Текст книги "Хвостатая мама (СИ)"

Автор книги: Алверио Левалк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

========== Немного о том, почему запечатывать демонов должны Узумаки… ==========

Безмятежно светящая с небосклона луна освещала своим таинственным светом всю деревню, скрытую в листве, будто не понимая, негодяйка бледноликая, что сейчас творится на земле! Тревогу подняли как-то… поздно. Оно и понятно – Девятихвостый появился неожиданно и, не давая сонным людям и секунду на осознание ситуации, стал крушить всё вокруг. Как назло, все Саннины были далеко от родной деревни, а действующий Хокаге куда-то пропал.

Это был Ад. Самый настоящий. Вместе со зданиями улетали и ещё живые люди, которым было суждено в течении этой дьявольской ночи умереть под обломками своих же домов… А может и не своих, кто в этой мешанине разберет? И ведь потери среди гражданских были не так волнительны, как потери среди шиноби, даже если они бесклановые. Всё-таки, чтобы вырастить толковых ниндзя, нужно потратить уйму ресурсов, самый важный и дорогостоящий из которых – время. Человеческое время быстротечно, являясь самым ценным из всего, что нужно для взращивания преемников воли огня, так пропагандируемой в деревне, скрытой в листве, которая сегодня ночью превратилась в деревню смерти. Гражданские гибли пачками, шиноби могли немного побарахтаться, но и им было суждено умереть от лап или хвостов разъяренного демона, в глазах которого отражался шаринган.

А луна, окруженная звездами, равнодушно взирала на кровавое действо с неба, как, впрочем, и всегда. Её не касалось ничего, что происходило с людьми или другими жителями планеты, спутником которой она была…

Девятихвостый лис напрасно бесился, в ярости махая своими рыжими хвостами и круша лес вокруг. Даже если он и проткнул когтем Минато и свою бывшую джинчурики, то до своего будущего носителя он не добрался. Родители у младенца оказались на редкость упорными, сильными и… живучими. Особенно эта Узумаки. Курама всегда поражался членам этого клана, а этой женщине так вообще. Это Мито была рядом с Хаширамой в полной безопасности, да и никому в её времена не приходила в голову мысль вытаскивать биджу из джинчурики, а вот Кушина… Кто после тяжелейших родов, извлечения биджу, использования затратной, даже смертельной техники, будучи нанизанной на огромный коготь, может болтать с младенцем так, будто только что встала с постели и совсем-совсем не истощена? Кьюби но Йоко был поражен силой этой женщины и отдавал ей должное, остро чувствуя, как в этих двоих угасает жизнь. Может, он и не убьет их детеныша, но Коноху точно порушит и отомстит тому зазнавшемуся засранцу с шаринганом. Уже предвкушая сладкую месть, почти игнорируя сковывающие его цепи, лис весьма удивился появлению на сцене нового действующего лица, а именно Шинигами. С таким “союзником” Минато вполне хватит сил запечатать в своего отпрыска Девятихвостого, а последний этого ой как не хотел… Но цепи Кушины стали ещё сильнее, сжимая тело демона. Кьюби но Йоко как-то сразу понял, что эти помрут, костьми лягут, но его запечатают. Не сказать, что осознание этого факта порадовало лиса, но он искренне надеялся на то, что найдет в печати Четвертого какую-нибудь лазеечку, что поможет ему высвободиться. В конце концов, Минато не Узумаки, а значит совершенную печать создать не сможет…

