Текст книги "Вечная память (СИ)"

Автор книги: Ainessi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Пока она раздумывала, пришло время выбираться. Скай уверенно вел их вперед: прямо, налево, два пролета наверх и третья дверь прямо по коридору. Когда они шагнули в квадратную комнату без окон с двумя диванами, парой кресел и столиком между ними, он почему-то засмеялся, тихо, но как-то по-настоящему, и чуть слышно прошептал:

– Наконец-то дома.

А Стане вдруг снова стало очень больно.

========== Акт седьмой – Quis custodiet ipsos custodes? (Кто устережёт самих сторожей?) ==========

Итак, жизнь продолжается. Она может показаться страшной или прекрасной в зависимости от того, как на нее смотреть.

(Эрих Мария Ремарк, «Тени в раю»)

Блэк смотрел, а он не отводил взгляда. Темные глаза насмешливо щурились, да и поза не соответствовала положению: несмотря на скованные руки, Ден сидел свободно, откинувшись на спинку стула. Расправленные плечи выглядели не напряженно – расслаблено. Он улыбался уголком губ и смотрел в ответ, Кириллу чудился вызов в этом взгляде. А может, не чудился. Может, был.

– Не планируешь отвечать? – холодно осведомился он.

– Не знаю. Не слышал вопросов, – пожал плечами сумасшедший мод.

Звонко зазвенели по металлической поверхности стола цепи, Кирилл скривился от громкого звука и отошел к дальней стене.

– Ты сказал ей, что он был сломанным. Что ты сказал ей после?

– Не помню, – Ден широко улыбнулся.

Кирилл отвернулся и выругался сквозь зубы. Позиция была простой и удобной, не проясняла только ни на йоту. Что этот мудак сказал Стане тогда, на том свидании. Он видел на записи – шевелящиеся губы, ее меняющееся лицо. Их остановили моментально, Стану вытащили из комнаты, ему не дали продолжать, но клятый мод упрямо молчал о содержании собственных слов.

– Простой вопрос, Денис. Простой вопрос, простой ответ, и мы закончим. Что ты ей сказал? Можно не дословно.

– Я. Не. Помню.

Блэк вздохнул. Этот допрос выматывал, выматывал как ничто иное. Ден не шел на контакт, черт знает, почему. Возможно, ему не нравились те, кто остался на свободе. А может, правы были психологи, и десантник не уважал штабных крыс. Не исключено и что он сам, Кирилл, был прав – и чертовому другу Алека не нравился именно он. Кир хорошо помнил, как набросился на него этот психованный после конца войны уже, еще в части. Помнил холодный взгляд и жесткие, жестокие удары. Он пытался закрываться, не помогало. Ден хорошо знал, куда и как надо бить. Когда он закончил и стоял, стирая с рук кровь, Блэк спросил, прохрипел: «За что?»

Десантник в ответ только скривился и сплюнул. Не стал отвечать, но Кир и так знал ответ. И за что, и за кого. Жаль, сейчас не знал.

– Денис, – он прошелся по комнате и наконец сел напротив, – ты модификант. Военный модификант, без ограничений. Ты не употреблял средств, останавливающих процесс, к тебе не применяли никаких лекарств, седативов в течение последних нескольких лет. Ты, мать твою, – голос взлетел и сорвался, – ты помнишь каждый день, каждый миг, каждую сраную секунду своей жизни. Хватит пиздеть, Ден. Что. Ты. Ей. Сказал?

Мод рассмеялся, весело и немного безумно. На лице заиграла улыбка, настоящая, широкая, непритворная.

– Так бы сразу. Таки позволь вопросом на вопрос – отчего тебя это так интересует?

Да, ебаный же ж стыд. Кирилл ударил ладонью по столу, выругался, глубоко вдохнул. Надо было успокоиться, нельзя было позволять этой сумасшедшей твари так легко выводить себя на эмоции. Надо было, но не получалось.

– Откровенность за откровенность? – спросил он, чуть успокоившись.

– Ну, давай попробуем.

Это было бы игрой на грани, если бы бывший десантник мог хоть кому-то рассказать об услышанном. Но он не мог. Просто выебывался, не имея никаких контактов с внешним миром. Просто длил допросы, наслаждаясь хоть каким-то общением, по мнению психологов. По их же мнению, его надо было заинтересовать. Что ж, пусть так.

