Текст книги "Дружинник (СИ)"

Автор книги: Amazerak

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Вдруг – выстрел. Я почувствовал на лице брызги крови. Виктор схватился за шею и упал.

– Ложись! – крикнула Катрин, повалив меня на землю, и доставая из-за пазухи своего полупальто револьвер. – Снайпер!

Несколько мужиков и баб, что были в это время на улице, в страхе разбежались и попрятались, кто куда. Лошади испуганно заржали, ямщик хлестнул их и погнал прочь. Мы остались одни.

Виктор лежал с кровоточащей раной в шее. Рядом – Таня. Она тут же, не смотря на стрельбу, принялась останавливать кровь. Стрелок промахнулся совсем немного, и если бы не шедший подле меня дружинник, пуля бы досталась мне.

Снайпер прятался за вагонами, что стояли на запасных путях шагах в трёхстах от нас. Пока мы лежали на земле, нас скрывала от него трава и складки местности, но стоило Катрин привстать, чтобы прицелиться, как хлопнул очередной выстрел, и пуля сбила с девушки шляпку.

– Не высовывайся, – я прижал Катрин к земле. – Сам всё сделаю. И активируй броню, чёрт возьми!

– Меткий гад, – процедила она в ответ. – Осторожнее.

Когда я почувствовал, что нахожусь под защитой энергетической оболочки, я поднялся и побежал вперёд, держа наготове револьвер.

Снова выстрел. Пуля угодила мне в плечо, но вреда не причинила. Я встал на колено, прицелился и принялся палить в ответ. К сожалению, я не обладал такой меткостью, как Катрин, и все шесть пуль ушли в молоко.

Я побежал вперёд, на ходу освобождая барабан от стреляных гильз и вставляя новую револьверную обойму.

Когда я подбежал к ближайшему вагону, за ним уже никого не было. Я выглянул из-за него. Дальше на путях стоял ещё один состав. Похоже, снайпер скрылся за ним. В меня снова выстрелили, но мимо. Противник залёг под вагоном, за рельсой. Я выстрелил в ответ. Катрин, облачённая в броню бежала за мной чуть правее, держа револьвер в обоих руках. Заметив, где спрятался снайпер, она тоже пристроилась за рельсой и начала стрелять.

Стрелок, поняв, что его прижали, выбрался с противоположной стороны и попытался убежать, но Катрин попала ему в ногу, и тот, вскрикнув, упал. Я бросился к нему, подлез под вагоном. Стрелявший оказался мужчиной средних лет, ничем не примечательной внешности. Он лежал на траве, сжимая в холодеющих руках винтовку. Он был мёртв.

Глава 17

Допросная. Передо мной – двое. Один – с тонкими загнутыми вверх усами и пенсне на носу, другой – широкий крепыш с угловатой физиономией. Оба из тайной полиции. Представились, сунули в нос корочки, отвезли нас в какой-то дом на окраине. Они даже не кланялись. Знали, кто я, но вели себя, как с равным. Катрин и Таню уже допросили. Сейчас девушки ждали меня в холле.

– Итак, вы утверждаете, что неизвестный напал на вас по пути на вокзал? – спросил усатый.

– Да. Нас обстреляли, когда мы вылезли из брички. Мой человек был ранен, – я старался сохранять видимость спокойствия, но эти двое и заставляли меня нервничать.

– Ранение в шею довольно тяжёлое, – добавил крепыш, – странно, что он выжил.

– Мир полон чудес, – пожал я плечами.

– И вы утверждаете, что не убивали стрелявшего в вас? – спросил усатый.

– Нет. Моя дружинница его ранила в ногу. Когда я подошёл, он был уже мёртв.

– Отчего же он умер?

– Я не судмедэксперт. Сами скажите.

– Почему на вас напали? Если не ошибаюсь, это второе покушение за неделю? Кому вы так не угодили?

– Если не ошибаюсь, поиск ответа на такие вопросы – это ваша задача.

– Вот мы и пытаемся с ней справиться. Вас не ранили?

– Как видите, нет.

– Вы использовали защитные чары?

– Да.

– Мы знаем, что вас изгнал род Барятинских, и, кажется, причиной тому было отсутствие способностей. Это верно?

