Текст книги "Город одиночества (СИ)"

Автор книги: Agamic

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

Куда звонить? Такси? Скорая? Ага, судя по его состоянию и пистолету, валяющемуся на сидении, можно было сразу звонить ментам – тогда приняли бы его снова.

– Звоню врачу. Заплатим ему, чтобы молчал, или… – я нёс какую-то херню, даже не понимал, что говорил, а он продолжал улыбаться. Рукой ко мне потянулся, обхватил моё запястье и помотал головой.

– Вызовешь скорую – тогда и сам попадёшь, – прохрипел он и через секунду прикрыл глаза.

Что значит “тогда попаду сам”?

– Эй-эй-эй! Смотри на меня, слышишь?! Костя! Костя-я!..

***

Несколько дней в коматозном состоянии пребывали мы оба: Костя валялся с температурой и дикими болями в животе, а я не знал, куда себя деть. Ненадолго, но мы поменялись ролями, и я в некоторой степени смог прочувствовать всё то, что чувствовал он, когда выхаживал меня. Ранения не были смертельными, заражения крови удалось избежать, а всё благодаря телефонной книге контактов. В ней и было-то всего пять номеров – на все случаи жизни, среди которых нашёлся и врач, явившийся через час после того, как я позвонил ему. Костя тогда просто кивнул, вроде как “да, этому позвонить можно”.

Время тянулось бесконечно, настолько медленно, что в какой-то момент стало казаться – лучше Косте уже не станет и он так и будет мучиться. Поверхностный сон, тихие стоны, от которых сжималось сердце; хотелось сигануть с окна, чтобы не слышать, не видеть этих мучений, но я оставался рядом. Я не мог уйти, но помощь моя казалась абсолютно никчёмной. И ощущение такое, что я болел вместе с ним. Лежал рядом, боясь прикоснуться к его горячему телу, боясь того, что Костя вдруг исчезнет. Где-то в глубине души я даже радовался его состоянию – он действительно был здесь, со мной, сейчас. А что мне мог обещать завтрашний день? Еще одну порцию одиночества? Я этого не хотел.

Но потом все прошло, быстро, мгновенно практически, словно и не было ничего. Костя будто переболел простудой и резко пришел в себя, смахнув всю заразу.

Он открыл глаза и сразу зажмурился – я наблюдал за ним, сидя в кресле, напротив. Просто смотрел на его реакцию, на первые эмоции, проступившие на лице спустя несколько суток горячечной спячки; я был рад, но в то же время меня грызло что-то неопределённое. Может, ответы на вопросы, на слова, которых я так сказать и не смог? Я не знал, именно сейчас, не знал – стоило ли говорить что-либо. Нужно ли это ему, мне самому?

Может, нужно было просто что-то сделать – показать свои чувства? – да, я отчаянно хотел этого. Но ссал, как школьница.

Костя, увидев меня, привстал на кровати. Он молчал, смотрел, и в глазах его читались сомнения.

Давай же, спроси! Или скажи что-нибудь…

Что мы будем делать дальше?

Мы ли? Или по одиночке? Продолжим свои жизни, заперев сердца под замок в выдуманных мирках.

Одинокое плавание. Город Одиночества. Я не хотел быть в нём, но не уверен, что мог уничтожить его, сбежать из него. Одному точно не было смысла. Блядь, как же я загнался…

– Как ты себя чувствуешь? – я поднялся и пересел на кровать по другую сторону от Кости.

– Хорошо, – он чуть прищурился, сдержал улыбку, но глаза его выдавали: он был рад видеть меня. – Ты, значит, тут за мной присматриваешь.

– Как видишь. Сперва ты, потом я. Равноправие. Партнёрство. – не удержался, сам же усмехнулся сказанному.

– А вернулся почему? – вопроса в лоб не ожидал, но среагировал быстро.

– А ты помог зачем?

– Ты ещё скажи, что вернулся, чтобы задать этот глупый вопрос, – он хмыкнул и, скинув одеяло, аккуратно поднялся с кровати.

Голый и бесстыдно охуительный. Никогда он не стеснялся своего тела, и эта раскрепощённость мне всегда в нём нравилась. Вообще много что нравилось – характер, внешность, да. И что-то рвущееся изнутри, что-то горячее, чувственное, дикое – обжигающее пламя костра, неуправляемая мощь воды. Я любил это в Косте. Я любил его! И терять не хотел. Я разглядел это в нём и по праву считал своим. Эгоистично? Похуй.

– И всё же. Почему? – я продолжал настаивать.

