Текст книги "Город одиночества (СИ)"

Автор книги: Agamic

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Пока, поглощенный мыслями о кровавой расчленёнке сраного барыги, ехал практически на автопилоте, слишком поздно вспомнил, что с другой стороны коттеджного поселка въезд перекрыли из-за ремонта шоссе. Пришлось бросить тачку на подъезде к забору и пройтись пешком; не знаю почему я решил не идти мимо будки охранника, а поперся кругалем через лес, видимо, генины слова в памяти засели – не люблю контроль, никогда не любил. Даже в мелочах.

Стемнело уже полностью, конечно, но тропинка-то была, вот по ней к дому и вышел. Уже поднимался на крыльцо, когда дикий крик: “Костя-я!” буквально разорвал ночь, как лист бумаги, и заставил меня рвануть наверх.

Увидев темную фигуру, освещающую светом от мобильника локтевой сгиб Кирилла с почти воткнутой иглой в вену, ни секунды не размышлял – ребром ладони под ухо захерачил и лишь, когда непонятно откуда взявшийся перец рухнул на пол, взглянул на диван, всматриваясь в лежащего – успел или опоздал?

– Не надо, я не хочу, – прошептал Кирилл и снова заорал. – Костя-я!

– Ну что ты вопишь, как потерпевший? – я присел на корточки рядом и, улыбаясь, смотрел в его распахнувшиеся глаза, – здесь я, здесь. Испугался?

– Нет, блядь! Какого хуя ты меня бросил вот так?! Меня вообще убить хотели! Из-за тебя!

– Угу, всё как всегда из-за меня, может, привыкнешь уже? – Он взглянул на меня и перестал волну гнать, дошло видать, что не время собачиться.

Пока я развязывал ему руки, Кирилл сказал тихо:

– У тебя кровь, – с такой же, блядь, ласковой интонацией, как говорил бармен в клубе, я застыл, ожидая продолжения, что он мне предложит подобное тому – пожалеть там или приласкать. – Стареть стал, удары пропускаешь?

Вот тебе и ласка, вот те и забота. Пиздюк!

– Ноги сам развяжи, я пока с этим побеседую, – перевернул, уже зашевелившегося парня, на спину и включил напольную лампу, ба, знакомые всё лица. – Николай, вот не ожидал… Ну, что? Кто к нам с наркотой придет, то от наркоты… Так получается?

– Константин Владимирович! – он заерзал и сделал бровки домиком, рассчитывая, видимо, что наше краткое знакомство сыграет положительную роль в его дальнейшей судьбе. – Я вас умоляю, я к вам со всем уважением, но вы же понимаете, я не мог не выполнить приказ. Не надо, а?

– И чего Гене так неймется? – Вопрос риторический, но неожиданно я получил на него ответ.

– Деньги уходят, большие деньги, а крысу не найти. Он рассчитывал, что в списке… ну в списке вашего…

– Ясно, поторопить меня хотел, – оборвал его, не желая, чтобы Кирилл знал больше того, что ему надо, пусть свои пока проблемы решит, прежде чем в мои вляпываться, – тогда поехали, навестим инициатора сего действа.

– Чё?

– Поехали, говорю, Гену навестим, о судьбе нашей скорбной покалякаем. – Колян, конечно, не узнал цитаты, но суть ухватил. Поднялся, потирая шею и застыл, ожидая дальнейших распоряжений. Шестерка. Послушный исполнитель.

– Кирилл, ты как? Продержишься, пока меня не будет? Или, может, для надежности опять… – Я кивнул на веревки на полу. – Если что, я за тобой бегать больше не буду – стареть стал, ноги уже не те…

========== Часть 19 ==========

“Что ты знаешь о жизни, если не убивался?

Любовь… как найдет твое сердце, не ведая ненависти?

Без поражений с победами узнаешь ли себя, если ни разу не дрался?

Поймешь ли ты смысл слова нежность, если никогда не был груб?” (с)

***

– Эй, подождите!

Бес обернулся, вопросительно глядя на меня, и пидорас этот, шествующий впереди него – тоже, именно тогда я, чувствуя невероятную лёгкость в теле, душевный подъём и растягивая губы в искренней улыбке, с разбега впечатал этому Николаю в лицо свой кулак. Не рассчитал, что пальцы мои подсохли, стали тоньше на героине, поэтому, как ударил, сразу заорал от боли. Даже делать вид, что кричу от злости, не стал.

