Текст книги "Холод (СИ)"

Автор книги: Amazerak

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Amazerak
Холод

Пролог

* * *

– Ну и как там житуха на материке, в Москве твоей? Рассказывай давай, – в голосе пожилого шофёра как будто промелькнул упрёк, или мне это просто показалось.

Старенький Камаз мчал по зимнику сквозь укрытую снегом тайгу. Трясло так, что я периодически чуть не стукался макушкой о потолок. За окнами проплывали ели в белоснежном наряде, солнце зависло в небе, слепя глаза пронзительными лучами; раскатанная тракторами колея уходила за очередной поворот. На улице стоял собачий холод: сегодня градусник показывал минус сорок три. Здесь – обычная температура в январе, но после вечно слякотной Москвы подобные морозы казались непривычными.

А в кабине стояла жара. Я даже куртку снял. Пахло сигаретным дымом и солярой. Дядя Витя крепко держал потёртый, замотанный синей изолентой руль и всматривался в дорогу. Он все местные маршруты назубок знал за двадцать с лишним лет работы, и всё же, по его словами, нет-нет, да подкидывала трасса сюрпризы. А у меня на душе было одновременно радостно и волнительно. Ведь ехал я домой, в свой родной посёлок, в котором прошли мои детские и юношеские годы, и где меня не видели уже очень давно.

– Да ровно всё, дядь Вить, – ответил я. – Бизнес небольшой имеется, квартира в центре, ипотеку вот почти выплатили, сын растёт, через месяц пять лет исполнится. Не жалуемся, одним словом.

– Устроился ты, Саня, как погляжу, – хмыкнул дядя Витя. – В гору пошёл. Молодец. Жизнь кипит.

– Кипит, дядь Вить, ещё как кипит. Ты в Москве-то бывал? Нет? Ну вот. Там совсем всё иначе. Не то, что у нас тут, на северах. Там… – я задумался, не зная, что сказать, чтобы в двух словах описать пожилому шофёру, как там. – Большой город, в общем. Сложно представить, если не бывал.

Я снова ощутил тревогу. Весь вчерашний день, с тех пор, как самолёт сел в аэропорту, сердце было не на месте. Никогда не испытывал такого странного чувства. И вроде радуешься: дом, мать увижу, а с другой стороны – кошки на душе скребутся. Даже сон дурацкий приснился, будто тону то ли в реке, то ли в озере. Пытаюсь выплыть, барахтаюсь изо всех сил, а поверхность всё дальше и дальше. Так и ушёл ко дну. Никогда не верил, что сны могут предвещать какие-то события. Сон – это просто причуды мозга, переработанная за день информация, всплывающая в случайных, порой нелепых и абсурдных комбинациях образов, но вчера это сон показался мне чем-то большим, нежели просто бессмысленный визуальный набор.

Зимник петлял по лесу, огибая сопки, а мы с дядей Витей чесали языками – а чем ещё в дороге заниматься? Я рассказывал про жизнь, про семью – много чего рассказывал, а старый шофёр слушал, ухмылялся сквозь щетинистые усы и крутил баранку.

– Деловой ты человек, Саня, – в очередной раз ухмыльнулся дядя Витя, – я ж тебя ещё шкетом помню, всё надоедали вы с пацанами, чтобы покатал вас. Помнишь? То-то… Ну кто б мог подумать, что большим человеком на материке станешь?

– Да какой же я большой человек, дядь Вить! – рассмеялся я. – Так, мелкий предприниматель. Там таких, как я – что собак нерезаных.

– Ну собак не собак, а чего-то достиг… – вдруг он нахмурился, и тон изменился. – Только вот про дом родной забыл совсем. Этот плохо. Мать старенькая уже. Ей бы по хозяйству помощь не помешала. А ты пропал с концами. Думали, не приедешь уже. Когда я тебя видел-то последний раз? После армии же, так? Когда отца хоронили? Скока годков минуло, а? Десять али больше?