Кое в чем Девятихвостый оказался прав. Например, в том, что у людей, не имеющих в своих жилах крови Узумаки, печати не такие сильные и совершенные, но демона эта правота не обрадовала, как и знание того, что Йондайме Хокаге оказался тем ещё оригиналом, додумавшимся запечатать в своего сына вместе с биджу ещё и частички себя и жены. Именно на эти частички Кьюби но Йоко наткнулся, только оказавшись во внутреннем мире младенца. “Хотя бы клетка просторная…” – отстраненно подумал лис, с утробным рычанием вспоминая внутренний мир Кушины, где он даже почесаться не мог. Не в том положении находился. По своему обыкновению демон попытался напасть на парочку, почему-то целью выбрав красноволосую Узумаки, но что-то пошло не так. Это понял даже Минато, которого отбросило от жены и лиса. Вода, покрывающая пол так, что дна видно не было, взметнулась вверх. Происходящее напоминало сильнейший морской шторм, только в ограниченном пространстве темницы Девятихвостого. Частичка Минато, сползающая вниз по стене, с удивлением смотрела на это и не понимала, что происходит. Печать же правильная, он всё просчитал! Истошный женский крик отрезвил Йондайме, но слишком поздно. Печать наконец-то заработала, соединившись с очагом чакры Наруто, и затянула в себя Минато, не дав ему прийти на помощь Кушине, которой эта помощь уже и не нужна была.

***

Тсунаде ударила кулаком по столу, разнося его в щепки. Жалобный треск дерева и шорох рассыпаемых бумаг, что быстро расстелились по полу, прервали монолог Третьего, который, твердо решив уболтать наследницу клана Сенджу, пустился в рассуждения, достойные того, чтобы назвать Сарутоби старым маразматиком. Джирайя, стоящий у двери в кабинет снова занявшего пост главы деревни Хокаге, скрестив руки на груди и нахмурившись, всем своим видом показывал, что оказывать поддержку бывшему учителю не намерен. Не в этот раз.

– Тсунаде, я не смогу вернуть Орочимару в Коноху… – с тяжелым вздохом завел свою шарманку третий, набивая табак в свою курительную трубку. Со стороны принцессы слизней раздалось разъяренное шипение, очень напоминающее кошачье. Сенджу оставалось только вздыбить шерсть и выпустить когти, чтобы стать окончательно похожей на взбешенную кошку. Но шутки шутками, а гнев, плескающийся в глазах женщины, всерьез напрягал Хирузена. Каким бы сильным он ни был, а память о том, какими бывают женщины в гневе, заставляла его мысленно содрогнуться.

– Да плевать я на него хотела! – выкрикнула Тсунаде, нисколько не кривя душой. Сейчас она была не в том состоянии, чтобы думать о своём бывшем сокоманднике. Джирайя за спиной боевой подруги согласно кивнул, выражая полную с ней солидарность. “Да они сговорились!” – устало-возмущенно подумал Хокаге, но у него не было времени размышлять, ведь следующая реплика принцессы Сенджу всерьез расшатала спокойствие старика. – Почему мне не дают опеку над Наруто?! – почти прорычала одна из Великой Троицы с таким видом, что Хирузену пора бы звать отряд АНБУ, если, конечно, он не хочет прямо тут скопытиться. Этот вопрос был очень щекотливым, но на него у старика заранее был готов ответ. Не так давно, на днях, к нему захаживал Фугаку Учиха с тем же вопросом, и ему, как маленькому, пришлось растолковывать что, почему и зачем. Как и главе клана Нара, пришедшему поинтересоваться о будущем бедного сиротки, который ни черта не бедный… Был. Пока его не обобрали сам Сарутоби и старейшины.

– Потому что, хоть ты и единственная представительница клана, а всё же клановая. Наруто – джинчурики. Мы не можем допустить того, чтобы на него влиял кто-то из клановых, – уже дымя трубкой, сообщил Третий, раздраженно думая о том, что его ученица сейчас должна быть далеко отсюда, напиваться до невменяемого состояния и увязать в долгах вместе с племянницей своего погибшего жениха. Но как-то удивительно быстро протрезвела Тсунаде, сорвавшись в родную деревню, по пути прихватив и Жабьего отшельника. “Точно сговорились”, – устало заключил Хирузен, которого начинало всё раздражать. Всё, что оставили Узумаки и Намикадзе, так это свои деньги в банке да клановый квартал, в который все равно никто не мог пройти. И как этой девчонке Кушине вообще пришло в голову поставить такой мощный барьер, не пропускающий абсолютно никого? Даже то, что со временем этот барьер должен развеяться, не обнадеживало старого обезьяна. Такие барьеры могут долго стоять, Третий может и не дожить до его разрушения.

