Текст книги "В аду цветы расти не должны (СИ)"

Автор книги: Alice Reinhardt

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

– А что если и был? – выдыхает он, располагая руки под головой.

– Мне неприятно. Так я чувствую себя пустым местом. Ты унижаешь меня, трахаясь с ней в этом доме! – вспыхивает она вмиг, позволяя себе употребить такие редкие для неё грубые слова.

– Она прекрасно мне подходит. Так идеально сжимается вокруг моего члена. Во всех позах, в любом виде хочу Лиен. Это мой дом, поэтому я в праве трахнуть её даже на столе, где ты завтракаешь по утрам. Мне стоит только посмотреть на неё, и она уже мокрая. Только представь, какая дикая страсть между нами. Думаешь, она пропадёт просто потому, что ты этого хочешь? Нет, Ынбель. И то, что я сплю в этой комнате, на одной кровати с тобой, означает лишь то, что я не в силах уснуть где-либо, кроме своей комнаты. Я повторюсь, я устал, поэтому дай мне спокойно поспать, иначе ты пожалеешь, – спокойно произносит он, вальяжно раскинувшись на кровати. Чёрные глаза впиваются в ореховые.

– Я лучше посплю в беседке в саду, а не в одной постели с тобой. Ты мне противен. Ты бездушный, не способный на какие-либо человеческие чувства. Будь проклят тот день, когда я встретила тебя!

– Аминь, – криво ухмыляется он.

***

Бель благодарит Вселенную, что на улице тепло. Лето помогло ей не не умереть от холода на улице. Расположившись на уже знакомом диванчике в беседке, она накрывается пледом. Разные мысли витают в голове: хочется подняться и врезать Юнги, хочется кричать от злости и раздражения, плакать от бессилия, проклинать все на свете. Но она спокойно лежит, вслушиваясь в ночные звуки: шелест листьев, «пение» сверчков, дуновение легкого ветерка.

– Я увидел тебя из окна, решил, что мы можем выпить кофе сейчас, так как не смогли вечером. А я сдерживаю обещания, – тихо произносит Чонгук, ставя белую классическую чашку с ароматным напитком на столик перед диванчиком.

– Гук? – удивленно разглядывает парня в домашней одежде: белая футболка и серые спортивные штаны. Он выглядит иначе, чем сегодня днём.

– Да, это я, – улыбается, садится рядом с пододвинувшейся девушкой.

Бель берет кофе со столика, отпивает, блаженно прикрывает глаза, наслаждаясь сладкими, карамельными нотками.

– Но что ты здесь делаешь в это время?

– Решила поспать на открытом воздухе, – неумело врет она, благодаря парня за отсутствие последующих вопросов. Он лишь кивает, отпивая из своей чашки.

– Я скучал по этому дому. Практически все мое детство прошло здесь, – оглядывает он двор, дом, сад.

– Ты переехал?

– Да. Решил пожить самостоятельно, но я снова здесь. Люблю это место все-таки, – искренне произносит он. Бель замечает восхищение в его больших, светящихся глазах.

– А мне оно пока не стало домом, – грусть так и сквозит во взгляде, голосе девушки.

– Не бойся, этот дом приветливее, чем кажется. Мне было десять, когда я попал сюда. С тех пор, я считаю особняк домом, а Юнги семьей.

– Семьей? Я думала, он не способен любить кого-то, – бормочет девушка, осекаясь. Гук близкий человек для Юнги, и ей не стоит так выражаться рядом с ним.

– Вы подходите друг другу, – смеётся он, наблюдая за поморщившимся носиком Бель.

– Бред. Он как статуя: ноль эмоций, никаких чувств, теплоты, лишь холод и нескончаемая злость.

– Ему пришлось через многое пройти, чтобы сейчас спать там, где он спит, есть из посуды, которая лежит на столе перед ним каждый день, называть своим все, что мы сейчас видим. Его путь к «главе клана» был долгим, болезненным и трудным, скорее морально, чем физически.

– Но я не виновата ни в чем. Ты ведь знаешь, что этот брак всего лишь обязанность.

– Просто знай, что я объездил пол-Сеула, чтобы найти самые лучшие лилии для тебя. По приказу хёна, – как бы невзначай добавляет он в конце.

