Текст книги "Дружинник (СИ)"

Автор книги: Amazerak

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Глава 15

Тело словно разрывало на куски. Меня везли по длинному коридору. В глазах темнело, в голове стоял туман. Казалось, вот-вот потеряю сознание. Удивительно, как ещё держался. Вокруг были люди, они о чём-то говорили, но я с трудом мог сосредоточиться на их словах.

– Морфий срочно. У него болевой шок, – мужской голос.

– Документы есть? Надо его отметить и оповестить родственников – женский.

– По удостоверению Михаил Петров, – другой женский голос. – Тут записная книжка. Какие-то телефоны.

– Есть свободная операционная? – мужской голос.

– Только в платном, – женский.

– Так выясните, могут ли его родные оплатить лечение. Срочно! Парень вот-вот копыта откинет. Четыре пулевых. Как он вообще жив до сих пор, непонятно.

Во внутреннем кармане сюртука я до сих пор носил своё старое удостоверение. Там же лежала записная книжка с номерами телефонов, в том числе, домашнего. Я всегда таскал её с собой на случай, если понадобится кому-то позвонить.

«Как же так угораздило, – повторял я про себя, – расслабился, не предусмотрел».

Перед глазами до сих пор стояла картина, как из машины, что выехала мне наперерез, выскочили люди с оружием. Я даже не успел сообразить, что произошло. Захлопали выстрелы в ночной тишине, посыпалось лобовое стекло. Грудь, чуть ниже ключицы и левое плечо пронзила боль.

Я упал на сиденье, прячась от пуль. Попытался вызвать энергетическую защиту. Последнее время у меня получалось это довольно быстро, но не мгновенно, требовалось несколько секунд, которых сейчас не было. Артефактов я тоже не имел при себе: вчера отнёс их Прокопию Ивановичу для перезарядки. Я был беззащитен, а убийцы подошли ближе и продолжали стрелять. Следующие две пули угодили в живот и в ногу.

Наконец, защита включилась. В меня попали ещё несколько пуль, не причинив вреда. Но энергия моя была не бесконечна. Раньше защита держала одну пулю, теперь – штук шесть-семь, но потом её действие прекратится. Я чувствовал, что конец близок, но сил не было даже на то, чтобы вытащить револьвер и отстреливаться.

И вдруг наступила тишина. Всё закончилось так же внезапно, как и началось.

Превозмогая боль, я выполз из машины и упал на асфальт, усеянный осколками стекла. На улице уже никого не было: убийцы, решив, что дело сделано, уехали. У меня ж в голове вертелась единственная мысль: во что бы то ни стало добраться домой. Потом пришла другая мысль: не доберусь, сил нет, сейчас всё закончится. Я лежал на дороге весь в крови, даже не мог ползти.

Скрип тормозов. Я не видел, кто приехал. Убийцы вернулись? Я приготовился отбыть в мир иной или куда там меня в этот раз закинет?

Чьи-то голоса. Несколько рук меня подняли и положили на носилки. Я оказался в машине. Надо мной склонились люди в белых халатах. Нет, не убийцы – врачи. Хорошо. Плохо лишь то, что в теле сидит четыре пули.

Пока ехали до больницы, я держался, как мог, а потом сознание моё отключилось.

Когда следующий раз я пришёл в себя, снова услышал разговор.

– Его нельзя перевозить. Операция только что закончилась.

– Отойди! Это приказ! Он едет с нами.

Я узнал грубый голос десятника Гаврилы. Вздохнул с облегчением: значит, я жив и теперь у своих. Я увидел знакомые лица: десятник, Катрин и ещё один парень – дружинник Иван, здоровяк раза в два крупнее меня, с мордой кирпичом. Меня снова куда-то понесли. Я опять отключился.

Когда пришёл в себя в третий раз, перед глазами предстал знакомый потолок моей комнаты. Я лежал в кровати.

– Не могу я так, – говорила Таня, всхлипывая, – не могу его видеть в таком состоянии.

– Успокойся, – голос Катрин, – ты справишься, ты почти вытащила его. Возьми себя в руки и продолжай.

– У меня нет сил.