– А мне? – тут уже в беседу вступил Джирайя. – Я его крестный! Минато был моим учеником, я имею право стать опекуном Наруто! И я бесклановый! – приводил аргументы Жабий отшельник, ожесточенно жестикулируя. Его напускная веселость и дурашливость слетели, как некачественное хенге только поступившего в академию студента. Сарутоби поморщился, как от зубной боли. Чего это его самый безалаберный ученик так рвется взять на себя ответственность за ребенка? Тсунаде надоумила или Джирайя действительно так сильно хочет позаботиться о племяннике?

– Ты безответственен, потому ребенка тебе едва ли доверят, – поставил точку в этом разговоре Третий. Плечи Тсунаде безвольно опустились. Она напоследок одарила Сарутоби таким красноречивым взглядом, что сразу было понятно – убьет при любой возможности. После чего покинула кабинет, утащив с собой недоумевающего Джирайю. “Забудь”, – буркнула она своему товарищу по команде.

– Но, Тсунаде! Как ты можешь вот так просто сдаться?! – уже в коридоре возмутился один из Великой Троицы. Принцесса клана Сенджу устало обернулась, посмотрев на друга тусклыми безжизненными глазами.

– Я устала сражаться. Понимаешь, устала! Эта деревня отобрала у меня всё! Клан, брата, жениха! Даже Орочимару сбежал отсюда! Неужели ты думаешь, что все его эксперименты с самого начала были тайной для нашего учителя?! Иногда мне кажется, что Орочимару подтолкнули к ним… – сокрушенно покачав головой, поделилась своими соображениями Тсунаде. – Но даже если и так, Наруто нам не отдадут. Он личная игрушка Хирузена, старейшин и Данзо, – заключила женщина, окончательно опуская руки. Джирайя с неверием в черных глазах смотрел на свою боевую подругу, не веря ни своим органам зрения, ни своим органам слуха. Но он знал, что это не гендзюцу. Смерть Дана так сильно сломила боевой дух принцессы слизней?..

– Но ведь Наруто не должен страдать из-за их политических игрищ! – привел последний, самый отчаянный аргумент Жабий отшельник, уж очень сильно переживая за сына своего ученика. Тсунаде лишь покачала головой, закусив ноготь большого пальца. Был у неё один план, но не в башне Хокаге о нем говорить. Если даже в Конохе везде есть уши, то здесь, в царстве Третьего и его шпионов, каждое неосторожно оброненное слово донесут старому обезьяну. А план требовал скрытности, которой, при желании, мог пользоваться и Джирайя. Ага, когда думал головой, а не поддавался эмоциям как сейчас!

– Пойдём-ка в ресторан… – решила предложить женщина, отважившись на то, чтобы изложить свой план товарищу по команде. Но Жабий отшельник её уже не слышал, заваливаясь вперед, уже без чувств. Глаза принцессы слизней широко распахнулись от удивления. Она подалась вперед, пытаясь подхватить товарища по команде, но застыла, словно парализованная. В области шеи чувствовалось что-то острое и от этого чего-то по всему телу распространялась слабость. “Яд!” – сопротивляясь сонливости и внезапно накатившей усталости, подумала Тсунаде, прежде чем провалиться во тьму. Она даже не успела среагировать, не ожидая такой подлости в башне Хокаге. Видимо, она все ещё слишком хорошо думала о своем учителе и старейшинах… Двое АНБУ с масками Корня без слов подняли Саннинов и исчезли в вихре листьев вместе со своей добычей. Миссия была выполнена.

***

Данзо зашел в зал, где лучшие менталисты его организации разбирались с самыми проблемными шиноби Конохи на данный момент и занимались заложением закладок и ментальных установок новому оружию деревни. Парень в маске, судя по росту, ещё подросток, тут же оказался рядом с главой Корня, коротко его поприветствовав поклоном. Шимура, скользнув по мальцу равнодушным взглядом, отметил, что “подарок” Орочимару быстро прижился в организации.

