Текст книги "Дружинник (СИ)"

Автор книги: Amazerak

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Глава 23

Я жил обособленно от младшей ветви и был не в курсе последних событий. Даже Яков не сильно распространялся на этот счёт при наших встречах, так что новости о нападении на особняк стали для меня неожиданностью.

Аркадий объявил, что отныне тут территория противника, а мы все должны немедленно переехать на его квартиру.

– Но это же младшая ветвь, – удивился я. – Род вот так просто берёт и объявляет им войну?

– Они больше не младшая ветвь, – объяснил Аркадий. – Дмитрий Филиппович поставил условие: либо они уступают требованиям и возмещают убытки Барятинским, либо лишаются покровительства рода. Они сделали свой выбор.

– Значит, Барятинские теперь вертят Птахиными, как хотят? Так надо понимать? Барятинские нам столько дерьма сделали, а нам за них впрягаться? Против своих же идти?

– Личные мотивы тут неуместны. Есть приказ главы рода.

Я не стал спорить: бессмысленно. Моё мнение никто не спрашивал. Я понимал, что Барятинские, державшие в заложниках наследника, теперь Птахиным выкручивают яйца, вот только вставать на сторону своих врагов, которые жаждут меня убить, я не собирался. Сейчас Птахины младшую ветвь отфутболили, а потом что? Меня самого с потрохами сдадут?

Квартира Аркадий оказалась не намного меньше по количеству комнат, но по жилплощади значительно уступала моим хоромам. Тем не менее две горничные, три дружинника, я с Аркадием, гора оружия и ящики с патронами разместились там спокойно. Мне даже предоставили отдельную комнату – небольшую, но уютную спальню три на три с окном, выходящим на проезжую часть.

Своих двоих дружинников Аркадий, как оказалось, отправил в качестве дополнительно стажи дочери Дмитрия Филипповича. Елизавета сегодня тоже переехала. Её вместе со свитой поселили в городской гостинице. Теперь боярская дочь находилась под охраной четырёх дружинников, что в сложившихся обстоятельствах было вполне оправдано.

На улице слышались редкие раскаты далёких артиллерийских выстрелов. Они доносились со стороны Берёзовки. Похоже, там началась серьёзная заваруха. Я попытался прояснить детали, но Аркадий отвечать не стал, сказал, что подробности ему неизвестны. А на вопрос о наших дельнейших планах, заявил, что будем выполнять приказы центра, и намекнул, что думать об этом – не моего ума дела. Когда же я хотел съездить к Якову, узнать у него, что происходит, а заодно проверить, всё ли в порядке с Таней, Аркадий не позволили. И у меня начало складываться впечатление, что основная его задача – держать меня под стражей. Неужели глава рода тоже подумал о том, что мне захочется сменить сторону?

И всё же ночью я покинул дом. Выпрыгнул в окно. В передней дежурил дружинник, и незаметно пройти мимо него не получилось бы. Но, похоже, Аркадию даже в голову не пришло, что, вызвав энергию, мне и с пятого этажа могу выпрыгнуть без вреда для здоровья. А мне такая недогадливость оказалась только на руку.

Я оставил записку, в которой указал, где буду ждать. Написал, что есть важный разговор, и что Аркадий должен явиться один, если хочет меня найти. Он точно попытается меня вернуть домой – в этом я не сомневался.

Паровых извозчиков мне попалось, и я пошёл пешком.

Фонари горели только в центре Оханска, и стоило пересечь мост, я оказался в абсолютно неосвещённых кварталах. Город спал. Спали грязные барак. Они теснились вдоль дорог чередой прокажённых уродливых построек, где ютились тысячи рабочих, которым уже через пару часов предстояло просыпаться и плестись на заводы. А я шёл, шлёпая по незаметным в темноте лужам, подняв воротник пальто от промозглого ветра и размышляя о том, что принесёт грядущее утро. Несомненно, будет битва. Аркадий вряд ли согласится на мои условия. А вот чем она закончится – вопрос открытый. Я не знал, на какой ступени находится Аркадий, знал только одно: боец он опытный, и мне предстоит хорошо потрудиться, чтобы выйти победителем из схватки.

