Текст книги "Холод (СИ)"

Автор книги: Amazerak

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Глава 8

Мужики пустились наутёк, я – тоже. За спиной грохотали восемь копыт: всадник преследовал нас. Я выхватил пистолеты. Обернулся. Лошадь с горящими тьмой глазами уже была в каких-то метрах от меня. Из глотки её доносился утробный рёв, совсем не похожий на конский храп. Палаш взмыл вверх, готовый обрушиться на мою голову. Я разрядил оба пистолета и отскочил в сторону.

Пули ударили в кирасу – я отчётливо слышал звук, но всадник даже не пошатнулся. Конская туша пронеслась мимо, и палаш опустился на голову мужика в выцветшем кафтане. Кровь красными брызгами разлетелась по белому снегу, мужик шлёпнулся лицом в землю.

Конь своей могучей грудью сбил Савву и прошёлся по нему всеми восемью ногами. Вновь взмыл вверх палаш и снёс голову белобрысому. Голова несколько раз перевернулась в воздухе и шлёпнулась в снег рядом с рухнувшим на дорогу телом.

Остальные трое ринулись в узкий проход между домами, а кирасир промчался по инерции дальше по улице и развернулся, чтобы атаковать нас вновь.

Прошка оказался на другой стороне улицы. Он сидел, прижавшись к стене, и испуганно таращился то на всадника, то на меня, то на своих погибших товарищей и тихонько скулил. Лицо его выглядело глупее обычного.

– Уходи! – крикнул я ему и замахал рукой. Прошка прополз на четвереньках, поднялся и, то и дело оглядываясь, побежал ко мне, продолжая скулить и всхлипывать. А восьминогий конь уже разгонялся, намереваясь растоптать нас обоих.

Прошка пробежал мимо, а я встал посреди дороги, вытащив из ножен саблю. Кирасир летел прямо на меня, и палаш его вновь взмыл в воздух.

«Лучший фехтовальщик, говоришь, – вспомнил я слова Даниила из последнего сна, – посмотрим, на что ты способен».

Мне еле удалось взять себя в руки и не броситься наутёк. Всадник и его чудовищный конь выглядели столь жутко, что, казалось, от одного вида их сердце может остановиться: не иначе, сама смерть во плоти или дьявол, вылезший из ада.

Когда конь был уже в нескольких шагах от меня, я отскочил и, подняв саблю, блокировал удар палаша. Он оказался столь мощным, что сабля чуть не вылетела из моей руки. Сам же я едва устоял на ногах. Конь развернулся и вновь ринулся на меня.

Тогда я решил применить иной подход. Когда кирасир вновь оказался передо мной, я пригнулся и ударил саблей по одной из передних ног лошади. Рассчитывал повалить животное, чтобы всадник вылетел из седла: с пешим драться сподручнее. Но сабля словно по деревяшке ударила, и конь не обратил на это ни малейшего внимания.

Он тут же развернулся, и кирасир снова попытался достать меня палашом. Он рубил и рубил, а я еле успевал уклоняться и блокировать удары. Конь брыкался передними ногами и, стараясь укусить меня, щёлкал зубами. Я понял, что скоро выдохнусь. А всаднику – хоть бы что. Он таращился на меня тьмой своих глазниц и махал тяжеленным клинком. Я держался с левой стороны, и ему непросто было достать меня, но я знал: бой не может продолжаться вечно, рано или поздно силы покинут меня.

Тогда я решил опробовать свои морозные чары. Когда конь в очередной раз встал на дыбы, я отскочил и, выставив вперёд руку, направил на его ногу поток холода. Копыто покрылось ледяной коркой, но это не остановило животное. Я ещё несколько раз пытался заморозить восьминогого скакуна, но каждый рез безуспешно: не попадал, куда надо. При этом мне приходилось ещё и парировать удары палаша. Я начал выдыхаться и терять концентрацию.