– Докладывай, – равнодушно обронил Данзо, скользнув взглядом по прикованным к стенам людям.

– Хай! Хатаке Какаши установлены закладки на верность деревне, пониженный интерес к джинчурики и мыслеобраз, благодаря которому он будет постоянно сравнивать Узумаки Наруто с Намикадзе Минато. Джирайе установлены те же закладки, стерта память о его разговоре с Хокаге, замененная на память о задании Третьего, заключающемся в слежке для деревни, – мальчишка замолчал, переводя дух, как раз в этот момент раздался детский крик, но он тут же заглох, потому новенький продолжил: – Сенджу Тсунаде установлены закладки на верность деревни и боязнь крови, – закончил короткий доклад мальчик и, поклонившись, отошел подальше от нахмурившегося Шимуры, который, отдав другому шиноби приказ отпускать обработанную троицу, отправился туда, откуда ранее раздался крик.

На небольшом пьедестале, на квадратном футоне лежал младенец, светлые волосы которого отдавали желтизной. На щеках были приметные отметины, больше похожие на кошачьи усы, а на круглом пузике карапуза расположилась черная печать, которая выглядела как только что нанесенная. Бледный блондин в маске, сидя рядом с малышом, положив свою ладонь на его голову, что-то сосредоточено делал, сложив печать концентрации. “Яманака – мастера в этом деле”, – с долей уважения подумал Данзо, наблюдая за процессом установления закладок новоявленному джинчурики. К стандартному набору таких закладок были добавлены особенные, тормозящие развитие, меняющие некоторые поведенческие реакции и буквально воспитывающие из мальчишки тупого идиота, который за похвалу со стороны жителей Конохи готов на всё. Аморально? Бесчеловечно? Это политика. Здесь нет и не должно быть человеческих чувств. Всё ради благой цели, всё ради Конохи!

Член клана Яманака, по дурости вступивший в ряды Корня, со страхом и ежесекундным содроганием продвигался вглубь коридора, пол которого был покрыт водой. Где-то там, куда ведут трубы, находится клетка с Девятихвостым и совсем рядышком – ядро личности младенца. Пока мальчик не достигнет возраста, в которым дети начинают осознавать себя, как личность, нужно установить все соответствующие закладки, чтобы они прижились и снять их было уже невозможно без серьезных травм и последствий для джинчурики. Такая работа шиноби не нравилась, но попробуй поспорить с Данзо! Этот в порошок сотрет и не вспомнит. В очередной раз вздрогнув, но уже от воспоминаний о начальнике, ниндзя замер, выйдя в широкий зал, противоположная стенка которого являлась огромной клеткой из красного дерева с небольшой, по сравнению с габаритами столбов-прутьев, печатью. Вместе с капелью воды, капающей из труб, эхом по залу разносился тихий детский плач. И тихая песня…

– А когда проснешься ты, золотистый лучик проскользит легонько по твоим глазам. И волшебный листопад – осени попутчик – приведет нас снова к летним памятным местам, – пел, несомненно, женский голос откуда-то из глубин клетки. По спине шиноби из клана Яманака пробежали мурашки. – Милый мой лисенок, забегай почаще, не скупись на встречи, это так легко. Я ведь рад тебе всегда, ты не прячься в чаще, слышишь, уже плещется в блюдце молоко. – Голос неожиданно оборвался, когда блондин на свой страх и риск подошел к клетке. Лучше бы он этого не делал. Рядом со столбом-прутом клетки сидела молодая бледная женщина в синем кимоно с младенцем на руках. Но даже не её присутствие здесь сковало ужасом умелого и опытного менталиста, а её вид… Синие глаза, рассматривающие вторженца равнодушно, длинные алые волосы, спускающиеся прямо в воду. Девять рыжих хвостов за спиной и такие же рыжие уши на макушке. Выглядела незнакомка очень… необычно. И красиво, и завораживающе, но больше пугающе. Ведь ниндзя уже понял, кто перед ним.

