей. Сразу понял: беженцы. Они почему-то решили остановиться тут. Расположились на левом берегу неподалёку от изб, тогда как церковь и дом старосты находились на правом.

Первым делом я отправился к Фёдору. Он рубил дрова во дворе, когда я вошёл. Оторвавшись от своего занятия, он вначале вскинул брови от удивления, а потом снова нахмурился.

– Живой, значит, – староста вонзил топор в пень и направился ко мне. – А мы-то думали, тебя – того, съели.

– Меня не съедят. Я не вкусный, – отшутился я.

Прошли в избу. Я снял свой кафтан, оставшись в одном камзоле, и мы с Фёдором уселись за стол.

– Где бродил-то? Чего видал? – начал расспрашивать меня староста. – Тут страсти знаешь какие творятся? Собаки по сравнению с тем, что в Перепутье и Старой Яме произошло – пустяки.

– Знаю, я там был, – кивнул я.

– Понятно, – протянул Фёдор и посмотрел на жену, которая возилась у печи. – Слыш, Манька, иди на улицу, не для твоих ушей разговор.

Жена Фёдора – коренастая женщина с хмурым, постоянно усталым лицом поворчала немного, но мужа послушалась.

– Выкладывай, – сказал Фёдор, когда мы остались одни. – Сделал, что обещал? Кажи пепел.

– На улице покажу, – сказал я. – И нос заткни тряпкой. Нельзя им дышать.

Мы снова вышли во двор, и я мельком продемонстрировал пепел. А потом вернулись в дом, и я поведал о своём пути. Рассказал про брешь в Угреши, про ожившие трупы и про существо, которое несёт с собой смерть и поднимает покойников. Правда, догадки свои озвучивать не стал. Так же рассказал про жнеца, который вероятно бродит где-то поблизости, и предупредил, что с наступлением темноты лучше сидеть по домам. Поведал я и о чешуйчатых, разъезд которых обнаружил вчера утром в Перепутье.

Фёдор сидел мрачнее тучи, а когда я закончил, даже заговорил не сразу.

– Дела… – наконец протянул он. – Жутко стало жить на свете белом.

– Ну а у вас что происходит? – спросил я.

– А что у нас? Мужики приезжали позавчера из Старой Ямы. К отцу Феодосию сразу. Не знаю, чего они там нарешали. Но кажись, отец Феодосий всё же напишет, куда полагается. Нельзя иначе. А меня вот вчера барин звал на разговор, серчал весьма за тот поход наш на ветряковцев. Грозился всё, что выпорет, да оброк больше станет взымать. Якобы, убытки у него из-за нас теперь… Ну выпороть-то, может, и не выпорет – не до того нынче, а вот оброк… – староста вздохнул. – Да беженцы вот. Небось, видал, когда проходил?

– Видел, – подтвердил я. – Так и вам тоже неплохо было бы уехать, пока всё не уляжется.

– Рады были бы, – угрюмо произнёс Фёдор, – да барин не велит. Не отпускает – и всё. Говорит, никто сюда не придёт.

Получив за работу три с половиной рубля, я отправился к Фросе на свою съёмную квартиру. Душа ликовала, предчувствуя тёплую встречу. Ощущал я себя так, словно возвращался домой после долгого странствия. Хотя умом-то я понимал, что нет у меня в этом мире дома. Более того, уже завтра или, в крайнем случае, послезавтра надо двигаться в сторону Ярска. Теперь у меня есть и лошади, и оружие, которое можно продать. Этим и надо заниматься, чтобы обеспечить себя на первое время.

Фрося, как обычно сидела за ткацким станком, работала. У ног её возилась трёхгодовалая дочь. Егор таскал воду из колодца – я встретил его у калитки. А его мелкий племянник где-то бегал.

Увидев меня, Фрося аж руками всплеснула:

– Живой! Вернулся! Да что ж долго-то так? А мы-то думали… Сказал: три дня. Три дня прошло – а всё нету. Я ж извелась тут.

– Да нормально всё, – улыбался я. – Чего со мной сделается? Просто пришлось сходить дальше, чем планировал… Слушай, у меня там две лошади. Надо бы их как-нибудь пристроить. Честно говоря, я плохо представляю, что с ними делать, чем кормить и всё такое. Поможешь, а?