– Сука, ёб твою мать, чтоб ты сдох! – согнулся почти пополам, но как приятно было наблюдать этого мудака, удивлённого и с разбитыми губами. – Убить меня хотел, тварь! Я сам тебя убью, щас, только руку отпустит…

Бес посмотрел на то, как корчится толстый упырь у лестницы, затем перевёл взгляд на меня:

– Из нас двоих убивать буду я – сойдёмся на этом.

Он произнёс это тихо, почти шёпотом – будто тайну рассказал; только после его ухода я понял, вернее, предположил, чем он занимался в настоящее время.

Мы о многом говорили, но не нарушали границы из невидимой колючей проволоки, растянутой между нами. Я бы так её кусачками чик-чик… Но на размышление, как мне казалось, времени было мало, и я попытался понять: по какой причине меня пытались убить?

Сейчас-то, ясно, страшно уже не было, даже наоборот – самому хотелось вытворить что-нибудь эдакое, дикое. А в тот момент я чуть в штаны не наложил, понимая, что придётся проститься с жизнью. В одно мгновение на меня снизошло сраное озарение, которое, как манна небесная, должно было свалиться еще несколько лет назад: я хотел жить. Я любил жизнь, какой бы там она ни была. И должен был, несмотря на обстоятельства, держаться или, хм, переключаться. Я же сам так всегда говорил.

Но за каким-то хуем с возрастом я становился всё слабее, накапливая в себе то, что давно должен был отпустить…

Что я имел?

Попытку убить меня – раз. Два – я был убеждён, что Костя занимался чем-то противозаконным, ну не бегал же в мелких пешках, не на его натуру это. Значит, всё было связано либо с наркотой, либо…

Я нихуя не понимал. Почему он не рассказал мне всего? Почему я сам не спросил? Мы должны будем обсудить всё, когда он вернётся. Он же вернётся? Коне-е-ечно. Потом мы потрахаемся, соберём наши вещи и, кинув букетик белоснежных розочек в толпу, махнём на белом мерседесе куда глаза глядят. Заебись.

Проржался от этой сладко-розовой картинки я знатно, а потом вдруг вспомнил о его словах. Он обещал мне свой зад, если я брошу наркоту. Я бросил, пришёл в себя и думать о героине не хочу, не буду, нет. Считается, что Уже можно?

Хотел ли я его трахнуть? О да, только не представлял, как это будет выглядеть. Как это будет, когда я загну Костю, я – ниже его на пол головы и слабее намного, вот же блядство! Эта мысль почему-то заставила меня принять душ и после напасть на холодильник. Я сметал всё, что было в нём, напрасно думая, что, если заправлюсь получше, то сил прибавится. Хуй там был: в зеркале я выглядел таким же мудаком, каким был всегда, плюс рёбра выпирали – смотрелось совершенно жалко.

Выход я нашёл, опрокинув на стол аптечку. Несколько таблеток успокоительного дадут отличный эффект – Костя размажется, как сопля под носом, но при этом останется в сознании. Выскреб их из упаковки, растолок и кинул в кружку, в которую сразу плеснул заварки. Попьём с ним чайку, попиздим ни о чём как всегда, а потом…

Нахуй я собрался это делать?

Отшвырнул упаковку от себя. Я что, совсем конченный, чтобы так поступать с человеком, который помог мне?

Прошел в кабинет, встал у камина и протянул к нему вспотевшие ладони.

Нет, мне не нужно это. Когда-то было нужно, да, но теперь всё изменилось. Мы изменились, и пару минут назад, расталкивая на кухонном столе таблетки в пыль, я действовал по старым привычкам, зачем-то вновь раскапывая прежние обиды. Как же всё сложно, либо я кретин самый настоящий.

***

Костя вернулся под утро, к тому времени я дважды передумал о своём решении. Но его ироничный взгляд типа: “Ты не смотал удочки?”, заставил меня напрячься, улыбка его меня конкретно взбесила, а слова вывели из состояния равновесия моментально.

– Выглядишь отлично, теперь можешь валить на все четыре стороны, – сказал он, искоса взглянул на меня и плюхнулся на диван.