– Ку… Кушина-сан? – слегка заикаясь, взволнованно спросил мужчина. Его прошиб холодный пот, даже несмотря на то, что здесь он нематериальная сущность. Женщина вопросительно вскинула бровь. На её лице всё так же не отображалось никаких эмоций, лишь хвосты стали легонько подрагивать, выдавая раздражение Кушины. А в руках она держала Наруто, который, уже не плача, сладко причмокивал губами, схватившись ручками за кимоно матери. Или не матери? Синие глаза тут же покраснели, а зрачок превратился в тонкую черную щелку. Алая ядовитая чакра опутывала фигуру женщины. – Демон! – отшатнувшись, догадался шиноби, но слишком поздно…

Данзо с удивлением смотрел на то, как корчится в агонии специалист, славно трудившийся на корень в течении последних лет. Один из лучших специалистов по ментальным техникам сейчас катался по полу, схватившись за голову и подвывая, выплевывая вместе со слюной и пеной ещё и собственную кровь. Из ушей и носа потекла та же самая жидкость, которая пошла уже даже из глаз. Но вскоре мужчина перестал выть и, ещё пару раз вздрогнув, побившись о каменный пол, окончательно затих. К нему молчаливо подошел юный сотрудник Корня и сообщил о смерти менталиста. Шимура когда-то давно видел подобное, но не ожидал, что такое повторится с кем-то, вроде Яманака. “Неужто девчонка успела поставить на своего ублюдка клановую защиту?!” – раздраженный потерей ценного бойца и невыполненной важной миссией, подумал глава Корня, сверля хмурым взглядом младенца, который снова зарыдал в голос, но через несколько мгновений снова заткнулся, забывшись тяжелым сном.

Комментарий к Немного о том, почему запечатывать демонов должны Узумаки…

Проверка правописания на фикбуке настойчиво выдавала вместо менталистов металлистов. Металлисты клана Яманака… Да, с их блондинистыми длинными волосами им только в рокеры подаваться. Ошибок, скорее всего, море, но на то я и ищу бету.

========== О жизни после нападания Кьюби но Йоко ==========

Капает вода, действуя на нервы. Кап-кап-кап. Тихий гул гуляет по подземелью, а точнее ветер завывает в трубах, крепящихся к стене. Откуда во внутреннем мире вода и ветер, спрашивать глупо. Как помнил Кьюби но Йоко, внутренний мир обычно отображает человека, его сущность, а стихии, правящие во внутреннем мире, – наиболее подходящие шиноби элементы. Но лис мог и ошибаться, побывав только в двух женщинах, и то, те были представительницами клана Узумаки, а у этого клана полно было своих секретов. Хотя бы их чудовищная регенерация, напоминающая регенерацию джинчурики. С тихим рычанием Бакегитсуне вспоминал, что когда-то проиграл шиноби этого клана. Светловолосый парнишка, которого, как оказалось после битвы, назначали главой тогда немногочисленной семьи, был талантливым и сильным, но уж больно мало у него было чакры, да и регенерация была ниже человеческой. Курама был молод и, ещё помня своего отца, пожалел парня, в сердце которого горела отвага, но и находилось место доброте. Ногицунэ, тогда просто называемый Девятихвостым биджу, опекал молодой клан в течение трех поколений, делясь с ними чакрой, вследствие чего уже внуки того светловолосого главы стали аловолосыми долгожителями с огромными запасами чакры и отличной регенерацией. Так Кьюби но Йоко сам себе вырыл могилу, ведь впоследствии никто, кроме Узумаки, не мог запечатать его. Даже Хаширама без знаний и помощи жены не справился бы, обязательно накосячив с печатью, особенно будучи ослабленным битвой с Мадарой. Когда же чакра лиса стала ядовитой? Да тогда, когда он, решив, что помог клану своего бывшего противника, отправился бороздить просторы мира. Люди отчаянно пытались избавиться от демона, боясь его или пытаясь заполучить его силу. Только немногие могли победить Кураму, биджу никому этого не позволял, поняв, насколько поменялись люди, и таких, которые могли бы быть похожими на светловолосого Узумаки или Рикудо, уже не осталось. Что-то оборвалось в душе Ногицунэ, после чего он полностью оправдал своё новое прозвище, предавшись пути ненависти и разрушения.

