Текст книги "Я пас в СССР! (СИ)"

Автор книги: Alchy

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Из рассказов родственников знаю, что Великая Отечественная и здесь, в глубоком тылу – далась тяжело. Работали невзирая на возраст, без всяких скидок, а жили не очень, руководствуясь лозунгом – всё для фронта, всё для победы. История, как младший брат бабушки несколько зим промышлявший вьюнов в незамерзающей речке, с помощью самодельной остроги – потрясла. Это как же надо оголодать, чтоб есть рыбу, на которую никто из речных обитателей не прельщается? В эту же строчку лебеда, корни лопуха и прочее, ели всё, представляющее какую-либо питательную ценность. После таких рассказов прочитанные мемуары иной творческой интеллигенции, «страдавшей» в эвакуации где-нибудь в Ташкенте – заиграли новыми красками, их «превозмогания» для моих родственников в войну – были пределом мечтаний.

Бабушка протягивает мне теплый газетный сверток (опять пирожков напекла, не иначе), обнимает и стараясь это сделать незаметно для окружающих – мелко крестит. Дает наставления: остерегаться волков, смотреть под ноги и во всем слушаться дядю Пашу. Нетерпеливо переминаюсь, выслушивая эти немного наивные советы – ну какие волки летом? Они сами, как огня – людей боятся. Но чтоб не расстраивать бабушку – во всем соглашаюсь, поглядывая по сторонам на собирающийся табун.

Уже третья неделя пошла, как после девятого мая первый раз вышел на работу, обвыкся и теперь дядька мне доверяет собрать скотину с этого конца села. Сам он встретит меня у райповского магазина нашей Каменки и дальше вместе неторопливо погоним всё увеличивающееся стадо за деревню. Село, как я уже говорил – большое, поэтому табуна в нем два, наш и центровский. Дядьке, по всей логике – с руки было бы центровский пасти, я ещё в том году недоумевал, зачем он с нашим связался, такой крюк делает. А сейчас понял, как только начали пасти и собирать деньги за выпас.

У дяди Паши общая тетрадь, гроссбух целый, где всё расписано – хозяева, принадлежащая им скотина и графы по месяцам с оплатой. Этакий эксель эпохи доинформационных технологий, главное – всё наглядно видно, кому, когда и сколько платить. А вот с оплатой, как выяснилось – время от времени возникают трудности.

– Сегодня, Михалыч, твою овцу волки задерут! – Дядька информирует злостного неплательщика, попыхивая дымком сигареты. – Я тоже, пожалуй, заднюю ляжку отчекрыжу, шурпу с Ванькой сварим, а остальное пусть доедают!

– Да заплачу я, Павел Александрович! – Страдальчески кривит лицо пресловутый прижимистый Михалыч, под смех соседей. – Вот зарплату получу и сразу тебе!

Дядя Паша в вопросе оплаты принципиален, даже родственникам никакой скощухи. Но есть и у него пунктики, так с нескольких пожилых стариков он не только денег не берет – их даже в гроссбухе нет. И несколько молодых мамаш-одиночек с детьми тоже проходят мимо официальной документации, но тут, как я подозреваю – он к ним по ночам похаживает. Не мне его судить, конечно, лишь бы по любви и к взаимному удовлетворению. Я и сам тут, обжился, освоился и как сняли с руки повязку – недвусмысленно заявил права на Елену мою Сергеевну, среди сельской молодежи. Два раза пришлось подраться, больше желающих не наблюдается. А та – охала, ахала, выговаривала мне, что это некультурно и недостойно советского школьника, а в глазах такая радость плескалась…

Собрав стадо и выгнав его за околицу – неспешно миновали овраг и кладбище сельское, остановились у кустов в поле на первый привал. Впереди долгий, около четырех километров, путь до реки. Тут у нас небольшой лагерь, неказистый шалаш, очаг из камней и запас дров – варим с дядькой кофе настоящий, перед дорогой. А стадо в это время на попечении Канта с Гегелем и их матери Найды, редкостной и отмороженной безжалостной суки, которая даже лосей не боится. Во время загонной охоты без всякого страха гонит лося, лая на него с пеной изо рта и нет-нет – вцепляясь сбоку зубами. Кличка Найда у неё – партийная, дядька её иной раз, забывшись – Надеждой Константиновной называет.