– Скажем так. У меня есть основания предполагать, что твой дружок на свободе.

Ден присвистнул.

– О, подожди. Ваш совсем-совсем мертвый Алый вылез из могилы? Зомби-апокалипсис близится?

– Он не умер, – Кирилл скривился, а мод напротив вдруг замолчал и стал серьезным.

– Блэк, последнее, что я слышал об Алеке – и то от Станни – это что он покончил с собой.

– Я в курсе. И все еще хочу знать, что ты сказал ей после.

– Что не верю, – темные глаза смотрели открыто и прямо, кажется, он наконец не издевался и не врал. – Я сказал ей, что не верю, Блэк. Сказал, что Алек, которого я знал, скорее разрушил бы этот мир, чем себя. Ты доволен?

– Нет.

– Какого хуя тебе еще надо?! – вдруг взорвался десантник. – Ты спросил, я ответил. Проваливай. Охрана!

Никто не отозвался на его крик, следовало бы удовлетворенно улыбнуться, следовало бы показать свое превосходство, надавить сильнее, но он не мог, просто не мог избавиться от сжимающего горло страха. Иррационального, безумного страха, что этот конченный модификант прав.

– Я согласен с тобой, Денис. В этом проблема.

Темные глаза на миг закрылись.

– Блэк, спроси, блядь, по-человечески уже. Я отвечу и разбежимся, мне эта светская хуета удовольствия не доставляет. Чего ты хочешь?

– Твоего мнения…

Десантник заржал.

– Ну и в какой момент я стал экспертом по Алеку? – подхихикивая проговорил он, и Кирилл улыбнулся тоже.

– Вы общались, насколько я помню.

Взгляд Дена стал теплее, каким-то… мечтательным? Кирилл не мог подобрать точного определения, но это было непривычно и неправильно. Никто не должен был так смотреть, вспоминая проклятого Алека. Никто.

Почему же почти все – смотрели?

– Общались. Чего ты хочешь?

– Допустим… – он помедлил, подбирая слова. Это было почти физически тяжело, говорить, как есть. Это было почти физически больно, признавать свои ошибки. Но ложь не поможет услышать ответы, к сожалению. – Допустим, что Алек действительно пытался покончить с собой. Допустим, у него не получилось.

– Самоубийство для привлечения внимания? – Ден склонил голову набок, потом скривился. – Не, не верю. Не про него.

– Нет, не для привлечения. Настоящее, просто оказался слишком живучим, – Кир усмехнулся. – Вам это свойственно, знаешь ли.

– Допустим. Не понимаю причин.

Да, мать его! Проклятые вары, чертовы стратеги, которые тянут и тянут, которые хотят все, чтобы составить общую картину! Суки. И почему только он – аналитик – не может так? Почему для него поступки Алого – чертов белый лист, заполненный абстрактными линиями без логики и последовательностей?

Иногда Блэк остро жалел о том, что был слишком человеком.

– Были у него причины, были. Позволь не распространяться. Весомые причины.

– Ооо-кей, – протянул Ден в ответ и примиряюще поднял руки, цепи снова звякнули по столу, но куда тише, чем раньше. – Алек попытался покончить с собой, но выжил. Что дальше, Блэк?

– Его спасли. Пришел в себя. В полном неадеквате.

– Не узнавал людей? – в голосе был живой и неподдельный интерес.

– Бросался на людей.

– А. Понял. Дальше?

Казалось, напротив сидит не человек – машина. Казалось, в глазах бывшего десантника бегают цифры, хотя это была просто игра света в черных зрачках.

– Допустим, – слово вспомнилось очень вовремя, – его пытались лечить. В какой-то момент он пришел в себя, но только угрожал. И наделал достаточно херни, чтобы его продолжили… – он помедлил, – лечить.

– Скажи уж прямо – калечить.

– Нюансы, – Блэк махнул рукой, Ден криво улыбнулся и кивнул, демонстрируя готовность слушать дальше. – В какой-то момент он полностью перестал реагировать на внешние раздражители.

– Качественно пытались раздражать? – с густой иронией в голосе спросил он и добавил. – Допустим.

– Очень качественно, – признал Кирилл, кривясь.

Десантник расхохотался.

– Становится все интереснее. Продолжай.