– Какое это имеет отношение к делу? – мне не нравилось, в каком направлении движется допрос. Складывалось ощущение, что покушение было лишь поводом, чтобы притащить меня сюда и выведать всю подноготную.

– Здесь мы задаём вопросы, Михаил Ярославович. Отвечайте на поставленный вопрос, – надавил крепыш.

– Извините, господа, но без адвоката я больше не скажу вам ни слова.

– Но если вам нечего скрывать, почему не ответить на такой простой вопрос? – спросил усатый.

– Больше никаких вопросов. Я всё сказал. А без предъявления обвинения вы не имеете права меня задерживать.

– Что ж, Михаил, значит, вопросов пока что не имеем, – усатый неприятно на меня взглянул, словно пытался прочесть мои мысли. – Можете быть свободны. Но учтите, мы всё равно узнаем то, что нас интересует.

Меня отпустили, и мы спешно покинули здание.

Из-за происшествия мы уже полдня мариновались в этом городке. Вначале приехала полиция, нас захотел допросить следователь, но я отказался. Тот настаивать не стал, а вот эти товарищи вели себя более агрессивно: они объяснили, что за отказ сотрудничать мне грозит уголовное наказание. Я не разбирался в тонкостях местного законодательства и не знал, насколько это правда, так что подчинился.

Виктора с нами не было, его сразу увезли в больницу. Таня сделала всё возможное, чтобы остановить кровотечение и чтобы рана немного затянулась до того, как приедут врачи. Дружинник выжил, но я не знал, в каком он состоянии и насколько хороша медицина в этом захудалом городишке. Нужен был врачеватель.

Таня выглядела подавленной. Перестрелка, а потом допрос в тайной полиции напугали её.

– Не вешай нос, – подбодрил я Таню, пока мы шли в больницу, где лежал Виктор. – Я-то думал, что в Арзамасе ты уже привыкла к постоянной стрельбе. А тут эдакие мелочи: пара выстрелов, да один труп,

– И вовсе не смешно. Тебя чуть не убили, – проворчала Таня, – а ты шутки шутишь.

– А что горевать что ли? Кажется я начинаю привыкать к этому.

– А я нет. Неужели это будет продолжаться постоянно?

– Тоже задаюсь этим вопросом, – сказал я серьёзно. – И чем быстрее я разберусь со всеми загадками, тем быстрее на него отвечу.

Таня тяжело вздохнула.

Виктора мы забрали. Он находился в приемлемом состоянии, так что мы могли спокойно возвращаться домой. Когда мы пришли за билетами, начальник станции сообщил мне, что поступил звонок от Дмитрия Филипповича Птахина: он каким-то образом прознал о случившемся и теперь срочно требовал меня на разговор.

Начальник станции отвёл меня в свой кабинет, где был телефон, и удалился. Я набрал номер. Дмитрий Филиппович поднял трубку, в его голосе чувствовалось раздражение.

– Какого чёрта ты там забыл? – поинтересовался он. – Я велел обо всём мне сообщать, а ты ни слова не сказал об отъезде. Во что ты впутался? Кто в тебя стрелял?

– Мне пришлось отъехать по делам, касающимся некоторой собственности, – спокойно объяснил я. – Я не знаю, кто это мог быть. Мы хотели спросить, но тот, кажется, принял яд и помер. Одно понятно: стрелок опытный.

– Ты с полицией разговаривал?

– Да, нас допросила тайная полиция, но я потребовал адвоката и ничего не сказал им.

– Проклятье. Ты светил своими способностями? Это кто-то видел?

– Нет, я могу ручаться, что кроме нападавшего свидетелей не было. Но он уже не заговорит, так что можете не беспокоиться.

– Да неужели? – скептически произнёс Дмитрий. – Почему же тогда эти шавки оказались в этой деревне одновременно вместе с тобой? Только не говори, что совпадение.

– Полагаю, это связано с убийством, которое тут недавно произошло.

– Немедленно возвращайся в Оханск, и чтоб не шагу без моего ведома, понял? И чтоб больше ни с кем не разговаривал. Какого хрена ты вообще пошёл с ними на допрос? Ты хоть представляешь, что будет, если тайная полиция за тебя возьмётся? Ладно, это не телефонный разговор. Раненые есть?