Бель не может и слова произнести. Этот мужчина состоит из противоречий. И в этом «шторме» его характера, Бель чувствует себя маленьким корабликом, которого вот-вот накроет большой, убийственной волной.

– Несмотря на лето, тебе следует вернуться внутрь. Ты можешь заболеть. И твоя рана не зажила до конца, поэтому тебе нужно спать в удобной кровати, – встаёт он, протягивая ладонь. Бель остаётся лишь признать, что Гук прав, не время показывать гордость, ее здоровье сейчас важнее. Она вкладывает руку в его.

Чонгук забирает чашки, проводит девушку до самой двери гостевой спальни и, попрощавшись, удаляется.

***

Ее будит запах горячих сэндвичей, кофе и булочек с корицей. Бель понимает, что Мисук приготовила выпечку специально для неё, живот урчит, прося побыстрее ее опробовать. Гостевая комната, в которой уснула Бель, находится на первом этаже, неподалёку от кухни, поэтому запахи чувствуются так отчётливо.

Но желудок сжимается от осознания того, что ей необходимо подняться в комнату наверху, чтобы переодеться. Пробирается на цыпочках, стараясь не привлекать внимание, молится, чтобы Юнги там не было. Осторожно входит, осматривается. Никого. Постель смята. Услышав звуки воды из ванной, спешит в гардеробную. Успевает схватить первое попавшееся в руки платье и спешит снова вниз. Голубое короткое платье свободного кроя смотрится на Бель лучше, чем она представляла. Это платье, купленное для неё Мэй на день рождения, ещё ни разу не одевалось. Собирает непослушные кудри наверх и быстрыми шагами идёт на запахи.

– Доброе утро, – здоровается с Чонгуком, сидящим по правую сторону от неё, и занимает своё место напротив кресла Юнги, которое пока что пустует.

– А я? – надув губы, протягивает сидящий напротив Чонгука Хосок.

– А ты явно что-то натворил, раз Бель не желает здороваться, – щурится парень, и улыбка с лица Чона моментально сходит.

– И тебе привет, – сухо кидает она, отпивая из чашки.

– Ты, кажется, меня не любишь. Мне обидно, Цветочница.

– Ты меня хотел изнасиловать. Ты в своём уме?

– Ты настолько глупа или просто прикидываешься? – ухмыляется Хосок, сжимая вилку в руке, – Я не просто хотел тебя изнасиловать, я сгорал от желания прикоснуться к твоему телу. А оно мне безумно нравится, – облизывается он.

– Кхм, ты смущаешь ее. Хватит, Хосок, – серьезно хмурится Чонгук, бросая на него недовольный взгляд. Бель же хочется сквозь землю провалиться.

Юнги опускается на своё место, поправляя воротник чёрной рубашки. Со скукой окидывает взглядом напряженную компанию за столом. Обхватив пальцами горячую чашку, подносит к губам.

– Даже трахаясь прошлой ночью с какой-то шлюхой, я представлял тебя, Цветочница, – смеётся Хосок, вставая из-за стола, – Ты ведь слышала ее стоны? Я специально выбрал комнату поближе, – бросает он напоследок и уходит, засунув руки в карманы джинс.

Бель поднимает взгляд на Юнги. Она видит в его глазах смешинки, видит издевку и хитрый отблеск. Губы его складываются в кривую улыбочку. Она чувствует, как ее лицо становится пунцовым от стыда. Прошлой ночью Юнги не был с женщиной. И эта мысль ещё больше заставила покраснеть, почти до корней волос. Сцена, которую он разыграл, была всего лишь игрой. Ему просто было скучно.

– Психопат, – шепчет она, также покидая завтрак, не притронувшись ни к одной желанной булочке. Только Чонгуку не понятно, кому именно было адресовано это обращение: сидящему с дьявольской усмешкой Юнги или покинувшему с ревом мотора особняк Хосоку.

– Что за хрень у вас тут творится? – с непониманием спросил младший, с претензией поглядывая на Юнги.

– Не бери в голову, Гук. Прекращай быть милым с ней, хватит, – ставит чашку обратно на блюдце.

– Она мне нравится. Бель прекрасный, чистый человек и с ней интересно. Хён, я буду с ней дружить несмотря ни на что, – пожимает он плечами, закидывая в рот миндалину. Прожевав орех, идёт вслед за девушкой.