Конь поднялся на дыбы, я отпрыгнул, оказался на снегу. Копыта ударились в землю рядом. Я протянул руку, снова насылая холод. На это раз повезло: суставы двух передних ног животного сковал прочный ледяной кристалл. Конь оступился и рухнул на дорогу, брыкаясь и издавая злобное рычание. Кирасир вылез из-под туши скакуна и пошёл на меня. Он был огромного роста: метра два, не меньше.

Я вскочил. Кирасир замахнуться палашом, но я опередил его и вонзил саблю в толстую бычью шею воина.

Без толку. Клинок будто воткнулся в дерево. Кажется, существо это действительно бессмертно. Не зря сноходцы так боялись его.

Удар палаша пришёлся мне в шею, которая покрылась ледяной коркой. Он оказался такой силы, что меня отбросило в сторону. Кажется, даже кости хрустнули. Если б не защита, моя голова точно слетела бы с плеч.

Нет, драться с кирасиром было бесполезно. Я даже не представлял, как убить его.

Кирасир сделал выпад палашом, и я еле успел откатиться в сторону. Остриё вонзилось в мёрзлый грунт. Я вскочил и выставил вперёд свободную руку. Нога воина оказалась скована льдом. А я снова чуть не получил по шее палашом. На этот раз успел пригнуться.

Вскоре и вторая нога кирасира оказалась в ледяном плену, а потом и обе руки. Воин больше не мог двигаться.

В это время конь уже освободился от морозных оков и пытался подняться. Пришлось снова его заморозить: все восемь ног и морду.

Ждать, пока оба монстра освободятся, я не стал. Побежал прочь от места схватки.

На снегу были отчётливо видны следы трёх человек, и, ориентируясь по ним, я добрался до длинного, сложенного из красного кирпича одноэтажного здания с высокими мутными окнами. Рядом – ворота, ведущие во двор. Туда-то, судя по следам, и отправилась спасшаяся троица.

Здание оказалось металлургическим цехом. Тут стояли несколько больших печей, наковальни, ещё какие-то приспособления, инструмент был аккуратно разложен по своим местам. Выглядело всё так, будто рабочие навели порядок и просто отошли на время, чтобы вскоре вернуться к своим обязанностям. Но не вернулись, теперь инструменты, печи и пол покрылись толстым слоем пыли.

– Ушёл? – Йозеф запер за мной входную дверь. – Молодец. Думали ты – того. Остальных видал? Что с ними?

Томаш и Вторак тоже были здесь. Они с любопытством смотрели на меня, словно я с того света вернулся.

– Прошка убежал в другую сторону, – сказал я, – остальные мертвы.

– Твою мать! – сплюнул Йозеф со злости. – Нас всего трое осталось. Теперь мы тут в западне. Втроём даже от собак не отбиться.

– Во-первых, не втроём, а вчетвером, – поправил я, – а во-вторых, можно попробовать отыскать Прошку.

– Да этот тупень, небось, сгинул уже, – махнул рукой Йозеф. – Дурачина же! Не знаю, зачем его вообще берут постоянно.

– Тшш! – вдруг зашипел Томаш и прошептал. – Прячься!

На улице раздавался цокот копыт. Кажется, кирасир шёл по нашим следам. Мы присели на корточки за одной из печей и стали ждать. Чья-то тень загородила окно цеха. На лицах моих спутников застыл ужас, но никто не издал звука, а я думал о том, что сейчас снова придётся морозить этих двоих. Первый-то раз пришлось повозиться, а как теперь справляться, и вообще неясно.

Но вот копыта снова застучали по мёрзлой земле: конь пошёл дальше.

Мы все вздохнули с облегчением, когда цокот смолк.

– Вот же, бестия, – тихо пробормотал Йозеф. – Он что, теперь всё время нас гонять будет?

– Что делать-то? – нетерпеливо спросил Вторак.

– Уходить надо, – буркнул Йозеф. – Подальше отсюда.

– А Прошку хорошо бы найти, если он ещё жив, – заметил Томаш. – У него мать одинокая, больная. Что она без сына-то станет делать?