Он устал, но я подавил в себе сострадание и понял: я сделаю это. Хотя бы потому, что сейчас он не должен был вести себя так.

Ой, Киря, ты еблан, а какой реакции ты хотел?

Конечно, Костя устал – от моих, пусть и естественных во время ломки, но наглухо ебанутых срывов, от моей рожи с вечно выпяченным подбородком и стиснутыми губами. Совсем недавно я удивлялся его улыбке, а сам почти никогда не улыбался. Самое время было исправить. Да – нажать delete и удалить к чертям собачьим романтичные паттерны, отлично вписавшиеся в моё сердце.

Но как же человеческое отношение к тому, кто проявил заботу? Как же тот факт, что сейчас я был чист, был трезв, и во мне теплилось желание жить и жить лучше? Костя вытащил меня, и за это я должен… хотя бы попытаться намекнуть или предложить…

Блядь! Даже руки задрожали.

– Не забыл про свои слова? – встал перед ним и сунул руки в карманы, какого-то хера чувствуя себя школотой. Костя насмешливо выгнул бровь, сразу понял, о чём я. – Так, может… – слова застряли в горле. Пиздец, какой я лох. Самому смешно стало, но улыбку сдержал. – Твоё слово, Костя…

– Хочешь трахнуть меня? – он рассмеялся, затем внимательно посмотрел. – Запомнил-таки? Зря, лучше бы забыл.

– Ну ладно, – пожал плечами, вроде как – не так уж и хотелось. Придётся применять тяжёлую артиллерию. – А поблагодарить тебя… можно? – подошёл сзади и скользнул пальцами по коротким волосам на его затылке. Костя хмыкнул, чуть повернув голову, а я наклонился к его уху. – Позаботиться о тебе хочу: накормить, напоить и спать уложить, – прошептал, касаясь его груди, нащупывая его соски под рубашкой. – Как вам такое предложение, Константин Владимирович?

Он подавил смешок, а мне почему-то было ни хуя не весело. Я был расстроен и… возбуждён. Я хотел его – как угодно, где угодно и лучше без таблеток, но уже ясно понимал, что иначе не справлюсь. Уговаривать его было бесполезно – он уже послал меня куда подальше.

– Нужно подумать, – медленно проговорил он и, закинув руку назад, обнял за шею. И засосал…

Поцелуи его были такими редкими, но меткими, да. Я был готов кончить от одного лишь ощущения его языка у меня во рту.

И как мне было рулить дальше? Предложение выпить чайку выглядело бы как минимум дебильно, но кто-то сверху услышал меня, и Костя, убрав руку, поднялся с дивана.

– Не хочу жрать, – сказал он, внимательно всматриваясь в меня. – А вот пить – да.

Он сам подписал себе приговор, мог бы и отказаться, я бы с удовольствием отклонился от своей затеи. Я бы сделал всё, что он захотел…

Он хотел пить.

Конечно. Естественное, мать его, желание.

Наплескал в кружку с заваркой холодной воды, кинул три кубика сахара и, не размешивая, протянул ему. Хотел по башке огреть или выплеснуть в эту хитрую улыбающуюся морду, но не стал. Отвернулся, чтобы не видеть, как он пьёт, и уже через пару секунд был прижат сильным телом к обеденному столу. Через сколько подействуют таблетки, я не знал, но хотелось бы, чтобы быстро. Не пришлось бы тянуть с этим – я мог передумать.

Каким же нужно быть слабаком, чтобы вот так с Костей поступить. Да, он изнасиловал меня, дважды, но я почему-то совсем не злился и не вспоминал это.

– Поцелуй меня, – попросил я. Долго ждать не пришлось, я быстро окунулся в восхитительное влажное и горячее и не сдержал стона, когда он отпустил меня. – Бес…

– Костя.

– Костя… – ответил на его задумчивую улыбку. – Давай еще!

– Штаны сам снимешь или тебе помочь? – спросил, но ответить не дал – заткнул губами и принялся расстёгивать ширинку на джинсах – на своих, на моих, плотнее вжимая меня в край столешницы.