Я описал ситуацию с Виктором.

– Татьяна справится с проблемой?

– Полагаю, да, это в её силах.

– Отлично! Тогда забирайте его и возвращайтесь на первом же поезде.

Вечером мы отъехали. Виктор был в не лучшем состоянии и всю дорогу пролежал в купе. Таня зашла, провела лечебно-магические процедуры по заживлению пулевого отверстия. Правда, сеанс был коротким: девушка очень устала от той работы, которой приходилось заниматься последние дни.

На следующее утро я зашёл в купе, где ехали Катрин и Таня. Таня спала.

– Устала, – объяснила Катрин. – Ей очень тяжело даются чары. Выматывают. Слишком большая нагрузка. Ей бы поступить в обучение к опытному врачевателю и заняться тренировками. Иначе до добра не доведёт.

– Если бы это было так просто, – я сел на диван рядом с Таней. Лицо её было напряжённым, сосредоточенным, губы шевелились. Я провёл рукой по её волосам, но она не проснулась.

– Вы – хорошая пара, – улыбнулась Катрин, глядя на нас, – жаль только, что теперь у вас разное положение. Будь ты хотя бы в младшей дружине, старшие, возможно, позволили бы вам обвенчаться.

– Признаться, меня не совсем устраивает такой подход. Я предпочёл бы сам выбирать, с кем связать свою жизнь.

– Это противоречит традиции.

– К чёрту традицию. У вас так много традиций, что и жить некогда – только традиции соблюдай.

Катрин хмыкнула и покачала головой:

– В некоторых вещах ты не изменился. Но, пожалуйста, не натвори глупостей: тебя приняли в род и дали второй шанс, тебе начинают доверять. Не испорти всё.

– Видишь ли, это всё, конечно, замечательно, но я постоянно думаю о том, как обрести независимое положение. Меня не устраивает такая роль. Да, меня приняли в семью. Но почему? Чтобы использовать мои способности, если случится очередная заварушка и потребуется пришибить пару-тройку вражеских бойцов? А в остальное время я должен смирно сидеть на цепи и не тявкать, так? Мне это зачем?

– Мне сложно понять тебя, – развела руками Катрин. – Для меня служить – это великое предназначение. Для чего же тогда мы рождены на свет? Тебе же просто нельзя сейчас разрывать отношения с родом. Иначе ты окажешься один на один с убийцами всех мастей, тайной полицией и чёрт знает кем ещё. Обожди, пока станет поспокойнее.

– Я не тороплюсь. Но знаешь, я смотрю на происходящее, пытаюсь во всём этом крутиться-вертеться и всё больше понимаю, что тут ты либо берёшь всё в свои руки, либо остаёшься мальчиком на побегушках. И если уж мне каким-то чудом дана сила, глупо всю жизнь оставаться цепным псом. А значит что? Значит надо основать собственный род. Вопрос лишь в том, когда у меня появятся силы бросить вызов моему деду.

– Только не торопись, прошу! – умоляюще посмотрела на меня Катрин. – Да, ты наделён большой силой, но если бросишь вызов не вовремя, если поторопишься…

– Да всё я понимаю, – прервал я её. – Довольно об этом. Ты лучше вот скажи. Ты же знаешь, почему запретили энергетические чары? Их посчитали слишком слабыми, так? Но почему? И почему моя матушка решила, что энергетические чары – это и есть пятая школа?

– К сожалению, я знаю лишь то, что рассказала мне Елена Филипповна. Остальная информация от нас скрыта. Насчёт слабости энергетических техник – явно какая-то ошибка. Судя по времени действия твоей силы и времени отката, ты находишься на уровне, соответствующем первой или второй ступеням, но при этом ты способен победить витязя четвёртой ступени. И прогресс идёт очень быстро. Признаться, сомневалась, что в битве ты… – она попыталась подобрать нужное слово.

– Выживу?

– Покажешь такой результат. По сравнению с тем, что я видела прежде, когда мы бились с твоим дядей Василием, прогресс очень большой. Это обычно происходит на начальных стадиях, а потом замедляется. Но я не слышала о том, чтобы на начальных стадиях чары обладали такой мощью.