До утра я просидел на втором этаже заброшенного цеха, наблюдая за коричневой лентой грунтовой дороги, что тянулась от жилых кварталов, и ждал. Вот уже рассвет забрезжил на озябшем сером небе, а Аркадий не приезжал. Меня начали обуревать сомнения, но я продолжал вглядываться вдаль.

Шёл десятый час, когда на дороге показался паромобиль, что медленно тащился по размокшей грязной колее по направлению к заброшенному зданию

Машина остановилась перед цехом. Из водительской двери вышел Аркадий, он огляделся, достал папиросу, закурил. Я заставил его подождать минут пять, и только потом покинул своё убежище.

– О чём желаешь говорить? – поинтересовался Аркадий, выбрасывая окурок.

– Я не желаю участвовать в том, что вы задумали. На такое я не подписывался. Барятинские – мои враги. И каждый, кто встанет на их сторону – тоже. Так что, либо вы прекращаете плясать под дудку Барятинских, либо мне с вами не по пути.

– Если ты откажешься подчиняться, будешь изгнан из рода, – Аркадий был, как обычно, невозмутим: ноль эмоций. – Скажи, что сожалеешь о своём поведении, что это ошибка, и ты по-прежнему верен роду. Тогда я сделаю вид, что ничего не произошло, и Дмитрий Филиппович не узнает о нашей беседе.

– Дмитрий Филиппович не может меня изгнать единолично, – напомнил я. – Для этого ему потребуется обратиться в совет старейшин, и что они решат, неизвестно, поэтому ваши угрозы меня не пугают. Вы допустили ошибку, посчитав меня своей пешкой. Я имею собственные взгляды на происходящее и собственные интересы.

– Это твоё последнее слово?

– Да.

– В таком случае мне жаль, но я обязан тебя ликвидировать, – Аркадий произнёс это обычным будничным тоном, словно речь шла о том, чтобы за хлебом сходить.

– Почему-то я не удивлён, – печально усмехнулся я.

В следующий миг в меня полетели три пики, но я уже был готов к сражению. Увернувшись от одной, я отразил вторую. Третья попала мне в плечо и раскололась на куски. Аркадий оброс своей тяжеловесной каменной бронёй и ринулся на меня.

Я был предельно сосредоточен, понимая, что энергию придётся удерживать долго. На меня обрушились каменные кулаки. Каждый удар мог переломать человеку все кости, но я блокировал их один за другим и наносил ответные то в корпус, то в голову. У противника имелся только один минус: его доспех. Как бы ни был тренирован Аркадий, массивная каменная броня сильно замедляла движения, и я превосходил витязя в скорости. Я не пропускал ни одного удара, а мои неизменно достигали цели.

Блок, круговой удар ногой в живот. Снова блок, удар локтем в голову. Троечка, и коленом в корпус. Но хоть я и вкладывал в каждый удар энергию, которая была способна расколоть бетонный блок, броня Аркадия не поддавалась, да и сам витязь держался на ногах. И я продолжал бить, понимая, что времени действия моей силы может не хватить на то, чтобы уничтожить сверхпрочную высокоуровневую защиту.

Аркадий скастовал массивную шипастую булаву. Увидев, как она летит мне в голову, я уклонился. Постоянные попадания могли быстро вымотать меня и оставить беззащитным, так что я не хотел принимать на себя много ударов, особенное, когда в дело пошло тяжёлое дробящее оружие.

Увернувшись несколько раз и поняв, что так дело не пойдёт, я отбил левым предплечьем булаву, а правым – ударил в ключицу, потом мой кулак врезался в панцирь, заставив Аркадия отшагнуть. Ударом ноги в голову я повалил Аркадия на землю.

И вдруг я почувствовал, как задрожала почва. Слева и справа из земли начали вырастать каменные фигуры, похожие на человеческие. Такие же, какие я видел тогда, во время битвы, разве что, помельче, чуть выше меня. Я даже не догадывался, что Аркадий умеет создавать големов. Это значило, что он достиг шестой ступени, минимум.

На миг я испугался. Этот противник был мне не по зубам. Я никогда не бился с витязем шестой ступени, и не мог рассчитывать на победу. Но я отогнал страх и ещё глубже погрузился в свою силу, которая овладевала моим сознанием всё больше и больше с каждой минутой.

