Текст книги "Скованные одной цепью (СИ)"
Автор книги: Alexianna
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)
«Смеёшься?! – иронизирует Алексей. – Эти их автоматы косят всё в радиусе 200 метров. Они уверены, что мы к ним и близко не подойдём. Одну группу, которая заходила со служебного входа, мы уже потеряли. Командор предлагает атаку с воздуха, хочет взорвать тут всё к хренам собачьим, но я ему сказал, что нельзя. Ведь там вы с Кладом внутри».
«Алёшка, на крыше я испортила рубиновые кристаллы, встроенные в их автоматы. Сейчас попробую то же самое».
«Их тут с полтысячи, наверное…» – пытается предупредить меня Зайцев.
«Ничего, справимся. Когда они увидят, что их оружие дохнет – сами сдадутся», – оптимистично отвечаю я и машу своим спутникам в направлении выхода из лаборатории.
Клавдий, предусмотрительно забрав пожитки Морталова, следует за мной. Тимар тоже не отстаёт, о чём свидетельствует скрежет его когтей по плитке пола. Мы осторожно продвигаемся в ту сторону, откуда слышны выстрелы.
По словам Зайцева, они пытаются войти в здание, а значит бой идёт где-то у главного входа. Ну, по логике вещей.
Я вспоминаю, что в холле, когда я, задрав голову, рассматривала замысловатые узоры потолка, заметила, что с каждого этажа над турникетами нависает нечто типа балкона. Мне бы сейчас туда пробраться, и желательно, чтобы повстанцы этого не заметили. Сообщаю о своём плане Кладу. Он соглашается, что это разумное решение.
– Вот бы Зайцев так во всём со мной соглашался, – мечтательно вздыхаю я, искоса поглядывая на своих спутников.
Кажется, Клавдий смотрит на меня с восхищением и обожанием.
– А ты бросай Зайцева и выходи замуж за меня, – предлагает он с улыбкой, в которой теплится, как мне кажется, надежда. – О такой девушке только мечтать можно: коня на скаку, в смысле ящера, этого вот, на скаку, так сказать… а потом в самое пекло без страха…
– Жаль тебя разочаровывать, – отвечаю я, – но мы с Зайцевым, как два сапога – пара. Причём оба правые.
– Говорят, после поцелуя с тобой, его сила потока выросла до максимума.
– А ещё мы с ним летать научились…
– Ахренеть!...
Первый: «Я тоже летать умею»Второй: «Акстись! Ближе к земле – оно безопасней»Первый: «Ну и нудный же ты!»Второй: «Зато практичный…»
– А огнём пыхать умеешь? – встреваю я в их диалог.
А что? Было бы неплохо иметь огневую поддержку с воздуха.
Первый: «Не пробовал»Второй: «Теоретически – да»
– А ну, попробуй, – предлагаю я Тимару и, чуть приостановившись, оглядываюсь на него.
Тот хакает воздухом, в котором даже дыма не наблюдается.
– Огня у него раньше не было. Но, по идее, если он взлетит, то внутри будет накапливаться энергия или… хм… газы…Тогда, да, может и огнем пыхнуть. Наверное, – предполагает Клад, подхохатывая и косясь на рептилойда.
Первый: «Круто!»Второй: «То есть теперь у меня ещё и газы через пасть выходить будут! Стыдобища то какая…»Первый: «Ну это ж прикольно! Никто так не умеет, а я умею! Ха!»Второй: «Поздравляю! Отличился, блин…»
– Ладно, нет времени на эксперименты. Идём быстрее, – командую я и мы возобновляем движение.
Выстрелы и крики людей слышатся уже где-то очень близко. Преодолев ещё метров двадцать, мы находим выход на тот самый балкон, который нависает в холле над турникетами.
– Теперь надо подкрасться незаметно, чтобы они не стали стрелять в нас, – почти шёпотом говорю я и осторожно двигаюсь вперёд, предполагая, что на этом балконе могли засесть сопротивленцы.
– Давай, Алёна, я первым пойду, – предлагает Клавдий. – Я ножом в лаборатории разжился, так что сниму их по-тихому.
– Не надо никого убивать, – прошу я его, ведь в моём существе заложено «не навреди».
– Ага. А они не убивают?
Я лишь вздыхаю с досадой. Хотелось бы обойтись без жертв. Но, что поделать, эти повстанцы добровольно взялись за оружие, знали, на что идут…
Клавдий был прав и его помощь оказалась весьма кстати. На балконе засело несколько человек с лучевыми автоматами, которых парень быстро обезвредил, не поднимая шума.