– Это обнадёживает.

– Вот только это не значит, что ты неуязвим и можешь делать, что хочешь. Тебя два раза чуть не убили, и никакие чары не помогли. А теперь ещё и тайная полиция подключилась. Это совсем плохо. Я им, понятное дело, ничего не сказала, но они либо уже что-то пронюхали, либо собираются. Это вопрос времени.

– Ты знаешь, какие у них полномочия? Они могут арестовать члена рода?

– Могут, но только в том случае, если есть веские доказательства вины, и если государь лично даст добро. Иначе это вызовет бурю. Для императора нет лучшего способа ополчить против себя великие семьи, чем начать напрямую вмешиваться в их внутренние дела и арестовывать их направо и налево. Бояре могут враждовать меж собой, но если они увидят хотя бы намёк на репрессивную политику правительства, встанут горой друг за друга. Все знают: если сегодня пришли за твоим соседом, завтра могут придти и за тобой. Так что император не станет перегибать палку. Его власть держится на согласии боярских родов. Не будет согласия – не будет императора. Так повелось издавна. Так что на территории, принадлежащей роду, тайная полиция практически бессильна, но это не значит, что если ты им понадобишься, они не найдут способ достать тебя. Могут выманить на нейтральную территорию, могут похитить – всё, что угодно. И никто ничего не узнает. Теперь ты понимаешь, для чего это письмо из Тобольска?

– Допустим. А дальше что? В чём меня обвинят?

– В антиправительственном заговоре или пособничестве внешнему врагу. Ты же не знаешь, с какими людьми был связан твой отец. Не знаешь, чем они занимались. Я уж не говорю о том, что твоя сила под запретом. Схватят, устроят тайный процесс и казнят. И никто тебе не поможет, потому что никто даже не узнает, где ты. Поэтому не зря тебя Дмитрий Филиппович просит, чтобы уведомлял его обо всех своих действиях.

– Ты говорила, что в тайной полиции служат сильные. Это тоже члены родов? Что они там делают? Много их?

– Разумеется. Это те, кто отошли от своих семей. Таких тоже много. К сожалению, не все желают служить собственному роду. А у государя в этом прямой интерес: чем больше сильных у него на службе, тем больше влияния он над нами имеет.

– И всё же, никак не могу отделаться от мысли, что через этот адрес я могу выйти на след. Ведь не исключено, что со мной хотят связаться те самые люди, с которыми водил знакомство мой отец? Может быть, это сулит новые возможности для меня, для развития моей силы? Может, они мне помогут… я не знаю.

– Кто бы это ни был, не советую с ними связываться. И Дмитрий Филиппович будет такого же мнения.

Проснулась Таня. Она чувствовала себя до сих пор неважно. Я налил ей воды и сказал, чтобы отдыхала, а сам вернулся к себе в купе и продолжил изучать дневники отца.

О своей силе отец писал мало. Он узнал о ней, когда служил на Кавказе. Обнаружил случайно в одном из сражений. Он сразу понял, что лучше эту штуку скрывать от окружающих. Все упоминания о ней носили крайне расплывчатый характер. Тем не менее, втайне ото всех он, как и я, занимался тренировками, пытаясь развивать свои способности, и несколько раз они спасали его от вражеской пули.

Более открыто он начал писать о своих магических талантах только после отставки. Он продолжал тренировки и детально описывал их в дневнике. В целом, они походили на мои, и ничего нового я для себя не обнаружил. Более того, ему удалось добиться гораздо меньших результатов, чем мне. Он поддерживал связь с теми загадочными лицами, с которыми сошёлся в казахских степях, но отношения их не ладились. Несколько раз отец сетовал, что его не хотят обучать и не допускают к какой-то информации.

А потом он забросил это дело. Или почти забросил. Женился на вдове, и хотел зажить спокойной семейной жизнью, но и тут не срослось, и через два года брак распался. Отец сетовал, что не может быть до конца честным с супругой, что вынужден многое скрывать. И видимо, это и привело к разрыву. Детей от законной жены у него не было.