И страх прошёл. Я больше не думал о том, что противник сильнее меня, и что мне с ним не справиться. Не думал ни о чём: мысли ушли, осталась только сила, что рвалась наружу. А то, что можно было назвать собственным «я» словно смотрело на происходящее со стороны, не участвуя в этом.

К счастью, големы оказались ужасно неповоротливыми. Я принялся по очереди наносить удар то одному каменному увальню, то другому. Первому я расколол руку (а точнее, подобие руки, составленное из бесформенных булыжников) предплечьем, а потом ногой разнёс на куски голову. Следом разлетелось второе существо от удара, нанесённого одновременно двумя руками.

Не успел я опомниться, как мне в голову чуть было не прилетела булава Аркадия. Предплечьем я остановил её, и нанёс мощный проникающий удар кулаком в кирасу, а потом хлёсткий – в шлем. Противник отступил на шаг. Я атаковал снов. Тот снова отступил. Замахнулся булавой, но я ударом ноги в плечевой сустав остановил движение, и левым хуком заставил Аркадия упасть на четвереньки. Трещины побежали по его броне. Это значило, что силы его на исходе. Ещё несколько ударов, и он ослабнет.

За спиной я услышал движение – то вновь собирались каменные «люди», чтобы напасть на меня. Аркадий перекатился и вскочил на ноги, но я не стал ждать. Бэк-кик в корпус, потом – с разворота в голову, и тут же – ещё одни. Шлем раскололся, обломки посыпались на землю. Аркадий снов оказался на четвереньках. Его броня замерцала. Он пытался сохранить контроль над материей, но силы не хватало: вся она ушли на сдерживание моих ударов, и теперь Аркадий ничего не мог предпринять. Каменные «люди» за моей спиной рассыпались, не успев собраться.

Вот только мои силы тоже иссякли, последние удары выпустили остатки энергии, и теперь я стоял на подкашивающихся ногах, борясь с тошнотой и головокружением.

Аркадий поднялся, и некоторое время мы смотрели друг на друга, словно два барана перед тем, как столкнуться лбами.

– Да что же ты такое? – процедил Аркадий. – Кажется, тебя недооценили. Я на шестой ступени, но ты выбил всю мою силу! Чёрт возьми, ты действительно мощный боец.

– Уходи, – предложил я, – если будешь мне мешать, придётся тебя убить, а я бы не хотел этого делать.

Аркадий покачал головой:

– Я не могу уйти.

– Брось упрямиться. Зачем тебе это нужно?

– Я тоже не хочу тебя убивать, но в отличие от тебя, я верен своему роду.

Его рука двинулась к поясу, где под расстёгнутым сюртуком в кобуре лежал револьвер. Я тоже потянулся к своему револьверу. Мы вытащили оружие одновременно, но выстрел прозвучал лишь один.

Аркадий схватился за живот и выронил оружие. Он упал на колени, сквозь его пальцы сочилась кровь. Он растянул рот в торжествующей улыбке, будто тем самым выражая презрение к смерти. Я взвёл курок.

– Зачем ты упорствуешь? – спросил я. – Зачем умирать ни за что?

– Смерть за свой род – великая честь, – проговорил Аркадий, отхаркивая кровь. – Не тяни.

Он выставил вперёд руку, в ней возникло каменное копьё. Я выстрелил. Копьё пропало, бездыханное тело с дыркой во лбу завалилось в пожухлую мёртвую траву.

Некоторое время я сидел возле убитого врага. Восстанавливал силы. Затем перезарядил свой пистолет и поднял с земли оружие Аркадия – здоровый двенадцатизарядный револьвер. Повертел в руках. Любопытный образец. Что ж, останется мне в качестве трофея.

Я победил, но что ждало в городе? Как дружинники примут смерть Аркадия? Попытаются меня убить? С ними тоже придётся драться? Волею судьбы они оказались по ту сторону баррикад, но я не желал убивать их. Эти люди защищали меня, не раз рисковали ради меня жизнью, пусть и по указке сверху, да и привык я к ним, в конце концов.