Слово прозвучало как приказ, но Кирилл пропустил мимо ушей:

– Допустим, его отправили в санаторий, аналогичный здешнему. Поселили в скромный домик, оборудованный специально для нейров, – Ден вздернул бровь, и он пояснил. – Эти твари удаленно подключаются к программируемой электронике, имеющей доступ в сеть. Ее там не оставили.

– Продолжай.

– Допустим, к нему со временем получили доступ пара человек. Допустим… – Кир задохнулся, замолчал и сипло продолжил лишь спустя несколько секунд. – Допустим годом позже охрана поселка была расстреляна, один из имеющих к нему доступ, а по совместительству один из тех, кто пытался его «качественно раздражать», бесследно исчез. Допустим, в подвале его дома нашли труп, вернее биомассу. Чью неизвестно.

Ден вдруг рассмеялся, радостно, счастливо. Смеялся и смеялся, не обращая внимания ни на цепи, стучащие по столу, ни на острые грани браслетов, в кровь режущие запястья, ни на бешеный взгляд Кирилла. Ни на что. Потом успокоился, все еще подхихикивая, и посмотрел прямо на него, иронично, насмешливо и… с жалостью?

– Ну, пиздец тебе, товарищ генерал. Ты это услышать хотел?

– Ты тоже считаешь, что он сбежал? – Ден только закатил глаза и посмотрел на него, как на идиота. – Так вот, мой вопрос, куда он пойдет?

Десантник молчал, барабаня пальцами по столу. С отворота рубашки медленно капала слишком густая для человека кровь.

– Я не верю, что он откажется от мести, Блэк. Он пойдет к вам, к тем, кто его, как ты выразился «раздражал». К тем, кто его запер. Альтернативный вариант – к Скаю.

– То есть, – страх снова сжал горло, – если Скай и его мучители примерно в одном месте…

– То ищи его там. С девяностопроцентной вероятностью. Десятку на то, что он нажрался вашего гостеприимства по горло и съебал в теплые края или все же умер. Я ответил на твой вопрос?

– Да, – он замолчал, пытаясь справиться с накатывающей паникой. – Денис, а если Скай и его мучители окажутся в разных местах?

Десантник вздохнул.

– На время, навсегда? – устало уточнил он.

– На время.

– Он пойдет к Скаю, не удержится.

Блэк кивнул.

– Охрана, – четко сказал он в комм, дверь тут же распахнулась. – Спасибо, Денис.

– Не благодари. Надеюсь, тебя он добьет.

Психованный мод сплюнул на пол и вышел, послушный охране, а Кирилл все продолжал сидеть, сжимая пальцами холодный металл стола и глядя на темные пятна напротив. Кровь, чужая кровь. В их жизнях было так много чужой крови…

Перед глазами стояли белые бедра и багрово-коричневые потеки на них.

Он не хотел – так.

Рядом со Скаем. Надо ехать в часть, надо смотреть личные дела всех, кто там сейчас есть. Надо искать, надо найти его раньше, чем он найдет способ…

Убить его?

Проклятый. Блядский. Алек.

***

Невозможно голубое небо впечатляло даже из окна, Стана как зачарованная смотрела в бескрайнюю синь и не верила, ни капельки не верила, что оно настоящее. Это небо казалось нарисованным, чьей-то умелой рукой или компьютером, оно было бесконечным, ярким, далеким и потрясающим. Редкие перья облаков – белые кляксы – выглядели как отпечатки кисти, тонкие и широкие, короткие и длинные линии, лишь оттеняющие переливы основного цвета.

Глядя на это небо, она не замечала времени: минуты, часы – пролетали секундами. От одногруппников Стана лениво отмахивалась, продолжая рассматривать голубую гладь, жаль, от Аллы не получилось. Впрочем, она взглянула на часы и мысленно согласилась – пора уже было начинать занятия. Давно пора, но руководитель их практики в лице Ская где-то шлялся. Она с сожалением оторвалась от созерцания потрясающего местного небосклона и присоединилась к остальной «поисковой группе». Весьма неудачливой, надо признать: ни в столовой, ни в диспетчерской – профессора они не нашли.

Алька с друзьями ушли в сторону поля и ангаров, Алекс вел их вперед, будто точно знал дорогу, Стана могла только подивиться такой уверенности в себе, покачать головой и последовать за Аллой, которая не менее спокойно пошла в сторону комнаты потерявшегося профессора.