Юнги лишь вздыхает, отворачиваясь к окну. Да, он обманул ее прошлой ночью. Он работал, ездил на склады для проверки оружия и товара, вёл трудные переговоры с партнерами из Вьетнама, затем немного выпил для расслабления. Бель устроила из этого целую постановку, а Юнги всего лишь подыграл. Разочарование, обида и злость в ее глазах, заставили его сделать это. Ему было интересно наблюдать за тем, как ореховые глаза темнеют и прожигают в нем дыры. Забавный факт – ему понравилось.

– Господин, Вы оставили телефон наверху. Вам кто-то звонил, – женщина протягивает телефон и, прибрав стол, направляется на кухню.

Телефон снова вибрирует.

– Ты звонишь так настойчиво, чтобы пожелать хорошего дня?

– Именно. Скучал по твоему голосу, – с явным отвращением произносят на том конце, – Как прошли твои переговоры?

– Чимин, сказал бы, что тебе интересно, и я бы взял тебя с собой, – протягивает Мин, ухмыляясь.

– Нет надобности. В принципе я итак узнал все, что мне требовалось. Знаешь, я вот чего не пойму, почему твоя жена в беседке хотела спать? Разлад в семье?

– Не твоё дело.

– Ты хорошо воспитал Гука. Он вырос заботливым и общительным парнем. Джентльмен. Уговорил ее все же поспать внутри. Паренёк знает, как согреть бедную девочку, которая даже своему мужу не нужна.

– Ты опять заставил Джихена взломать систему камер видеонаблюдения в моем доме? Какой же ты предсказуемый.

– Мне просто интересна Ынбель. Забавно, да? Она интересна всем вокруг, кроме тебя, – смеётся Пак, а потом продолжает, – Скажи мне, Юнги, что страшнее: потерять то, что ты не успел полюбить или то, что любишь больше всего на свете? Кажется, первое. Просто потому что ты не успел. Не успел испытать то, что мог бы испытать. Упущенная возможность всегда «слаще» пережитого опыта. Ты согласен со мной?

– Я предупреждаю тебя снова: не лезь ко мне, Волк, – рычит Мин, акцентирует внимание на издевательском обращении.

– Ты даже не представляешь, насколько я хочу не лезть. Но, увы, мой интерес резко возрос: то ли к твоей жене, то ли к твоему клану. Не пойму, когда, в какой момент я стал одержим идеей «свергнуть» тебя?

– Я уничтожу твой клан. И снова обращу тебя в бегство.

– Это было не бегство, а добровольный отказ от рабства для таких ублюдков, как ты и твой отец.

========== Глава 10 ==========

Комментарий к Глава 10

Привет✨

Люблю я панкейки. Правда…

Не знаю, зачем вам эта информация, но пусть)))

Ваши предложения по поводу того, что могло случиться между Юнги и Чимином? Интересно, угадал ли уже кто-то…)

Хорошего вечера🖤

***

–Юнги! Не смей упрямиться! Ты мой сын, сын Великого Дракона, сын Мин Тэуна. Пойми уже, что ты не можешь противиться своей судьбе. Твоя мать была бы огорчена твоим поведением,– мужская фигура, стоящая напротив юноши выглядит напряженной.

Седые волосы блестят в свете луны, ткань дорого костюма идеально прилегает к телу, морщинки в уголках губ выдают его возраст, а глаза, что чернее ночи, полны решимости и твёрдости характера.

– Я не могу пойти на такое предательство! – такие же глаза, как у старшего, метают молнии.

В сердце юноши с давних пор теплится ненависть к «родному» человеку. Являясь умелым манипулятором, он не раз ломал характер сына, пытаясь вылепить из него то, что он желал видеть. И сейчас продолжает давить, используя свой авторитет.

– Пойдёшь! И не на такое пойдёшь, когда на кону стоят твои честь и достоинство в глазах каждого члена твоего клана. Жизнь не «полотно» писателя. Ты не можешь творить то, что хочется. Жизнь – жесткая система, налаженная задолго до твоего рождения. Если что-то пойдёт не так, этой системе придёт конец. Это разрушение потянет тебя за собой, – грозно произносит он, наблюдает, как лицо сына меняется на глазах.

– Ты заставляешь меня подстраиваться под собственную систему, только вот я хочу создать свою. И знай, Мин Тэун, Великий Дракон, тебя в ней не будет, – чеканит он каждое слово.