В записях я нашёл упоминание об околоточном надзирателе, с которым мне довелось общаться. Близкой дружбы отец с ним не водил, но отзывался о нём положительно. Упоминалось ещё несколько фамилий: пара мелких дворян и чиновников, с которыми отец периодически общался. Но из записей было невозможно понять, насколько те причастны к тайному обществу и посвящены ли в секреты. Околоточный точно был в курсе, но мог ли я ему доверять?

Поезда задержали. Опять пропускали эшелоны с бронетехникой и солдатами, которых ехали на фронт. В итоге мы находились в пути почти двое суток.

Когда приехали домой, там никого не было: дружинники, похоже, ещё находились на задании, выясняли, кто заказал покушение.

Я сложил отцовские тетради в небольшой сейф, что находился в одном из отделений книжного шкафа, и уже собрался проверить почту (на столе белели несколько конвертов), как вдруг зазвонил телефон.

– Алло, Михаил Ярославович, – раздался в трубке знакомый женский голос. – Это Аграфена, служанка Елизаветы. Вы просили связаться с вами в случае возникновения проблем.

– А они возникли? – я невесело усмехнулся, внутренне выругавшись. Так и знал ведь, что не будет всё легко просто. Елизавета – такой человек, что спокойной жизни никому не даст.

– Госпожа только что уехала с компанией молодых людей. Среди них был Григорий Андреевич.

– Ладно, ждите, – сказал я и повесил трубку.

Катрин возилась на кухне. Увидев, что я надеваю пальто, желая по-тихому слинять из квартиры, она тут же оставила все дела.

– Куда это мы собрались? – спросила она. – Мы же договорились, помнишь?

– Да брось. Я до соседнего дома. С подопечной моей какая-то проблема стряслась. Сам разберусь.

– Не спорь. Или тебе мало двух покушений?

Через пять минут мы уже стояли в парадной квартиры, которую я перед отъездом снял для Елизаветы, а напротив – с виноватым видом две дружинницы из личной охраны боярской дочери.

Аграфена была женщиной лет тридцати, высокой, почти моего роста, имела худое лицо с резкими чертами и светлые волосы, собранные в пучок на затылке. Её напарница, Лидия, была помоложе, приземистая, широколицая, с причёской каре. Обе дружинницы обладали суровыми неприветливыми взглядами и мужиковатыми манерами. Одевались тоже в мужском стиле: брюки и короткий сюртук, что минимум сковывал движения.

Аграфена обрисовала сложившуюся ситуацию:

– Час назад заехали молодые господа, и госпожа Елизавета уехала с ними в ресторан. Я сообщила, что ей запрещено встречаться с Григорием Андреевичем, но Елизавета не послушалась. Я позвонила вам сразу же, но трубку никто не брал.

– Почему вы не поехали с Елизаветой? – строго спросил я. – Разве вы не должны её сопровождать?

– Простите, Михаил Ярославович, это так, но госпожа пожелала, чтобы мы не ехали с ней. Григорий Андреевич настоял на том же. Это щекотливая ситуация, и мы решили обратиться к вам, как вы и просили.

– Да уж, щекотливая – не то слово, – вздохнул я. – Ладно, Аграфена, собирайся, поедешь со мной, покажешь, где у них гулянка. Разберёмся.

Глава 18

Через пять минут мы уже были у ресторана: он находился недалеко от дома. Рядом, на парковке стояли несколько длинных лимузинов и больших дорогих авто, блестящих полированными корпусами и хромом в свете уличных фонарей. Аграфена тут же узнала в одном из лимузинов машину Георгия. Наш седан пристроился среди этого великолепия местного автомобилестроения, как бедный родственник, и я, оставив обеих дружинниц ждать в салоне, отправился в ресторан.

Возле входа я наткнулся на швейцара в длинной синей ливрее. Он подозрительно окинул взглядом моё распахнутое пальто, под которым виднелся помятый после долгой дороги серый сюртук. Да ещё и галстук я забыл надеть второпях.

– Заведение закрыто, – объявил, не церемонясь, швейцар и преградил дорогу.

– Приятель, отойди по-хорошему, я из дружины, – сказал я, одновременно пытаясь рассмотреть через большое окно, что делается внутри. Там за длинным столом устроилась компания – человек тридцать, наверное. Они пили и веселились. Среди них я заметил Елизавету – сидела рядом с главой младшей ветви.