В коридорах пахло краской и чем-то химическим, последствия недавнего ремонта. Стане было любопытно, как выглядело это место до него? До ремонта, до мира, до войны? Воображение отчего-то рисовало серые стены, частично разбитые и забитые фанерой окна, но она трясла головой и образы пропадали, терялись, сливались с обшитыми пластиком и металлом стенными панелями, с высокими и узкими рамами, прозрачными до боли стеклами, с которых даже транспортировочную защиту кое-где снять не успели. Все вокруг было очень чистым, очень новым, очень вылизанным, почти хрустящим на вкус.

А ей отчаянно хотелось оказаться здесь – до.

Стана улыбнулась своим глупым мыслям и остановилась вместе с Алиной за спиной врача, прямо перед пахнущей клеем и фанерой дверью. Алла постучала, звук мерным рокотом разошелся по коридору, отдаваясь легкой вибрацией в воздухе, стенах. Ей почудилось, что все вокруг расходится волнами, расширяясь и сжимаясь, мир на миг расплылся перед глазами, но за дверью послышались шаркающие шаги – и все снова обрело четкость и плотность.

Ручка медленно повернулась, потом вернулась на свое место. Кто-то сдавленно застонал, Стана недоуменно огляделась и лишь потом поняла, что звук шел из-за двери – нахмуренные брови врача убедили ее в этом окончательно. Алла решительно потянулась к ручке, но дверь распахнулась раньше, чем она успела до нее дотронуться.

Скай стоял, прислонившись к косяку и медленно моргал. Очень медленно, силясь сфокусировать на них взгляд, но не в состоянии сделать это. Кажется, они его разбудили? Стана неуверенно улыбнулась, он зажмурился, прижимая ладонь к глазам, с нажимом проводя по переносице, скуле, щеке.

– Что? – прохрипел профессор и закашлялся. – Сколько времени?

– Ты проспал, – Алла как-то очень задумчиво изучала его лицо. – Влад, все хорошо?

Он кивнул, но даже Стане этот кивок показался каким-то неуверенным. Скай не без труда оторвался от косяка и пошел вглубь комнаты, его пошатывало. Наверное, если бы здесь пахло спиртным, она бы даже не удивилась такому состоянию профессора. Но ничего, кроме резкого запаха кофе в воздухе не чувствовалось.

Скай схватил со стола чашку и осушил ее в пару глотков, только кадык дернулся. Поставил обратно, чудом не уронив и не свалившись сам.

– Не спалось, – все еще хрипловато сказал он. – У ангаров меня подождите, я скоро.

– Хорошо.

Алла обняла их с Алиной за плечи и повела обратно, а Стана с трудом давила в себе желание обернуться. Что-то же было не так? Ну, ведь точно!

Она даже почти определилась «что», когда из ворот впереди показался кусочек того же невозможного неба, серая гладь покрытия взлетки – и Стана забыла обо всем. Одна из машин уже была предусмотрительно выведена на поле, Алекс, Ли и Стас скакали вокруг нее, щупая все, до чего дотягивались. Алька стоял чуть в стороне и наблюдал за друзьями с широкой, чуть насмешливой улыбкой. Они подошли к нему, он обернулся и улыбнулся еще шире.

– Большие мальчики и их большие игрушки, прошу любить и не жаловаться, – он картинно поклонился.

– А ты ростом не вышел? – Алина вздернула бровь.

Друг на пару секунд скорчил обиженную гримасу, но не выдержал, и они втроем расхохотались под снисходительным и веселым взглядом Аллы. Стана оглянулась на ворота, прислушиваясь к ленивым подначками Алины и Альки: они не пытались всерьез обидеть друг друга, просто острили и хихикали – но Ская не было, наверное, все еще приходил в себя после такого странного пробуждения, после утра, наставшего почти вечером. Она оглянулась еще, мысленно махнула рукой и побежала к истребителю, провожаемая громким хохотом самых выдержанных товарищей. В конце концов, большие игрушки могут быть и у больших девочек. Да.