Спустя три дня, клан «Белых Драконов» в тайне наречёт Юнги отцеубийцей. Шёпот, раздающийся за спиной юноши, не будет утихать долгие годы, преследуя его в кошмарах. И он бы ответил, всему миру ответил, крича и протестуя, что это ложь, если бы не знал, какого было отмывать кровь с холодных дрожащих пальцев.

За такое короткое время он потерял часть себя, не имея возможности надеяться на лучший исход. Предатель, убивший отца, понял, что самая большая глупость, которую человек может совершить – это жить так, словно ты труп, мертвец. Поэтому утром, стоя под дождем, глотая капли, стекающие к губам, провожая взглядом гроб отца, он «нацепил маску», которая настолько «въелась» в его лицо, что тот не в силах ее отодрать. Праведный гнев на самого себя, ненависть, боль, «орущая» слишком громко совесть были похоронены под толщей земли вместе с человеком, чьё имя навеки высечено на холодном камне – Мин Тэун, всегда являвшийся родителем, но никогда отцом.

***

– Бель! Постой же! – Чонгук пытается схватить девушку за локоть.

– Чертов псих! Этот особняк не дом, это ад! – кричит она, ещё сильнее ускоряя шаг, игнорируя парня за спиной.

– Послушай! – наконец догнав, он притянул ее к себе, заставляя на него посмотреть.

– Слушаю, – выдыхает она, немного успокоившись.

– Я хочу для тебя только добра, Бель. Ты мне нравишься. Я был в восторге от тебя, когда мы ехали в машине. Это был восторг вперемешку с удивлением. Давно не знакомился с таким человеком. Я хочу быть тебе другом, настоящим другом, поэтому позволь дать тебе пару советов, – Чонгук оглядывается, убеждаясь, что они в саду одни, отпустив девушку, продолжает, – Хосок побесится и успокоится. Ты просто смогла задеть его эго. В то время, как другие девушки вешаются на него, стоит ему только взглянуть на них, ты чуть мозги из него не выбила. Он сейчас ведёт себя как ребёнок, просто потому что не получил желаемого.

Бель опускает взгляд, кусая нижнюю губу.

– Мне было страшно, Гук. Чувствовать себя товаром, вещью – отвратительное ощущение.

– Я понимаю твои чувства. Все могло закончиться плохо, но, к счастью, ты оказалась сильной. Пользуйся этим качеством. Попробуй на все посмотреть иначе. Я не понимаю только одного: почему Юнги молчит?

– Так спроси меня об этом прямо, – «пресный» голос раздаётся сзади, а пара чувствует пристальный взгляд.

– Спрашиваю, – разворачивается он, открывая вид на девушку, ранее скрытую широким телом.

– Потому что она мне безразлична, – бросает он, сверля взглядом лицо младшего.

– Ложь, – скалится в ответ, – А как же «самые лучшие лилии, Гук. Достань их немедленно»? Что это было?

– Минутное проявление чувства вины.

– Ты должен был весь особняк усеять этими лилиями, учитывая, кто и почему в неё стрелял, но ты даже не удосужился перед ней объясниться. Она заслужила это.

Бель раскрыла рот от удивления. Она не задавала лишних вопросов, но сейчас интерес моментально приобрёл масштаб. Чонгук прав, она ведь должна знать.

– Ты меня попрекаешь, щенок? – хмурится Мин, зажигая сигарету, зажатую меж зубов.

– Хён, она заслуживает твоего, как минимум, уважения.

– Я хочу знать, кто стрелял. Я имею право знать, – подаёт она голос, смотрит на мужа, но тот даже не реагирует на неё, продолжая зрительный контакт с парнем.

– Скажи ей, – кивает он.

Юнги делает глубокую затяжку и, выпустив дым через нос, морщится, но не от сигареты, а от сцены, разыгранной перед его глазами. Медленно приближается, но вскоре снова останавливается, чувствуя нежный, засевший где-то в голове, запах Ынбель. Пытается не смотреть на неё, но глаза сами ее находят.

– Мой давний бывший приятель решил использовать тебя в качестве вызова, брошенного мне и моему клану.

– Но я не имею отношения к твоему клану.