Наши возбуждённые члены мягко ударились друг о друга, а Костя, обхватив их рукой сделал несколько быстрых движений вверх-вниз, вытянув из меня тягучий стон. Отстранившись, он взял меня за бока, чтобы развернуть, но замер на пару секунд – глаза прикрыл и втянул в себя воздух. Я мысленно рыдал и ликовал одновременно: таблетки начали действовать. Значит, через пару минут максимум Костя должен был стать кисельной массой, готовой к употреблению.

– Что такое, блядь? – прошептал он и, покачнувшись, оперся руками на стол. Я обошёл его и нежно провел рукой по спине, спустился к пояснице, к ягодицам и, наклонившись, стянул с него джинсы до колен. – Ах ты… Кирилл, сука… Выебать меня решил?

– Ты же сам предлагал, – я потёрся о его ягодицы членом.

Уже не хотел останавливаться: Костя слишком возбуждал меня – особенно то, что, будучи не в себе и едва держась на ногах, он оставался сильным и властным. Я знал, что, трахнув его, вряд ли смогу подчинить себе, но…

Я и не хотел подчинения. Равноправия – да. Придуманной мной справедливости – да. А ещё его, целиком и полностью. О, как я хотел его, и чтобы он после трахнул меня, или мы свалились на пол в позе 69 и вылизывали бы друг друга. Только мы вдвоём, всегда.

– Я сегодня уже трахался, – усмехнулся он, не сделав попытки избежать неизбежного. – Охуительного блондина ебал, бля-я-я, а как он сосал. Но твой минет тоже неплох, хотя жопа всяко лучше.

Он провоцировал меня, злил, уж не знаю, специально или нет, но эффект был достигнут. Надавил Косте на спину, заставив лечь на стол, другой рукой смочил член и приставил к анусу. Было туго, очень, и горячо, нереально горячо, что я сразу замер, боясь кончить в эту же секунду. Костя не сказал ни слова, а вытянувшись на столе, издал тихий звериный рык. Я на волка напал, не иначе, и это распаляло ещё больше. Двигаться начал медленно, останавливаясь каждые несколько секунд, чтобы перевести дыхание и отвлечь себя от преждевременного оргазма. Даже разговор затеял, который в данный момент меня вообще не интересовал.

– Раз мы тут… с тобой… собрались… может, расскажешь… чем занимаешься? М-м-м? Ох, бля-я-я…

Он, повернув голову на бок, тихо выдыхал ртом. Глаза его были открыты, и в них я рассмотрел насмешку и презрение. Вот же сволочь! Толкнулся сильнее и сам же заскулил, как раненый.

– Ебашу сук, – выдохнул он прерывисто.

Мне хватило этого. Я ускорил темп, начал вбиваться с такой скоростью и силой, на которую только был способен. Давил ему на спину, лапал за задницу и трахал, понимая, что прежде не получал такого удовольствия, находясь сверху. Я трахал человека, который разрушал, я трахал убийцу, и, блядь, это было охуительно. Нравилось ли ему – об этом я подумал, когда кончал, разбрызгивая сперму на его задницу и спину. И сам же уткнулся в густые капли мордой, не в силах ни сесть на стул, ни упасть рядом. Я выдохся, причём быстро, но как мне было кайфово.

Отлип от Беса, только когда дыхание восстановил, и сразу открыл рот, чтобы сказать что-нибудь романтично-ироничное, как он опередил меня. Выпрямился, расправил плечи, размял их и повернулся ко мне. Абсолютно трезвый и ухмыляющийся. Бля…

– Почему? – вырвалось само.

– Что почему?

– Почему ты мне позволил это сделать? Ты ведь с самого начала мог…

– Конечно, мог, – Бес помолчал, глядя куда-то сквозь меня, – но не хотел, – и снова замолчал.

– Что ты не хотел? Что, блядь?!

– Не хотел, чтобы у нас были неравные позиции. Тебе же надо было меня трахнуть?

Я кивнул: еще как надо было, у меня просто скулы сводило от желания, пока стягивал с него джинсы, пока, уткнувшись лицом в спину между лопаток, дрожащей от нетерпения и пиздец какой неловкой, рукой вставлял свой член в его узкую дырку, которую никто кроме меня не имел уже многие годы, да по большому счету никто не имел, уж добровольно-то точно.