– Молодец! Вот что значит, опыт работы в спецслужбе, – хвалю я его, когда он, высунувшись к нам с балкона, жестом показывает, мол «всё чисто».
– Тимар, оставайся здесь. Будешь прикрывать наш тыл. Понял? – приказываю я ящеру.
Тот кивает в ответ, поворачивается к нам спиной и своей тушей с поднятыми крыльями полностью загораживает пространство коридора.
– Отлично, – хвалю я его, а потом тихо говорю Клавдию. – Держи сковороду, м-м, в смысле щит. А я сосредоточусь на кристалле.
Садимся в позу лотоса и устраиваемся так, чтобы нас снизу не было видно, а мы видели всех людей, находящихся внизу.
Глянула в холл и обалдела. Сколько их там? Не сосчитать. Они забарикадировали вход и разбитые проёмы окон, засели в каждой нише и за всеми возможными выступами, за колоннами и на двух нижних балконах. Да, их там тьма… А сколько ещё тех, кто вне зоны нашего обзора?
Понимаю, что нас засекут, поэтому надо действовать быстро. Ввожу свои ленты потока в кристалл и концентрирую его сияние в одну полосу голубого света. Сначала мой луч направляю на тех, кто у самого входа и у окон. Он рассекает пространство голубой полосой и я замечаю, что удаётся нейтрализовать оружие первой линии обороны.
Но повстанцы тоже не слепые и через минуту в нас пучками со всех сторон лупят красные лучи их автоматов. Наш щит в виде сковородки срабатывает безотказно. Но на долго ли его хватит? А крики снизу оповещают нас о том, что наша тактика, хоть и действенна, но недолговечна.
– Надо по-другому… – задумываюсь я.
– Да, млять… – соглашается Клад, пригибаясь под фейерверками рассыпающихся рубиновых искр.
Решение я принимаю быстро, но не совсем обдумав последствия. Хотя, в данной ситуации, понимаю, что оно единственно правильное.
«Зайцев, у вас там маги есть?» – спрашиваю свою группу поддержки.
«Алёшка, что там у вас происходит? Это твой голубой луч там летал?» – отвечает он вопросами.
«Да, но мне нужны маги, Зайцев. Быстро нужны. Прям сейчас», – уже ору я ему мысленно.
«Павел с группой рядом. Сейчас с ними свяжусь. Что ты затеяла?»
«Лёш, когда увидите голубое свечение, пусть маги вплетут свои ленты в него. Скажи им. Мне нужно их подкрепление».
«Понял».
Он тут же переходит на связь по рации.
– Алёна, что ты задумала? – спрашивает Клад.
– Будем глушить всех разом, – отвечаю я.
– Не делай этого… – шепчет он. – Ты иссушишь свой источник. Однажды я уже так догеройствовался, аж до осушения… не делай этого…
Я киваю ему, мол «да, ты прав, я сильно рискую», а потом, улыбнувшись, подмигиваю, типа «не боИсь, прорвёмся!»
– Держи сковородку, – вслух советую я ему.
Жду ответа от Зайцева. А он лишь переговаривается с сослуживцами, а для меня ни слова.
Где-то краем сознания понимаю, что повстанцы уже бегут по лестнице к нам, чтобы обстрелять нас со спины. А наш дракон, хоть и монстр, но их атаки он не переживёт. Поэтому решаю больше не ждать. Помогут мне Павел с ребятами или нет, а я уже начну, пожалуй.
Поднимаю свой синий кристалл на вытянутую руку и вплетаю все ленты своего потока в него, заставляя сияние с максимальной насыщенностью разлиться вокруг.
Чувствую, как сила моя постепенно уходит, но держу кристалл, не позволяя ему гаснуть. Топот сапог где-то сзади нас и рычание Тимара оповещают о приближении противника. Но есть надежда на то, что сила моего взаимодействия с камнем достаточна для погашения рубиновых кристаллов в радиусе хотя бы пятидесяти метров.
Когда ожидаемых свистящих выстрелов, направленных в Тимара и в наши спины, не происходит, понимаю – удалось.
Удалось… Но какой ценой?
Глаза постепенно заволакивает чёрная пелена и мысли путаются, а стук сердца уже ощущается болезненной пульсацией где-то в висках… Но я улыбаюсь, проваливаясь во тьму.