– А почему ты сел на иглу? – так и подмывало заорать: “Из-за тебя сел! Потому что ты кинул меня, сволочь!” Почему же он бросил меня, так ведь и не сказал.

– Всегда уходишь от ответа, каждый раз новая отмазка – лишь бы правду не говорить! – я встал и подошёл ближе, когда он, чуть пошатываясь, поднял свои носки. Собирался одеться и уйти, вот так, блядь, просто? Схватив его за здоровое предплечье, дёрнул, чтобы на меня смотрел. Ну же?! Свирепым взглядом он приковал к месту, глаза его блеснули, рот искривился в хищной ухмылке. Но не я злил его, а то, что сидело внутри него самого. – Боишься?

Вызов был принят.

– Хочешь правду? Отлично. – он отшвырнул носки в сторону, пнул свой ботинок, валяющийся на полу. – Потому что одного меня брали, а всех, кто рядом был – в расход. И тебя бы тоже, – он ткнул пальцем мне в грудь. – А так… Так ты выжил. – он ненадолго замолчал, а я пытался переварить его слова, его признание – по-другому не скажешь.

– Ты – упёртый дурак. – он толкнул меня в плечо, совсем слегка, и двинулся ко мне, вынуждая пятиться к кровати. – Ты ведь остался бы тогда, плюнув на свою жизнь. Не ушёл бы, даже если бы я тебя пинками гнал, – он приблизился, задевая кончиком носа мой лоб. Прикрыв глаза, он вдохнул глубоко и слегка улыбнулся. – Пришлось выкручиваться, Кирилл, сам понимаешь.

– Спас меня… – глаза поднял, чувствуя дрожь по телу. Всё это время я самообманывался, думал, что Костя бросил меня. На деле оказалось иначе. Пиздец. Он спас меня. Бросил, дав мне шанс. А я…

Полез целоваться. Стянул с себя футболку и, скользнув по шраму на его груди, обнял за плечи. Каким же он был сильным, даже сейчас – зажмурившись от боли, когда я дотронулся до его ран, он обхватил меня руками и направил к кровати. Чуть ссутулившись – нагнувшись ко мне, он целовал и плавил меня своим теплом, ласкал мои губы, сминая их, а пальцами подцепил ремень на джинсах.

– Раздевайся. – прорычал тихо,затем сел на кровать и придвинулся к середине, пока я стаскивал с себя остатки одежды. – Иди ко мне, – похлопал по бедру, приглашая усесться сверху, – сегодня у нас ты почти актив.

Подъебал, гад. Именно таким он мне всегда нравился.

Костя оскалился хищно, облизал губы и взял у основания член, на который через пару секунд я приземлился. Опустился аккуратно, подогнув ноги и направил его в себя, вырвав из Кости протяжный тихий стон. Он упал на подушку, обхватил мои бёдра, прижимая к себе сильнее, и толкнулся навстречу…

Я знал, что не дам ему уйти, ведь именно это он хотел сделать – одеться и свалить в неизвестность. Да-а, так и хотел, но нет, теперь у него точно не получится. Я не позволю.

– Я с тобой. – прошептал, едва шевеля губами, весь вспотел, стараясь двигаться медленно, не задевая его шрамов. Как же было охуенно, я едва соображал, но эта мысль, что он мог съебать, жгла изнутри. Ещё толчок, ещё.

– Чуть быстрее… – как же он держался вообще со мной всё это время, с таким привередой, с таким ничтожеством?!

Костя выдыхал тяжело, не переставая двигаться. Он понимал, что я имел в виду, говоря о Нас. Я знал – не хочу без него, не смогу и решил повториться, когда он, протянув руку, взял меня за шею, нежно, аккуратно, и чуть тряхнул на себе, заставляя смотреть в глаза:

– Я… поеду с тобой. Хочешь ты этого или нет… я поеду.

– Я тебя здесь оставлять и не собирался, если что, – ответил он, усмехнувшись, а потом, стиснув зубы от боли, сел и прижал меня к себе. – Я тебя… знаю, – прерывисто выдохнул он, ускоряя толчки. – Знаю тебя… знаю всего…

Что он имел в виду? Я не понимал до конца, да и не важно это.

В этот момент мы были друг для друга не просто любовниками, но и теми, кто, умерев и воскреснув, создаёт себя заново. Чувство единения, правильности, сжигающее изнутри ощущение свободы без каких-либо границ. Рядом друг с другом мы не были одиноки.