– Ты – актив, такой же, как я; тебе мало пассивной роли, и либо мы с тобой будем на равных… Либо не сможем долго быть вместе – ты начнешь раздражаться, будешь искать, кому присунуть – с кем сможешь проявить свою натуру, или будешь терпеть, ломать себя, а я начну тебя презирать, что ты всегда прогибаешься. Мне не нужно это, – конечно, как я мог сомневаться, Бес всегда думал в первую очередь о себе. Или не только? – Кирилл, я хочу партнерства, а не подчинения. Мне поперек горла уже стоит это подчинение. Меня пиздец как заебала покорность. И неужели ты считаешь, что я могу делать с тобой то, что не позволил бы тебе делать со мной? А? Только честно? Готов отдать мне все права на свою жопу, быть снизу всегда?

Честно?

Я считал, что он никогда не позволит взять у себя то, что привык брать у других – звериной силой, обаянием этим своим, властностью. Думал, что не может Бес кому-то что-то давать. Добровольно давать. Сам.

А со мной он готов был… меняться? Соглашался отдать мне власть над его телом? И ещё эта фраза про “вместе”…

Пиздец.

Но это же значило… Это же…

– Только не надейся, что в следующий раз я буду поддаваться. Тебе придется поднапрячься, малыш, если захочешь еще как-нибудь поиграть со мной в изнасилование. А игра забавная, правда? – сказал он и направился в душ, насвистывая какой-то мотивчик, сволочь…

========== Часть 20 ==========

“Мне не нравится лето,

Солнце белого цвета,

Вопросы без ответа,

Небо после рассвета.

Унеси меня, ветер,

На другую планету,

Только не на эту,

Где я все потерял. ” (с)

***

– Где ты был? – Кирилл подошел незаметно, у меня даже рука дернулась, когда я подносил спичку к сигарете, старею, действительно, что ли?

Я затянулся, не глядя на него и не отвечая, продолжил пялиться в окно на свое смутное отражение с горящим огоньком от сигареты в зубах. Что ему рассказать? Что весь вечер провел лежа на крыше высотки и всматривался через бинокль в стекла пентхауса в соседней точке? А потом безуспешно искал ходы и подходы к этому пентхаусу? Не подобраться было никак к моей следующей мишени.

Осторожный, сука, пиздец какой оказался! Рядом постоянно тусили три охранника; в огромной квартире, занимающей весь верхний этаж жилого дома, пуленепробиваемые стекла; выхода на крышу у других жильцов дома не было – у владельца охуительный по метражу и обстановки квартиры на крыше был садик и, мать его, бассейн! В котором, к сожалению, объект уже не плескался – похолодало. Но и на крышу было не проникнуть… разве на вертолете? Но мы же реалисты, поэтому оставим вертолеты дорогим блокбастерам. А к нашей ситуёвине добавим охраняемую парковку, утыканную видеокамерами, и отдельный – частный лифт прямо в квартиру…

Mission: Impossible. Блядь! Что бы сделал Итан Хант? Он бы придумал. Я тоже придумаю, может, не так быстро и изящно, как это сделали бы сценаристы Голливуда, но как-то задачу решу – куда денусь. Времени вот только на обдумывание оставалось всё меньше, Гена давил на меня со страшной силой – через пару месяцев очередные выборы должны состояться и ему хотелось, чтобы к ним все было чисто. А больше всего он мечтал прижучить ту падлу, что под шумок очередных пертурбаций подворовывала партийные деньги себе в карман. Вон даже меня поторопить решил. Через Кирилла.

Зато, благодаря всей этой нездоровой хуйне, мне удалось выбить из Гены договоренность, что чистые документы я получу не дожидаясь окончания устного договора, а перед следующим “делом”.

Нет, ну а как Гена хотел? Пытался грубо вмешаться в мою жизнь, плюнул, можно сказать, мне в душу своим недоверием, и думал, что обойдется одним: “Извини, Костик, поторопился?”. Я закрыл глаза на покушение на “свою собственность”, он сделает ответный жест примирения и доверия – баш на баш и никак иначе.