– Некогда, – процедил Йозеф. – Пока искать будем – стемнеет. Тогда всем хана. Все ж знаете правило.

Когда Томаш сказал о матери дурачка Прошки, я вдруг вспомнил о своей. Она ведь тоже теперь осталась совсем одна. Муж скончался двенадцать лет назад, а теперь и единственный сын не доехал домой. У меня даже ком к горлу подкатил.

– Я найду его, – поднялся я. – Ждите.

– Куда тебя несёт? – нахмурился Томаш. – Все пойдём.

– Смысла нет, – ответил я. – Шума от нас будет много, а если кого встретим, всё равно не отобьёмся.

– Ладно, – протянул Йозеф. – Только быстрее. Сегодня ещё брешь надо открыть. А шляться в потёмках чой-то не охота.

Я подумал, что найти Прошку будет несложно: всего-то надо вернуться на место схватки и оттуда идти по следам парня.

Близ перекрёстка, рядом с которым я дрался с кирасиром, лежали три изуродованных трупа. Тела я обыскал. Забрал мешочки с пулями, а так же сосуд с пеплом из котомки Саввы. Подумал: пригодится. Не зря же мы специально задержались, чтобы собрать прах существа. Значит, был в этом какой-то прок. Возможно, его, как и кристаллы, получится продать, когда вернёмся в Явь.

Прошка далеко не ушёл. Он спрятался в одном из дворов неподалёку, забрался в сарай и схоронился за кучей дров. Когда я нашёл его, он так и сидел, трясясь от страха. Дрожащей рукой он направил в меня свой фитильный пистолет.

– Как тебе удалось? – пробормотал Прошка. – Он же зарубил тебя!

– Нет, тебе показалось. Пошли, нас ждут.

– Я не пойду, – замотал головой Прошка. – Не пойду с тобой, ты – колдун.

– Хорош придуриваться, – я отвёл пистолет схватил парня за шиворот и выволок из сарая. – Тебя товарищи твои ждут. Уходить надо отсюда, пока эта тварь не нашла нас.

Мы с Прошкой вернулись в цех, и оттуда уже все вместе двинулись дальше. Ни у кого даже мысли не возникло возвращаться к трупам товарищей: Йозеф и остальные торопились покинуть этот злополучный район.

Вскоре оказались на дороге, ведущей через поле. Впереди виднелись домики, на холме неподалёку стояло длинное двухэтажное здание за изгородью – кажется, очередной особняк. Архитектура его не отличалась изяществом: серые каменные стены, узкие окна, арки на первом этаже. Его мы отметили, как предположительное место следующего ночлега, и свернули в поле, поросшее кустарником и редкими деревьями.

Местность тут была холмистая. Мы то лезли вверх, то спускались вниз, продираясь сквозь гущу ветвей. Всю дорогу Прошка твердил, что я колдун, и что кирасир меня зарубил, а я воскрес. К счастью, ему никто не верил. А Йозеф, потеряв, наконец, терпение, обернулся и так рявкнул на парня, что тот всю оставшуюся дорогу рта не раскрывал. Ко мне же после спасения Прошки Йозеф стал относиться благожелательнее, и не косился так враждебно, как прежде.

– Кто вообще такие, эти моры? – решил поинтересоваться, пока мы шли. – Откуда они взялись?

– Однажды Тенгри и Чёрный Бог поспорили, чьё творение окажется искуснее, – начал рассказ Йозеф. – Тенгри создал людей, а Чёрный Бог ничего создать не сумел. Он подсмотрел у Тенгри и сделал почти то же самое, но с одним отличием: Тенгри вложил в людей свет, а Чёрный Бог в свои творения – тьму. Увидел это Тенгри и посмеялся над Чёрным Богом за то, что тот ничего сам сделать не может. А Чёрный Бог разгневался и послал своих созданий, чтобы те уничтожили творение Тенгр. Случилась тогда великая битва, Чёрный Бог был повержен, а существа – отправлены в бездну, и отгородил Тенгри эту бездну завесой, запретив творениям Чёрного Бога являться в мир людей. С тех пор люди – отдельно, а моры – отдельно. Как-то так. Я не мастак рассказывать. Но ты понял суть.