Уже позже, лёжа в кровати и глядя на спящего Костю, до меня дошёл смысл его слов. До меня дошло всё: мотивы его поступков, его мысли, которые он не мог выразить, из-за которых часто злился. Это нежное, чувственное, трепетное “я”, затаившееся в нём – оно стало для меня открытием, стало всем, большего в жизни даже не требовалось. Я смотрел на него, гладил тёмные уже отросшие волосы, радуясь этой небольшой перемене в нём; осторожно провёл пальцем по шрамам на груди и животе, после чего Костя поймал мою руку и потянул её вверх, к губам. Он был таким мягким сейчас, таким естественным…

– Хочу ещё, – сказал он, приоткрыв глаза и закидывая мою ногу себе на бедро. – Потрахаемся, потом соберём шмот и свалим отсюда…

========== Часть 24 ==========

Комментарий к

Немного благодарностей^^

Дан, спасибо тебе. За вдохновение, за помощь, за шикарный текст и потрясающего Беса, которого ты раскрыл на все сто. Ты молодец, ты лучший, я тебя люблюююю ♡♡♡

Читателям – огромнейшее спасибо – за то, что были с нами, переживали и болели за этих ребят.

История закончена и, я надеюсь, после того, как будет выложена эта глава меня отпустит:)

Для инфы: мы написали этот оридж в общей сложности за пару недель, практически не смыкая глаз хД

Действующие лица:

Ledock – Бес

Agamic – Киря.

Ура!!!!!!

“Tu es plutôt sympathique

Mais tu roules trop

Pour tenir dans un rodéo

Ciao, bambino, sorry.” (с)

***

Серджио не мог отвести глаз от высокого мужчины, сидящего вполоборота за стойкой бара. Мощный, с темными волосами и ореховыми насмешливыми глазами, что иногда бросали короткий ответный взгляд: полный какого-то скрытого огня, пугающего и манящего одновременно. Татуировка на шее мужчины, уходящая под ворот футболки, яркий белый шрам на открытом загорелом бицепсе словно служили предупреждением: “Опасность!”, но именно это ощущение исходящей угрозы возбуждало и привлекало внимание.

“Как он, наверное, необуздан в сексе”, – молодой парень, которого при рождении назвали Сережей, и которого родители увезли в двенадцать лет в Италию из страны, принявшей закон о перевоспитании геев в специальных лагерях, заерзал на стуле, в очередной раз встретившись глазами с bellissima maschio. Не было сомнений в том, что его интерес заметили. Но почему-то мужчина не спешил проявлять инициативу, спокойно сидел и пил свой кофе, а ведь Серджио привык, что с ним всегда знакомятся первыми – он был красив и знал это о себе. Родители его оказались абсолютно правы, когда вывезли сына за границу – парень вырос именно тем, кого правительство родной страны и планировало “перевоспитывать”.

“Натурал? Но почему тогда так смотрит?”, – парень уже почти решился подняться и подойти для знакомства, как к заинтересовавшему его мужчине подошел другой – помоложе, с темно-русыми волосами и гибкой стройной фигурой. Он тоже был весьма хорош собой, и у Серджио на момент возникла яркая картинка в мозгу – как было бы чудесно оказаться в кровати с двумя такими самцами: разными, но одинаково привлекательными своей силой и властностью, сквозящей в каждом движении.

– Кирилл, блядь, заебал опаздывать, полчаса тебя жду, – о, так эти мужчины еще и русские, обрадовался Серджио, по-русски он говорил прекрасно, разве что с легким приобретенным акцентом.

– Только не говори, что скучал, – ответил на упрек молодой парень, названный Кириллом.

– Не скажу, – оба рассмеялись и, Серджио мог бы поклясться, что между ними проскочили невидимые, но ощутимые искры, словно возникло вокруг двоих плотное электрическое поле, а ведь они не поцеловались, не обнялись, даже не притронулись друг к другу, но то, что они – пара стало понятно моментально.

Старший поднялся и пошел вслед за своим спутником на выход, обернувшись на секунду в дверях, он подмигнул Серджио с таким непередаваемо наглым и развратным вызовом в глазах, что у того перехватило дыхание в горле от желания бежать за этой парой и просить, умолять… о чем? Чтобы ему позволили стать третьим?

До этого дня его самого умоляли о внимании и благосклонности, парень откинул за спину длинные светлые волосы, сводящие темпераментных и темноволосых итальянцев буквально с ума, и подошел к стойке бара, проведя рукой по сиденью, на котором еще минуту назад сидел тот, кто его так привлек.