А ещё мне нужны были верные люди – те, кто встанут на мою сторону, на кого можно положиться хотя бы в некоторых делах. Одному сложно всё контролировать, сложно за всем уследить, особенно когда за каждым углом поджидают враги.

Когда я вернулся в квартиру Аркадия, три дружинника и обе горничные сидели в столовой и что-то обсуждали.

– Аркадий мёртв, – объявил я, войдя в помещение. – Я его убил.

Некоторое время все молча смотрели на меня.

– Что случилось? – спросил Гаврила.

– Я отказался подчиняться приказу главы рода, и Аркадий хотел убить меня. Меня не устраивает политика старшей ветви: она расходится с моими интересами. Вас я убивать не желаю, но если вы воспрепятствуете мне, сделаю это, не раздумывая. Я даю вам выбор. Можете просто встать и уйти. Сложите оружие и ближайшим поездом возвращайтесь в Нижний Новгород, я вас не трону. Но думаю, глава рода не обрадуется тому, что вы нарушили приказ. Можете попытаться устранить меня, как это пытался сделать Аркадий, но тогда вы погибните. Со мной вам не справиться. Если же вы останетесь и будете служить мне, как прежде, я обещаю сохранить ваши жалования и положение.

Гаврила поднялся из-за стола, вытащил револьвер. Хотел положить его на стол. Но вдруг наставил на меня и выстрелил. Я взглянул на аккуратное круглое отверстие, образовавшееся в моём сюртуке.

– Неудачная попытка, – обречённо усмехнулся Гаврила, и в следующий момент я выхватил пистолет, и здоровый белобрысый десятник, сражённый моей пулей, грохнулся на пол. Я взвёл курок и наставил ствол на остальных:

– Каков будет ваш выбор?

Иван и Виктор поднялись и положили свои револьверы на стол.

– Я ухожу, – сказал Виктор. – Да, за это по головке не погладят, но и умирать я не желаю. А встать на твою сторону – всё равно, что застрелиться. Неужели род нас не найдёт?

Оба дружинника и старшая горничная покинули квартиру. Но Аля не сдвинулась с места, так и сидела за столом.

– Ну а ты что? – спросил я.

– Если разрешишь, я останусь, – промолвила девушка. Она тоже разоружилась: её карманный револьверчик лежал на столе рядом с оружием дружинников.

– Почему ты хочешь остаться? – спросил я. – Все твои ушли. Если останешься, нарушишь клятву.

– Я думала над твоими словами, – потупилась Аля. – Я не хочу больше заниматься тем, чем меня заставляли в семье. Если ты обещаешь, что не заставишь больше… делать всё это, я останусь.

– Это я могу тебе гарантировать. Такой службы мне не требуется. Что ты умеешь, кроме того, как соблазнять и шпионить?

Аля нахмурилась, но ответила:

– Готовить, стирать, всё по дому делаю. Ты же знаешь.

– Стреляешь хорошо?

– Меня учили немного, но я не дружинница, меня мало обучали военному делу.

– Ладно, придумаю, чем тебя занять. Но если попробуешь меня обмануть, если я почую подвох… Сама понимаешь, что тебя ждёт, – я указал взглядом на остывающее тело десятника.

Мне было сложно ей доверять. После того, как я столько времени жил в постоянных подозрениях и обмане, меня преследовала навязчивая мысль о том, что девчонка может нанести удар в спину, стоит лишь отвернуться. Но она начала клясться и божиться, что не предаст моё доверие, и я решил дать ей шанс на свой страх и риск.

Через двадцать минут мы снова были в моей квартире. Приказав Але следить за жилищем и никому не открывать, я отправился к Якову.

Дома его не оказалось – пришлось подождать. Служанки предложили мне отобедать, и я не стал отказываться. Всё утро ничего не ел, и теперь желудок яростно сводило голодом.

Пока я ел, рядом за столом сидела Таня. Она хотела узнать, что произошло, но я не стал углубляться в подробности.

– Сложная ситуация в городе, – сказал я. – Барятинские снова воюют с Птахиными. Младшая ветвь отделилась. А я хочу понять, что со всем этим делать. Видишь ли, я разошёлся во взглядах с главой рода. Аркадий хотел меня удержать. Теперь он мёртв, Гаврила – тоже, а врагов у нас поприбавилось.