Я рассчитывал сегодня отдохнуть, но весь день было не до отдыха. Пришлось научиться снимать и одевать сбрую и слушать рассказы Фроси о том, как следует ухаживать за животными. В общем, мороки с лошадью оказалось гораздо больше, чем с машиной. Но лошадь здесь была необходимостью, если я, конечно, не хотел и дальше вёрсты пешком наматывать, таская на себе кучу вещей. Потом я занялся осмотром и учётом добычи. Помимо ружей, тут были порох, пули, ещё куча разной мелочёвки, среди которой даже пулелейка нашлась.

Только вечером, за трапезой я, наконец, рассказал Фросе о своём путешествии. Конечно же, предупредил, что из дома без особой надобности лучше не выходить, особенно в вечерние часы.

Фрося только качала головой и ужасалась происходящему.

– Ну а ты что дальше? – спросила она.

– А что я? Поеду в Ярск. Завтра или послезавтра.

– И бросишь нас тут, значит, в беде? – с упрёком посмотрела на меня Фрося. – Торопишься что ли куда?

Я задумался. С одной стороны, кто они мне? Простые селяне, с которыми меня случайно свела судьба, и кому я помог за небольшое вознаграждение. А с другой стороны, кроме меня их даже защитить сейчас некому, если нападут моры. Да и торопиться было действительно некуда.

– Не знаю… – вздохнул я. – Теоретически, могу остаться ещё на несколько дней, пока клирики не приедут брешь закрывать.

Мы ещё некоторое время болтали. Уже хотели идти спать, как вдруг услышали на улице шум. Выглянув в окно, я увидел, что перед домом собралась толпа. Люди шумели, некоторые держали факелы. В дверь начали ломиться.

Мы с Фросей удивлённо переглянулись, и Фрося пошла на крыльцо.

– Чего надо? – крикнула она. – Какого рожна припёрлись?

– Пусть жилец твой выйдет, – крикнул кто-то. – Не выйдет, хату спалим.

– Да, пущай колдун выходит, – вторил ему другой голос.

На дверь начали наседать со всех сил. А я находился в полнейшем недоумении. Казалось, ещё несколько дней назад я с этими людьми дрался бок о бок, их я от всякой нечисти защищал, а теперь они обзывают меня колдуном и зачем-то требуют к себе, причём, судя по гневным выкрикам, с не самыми добрыми намерениями.

Я надел кафтан, взял оружие и вышел на крыльцо.

Глава 17

– Чего надо? – крикнул я.

– Выходи, колдун! – ответили из толпы. – Из-за тебя все беды! Это ты чудищ наслал. Погибель нам принёс.

– Сдурели? Я защищал вас, а вы меня обвиняете?

– Защищал он! – пробасил другой голос. – Сам накликал на нас бесов, а потом ещё и деньги трясёт.

– Выходи, – крикнул третий голос, молодой совсем, – а не то спалим тут всё.

– А может, Фроська с ним заодно? – предложил четвёртый. – Да чего с ними церемониться? Выноси ворота, мужики!

– Вы что делаете? – чуть не завизжала Фрося, напуганная этим заявлениями. – Чтоб вам пусто было, супостаты! Зачем честного человека оговариваете? Какой бес в вас вселился?

– Иди домой и запри дверь, – велел я.

– Ещё и покрывает, – пробасил голос. – Сама спуталась с колдуном, блудница клятая. Мужика извела своего, теперь блудит направо и налево. Жги всех!

Натиск усилился, засов на воротах затрещал. Пёс метался на цепи, заливаясь лаем.

– Первый, кто сюда войдёт, получит пулю в лоб, – крикнул я, доставая пистолеты, – а второму вспорю брюхо. Заходите, если не боитесь.

– Сжечь их! – снова закричали. – Кидай факелы.

– Чего стоишь? – обернулся я к растерявшейся от ужаса Фросе. – В горницу! Если начнут бросать факелы, швыряй обратно. Ну?

Звук разбитого стекла вывел девушку из ступора, она побежала в дом. А я спустился с крыльца, готовый встречать гостей. Оставалось полагаться только на чары. Я не хотел никому их показывать, но теперь-то какой смысл скрывать? Меня и так уже колдуном считают. Значит, будем колдовать. Глядишь, испугаются и разбегутся. Я даже не сомневался в этом, а потому и не испытывал страха перед толпой – только недоумение.