Дядя Паша священнодействует с кофе, на траве вокруг поблескивает утренняя роса, воздух свеж и зябок, ещё семи утра нет и на дворе конец мая. Это ближе к обеду пригреет, придется снять штормовку и скатав – засунуть её в рюкзак, а пока – сижу нахохлившись, грея ладони у небольшого костерка. Обдумываю, чего я успел добиться за время своего пребывания здесь. Главное, конечно – это Лена, наползает мечтательная улыбка сразу и мысленно я уже не здесь, а вечером в селе. Взялась она за меня таки плотно, ненавистная алгебра начала поддаваться под её чутким руководством. И даже, если честно, уже не стала такой ненавистной, ну и мотивация, в виде моей подруги, бьющей по рукам и строго говорящей: «Только после занятий!» – зашкаливает.

В город, до того как начал пасти – ездил как на работу. Коля привлек к созданию музыкального ансамбля несколько музыкантов, таких же как и он – повернутых на музыке, я в меру своих сил – накидал им текстов. Что не смог вспомнить – совместными усилиями привели в удобоваримый вид, так что не за горами запись первого магнитоальбома. Это тоже я постарался, капаю на мозги коллективу, что не стоит стремиться к официальному признанию и пробиваться на эстраду. Лучше пустить в народ записи и слава обязательно найдет героев. Парни со мной соглашаются – с некоторыми песнями и впрямь, не до покорения эстрады, лучше в тени пока держаться. Я ведь кое-что из репертуара «Сектора газа» вспомнил (не те хиты, с обилием мата, а «Демобилизацию», «Туман» и «Life», да простит меня Юра Клинских) и так, по мелочи.

На полноценный магнитоальбом, впрочем, потянет эта мелочь и не всё ещё влезет, парни с головой ушли в работу. Коля в восторге от своего «Поливокса», а я, услышав звучание этого агрегата – понял, на чем делали свои первые альбомы братья Самойловы из «Агаты Кристи». Он и свои внешним видом впечатление солидное производит, сразу видно – при его создании вдохновлялись милитари тематикой. На броне БТРа он бы смотрелся вполне органично, под аккомпанемент канонады и грохота разрывов. И вместо дымогенератора – огонь и дымы от попаданий осколочно-фугасных по местности…

И дядя Паша внес свою весомую лепту – щедро делится с парнями своими записями, те тоже в восторге от его коллекции, просвещаются и затем пытаются воплотить услышанное на репетициях. А незадолго до открытия сезона, перед тем, как выйти пасти – дядька ездил с парнями в Челябинск, на все выходные. Коля с музыкантами тоже прибарахлился, что-то из инструментов взял, а дядька привез очередное пополнение фонотеки. И среди новинок, обнаружив пластинку с надписью «Dire Straits», «Brothers in Arms» – я не смог сдержать ликующего возгласа:

– Йес!!!

Удостоившись от дядьки очередного подозрительного взгляда, ох, чую – рано или поздно придется объясняться. А пока постарался развеять его подозрения, сказал что первая пластинка у них очень понравилась и от этого ожидаю большего. Ещё бы не ожидать, там среди названий песен, помимо одноименной с альбомом: «Money for Nothing»,«Your Latest Trick», «So Far Away» и «Walk of Life».

Дядька со скепсисом и изрядной долей недоверчивости выслушал объяснение моего очередного прокола и поставил пластинку. А после первой стороны – подключил магнитофон:

– Чего зря слушать, надо нашим музыкантам записывать, прав ты Ванька, это что-то с чем-то! С неожиданной стороны открываешься, я то думал, что твой потолок, это «гоп-стоп, мы подошли из-за угла…»

К счастью – дальше тему развивать не стал, в тот вечер мы несколько раз прослушали этот винил от и до. И записали его, это правильно, пусть парни слушают, вникают и перенимают, они у меня на следующем альбоме «Лирику» Клинских запишут! Представил Коляна на сцене, за брутальным «Поливоксом», первые аккорды и голос, выводящий:

'Сигарета мелькает во тьме

Ветер пепел в лицо швырнул мне

И обугленный фильтр на пальцах мне оставил ожог

Скрипнув сталью, открылася дверь

Ты идёшь, ты моя теперь

Я приятную дрожь ощущаю с головы до ног'

«С»

И всё, баста на этом, больше репертуар «Сектора газа» трогать не буду, и так бессовестно обобрал. Буду надеяться, что Юра парень талантливый, ещё что-нибудь напишет, не в пример гениальней. А мое вмешательство хоть немного, да изменит эту ветку реальности. Глядишь – услышу совсем другую музыку и песни…

Через несколько дней работы подпаском – притащил с собой обрезок трубы в лагерь у реки. Мы там, в силу специфики – большую часть времени проводили. После десяти, сопровождая неторопливо жующих на ходу животных – добирались до стоянки, где скотина пила воду и тусовалась на берегу, то заходя попить, то возвращаясь на берег, к сочной луговой траве. И ближе к четырем вечера, щелкая кнутами, собирали табун в компактную группу и с помощью лаек, названных в честь немецких философов – направлялись обратно в село. Шесть часов дневной сиесты получалось, спасибо Канту с Гегелем – можно было заняться чем душе угодно.

Дядя Паша обычно после сытного обеда, приготовленного тут же на костре – пару часов дремал, потом валялся в шалаше с книжкой. А для меня было раздолье и полная свобода действий. Хоть рыбачь, хоть читай с дядькой в шалаше (в дождь только это и оставалось), или крути хвосты коровам, если совсем со скуки заняться нечем. Вот я и приспособил кусок трубы между двух рядом стоящих деревьев, турник получился не хуже, чем на спортивной площадке. И вначале нехотя и со скрипом начал заниматься, а затем, под язвительные дядькины замечания – сцепил зубы, вошел в азарт и каждый день по часу предпринимал к турнику подходы. И подтягивания уже до шестнадцати раз освоил, и выход силы делал. Ну а нагрузку на ноги я утром и вечером давал, пока шли. Несмотря на неоценимую помощь песелей – приходилось и самому побегать, и дядька чем-нибудь озадачивал. То свежих грибов насобирать для дома, для семьи, то крюк в сторону сделать, срубить в лесу на берёзе нарост чаги.

А сегодня у нас на стоянке были гости – от рукотворного очага из природного камня курился дымок, я было встрепенулся, но заметив усмешку дяди Паши – успокоился. Мало ли у него какие дела, браконьерские скорей всего, раз ведет себя как ни в чем не бывало – знакомые там, возможно что и оговоренная встреча.

Так и оказалось, подойдя поближе – увидел стоящий неподалеку от костра «Днепр» прадеда, а там разглядел и дядьку Андрея с его сослуживцем Васей. Вот Андрея ни я, ни Саша – дядькой не звали, всегда только по имени, он самый младший сын у Арлена, двадцать ему всего с копейками.

– Здорова мужики! – Радостно поприветствовал я их.

Они, по ходу – вчера приехали вечером, ночь тут ночевали. И судя по неприветливости и кислым мордам – оторвались по полной, как же я их сейчас понимаю. Но вот мне этого всего и в той жизни хватило, так что в этом времени твердо настроен ни пить, ни курить и вообще – начинать с чистого листа, так начинать! Парни вместо бодрого «здрасьте» что-то неразборчиво пробурчали в сторону и продолжили вяло копошиться у костра, Андрей снял брезентовую накидку с мотоцикла и принялся встряхивать, громко хлопая и заставляя стадо пугливо жаться от нас ближе к воде.

Засмотрелся на дядьку, тут то меня и сбил Васька с ног подсечкой, мордой в дерн и заломал руки за спину. А затем на голову родной дядька накинул тот самый брезент, который только что встряхивал.

– Вот не пидар ли ты, Андрюха, после этого⁈ А ещё дядя Стёпа!!! – Негодованию моему не было предела, ещё меня, в завершение всего, подтащили к шалашу и привязали к берёзе.