Впрочем, Алька и Алина присоединились к ним минутой спустя. Подруга как-то зачарованно скользила пальцем по блестящей обшивке, ее глаза непривычно блестели, а Алька украдкой тоже прикасался ко всему, чему мог. Максимально незаметно и максимально невозмутимо, волнение выдавал только дергающийся уголок губ.

Истребитель, пусть и учебный, взлетная полоса, ангары – это все было настолько нереальным, настолько фантастическим. Стана так увлеклась, что даже не заметила момента, когда появился профессор, уже собранный и улыбающийся, как обычно. Вздрогнула на приказ строиться, кое-как заняла свое место – почему-то первое с начала – и замерла, вслушиваясь в инструктаж. Летать в паре со Скаем – это успокоило, управлять самой – взволновало. Стану била мелкая дрожь, она не прекратилась даже в кабине, уже с надетым комбезом, уже с надетым шлемом.

– Не мандражируй, – насмешливо зашипело в наушниках. – Машина трясется.

Стану затрясло еще сильнее, Скай расхохотался и хлопнул ее по плечу.

– А если я… – неуверенно прошептала она и осознала, что забыла включить гарнитуру. Щелкнула кнопкой. – А если я все не так сделаю?

– То все так сделаю я, – она не видела его лица, но почему-то была уверена, что Скай улыбается. – Не бойся, Стан.

Она вздохнула и неуверенно, но привычно – заученными на уроках за тренажером движениями – заскользила по сенс-панели. Тренажер вибрировал тоже, но здесь – здесь все было не так. Под касаниями ее пальцев оживала вся машина, с глухим рокотом, с мерным гудением, будто она будила спящего зверя. Стана скользнула рукой вверх, мир сдвинулся. Стана зажмурилась, пальцы судорожно сжались вокруг бесплотной имитации штурвала.

– Не могу, – хрипло шепнула она, снова забывая включить передачу, но сразу исправилась. – Не могу.

– Хорошо, – облитые перчаткой пальцы коснулись плеча. – Давай я.

Что-то неуловимо изменилось в нем, во всей его позе. Она не знала этого Ская, она никогда не видела его, такого: собранного, сосредоточенного, с отрывистыми и резкими, отточенными движениями. Там, где она пыталась быть профессиональной – он был. Пальцы перебирали воздух, а ей казалось, он видит панель: другую панель, другие кнопки, другие рычажки. Истребитель мчался по взлетке, потом оторвался – Стана подавилась вдохом, она будто осталась на земле, а душа – душа летела вместе с машиной, вместе со Скаем.

Он провел пальцами по выступу над их головами и потолок стал прозрачным, и небо было над ними, вокруг них, ярко-голубое, бескрайнее и такое близкое. Скай засмеялся, захрипело в наушниках, резко дернул рукой – и все снова перевернулась, и она опять была будто вне своего тела, будто в невесомости, а внизу – под ней – была земля, далекая и схематичная, словно рисунок на фантике, мелкий, почти неразличимый. Скай снова рассмеялся и она засмеялась вместе с ним, закричала, заплакала.

Она так и не смогла взять управление на себя, не в этот их полет. И еще долго сидела в кабине не двигаясь, когда они уже сели. Кружилась голова, перед глазами плавали точки, тело казалось невыносимо легким, но восторг – восторг не отпускал, не исчезал и прорывался слезами и смехом, смехом и слезами. Скай помог ей спуститься – она упала на колени, упираясь в покрытие руками и плача. Кто-то обнял ее, поднял, увел к воротам. Кто-то усадил ее на землю у стены, она не видела лица сквозь слезы, но цеплялась за чужие предплечья и держалась изо всех сил. Это длилось бесконечно долго, бесконечно. Ровно до тех пор, пока она не разглядела темную точку в небосклоне, выписывающую замысловатые восьмерки, еще какие-то непонятные фигуры. И тогда слезы вдруг остановились, а через подступающую панику пробилось еще какое-то новое, непонятное чувство, сжавшее горло стальным кольцом.

– Это что, мы так же что ли?.. – она моргнула, вытерла глаза, повернулась.

Алина сидела рядом и улыбалась, глядя на нее.

– Куда скромнее. Ли что-то разошелся, или это профессор развлекается.

– Нет, он… – Стана задохнулась.

Как можно было объяснить ей, что он не такой? Что он бы не стал так, если бы Ли не сам? Что он…

– Шучу, Стан, не заморачивайся, – Алина прикрыла глаза, опираясь на стену и обнимая руками колено. – Как ощущения от первого полета?