– Двенадцать почти, – вздохнул я. – Сам знаю. Да как вырвешься-то? Работа. То одно, то другое. У меня ж даже отпуска не было за эти годы. Всё время этой мастерской отдаёшь. Я же – всё сам, с нуля всё. Поначалу просто зашивался, минуты лишней не было. Сейчас, как более менее устаканилась житуха и посвободнее стал, так сразу и вырвался на Родину, так сказать. Сам понимаю всё, дядь Вить. Но вот так сложилось.

Сосны расступились, и нам открылась ровная белая гладь – река, закованная льдом. Дорога здесь разветвлялась: одна колея уходила вправо, а другая шла напрямик через водоём.

– Так, сейчас переправа будет, – предупредил дядя Витя.

– Погоди-ка, – насторожился я. – Она же, кажется, правее была, насколько я помню. А теперь здесь сделали?

– Так и там тоже есть. Просто эту мы сами накатали. Наши поселковый тут ходят. Хрена ли нам такой крюк делать?

– Может, всё-таки по официальной переправе? – тревога накатила на меня с новой силой. – А то как-то рискованно.

– Да ты не ссы, – буркнул недовольно дядя Витя. – Я всю зиму тут езжу. И прошлую ездил. Нормально всё будет.

Машина медленно въехала на лёд, и тот зловеще затрещал под колёсами.

– А мы ещё и порожняком идём, – продолжал дядя Витя, с прищуром всматриваясь в белую колею впереди. – Тут фуры по двадцать тон ходят. Мороз вон какой ударил! Это ежели бы весной, в оттепель, тады я бы и сам не сунулся. Не дураки же мы тут, в самом деле. Думаешь, только в Москве твоей все умные?

Потихоньку, метр за метром старенький Камаз выбрался на середину. Лёд продолжал трещать, но машина уверенно ползла вперёд. Противоположный берег становился всё ближе, и я успокоился.

Раздался треск – жуткий и оглушительный. Машина дрогнула и резко пошла вниз.

– Сигай! – раздался крик дяди Вити, и я дёрнул ручку. С огромным усилием толкнул дверь, но меня тут же захлестнула ледяная вода.

Холод сковал меня. Словно тысячи игл пронзили тело. Машина уходила под лёд, а я даже пошевелиться не мог. Спасение было так близко, но руки и ноги не слушались. Их сводило судорогой. Дыхание перехватило. Даже мыслей никаких не осталось: боль затмила их.

Тело больше не принадлежало мне – оно оказалось в плену ледяной реки. Сердце остановилось, а мозг ещё работал. Перед глазами пронеслась жизнь, я видел лица жены и сына, видел лицо матери… Как же так? Не могу же я погибнуть так нелепо? Остатки умирающего сознания противились этому, но я был бессилен что-либо изменить.

В глазах потемнело, я больше ничего не видел. Звуки стихли, холод больше не чувствовался. Все ощущения пропали. «Я умер», – пронеслась в голове мысль. Вот только страха не было. Страх был минуту назад, но не сейчас – теперь остались лишь сожаление и ужасное желание вернуться и исправить ошибку, которую даже не я допустил. Но исправить ничего уже нельзя. Это конец.

Однако время шло, а сознание не угасало. И тогда снова пришёл страх. Я испугался того, что навечно останусь в этой тьме, где нет ничего: ни звуков, ни ощущений, ни образов. Паника овладела мной. Захотелось крикнуть, позвать на помощь, но я не мог. Меня не было, и в то же время я существовал. Вот только существовал я в пустоте – абсолютной, бесконечной и бессмысленной. Но как? Как это вообще возможно? Как такое могло случиться? А может, я не умер? Может, меня всё же спасли, и я просто лежу без сознания?

А потом вернулись ощущения. Я чувствовал спиной что-то твёрдое и бугристое, словно на камнях лежал. По телу разливалась боль. Вначале тихая, расплывчатая, но постепенно она усиливалась, приобретала ясность и конкретику. Особенно болело в области сердца. Грудь жгло огнём и в какой-то момент показалось, что выносить это я уже не в состоянии. Вот только сделать ничего не получалось, и я продолжал терпеть. Я не чувствовал ни ног, ни рук, я был неподвижен и беспомощен. А перед глазами – всё та же безысходная тьма.