Настоящие, идеальные в своей подлинности, корочки должны были служить надежным прикрытием в будущем – ведь уже во всех средствах массмедиа призывалось развенчать ужасные преступления против свободы человека на самоопределение сексуальной ориентации и наказать виновных. У нас всё быстро, вчера гомосексуалисты назывались больными людьми, требующими насильного лечения, сегодня – полноценными участниками общества со своими “особенностями”. Намедни сосед доносил на соседа, мол, вон Вася не такой что-то, голубизной отливает – проверьте-ка его, доблестные органы, а сейчас каждый бил себя в грудь, доказывая, что всегда был против этого геноцида по ориентации.

Ну и кого бы назвали главным преступником после, конечно, моего папашу, которому уже было всё фиолетово на полутораметровой глубине? Конечно, начальника исправительного лагеря – Беса Константина Владимировича. Оно мне надо? Вот и я считал, что нахуй мне эти заморочки со всеобщей жаждой “найти и покарать”, пусть находят и карают, но не меня. Вот последнего оставшегося из списка вполне можно сдать толпе на растерзание – должность высокая, ответственность тоже немаленькая на нем была, да и мне больше руки не придется марать. Грохну этого пентхаузника и съебу куда-нибудь подальше. Один. Или все-таки не один? Одному бы не хотелось.

– Блядь, что за идиотская привычка игнорировать вопросы? – Кирилл напомнил о себе.

– А что за идиотская привычка задавать вопросы, на которые заведомо знаешь, что не получишь ответа? – Оказывается я успел скурить всю сигарету до фильтра, пока задумался.

– Ты не меняешься, да?

– Да. Не вижу причин мне меняться, – знал бы он, насколько сильно я изменился, но, если он не видел этого сам, что бы дали пустые слова?

– Блядь! Как же ты меня бесишь иногда!

– Только иногда? Я же – Бес, бесить – моя специальность, – повернулся к нему, чтобы он увидел мою ухмылку, но веселья не было, одна усталость и мрачная пустота внутри, тем более в новом паспорте будут стоять другие фамилия и отчество, только имя останется прежним.

– Ты ничего мне не говоришь, не пускаешь в свою жизнь, тогда нахера всё это было? – Кирилл мотнул неопределенно головой и занялся перестановкой чашек на столе, проверил каждую на содержимое, одну даже понюхал зачем-то, но глазами со мной не встречался.

Пустить в жизнь. Что это значило для него? Разделить груз, который давил мне на плечи? Я не был уверен.

– Ты убил кого-то сегодня? – Вот опять один из ненужных вопросов. Поэтому лишь снова закурил и прошел в комнату с камином, не отвечая. Он вошел следом. – Не кури, я здесь сплю вообще-то.

– А вроде на второй этаж переехал?

– Здесь уютнее. Не кури, говорю! Не собираюсь спать в дыму, – раскомандовался, сука. Похоже, он окончательно вернулся в себя из героинового путешествия.

– Решил вести здоровый образ жизни? Смешно это от тебя слышать, – я затянулся и выдохнул дым в потолок.

– Почему бы нет? – Он пожал плечами, подошел и, вытащив у меня изо рта сигарету, выбросил ее в камин. – Если я слез с иглы, ты вполне сможешь бросить курить.

Да, надо признать, с иглы он все-таки слез: когда я поднял с пола шприц, принесенный Коляном, был готов увидеть в глазах Кира жажду дозы, но заметил только отвращение и страх. Ни намека на желание. Он даже не дернулся, когда я отправил героин туда же, куда сейчас полетела моя сигарета. Но вот решать за меня и пытаться указывать, Кирилл поторопился.

– Сомневаюсь, что моя жизнь от этого станет дольше, твоя-то точно нет, – нечего было меня провоцировать, лишив никотинового удовольствия и оставив мои губы пустыми.

Нет, хотя бы предложить мне что-то взамен, свой язык, например, или член, да-а, я бы не отказался взять у него сейчас, мне нравилось делать ему минет, чувствовать пробегающую дрожь по телу от движений моих губ, и то, как он дергался, когда я задевал языком уздечку. Бля, кто о чём, а я про еблю, но не зря же считается, что основной инстинкт усиливается при опасности жизни? А у меня в последние дни сплошной адреналин в крови, понятно что требовалось расслабиться.

– Ты что-то знаешь, что не знаю я? – Ну неужели, логика сработала, и он понял, про что я говорю. – Ты про результаты моих анализов?

– Да.

– Ну и?