– Ты не обижайся, Вань, но мы к этому разговору больше недели готовились! – Рассудительно сказал Вася, заботливо проверяя, надежно ли я зафиксирован. – И про Джуну Давиташвили почитали, и литературу всякую про сверхъестественное. Ну знаешь же, необъяснимые случаи, как человека током пизданет, так он на иностранных языках начинает разговаривать или ещё чего. Навроде тебя!

– Вы ему, главное, брезент покрепче закрепите, чтоб не слетел! – Посоветовал второй дядька, Паша. Вот ведь Иуда! – А то ведь как Мессинг может, загипнотизирует и пойдем топиться вприсядку! Нормальный пацан, в его возрасте не может с удовольствием слушать вторую венгерскую рапсодию Листа, я сразу понял, что не наш это Ванька!

– А у тебя у самого то откуда такое непотребство, Паш? – Вкрадчиво спросил Андрей. – Ладно голоса слушать по ночам, это я ещё понять могу…

– Оттуда! Подсунули в конверте вместо Битлов! Не выбрасывать же теперь!

– Да не вырвется он! – Успокоил всех Васька. – Я грамотно зафиксировал, даже если как этот окажется, американский оборотень в Лондоне, и тогда не вырвется!

– Вы чо, мудилы, видик в Челябе купили? – Сам я вырваться не мог, да, но вот у меня вырвалось. – Вам бы с деньгами тихо сидеть и не отсвечивать, а вы и машину взяли, и синтезатор, и вот видик теперь. Как там с самоубийством Панкратихи, главное, в расследовании на самих себя не выйти, да⁈ Морализаторы, мля, скрутили пацана, родственнички хуевы!

– А я говорил, что дело темное! – Торжествующее воскликнул Андрей. – А предупреждение о Чернобыле, это только один штришок к портрету! При мне написанное, причем в самом начале апреля, когда ещё совсем ничего не предвещало!

– Давай, Ванька, колись по хорошему! – С другой стороны подступился дядя Паша. – Тебя как током шибануло, как подменили! Ну и племянник всё-таки, сами хотим разобраться, по свойственному! Не в дурку же или на опыты тебя сдавать, родная кровь, сами промеж себя порешаем, что с тобой делать…

Порешают они, блядь! Как бы в результате этого решения меня в этот самый брезент ещё крепче не замотали, да каменюк несколько добавив. Там как раз выше по течению омут у чертова камня глубочайший, с полкилометра будет, на мотоцикле несколько минут доехать. Попал, попаданец, подвела самоуверенность, недооценил окружающих! Надо как-то аккуратней объясниться, вон они какие нервные, тут и помимо омута хватает карстовых провалов…

– Ванька я, Ванька! Мрази ебаные! Развяжите!

– Сейчас, шнурки поглажу и развяжу! – С готовностью отозвался Андрей, юморист, так давно никто не шутит. – Давай по порядку, а не то про то, что ты Ванька, будешь главврачу объясняться, в психоневрологическом диспансере!

– Покайся, Ванька, как на духу! – Принялся ласково увещевать дядя Паша. – Нам, думаешь, не страшно⁈ Ты же вон, с Шуркой живешь и с Нинкой, а вдруг у тебя чего там перемкнет? Не таись, колись, что с тобой происходит! Не бьётся твоё поведение с манерами пацана сопливого, такое иной раз проскальзывает, что оторопь берёт! Я тебе отвечаю, что все по справедливости и совести решим. Поэтому и сами подступились!

Страшно им, надо полагать! А мне вот весело, особенно когда связали и в кокон запеленали! Ещё и два мента, такие в силу специфики – фальшь на глаз отличают от правды. Запеленали, демоны! Свободу попаданцам!

– Вы каких фильмов с видиком взяли, там нет такого, «назад в будущее» называется? – Как не оттягивай процесс признания, а на диалог идти придется, я в конце концов, проголодался зверски. Надеюсь, до моей ликвидации дело не дойдет…

– Не, такого не было… – Немного растерянно отзывается Васька. – «Зловещие мертвецы» взяли, с Бруслаем два фильма, «Рэмбо», про ветерана вроде нас и ещё всякое, тебе по сроку службы не положенное…

– Чо мне там не положено? – Срываюсь я в ерничанье. – Даст ис фантистиш с волосатыми пездами? Так это прошлый век такая порнуха и на любителя! Ладно, эту то ведь смотрели, Алису Селезнёву, которая из прекрасного далека?