– Всё будет хорошо, отдохни немного.

– Неужто всё так ужасно? – произнёс я. – Вроде жив пока.

Обе девушки тут же бросились ко мне. Таня была заплаканной, Катрин выглядела спокойнее, но всё равно на лице её читалась тревога.

– Держись, я обязательно тебя вытащу, – сказал Таня, обхватив руками моё лицо.

– Всё в порядке, – уверил я. – Спасибо тебе большое. Второй раз меня с того света вытащила.

Катрин стояла рядом.

– Тебе нельзя разговаривать, – проговорила она. – В больнице извлекли пули, но ты потерял много крови, и раны пока не затянулись, так что побереги силы.

Весь день я провалялся в постели, Таня и Катрин не отходили от меня ни на шаг. Пару раз заглядывал десятник. Таня подолгу сидела возле меня, приложив руки к моим ранам. Я видел, как её выматывало применение силы, несколько раз просил отдохнуть, ведь жизнь моя уже была вне опасности, но Таня не слушалась. Катрин помогала менять бинты, приносила воду и делала всё, что требовала Таня. А иногда, когда ничего было не нужно, просто сидела рядом, взяв меня за руку.

На следующее утро я уже мог стоять на ногах. Подняться с кровати через день после того, как тебя превратили в решето – это показалось бы чудом в моём старом мире. А тут, если рядом опытный врачеватель – обычное дело. Раны по-прежнему болели, я хромал, самочувствие было паршивым, а есть твёрдую пищу мне было нельзя из-за повреждённых внутренних органов, но всё равно я шёл на поправку семимильными шагами.

Не смотря на уговоры Тани соблюдать постельный режим, я вышел к своим людям, когда те завтракали. Все были шокированы. Но не самим фактом моего скорого выздоровления, а тем, сколь сильным врачевателем оказалась Таня, раз смогла меня за день поставить на ноги после того, что случилось.

Сама же девушка чувствовала себя, кажется, не лучше чем я. Она сидела в стороне от всех с закрытыми глазами, откинувшись на спинку дивана.

– Итак, – сказал я, усаживаясь за стол, – как вы, надеюсь, уже поняли, на меня было совершено очередное покушение. Меня встретили на перекрёстке, когда я возвращался домой, преградили путь машиной и расстреляли в упор. Кто это был, я не знаю. Пока у меня два варианта: либо снова Барятинские принялись за старое, либо – местная ветвь Птахиных.

– Но зачем Птахиным тебя убивать? – удивилась Катрин.

– У нас с Гришкой вчера был неприятный разговор. А он – парень взбалмошный. Рассерчал и решил меня вальнуть. Кто знает? Такой вариант сбрасывать со счетов нельзя. В любом случае, пока никому ни слова о происшедшем.

– Не похоже на профессионалов, – заметил десятник. – Бандиты какие-то, судя по тому, что ты говоришь. Шума наделали много, начатое не закончили. Я знаю, как работают профессионалы: ты даже не увидишь того, кто в тебя выстрелит. Скорее всего, местные. Может, и правда тот мальчишка подсуетился.

– Или тот, кто это сделал, хотел, чтобы мы так подумали, – предположила Катрин. – Барятинские давно хотят убрать Михаила, они моли узнать, где мы и нанять кого-то из местных. А Григорию это зачем? Чем ты ему так насолил?

– Парень выглядел очень расстроенным во время нашей последней беседы, – сказал я. – Он даже порывался запустить в меня град камней. Кажется, глава местной ветви слегка неадекватный. Заводится с пол-оборота, особенно если решит, что его авторитет ставят под сомнение. Да и кто ещё мог знать о моих каждодневных визитах в библиотеку?

– Кто бы то ни был, отныне тебе нельзя выходить из дома без охраны, – заявила Катрин; к ней снова вернулся назидательный тон. – Одному ездить крайне опрометчиво, зная, что твои бывшие родственники готовят покушение. Я теперь буду сопровождать тебя постоянно. И возьми ещё пару человек.

– Но я не хочу вас подвергать опасности, – пожал я плечами, – охотятся на меня, а не на вас. А у меня есть сила, и я могу за себя постоять, если буду находиться в постоянной готовности.