– Всё хуево, – ох, как у него отвисла челюсть, а я достал еще одну сигарету, уже не хотел курить, так просто вертел в пальцах – назло, её он вытаскивать у меня не стал. – У тебя ВИЧ. У меня… наверное тоже теперь.

– Так спокойно… Ты так спокойно можешь об этом говорить? – Кирилл подскочил ко мне и вцепился в ворот. – Ты же не идиот, какого хуя ты так спокоен?!

– Я фаталист, Кирюша, – черт, как же приятно было видеть этот калейдоскоп эмоций на его лице: неверие, страх, отчаяние, негодование… – Сколько отмерено Богом. Знаешь, в тюрьме я стал еще и религиозным. Можем помолиться вместе о выздоровлении, хочешь?

Кирилл действительно вернулся, мне едва хватило реакции увернуться от летящего кулака в челюсть. Разозлил его, разозлил. Отлично. Мне все его эмоции, настоящие, живые, не вызванные кайфом или ломкой были в радость. Я скучал по огню в его глазах, и не важно, что сейчас там горела злость, а не страсть, это был реальный огонь, не фальшивый. До чего же он красивый, когда злится, захотелось его завалить и выебать так, чтоб ходить потом неделю не смог! Но продолжал играть, с трудом сохраняя серьезное выражение лица. Даже слегка подпустил грусти во взгляд, мол, да, вот всё – пиздец, смирись.

Кирилл отойдя к окну, плюхнулся на подоконник, хорошо, кактуса там не было, даже не посмотрел, долбоёб, куда жопу пристраивает, и поднял на меня огромные виноватые глаза:

– Я даже хотел этого когда-то… Но теперь… Блядь! Прости меня, это я во…

Он похоже, действительно считал, что я настолько потерял голову от его тощей задницы, что трахал бы без резинки, не зная результатов. Я же не самоубийца и не идиот, еще до ебли в лесу был в курсе, что Киру крупно повезло ничего не подхватить, просто раньше к слову не пришлось его порадовать:

– Да ладно, расслабься, пошутил я, ты чист.

Надо же, когда он только успел сил набраться, куда делась слабость в коленках? Только вроде сидел, а вскочил как на пружинах!

– Вот ты… – от этого удара поддых я не успел уйти, бля, больно, никогда не понимал мазохистов, – сука, тварь ебаная, я тебе что, кролик подопытный?!

Хотел возразить, мог бы вломить в ответ, но не стал, очередной раз, когда Кирилл оказался прав, а я нет. Завелся, как мудак, из-за выброшенного окурка. Решил его встряхнуть? Встряхнул.

Он имел право на меня злиться, имел право заломить мне сейчас руку и ткнуть носом в ковер – что, в принципе и сделал, гнев придал ему сил. Но, когда он попытался стянуть с меня джинсы, я быстро вывернулся, сил-то у него прибавились, но недостаточно, чтобы меня удержать. Я же говорил, что не буду поддаваться на насилие? Через секунду он уже лежал подо мной, дергаясь в попытках освободиться.

Интересно, когда-нибудь у нас дойдет дело до смазки? Риторический вопрос, похоже. Да и использовали ли мы её вообще когда-нибудь? Но сейчас было не до копания в воспоминаниях, в этот раз скрутить Кира было не так просто, как в лесу, он явно претендовал на ведущую роль. И явно не уловил смысла моих слов, что силой меня он больше не загнет, по крайней мере, пока совсем в форму не вернется. Похоже, надеялся, что я еще раз в поддавки сыграю и дам себя отыметь, да только хуй ему.

Ага, вот такой и вот так, до самых яиц!

– Потерпишь, тебе не привыкать, – он зашипел, как кот, которому что-то важное дверью прищемили, но почти сразу заткнулся, вообще ни звука не проронил больше, пока засаживал в него член равномерно плавными движениями. Нет, сейчас я не спешил, даже старался в чем-то быть понежнее, но Кирилл оставался демонстративно безучастным. – Эй, ты там не уснул? – Пара шлепков по заднице должны были его взбодрить.

– Ты говорил – партнерство, – выдавил сквозь зубы, скривив рожу, словно лимон ел.