– Тогда почему это место называют Сном? – спросил я.

– Стефанианцы называют это место Сном блаженной Эсфирь. Это ихняя святая, последовательница Стефана. Якобы она так страдала из-за гибели своего учителя, что навсегда уснула, её страдания породили мор, а слёзы обернулись кристаллами. Только это – чушь собачья. Место это существует от начала времён. Так что стефанианцы опять всё наврали.

Обе версии происхождения мор выглядели бредово. Впрочем, как и весь этот мир. Да оно и понятно: откуда неграмотному мужику знать что-то, кроме легенд?

– Здесь попробуем, – Йозеф вытоптал траву неподалёку от обрыва, а затем вытащил порт и стал настраивать его. Мы же отошли к ближайшему дереву, чтобы не мешать.

Хотелось есть. Под тяжестью вещей и оружия я устал как собака. Мы наломали веток и развели костёр. Мужики достали узелки с остатками пищи и котелки и разогрели еду на огне. Со мной тоже поделились, и, навернув горячей картошки с кусочком ветчины, я почувствовал себя гораздо лучше.

– Еда заканчивается, – Томаш положил последнюю картофелину и ломоть хлеба на платок, завязал и убрал в сумку. – Сбережём до завтра.

– А что потом? – спросил Вторак.

– Потом – ничего, – ответил старик. – Если завтра не выберемся, то утратим рассудок, и пища нам уже не потребуется.

– Хочу домой, – простонал Прошка. – Почему Йозя так долго возится?

– Кто не хочет? – пожал плечами Томаш и вздохнул. – Все хотят. Но надо подождать.

– Я не хочу, – вдруг проговорил Вторак, глядя куда-то вдаль. – У меня никого там нет больше.

Томаш нахмурился и дёрнул парня за плечо:

– Слыш, ты это брось! Ты чего удумал? Все вернёмся. Смотри мне в глаза. Ты это… не сдавайся. Сейчас Йозеф брешь откроет, и мы окажемся дома.

– Тоскливо мне, – вздохнул Вторак.

– Опять ты из-за своей бабы слёзы льёшь? Да новую найдёшь. Делов-то! Молодой, поди. Погуляем мы ещё на твоей свадьбе.

Вторак поджал губы и закивал.

Было тихо, даже ветер не дул, и ветви деревьев застыли неподвижной сетью на фоне серого неба. Мы сидели и смотрели, как Йозеф колдует над прибором в безуспешных попытках вытащить нас отсюда.

Я подошёл к обрыву. Внизу белел туман, который простирался до самого горизонта. Я вернулся и поинтересовался у Томаша, что там дальше.

– Край, – ответил старик. – Ничего дальше нет.

– Совсем ничего? – не поверил я.

– Ну а сам как думаешь? Умный, поди. Вот и посуди: что может быть за краем?

– А у Яви тоже есть край?

– Само собой. У всего есть край. Ничто не бесконечно.

Я вспомнил, что в сумке моей тоже есть такая же штука, и подошёл к Йозефу.

– Объясни, что делать, – я достал порт. – Может, вдвоём быстрее получится.

– А что раньше молчал? Ладно, гляди, – Йозеф бросил на меня быстрый взгляд и снова уткнулся в прибор. – Нужно настроить порт на лад порта в Яви. Тогда откроется брешь. Загвоздка в том, что лад порта в нашей старой точке я знаю, а в других местах надо подыскивать. Крути потихоньку кольца и ищи. Начни с двадцать-ноль-ноль-ноль-ноль. Когда кристалл засветиться – считай, нашёл.

– Обязательно это делать на открытой местности? – спросил я.

– Все всегда создают брешь на открытой местности. Иначе помех много – не получится ничего. Вообще, я знаю промежуток, в котором надо крутить. Но чой-то пробую – и никак. Видать, другой надо искать.