Глава 28
Алексей
12 июня 2119 (21:05)
– Я сказал, не отдам! – уже серьёзно злюсь я. – Она останется здесь, со мной… Мне плевать! Папа, я всё сказал и ты меня услышал.
Жму на телефоне «отбой» и возвращаюсь в спальню. На моей широкой мягкой кровати спит Алёна. Подхожу, проверяю пульс. Сердце бьётся размеренно и спокойно, на щеках уже румянец появляется, реснички слегка подёргиваются.
Сажусь рядом с ней на краешек кровати. Легонько прикасаюсь к щеке моей блондинистой упрямицы. Тёплая. Значит ей уже лучше.
– Всё будет хорошо, сладкая моя… – тихо шепчу, осторожно беря её тонкое запястье, из которого торчит игла-катетер капельницы. – Я тебя никому не отдам.
Лёгкое шебуршание под одеялом, которым укрыта Алёна, и из-под него высовывается нос Васьки.
– Не отдадим её никому, правда, Василий? – обращаюсь я к нему.
Он пыхтит одобрительно и вопросительно смотрит на меня.
– Она поправится и всё будет хорошо, – уверяю я и его и себя. – Упрямица, ну почему не дождалась подкрепления от Павла?
Я тяжело вздыхаю, понимая, что вернуть уже ничего нельзя и невозможно исправить то, что случилось.
Она активировала кристалл, когда поняла, что нужно обезвредить сразу всё оружие группировки, но начала слишком рано, не дождалась, пока маги вольются в её поток. Они влились, но к тому времени она была уже истощена и потеряла сознание. А ребята закончили то, что начала она и кристалл сиял ещё несколько минут. Вскоре, поняв, что их оружие стало бесполезной железкой, армия повстанцев сдалась. В рукопашную они сражаться не стали, понимая, что это самоубийство. Ведь к тому времени, как раз подоспели вертолёты Служб Безопасности Техроса и Магроса, из недр которых к нам на подмогу вывалило не меньше трёх сотен обученных и вооружённых до зубов спецназовцев, как технарей, так и магов.
Повстанцы, хмуро косясь на победителей, выходили из здания без попытки сопротивления. А я, не обращая внимания на боль в плече, рванул искать Алёну. Меня задело таки лучом и он с лёгкостью расплавил мои доспехи, которые впились металлическими пластинами в моё тело. Но я не ощущал боли. Я искал её, я звал её, а она не отзывалась.
– Алёшка! – орал я, взбегая по хрустальным ступеням.
Лишь гулкое эхо кричало мне в ответ, будто насмехаясь: «Алёшка…Алёшка…»
Я не знал, куда бежать и где искать её, когда услышал рёв ящера. Тогда я понял, она где-то там, рядом с ним, ведь она его приручила. Взбежав на четвёртый этаж, увидел монстра и понёсся к нему. Он загораживал весь проход и злобно бросался на меня.
– Алёшка! – орал я, когда стальные челюсти лязгали в сантиметре от моего лица.
– Тимар! Это свой, не трогай его! – голос Клада заставил рептилию присмиреть и посторониться, давая мне проход на балкон.
– Она жива?! – закричал я, когда увидел Клавдия, сидевшего на полу, на руках которого безжизненно лежала моя Волкова.
– Жива, – мрачно ответил Клад, – только, кажется, магию потеряла…
Дальнейшие события помню урывками, потому что всем своим сознанием пытался пробиться в сознание её. Мысленно звал, кричал, ругался, грозился, объяснялся ей в любви, а в это время держал её на руках и мы летели в госпиталь в столицу Магроса.
Снова мысленно звал, кричал, ругался, грозился, объяснялся ей в любви, а в это время лучшие доктора осматривали её, а потом вынесли диагноз: здорова, в коматозном сне, поток истощён.
Опять мысленно звал, кричал, ругался, грозился, объяснялся ей в любви, когда привёз её в свою квартиру и уложил здесь, на кровать в спальне.
Теперь каждые 12 часов ставлю капельницу и сижу здесь с ней рядом. Уже не кричу, не ругаюсь, не грожусь, только шепчу, что люблю, что мне нет жизни без неё, что если она не выживет, я умру вместе с ней…
Она спит, а я не знаю, как её разбудить.
Отец приезжал, привозил доктора для меня. Тот извлёк оплавленные пластины моих доспехов из плеча, уколол антибиотики и наложил повязки. Теперь медсестра из госпиталя МТСБ приезжает и меняет их.