– Это наше предназначение – защищать представителя рода, – возразила Катрин. – Наш священный долг. Кроме того я поклялась твоей матушке.

– Для нас всех будет честью защищать тебя и умереть, если потребуется, – подтвердил десятник.

– Ну что ж, если так настаиваете, можете ходить за мной по пятам. Но будьте осторожнее: долг долгом, но вы мне всё-таки живыми нужны. Договорились?

Дружинники утвердительно кивнули.

– Хорошо, тогда план таков, – продолжал я. – Хочу на несколько дней уехать из Оханска, но кроме вас шестерых, знать об этом никто не должен. У меня есть дельце в другом городе, возможно, я получу ответы на некоторые вопросы. А может, и нет. В любом случае, тут я находиться пока не хочу. А вам задание: пока меня не будет, пробейте, кто совершил покушение. Уверен, это местные. Разузнаем, кто стрелял – выйдем через них на заказчика.

– Сделаем, – кивнул десятник.

– Куда ты собираешься? – спросила Катрин.

– В Москву. У меня остались там незаконченные дела. И кажется, сейчас самое время их закончить.

– Хорошо. Когда едем?

– Завтра утром. А ты, как я понимаю, и правда, намерена ни на шаг от меня не отходить?

– Ага. И возьми ещё пару человек. Тебе нужна охрана.

Ну вот, наконец-то я узнал прежнюю Катю, которая не пыталась строить из себя покорную служанку.

– Ещё одного возьму. Мне нужно, чтобы тут тоже шла работа, – сказал я.

– Я поеду с тобой, – вдруг оживилась Таня, которая всё это время ничем не выдавала своего присутствия.

– Тебе не стоит ехать, – сказала Катрин. – Есть риски.

– Пожалуй, так, – согласился я. – Я не хочу тебя подвергать опасности.

– А если на тебя опять нападут? – возразила Таня. – Нет, Миша, я тебя одного не отпущу – и точка.

На том и решили. Из дружины, кроме Катрин, я взял собой Виктора, а остальных трёх – Гаврилу, Ивана и Алексея оставил в Оханске вести расследование.

* * *

На следующий день температура на улице резко упала. Солнце светило по-прежнему ярко, но теперь оно было холодным, осенним, неприветливым. Повеяло первыми заморозками. Вот и пригодилось пальто, которое я так своевременно приобрёл по приезде в Оханск.

Несмотря на все труды Тани, раны по-прежнему болели. Их было четыре, и залечить их все сразу оказалось не так-то просто. Но это не помешало мне отравиться в путь.

Ехали вторым классом. Билет стоил почти вдвое дороже, чем в третьем, но зато и удобств было больше: закрытые двухместные купе, мягкие диваны, столики и никаких верхних полок. Мы с Виктором заняли одно купе, а девушек поместили в другое.

Я взял с собой компактный револьвер небольшого калибра. Он крепился под сюртуком в нательной кобуре. Виктор и Катрин тоже взяли пистолеты поменьше, предназначенные для скрытного ношения. Я не хотел, чтобы все вокруг знали, что мы – боярские дружинники, так что оружием светить было не желательно. Тане я тоже вручил карманный револьвер. Она положила его в саквояж с медикаментами. Подумал о том, что, кода мы вернёмся, надо бы заставить её ходить в тир. Если Таня собирается меня постоянно сопровождать, навык стрельбы лишним не будет.

У вокзала царило оживление. На площади выстроились солдаты в тёмно зелёных шинелях – все молодые, чуть старше меня. Новобранцы. Мальчишка, продающий газеты, стоял возле входа и выкрикивал последние новости: «Государь объявил мобилизацию! Две державы готовятся к войне!»

Наш поезд задерживался на час. Пропускал состав, груженный военной техникой.

Поначалу, как только сели в вагон, мы с Виктором почти не разговаривали. Не смотря на все мои старания вести себя по-свойски, мои дружинники сохраняли некую дистанцию в общении. Но постепенно всё же удалось разговорить парня и даже кое-что выведать о жизни служилых людей.

Отец Виктора всю жизнь был отроком. Возможно, по состоянию здоровья, а может, и по какой иной причине, в дружину его не взяли, и он занимал мелкий руководящий пост на одном из промышленных предприятий Птахиных. У каждого отрока с ранних лет была мечта попасть в дружину, и Виктор исключением не являлся. Но в отличие от многих, его мечта сбылась: старшие увидели в нём потенциал, и в восемнадцать лет, после длительной подготовки, он прошёл церемонию посвящения. Он до сих пор был благодарен роду за это, и очень гордился своим положением.

Сейчас ему было двадцать четыре года, он занимался военным делом, имел в Нижнем собственную квартиру и содержал любовницу из простолюдинок (такая практика считалась в порядке вещей). Тем не менее, в двадцать пять, а иногда даже чуть раньше, дружинников обычно женили. По традиции старшие члены рода сами выбирали своим людям подходящую партию.

Кроме того, после двадцати пяти дружинник мог рассчитывать на руководящую должность в поместье или на одном из предприятий. На самые важные посты всегда назначались старшие дружинники (коими считались все законнорожденные члены рода, имеющие магические способности), на посты поскромнее сажалась младшая дружина, а отроки занимали мелкие руководящие должности. А вот простолюдину достичь в этой иерархии какой-то позиции, даже не самой значительной, вообще не представлялось возможности, если он не принёс клятву. Похожая ситуация была и на государственной службе: там все руководящие должности оккупировали дворянские семьи.

В дороге я приобрёл у проводника газету. Новости не радовали. Хоть война ещё не была объявлена, оба государства начали мобилизацию и принялись стягивать к границам свои армии.

– Редко ведь войны начинаются осенью, так? – поинтересовался я у своего спутника. – До следующей весны не могут потерпеть?

– Да, такое происходит нечасто, – подтвердил Виктор, – но конфликт, кажется, не сдержать. В Литве уже месяца два идут военные действия. Газеты пишут о них, как о мелких столкновениях, но всё гораздо серьёзнее. Государь потребовал от бояр крупные денежные суммы, все оборонные заводы работают в усиленном режиме, правительство скупает хлеб для фронта. Мы уже находимся в состоянии войны.

– Но крупных боевых операций ещё не было, так ведь?

– Пока нет. Но в сентябре может начаться наступление. Дождей в этом году немного, погода сухая. Уверен, верховное командование уже что-то планирует. К сожалению, я плохо осведомлён в этих вопросах. Говорят, что война эта будет не такой, как прежде. Последние десять-пятнадцать лет танки, артиллерия и прочая техника уже вовсю применялась в локальных конфликтах. Сейчас масштабы будут совсем иные.

– Ну а что бояре? Они-то собираются участвовать?

– Всё как полагаете: император бросит клич, и каждый род вышлет требуемое количество людей. Вот только… – Виктор замялся.

– Что?

– Я просто не представляю, как будут сражаться боярские дружины.

– А в чём проблема?

– Так мы же никогда не воевали в составе регулярной армии. Там совсем иные порядки. Как можно себе представить, чтобы боярский дружинник подчинился какому-нибудь офицеру-дворянину? Да он скорее пристрелит его, чем его команды станет выполнять! Каждая дружина – отдельная боевая единица, которая слушается только своего воеводу или главу рода. Мы давали клятву главе рода. Пресмыкаться перед какими-то простолюдинами и дворянчиками в армейской форме – это же унизительно!

– А у противника то же самое?

– Естественно! Попробуй заставить герцога или графа подчиняться другому герцогу или графу. Это же абсурд! Никто в жизни на такое не пойдёт! Все только пуще перессорятся друг с другом. А многие герцоги в родственных отношениях с нашими боярами. Как им воевать-то друг с другом?

– Ну значит, эта война долго не продлится, – рассмеялся я.

– Если бы… – вздохнул дружинник. – Всё может статься гораздо хуже. Империи расколются на множество частей, каждая из которых объявит свою независимость. Все начнут воевать против всех!

– По-моему, это уже давно происходит.

– Но будет ещё хуже! Империи погибнут, цивилизации придёт конец! Некоторые утверждают, что это предвестие Страшного Суда.

– И ты в это веришь? – скептически посмотрел я на дружинника.

– Так говорят старшие, – пожал он плечами. – А им лучше ведомо.

Когда мы приехали в Москву, было три часа дня. Более суток мы провели в дороге. Погода стояла паршивая. Моросило с самой ночи. Осень вступила в свои права.

Мы взяли извозчика и доехали до моего дома.

– Так значит, ты уже был здесь? – полюбопытничала Катрин, когда мы вошли внутрь. – Нашёл что-нибудь интересное?

– Нашёл, только времени разбираться не было, – я прошёл в гостиную, отодвинул шкаф, вынул кирпич и, достав железную коробку, продемонстрировал своим спутникам. – Тут хранятся дневники моего отца. Кое-что я читал, но не всё. Сейчас я должен выудить максимум информации, и вы мне в этом поможете. Но вначале было бы неплохо тут прибраться, а то в пыли утонуть можно.

Таня уже была в курсе моей истории, Виктору тоже вкратце объяснил суть происходящего, а то он явно не понимал, что за дела тут творятся. А затем, оставив своих спутников заниматься уборкой, я направился к дому бывшего слуги моего отца.

Я постучал в окно. Никто не открыл. Ещё раз – снова тишина. Тогда я стал колотить сильнее и стучался до тех пор, пока с соседнего двора не вышел бородатый мужик.

– Вам кого надоть, молодой человек? – спросил он.

Я ответил, что мне требуется Георгий.

– Так нету ж его, – развёл удивлённо руками сосед. – Али не слышали? Во вторник же преставился.

Глава 16

Известие о смерти Георгия огорчило меня. Погиб ещё один человек, который что-то знал о моём отце и о людях, с которыми тот, возможно, был связан. Я принялся расспрашивать соседа, когда и как помер бывший денщик.

– Дык пять дней назад, – ответил мужик. – Во вторник. Руки на себя наложил, говорят, застрелился. И медики, и полицаи приезжали. Ходили тута всё спрашивали.

– Но почему?

– А кто его ведает? Я-то и сам с Георгием не общался шибко. Он вообще ни с кем не общался. Нелюдимым был. Ну вот и не выдержал, видать, одиночества.

Вернувшись домой, я рассказал своим о случившемся.

– Один вопрос меня мучает: не могло ли это быть убийством? – признался я.

– Думаешь, убили? Кому и зачем нужна смерть бывшего слуги, который уже много лет живёт один в этой деревне и ни с кем не общается? – поинтересовалась Катрин.

– Он что-то знал. Мы разговаривали с ним в прошлый мой приезд. Он явно умолчал некоторые сведения. Видимо, кто-то прознал о нашей с ним встрече и решил, что стоит заткнуть его навсегда. Так или иначе, не считая дневников отца, Георгий был единственной моей зацепкой, а теперь даже этого нет.

Остаток дня я помогал убираться в доме, а кода наступила ночь, вновь отправился к избе Георгия, чтобы проникнуть туда и осмотреть личные вещи.

Дождавшись, когда улица обезлюдит, я взял керосиновый фонарь и вышел из дома. Народа почти не было. Только два подвыпивших мужика прошли по дороге, да какой-то господин в дорогом пальто торопливо прошагал в сторону центра.

Убедившись в том, что меня никто не видит, я перелез невысокий штакетник. Дверь в дом оказалась не заперта.

Внутри до сих пор пахло мертвечиной. Я зажёг лампу и начал осматривать избу. В спальне всё было перевёрнуто вверх дном: то ли полиция постаралась, то ли убийцы (если, конечно, это действительно было убийство). В любом случае, здесь явно кто-то что-то искал. Книги и одежда были раскиданы по полу, кое-где виднелись следы запёкшейся крови. Но кому и зачем понадобилось перерывать весь дом? Я всё сильнее утверждался в мысли, что Георгий имел некие сведения, за которые поплатился жизнью.

Полночи я убил на то, чтобы просмотреть шкафы, ящики, книги и личные вещи, но ничего не нашёл. А может, не заметил. В любом случае, до утра тут оставаться было нельзя, и я вернулся домой.

Таня не спала. Она просматривала дневники моего отца.

– Странная у тебя история, – сказала она, – сплошные загадки. Такое чувство, что за этим всем стоят какие-то могущественные силы. Жутковато даже. Ещё и покушение это…

Я обнял Таню:

– Ничего не бойся и не думай о плохом. Я обязательно выясню, кто за всем стоит. Давай лучше спать.

Мы улеглись в кровать, но не смотря на позднее время (а было уже три часа ночи) ещё долго лежали в обнимку и болтали ни о чём. Таня говорила, что боится меня потерять, я уверял, что мы со всем справимся.

Вдруг она приподнялась и пристально посмотрела мне в глаза.

– Скажи, только честно. У тебя с Катрин что-то есть?

«Ну вот, – подумал я, – этого ещё не хватало». Сейчас мне меньше всего хотелось разбираться с отношениями. Когда перед тобой куча загадок, а за каждым углом поджидают убийцы, такие расспросы совсем не в тему. Нынешнее положение дел меня вполне устраивало. И Катрин, и Таня были мне одинаково дороги. Они оказались единственными близкими мне людьми во всё этом странном мире, куда меня угораздило попасть. Катрин, не смотря на то, что мы пару раз переспали, была для меня, прежде всего, другом и боевым товарищем, ну а Таня – девушкой, с которой просто хорошо рядом (если не считать того, что она ещё и моя личная целительница).

– Раньше было, давно, когда я жил с Барятинским, – сказал я. – Сейчас мы просто дружим. Я тебе говорил.

– Странно получается, – не унималась Таня. – Она от тебя ни на шаг не отходит. Сколько же у тебя девушек было?

– А это имеет значение? Что было, то прошло. И вообще, давай спать, четвёртый час уже, – сказал я тоном, не терпящим возражения.

Следующим утром я отправил Виктора, чтобы тот, представившись родственником, расспросил соседей о Георгии. Я надеялся, что найдутся хоть какие-то зацепки, поднимутся связи покойного или ещё что-то… сам не знал что. Ну а мы с Катрин и Таней, усевшись за столом в теперь уже прибранной гостиной, занялись изучением дневников моего отца.

Савин Никола Семёнович родился, как оказалось, в этом доме в семье обедневших дворян. Была у него сестра, но та скончалась от холеры в юном возрасте, как и мать, а вскоре на войне погиб отец, который тоже служил офицером в императорской армии. Юный Николай пошёл по стопам своего родителя: поступил в училище и, окончив его в звании прапорщика (здесь это было первое офицерское звание вместо лейтенанта), отправился служить в Нижний Новгород, где и познакомился с моей матерью, а потом – на Кавказ. Именно тогда он и начал вести дневник.

Кавказ в этом мире был столь же непростым местом, как и в моём. С тех пор, как империя сунула туда свой нос более двух столетий назад, войны там не прекращались.

Служил мой отец в пехоте, участвовал в нескольких мелких стычках с местными племенами, там же получил и своё первое ранение, довольно тяжёлое, от которого еле оправился. Через два года службы ему дали звание подпоручика, а потом перевели восточное побережье Каспийского моря. Там тоже обитали полудикие, постоянно враждующие друг с другом племена. Не так давно, когда вместо угольного топлива в паровых двигателях начало массово применяться жидкое, в том числе нефть, империи и отдельные кланы активно потянули свои лапы к прикаспийским месторождениям. Ситуация осложнялась тем, что кроме Российской империи, на эти территории претендовало могущественное Иранское царство, так что там тоже было временами жарко.

Именно в казахских степях отец сошёлся с какими-то загадочными людьми, от которых узнал о возрождении пятой школы. Это были военные, но кто именно, в дневниках не говорилось. Там же ему на службу поступил денщик Георгий. Судя по записями, он был в курсе тайных связей Николая.