– Кто это был, ты их знаешь? – спросил он бармена по-английски.

– Вторую неделю живут у нас в самом дальнем бунгало, русские, у них яхта, вроде как путешествуют. Что, понравились?

– Заинтересовали, – поправил бармена Серджио, хотя, конечно, понравились, но в этом он признаваться не спешил, просто решил, что вечерком прогуляется по пляжу до самого дальнего бунгало, просто так, не за чем.

И свое решение он исполнил: в начинающихся сумерках, вышел из своего номера и отправился в нужную сторону прогулочным шагом, старательно не торопясь, хотя ноги сами пытались ускорить шаги, его прямо тянуло в ту сторону, где он мог бы вновь увидеть русских мужчин.

До дальнего бунгало он добрался, когда уже совсем стемнело, но свет луны, отражающийся от океана и серебристо отливающий в белом песке, не позволял потерять направление, да и впереди уже светились окна удаленного домика. В этот час на пляже не было никого и Серджио не волновался, что его увидят со стороны воды. Но сразу постучаться в дверь не решился, поэтому тихо пройдя по дорожке и, раздвинув цветущие кусты руками, прижался к дальней стене и заглянул в окно, боясь, что его заметят внутри, и, в то же время, желая этого.

Картина, открывшаяся перед его глазами, заставила учащенно забиться сердце, а рот открыться: на широкой кровати два смуглых мускулистых тела сплелись в тесный клубок. Позиция 69 не привлекала особо Серджио… до этого момента.

В том как мужчины ласкали друг друга, вылизывали языками, заглатывали ртами возбужденные члены друг друга, было столько чувственности, животного бесстыдства, откровенной сексуальности, что наблюдатель почувствовал как катастрофически становятся малы шорты.

Рука проскочила под резинку и сжала подрагивающий ствол с влажной головкой. Не отдавая себе отчет в действиях, не в силах отвести глаз от обнаженных тел, Серджио принялся дрочить в такт движениям тех, кто невольно демонстрировал ему сейчас свою страсть. И непонятно откуда возникшая уверенность, что оба мужчины не остановились бы, даже знай они о скрытом ветвями вуайеристе, уничтожала слабые угрызения совести.

Ведь подглядывать нехорошо, вроде именно так учили в детстве или нет? Парень не смог бы сейчас ответить ни на один, даже самый простой вопрос.

Когда тот, чьего имени он пока так и не знал, резко перевернулся, подминая под себя Кирилла и с тихим, но отчетливо слышным, рыком, ткнулся между разведенных бедер, а кирилловы руки обхватили широкую спину, царапая ногтями лопатки, оставляя светлые полосы на бронзовой коже, Серджио кончил, исступленно закусив губу, чтобы не заорать в голос и не выдать своего присутствия.

Он опустился на плитки под окном и минут пять приходил в себя от оргазма. “Охуительного оргазма” – давно не использующиеся слова родного языка всплыли в памяти сами.

Потихоньку отползая на четвереньках от светящегося окна, он еще слышал стоны, услышал сдавленный голос, который говорил, что Кирилл – сука, и то, что в ответ со смешком прозвучало: “Равноправие, партнер”. Но не решился больше заглядывать в окно, стало стыдно за свое неконтролируемое кончание, за испачканные шорты и за искусанные губы, за весь свой наверняка растрепанный, ошалелый и жалкий вид. И захотелось убраться далеко-далеко от понимания, что скорее всего ничего ему не светит с этими двумя, даже, если бы они заметили его – зачем им кто-то еще? Это надо было обдумать на спокое, решить – готов ли он рискнуть нарваться на резкий отказ, а другого от этих парней ждать не приходилось, они явно не из тех, кто привыкли щадить чужие чувства, ради возможности – слабой возможности – присоединиться, погрузиться хоть ненадолго в чужую, опаляющую огнем, страсть.

Серджио вновь увидел русских через день, столкнулся с ними вечером все в том же баре, куда пришел с единственной целью снять кого-то. Трахаться, после увиденного в бунгало, хотелось просто невыносимо.

А ведь изначально он планировал провести неделю один, рассчитывал отдохнуть от своего любовника, оставшегося в Риме, обдумать их отношения, определиться, что хочет. Теперь он знал, что хочет – секса на грани безумия, чтобы его оттрахали так, чтоб не встать потом, чтобы руки и ноги дрожали как желе… благие намерения о кратком воздержании разлетелись на осколки, стоило вдохнуть отравленный похотью воздух из домика на пляже.