А потом вернулись звуки. Я явственно слышал какую-то возню рядом, и тихое рычание доносилось до моих ушей. Оно было совсем близко. Дикие звери? Первым делом подумал о них. Меня кто-то вытащил и бросил одного на льду, а теперь вокруг собралась волчья стая, которая желает пообедать. А я не то, что защититься, даже пальцем пошевелить не в состоянии!

Но рычание совсем не походило на волчье. Оно разбавлялось какими-то странными подвываниями, визгами и хрипами. Ни одно из существ, которых я знал, не могло издавать такие звуки. Кто это? Что тут происходит? Стало страшно.

Звуки усиливались, неведомые жуткие существа подкрадывались всё ближе и ближе, и страх перерос в панику.

Веки были тяжёлые, как две бетонные плиты, но я сделал отчаянное усилие и открыл глаза…

* * *

Часть I. Сон

Глава 1

Небо. Пепельное ночное небо висело так низко, что казалось, протяни руку – и достанешь эти густые облака, безмолвно ползущие перед взором и исторгающие белую крупу, которая кружила в воздухе и неохотно оседала на землю. Вот только я не чувствовал снег своей кожей, и холода не чувствовал.

«Всё-таки меня спасли, – пронеслось в голове. – Я жив. Сколько времени я находился под водой? И кто меня вытащил? Дядя Витя? Почему он бросил меня здесь? Что с ним стало? И почему я ничего не чувствую?»

Я попытался повернуть голову, чтобы узреть источник звуков, но не смог: тело по-прежнему не слушалось. А странные существа приближалась, и паника нарастала, а вместе с ней – непонимание, почему судьба сыграла со мной столь злую шутку. Подумать только: чудом выжить в ледяной воде и тут же оказаться растерзанным дикими зверями – как же это нелепо. Лишь жуткая боль в груди заглушала тяжёлые мысли. Она была столь сильна, что временами думалось: и правда, лучше поскорее сдохнуть, чем терпеть её. Но смерть не шла. Звери медлили, хотя я знал, что эти жуткие создания совсем рядом.

Вдруг рычание, как по команде, смолкло – звери ушли. Наступила тишина – пустая и оглушающая. И от тишины этой мне вновь стало не по себе. Что-то спугнуло животных, и это что-то должно быть ещё ужаснее, чем они.

Снег заскрипел под ногами и моего лица легко, даже, как мне показалось, нежно, коснулись чьи-то пальцы – как ни странно, я почувствовал их. А потом надо мной склонилась девушка. Даже сейчас, испытывая неимоверную боль, я поразился её необычайной красоте. Никогда не видел ничего подобного. Черты лица её казались идеальными, словно его не природа создала, а разум художника в стремлении сотворить нечто совершенное и прекрасное.

Вот только лицо это было белее снега, и такими же белыми были волосы, которые ниспадали на меня невесомыми локонами.

«Нет, меня не спасли, я умер, – понял я. – Это прекрасное создание не может принадлежать земному миру. Это… ангел?» Как-то иначе мне представлялись ангелы, да и не верил я в них. «Кто ты?» – вертелся на языке вопрос, но я губы мои не шевелились.

– О, бедный юноша, – произнесла девушка мягким, мелодичным и в то же время каким-то отстранённым голосом. Она обхватила руками моё лицо и уставилась на меня своими бледно-голубыми глазами. – Почему ты здесь? За что тебя обрекли на столь чудовищную смерть? Это так ужасно, так несправедливо! Мир людей так жесток! Он ужаснее, чем сон, ужаснее, чем смерть. Ты познал вкус предательства. Тебе больно? Тебе страшно? Не бойся, милый юноша, я дам тебе свободу.

Слова девицы походили на бред сумасшедшей. О каком предательстве она говорит? И почему называет меня юношей? Мой возраст уже давно не соответствует этому определению.