В моей голове никак не укладывалась, как это возможно? Я же помогал этим людям, защищал их, рискуя жизнью, и такую благодарность получаю в ответ? Неделю назад они встречали меня со всем радушием, а теперь я для них – враг номер один и виновник всех бед.

Впрочем, я догадывался, почему они столь агрессивно себя ведут. Виной тому страх и невежество. Крестьяне видели проблему, но не понимали её истинных причин, а потому просто искали крайнего. Ну и нашли меня – загадочного незнакомца, который явился в село за два дня до появления мор. Ну селяне и сделали определённые выводы со свойственной им простотой.

Схватка была неминуема, мои руки заледенели. Я готовился заморозить тех, кто первым ворвётся во двор.

На улице раздался свист.

– Эй, а ну разойдись! – крикнул кто-то зычным басом. – Что за сборище тут устроили? А ну пшли по домам, пока кнутом не огрел!

– Дык там колдун же, – ответили из толпы. – Это он бесов наслал.

– Я вам дам, колдун! По домам пошли, пока барин вам плетей не всыпал. Вот приедет – покажет кузькину мать прохиндеям эдаким!

Грохнул выстрел. Мужики загудели, зароптали, но в ворота ломиться перестали, а потом и вовсе начали расходиться. За забором послышался топот лошадиных ног. Заскрипел снег под полозьями. Кто-то подошёл к калитке и постучал.

Я открыл. Передо мной стояли трое. Были они одеты в поношенные кафтаны тусклых оттенков и треуголки. Два мужика – гладко выбриты, третий – с небольшой бородкой. У одного за поясом был пистолет, у другого – ружьё за плечом. На дороге стояли сани, запряжённые лошадью.

– Добрый вечер, – поздоровался я.

– Кто таков? – спросил зычным голосом самый здоровый, с квадратным, обрюзгшим лицом. – Что тут происходит?

Не дожидаясь ответа, троица оттеснила меня и прошла во двор.

– Постоялец, – ответил я.

– Где Ефросинья? – пробасил мордоворот.

– А вам зачем?

– Не твоё дело. Барин требует.

– Ах вон оно что… – протянул я.

Компания прошла в дом, я – следом.

– Собирайся, Фроська, барин требует, – повторил мордоворот, вваливаясь в горницу.

Окно было разбито, и морозный воздух врывался в натопленное помещение. Егор подметал осколки, дети сидели на печи и испуганно таращились на нас. На половике виднелась прожжённая дыра – след от факела, который зашвырнули в окно.

– Сейчас? – удивилась девушка. – Я не могу. Вы видите, что творится? Нас чуть не убили тут. Я детей и брата не оставлю.

– Ничего с ними не случится, – прогремел мордоворот, – али ослушаться хочешь?

– Да вы что, с ума посходили? – воскликнула Фрося, чуть не плача. Этот вечер для бедной девушки стал настоящим потрясением. А теперь её ещё и от семьи отрывают в столь трудный час.

– Я присмотрю за домом, – успокоил я её. – Если надо, иди. Никто сюда больше не придёт, а если придут, получат.

Фрося с недоверием посмотрела на меня.

– Говорю, не волнуйся, – повторил я настойчивее. – Я обо всём позабочусь.

Фрося заперлась в комнате, а когда вышла, была уже в праздничном расписном сарафане. Вот только вид у неё был такой, будто на каторгу едет. Она объяснила Егору, что нужно сделать по хозяйству.

– Присмотри, пожалуйста, – умоляюще взглянула она на меня перед уходом. – Я завтра вернусь, или послезавтра – не знаю.

– Не волнуйся, – сказал я. – Делай, что должна. Тут всё будет в порядке.

После того, как Фросю увезли, мы с Егором заколотили разбитое окно.

– Зачем твоя сестра понадобилась помещику? – спросил я у пацана, когда мы закончили работу.

– А то не догадываешься? – хитро усмехнулся Егор. – Зачем баба барину может понадобиться.

– Вот, значит, как оно… – догадался я. – Да уж, как это я сразу не подумал.