Через полчаса меня развязали, сидим возле костра, хлебаем уху из наловленной ещё вчера парнями рыбы и разговариваем. Мужики историю о том, что в тело и сознание Ваньки попало сознание взрослого из двадцать четвертого года будущего века – приняли без сомнений, даже переглянусь с облегчением, словно бы говоря друг другу: «Ну я же говорил!» Не очень, выходит – получилось у меня шифроваться.

Напряжение и настороженность исчезла, убедившись, что я не намереваюсь восстать среди ночи и перебить семью топором – родственники и Васька успокоились. А разговор превратился в жадные расспросы с их стороны, аж язык устал отвечать. От пережитого стресса и справедливого опасения, что менты нескладность в повествовании почувствуют – не скрывая режу правду-матку, как оно есть. Васька записывает ФИО и данные моего прежнего тела: «Проверим, Вань, вдруг шизофрения у тебя просто, нас учили фактам доверять и проверять!» Накидываю им о моем прошлом то, что легко проверить, вроде вех биографии родителей, ну что помню.

К вечеру уже я успокоился, приняв как данность то, что убивать и сдавать на опыты меня не намереваются. А вот мужики в перманентом ахуе от будущего, про которое я им, пусть и изрядно сумбурно – рассказываю. Достали самогонку, я тоже потребовал себе стопку, дяде Паше предъявив:

– Вот тебе сколько лет сейчас? Тридцать восемь? А мне сорок шесть почти, могло осенью быть! И чалился я тоже, пусть и в двадцать первом веке! И вообще, вас трамваем убивало когда-нибудь⁉ Ещё и вы, упыри, связали меня сегодня, аж трисет, блядь, до сих пор!

Правда, возможности своего организма я переоценил, поэтому дядя Паша под вечер стадо угоняет один. Блюю за шалашом, слышу его голос:

– Сестре скажу, что с вами рыбачить остался. Вы ему не наливайте только больше!

Вот я как чувствовал, когда решил в этом времени вести здоровый образ жизни! Спал, если потерю сознания, вызванную алкогольной интоксикацией, можно назвать сном – беспокойно. То и дело просыпался в шалаше, с трудом осознавая, кто я и где, а от незатухающего костра чуть ли не до утра доносились односложные реплики:

– Вот нихуя себе!

– Да ну нахуй!

Глава 21

Приход табуна в лагерь у реки – мы все благополучно проспали. Андрей с Васей угомонились только под утро, так что даже блеяние баранов и мычание коров не вырвало всех нас из сладких объятий Морфея. Меня разбудили холодные и влажные носы вездесущих философов, которыми они, на правах старых знакомых – тыкались мне в лицо. Волей неволей пришлось подниматься, пока не облизали, у них это заместо здрасте. А милиционеров поднял командный рык дяди Паши:

– Отряд, паадъем! На оправку и зарядку! Спать сюда что-ли приехали?

Ух, как бодрит весенняя водичка! Поднялись повыше по берегу, чтоб не среди стада плескаться, и тем более не ниже него по течению, умылись, раздевшись до пояса. А я ещё и зубы почистил, зубная щетка и тюбик с пастой – теперь всегда мои неизменные спутники, после каждого приема пищи полирую бивни. Больше, чем очутиться в застенках Лубянки – боюсь визита к стоматологам нынешним, тьфу три раза! А от разведенного костра уже доносился манящий запах кофе. Дядя Паша, ловко управляясь с котелком, в котором варил кофе на всех – с интересом полюбопытствовал:

– А у вас там как с кофе? Я сразу заметил, что ты к нему неравнодушен, вон и сейчас, носом шевелишь!

– Да я больше растворимое потреблял, удобно и быстро, с утра заправился и вперед. А вот к обеду или если на природе, то можно и с натуральным заморочиться, сварить.