Сегодня получил четыре сообщения, что должен вернуть гражданку Волкову в госпиталь Службы Безопасности Магроса. Четыре раза ответил: «Нет. Ни за что!»
Отец звонил, просил «не дурить».
Я его чуть не послал. Он же понимает, что запрут они Алёну в своём секретном учреждении и я больше её никогда не увижу. А реально ведь не помогут ей. Помочь ей могу только я. Я с ней связан душой, телом, магией, мыслями…
Обнимал её, целовал безжизненные губы, но… она спит, не отвечает…
Как разбудить тебя, моя маленькая девочка?
Грохот и скрежет когтей на балконе вырывает меня из невесёлых мыслей. Рычание ящера, пронзительный визг соседской барышни и грозный голос её супруга, сопровождаемый грохотом чего-то тяжёлого в стену:
– Убери нахрен этого монстра!!! Я буду жаловаться! Полицию вызову!
Да, вот она моя зубастая действительность. Я тяжко вздыхаю.
Ящер считает, что он питомец Алёны, и сколько я ни просил его оставаться в Райских Садах Техномагического Института Зоологии, он всё равно прилетает и, взгромоздя свой толстый зад на мой балкон, шкребётся в окно спальни, в надежде, что она выйдет к нему.
– Тимар, – подхожу к окну, открываю его и чешу, любезно подставленную моей руке, шипастую морду. – Спит она.
Он всовывается в комнату, дабы убедиться, что я говорю правду. Убеждается, а потом вопросительно смотрит на меня.
– Я пытаюсь её разбудить, но не получается, – доверительно беседую с монстром, садясь на подоконник. – А ты бы оставался в Садах, а? Ну не надо рисковать и прилетать каждый вечер. Когда она проснётся, обещаю, мы придём тебя навестить.
Он прижимается своей зубастой мордой к моему плечу.
– Тебе там разве плохо? – спрашиваю я, глядя в его огненный глаз с вертикальным зрачком.
Он мотает головой, типа «нет».
– Скучаешь?
Он кивает, мол «да».
Я вздыхаю и обнимаю его за шею.
– Я тоже скучаю…
Он вздыхает грустно, совсем, как я. Сидим, грустим минут пять, пока с улицы, среди шума машин и вертолётов, до нас не доносится вой полицейской сирены.
– Тимар, сматывайся, – советую я. – Соседи полицию вызвали. И, пожалуйста, лети осторожно – вертолёты не посбивай.
Он воровато оглядывается, потом тычется мне мордой в грудь, мол «пока», а после, оттолкнувшись от перил балкона, проваливается в тёмное воздушное пространство.
Провожаю взглядом его парящий над городом тёмный силуэт. Закрываю окно и возвращаюсь к Алёне. Сам не спал двое суток. В ушах звенит и давление скачет. Но мне сейчас не до моего самочувствия.
Вижу, что капельница с физраствором для поддержания организма Алёны почти пуста. Аккуратно достаю трубку из иглы-катетера и ставлю на неё заглушку.
Отработанную капельницу несу в мусорку. В это время раздаётся трель дверного звонка. «Полиция или злой сосед», – думаю я хмуро и подхожу к двери. Смотрю на монитор видеокамеры, которая установлена на лестничной площадке.
Мамуля? А ей-то, что надо?
Но не впустить родительницу не могу. Я вообще-то хороший сын и свою мамулю люблю, хотя она иногда и бывает вредной. Но она же женщина, а они все немного ведьмы…
Открываю дверь, приготовившись к её: «Сына, ты с ума сошёл?! А ну, верни Волкову в Магрос!»
– Привет, – неожиданно добродушно улыбается она.
– Привет, – удивлённо отвечаю я, отступая и давая ей место войти.
– Ну, как она? – с неподдельной тревогой спрашивает мама.
– Спит, – с беспокойством отвечаю, уже приготовившись занять оборону у двери спальни.
– Пустишь к ней?
– Нет, – загораживаю проход. – Вдруг ты на неё опять пауков кинешь.
– Нет, сегодня я пауков не принесла, – улыбается родительница. – Но у меня таки есть кое-что для неё.
Она загадочно подмигивает, а я гулко сглатываю. Даже боюсь предположить, о какого рода подарке для Волковой идёт речь.