– Ну! А чо ты хотел? Многих девок к барину водят, особенно, когда кто-то из сыновей евонных приезжает.

«Ну и порядочки тут у вас», – хмыкнул я про себя.

– А Фрося ему особенно приглянулась, ещё давно, когда Филипп был жив, – продолжал Егор.

– Филипп – это же муж её? – уточнил я, хоть и сам уже догадался.

– Ага, он самый.

– Не повезло, – проговорил я. – А чего, кстати, мужики кричали, что Фрося своего его извела?

– А я почём знаю? – нахмурился Егор и отвернулся, но мне показалось, что он лукавит.

– Да ладно, – усмехнулся я. – Вижу: что-то знаешь. Говори давай.

– Не велено говорить. Сестра рассерчает, – буркнул парень.

– Я всё равно никому не скажу. Я умею секреты держать.

– Нельзя, – ещё больше насупился пацан.

– А алтын хочешь? – я достал из кошеля монету, и у Егора аж глаза заблестели. – Расскажешь всё – получишь.

На лице парня была написана борьба. Он и монету хотел получить, и тайну сохранить.

– Только сестре не говори, что я рассказал, лады? – не выдержал Егор искушения. – И никому не говори. А то худо нам будет.

– Обещаю, – я положил монету на стол. – Да и кому я скажу? Тут меня всё село убить хочет. Думаешь, я с кем-то буду болтать?

– Филипп руки на себя наложил, – проговорил Егор. – Повесился во дворе на дереве. Я сам помогал снимать. А сестра скрыла, иначе отец Феодосий отпевать бы не стал. А до этого Филипп в хандре был неделю. Ну Фроська и наврала, мол, захворал и преставился.

– И никто не заметил следов удушения?

– Кто заметил, тот молчал. Мы переодели его и шею закрыли, – парень посмотрел на меня вопросительно и я кивнул. Он забрал монету. – А потом кто-то растрезвонил. И стали болтать, якобы Фроська его придушила.

– Понятно всё с вами, – вздохнул я. – А из-за чего повесился?

– Так ревновал он.

– К помещику?

– К сыну его. Я ж тебе сказал. Покоя не находил. Три года прожили, а потом совсем худо стало, – тут он перешёл на шёпот и покосился на печь, где уже дрыхла малышня. – Алёшка-то – барский сын. Да и Манька ещё непонятно чья.

– Кому б не стало худо… – вздохнул я. – А ты, кстати, тоже считаешь, что я колдун и виноват во всех ваших бедах?

Егор потупился:

– Ну… говорят…

– Давай выкладывай всё начистоту, – приказал я. – Да не волнуйся ты, не обижусь.

– Ребята говорят, – продолжил смелее Егор, – что, якобы, ты специально наслал бесов, а потом пришёл, чтобы тебе дали денег за то, чтобы ты поубивал их. Говорят, в Старых Ямах, где скотина подохла, тоже тебя видели.

– Верно, я там ночевал, – подтвердил я. – А что, у вас часто такое происходит: насылают мор, а потом избавляют за деньги?

– Не знаю, – пожал плечами Егор. – Как слышал, так и рассказываю.

– А сам как думаешь? Я – колдун?

– Не, – улыбнулся парень, – ты – сноходец. Сестра говорила. Ты странный, конечно, и с лошадьми не умеешь обращаться. Но ты не похож на колдуна. Ты больше на боярина какого-нибудь похож.

«А ты, пацан, недалёк от истины», – усмехнулся я про себя.

– Вот и отлично, – подытожил я. – На боярина быть похожим всяко лучше, чем на колдуна. Ну тогда спать давай, а то завтра рано вставать.

Егор вместе с малышнёй залез спать на печь, а я уселся на лавке и принялся заряжать ружья. На улице было тихо, но я опасался, что крестьяне повторят штурм, и потому решил эту ночь бодрствовать.

Я зарядил пищаль, пять лёгких ружей и пистолеты. Посчитал, что этого должно хватить, чтобы распугать мужиков. Ночь продержимся. А как только Фрося вернётся, так сразу же и уеду. Защищать селян, которые меня чуть на вилы ни подняли, я больше не желал. Да и опасно мне тут теперь было находиться. Фросю только жалко. К ней я привык, и чувствовал к девушке некоторую симпатию. Она с самого начала была добра ко мне, и ей, Егору и детишкам я всё же хотел бы помочь… Вот только что я мог сделать? В моём положении – ничего. Тут своя жизнь, свои порядки, и не мне в них лезть.