– Ну-ка, как вы там варите, расскажи⁈

– Да по разному, рецептов в сети множество, на любой вкус. Я вот пол-ложечки сахара карамелизировал на дне турки, потом туда гвоздики, шепотку корицы, ванилина на кончике ножа. Имбиря ломтик, лимона можно ещё, и перцем сверху присыпать. И грамм тридцать кальвадоса в кружку! – Чуть не захлебнулся слюной от воспоминаний и от запаха из котелка.

– Тьфу ты! – Обычно сдержанный и политкорректный дядька от возмущения чуть не выронил котелок. – Это даже не щи, а борщ натуральный! А картошки с луком туда не крошил⁈ Зажрались вы там, однако, и продукты переводите!

Я промолчал, что есть – то есть, действительно зажрались. В обычном небольшом полуподвальном магазинчике, что находился в соседнем доме (часто в него ходил, лень добираться до сетевого супермаркета, через три девятиэтажки) – ассортимент был больше, чем во всей области сейчас. Мужики то сервис круглосуточной доставки вчера еле переварили, вызвавший у них самую настоящую классовую ненависть к обуржуившимся потомкам. Правда, после того, как озвучил им квартплату и коммуналку, а также соотношение средней зарплаты и цен на основные продукты – слегка успокоились.

– К Нинке зашел вчера, прикрыл твою пьянку с этими балбесами! – Дядя Паша разливает кофе по эмалированным кружкам-гестаповкам (предмет моей гордости, прогрессорством занялся, обмотал ручки шнурками, теперь можно пить не обжигая хотя бы руки). – Так Шурка о тебе беспокоится, кто ей сказку расскажет на ночь. Спросила: «А рыбу привезет?». Не «лыбу пливезет», а чисто «р» выговорила, порыкивает правда ещё, с усилием проговаривает…

Я расплываюсь в довольной улыбке – не зря бился! Дядя Паша, отметивший мою реакцию, задает неожиданный вопрос:

– Вот кем ты себя больше чувствуешь, Вань? Собой прежним или этим мужиком из будущего? Сестра и Шурка в тебе новом души не чают…

– Я после вчерашнего, дядь Паш, вообще никак себя не чувствую! – Дипломатично ухожу от ответа и ведь всё так, тяжело неподготовленному организму далась огненная вода. – Как я маму и сестру могу не любить⁈ А этот мужик, как ты выразился, часть меня, нормально мы с ним уживаемся!

С дядькой вчера удалось поговорить по душам, успел до того, как убежал за шалаш стравливать закуску на землю. Узнал наконец так занимавшую меня историю – за что он отсидел в лагерях больше червонца. А оказалось всё банально – был он, она и в край обнаглевшие «хозяева жизни» из мажоров в университете.

Дядька, помимо учебы – подрабатывал где мог, чтоб произвести впечатление на свою пассию. А та (понаехавшая, подобно самому Паше – из деревни) кривила нос и поглядывала в сторону звезды курса – комсорга, сына обеспеченных родителей из номенклатуры. Без особой взаимности, впрочем, тот таких деревенских простушек к своему пятому курсу уже не одну оприходовал. Так бы всё и сладилось у дядьки с его избранницей, та дурой не была и поглядывая на журавля в небе – синицу из рук не выпускала. Перебесилась бы со временем…

Всё изменилось в тот вечер, когда Павел горбатился на разгрузке вагонов с такими же собратьями студентами, а мажор наконец то обратил внимание на довольно-таки симпатичную поклонницу. Позвав её на приватную вечеринку, где тоже всё окончилось стандартно – попользовались ей по кругу, с особым цинизмом на прощание посоветовав не искать правды. Девчонка советам не вняла, бросилась под защиту дядьки и написала заявление в милицию.