– А что делать мне? – заволновалась Таня. – Я тоже служу Птахиным. Они меня заберут?

– Никто тебя не заберёт. Ещё чего! Останешься со мной.

– Я не смогу больше быть врачевательницей, ты же знаешь.

– В любом случае, ты прекрасная медсестра. Но я не хочу, чтобы ты мне служила.

– А кому мне служить?

– Никому. Я не хочу, чтобы ты была служанкой.

– Ну а кем же мне быть? И что делать с клятвой?

– С этим мы разберёмся. Я ведь тоже кое-что пообещал, помнишь? Пообещал, что не брошу тебя, что бы ни случилось.

Таня покачала головой:

– Ты безумец.

– Может быть. А это имеет значение?

– Лучше бы не имело.

Когда пришёл Яков, он даже не удивился тому, что я сижу у него в гостиной. Словно ждал.

– Догадывался, что придёшь, – сказал он. – Правда, не думал, что так быстро.

От Якова я, наконец, узнал подробности случившегося. Оказалось, два дня назад Барятинские подвезли в Оханск несколько танков, и вчера ночью обстреляли особняк Птахиных-Свириных. Обстрел не прекращался до сих пор, но сообщений о жертвах пока не поступало. Барятинские предприняли атаку, но та была успешно отбита. Птахины-Свирины засели в бункере, и война вошла в позиционную стадию. Яков обладал лишь приблизительными данными о численности сил противника. По его сведениям Барятинские прислали одного или двух сильных, небольшую группу дружинников и сотни три наёмников.

Я же в свою очередь поведал о схватке с Аркадием.

– Какой ступени был тот дружинник? – спросил Яков. – Шестой, говоришь? А как звали?

– Аркадий.

Тут Яков изменился в лице и покачал головой.

– Что такое? – спросил я.

– Я его знаю. Мой отец его знал. Он из десятки сильнейших. И ты его победил один на один? Мать моя женщина! – Яков почесал затылок в недоумении. – Ну ладно, допустим. Дальше-то что планируешь делать?

– Надо придумывать, как отцепиться от Барятинских и старшей ветви. Они теперь все против нас. И похоже, мы на одной стороне. Придётся мне принять предложение младшей ветви.

– С Барятинскими проблема невелика, – заверил Яков. – Надо подключить дворян. Помнишь Андрюшу Саврасова? Я встречусь с ним, спрошу, что его семья намерена предпринять. А вот как быть со старшей ветвью, даже не знаю. Никто не рассчитывал, что они ввяжутся конфликт. Кажется, Барятинские всерьёз на них надавили.

– У меня есть идея, – сказал я. – У главы рода тут дочь живёт. В гостинице.

– И что ты собрался делать?

– Догадайся. Пока дочь Дмитрия Филипповича будет жить у Птахиных-Свириных, старшая ветвь побоится в открытую идти против нас. Уж головой собственной дочери Дмитрий точно рисковать не станет.

Глава 24

Дом, в котором я снимал квартиру, уже был взят под охрану. Пятеро вооружённых людей в одинаковых светло-зелёных кителях дежурили в парадной. У каждого – винтовка, штык на поясе и портупея. На головах – кепи. Среди них выделялся один – высокий усатый парень с позолоченной кокардой на кепи и офицерскими нашивками на воротнике. В отличие от остальных он был вооружён револьвером, что лежал в кобуре на поясе, и саблей.

Я не знал, кто это такие. Первая мысль: Птахины-Свирины приставили людей для охраны недвижимости в это непростое время, но тут я вспомнил, что их наёмники, как и наёмники старшей ветви, носили синие кители, а вместо кепи – невысокие киверы, сужающиеся к верху. Каждый род одевал свою наёмническую армию в собственную униформу со своими гербами. На кителях, нашивках и портупеях этих ребят красовался орёл с мечом в одной лапе и короной – в другой. Где-то я такое уже видел…

– Предъявите ваши документы, пожалуйста, – остановил меня офицер. – Вы в этом доме проживаете?

– Кто такие? Назовитесь, – потребовал я.

– Войско бояр Барятинских. Нам велено проверять каждого. Предъявите документы.