– Имеешь, жена, – смотрит в упор, подавляя желание врезать наблюдающему со стороны младшему. «Отчего это?» – пытается выяснить у себя самого.

– Хорошо, – кивает она.

– «Хорошо»? – недоверчиво переспрашивает Чонгук, – А где же истерика, слёзы, вопросы о том, почему именно ты и так далее? Хотя бы одна претензия судьбе?

– Я просто знаю, что Юнги не мог и подумать, что такое случится. Никто не был в силах предугадать. Хотя это было ожидаемо, что теперь меня будут использовать враги. Я больше не буду и не хочу поднимать эту тему, – с полным спокойствием произносит она, вспоминая глаза напротив в тот самый день, в тот самый момент выстрела. Сейчас же ей, возможно, показалось, но она будто увидела на лице Юнги удивление и… Восхищение?

Бель уходит, оставляя за собой шлейф запаха. Юнги глубоко вдыхает, выдыхает, а потом снова делает затяжку.

– Гук, хватит мне нервы портить. Я серьезно, – железным тоном произносит он, оставшись с парнем наедине.

– Я всего лишь защищаю ее. И хочу, чтобы хоть кто-то в этом доме о ней заботился.

– Я ее муж. И это мои обязанности.

– Но ты их не выполняешь. Почему-то ночью я не заметил, чтобы ты искал ее. А она намеревалась спать в беседке. Твоя жена, Юнги, не нежный цветочек, это факт, поэтому не жди, что она сама будет ластиться к тебе. Предпринимай уже какие-то шаги.

– Ты меня жизни учишь? – рычит он, сжимая в кулаках футболку Чонгука. Ткань трещит, но мужчина не отпускает.

– Хён, я всего лишь хочу счастья для всех, кто живет здесь, потому что считаю вас семьей, – вырвавшись бросает Чонгук. В голосе сквозят разочарование и раздражение – эмоции, которые младший даже скрывать не намерен. С каждым разом он разочаровывается, а Юнги чувствует, как его авторитет в глазах Чонгука стремительно падает. Это не может не расстраивать.

– И ты моя семья, Гук. Но пойми, сейчас в наших отношениях с Ынбель все сложно. Мы не можем вот так просто стать друзьями или семьей, – выбрасывает окурок, придавливая носком туфли.

– Поговори с ней. Будь собой. Не главой Мин Юнги, а тем человеком, которого я знаю, хён. Расскажи ей про себя, спроси что-нибудь у неё. Вы узнаете друг друга получше, хотя бы спать в одной комнате сможете.

– Меня раздражает твоё желание стать семейным психологом, но ладно. Я не знаю, что из этого выйдет, но обещаю с ней поговорить.

– Я уверен, что эта история так просто не закончится, – ехидно ухмыляется Чонгук, поправляя футболку. Не обращает внимание на строгий, но без гнева, взгляд Юнги. Привык, зная, каким его хён может быть на самом деле: с особым чувством юмора, веселым, общительным и интересным. Похоже, кроме него никто и не видел его таковым.

– Этой истории не следовало вообще начинаться, – шёпот Юнги вслед уходящего растворяется в утреннем пении птиц.

***

Юнги стряхивает капли крови с чёрного пиджака. Облизывается, пытаясь равномерно дышать. Грудь активно вздымается, отчего пуговицы на рубашке так и норовят оторваться. Расположив руки на поясе брюк с кожаным ремнём, отходит в сторону к единственному окну в помещении.

Хосок, стоящий рядом, так и застыл с ухмылкой на лице. Пистолет в руке придаёт ему более зловещий вид.

– Как же меня раздражают такие мелкие сошки, как ты, Дживон. Вечно где-то под ногами путаетесь, пытаясь иметь «собственное мнение». Я устал лично вас уничтожать, – вздыхает Мин.

Мужчина на стуле жалобно скулит. Лицо, превращенное в месиво, выглядит так, словно свора собак разом вгрызлась в него. Руки связаны, ноги тоже.

– Дракон, клянусь тебе, я не причём. Я сам недавно узнал, что на одну из твоих точек напали. Это не я.

– А мне вот так не кажется. Ты мне мстить решил, сукин ты сын? Ума лишился?! – раскатистый низкий голос заставил Дживона вздрогнуть.

– Нет, поверь мне. Это не я.