– Я знаю, я очень хорошо знаю, можешь не говорить, – продолжила лепетать девушка своим отстранённым голоском, от которого становилось не по себе, – это сон стал для тебя роковым, ты не должен был идти один. Они же этого хотели? О, жестокие люди! Зачем они пожелали загубить невинную душу? Не бывать этому. Я не позволю. Сон не станет твоей могилой. Ты выберешься. Ты должен выбраться. Пошли со мной, я верну тебе жизнь, я верну твои силы. Доверься мне, не бойся.

«Я бы с радостью куда-нибудь пошёл, – подумал я, – вот только не могу пошевелить ни ногой ни рукой, если ты не заметила».

Но этого от меня и не потребовалось. Лицо исчезло, и я почувствовал, как меня куда-то тащат. Прекрасная незнакомка волокла меня в неведомом направлении, причём так бодро, словно я – тряпичная кукла, и во мне нет восьмидесяти килограммов чистого веса.

– Кровь спасёт тебя, – бормотала девица. – Кровь даст тебе жизнь. Не бойся, милый юноша, ты будешь жить. Кровь Чёрного Бога разольётся по твоим венам. Она излечит раны. Ты выберешься. Просто доверься мне.

«Как будто у меня есть выбор», – обречённо подумал я. От сказанных слов мне становилось только страшнее. Кажется, я оказался в руках безумной, и неизвестно, что она сейчас со мной сотворит, воспользовавшись моей неподвижностью.

Незнакомка волокла меня недолго. Скрипнули несмазанные петли, и я очутился в тёмном помещении. Разглядеть я ничего не мог, зато в нос ударила вонь сырости и гнилой древесины.

Неведомая сила подняла меня в воздух, и я очутился на какой-то жёсткой лежанке.

Зажёгся свет – бледный и тусклый, и перед глазами моими вновь появилось лицо прекрасной незнакомки. Теперь оно казалось зловещим и пугающим. Взор её был пуст. Я ещё раз подумал о том, что девица эта – не человек. У людей не бывает такого пустого бессмысленного взгляда.

– Кровь Чёрного Бога, – повторила незнакомка. – Прими её. Она дарует тебе силу, дарует жизнь и свободу. Она – всё. Она – свет и тьма. Пусть твоё сердце бьётся снова. Ты не останешься в этом ужасном Сне. Ты должен выбраться.

Я ощутил, как в грудь мою вонзилась игла, она проникла в самое сердце, и тепло разлилось телу, а боль, что кусалась и жгла раскалёнными щипцами, постепенно угасала. Избавившись от неё, я ощутил ни с чем несравнимым блаженством.

– Я не смогу сопровождать тебя, я сожалею об этом, но ты найдёшь путь – я верю, – произнеся это, девушка поцеловала меня. Мне показалось, что к моим губам приложили лёд. – Торопись. Сон утрачивает постоянство.

Я снова провалился во мрак.

Когда я очнулся, кажется, был день. Тусклый свет наполнял помещение, надо мной чернел дощатый потолок. Боли я больше не чувствовал. Неосознанно я дёрнул головой, желая осмотреться. Голова с лёгкостью повернулась. Я был в восторге. Я мог двигаться! Руки и ноги я тоже ощущал, даже пошевелить ими мог. Не медля ни минуты, я поднялся и сел, оглядываясь по сторонам.

Я находился в тесной комнатке с маленьким окошком, сквозь которое струился серый свет пасмурного дня. Я сидел на деревянной лежанке, вокруг была мебель – старая, почерневшая от времени и сырости. От неё-то, по-видимому, и шёл столь специфический гнилостный запах, который до сих пор резал ноздри. Обстановка не походила на убранство современного жилища.

Полы были деревянные, а вот стены оказались сложены из грубо отёсанного камня. «Средневековье какое-то», – пронеслась мысль. И правда, создавалось ощущение, словно дом этот построен примерно в то время.