Откинувшись на стену, я задремал, но тут за окном раздались крики. Залаяла во дворе собака. Вначале подумал, что опять мужики пришли по мою душу. Взял пищаль и выглянул в окно. В сторону окраины пробежали четверо: три мужика и баба.

– Спасайтесь люди добрые! – кричал один на всю деревню. – Беда! Чудище идёт!

Я сразу понял, что на село напали моры. Разбудил Егора.

– Короче, так, – сказал я. – В селе что-то происходит. Возможно, напали моры. Я пойду узнаю, что делается, а ты сиди здесь и никуда не выходи, даже во двор. К окнам не приближайся, и мелких с печи не выпускай. Ты понял?

– Чего? – пацан протёр глаза, зевнул и спросонья уставился на меня. – А… Ага. Хорошо.

– Дверь запри и, кроме меня, никому не открывай.

Вдруг я увидел, как в свете лучины по стене пробежал небольшая чёрная тень. Потом ещё одна, а потом они забегали по всей горнице. В хлеву испуганно заржали лошади, замычала корова, собака надрывалась от лая.

Я пригляделся. Оказалось, это не тени, а здоровые тараканы.

– Откуда их так много? – нахмурился Егор, глядя на насекомых. – И здоровые такие. – Он спрыгнул босыми ногами на пол, подошёл и шлёпнул рукой по таракану, даже не поморщившись. Однако тот вместо того, чтобы упасть дохлым, просто улетучился чёрной дымкой, чем ввёл парня в ступор. – Что за хрень? Мерещится, что ли? – Егор треснул второго. Результат оказался тот же.

Я достал из кармана фонарь, зажёг его и наставил на тараканов, чтоб получше разглядеть. Сделать это не вышло: в луче кристалла тараканы просто исчезали.

Я поводил лучом по стенам – тараканы исчезли. Затем повесил фонарь на пуговицу, взял пищаль и вышел на улицу, ещё раз напомнив Егору, чтобы тот сидел дома.

Отправился в сторону центра села: именно оттуда бежали крестьяне. Миновав несколько дворов, я оказался возле храма. Людей тут уже не было: все либо свалили, либо заперлись по домам.

Из-за домов доносились громогласные заунывные стоны и что-то похожее на кашель. Звуки эти становились всё ближе. Я навёл ствол пищали на угол избы, за которой раздавалась вся эта какофония. Ждать пришлось недолго. Вначале оттуда выскочили стаи тараканов и ринулись по снежному насту в разные стороны, а потом показалось нечто огромное и тёмное.

Фонарь осветил существо. Такого я ещё не видел. Это была тощая сгорбленная фигура, похожая на человеческую, из живота, предплечий, груди и спины её торчали в разные стороны более десятка рук, а в голове зияла дыра во всё лицо. Существо плелось медленно, останавливалось чуть ли ни на каждом шагу и кашляло. Из дыры в лице его вырывалась туча чёрного тумана и рассеивалась по улице.

Я не стал долго разглядывать урода, нажал на спуск. Монстр был слишком большим, чтобы промахнуться по нему с такого расстояния… И я не промахнулся. Существо подняло голову дырой в небо и застонало ещё громче и заунывнее. Однако не упало. Значит, нужно добавить. Я закинул пищаль за спину и, достав пистолеты, пошёл на монстра. Для эффективного выстрела следовало подойти почти в упор.

Но тут из-за спины существа с воем вылетели пять костлявых собакоподобных мор и ринулись на меня. За ними выбежал уродец с двумя парами длинных рук, которыми он активно перебирал по снегу. Заткнув пистолеты в кобуры, я выставил вперёд руки, которые тут же превратились в две почерневшие ледышки, и сосредоточив все силы, выпустил в мчащихся на меня тварей морозные струи.

Я думал, что сейчас придётся рубиться не на жизнь, а на смерть, но произошло то, чего я не ожидал. Метров на пять от меня образовалась дорожка из ледяных кристаллов, и четыре «собаки» тут же вмёрзли в неё всеми лапами. Осталась последняя. Она на миг замешкалась, а я выхватил саблю, и существо, бросившись на меня, тут же напоролась на мой клинок.