– Это один из образцов, который я нашла в лаборатории шахты, – она достаёт из сумочки небольшой синий кристалл и протягивает его на ладони. – Я провела несколько опытов. Так вот, энергия этого камня усиливает магию природных.
– Мам, – перебиваю я её, качая головой. – С помощью такого камня Алёна потеряла свой поток.
– Да дослушай ты уже! – возмущается она. – Дай мне сказать. Не перебивай. Я с Клавдием сейчас работаю. По секрету тебе скажу, что с помощью кристалла Райса мы разбудили его источник. Он пока слаб, всего 5%, но он не мёртв, как был раньше. А? Что скажешь?
– Повезло Кладу, – чешу я затылок.
– А Алёна, она может и спит, потому что источник опустел. Но не мог он высохнуть так сразу. Ведь есть надежда, что он ещё жив. А опыты показали, что слабую ниточку природной магии этот камень способен укрепить, понимаешь? Значит, надо попробовать его поддержать и укрепить. А уж потом всё зависит от тебя. Мне конкретно сказать, что ты должен сделать или сам догадаешься?
– То есть, думаешь, что кристалл поможет мне разбудить Алёну, а когда она проснётся, то тут же заняться с ней сексом? – скептически спрашиваю я, а сам себе отмечаю, что в штанах у меня полный штиль, никакого волнения. Всё моё волнение сейчас только о жизни моей любимой заразы.
– Именно, – довольно улыбается мамуля. – Причём с нежнейшими чувствами. И артефакт контрацепции сними, чтобы уж сразу наверняка с положительным результатом.
– Ты смеёшься сейчас? – недоверчиво кошусь я.
– Абсолютно серьёзно, сына, – действительно серьёзно отвечает мамуль.
– Помнится, ты была очень против моей связи с Алёной. Даже поругала нас с ней нарочно, – обвиняю я её. Ну не верится мне в эту резко проснувшуюся доброту.
– Я ошибалась, – вздыхает покаянно, – должна признать, что была не права. Прости. Теперь я знаю, что она хорошая девушка, что спасла кучу народа и даже пожертвовала собой. Теперь я думаю, что очень буду рада, если у вас с ней всё получится. И семья крепкая и детишки.
– То есть ты даже на внуков согласна?
– Конечно, и чем больше, тем лучше! – радуется моя мамуля.
– Так ты же бабушкой станешь, – хитро щурюсь я. – И они тебя при всём народе так и будут называть: «Ба-буш-ка»!
– Ну… м-м… пора уже менять статус на более высокий, – игриво подёргивает она плечами. – Переходить, так сказать, на новый уровень.
Я не выдерживаю и смеюсь, а потом обнимаю её. Всё-таки люблю свою мамулю, хоть она и вредная бывает местами.
Глава 29
Алексей
12 июня 2119 (23:25)
Приняв душ, укладываюсь в кровать, обняв Алёну. Васька где-то шебуршит под нашим одеялом, но он не мешает, и я позволяю ему спать с нами.
Как советовала мама, кладу синий кристалл на грудь моей спящей царевны. Теперь полежу рядом, наблюдая за ней, и что-нибудь расскажу, может быть услышит… Что бы такого веселого вспомнить, поднять, так сказать, боевой дух? А-а, вспомнил, прикольная история ещё со времён моей курсантской молодости.
Подпираю щеку ладонью, устроившись на боку, и начинаю рассказ:
«Когда учился в академии, на курсе так, …э-э-м… третьем, кажется, отправили нас на летнюю практику на вертолётный аэродром. Мы тогда только-только начинали осваивать пилотирование. Каждый курсант должен был налетать самостоятельно не меньше ста часов. И, естественно, практика пилотирования проходила в паре с другим курсантом, с которым, в ходе полёта, разделяли управление вертолётом. Ну вот… однажды утром, только солнце встало, подняли нас по тревоге.
У нашего капитана вообще было дикое чувство юмора и безграничная вредность. Он, зараза, знал, что мы давеча «гудели» до поросячьего визга, замачивали окончание курса. Шашлыки на природе, водочка с коньячком, ну и… э-м-м… всё такое…»
Хоть она и спит, и возможно, не слышит меня, но про интимные развлечения доблестных курсантов академии с женской половиной служащих аэродрома всё равно поостерегусь рассказывать. Легонько поглаживаю Алёну по щеке и продолжаю:
«Так вот, спали мы от силы часа четыре, а тут резко по тревоге нас подняли и отправили в очередной учебный полёт. Мне в пару Родион достался – тот ещё прохиндей, любитель глупых розыгрышей, самоволок и выпивки, а так же сочинитель всяческих неправдоподобных историй. Помню, он на той нашей вечеринке рассказывал, как на тракторе с подружкой от её папани удирал, когда тот застукал их на фермерском сеновале. Так вот, в его пьяном рассказе были такие фразы: «…запрыгнули в трактор, набрали скорость и летим по шоссе, а её папаня за нами на джипе…» Мы ещё все тогда ржали и переспрашивали: на какой скорости летели, на какой высоте? Хохотали над этим горе-донжуаном, аж до слёз.