– Жутко, – она ответила раньше, чем осознала свой ответ.

Алина расхохоталась, на мгновение Стане этот смех показался еще более жутким, чем ее недолгий полет, но мгновение прошло, а подруга сидела, все еще хихикая и бросая на нее веселые взгляды. Стана засмеялась тоже, вдруг ясно представляя, как это выглядело со стороны – ее реакция, ее ступор, ее слова.

– Да уж, – выдавила она сквозь смех, – кажется, летать это не совсем мое.

– Совсем не твое, я бы сказал, – черт знает, когда они успели сесть, но Скай уже стоял рядом и вертел в пальцах сигарету. – Зато Ли вот отличился.

– Хорош? – с интересом спросила его Алина, прежде чем Стана успела хоть что-то ответить.

– Фантастически. Напомнил мне одного из ребят, с которыми я учился, тоже Алекс… – Скай осекся.

Стана заглянула в его помрачневшее лицо и поднялась, извиняясь.

– В душ хочу, – сказала она. – Надеюсь, ничего не пропущу, профессор.

– Мы продолжим завтра, – ответил он, прикуривая. – Темнеет.

Небо действительно краснело, переливалось всеми оттенками от розового до алого, до яркого, как кровь, как гранаты на спрятанном среди вещей ордене, алого цвета. Стана улыбнулась и ушла, не оборачиваясь, чувствуя терпкий запах дыма и боль, не имеющую формы, но, сегодня, имеющую имя.

Алый.

После душа, после ужина, перед сном она выглянула в окно – и небо уже не было ни голубым, ни красным. Густо серое, стремительно темнеющее, оно превращало ангары и лес в бескрайнюю черную пустыню. Стана выключила свет и вглядывалась во тьму до тех пор, пока глаза не привыкли, пока в изменчивом звездном свете ей вдруг не показалось, что на крыше ангара сидит тонкая одинокая фигура и смотрит в небо.

Показалось.

Стана решительно закрыла глаза.

========== Акт восьмой – Fata viam invenient (От cудьбы не уйдешь) ==========

У войны памяти нет. Никто не осмеливается осмыслить происходящее, а после уже не остаётся голосов, чтобы рассказать правду, и наступает момент, когда никто уже ничего в точности не помнит. Вот тогда-то война снова возвращается, с другим лицом и другим именем, чтобы поглотить всё, что оставила за собой.

(Карлос Руис Сафон, «Тень ветра»)

Следующее утро было приятнее в разы: самое страшное уже позади. Стана улыбалась, оживленно болтала с изнывающим от предвкушения Алькой и насмешливой Алиной. Завтрак показался ей необычайно вкусным, разминка – легкой и приятной. Поле, взлетная полоса и истребители вызывали у нее все тот же священной трепет, никакая жуть полета не могла этого изменить. Разве что добавилась светлая грусть, легкая жалость от того, что все это – определенно – не для нее.

Пока летали Стас и Мари, весь вчерашний день провалявшаяся в медчасти с мигренью, Стана болтала с Алиной и Алькой. Кажется, они все-таки нервничали, оба. Алька то и дело поправлял комбез и теребил отстегнутые перчатки, а подруга сидела на земле и курила, одну за одной. Щелчок зажигалки, облачка дыма, последний резкий выдох – и по новому кругу: щелчок зажигалки…

– Вредно же, – скривилась Стана на, кажется, четвертой по счету сигарете.

Алина только рукой махнула и затянулась поглубже.

– Вечная жизнь никому из нас не светит, – философски пробормотала она, выпуская струйку дыма сквозь сложенные трубочкой губы.

– Не переживай, – Стана уселась рядом и положила руку ей на плечо. – Ты там не одна будешь, Ска… Профессор, если что заберет управление и все сделает. Все будет хорошо, правда.

Плечо под пальцами дернулось, Алина вдруг широко и искренне улыбнулась. Рядом закашлялась Алла, наверное, порыв ветра донес дым и до врача, на всякий случай дежурившей на поле. Алла подошла к ним и требовательно протянула к Алине руку.

– Зажигалку отдай, – спокойно сказала она.

Подруга спорить не стала, только прикрыла глаза и вздохнула, вкладывая в чужую ладонь кусок яркого пластика с какой-то рекламной надписью. Врач невозмутимо убрала зажигалку в карман пиджака и снова отошла подальше, напоследок улыбнувшись идущему к ним Скаю.

– Травитесь?

Профессор сегодня выглядел почти ненормально веселым, наверное, ему действительно нравилось летать, наверное, он был действительно счастлив быть здесь, с ними. После вчерашнего полета Стане вообще казалось, что он по-настоящему жил только в кабине.

– Травлюсь, – подтвердила Алина. – А он готов к труду и обороне. Можно, я последней пойду, профессор?

Скай засмеялся, кивнул и увел не сопротивляющегося, но поминутно оборачивающегося Альку за собой. Алина смотрела им вслед, серьезно и грустно. Стане показалось, что ей отчаянно хочется туда, на место друга, которому она сама же и уступила. Но Алина молчала, и Стана тоже не стала ничего говорить, просто сидела рядом, так и не убирая руку с ее плеча, и смотрела в небо, где чуть различимой точкой скользили Алька и Скай, наверняка, выписывая замысловатые пируэты и наслаждаясь полетом. Все то, чего она сама так и не смогла. Когда машина замерла на покрытии, Стана с трудом удержалась от того, чтобы не вскочить, чтобы не побежать к ним, туда. Помогло ощущение плотной ткани под пальцами и въевшийся в волосы, казалось, намертво запах табака.

Они вылезли практически сразу, Скай хлопнул Альку по плечу, что-то сказал. Друг мотнул головой. Даже издалека профессор выглядел радостным и оживленным, а вот одногруппник… убитым? Стана не понимала, но они подходили все ближе, можно было уже хорошо разглядеть нахмуренные брови и плотно сжатые губы. Что-то было не так, но она никак не могла понять – что. Пальцы сжались, но Алина осторожно сняла ее руку с своего плеча и встала, широко улыбаясь и Скаю, и Альке.

– Как оно? – спросила она, поправляя комбез и застежки уверенными, будто отработанными движениями.

– А он хорош! – профессор рассмеялся. – Ваша очередь, сударыня.

– Клятвенно обещаю вас разочаровать, – хихикнула Алина в ответ и пошла следом за уже отвернувшимся и торопящимся обратно к машине Скаем.

Алька опустился на ее место и вздохнул, прижимаясь затылком к стене.

– Не понравилось? – осторожно спросила Стана, отчаянно желая и столь же боясь ответа.

– Понравилось, – друг снова тяжело вздохнул. – Не понимаю, как от этого можно отказаться.

Признаться честно, она не понимала, как на это можно согласиться, но это она. А Алька имеет полное право на свое мнение. Стана пожала плечами.

– Так не отказывайся.

Друг дернул уголком губ, но разговор поддерживать не стал – следил взглядом за набирающим высоту истребителем так же, как они с Алиной смотрели за ним самим в небе. Он был странно печальным, на миг Стане даже показалось, что в его глазах мелькнули слезы. Мелькнули – и пропали, скрывшись за слишком полной, нехарактерной пустотой. За этот почти год она видела Альку разным, но таким – никогда.

Машина превратилась в темную точку, она уже совсем не могла разглядеть ее на небе, Скай и Алина были где-то высоко-высоко. Навряд ли она его разочарует. Девочка. Человек. Совсем человек, которая оказалась во всем равна модам. В отличие от нее. Да, навряд ли она его разочарует. Стана улыбнулась и произнесла это вслух, друг улыбнулся тоже, равно как и подошедшая к ним Алла.

Зрачки врача быстро двигались, похоже она могла видеть точку истребителя и следила за ней. Стана даже позавидовала – иногда ей остро хотелось перестать бояться. Набраться сил, смелости, лечь в репликатор и выйти оттуда такой же, как сейчас. Только чуть лучше. Чуть более похожей на своих героев, на Алого, на Ская.

На Алека. Она прикрыла глаза, вспоминая совершенное лицо, стальные глаза и красивую улыбку. Как у него это получалось, улыбаться ей так – словно только она и была в мире? Единственная. Неповторимая. Особенная.

Шум стал сильнее, Стана открыла глаза, глядя на снижающуюся машину, которая вскоре плавно коснулась земли и поехала дальше. Почти без толчка, без удара.