Дело, возбужденное по заявлению – на глазах превращалось в фарс, и дядькина избранница, не выдержав издевательств в институте и пересудов сверстников – вышла из окна общежития. А дядька, в состояние аффекта – прирезал мажора прямо в аудитории, попутно проткнув нескольких его приятелей, самонадеянно попытавшихся его остановить. После такого общественного резонанса маховики правосудия закрутились наконец так, как надо – соучастников той вечеринки осудили за групповое изнасилование (у остальных таких родителей, способных повлиять на отправление правосудия – не оказалось). А дядька, по классике – поехал на лесоповал в Мордовию, за убийство…

Поступок этот я одобрил, хотя исполнение осудил. Надо было не на публику мстю осуществить, а как-то хитрей, о чем и не замедлил сказать. Милиционеры мой взгляд на проблему всячески поддержали, тут же принявшись вслух рассуждать, как ловчей этого комсорга можно было уконтрапупить. Кто бы сомневался, тут тебе и опыт Афгана, да и вообще – с преступностью эффективно могут бороться только такие люди, которые и сами психологию преступников понимают, и методы применяют схожие. Вся разница только в том, что у них есть право на насилие, одобренное государством и все их действия, в конечном итоге – идут на пользу общества. Огражденного от насилия и преступности, а тут, как не крути – уговорами и увещеваниями толку не добьёшься. Сам насмотрелся на такие рожи во время заключения, что не понимал отсутствие в нашей стране смертной казни. Да и изолировать иных следует от общества не на время, а навсегда. Смысл выпускать на свободу рецидивиста, проведшего в заключении большую часть жизни? Он не только никогда не социализируется, у него и мысли такой не возникает…

– Хорошо вам, со стороны советовать! – В сердцах бросил дядя Паша. – Я и сам потом догадался, что по другому надо было, а тогда словно забрало упало… А у вас с этим как, Вань?

– Проще всё, вообще ничего не стесняются. У кого деньги, тот и прав. А если власть есть, то и деньги прилагаются, и отсутствие совести в довесок…

Заодно и с ограблением Панкратихи свои подозрения подтвердил, как поначалу не отнекивались родственники с Васей. Чем меня больше убеждали:

– Да как ты мог такое подумать вообще, Ваня⁈

Тем больше крепла уверенность, что без них это дело не обошлось. Да и судя по дяде Паше, активно отмазывающему «оборотней в погонах» – без него тоже не обошлось. Не зря он тогда на рыбалке вместе со всеми ними шушукался.

– Все равно вы эти деньги толком не сможете использовать! – Заявил я. – Пока дело не утихло, всю сумму тратить не резон, светиться. Через четыре года они бумагой станут, а ещё раньше на них не купишь уже ничего. Да и сколько там этих денег, тыщь пятьдесят то хоть было?

– Что за подходы детские, Вань? – Засмеялся Вася. – Где ты учился, мы там преподавали!

– Да хусним! – Махнул рукой Андрей. – Мы сейчас в одной лодке, а если поверить тому, что нас всех ждет в скором времени, не след друг от друга что-то утаивать. Триста тысяч с лишним у ней взяли, не считая золотишка под пару кило.

Однако, ничего себе, триста тысяч советских рублей, это как же воровала простой советский директор торговой базы⁈ Я и до этого не особо сочувствовал почившей в бозе Панкратихе (вернее, залезшей в петлю), сейчас же вообще – всячески её решение поддерживал. Тут сгущенки нет в магазине и колбасы никакой в селе, а вот такие Панкратихи – под матрасом огромные для этого времени суммы крысят. И ведь не сколько у государства украла, а опосредствованно – у общества. Давить таких безжалостно, ну или по крайней мере – подталкивать в сторону люстры из чешского хрусталя, с привязанной на ней веревкой.

– Мы там, за речкой, – с ненавистью начал Вася. – по их словам, интернациональный долг выполняли. А на деле, это самая настоящая война, где партизанская, а где в полный рост. И там всё понятно, вот свои, вот чужие. А здесь мирная жизнь вроде, а присмотришься на «своих» так называемых и понимаешь, давить их надо. Это же как зараза, по всей стране расползается! А что до денег, это мало даже. Ты вот с Коляном сошелся, а в его случае ещё всё нормально, сколько наших годами маются, без ног и рук, в очереди на протезирование стоят. И коляски эти, блядь, инвалидные. Кто-то на волгах раскатывает, а кто-то из дома выйти не может, потому-что не на чем. Впору на самодельных каталках раскатывать, как после Великой Отечественной!