Ну вот, так значит по вертолётам мы разбежались. Поднимаемся с Родионом в воздух, летим. Он стонет – сушняк у него и голова раскалывается с бодуна. Мне не лучше, мутит, в глазах двоится. Короче, кое-как мы набрали высоту и расслабились уже. В наушниках слышим голос диспетчера, сверяем заданное направление – всё путём, идём согласно маршрута. Но высота оказалась чуть ниже, чем надо. Плавно поднимаемся, обходим тучку, и тут, прикинь, вижу – трактор навстречу летит! Трактор, млять, на высоте 300 метров над землёй! Я охренел, тру глаза, не верю… Слышу, Родион трёхэтажную тираду выдаёт и божится, что в жизни больше пить не будет.
Смотрю на него, спрашиваю ошалело: «Ты это видишь?» Он мне: «Вижу, млять!» И тут понимаю, галюны у двоих одинаковые быть не могут. А трактор приближается, зараза!...»
– Зайцев, а поправдоподобнее ты историю сочинить не мог?... – перебивает меня сонный голос Алёны. – Барон Мюнгхаузен, блин…
– Алёшка! – вскакиваю я на постели. – Ты проснулась?!
– Не проснёшься тут… – ворчит моя ненаглядная красавица и недовольно толкает меня кулачком в живот. – Идиотичной своей трескотнёй мне весь сон перебил.
Я бросаюсь на неё, целую, прижимаю к себе, глажу её белокурые волосы, снова целую в лоб, в щёчки, в носик.
– Милая моя, Алёшечка, любимая…
Она начинает слабо отбиваться и шепчет: «Отлепись от меня…»
Я отступаю. Отодвигаюсь.
– Всё, всё, больше не буду, – радостно улыбаюсь, как придурок.
Вот что мне для счастья надо – чтоб моя ненаглядная зараза поругалась на меня.
Сажусь на кровати по турецки и поднимаю руки вверх, типа «сдаюсь».
Она открывает глаза и смотрит на меня осуждающе.
– Ерунду какую-то несёшь… совсем меня за идиотку держишь… какой трактор на высоте 300 метров? Зайцев…
– Почему ерунду? Правду говорю, – радостно убеждаю я её. – Всё так и было, – и не обращая внимание на то, что она иронично закатывает глаза, продолжаю. – Родион орёт мне: «Влево уходи!» Ну, по международным правилам так положено. Я тяну руль влево и вниз. Уф-ф, не столкнулись, – вижу, Алёна уже смеётся и я продолжаю. – Когда выровнялись, разворачиваю вертолёт. Ну, чтобы убедиться, что трактор этот был настоящий. Видим – летит, сволочь. А потом поняли в чём дело. Над ним грузовой вертолёт идёт, и он эту чудо-технику на подвеске перевозит. Вот такая хреновина у нас произошла.
Закончив рассказ, беру Алёну за руку, бережно, осторожно. Она косится на иглу-котетер, торчащую из её запястья.
– Алёшечка, солнышко моё, как ты себя чувствуешь? – озабоченно спрашиваю я.
– Со мной что, всё так плохо? – удивляется она. – Я под капельницей лежала?
– Да, чудо моё. Двое суток ты спала.
– Я не чувствую… – она грустно смотрит на меня. – Я не чувствую свой поток…
Подносит руку к груди и нервно вздыхает несколько раз. Отчаяние и страх в её глазах больно бьют меня в самое сердце.
– Это ничего, родная, – ложусь с ней рядом, прижимаю к себе чуть дрожащее тело, целую в висок. – Ничего. Всё будет хорошо. Главное – ты пришла в себя. Ты поправишься.
Чувствую, как она вздрагивает несколько раз в беззвучных рыданиях.
– Нет, нет, не плачь. Я с тобой. Я никому тебя не отдам. Я люблю тебя… – шепчу я и целую снова.