– Совершенство, – шепнул Алька рядом, она кивнула.

Наверное, садился Скай, ни у кого больше бы не получилось так: красиво и идеально, ровно под тем углом, когда истребитель будто соскальзывает на покрытие. Никто бы не смог, ни из модов, ни из людей.

Кабина открылась, профессор помог спуститься Алине и вылез сам, он о чем-то говорил, бурно жестикулируя, а она запрокидывала голову, еще сжимая под мышкой шлем и, кажется, смеялась. Он забрал шлем, кинул его в кабину, они, наконец, пошли сюда. Стана ерзала на месте, Алька печально улыбался, глядя то на нее, то на них, но Стана почти что этого не замечала. Так, на краю сознания что-то скреблось.

Она могла смотреть только на Алину и Ская, которые поразительно похожими движениями достали из карманов – слава Богу, из разных – пачки, вытащили по сигарете и вертели их в пальцах. Скай – перекатывал, Алина – именно крутила.

– Как ощущения? – спросила Стана, когда они подошли уже совсем близко.

Скай остановился и прикурил, улыбаясь и с прищуром глядя на ее подругу, а сама подруга засмеялась, прикусывая губу, пригладила растрепавшиеся у лица пряди.

– Страшно. Круто. Потрясающе, – она шумно выдохнула. – Нет слов, Стан. Просто нет слов.

– Понравилось? – спросила Алла, отлипая от стены.

– Ты еще спрашиваешь?! – Алина засмеялась громче, засунула в рот сигарету, похлопала по карманам и повернулась к Скаю. – Профессор, у вас…

Алла вложила ей в ладонь отобранную раньше зажигалку. Подруга сощурилась, усмехнулась и прикурила, закрывая глаза и глубоко затягиваясь. Что-то новое и незнакомое было у нее в лице, в глазах, прямо как у Альки, как будто эти полеты раскрыли, проявили в них неизвестную ей грань. Стана почти жалела, что так сильно испугалась вчера и не решилась ничего сделать сама.

– Вы потрясающе сели, профессор, – сказала Стана, отметая сожаления в сторону.

– Это… – начал Скай, но не успел договорить.

Алька вдруг вскочил и ударил кулаком в стену. В его глазах стояли слезы, на этот раз – настоящие, не придуманные играми ее разума. Он смотрел на Ская и Алину, смотрел отчаянно и с каким-то непонятным Стане чувством, а потом – прежде чем Алла потянулась к нему, прежде чем сама Стана успела хоть что-то сказать – ударил стену еще раз и сорвался с места, куда-то убегая, в сторону леса.

– Аль, – крикнула она, но он не замедлился, не откликнулся и не остановился.

Стана растерянно обернулась. Скай хмурился, глядя на лес, в котором скрылась фигура ее друга, Алла прикасалась к стене, куда впечатался его кулак и смотрела на профессора.

Только Алина курила с плотно закрытыми глазами, и из-за солнца, из-за дыма, из-за странных бликов света на ее лице – Стане казалось, что она тоже плачет.

***

Алька не вернулся – ни через полчаса, ни через час. Сначала спокойная, хоть и ни черта не понимающая, Стана нервничала все сильнее, да, все они нервничали. И это настроение передавалось по кругу, росло и ширилось. В итоге, вполне закономерном, Скай не выдержал и предложил им с Алиной прогуляться. Подруга пожала плечами и согласилась, Ли с Алексом уговорили остаться в гостиной – а ну как разминутся, и Алька вернется раньше?

Солнце немилосердно жарило, совсем недавно пройдя свой зенит. Стана щурилась и максимально торопливо шла к деревьям, стремясь скрыться в тени. Алина воспринимала жару намного легче, она даже завидовала в этом подруге, а потом смотрела на веснушки, сероватую кожу – и прекращала завидовать. Стана была красивой, ну, объективно, а Алина… наверное, могла бы быть, признала Стана для самой себя. Если бы научилась нормально краситься, если бы следила за собой, если бы. Слишком много «бы», а так, среди множества модификантов, подруга вызывала жалость, симпатию. Все что угодно вызывала, но не восторг. Не желание сказать, как она прекрасна, восхититься чем-то кроме ярких зеленых глаз. Зато глаза запоминались, как следует.