– Сука, ты должен был понимать, что все, что у тебя есть, это все благодаря мне. Ты меня дуришь? Хренов придурок,– делает знак рукой. Хосок включает запись диктофона на телефоне. Разговор Дживона с его людьми явно указывает на его намерения. И если бы не крыса, продавшаяся Юнги, Дживон не дрожал бы от страха сейчас.

– Ты влип, Дживон, – с улыбкой произносит Хосок.

– Юнги… Я… Прошу, умоляю, я готов работать на тебя всю жизнь. Пощади!

– Я отправлю твою голову в твой же мелкий, никчемный клан, чтобы каждый знал: я не прощаю тех, кто трогает мое.

– Я займусь им, – кивает Чон.

Юнги покидает душное место, на ходу снимая пиджак. Вечерняя духота окутывает с ног до головы, отчего Юнги чувствует, как рубашка прилипла к спине, а по вискам течёт пот.

Жмёт на газ, спускает окно, позволяя ветру трепать тёмные волосы. Разговор с кем-то вне его клана, тем более сопровождающийся избиением, всегда отнимает у него много энергии. Хочется просто принять душ и крепко уснуть.

Снова игнорирует почти пятый звонок, разрывающий телефон. Снова игнорирует Лиен. Не хочет слышать ее писклявый голос с нотками каприза и требований, которые он исполнять не собирается.

Приехав домой, он замечает, насколько «пустынно». Похоже, все спят. Уже собираясь пройти мимо кухни, останавливается, чувствуя, как в животе громко урчит. Прикрыв глаза вдыхает запах сладости и ванили, и ноги сами его несут. Лишь свет лунный и уличный врываются через окна, все же позволяя видеть каждую вещь отчётливо.

Замечает на кухонном столе большую тарелку с «горой» панкейков. Закинув несколько в рот, блаженно мычит. Тянется к ещё одной, как вдруг застывает, пойманный на «месте преступления».

– Что ты делаешь? – удивленно шепчет девушка, застывшая в арочном проеме со стеклянной бутылочкой кленового сиропа.

– Я… Сладкоежка, – проглотив ещё один, бормочет он, – Не смог удержаться.

– Я надеюсь, тебе понравилось? – с неуверенной улыбкой спрашивает она, ставя рядом сироп.

– Это ты приготовила? – с толикой недоверия спрашивает он, занимая место на стуле.

– Да. Угощайся, – пододвигает к нему тарелку, садясь рядом. Достаточно близко, чтобы чувствовать его терпкий запах. Сглатывает ком в горле.

– Очень вкусно, – ухмыляется он, обхватывая длинными пальцами край мягкого блинчика и закидывая его в рот.

– Кажется, сегодня ты сильно устал, – Бель с интересом разглядывает его лицо. Она не скрывает удивления: он выглядит таким… Другим? Не такой грубый, не такой резкий, не такой, как обычно. И она старается не разрушить такую тёплую, домашнюю обстановку. Ей впервые рядом с ним уютно. Ей впервые в этом доме хорошо. Это пугает ее настолько, что та забывает и о сиропе, и о еде. Ладони потеют, а на сердце неспокойно отчего-то.

– Да, я слишком много потратил энергии и времени на никчемного человека. А ты, я вижу, времени зря не теряла, – лёгкая улыбка скользит по губам.

– Я кое-что сделала. Надеюсь, ты не будешь злиться?

– Постараюсь, – серьезно произносит он, разглядывая виноватое лицо девушки.

– Я посадила в твоём саду лилии.

========== Глава 11 ==========

Комментарий к Глава 11

Всем привет!

Постараюсь, как можно чаще выкладывать главы, но совсем скоро они начнут выходить чуть реже. Надеюсь, сторонние дела не сильно будут мне мешать🖤

***

Гулкий смех раздаётся внезапно. Бель удивленно наблюдает за искренним смехом мужчины. Кусает нижнюю губу, пытаясь понять, почему у того такая бурная реакция.

– Лилии?

– Да.

– Я не против, Колючка. И не злюсь, – улыбается он, дожёвывая еду, – Ты теперь хозяйка этого дома. Так ведь?

Бель неуверенно кивает, сжимая в руках края большой растянутой футболки, которую она давно «своровала» у брата.