– Они отправят меня на ТЧ, – еле слышно шепчет она.
– Я поеду с тобой, – уверяю я её. – Я всегда буду с тобой. Не бойся.
– Кто тебе позволит? МТСБ тебя не отпустит…
– А я у них спрашивать не буду. Осушу свой поток, и «привет»!
– Дурак, – отстраняясь, она смотрит мне в глаза. – Не смей. Ты сильный технарь, ты должен…
– Быть со своей любимой. Оберегать её, защищать и заботиться, – перебиваю я.
Она нежно гладит меня по щеке и шепчет:
– Не смей осушаться. Ты же сможешь приезжать ко мне на ТЧ. Ну… если захочешь… м-м… потискать меня.
Я улыбаюсь и прижимаю её к себе, слегка потискивая.
– Конечно хочу…
Она не отталкивает. Утыкается мне в шею мокрым от слёз личиком.
– Не плачь, милая, – успокаиваю я её, а у самого всё внутри сжимается от нежности и радости, что она жива, что проснулась и что не отталкивает.
А потом радужной мыслью в сознании всплывает совет матушки. Но сейчас думаю не о том, как ласкать и заниматься любовью со своим воскресшим сокровищем, а о том, как утешить её… и себя…
– Что это тут? – Алёна вдруг начинает ёрзать в моих объятиях.
– М-м-м… – недвусмысленно мычу я. – Это орудие для удовлетворения твоих эротических фантазий…
– Орудие!? Зайцев! Та невыносим! – ругается она. – Я не о твоём хроническом стояке сейчас.
Её копошение действительно меня волнует и возбуждает. А вот что волнует её?
Она шарит руками по простыни, потом привстаёт и, нащупав что-то там под одеялом, саркастически ухмыляется:
– Откуда у тебя это… этот..?
– Это мне помогло разбудить мою спящую царевну, – сообщаю я, глянув на синий кристалл в её руке. Он переливается и чуть вспыхивает в тусклом свете ночной лампы. – Он немного укрепил…м-м.. постой, он укрепил твой поток.
– Я не чувствую… – Алёна озабоченно снова шарит по своей груди, которая, кстати, прячется под одной из моих маек.
Я сам переодевал её в свои пижамные шорты и наименьшую из найденных в шкафу майку. И сейчас этот факт мягкими лапами нежности обнимает мою душу.
– А меня чувствуешь? – трусь о её щеку своей щетинистой, легонько поцеловывая.
Она застывает в задумчивости, потом просит:
– Подумай о чём-нибудь.
– Я всегда думаю только о тебе.
– Я не слышу твои мысли.
– Зато ты слышишь мои слова, – шепчу я. – Алёшечка, я люблю тебя, милая моя, нежная, сладкая… Не волнуйся, всё будет хорошо. Просто обними меня. Я обещаю, приставать не буду.
– Почему? – неожиданно спрашивает она.
– Вижу, что ты не хочешь…
– С каких пор тебя это останавливает? – ворчит моя недотрога.
– С этой минуты. Вот прям с этого мгновения я буду делать только то, что захочешь ты, – самоотверженно обещаю я. – Так чего желает моя госпожа?
– В туалет, – вздыхает моя повелительница и стеснительно улыбается.
– Не вопрос! – я подхватываюсь, встаю с кровати и подхватываю на руки моё сокровище. – В вашем распоряжении техномагический чудо-джинн, который доставит свою госпожу в любой, доступный в этом мире туалет. Куда желаете? В ближайший? – я указываю на дверь в санузел. – Или, если потерпит моя госпожа, часиков так 5 или 6, то доставлю в Парижский общественный на площадь у Лувра.
Она смеётся, обнимает меня и соглашается на ближайший.
– Только дверь не запирай, – заботливо прошу я. – Вдруг сознание потеряешь, ты ещё слаба. Обещаю – подглядывать не буду.
В ответ получаю чисто Волковский иронично-задорный взгляд и с мыслью «Волкова оживёт, она – боец» прохожу на кухню, чтобы найти что-то съестное для моей царевны. Сегодня заказывал в ресторане обед и помню, что осталась котлета и салат. Алёна ведь не ела два дня. Подкрепится, может и повеселеет.
Но она после посещения туалета и ванной комнаты, как-то растерянно топает ко мне на кухню, а потом так же растерянно и безразлично жуёт подогретую мной котлету и ковыряет салат.