Изучение биографии моего покойного родителя прервал Виктор, который ввалился в дом и сообщил, что со мной желает поговорить местный околоточный надзиратель. Полицию вызвал кто-то из соседей, приехали три стражника и хотели отвезти Виктора в отделение, но когда узнали, что тот из боярской дружины, пыл их угас. Они убрались восвояси, а вместо них явился околоточный и попросил позволения поговорить с новым хозяином дома.

Я вышел. Возле старого чёрного паромобиля с полукруглым носом, узкими крыльями и большими близко посаженными фарами стоял пожилой мужчина в тёмно-синем кителе, фуражке, с саблей на ремне, обладатель широких густых усов. Меня он приветствовал поклоном.

– Околоточный надзиратель, Василий Кузмичёв, – пробасил мужчина. – А вы, так понимаю, Михаил Ярославович Птахин? Я бы хотел поговорить с вами. Если можно, проедемте в мой кабинет.

– В чём дело? – спросил я как можно более строго. – Вы меня желаете арестовать? Меня в чём-то обвиняют?

– О нет, нет, не подумайте, ничего такого. Вы ни в чём не обвиняетесь. Ваш человек наводил справки о покойном, и я подумал, что нам бы следовало пообщаться.

– Наводить справки это преступление? Говорите здесь, что хотели.

– Зря вы так, Михаил Ярославович. Это просто разговор личного характера. Я клянусь, что он не затронет ни вашей чести, ни чести вашей семьи. Речь пойдёт о человеке, в чьём доме вы сейчас проживаете. Я в некоторой степени был знаком с покойным и имею кое-что сообщить вам, если, конечно, вам интересно. Если же нет – что ж, значит, мой визит напрасен, и я не посмею вас больше беспокоить.

Я задумался. Что это? Хитрый ход, чтобы притащить меня в отделение, или у околоточного надзирателя действительно имелись какие-то сведения? Поразмыслив и решив, что терять мне нечего, и полиция всё равно от меня ни слова не добьётся, я согласился.

Приказал Виктору меня сопровождать, и мы втроём доехали до длинной избы, в котором находился полицейский приказ. Виктор остался ждать снаружи, а мы с околоточным прошли в кабинет.

– Ваш человек наводил справки о неком Георгии Тяпкине, который якобы покончил с собой шесть дней назад. Чем он вас так заинтересовал? – начал разговор околоточный.

– Я не буду отвечать на этот вопрос, – сказал я.

– Ладно, ладно, вас никто не неволит, – поспешно успокоил меня околоточный. – Я лишь хотел предупредить вас, что делом этим занялась тайная полиция, и вам лучше не привлекать к себе внимание расспросами.

– Тайная полиция? Простым самоубийством?

– Видите ли, я не имею права разглашать материалы следствия, да и меня самого, признаться, мало в них посвящают, но ситуация сложнее, чем кажется. Вполне возможно, это не было самоубийством.

– А у вас какой интерес? Почему вы мне говорите об этом?

– Как я уже сказал, я знал Николая Семёновича, – повторил околоточный.

– И что же вы знали о нём?

– Дворянин, хоть и небогатый, офицер и очень достойный человек. Георгий был его слугой долгое время. Я подумал, что вы начали наводить справки о слуге Николая Семёновича с целью узнать побольше о нём самом.

– Вероятно. В конце концов, должен же я знать, что за человек жил до меня и почему его убили? А тут ещё и его слуга умер. Что-то подозрительное происходит у в этом доме, и я, как его владелец, хотел бы знать, что именно. Согласитесь, имею право.

– Всё так, Михаил Ярославович, всё так, – закивал околоточный, – имеете. Но история эта тёмная, сразу предупреждаю. То убийство семь лет назад потрясло всех. Городок у нас маленький спокойный, и тут – такое! Дворянин, офицер в отставке, убит в собственном доме! Ещё сильнее шокировало нас, кода за это дело взялась тайная полиция. А это значит, сами понимаете, что. А вот теперь – и слуга мёртв. А дом его, скажу по секрету, перевёрнут с ног на голову, как будто там что-то искали. Это выглядит загадочным даже для меня. Возможно, речь идёт о политическом заговоре. Так что будьте осторожнее.

– Вы меня позвали только для того, чтобы предупредить?