– И мы не себе эти деньги взяли! – Поддержал его Андрей. – Вот таким как Коля помочь, другим нашим, кто только дембельнулся. Не у всех получается нормально вписаться в мирную жизнь, там убивать научили и решать вопросы без проволочек, а тут какая-то тля в кабинете из тебя нервы тянет и смотрит как на говно, не все такое выдерживают, особенно поначалу. По тюрьмам и лагерям пацаны поехали многие, приходиться с уголовниками вопросы решать. Ну и мы, как армейское братство, объединяемся. Молодежь хотим воспитать достойную, чтоб подготовленные в армию пришли, слышал же про военно-патриотический клуб? И памятники нашим ребятам надо ставить, кто там остался и через всё это прошел. Так что эта мелочь от Панкратихи уже почти вся разлетелась…

Через несколько лет большинство из парней в армию не загонишь, в обществе будут совсем другие ценности. А вот такие, как мои дядьки и Вася – сгорят в топке «святых» девяностых, кого убьют на разборках, кого киллер в подъезде или на лестнице застрелит. Такие в стороне от происходящих событий не останутся, не станут смотреть с покорностью, как задерживают зарплату, как новые хозяева жизни наживаются. И неизбежно окажутся в самой гуще событий, потери в которых, по самым скромным прикидкам, причем официальным – составили около двадцати пяти миллионов, только в России…

К обеду и парни в себя пришли, и мне полегчало. Я ещё на турнике позанимался, где ко мне присоединились Вася с Андрюхой, показать пацану класс. И ведь показали! Не успели ещё жирком заплыть на гражданке, да и некогда. Как понял, они оперативниками в милиции работают, а их, как и волков – ноги кормят. После турника обедали с аппетитом, мужики, как и вчера – не давали покоя, продолжая выспрашивать про будущее.

– Ванька, вот ты говоришь, трапы и трансы, а какая разница между бабой с хером и мужиком с сиськами? – Жениться надо Андрюхе, правильно дед говорил!

– Вот как тебе объяснить… – Я задумываюсь и к своему стыду, объяснить не могу. Не интересовался этим в свое время и желания не было. – Всё сложно, короче, их там сейчас несколько десятков различных извращенцев, идентифицирующих себя другими. Радует, что на законодательном уровне, у нас по крайней мере, их прижали. Депутаты их продолжают поебывать, само собой, эти развлечения не для простых людей, ну а для широкой общественности и официально, осуждают.

– У нас в бараке тоже с десяток петухов было, и все разные… – Погружается в воспоминания дядя Паша. – И жирные, и тощие, но одно слово, опущенные. Где-то вы не туда свернули…

– Постой! – Андрюхе возможности медицины двадцать первого века так втемяшились в голову, что он не успокаивается. – Если можно мужику манду впиздячить, а бабе хер вхуячить и назваться после этого петухом определенного сорта, то что мешает тот же хер на лоб пересадить⁈ Таких то нет ещё?

Мда, чувствую, про квадроеберов, не приученных к лотку, и электросамокатчиков, раскатывающих вдвоем – лучше пока не рассказывать. У меня как и вчера – уже заплетается язык и головная боль, только вроде утихшая к обеду – вновь виски сдавливает. Ещё и сюрреализм происходящего довлеет – сидим у реки в патриархальном восемьдесят шестом году и не нашли ничего лучше, чем обсуждать сексуальные девиации в двадцать первом век. Хотя, подозреваю, у парней сработала своеобразная психологическая зашита, от той картины будущего, что я им поведал – отгораживаются пока смехуечками. Слишком уж неприглядным выглядит то, во что мир превратится меньше чем через сорок лет, не зря у Васьки вырвалось:

– Лучше бы я в РВСН служил! Я бы не валенок кинул, а вприсядку танцевал на пульте управления!

Хорошо, что дядя Паша посоветовал всем заткнуться и поесть молча, дальше трапеза протекала под аккомпанемент стучащих по дну миски ложек из нержавейки. Наелись, придя в благодушное состояние и развалились тут же, на травке. Андрюха заикнулся по новой: