Текст книги "Город одиночества (СИ)"

Автор книги: Agamic

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Открывший дверь, Рома расплылся в широкой улыбке:

– Приветствую на пороге своего скромного жилища!

Обдолбанный уже, сука; может, я поторопился, решив, что с ним будет проще? Ладно, сейчас разберемся, поговорим сперва о деле, а там как пойдет. Не выдавая своих сомнений, я кивнул ему и прошел внутрь.

Он провел меня в другую комнату, не в ту, где мы беседовали в прошлый раз, блядь, да это было всего около недели назад! Нихуя, как время на воле идет по-другому, казалось, месяц прошел, не меньше. Когда твоя жизнь больше не напоминает “день сурка”, когда она насыщена событиями, впечатлениями, яркими картинками, каждый день особенный, каждое мгновение драгоценно. Пока еще я это чувствовал и радовался каждому утру, как последнему, жил и дышал, жадно наверстывая прошедшие годы, замещая в памяти беспросветно серую неделю на зоне одним вольным днем. А вот для Романа, похоже, всё было наоборот, его жизнь разделялась не на дни или недели, для него существовали всего два периода – кайфа и ломки.

– Ты помнишь, о чем я тебе говорил? – вгляделся в его морду, пытаясь понять, насколько он в адеквате.

Ненадежный чувак, конечно, ох, ненадежный, которого в идеале, наверное, тоже стоило убрать, когда необходимость в его услугах отпадет. Вот только отвлекаться не хотелось от поставленных задач и забивать голову лишним. Всё, что мне было нужно – моя жизнь, свобода моя, истинная и совершенно, блядь, потрясающая своей осязаемостью.

– Я помню, – еще обиду исхитрился изобразить, мол, как можно сомневаться, – я всё достал давно. Вон, в ящике стола лежит, тебя дожидается.

– Моло… – хотел похвалить уже, но услышал странный звук из соседней комнаты, что-то вроде сдавленного стона, – кто у тебя там?

– Да так, никто.

Сейчас проверим, лишние уши при нашем разговоре нахуй не нужны; почувствовал спиной, как Ромчик напрягся, но молча, ни слова против не прозвучало, когда я открыл дверь и зашел в другую комнату.

Что за…

Вот это сюрприз, мать его.

Он стоял на коленях, руки были связаны какой-то грязной веревкой, глаза – закрыты повязкой. Конечно, зачем ему смотреть? Не воспринимать действительность проще, а судя по недвусмысленным следам на руках, бегство от реальности отработано давно. Тварь.

Это ради него я практически добровольно сдался властям?

Ради сохранения его сраной жизни, которую он просто взял и слил в выгребную яму?! Да я только из-за него тогда не остался в долбанном городе Надежд: была же мысль затеять бунт, хуй бы они меня взяли живым – но нет, я этого ушлёпка хотел увезти. И, в результате, меня обложили со всех сторон, как волка красными флажками.

Вот я мудак.

Кирилл – сильный, Кирилл – такой же как я, да? Хуй на.

Вот он, твой лучший любовник – тот, кого ты признавал равным себе, любуйся, стоит на коленях у какого-то барыги, готов за дозу ползать и унижаться. А ведь когда-то колени ему можно было согнуть, лишь сломав ноги. Три года меня грела мысль, что мое идиотское благородство не зря, что не просто так всё.

И, если бы мне кто-то сейчас сказал, что три года – не срок, я плюнул бы ему в харю: посиди-ка, попробуй! Сперва в тюрьме, где в камере на восемь квадратов находятся двенадцать здоровых мужиков и гниют заживо без свежего воздуха, без солнца, без нормальной еды, а потом – на зоне… Да ну, это все равно невозможно объяснить.

Я смотрел, смотрел, выискивая знакомые черты в лице, что не скрывалось под повязкой, и не находил. Пиздец! К нему я… был привязан? К этому нарику? Поняв, что нам не уйти от преследования, спектакль разыграл – чтобы Кирилл смог остаться живым и свободным. Что он сделал со своей свободой и жизнью? Бросил в унитаз и нажал кнопку слива. Ух, бля…

Как же я его ненавидел сейчас, аж дышать стало тяжело от возникшего в горле комка со вкусом крови и блевотины.

Люди достигли скорости звука, может когда-нибудь достигнут скорости света, но скорость мысли не дано даже просчитать… Всё, что я успел почувствовать, глядя в страшно изменившееся, но всё же знакомое лицо, всё что пережил от вида его худых рук, испещренных следами старых и свежих уколов, всё что передумал, отняло минуты две, не больше.

– Так рассматриваешь его, понравился? – интересно, к кому у Романа проскакивают ревнивые нотки – ко мне или к Кириллу?

– Нет, – ответил спокойно, но сколько же сил мне это стоило. Разве такое могло нравиться? В комнате был действительно никто. Кирилл дернулся от моего голоса – узнал, ну еще бы. – Не против?

Вопрос вежливости, я даже не повернул головы, посмотреть, согласился Рома или нет. Не отрывая взгляда от коленопреклоненной фигуры, нащупал рукоять хлыста на столе. Размах, и эта блядь покачнулась на своих веревках, в последний момент исхитрившись удержать равновесие и не повиснуть, как мешок с говном. Выпрямился и застыл в прежней позе. Только грудь, на которой моментально вздулась розовая полоска, заходила ходуном.

Что, сука, больно? Не больнее, чем мне.

Думал ли я о встрече – да, хотел ли ее, ждал – нет. Нельзя дважды войти в одну реку и шлюху целкой уже не сделаешь. Рваную пизду зашить можно – невинность в голову обратно не вложишь. Я старался жить, не вспоминая. Считал, что искупил свою вину перед ним, отпустив. Видимо, ошибся. Я? Я упустил, сотворил с ним вот это, сделал его подстилкой, оставив на обочине?