Я уселся рядом, настроил порт на нужные координаты (Йозеф называл их ладом) и принялся медленно вращать круги. Так мы и сидели. Час, наверное, а может, и больше. Мужики затушили костёр, чтобы не привлечь внимание тех, кого не надо, а потом Томаш крикнул нам, что видел неподалёку кристаллы, и все трое ушли собирать их. Уже стемнело, а мы с Йозефом сидели и крутили кольца в надежде открыть портал. Но ничего не происходило.

Йозеф остановился.

– Бесполезно, – проговорил он себе под нос. – Из этой точки нам не попасть в Явь. Другую надо искать. А когда искать? Завтра все свихнёмся.

– Рано сдаёшься, – подбодрил его я. – Сегодня никто не свихнулся. И завтра не свихнёмся.

– У меня уже в голове туман. Ни хренашеньки у нас не выйдет. Хоть всю ночь тут просидим.

– Я же не сошёл с ума.

– Ага! Только забыл всё к такой-то матери. К тому же ты – светлейший. У вас это, может, и не так быстро происходит.

– Может, вам на помощь кого отправят?

– Кого? – Йозеф скептически скривился и посмотрел на меня, как на дурака. – Кому мы нужны? Дней десять осталось до обновления. Сейчас сюда вообще никто не ходит. Это мы, бараны, попёрлись. Старую каргу послушали на свою голову. По башке бы ей дать, шоб людям мозги не пудрила.

– Обновление?

– Ну. И это не помнишь? Стефанианцы считают это пробуждением – будто бы их святая просыпается. Почему думаешь, следующий месяц месяцем пробуждения называют? Сон исчезнет на несколько дней. Он уже исчезает. Видишь, края? Раньше он был больше. Да и постоянства теперь нет: кварталы меняются местами.

– И потом он опять появится?

– Ясен пень! Кончено, – хмыкнул Йозеф. – Куда ж он денется-то?

Вести были нерадостные. Не то, чтобы я верил, что лишусь рассудка. Три ночи пережил – и ничего подобного за собой не наблюдал. Воспоминания же у меня по иным причинам отсутствовали. Но вот перспектива исчезнуть вместе со всем Сном как-то не впечатляла. Кажется, об этом и предупреждала моя спасительница: «Сон утрачивает постоянство», – сказала она. Значит, и правда, надо торопиться. Время у меня, конечно, ещё есть. Даже если все мои спутники свихнутся, я-то теперь знаю, что делать. Глядишь, и найду верную комбинацию, чтобы открыть брешь. А если нет? Если не успею?

Из зарослей выскочили Томаш и Вторак и побежали к нам, за ними ковылял, постоянно оглядываясь, Прошка.

– Мы видели жнеца, – проговорил Томаш, подбегая. – Нельзя тут больше оставаться.

– Уходим, пожалуйста! – заскулил Прошка. – Мне страшно.

– Чо? Где? – Йозеф вскочил, вглядываясь во тьму.

– Там! – указал Томаш. – Красные глаза в кустах. Мы собирали кристаллы, когда увидели их.

– Не померещилось?

– Всем сразу? Ну иди проверь.

– Дерьмо, – процедил Йозеф. – Всё пошли.

Он спрятал порт в сумку, я – тоже, и мы пошли. А точнее, побежали трусцой прочь от этого места. Густая трава и заросли мешали нам, но Йозеф и остальные были столь напуганы, что почти не обращали внимания на хлеставшие по лицу ветки.

Судя по описанию, спутники мои видели то же существо, что и я возле особняка, когда на меня напали мёртвые солдаты.

Удалившись на достаточное расстояние от того места, мы перешли на шаг. Мы двигались в полном мраке, и я слышал лишь тяжёлое дыхание идущих впереди и позади меня людей.

– Что там было? – спросил я у Томаша.