Точно, он решил, что я буду теперь каждый раз прогибаться! Я говорил партнерство, а не подчинение. На равных, а не уступки. Так какого хера он пытался меня заломать? И обиделся, что не получилось? Ну, если сил не хватает, почему не пробовал даже получить мою жопу добром, блядь, и лаской? Не факт, что получилось бы, но: “Попытка – не пытка”, как говаривал Лаврентий Палыч.

В прошлый раз мою фразу, что лучше бы он забыл про обещание, Кирилл воспринял, как категорический отказ. Какое именно слово для него прозвучало, как “отвали”? Настолько не уверен в себе был? Таблетки придумал, наивный – пиздец, хоть бы сам что ли попробовал, что мне пытался подсунуть – чай настолько горчил, что меня чуть не перекосоёбило, еле нейтральную морду удержал, сплевывая глоток обратно в чашку.

Я понимал, что ему надо вести хоть иногда, знал, что говорил тогда правду. Но ведь и Кирилл знал, сука, знал, что для меня значила все эти годы, да всю мою ебаную жизнь пассивная роль! Я готов был меняться ради него, но это не значило, что быстро и легко, по первому щелчку пальцев. Если бы он просто дал мне понять, что хочет: без грубости, а нежно, может, получилось бы по-другому…

Отвлёкшись на мысли, сам не заметил, как увеличил скорость и стал его уже просто трахать, жестко, так как привык. Да в пизду всё!

Я. Так. Привык!

– По-моему, сейчас всё правильно, партнер, – выдохнул ему в затылок, чувствуя, как выплескивается сперма в глубине его тела, последними толчками выдаивая себя до конца.

– Ненавижу… – Ответный шепот Кирилла не то чтобы меня сильно удивил, но…

Да, как-то неприятно стало. Тем более, начал-то он, я просто не стал притворяться. А ему, значит, нужно, чтобы я врал, просто пережидал, стиснув зубы, когда он захочет быть сверху? Это, по его мнению, означало равные позиции?! Я же не ждал от него, что он с иглы за день спрыгнет, а он не желал проявить со мной простого понимания и терпения. Ну и кто из нас был сраным эгоистом и мудаком?

– Ненавидишь? – Я поднялся и натянул джинсы, сползшие до самых ступней. – А за что интересно? Не отвечай, я сам угадаю. Может, за то, что я тебя с иглы снял? Или за то, что возился с тобой, как ебанутая нянька с великовозрастным дебилом? Или потому, что терпел все твои выебоны и даже ни разу пизды не вломил, хотя знаешь, сколько раз мне хотелось тебя отхуярить и выбросить обратно на ту помойку, где подобрал?!

Он тоже вскочил, джинсы подтянул: волосы дыбом, глаза горят, ширинка расстегнута – просто памятник, блядь, герою-любовнику! Сука неблагодарная!

– Я тебя не просил меня забирать! Я не просил с собой возиться! Да я бы лучше сдох, чем тебя о чем-то попросил! – Конечно, бля, а кто ныл чуть что: “Помоги, помоги”, но это я не успел озвучить, он даже рта мне не дал раскрыть, смерил взглядом, как чекист врага народа. – Ты не изменился, всё такой же самовлюбленный гондон! И знаешь, я тоже не изменился – как презирал тебя десять лет назад, так и сейчас – смотрю, блевать тянет! В одном ты был прав…

Он заткнулся на секунду и в глазах что-то мелькнуло, бля буду, растерянность и… что-то еще, но пока я гадал, что прячется в глубине зрачков, мой рот сам по себе, даже не обращаясь за поддержкой к мозгу, выдал очередную порцию оскорблений в ответ:

– Я был прав, когда от тебя избавился три года назад, как от ненужного балласта!

Ну ляпнул, не подумав, бывает. Но это “что-то” из глаз Кирилла пропало:

– Был прав, когда говорил, что мне пора валить. Я ухожу. Не провожай меня, я помню дорогу. Спасибо за гостеприимство.

– На здоровье. – если он ждал от меня чего-то другого, то обломался. Хотя, может, и не ждал. Постоял пару секунд и вышел. Даже не хлопнул дверью, просто тихо прикрыл. – Скатертью дорожка!

Как был тупым мальчишкой, таким и остался. А еще сильным, наглым, таким наглым, что пиздец, самоуверенным и гордым. Таким же, как я. Нет, лучше – на его руках не было крови, а в душе своей личной братской могилы.