Швейцар смерил меня недоверчивым взглядом и потребовал удостоверение. Я жестом подозвал Катрин и Аграфену.

– Есть удостоверения? – спросил я. – Не пускают.

Катрин достала документ и показала страницу с большой печатью рода и подкрепила это приказом пропустить нас.

– Прошу прощения, – тут же смягчился швейцар и, поклонившись, объяснил, что знатные господа на сегодня арендовали заведение, и не велели никого впускать.

– И что? – спросила Катрин. – Отойди с дороги. Срочное дело.

– Оставь, – одёрнул я дружинницу, – не надо. Пусть развлекаются. Мы подождём.

Вернулись в машину.

– Если сейчас туда вломимся, ничего хорошего не получится, – объяснил я. – Этот Георгий – малый вспыльчивый. И как поведут себя остальные – пёс их знает. Не хотелось бы тут устраивать драки. Подождём, когда нагуляются, выйдут, заберём Елизавету – и домой. Кстати, а почему у меня нет такой печати?

– А тебе не выдали новое удостоверение? – спросила Катрин.

– Нет, – пожал я плечами, – нет такого. У меня старое, которое я в Арзамасе получил.

– Не успели, наверное, или запамятовали.

– Чёрт их знает, но мне бы не помешало. Не таскать же мне свои родовые бумаги с собой. Артефакты у всех?

Дружинницы кивнули.

– Надеюсь, задержание пройдёт гладко, – сказал я, – но если что, не встревайте без моей команды. Ясно?

Катрин и Аграфена снова ответили утвердительно.

Мы просидели часа два. Машина наша стояла почти напротив входа, и за всё это время никто не покинул заведение. Наконец, двери открылись, и пьяная компания вывалилась из ресторана. Елизавета обнималась с Григорием, им было весело. Остальные – парни, девушки примерно моего возраста или чуть постарше, богато одетые, напомаженные, напудренные, и в то же время уже изрядно потрёпанные после попойки. Елизавета и Григорий направились к его лимузину.

Я вышел из машины, обе дружинницы – тоже. Приказав им ждать, я направился к компании.

– Добрый вечер, дамы и господа, – сказал я, – похоже, придётся украсть у вас Елизавету. Надеюсь, возражений не будет?

– А ты чего тут делаешь? – произнесла Елизавета пьяным голосом. – С чего ты взял, что я куда-то пойду? У нас другие планы. Вали отсюда и не мешай развлекаться.

Те, кто были рядом, рассмеялись. Стали интересоваться, кто я такой.

– Видишь, дама не хочет с тобой идти, – сказал Григорий. – Так что да, вали. Тебе служанки мало, ты ещё боярскую дочь хочешь забрать? Не жирно будет? Может, и нам оставишь?

Компания снова расхохоталась.

– И всё же Елизавете придётся пройти со мной. Она сама прекрасно знает, что после десяти гулять папенька не велит, – сказал я с насмешливой улыбкой, вызвав новый взрыв хохота. – Так что, пройдём в машину. Праздник закончился.

– А не то что? – Елизавета вдруг уставила на меня полный ненависти взгляд. – Жить надоело?

– Знаешь что, – сказал я серьёзно, – давай не будем доводить до скандала? Ты сама всё прекрасно понимаешь, не маленькая. Повеселилась – и достаточно. Надо меру знать. Пошли, – я протянул руку, чтобы увести её, но между нами встал Григорий.

– Тебе неясно сказали? – произнёс он угрожающим тоном. – Свалил быстро. Я приказываю.

– Разберись с ним, Гриша, – принялась подначивать его Елизавета. – Надоел уже, честное слово.

Катрин и Аграфена, заметив неладное, двинулись к нам.

– Назад, – велел я к ним, – там оставайтесь, – а потом снова обратился к Григорию: – Что ты собираешься добиться своими угрозами? У меня полномочия от главы рода, так? Так. Ты прекрасно знаешь порядки. Тогда к чему этот балаган? Хочешь с главной ветвью ссоры? Тебе оно надо? Так что отойди. Елизавета едет домой.

– Елизавета поедет домой, если сама захочет, – Гриша повернулся к девушке. – Ты хочешь домой?