“Нужен любовник, хоть кто-то, чтоб унять это помешательство, срочно”, – решил Серджио и отправился в бар, где достаточно быстро к нему подсел симпатичный немец. Парень был уверен, что именно с ним и проведет последние три дня своего отпуска. Был уверен, пока не появились двое – те, кто снились ему вторую ночь в непристойно порнушных снах, после которых на простыне оставалось мокрое пятно от утренней мастурбации.

Теперь он оказался под прицелом двух пар глаз: то Кирилл, то второй посматривали в его сторону с недвусмысленным интересом и с какой-то скрытой насмешкой, словно знали, что он подглядывал за ним, словно видели насквозь, что он хотел до дрожи в коленях.

Их хотел. Обоих сразу или по очереди – не важно, от этих мыслей стало горячо в паху, Серджио перевел расфокусированный взгляд на немца, пытаясь понять, что тот говорил ему на ломаном английском, но не понимал ни слова, лишь чувствовал всей кожей то напряжение, что исходило от двух русских мужчин за соседним столиком.

Парень поднялся, радуясь, что надел свободные джинсовые шорты и надеясь, что его возбуждение не так очевидно под денимом, извинился перед немцем и вышел в туалет, не зная еще точно зачем – умыться холодной водой или вздрочнуть по-быстрому в кабинке. Войдя в маленькое помещение с рядом кабинок и писсуаров, он оперся руками на раковину и наклонил голову, глядя на белый фаянс, задумавшись, как бы узнать имя второго?

– Костя, – прозвучало за спиной и Серджио вздрогнул, так неожиданно он получил ответ на мысленно заданный вопрос.

– Что, п-простите? – не задумываясь ответил по-русски, за его спиной стоял, улыбаясь одним углом рта, тот, о ком он только что думал, и прожигал пристальным взглядом через зеркальное стекло.

– Костя меня зовут, а тебя?

– С-серджио, – проклиная себя за глупое заикание, ответил не поворачиваясь, цепляясь за раковину в поисках опоры, ноги ослабли до ватного состояния.

– Серега, значит, ну и что ты, Серега, так нас глазами ешь? Голодный?

– Да. Очень. – сглотнув, согласился Серджио.

– Соскучился по русской кухне, понимаю-ю, – Костя заржал, – да уж, бюргер тебе максимум одну тощую колбаску скормит. Пошли, тогда.

– К-куда? – Серджио-Серега снова стал заикаться от неверия в то, что его действительно позвал с собой этот мужчина, такой сильный, такой, такой, что слов не хватало. Неужели его мечты сбудутся и он его? Они его? Вдвоем?

– Голод твой утолять. Хочешь? – загорелая рука легла на плечо, разворачивая парня к спрашивающему. Вторая опустилась на ширинку шорт. – Хочешь. – Костя кивнул и улыбнулся хищно, по-кошачьи, словно кот, глядя на маленькую, замершую перед ним, мышку.

Как он распрощался с немцем, что говорил и чем объяснил свой уход, как они втроем – с Костей и Кириллом шли до домика, Серджио почти не запомнил, все внутри сжималось от предвкушения, от нетерпеливого ожидания. Словно ему предстояло лишиться девственности, да и тогда, насколько он помнил, не было такой сухости во рту и влажности ладоней.

Мужчины по пути о чем-то говорили, кажется про дальнейшие планы, спорили куда плыть на своей яхте дальше – к берегам Японии или в Австралию, но это проходило мимо ушей, почти не проникало в мозг, так же как и обсуждения какого-то затонувшего корабля, который они нашли несколько месяцев назад.

Серджио только удивлялся про себя: неужели для них позвать кого-то третьим было настолько привычным, обыденным, неужели никакой ревности не возникло у Кирилла, когда Костя отправился звать в их общую постель еще одного участника?

Но нет, все-таки что-то похожее на ревность у них было, это парень понял, когда переступив порог спальни, оказался резко зажатым в крепких руках Кирилла, захватившим его рот во властный плен.

От глубокого умопомрачительного поцелуя ноги отказались служить окончательно, Серджио бы упал, если бы сзади его не подхватил Костя, начавший гладить грудь под рубашкой-поло:

– Нравится тебе мальчик, да, Кир? Хочешь его выебать, кобелина похотливый?

– У тебя самого стоит на него! Я еще в первый раз заметил в кабаке, как вы перемигивались. Если бы я задержался тогда минут на пять лишних, ты бы его уже нагнул где-нибудь!