Ах, вон оно что! Значит, Барятинские сюда этих молодцев прислали. Прибирают к рукам имущество своих врагов. А документы зачем проверяют? И как раз в доме, где я расквартировался. Уж не по мою ли душу?

– Не собираюсь вам ничего предъявлять, – заявил я. – Отойдите с дороги.

– И всё же вам придётся это сделать, – настаивал офицер. – Здание перешло во владение Барятинских, и мы обязаны проверить всех жителей. Это не займёт много времени.

– Если не хотите неприятностей, прочь с дороги, – произнёс я угрожающим тоном. – Вы не имеете права заниматься подобными вещами.

– Предъявите ваши документы, – грозно повторил офицер, и его рука легла на кобуру, – иначе мы будем вынуждены применить силу.

– А я сказал, что ничего предъявлять не буду. Можете делать, что хотите.

Офицер и двое наёмников стояли у лестницы. Остальные двое – позади меня. По команде бойцы вскинули винтовки.

– Последний раз прошу, по-хорошему, – сказал офицер. – Иначе нам придётся взять вас под стражу.

В дальнейшем диалоге смысле не было. Я направил энергию в ускорение. Выхватил у ближайшего бойца винтовку, и треснул прикладом ему в живот. Офицер и глазом не успел моргнуть, как получил прикладом в лицо.

Остальные трое наёмников выстрелили одновременно. Я отчётливо видел летящие в меня пули. Успел пригнуться. Пули просвистели над головой и врезались в мраморные перила.

Я перехватил винтовку, прицелился в ближайшего наёмника. Выстрелил. Пока тот падал, я перевёл ствол на второго и передёрнул затвор. Снова выстелил. Пуля пробила щёку бойца и вылетела из затылка вместе с кровавыми ошмётками, которые я наблюдал словно в замедленной съёмке.

Последний наёмник уже дослал патрон в патронник, но нажать на спуск не успел: я опередил его, и парень с простреленной головой свалился на мраморный пол.

В это время очухался офицер. Он поднимался, вынимая из кобуры револьвер. Я обернулся, снова передёрнул затвор. Стрелял я почти в упор. Пуля пробила человеку лоб. Брызги крови и серого вещества оросили мои руки и лицо, окропили ступени и перила.

Выйти из «энергетического» состояния почему-то в этот оказалось непросто. Накатила слабость. Кажется, организм истощался: сегодня я слишком часто использовал силу. Я опасался, что столь активное применение магических способностей может привести к коме, как у Тани. Я и на тренировках часто работал на износ, но такого напряга, как сегодня, прежде не было.

– Пшёл вон, – сказал я ошалевшему от увиденного наёмнику, и тот попятился к двери и опрометью выбежал на улицу.

Собрал винтовки и патроны из подсумков, я поднялся в свою квартиру.

Меня встретила Аля с револьвером наготове. Девушка выглядела встревоженной.

– Помощь нужна? – первым делом поинтересовалась она. – Что происходит? Сюда стучались какие-то люди, я не стала открывать. А потом эта стрельба… Ты не ранен?

– Это Барятинские, – сообщил я. – Они пытались взять под контроль здание. Со мной всё в порядке. Убери оружие и занимайся своими делами.

Аля послушно удалилась на кухню.

Моя машина, что стояла внизу, была загружена оружием и патронами, которые я забрал из дома Аркадия. Это добро следовало затащить в квартиру, но сейчас я чувствовал себя настолько убитым, что пошёл в кабинет, плюхнулся в кресло и некоторое время неподвижно сидел, уставившись в потолок.

А дел предстояло много. Сегодня следовало провернуть операцию по захвату в плен боярской дочери. Время шло к вечеру. Не исключено, что завтра уже будет поздно, и Дмитрий Филиппович, оповещённый о смерти Аркадия, собственнолично прилетит в Оханск. Значит, надо всё сделать сегодня ночью. Я рассчитывал на помощь Якова (он собрался кого-то нанять для предстоящей операции) и, возможно, некоторых дворян. Охрана у Елизаветы была серьёзная, и это сулило очередную кровавую бойню.

Немного придя в себя, я позвонил Якову.