– Не-а, не хочу, – помотала она головой.

– Вот видишь. Так что пошёл вон! – сказал он мне.

– А если нет?

Вокруг Григория возникла туча каменных осколков:

– Пожалеешь.

– Отойди, – я шагнул вперёд. Свою защиту я вызвал ещё вначале разговора, так что был готов к любому повороту событий.

Град осколков ринулся в меня, но лишь попортил пальто и сюртук. Части их пролетели мимо, и я слышал удары о кузов моей машины, что стояла за спиной, и звон разбитого стекла.

«Этого ещё не хватало», – подумал я, обернувшись.

И тут я замер, внутри всё похолодело.

Катрин стояла возле машины. Несколько осколков попали в неё, на одежде расплывались пятна крови, один осколок вонзился в голову, и теперь торчал над правой бровью. Девушка свалилась на асфальт как подкошенная. Аграфена тут же бросилась к ней. Она стояла чуть дальше и не пострадала.

Разум отказывался поверить в случившееся. Я обернулся Григория, а тот лишь гнусно ухмылялся.

– Что, ещё хочешь? – произнёс он, и в следующий миг в меня влетел заострённый булыжник, напоминающий наконечник копья.

Все, кто наблюдал эту сцену, замерли и затихли, с любопытством ожидая, чем закончится конфликт. А меня переполняло бешенство, и к горлу подкатывался ком. Катрин мертва, и виной тому вот эта мразь, что стоит передо мной и нагло лыбится мне в лицо.

Но, кажется, до Григория начало доходить, что его магия меня не берёт, и ухмылка пропала.

Я шагнул к нему, его тело покрыла магическая оболочка, и теперь он напоминал каменную статую. Такой защиты я прежде не видел. Но это ему не помогло. Ударом в голову я сбил его с ног, Григорий отлетел на несколько шагов и оказался возле ресторанной двери. Он поднялся, но я подскочил и впечатал его в асфальт, да так, по тротуару пошли трещины.

Григорий откатился в сторону и вскочил на ноги, но после следующего моего удара, он влетел в ресторан, вышибив тяжёлые дубовые двери. Я вошёл вслед за ним. Григорий опять поднялся и даже успел запустить в меня каменное копьё, но промазал и попал в стену. Очередной удар – и парень уже лежит среди обломков столов и стульев. Его защита замерцала и исчезла. Я подошёл и схватил его за горло.

– Стой! – крикнул кто-то сзади.

Я обернулся. В дверях стояли трое парней едва ли старше меня. Один был облачён в каменную броню, у другого – того, кто говорил – в ладони пылал комок пламени. У третьего – тоже.

Я зашвырнул Григория в окно, и тот, пробив собой стекло, вылетел на улицу и влепился в капот собственного лимузина. Я же двинулся на этих троих. В меня метнулись огненные сгустки, опалили мою одежду, но сам я не чувствовал жара: защита моя работала даже против огня.

Я был сосредоточен. На некоторое время ушла вся злость, мой разум оказался чист, я не думал о том, что творится вокруг и кто передо мной. Я был поглощён силой, что жила во мне собственной жизнью, и требовала только одного: уничтожать.

Правым хуком я отбросил парня в каменных доспехах. Остальные двое поставили перед собой огненные защитные полусферы, но я начал поочерёдно бить то в одного, то в другого. У первого защита исчезла после двух ударов, у второго – после трёх (кажется, оба они были на низких ступенях мастерства). Первый, упав на пол, в страхе пополз от меня подальше. А второго я схватил за шею и вышвырнул на улицу.

Я обернулся к первому. Парнишка выглядел напуганным.

– Стой! Успокойся, приятель, не делай глупостей, – я услышал позади себя голос. Обернулся. Тот парень, на котором прежде были каменный доспехи, поднялся с земли и убрал защиту. Он был щуплым и остроносым, – Может хватит? Ты же всех тут перебьёшь.

Я отвлёкся, и моя энергия схлынула. Слабость навалилась сильнее обычного. Я смотрел на парня непонимающим взглядом, только сейчас до меня начало доходить, что я делал всё это время. В ресторане царила полная разруха: были сломаны несколько стульев и столов, барная стойка, в которую угодил один из огненных сгустков, горела. На мне тлела одежда.