Серджио слегка напрягло, что его обсуждали в третьем лице, словно его присутствие ничего не значило для этих двоих, но то, что делали с ним четыре руки почти не позволяло задумываться о чем-то еще, кроме нереально приятных ощущений. Парень только выгибался, постанывая, и помогал стягивать с себя одежду, отдаваясь навстречу откровенным прикосновениям. Когда его уложили на спину, развели ноги в стороны и в него проник член Кирилла, двигаясь глубоко и плавно – все мысли вылетели из головы напрочь, осталась одна: “Да-а, еще, еще!”

– Ревнуешь меня? – губы Кости зарылись в волосы на затылке Кирилла, а руки оглаживали напрягающиеся при каждом движении ягодицы. – Зря.

Серджио почувствовал, как его любовник на секунду замер и изогнулся в пояснице, услышал как тот зашипел и выдохнул сквозь зубы:

– Костя-а, что ж ты делаешь со мной, а-а, Бес-с, бля-а.

Блондин не знал, почему один назвал второго демоном, ведь именно это значение имело короткое русское слово, но мысленно согласился: в том, как мужчина овладел тем, кто сам владел в данный момент его телом было что-то порочное, темное, дьявольское… Не спрашивая разрешения, не ожидая поощрения – взял то, что считал полностью своим, принадлежащим только ему. И сразу толчки стали чаще, мощнее, Костя задал свой ритм, более жесткий и грубый, чем с которым двигался Кирилл.

К удовольствию примешалась боль, но она скорее лишь добавляла, лишь усиливала тот сумасшедший кайф, что ловил сейчас Серджио, никогда до этого у него не было таких страстных и диких любовников.

Оставшиеся дни до отлета прошли в небывалой сексуальной горячке – его имели то один, то другой, то оба. Вертели, как хотели, нагибали, давали в рот, брали вдвоем одновременно или оставляли самоудовлетворяться, когда не могли ни на секунду оторваться друг от друга, тогда Серджио бешено надрачивал себе, глядя со стороны на секс, больше похожий на смертельную схватку двух львов за лидерство в прайде.

Про то, что самолет до Рима улетает через несколько часов, Серджио вспомнил случайно, сбрасывая в сотый раз на телефоне вызов от любовника. Бывшего любовника, сомнений в этом не осталось. И лучше бы не вспоминал про вылет, увидев дату на экране, может, тогда русские позволили бы ему остаться с ними подольше.

Парень не обманывал себя – его использовали, пользовались его телом, как каким-нибудь девайсом из секс-шопа, чтобы порадовать своего партнера разнообразием в сексуальных играх, но он не обижался на мужчин. Ему хватало того, что могли ему предложить: на то, чтобы вклиниться в эту пару, Серджио и не претендовал, понимал – это невозможно. Кирилла и Костю объединяло нечто намного большее, чем секс, чем простая привязанность любовников. Они были связаны невидимыми узами, плотно, словно сшиты суровой ниткой через край…

Кирилл помог собрать вещи в номере, в который трое заскочили перед отъездом в аэропорт, а потом Костя гнал арендованную машину так, что заставлял даже местных, привычных к движению почти без правил, таксистов возмущенно гудеть вслед. Они успели в последний момент на регистрацию.

Серджио впихнул Кириллу в руки листок со своим адресом и телефоном, Косте не решился, и попросил, глядя в светлые глаза:

– Если… когда-нибудь… Позвоните мне. – и прошел за стойку регистрации.

Уже шагнув в коридор, ведущий к самолету, обернулся, чтобы напоследок еще раз увидеть своих случайных любовников, которых, был уверен, забудет не скоро, если вообще забудет.

Костя улыбнулся, а Кирилл произнес одними губами, но Серджио понял:

– Ciao, bambino, sorry.

Сидя на своем месте в самолете и глядя в иллюминатор на сине-зеленую поверхность океана, Серджио думал о том, что его отпуск точно удался и не только в плане физического удовольствия, от которого все мышцы тела до сих пор ныли в сладкой истоме. Главное, он понял, что такое любовь, узнал, что она бывает – вот такая, без лишних слов, без внешних проявлений нежности, но настоящая, осязаемая настолько, что невозможно ее не почувствовать.

“Может, мне тоже повезет, и я встречу своего мужчину, созданного только для меня. Ведь теперь-то я знаю, что это реально”, – усталый парень прикрыл глаза и тут же погрузился в глубокий сон, улыбаясь неясным сновидениям, обещающим, что всё обязательно будет, если есть надежда.