Курама поднялся в полный рост лишь с одним намерением – испытать свою новую клетку на прочность. Но даже с этой задачей справиться он не смог. Точнее, не смогла… Удивление девятихвостого лиса вполне можно было понять, ведь вместо получеловеческих рук, покрытых густой рыжей шерстью, он увидел аккуратные бледные женские руки, разве что ногти были не совсем человеческими. Испугавшись вида собственных рук, лис заметался по клетке, пока не заметил, что стал меньше, а потом увидел своё отражение в воде… и завыл. Чувственно, с явно проскальзывающими в голосе отчаянием и паникой. Он да человек?! Хорошо хоть уши и хвосты сохранились вместе со всеми умениями, но быть похожим на человека… Гордый лис не смел стерпеть такое издевательство над собой, но поделать ничего не мог.

Лишь вдоволь повыв и побившись головой о прутья клетки, Кьюби но Йоко позволил себе попробовать осмыслить ситуацию. Печать накладывал Минато, при этом вознамерившись, помимо самого демона, запечатать часть себя и часть жены. Ответ на вопрос, что случилось с Девятихвостым, пришел быстро. Кушина, хоть и не с рождения была джинчурики, но и тех лет, что она тянула эту лямку, хватило для того, чтобы подсознание Курамы восприняло девушку, как часть себя, а дальше дело техники. Печать, распознав в Кушине что-то родное демону, отправила частичку бывшей джинчурики по ту сторону клетки, а там уже сам Девятихвостый постарался, хоть и неосознанно. И самым печальным было то, что Кушина не взяла и растворилась в лисе, а слилась с ним. Это имеет огромную разницу. Для демона, который теперь осознавал себя и как Кушина, вместе со всеми её воспоминаниями и умениями, но одновременно с тем и как Кьюби но Йоко. Такого издевательства Курама не мог стерпеть, но оказалось, что и это ещё не всё. Вместе со всеми знаниями, умениями и воспоминаниями демону досталась и такая радость, как чувства бывшей джинчурики. Проще говоря, великий Девятихвостый теперь чувствовал глубокую любовь к Минато, которая граничила с его собственной ненавистью и материнскую любовь к Наруто. Причем последнее было настолько сильным, что вытеснило все чувства Кьюби, связанные с младенцем. А может дело было в том, что Курама не успел разобраться в том, как относится к мелкому?.. Как бы то ни было, а вот биджу Курама больше не был. Сила осталась, как и опыт и прожитые года, но форма сменилась окончательно, появились новые воспоминания, чувства, желания. “Криворукий четвертый…” – зло прорычал демон. С этим частичка Кушины внутри Курамы согласилась. Наверное, будь Узумаки отдельной от демона личностью, уже пыталась бы выковырять мужа из печати и отчитать его, как мальчишку, но Девятихвостый, хоть и был теперь Кушиной, умел держать себя в руках… до определенной черты.

Сидя, опираясь на прут клетки, Лис лениво размышлял о насущном. До полного слияния было совсем немного времени, так что избавиться от Кушины внутри себя уже невозможно, да и не по ментальным техникам был Курама. А потом, когда две сущности станут одним целым, перестанет существовать и Курама, и Кушина. Останется только эта смесь, в которой должны удачно скомбинироваться лучшие и худшие черты двух существ. И это пугало. Кьюби боялся потерять себя, даже не осознавая того, что уже изменился. Душа ныла, требуя чего-то, но все чувства преобразившийся биджу гнал от себя, как надоедливых мух. Нужно было как-то разбираться с наследством предыдущей джинчурики, а заодно постараться остаться при своём, но, что бы Ногицунэ сейчас ни предпринял, все равно было уже слишком поздно, так как внутренний мир огласил детский крик.