– Как дела? – спросил я. – Нужно поторапливаться. Барятинские уже вовсю хозяйничают в городе, захватывают дома, своих солдат повсюду наставили. Я мало что могу один без поддержки. Дружинников, как ты знаешь, при мне больше нет. Только горничная, из которой боец, как из меня балерина.

– Паршивые дела, – согласился Яков. – Это никому здесь не понравится. Я уже связался с Андрюхой Саврасовым и другими ребятами. Посмотрим, как их семьи отреагируют.

– Поторопи их. Чтобы поскорее реагировали. Я не знаю, что Барятинские предпримут.

Из гостиной донёсся голос Али:

– Миша, посмотри в окно! К парадной машины подъезжают. Там солдаты.

– Короче, за мной приехали, – сказал я Якову. – Поторопись, мне нужны люди. Попробую продержаться.

– Сколько их? – спросил Яков.

Я выглянул в окно. Возле парадной стоял бортовой грузовик, набитый бойцами в светло-зелёных кителях, а рядом – легковушка.

– Человек тридцать, – сказал я и, получив от Якова заверение, что помощь скоро придёт, повесил трубку.

Из окна я наблюдал, как наёмники разделились на три группы: первая вошла через парадный вход, вторая отправилась в подворотню к чёрному, третья осталась на улице.

Я позвал Алю.

– Кажется, нам придётся отбиваться, – сообщил я. – Умеешь обращаться с винтовкой?

– Да, немного, – сказала девушка. Она была взволнована, но страха я не заметил – только решимость. Вручил ей оружие и патроны.

– Я буду держать главный вход. Ты – чёрный. Найди укрытие, и когда будут ломиться, стреляй.

Из передней в гостиную вела большая двустворчатая дверь, напротив которой находилась входная. Времени сооружать баррикады не было, а потом я просто спрятался за стеной, зарядил винтовку и положил на полу рядом с собой пять обойм. Сейчас бы пулемёт! Но он остался внизу в машине, а у меня при себе была лишь магазинная семизарядная винтовка, которую надо перезаряжать после каждого выстрела, и револьвер. Так же со мной были артефакты: они всё это время хранились у Аркадия, и теперь я, наконец-то, их вернул. Разумеется, я мог использовать энергетические чары, но усталость после их недавнего применения никак не оставляла меня, и даже не представлял, что случится, если ещё раз применю силу сегодня. Нехорошие предчувствия наполняли душу.

На лестнице послышался топот множества ног, затем кто-то рявкнул:

– Ломай дверь!

Тяжёлые дубовые створки задрожали от ударов. Я выглянул из гостиной и два раза выстрелил в дверь. Кто-то по ту сторону вскрикнул от боли – пуля настигла цель. В ответ тоже начали стрелять. Вражеские пули, пробив дерево, влетали в гостиную, кроша сервиз, что стоял в буфете напротив.

На кухне, куда вёл чёрный ход, тоже грохотала стрельба: Аля держала оборону.

Когда пальба смолкла, и враг опять принялся ломиться в квартиру, я выстрелил. Спрятался. В следующий миг входную дверь прошила длинная пулемётная очередь. Но стоило ей прекратиться, как я снова выглянул и выстрелил несколько раз, быстро передёргивая затвор.

И тут створки с треском распахнулись. На пороге стояли несколько человек с винтовками. Впереди всех – мужчина в гражданской одежде. Его окружала еле видимая защитная оболочка, в правой руке он держал загнутый воздушный клинок, в другой – револьвер.

Я отбросил винтовку, вытащил свой револьвер и активизировал магический доспех и бердыш. Вышел навстречу и выстрелил в человека в защитной оболочке. В ответ раздался залп десятка стволов. Моя броня разлетелась на куски. Не оставалось ничего иного, кроме как подключить энергию. Я ринулся на врагов, что сгрудились в проходе. По мне стреляли.

И вдруг мой разум заволокла пелена. Окружающий мир исчез.

* * *

Очнулся я, сидя на полу своего кабинета. Рядом были люди. Я узнал Андрея Саврасова – весёлого молодого дворянина, с которым мы гуляли в ресторане, и Якова. Других не знал. В соседней комнате мелькали полицейские мундиры.