Но ещё больше я удивился, когда осмотрел себя. На мне был надет длинный, до колен, чёрный кафтан из плотного сукна, а если говорить точнее – жюстокор, какие носили в восемнадцатом веке. Он имел меховую подкладку, широкие обшлага и вышивку по бортам. Под жюстокором – бордовый камзол, подпоясанный кожаным ремнём, а на ногах – короткие чуть ниже колен штаны и высокие, мягкие ботфорты. На шее – чёрный батистовый платок. Руки оказались облачены в перчатки с крагами. Сняв одну из них, я не поверил собственным глазам. Рука была не моя: элегантная холёная ручка принадлежала совсем молодому человеку. Я ощупал лицо – тоже не моё: как будто черты тоньше, и щетина куда-то пропала.

Меня бросило в жар. Я огляделся в поисках зеркала, но его не нашёл. Случилось нечто невообразимое, и я ничего не понимал. Я не был собой! То ли мне это снится, то ли моё сознание каким-то неведомым образом перенеслось в тело совсем другого человека. Я всегда относился скептически к мистике, а тут – сплошные чудеса. С ума бы не сойти. Или я уже сошёл, и теперь мерещится всякое? Может, я на самом деле в палате, а девица та – медсестра, которая мне вколола успокоительное, а мой мозг повредился и вместо того, чтобы отображать реальность, выдаёт какую-то ахинею?

На одежде в области сердца была прорезь, вокруг которой расплылось пятно засохшей крови. Я расстегнул кафтан и камзол, осмотрел тело. На груди красовался шрам, будто кто-то пырнул меня ножом. Но сердце билось ровно, да и рана не болела. Я бы предположил, что ночью именно эта рана не давала покоя, вот только она не могла так быстро затянуться. Но одежда почему-то в крови…

Тело моё было юным, но довольно мускулистым. С работой и прочими я делами давно себя запустил, даже пузико появилось, а сейчас тело выглядело так, словно я не просто помолодел лет на пятнадцать, а ещё и тренировался постоянно: но не железо тягал, а скорее, занимался чем-то подвижным.

Застегнул пуговицы. У лежанки стоял стул, на стуле лежали вещи: сумка из толстой коричневой кожи на широком ремне, треуголка и ещё одна перевязь, на которой крепилась короткая сабля со слабо изогнутым широким лезвием и позолоченным витым эфесом, напоминающая абордажные. Так же на перевязи имелись два нагрудные кобуры с пистолетами. Я достал один. Это было древнее дульнозарядное оружие с деревянной ложей, круглыми набалдашниками на концах рукоятки и каким-то непонятным замком. Ствол и замок были покрыты чеканкой и позолотой. Пистолет выглядел настоящим произведение искусства, которому место скорее в музее, чем на поле боя.

А вот что это за замок, я понять не мог. Он походил на кремневый, но в курке вместо кремня крепилась металлическая капсула с торчащим из неё прозрачным камушком, похожим на необработанный хрусталь. Затравочная полка закрывалась крышкой. Под ней – порох. Но как эта система работала – неясно: кресало отсутствовало, а значит, порох поджигался не искрой. Но не мог же камень поджечь порох, в конце-то концов?

Некоторое время я сидел и вертел в руках пистолет, не зная, что дальше делать. Разум пытался свыкнуться с переменами и найти хоть сколько-нибудь правдоподобное объяснение случившемуся. Наконец я взял себя в руки. Прежде всего, следовало осмотреть место, где я очутился, а потом уже делать выводы.

Я заглянул в сумку. Она имела несколько отделений. В одном были напиханы бумажные патроны для пистолетов, в небольшом кармашке хранилось что-то вроде фонаря – круглый позолоченный предмет со стеклом и креплением на пуговицу. Внутри находился прозрачный камень – такой же, как в замках пистолетов, но этот был огранён. Как включить эту штуку, я не нашёл, и положил обратно. В следующем отделении обнаружился мешок, набитый сухарями, и ещё – почти плоский круглый агрегат размером с небольшую тарелку. Он имел пять металлических вращающихся колец с насечками и цифрами, а в центре его торчал очередной кристалл.