– Как ты уже понял, я люблю лилии. – тихо произнесла она, – Мама очень любила их, а потом они и для меня стали значимыми, – вспоминает, как собственные маленькие ручки положили веточку на деревянную закрытую крышку гроба.

– А ты очень любила маму. Я слышал, что твои родители умерли, когда ты была совсем малышкой, – с осторожностью поглядывает на девушку.

– Да, это так. В тот день я должна была поехать с ними в наш загородный дом, но почему-то отказалась, пожелав остаться в Сеуле.

Она с грустью вспоминает прощальный, последний тёплый взгляд матери; заботливый голос отца, отдающего распоряжения брату, четкие напутствия о том, чтобы тот следил за сестрой. Если бы Бель знала, что это их последний раз, она бы предпочла уехать с ними, лишь бы не терпеть эту ноющую по сей день в груди боль. Она забыла запах матери, забыла теплоту ее рук, забыла всю мягкость ее таких же вьющихся волос. Бель вмиг осталась одна. И даже брат, такой близкий и одновременно далёкий, не был в силах сберечь ее разбитое сердце.

– Ынбель… – заворожённо наблюдает за одной капелькой, бегущей вниз по подбородку, сверкающей и соленой.

– Если бы я знала, то поехала бы с ними. Я так скучаю по ним, по маме, – прерывается она, пытаясь унять дрожь в голосе.

А когда сильные руки притягивают к себе, когда она чувствует горячую грудь с гулко бьющимся сердцем под щекой, когда чувствует себя в безопасности, позволяет ноющему сердцу разразиться рыданиями. Она впервые за много лет позволила себе так громко, так искренне плакать, не взирая на то, что она, вроде бы, должна быть сильной всегда. Сложно быть сильной с разбитым, одиноким сердцем.

– Ынбель, их не вернуть, поэтому отпусти. Позволь им стать свободными. Ты не должна была умереть с ними, потому что ты нужна здесь, сейчас. Поплачь, станет легче, – произносит почти в макушку подрагивающей на груди девушки.

Гладит по волосам, вдыхая запах, смешавшийся с его собственным.

Он словно в конфликте со своими разумом, телом. Не понимает сам себя в этот момент. Как будто он пьян или под наркотиками. Его вовсе не раздражают ее слёзы, ее слова или ее дрожащий голос. Он чувствует, что все так, как должно быть.

Вскоре Бель, успокоившись, сидит в полной уверенности в том, что завтра проснётся, чувствуя стыд. Ей не нужно было вести себя так, но чувства взяли вверх.

– Если тебя это успокоит, готов поведать свою «семейную историю», – низкий голос заставляет проморгаться и кивнуть в ответ, – Первый раз мне было семь, когда я увидел, как Тэун насилует мою мать. Ее немой крик, застывший в карих глазах, все же оглушал меня. Звука не было, но я будто слышал все. Чувство того, что ты трус, беспомощный трус, раздавило мое сознание. Во второй раз мне было десять, в третий – тринадцать, а в четвёртый, последний раз – пятнадцать. Я пытался защитить ее, но все тщетно. Скуля и зализывая свои раны, я уползал в угол, опасаясь ещё одной вспышки гнева Тэуна. Когда сердце мамы не выдержало, остановившись в той проклятой постели, я поклялся отомстить. Годы шли. Я взрослел, а Тэун пользовался мной как убийцей. Я убивал, грабил, дрался, напивался, пробовал разные наркотики, терял себя, забывая, каким я был на самом деле. А Тэун говорил, что так я становлюсь собой, истинным, таким, каким и должен быть. Он ломал меня, используя образ матери последующие три года.

Бель изучает глаза Юнги, что отстранённо наблюдают за белой бабочкой, внезапно появившейся за окном.

Она замирает, пытаясь уловить каждое слово, каждую его эмоцию, каждый жест. Он снова продолжает, а Бель снова слушает:

– У меня был друг. Лучший друг, с которым мы на крови поклялись защищать друг друга. Одним из приказов Тэуна было убить его после выполнения совместного задания по уничтожению врага. Я долго противился, долго старался понять, что мне делать дальше, ведь если бы не я, его бы убил кто-то другой. Он был младшим сыном одного из трёх влиятельных кланов. Эти кланы были партнерами до тех пор, пока Тэун не создал план по их уничтожению. Полная власть казалась ему абсолютным счастьем. И по этому плану первый шаг должен был сделать я. Но я выбрал другой путь. Отказавшись от верности, я выбрал путь предателя. И стал тем, кто покончил с Тэуном. Только вот не похож ли я сам на него? – тихо произносит Юнги, вслух спрашивая у себя самого ответ на этот вопрос.