– Жнец, – ответил старик. – Близко к нему лучше не подходить. Как видишь красные глаза – улепётывай со всех ног. Иначе кожа слезет с костей. Слава Диевасу, они только по ночам вылезают. Днём-то их не встретишь. Поэтому ночами и не стоит по Сну бродить.

– Я уже встречал существо с красными глазам, – сказал я. – Еле ноги унёс.

– И правильно сделал!

– Да ты, я смотрю, везунчик, – проговорил Йозеф, который шёл впереди. – Со жнецом повстречался – живой, с кирасиром повстречался – живой. Кто ты такой вообще?

– Колдун он, – ответил за меня Прошка и завёл старую шарманку. – Я сам видел: его кирасир зарубил. А он жив.

– А может, это из-за тебя все беды? – спросил Йозеф. – Может, это ты нас запутать тут хочешь, чтобы сгубить?

Я не знал, что ответить, рука моя легла на рукоять пистолета. Не нравилось мне, к чему клонит путеводчик. Но Томаш опереди меня:

– Не пори чушь, Йозеф, – осадил он своего приятеля.

– А что? Мало ли? Может он – мора?

– У моры тьма в глазах – все это прекрасно знают, – повторил старик тоном, не терпящим возражений. – Если бы не Сашка, нас бы уже порубили всех в капусту. Ты лучше за дорогой следи, куда идём. И думай, как нам выбраться.

– Сам знаю, – огрызнулся Йозеф. – Почти пришли уже.

Эти странные перемены в Йозефе насторожили меня. Может, он уже с ума начал сходить? Сам же говорит: пелена в голове. А если так, то следовало держать ухо востро.

На ночь мы, как и собирались, остановились в большом доме на горе. Нам повезло: дверь оказалась открыта, и в окно лезть не пришлось. Я зажёг фонарь, и мы обследовали комнаты. А затем я разложил вокруг места нашего ночлега кристаллы от замков, и мы стали готовиться ко сну.

– Ну что, мужики, – сказал Йозеф. – Прощаться будем? Не поминайте лихом, если что. Завтра уже всякое может случиться. И это… Если кто дольше остальных продержится, пусть сделает, что должно. Ты же сделаешь, Томаш? Тебе не впервой, ведь.

– Сделаю, – угрюмо пробурчал старик. – Будьте спокойны.

Первыми дежурили я и Томаш. Мне дико хотелось спать. Прошлую ночь не поспал, как следует, да ещё и весь день – на ногах. Всё тело ломило, гудели ноги. Желудок снова заурчал. Только есть нечего было. Я украдкой пожевал кусок вяленого мяса, найденного в доме охотника, но этого оказалось мало. А больше нельзя: надо экономить. Неизвестно, сколько мне тут торчать и как скоро отыщется другая пища.

Я спустился на первый этаж, решив заняться упражнениями – всё равно делать нечего, кроме как сидеть и таращиться в ночь. Но когда я заглянул в спальню, то заметил на туалетном столике овальное зеркало, закрытое тряпкой. Я подумал, подумал, да и решился…

Пододвинул к столику стул, положил рядом порт, чтобы кристалл освещал тьму, и пистолет. Уселся.

– Ну. Была не была, – я сдёрнул тряпку.

На меня смотрел белокурый юноша. Отражение вело себя, как полагается, повторяя за мной все движения.

– Короче, – сказал я, – хватит в игры играть. Говоришь, я тело твоё украл? Не крал я твоё тело. Я в нём случайно оказался. Сам не знаю, как так вышло. Да и причём тут я? Тебя, вообще-то, убили, если ты не заметил. Может, потолкуем? Расскажешь, что произошло?

Я замолчал. Чувствовал себя сейчас идиотом: дошёл, называется, со своим отражением разговариваю. Увидел бы меня кто со стороны, решил бы: у парня совсем крыша поехала.

Хотел уже накрыть зеркало и заняться, чем собирался, но вдруг понял, что изображение не двигается. Юноша в отражении пристально смотрел на меня своими ясными голубыми глазами, полными гнева.