На левом бедре ремнями крепились ножны для узкого кинжала – стилета. Сам он тоже лежал на скамье вместе с флягой, что вешалась на пояс. Во фляге оказалось вино.

Я не стал много времени посвящать изучению амуниции. Отметил лишь то, что вооружён я так, словно на войну собрался. И это – определённо плюс. Кажется, округа населена не самыми дружелюбными существами, и возможно, придётся защищаться. Жаль только саблей орудовать я не умею: не учили меня такому в армии. Да и как пистолеты работают, непонятно.

Повесил на плечи сумку и перевязь с саблей, распихал по местам пистолеты и стилет, надел треуголку. На лежанке у изголовья находился свёрнутый кусок плотной материи тёмно-синего цвета. Я его расправил: оказалось, это накидка с капюшоном – епанча или что-то вроде того. Её я тоже надел.

Вышел из комнаты. Передвигаться было непривычно: тело казалось чужим – словно костюм не по размеру надел. Да и костюм мой – не самый удобный по современным меркам.

Едва я сделал несколько шагов, как меня скрутило. По всему телу разлилась такая адская боль, что, казалось, его разорвёт на куски. «Чёртова ведьма, – пронеслась в голове мысль, – чем ты меня накачала?» Я сел на пол и стиснул зубы. Хотелось кричать, но я боялся привлечь громкими звуками существ, которые ночью меня чуть не сожрали, и потому держался изо всех сил. Со мной творилось что-то неладное. Я сдёрнул перчатку, и в ужасе уставился на руку: та покрылась странными наростами, напоминающими чёрные куски льда, вены тоже почернели и теперь мелкой сеткой просвечивались сквозь кожу. Появление каждого нового нароста сопровождалось чудовищной болью. Но я держался, не кричал, лишь смотрел на руку, не в силах отвести взгляд.

Наваждение прекратилось так же внезапно, как и началось. Ледяные наросты просто пропали, словно их и не было, а вены приняли нормальный цвет.

Я долго сидел, пытаясь придти в себя после испытанного шока. Когда я поднялся на ноги, был страх, что меня снова скрутит, но я прошёлся взад-вперёд по комнате, и ничего не случилось. Выглянул на улицу – там заросший дворик. Вышел в соседнее помещение, тут имелись дверь на кухню, лестница, ведущая на второй этаж, и выход на улицу. Наверху я ничего путного не нашёл – только ещё одну спальню заставленную древней мебелью и помещение с большим столом и стульями вокруг. Желудок мой уже урчал, требуя есть, но на кухне съестного не оказалось. Пришлось погрызть сухари, найденные в сумке, и запить вином. Но я понимал, что не сухарями едиными жив человек, и если воду можно натопить из снега, то с добычей пищи придётся потрудиться.

Пока я обследовал дом, мой мозг разрывался от догадок, и вскоре я решил, что пока даже не стоит пытаться выстроить теорию происходящего. Надо больше сведений, больше данных. А сейчас – каша в голове. Я не знал ни кто я, ни где я. Знал лишь то, что я – теперь не я, и что место это, как минимум, очень странное. Злобные существа в ночи, прекрасная незнакомка, которая накачала меня какой-то гадостью, её слова о сне и крови Чёрного Бога казались бредом или галлюцинацией. Вот только боль от ледяных наростов была совсем не иллюзорной.

Мне стало казаться, что если продолжу обо всём этом размышлять, то просто сойду с ума (если, конечно, уже не сошёл), и усилием воли приказал себе прекратить думать. Важнее было разобраться с обстановкой вокруг.

Первым делом я осмотрел окрестности из окон. Дом находился на узкой улочке, напротив стояли такие же дома из грубого камня. От места этого веяло средневековьем. Я словно в прошлом очутился.

Не увидев того, что могло бы представлять угрозы, я высунул нос за дверь. Было пусто и тихо. Мир словно застыл. Ни одной живой души, даже птиц на небе не видать. Смерть – вот с чем ассоциировалась эта тишина. Здесь царила смерть. Жизнь отсутствовала в этом месте. Даже редкие деревья и то выглядели мёртвыми, усохшими. Возникли мысли о загробном мире, в который я никогда не верил. Да и сейчас не верилось, что я попал именно туда: слишком странным показалось, что на том свете пользуются огнестрельным оружием. Я даже усмехнулся этому, хотя было мне совсем не весело.