– Кто он? Кто такой Тэун? – выдыхает Бель, заглядывая в чёрные глаза мужчины, читая в них бесконечные муки и боль.

– Мой отец.

***

Бель откидывает шелковое одеяло. Поправив пижаму, она неуверенно залезает на кровать. Ей неловко, страшно, а ещё она смущена настолько, что щеки и кончик носа стали ярко-красными. Это первый раз, когда она будет спать с ним в одной комнате, в одной кровати.

Юнги лежит в излюбленной позе: на животе, засунув руки под подушку, конечно же в одном белье, резинка которого выглядывает из-под шелка. Хоть кровать и большая, Бель кажется, будто между ними слишком мало места.

Она уверена, что он уже давно спит без задних ног, так как уснул ещё тогда, когда Бель зашла в ванную. Он успел принять душ, пока она прибиралась внизу, на кухне.

Мысли снова вернулись к их разговору. Гук был прав: он прошёл большой, трудный путь, чтобы быть тем, кого все считают сильнейшим. Мысль о том, что в его семье все было не так, как у неё, не так радужно, счастливо и хорошо, больно кольнула сердце.

Она прожила десять лет в счастье, любви и идиллии, а он прожил восемнадцать в аду.

Впервые она поняла, что должна благодарить судьбу и жизнь за таких родителей.

Повернувшись к мужу лицом, она невольно рассматривает его черты лица. Она даже не имела возможности по-настоящему увидеть в нем ещё что-то, кроме горящих или же, наоборот, холодных глаз. Теперь он кажется таким обычным, таким же человеком, как и она. Ему слишком часто бывало больно, так что он «оброс» броней. Может ли кто-то пробиться сквозь эту толстую «корку», защищающую его сердце и душу?

Бель подносит пальчики к губам, пытаясь сдержаться, чтобы не запустить руку в его все ещё влажные волосы, чтобы не погладить дракона на спине. Этот мужчина так сильно отличается от всех, кого она когда-либо знала и видела. Это и пугает, и притягивает одновременно.

Такие мужчины чаще всего приносят больше боли, чем любви.

Глаза медленно закрываются, а ощущение тепла полностью поглощает, заставляя провалиться в сон.

***

Юнги просыпается почти на рассвете от звуков хныканья и тихих слез. Он моргает, пытаясь сфокусировать зрение и спустя пару секунд видит Ынбель, сжимающую простыни. По щекам девушки текут слёзы, лицо выглядит так, словно она претерпевает вселенские мучения.

Кошмары. Ей снятся кошмары. Юнги замирает, не зная, как поступить.

Прошлой ночью он рассказал ей даже больше, чем хотел. Открылся ей, и она открылась тоже. Может поэтому ему сейчас комфортно рядом с ней.

Его взгляд мечется, в груди слишком быстро бьется сердце, которое в следующий миг заставляет протянуть к ней руки.

Он притягивает тёплое женское тело к себе.

– Тише-тише, Ынбель. Я здесь, рядом. Это всего лишь кошмары, – тихим, нежным голосом успокаивает дрожащую Бель, и та, будто слышит, успокоившись, утыкается в его плечо.

Он вдыхает ее. Задыхаясь, снова вдыхает. Кажется, будто у него кружится голова, а разум теряется, растворяется.

Она действует на него как наркотик. Но главная суть наркотиков – уничтожить. Не ждёт ли Юнги то же самое?

Когда ее дыхание становится ровным, спокойным и размеренным, Юнги сам засыпает, впервые чувствуя себя не таким одиноким.

***

Мисук старательно готовит завтрак. Знает, что Господин любит сладкое, поэтому печёт для него булочки с маком.

Чонгук, одиноко сидящий за столом, выглядит не выспавшимся, а при виде Хосока, севшего напротив, морщится, вспоминая слова Бель.

– Доброе утро, – с улыбкой произносит Чон, закидывая в рот виноградину.

– Доброе, – без настроения отвечает Чонгук.

– Мелкий, не выспался? – улыбка сменяется усмешкой.