– У тебя есть поток, – убеждаю я её. – Просто он слишком слаб сейчас.
– А если нет? Я ведь не слышу твои мысли. Ты лучше расскажи, что было потом, когда я вырубилась.
– Павел Островский со своими ребятами подключились, тебе нужно было подождать несколько минут всего. Зачем ты начала магичить в одиночку?
– Если бы я не начала магичить, нас бы обстреляли сзади. Тимара бы убили точно, а может быть и нас с Клавдием.
– Этот твой питомец прилетает каждый день сюда, пугает моих соседей и те грозятся вызвать полицию, – с укором сообщаю я. – Между прочим, весь балкон мне покорёжил своими когтями и шипами, чудовище. Не сидится ему в Райских Садах Института Зоологии. А меня, межу прочим, арестовать могут за его выходки.
Но Алёна, не проникнувшись глубиной катастрофичности ситуации, улыбается умилённо.
– Тимар – смешной такой. Причём у него внутри два сознания. Некоего Тимофея и его собаки Арчи. Они там всё время спорят в его мозгу. Смешные… – она вдруг настораживается. – Он хоть не сожрал никого?
– Меня хотел сожрать, зверюга, когда я тебя искал в том стеклянном дворце. А сейчас, если он не будет слушаться – на цепь посажу!
Я ворчу недовольно, забирая у Алёны полупустую посуду и сгружая её в посудомойку.
– Его нельзя на цепь! Он ручной, – спорит со мной эта владычица драконов. – И умный. Он считать умеет.
– А писать? – с иронией интересуюсь я.
– Может и писать тоже, – с вызовом отвечает Волкова.
Ну вот, смотрю, оживает и даже решительно настроена.
– Тогда я его возьму к себе в секретари. Пусть пугает нежданных посетителей и сжирает нежелательных. А все остальные у меня по струнке ходить будут! Да-а-а… – мечтательно закатываю я глаза. – Красота будет – полный порядок и подчинение…
– Деспот ты, Зайцев, – Алёна встаёт и обвинительно тычет в меня пальчиком.
Ну до чего ж она хороша! Даже такая – уставшая, погрустневшая и растерянная…
– Ага, я такой, – делано злодейски улыбаюсь я и делаю шаг к ней. – Пойдём уже, владычица слабых и беззащитных чудовищ.
Снова устраиваемся на кровати и я обнимаю Алёну ласково и нежно. Придавив подушку, ощущаю полное блаженство. Наконец-то, нервы успокоились и теперь организм требует отдыха в виде глубокого сна, причём 10 часов, как минимум.
Пытаюсь уснуть, а она всё время ворочается и трётся о моё тело, которое уже начинает возбуждаться, несмотря на усталость и недосып.
– Зайцев, может уже поцелуешь меня? – шепчет она, ёрзая и касаясь бедром моего воспрянувшего органа эротических чувств.
– Если поцелую, мне захочется чего-нибудь ещё… – даже не шелохнувшись, бурчу я. – А ты опять скажешь «нет» и тогда я в возбуждённом состоянии вообще не усну. Так что прекращай уже тереться об меня. Дай поспать…
– Ты УЖЕ в возбуждённом состоянии.
Она вдруг осторожно сжимает рукой мой член, а я невольно делаю несколько томных вздохов.
– Продолжай… – шепчу я ей, не в силах отказаться от такого наслаждения. Но сам даже не шелохнусь.
– Вот ещё, – обиженно отстраняется она.
– Да-а-а… – тяну я разочарованно, – соблазнительница из тебя никакая.
– Что?! – бунтует она. – Никакая, говоришь?! Ну держись, Зайцев!
– Ой, ой… – подхохатываю я, а сам надеюсь на продолжение её эротической атаки. – Не смеши меня, Волкова. Хохоча я точно не усну.
– Сам напросился, – предупреждает меня моя возбуждённая и серьёзно настроенная на сексуальные подвиги вредина.
А я, давая ей полную свободу действий, даже руки за голову забрасываю, мол «я весь в твоей власти». И вот тут начинается!
Честно, я такой страстной атаки не ожидал и сейчас приятно удивляюсь и наслаждаюсь её поцелуями и прикосновениями к моим эрогенным зонам на теле. Рука её блуждает в моих трусах, потискивая, изучая стояк и все прилагающиеся к нему прибамбасы. Губы её ласкают мои, а я, не выдержав, отвечаю на поцелуй. Тут она отстраняется, дразня.