– Не только. Как я уже говорил, я знал покойного. И знал я о нём определённые вещи, которые… – тут околоточный сделал паузу, – скажем так, не всем стоит знать.

– И вы мне желаете рассказать их?

– Думаю, это излишне. Вы же и так в курсе?

– В курсе чего?

– Некоторых способностей покойного.

– Почему вы решили, что я имею представление о каких-то способностях?

– Ну не в курсе, так не в курсе. Так или иначе, эту информацию я тоже не имею права разглашать. Как я говорил, дом слуги Николая Семёновича перерыли сверху до низу. Если в его доме было что-то важное, это без сомнения унесли ещё до нашего приезда. Но кое-что осталось, – тут околоточный достал из стола разорванный пустой конверт и положил передо мной. – Возможно, это вам покажется интересным.

– Что это? – я посмотрел с подозрением на конверт.

– Найдено на месте преступления. Письма не было, конверт валялся порванным. Подумал, вас это заинтересует.

Не касаясь конверта, я рассмотрел адрес. Письмо было направлено из Тобольска.

– Зачем мне это?

– Вы же собираете информацию. Я предлагаю вам её. Можете забрать. Конверт не подшит к материалам дела.

Я внимательно посмотрел на околоточного. Очень уж странно это всё выглядело. Зачем отдавать мне улики? Что он задумал? Определённо, он тоже что-то знает, но на чьей он стороне? Создавалось впечатление, что меня прощупывают. Вот только не понятно, с какой целью: то ли меня хотят вывести на кого-то, то ли, наоборот, скомпрометировать.

– Мне это не интересно, – ответил я. – Я хотел узнать о том человеке, который жил до меня в доме – и всё. Заговоры, тайная полиция… Я предпочту держаться от этого подальше, и надеюсь, меня не коснутся проблемы, в которые были впутаны оба покойных.

– Это разумно, – кивнул околоточный и убрал конверт в карман. – Тогда не смею вас больше задерживать.

Я распрощался с полицейским и пошёл домой. Хоть конверт я брать не стал, адрес я, разумеется, запомнил.

Едва мы с Виктором пересекли порог дома, как навстречу выбежала Таня.

– Что стряслось? – спросила она. – Я чуть с ума не сошла. Думала, тебя арестовали.

– Ладно тебе ерунду говорить, – усмехнулся я. – Кто ж меня арестует? Это не так просто.

– Ты что-то выяснил? – спросила Катрин, когда я зашёл в гостиную.

Я взял ручку и записал адрес на форзаце одного из дневников:

– Вот что.

– И чей это адрес?

– Хотел бы я знать. Придётся туда съездить. Может быть, он даст какую-то зацепку. Околоточный тоже в курсе способностей моего отца, он сказал, что денщика убили, и что этим вопросом занимается тайна полиция, а потом сунул мне какой-то разорванный конверт – якобы, его нашли в доме убитого. Само собой, я ничего не стал брать.

– Тайная полиция?! – испуганно воскликнула Таня. – Миша, будь осторожнее, пожалуйста. Не надо с ними связываться.

– Да, – согласилась Катрин. – Полномочия тайной полиции распространяются далеко. И там есть сильные из тех, кто отошёл от боярских кланов. С ней точно не стоит связываться, особенно сейчас, когда война на носу. Что если тебя хотят заманить в ловушку?

– Я думал об этом, но мне надо знать правду. Я должен рискнуть, – заявил я. – Мой отец был в каком-то тайном обществе или секте или хрен знает, где вообще. И это как-то связано с моей силой. Кто они, чего хотят, зачем им понадобилось, чтобы я появился на свет? Я не говорю, что собираюсь участвовать во всём этом, но за моей спиной творится какая-то кутерьма, и я не намерен оставаться в неведении. А сейчас нам больше нечего здесь делать. Георгий убит, дневники у меня на руках, а перед местными полицаями сверкать ни к чему. Завтра же едем обратно.

Рано утром мы отправились на поезд. Погода все эти дни стояла отвратительная, было холодно.

Мы вылезли из брички и направились в здание вокзала. Катрин и Виктор шли по обе стороны от меня, Таня – чуть позади.