Мостовая была припорошена снегом – тонкая белая простыня скрывала серые камни. Я заметил след, оставшийся после того, как меня волокли по дороге – его тоже присыпало, но кровь местами всё же проступала. Других следов не обнаружил, значит, звери, что пытались сожрать меня, сюда не приходили. Это обнадёживало. Но кто сказал, что они не придут, когда снова почуют живого человека? Мне надо было срочно разобраться с пистолетами, чтобы иметь возможность отбиться от обитателей этого странного места, если те захотят посягнуть на мою жизнь.

Я снова заперся в доме и принялся вертеть в руках один из пистолетов, пытаясь разобраться, что к чему. Попытки выстрелить успехом не увенчались: оружие не работало. Возможно, вместо кристалла должен находиться кремень или ещё что-то, что подожжёт порох на затравочной полке, но кто-то вставил сюда бесполезный камень.

Решив, что пистолет в нерабочем состоянии, я положил его на стол и задумался. Стало досадно. Девица явно постаралась, подобрав и аккуратно сложив все мои вещи рядом с кроватью. Но что толку, если я не могу воспользоваться оружием? Ну хоть сабля со стилетом есть. Придётся на них полагаться.

Я разочарованно смотрел на хрусталик, закреплённый в курке, и вдруг ощутил нечто странное. У меня будто появилась связь с этим камнем. Вряд ли я смог бы передать словами это ощущение, но моё сознание как-то воздействовала на хрусталик. Вначале ничего не происходило, а потом – у меня аж глаза вылезли из орбит от удивления – хрусталик засветился! Он издавал мягкий тёплый свет, от которого становилось приятно на душе. Я поднёс руку и почувствовал тепло, тронул пальцем и тут же отдёрнул руку – горячий. Камешек нагрелся. И у меня возникла мысль…

Я уставил пистолет в стену, взвёл курок и нажал спусковой крючок. Курок опустился на затравочную полку, крышка которой поднималась одновременно с движением курка, порох вспыхнул, прогремел выстрел.

Вот как это работало! Замок оказался аналогом фитильного, но роль фитиля тут играл хрусталик, который почему-то нагревался и светился, стоило мне сосредоточиться на нём.

– Чудеса! – произнёс я себе под нос, покачав головой. Мир этот не прекращал меня удивлять.

Хрусталик погас, когда я мысленно «приказал» ему. Затем я решил проделать то же самое с пуговичным фонарём. Сработало! Фонарь тоже загорелся, пронзив полумрак комнаты ярким лучом.

Открытие это меня несказанно обрадовало: теперь у меня имелся огнестрел, хоть и древний – всё лучше, чем ничего. Да и фонарь пригодится: дни зимой короткие.

Зарядив пистолет, я снова вышел на улицу. Было холодно… Точнее, должно быть холодно. Если лежит снег, значит, температура минусовая – логично, казалось бы. Вот только я этого не чувствовал. Как не чувствовал холода и в доме, хотя там тоже стоит дубак, раз отопления нет. Но я совершенно не ощущал перепада температур: что в доме, что на улице – один хрен. И не замерзал. Как минимум, это было непривычно, но по факту – пипец, как странно.

И вот, выйдя на улицу, я задумался: а куда собственно, идти? Моя спасительница твердила, что я должен выбраться. Но куда и как? Ещё она говорила: надо торопиться. Но торопиться мне сейчас – не резон. Чтобы торопиться, надо знать, куда. А я не знал.

В общем, решил так: разведаю окрестности, осмотрю соседние дома, поищу еду и к вечеру вернусь сюда же. Что происходит в округе – пока неясно, а тут – место однозначно безопасное.

Но стоило мне об этом подумать, как в конце улицы показалась фигура. Человеческая.