Кураме не следовало реагировать на этот крик. Не следовало оборачиваться. И уж тем более не следовало подбирать маленький комочек жизни, которому дали имя Наруто. А не следовало лишь потому, что это выдуло из головы Девятихвостого все мысли о том, чтобы отделить сущность Кушины от своей. Материнская любовь оказалась настолько сильной, что даже сошедший на неправильную дорожку, усеянную трупами, демон не мог ей противиться. Что-то новое, горячее, но не обжигающее, непривычное разливалось в груди, заставляя тяжело дышать и подрагивать от несвойственного Кьюби волнения. Он почти трепетал, чувствуя, как его бросает то в жар, то в холод. И тянул чуть подрагивающие руки к младенцу, которого, только взяв, крепко прижал к себе, как величайшую драгоценность в этом мире, словно опасаясь, что сейчас кто-то рискнет отобрать ребенка. Но никто на ребенка не претендовал, и Девятихвостый, утащив свою драгоценность вглубь собственной клетки, уселся прямо на воду, рассматривая младенца. “На отца похож”, – заключил Кьюби но Йоко, бережно удерживая сына… своего или Кушины? Похоже, что теперь, всё-таки своего. Согласно кивнув своим размышлениям, теперь уже демонесса посмотрела на ребенка, который, уже давно перестав плакать, открыл свои пронзительные голубые глаза, со всей серьезностью смотря на ту, что держала его на руках. И лишь заметив в серьезных глазах малыша любопытные искорки, Курама позволила себе улыбнуться.

– Мой Наруто, – ласково проговорила она, слегка пощекотав младенца, который тут же весело рассмеялся, и этот смех был лучшей мелодией для неё. Любовь Кушины и собственнический инстинкт Курамы необыкновенно легко сплелись, когда появился объект, на который можно их выплеснуть. Теперь малыш будет окружен любовью и заботой, а любого, кто попытается лишить Ногицунэ её сокровища, ждет ужасная смерть… Пренебрежительное отношение к чужим жизням гармонично соединилось с безжалостностью Узумаки, которая возникала, стоило ей впасть в ярость. И это поможет новому существу, уже не биджу, но и не человеку, защитить своего ребенка. Знаменитое упрямство Кровавой Хабанеро образовало одно целое с хитростью лиса. Теперь и светлое будущее демонесса сможет своему отпрыску организовать…

***

Курама-Кушина была более, чем довольна. Заботу о Наруто пока доверили Микото Учихе, у которой, хоть и был свой грудной сын, все равно находилось время и на маленького Узумаки. И хоть лисица знала, что малыша у старой подруги потом отберут, радовалась тому, что в доме главы клана Учиха её ребенку не принесут вреда. Не то что те нянечки в больнице, игнорирующие Наруто, а если и обращающие на него внимание, то смотрели таким взглядом, после которого Кураме хотелось собственноручно их удушить.

Слияние двух личностей уже почти закончилось, и Кьюби перестала говорить о себе в мужском роде. По сути, биджу бесполые. Им не достались органы размножения. При создании таких демонов Рикудо мудро поступил, лишив их способности к размножению, но теперь, слившись с Кушиной, Ногицунэ и не знала, как это повлияет на неё. Вдруг она сможет завести ещё одного ребенка? Это было бы вообще замечательно, но для начала нужно было воспитать Наруто, а для этого лучше всего выбраться из печати. Но до того времени, пока малыш не начнет хотя бы говорить, Кушина опасалась что-либо предпринимать. Лишь гоняла свою чакру по хрупким и тонким каналам чакры сына. Именно свою. У неё теперь, помимо человеческой внешности, лисьих ушей на макушке и девяти хвостов, растущих из копчика, было два источника чакры. Точнее сама она – чакра. Кости – спрессованная до прочности железных прутьев чакра, мышцы и кожа – более мягкая чакра. Даже волосы – и то чакра. Правда, почему-то в наличии физического тела демонесса не сомневалась, главное выбраться… Но не в этом суть. Внутри тела из чакры была другая чакра. Её было немного, по сравнению с чудовищными запасами биджу, но и намного больше, чем у того же Хокаге. Чакра Кушины. Эта мягкая чакра, родственная чакре Наруто, помогла мальчишке укреплять СЦЧ* с очень раннего детства. Потом будет преимущество перед другими детишками. Годам к двум Кьюби уже рассчитывала пустить свою более агрессивную чакру, чтобы малыш привыкал к тому, что он джинчурики, и мог пользоваться соответствующими бонусами. Но пока всё это было в перспективе, и Ногицунэ оставалось смотреть на мир глазами сына, слушать его ушами и иногда подключаться к другим органам чувств. Почему-то этому печать Минато не препятствовала…