И Андрей, и Яков смотрели на меня очень странно, с недоумением и даже, как будто, страхом, словно перед ними сидел не человек, а какое-то неведомое, опасное существо. Я осмотрел себя, и мне сразу же стала понятна причина их удивлённых взоров. Сам ужаснулся увиденному. Мои руки были в крови, в крови была одежда. Сюртук превратился в решето от пулевых отверстий.

– Парни, что случилось? – я вопросительно переводил взгляд с одного на другого.

– Это ты лучше скажи, что, чёрт возьми, тут случилось? – воскликнул Андрей, в голосе которого не осталось и следа былого задора. – В жизни такого не видел! Да я охренел, когда сюда вошёл!

Я хотел подняться, но был так слаб, что даже на ноги встать не смог. Мне помогли.

– Когда мы пришли, ты сидел тут и ни на что не реагировал, – сказал Яков. – Вся квартира перевёрнута вверх дном, в передней и гостиной – трупы. Ты вообще ничего не помнишь?

Я покачал головой и направился в гостиную, чтобы понять, что так удивило и напугало Якова и Андрея.

То, что я увидел в гостиной и передней, произвело на меня не меньшее впечатление, чем на моих приятелей.

Полы в передней и гостиной были заляпаны кровью, мебель – поломана, зеркала и посуда – побиты. Повсюду – трупы. Они лежали в неестественных позах, с раздробленными черепами, оторванными конечностями, разодранными животами и торчащими из груди рёбрами. Оружие в основном тоже было сломано. Над некоторыми телами толпились полицейские, заворачивая их в большие чёрные мешки. Все с подозрением и страхом косились на меня, а меня самого чуть не стошнило от увиденного. Я не верил, что мог сделать такое собственноручно.

– Что здесь делает полиция? – спросил я, когда вновь обрёл дар речи.

– Не переживай, они скоро уйдут, – сказал молодой Саврасов. – Надо же кому-то тут убраться. Я ничего не понимаю. Кто это всё сделал? Ты один?

Я пожал плечами:

– Я сам знаю не больше твоего. Квартиру штурмовали наёмники Барятинских. Они выбили дверь, вломились, я применил чары, а потом всё померкло. Я только сейчас очнулся. И признаться, мне так хреново, что с трудом на ногах стою. Погоди. Со мной была девушка, горничная. Её кто-нибудь видел? Где она?

– Пойдём, – сказал Яков.

Мы прошли в кухню. Дверь чёрного хода тоже была выломана, на полу лежали двое застреленных наёмников, а у кухонного стола – Аля. В неё попало штук десять пуль, платье её было в крови, а глаза – открыты. Холодные застывшие глаза смотрели на меня с укоризной. В бледной руке Аля сжимала маленький карманный револьверчик с опустевшим барабаном.

Я присел на корточки и закрыл ей глаза.

– До конца держалась, – вздохнул я. – Она раньше на Аркадия работала, а потом перешла на мою сторону. Её намерения были искренними. Она и правда надеялась, что жизнь изменится, что ей не придётся больше заниматься теми унизительными вещами, на которые её толкал род. Погибла, как настоящий воин, хоть была простой горничной, – я поднялся. – Ну так что насчёт гостиницы?

– Слушай, приятель, мы в этом не участвуем, – сказал Андрей Саврасов. – Это ваши разборки, нас они не касаются. Своих людей наша семья просто так на убой посылать не станет, так что не обессудь. Да и вообще, губернатор не поймёт, если мы в гостинице бойню устроим. Так что нет, не годится. И тебе не советую. Ты и так дров наломал.

– Верно, – согласно закивал Яков. – С четырьмя боярскими дружинниками шутки плохи. Много людей поляжет, если в открытую на них пойдём.

– А с Берёзовки когда осаду снимите? – спросил я.

– За это не переживай, – уверил Андрей Саврасов. – Техника уже выдвинулась. У нас два танка и сухопутный броненосец. Ещё при деде моём строился! Выдавим их в два счёта. Моего отца тоже не устраивает такое. Барятинские пришли и начали войну у нас под боком. Ублюдки, мать их. Совсем распоясались. Если они Нижегородские, так всё можно что ли? А если по-хорошему не понимают, объясним на понятном языке.