Подбегало последнее, с четырьмя руками. Я рисковать не стал: заморозил ему нижнюю половину тела и рубанул по шее. Существо захрипело, харкая кровью, обмякло и упало на снег.

Пока я дрался с мелкими, здоровый монстр развернулся и скрылся за избами.

– Ну куда же ты, уродец, удираешь, – пробормотал я с досадой.

Тварь нельзя было упустить. Но первым делом следовало добить вмороженных в лёд «собак», что я и сделал, после чего побежал за здоровым. К счастью, двигался тот медленно, и далеко не ушёл. Он продолжал кашлять, исторгая из дыры в лице чёрный туман, который уже заполнил всю улицу.

Голова моя закружилась, в ногах появилась слабость, и я понял, что дальше идти не стоит. Кажется, туман этот плохо на меня влиял. Я остановился и пальнул монстру в спину из обоих пистолетов. Тот застонал пуще прежнего, изогнулся, но идти не прекратил.

Скинув с плеча пищаль, я принялся её заряжать. Монстр тащился так медленно, что я успел провести все манипуляции с порохом и пулей, прежде чем он скроется из поля зрения. Кажется, существо тоже ослабло. Оно постоянно спотыкалось, его сильно шатало. Я вскинул ружьё и выстрелил. Существо завыло, сделало ещё три шага и рухнуло в снег, а затем начало медленно тлеть. Монстр умер, и пепел уносился в ночное серое небо.

Я опёрся о бревенчатую стену, рядом с которой стоял. Чувствовал себя паршиво: слабость и изнеможение разливались по телу, а сняв перчатку, я обнаружил на тыльной стороне ладони чернеющие вены. Надо было как можно скорее выходить из чёрного тумана, и я побрёл домой. Хотелось одного: завалиться на кровать и ни о чём больше не думать.

Когда подходил к дому, самочувствие немного улучшилось: в голове прояснилось, слабость уменьшилась, а вены больше не чернели. Егор открыл калитку. Пока меня не было, ничего не произошло. По словам парня, тараканы ещё некоторое время бегали по стенам, а потом внезапно пропали. Лошади в стойлах успокоились, а собака лаяла уже не столь надрывно.

Егор сразу набросился с расспросами о том, что делается в селе.

– Моры напали, – коротко ответил я. – Я убил нескольких. Не знаю, остались ли ещё, но на всякий случай завтра не выходи на улицу.

Я чувствовал себя жутко уставшим, и бодрствовать до утра был не в состоянии, а потому, добравшись до кровати, я шлёпнулся на соломенный матрас и уснул.

Проснулся на рассвете. Чувствовал я себя… вменяемо. Не сказать, что сил было полно, но и не как вчера. Подумал: странно, что Егор не разбудил меня. Мы договорились, что разбудит в четыре утра. Конечно, легли мы поздно, но работы по дому это не отменяло. Похоже, парень решил меня не тормошить.

Но когда я вышел из комнаты, то сразу понял, в чём дело. Егор, и дети Фроси – Маня с Алёшей – неподвижно лежали на почти остывшей печи.

– Что-то нездоровиться, – пробормотал Егор, поднимаясь и садясь на край лежанки. – Я уже покормил скотину. Не суетись. Паршиво мне только. Простудился, видать.

Парень действительно выглядел скверно: бледный, на лице испарина, руки дрожат.

– А с ними что? – я кивнул на лежащих у стены детей.

– Тоже, кажись, захворали.

Странно это всё выглядело. Странно и скверно. Как будто их скосила какая-то зараза. Вспомнились чёрные тараканы. Не они ли явились причиной сего несчастья?

– В общем так, – сказал я. – Ты лежи, не вставай. Я сейчас печь растоплю, а потом поеду в поместье и привезу сестру.

Печь-то я затопил, но когда пошёл за лошадью, оказалось, что скотина тоже вся слегла. Даже пёс уже не лаял, а валялся в конуре на боку, как дохлый, слабо шевелил лапами и тихонечко скулил. Странная болезнь поразила всё живое во дворе. Значит, предстояло идти пешком. Хорошо, что поместье недалеко.