Микото поражалась тому, каким спокойным был сын её подруги. И если Саске, как все нормальные дети, плакал, кричал и просто вел себя, как обычный младенец, то Узумаки Наруто был не таким. Спокойный ребенок, который плакал исключительно при возникающих потребностях, но чаще всего он, довольный, спал, улыбаясь и причмокивая губами во сне или смеялся неизвестно чему, когда ему приходилось оставаться одному. Микото была женой главы клана, но это не лишало её рaботы по дому, а тут ещё и два грудничка. Хорошо, что Итачи, на время отстранившись от собственных тренировок, приглядывал за обоими малышами, иначе бы женщина ничего не успевала. И всё-таки поведение Наруто напрягало её… “Наверное, весь в отца пошел”, – устав себя мучить догадками и предположениями, заключила Микото и больше к этой теме не возвращалась.

Сегодня Саске исполнялся год. Улыбчивый и очень активный малыш, коим был черноволосый и черноглазый Саске, очень похожий на свою мать, радостно ползал по отведенной ему комнате, словно чувствовал, что взрослые, устраивающие праздник, а потому сейчас жутко занятые приготовлением всего нужного, суетятся из-за него. Ощущение праздника, повисшее в воздухе, чувствовал и Наруто, но не придавал этому такого значения, как более чувствительный малыш. Узумаки вообще остро всё чувствовал, но реагировал как-то вяло и без интереса. Ему тоже скоро год, правда, в отличие от мелкого Учихи, его развитие было странным. Даже то, что шиноби взрослели раньше обычных детей, не объясняло поведение джинчурики. Малыш постоянно пытался научиться ходить и уже даже научился издавать звуки, иногда складывающиеся в слова. А с ним никто не занимался… Не потому, что он не родной. Нет, его как раз-таки и считали родным, тем более он был молочным братом Саске, просто ни у Микото, ни у Итачи не было столько времени, чтобы всерьез заниматься малышами. За ними приглядывали, кормили, следили, чтобы они не навредили ни себе, ни друг другу, но всё считали, что заниматься обучением Саске и Наруто ещё рановато. Видимо, зря.

Вот и сегодня, облокачиваясь на стенку, Наруто упорно пытался идти, что у него получалось, но стоило попытаться пойти самостоятельно, ни обо что не опираясь, как он постоянно покачивался и садился на пятую точку, обиженно надувая губы, видимо, обижаясь на земное притяжение за то, что оно такая несправедливая бяка, не позволяющая ему научиться ходить. Саске, перестав светится от радости как светлячок, уже минут пять с интересом наблюдал за своим молочным братом. Учиха был маленьким, но что-то сродни эмпатии было и у него. Он чувствовал досаду брата. Он видел его успехи и уверенность. И в нём проснулось первое осмысленное желание, не связанное с естественными потребностями. Дух соперничества. И Наруто, и Саске в восемь месяцев уже могли ходить, опираясь на стенку, кровать или взрослых, но самостоятельно идти всё никак не получалось. И Саске бросил это дело, ведь в мире было столько всего интересного, а ползать куда удобнее, чем ходить на своих двоих. Но Узумаки это не прельщало и он упорно добивался своего. Вот и Учиха, насмотревшись на него, решил посоперничать с младшим братом в том, кто быстрее научится ходить.