– Ты чего творишь? Хочешь со всей местной знатью поссориться? – спросил парень.

Григорий лежал возле своего лимузина, его окружили несколько парней и девушек из компании и двое слуг. Огневик, которого я выкинул, пытался подняться, ему помогали друзья. На меня все смотрели со страхом.

Я вытащил револьвер. Если Гришка ещё жив, я намеревался это срочно исправить.

– Михаил, скорее сюда! – крикнула Аграфена, что всё это время находилась рядом с Катрин.

Забыв обо всём, я бросился к дружиннице.

– Она жива, пульс прощупывается, – сказал Аграфена. – Нужно срочно врачевателя! Её ещё можно спасти.

Катрин лежала на асфальте без сознания, тело её было утыкано осколками, и один, длиной примерно в полпяди, торчал из головы. На это было больно смотреть.

– Ну так быстро в машину, чего ждёшь? – набросился я на Аграфену.

– Простите, господин, колесо спущено, мы не можем ехать, – виновато затараторила она.

– Дерьмо! – воскликнул я в сердцах. – Ну так найди извозчика!

Тут рядом оказался парень, который прежде меня пытался утихомирить.

– Давай в мою машину, – предложил он.

Мы с Аграфеной взяли Катрин и отнесли в большой тёмно-зелёный седан. Положили на заднее сиденье. Я велел Аграфене забрать Елизавету и возвращаться домой, а сам поехал вместе с парнем.

– Куда надо? – спросил тот.

Я назвал адрес.

– Может, в больницу?

– Некогда. У меня есть врачеватель.

– Ладно, как знаешь, – мы выехали со стоянки, и машина, выспустив клубы пара, рванула по ночной улице.

– Меня Яков зовут, – представился парень. – Яков Птахин.

– Михаил.

– Что ж, будем знакомы. Ты ведь тоже Птахин?

– Да.

– Роду служишь?

– Разумеется.

– А я нет. Сам по себе. Тут на набережной живу. Держу пару заведений. Эх, Гришка совсем распоясался, как главой рода стал. Давно пора было кому-то его приструнить, – помолчав некоторое время, Яков добавил. – А у тебя мощные чары. Никогда такого не видел. Как ты это делаешь?

В это время машина подъехала к моему дому.

– Помоги, – велел я вместо ответа.

Мы занесли Катрин в квартиру и положили на кровать в её комнате. Мои дружинники были уже здесь. Таня тоже вбежала навстречу.

– Сделай что-нибудь, – велел я Тане, – нельзя ей дать умереть.

– Но я не… – Таня была в ужасе. – Я не могу. У неё поражён мозг и… Это невозможно!

– Ты должна. Просто сделай, что можешь, – сухо сказал я и, велев всем выйти, тоже покинул комнату.

– Это твоя служанка? – спросил Яков, когда мы с ним спустились вниз.

– Она – мой друг, – ответил я коротко, – спасибо, что помог.

– Да брось. Свои же почти, – улыбнулся он. – А она красивая. Жаль будет, если погибнет.

– Если Катя умрёт, я Гришке голову оторву в буквальном смысле этого слова.

– Охотно верится. Честно говоря, я и так сомневаюсь, что он выкарабкается. Ты его неслабо приложил. А если он помрёт – кровная месть и всё такое… Так что лучше уйми свой пыл. И да, если твоя врачевательница будет не справляться, у меня тоже кое-какие знакомые есть. В общем, звони, если что, – он протянул мне свою визитку.

Я ещё раз сухо поблагодарил его и сунул визитку в карман. Всем мои мысли были только о Катрин, которая лежала там, на верху, продырявленная осколками.

Когда я вернулся, четыре дружинника угрюмо сидели на креслах возле входа в спальню. Гаврила стал расспрашивать меня, что случилось, и я рассказал.

– Вот сволочь! – выругался Гаврила. – На представителя старшей ветви руку посмел поднять! Ему не поздоровится. Когда Дмитрий Филиппович узнает…

– Уже не поздоровилось, – сказал я. – Ему точно реанимация потребуется, если он ещё жив. Ублюдок получил по заслугам.