Не-е-ет… У него был выбор, был, мать его!

Или я увез этот выбор с собой, как и его надежду?

Он был сильным, волевым, и за один его наглый, самоуверенный взгляд я был готов на многое. Повернуть бы время вспять и затащить его тогда не в карцер, а к себе в спальню, и не выходить оттуда никогда, ебать, ебать до посинения, до грубых хрипов, до остановки сердца…

– Что у него с ногами? – Вопрос прозвучал глухо, я пытался взять себя в руки, чтобы не раскурочить нахуй эту ебаную квартиру с её ебаными обитателями! С обоими, блядь!

– Слишком много времени проводит на коленях, но ему это нравится, не сомневайся.

– Я не сомневаюсь, – похоже, мне не удалось до конца спрятать всё, что медленно кипело и клубилось внутри, как отравленный газ, заволакивая глаза, потому что Рома сделал шаг назад под моим взглядом.

– Ты так смотришь…

– Я просто тебя хочу, Ромчик, ты меня заводишь, пиздец. Ты ведь тоже хочешь меня, правда? Иди ко мне.

– Здесь?

– Тебя смущает собственный цепной зверек? Меня нет, – я говорил и подходил к Роме, которого очень скоро собирался убить; эта ебаная гнида, что превратила сильного, красивого, умного, охуенного, самого лучшего, блядь, мужика в непонятный сгусток отхарканной мокроты, не должна жить и лишней минуты.

Он хохотнул, не догадываясь, что ему осталось совсем немного отравлять воздух своим присутствием:

– Меня смущаешь ты. Киря у меня послушный…

Как мне не нравилось тогда, когда Тёмка звал его так, какой он был нахуй Киря? Даже ласково сказать “Киря” – получалось какое-то размазанное слюнявое имя. Теперь он стал Кирей.

Ебануться, каким Кирей он стал!

– Послушный? – пальцами левой руки погладил щеку сраного наркодилера, другой сжал рукоять хлыста до боли в суставах. Я улыбался, глядя в его глаза с той нежностью, что должна была успокоить, хотя, если бы он знал меня хоть немного, уже бы наложил в штаны. – Насколько послушный?

– Да он всё делает, что я скажу! – выебывался передо мной, хвастался, как выдрессировал Кирилла, уёбок. Моего Кирилла – чувство собственности кольнуло неожиданно, но жёстко.

– Да? Покажи. Я хочу, чтобы он прополз ко мне и вылизал ноги, – что он давал своему пёсику вместо сахарка? Героин? Интересно, Кирилл хорошо выполнял команды? Старался, сука, чтобы получить дозу? Наверняка. Иначе не стоял бы сейчас так. – Прикажи ему.

Кирилл закусил губу – сказать что-то хотел?

Если он выполнит приказ своего “хозяина”, я просто развернусь и уйду, если так и останется молчаливой покорной тварью, значит, в нем нечего больше спасать, значит, я опоздал.

И лучше бы он умер, чем так жил.

Но нет…

Не мог я просто так уйти: сначала грохну Рому, а этой суке, этому ушлёпку брошу последнюю подачку, после которой он отправится вслед за своим дружком. Мне даже не придется пачкать об него руки, он сам себя убьёт.

А если в этом жалком подобии человеческого тела еще теплилось хоть что-то от былого Кирилла, если была хоть маленькая надежда…

То я дам ему шанс?

Или дам, но себе? Или нам…

Чтобы вытащить его, придется вновь сломать, как неправильно сросшуюся кость – через боль, через ненависть. А потом пусть… делает со свободой своей, что захочет. Так я видел свой долг перед ним, а я не любил быть в долгу.

Только выбор всё же оставил за ним – что может быть хуже бессмысленных ненужных жертв? Одну я ради него уже сделал, знал бы к чему приведет – оставил бы на дороге не вусмерть пьяным, а мертвым по-настоящему.

Но как же хотелось верить, что еще есть в нем тот огонь, что он не погас, что разгорится, обдуваемый сейчас моей яростью.

Давай, Киря, или все-таки Кирилл? Что выберешь: трудную жизнь стоя или быструю и приятную смерть на коленях. Выбор за тобой…

========== Часть 11 ==========

“Проклят, брошен,

словно камень с неба,

Страшно падать,

только ждать ещё страшней…”

***

Я должен был что-то сказать Ему – чувствовал необходимость, даже желание лёгкое. Но не мог языком пошевелить: он как будто в кисель превратился, а я весь целиком – в кучу размазанного по подошве говна.

Каким я был… отвратительным, мерзким, стрёмным, и сразу взмолился Богу – чтобы он сжалился и позволил мне сдохнуть сию секунду, чтобы не слышать голоса Беса, не думать о том, что он стоял напротив и говорил обо мне, как о дешёвой шлюхе, как о самом последнем человеке.

Я был грязью на его ботинке – он дал понять это интонацией; дал прочувствовать его дыхание, когда, размахнувшись, хлестанул меня по груди.

Что я ощутил в этот момент?

О, моя любимая физическая боль, прощай…

Камнем по голове, ножом по сердцу.

Почему так больно стало в груди? От слов его, от удара этого сковало всё тело.

Может, впрямь стоило бы облизать его ноги. Что на нём было? Кроссовки, ботинки, или Бес стоял босиком, непривычно разувшись в чужой квартире? Вряд ли, не про него это.

– Давай же, ну? Слышал, что тебе сказали? – гаркнул Рома, и голос его напомнил карканье голодного ворона.

Что будет, если я не подчинюсь? Я не хотел, даже думать не мог о том, чтобы исполнить приказ.

Почему? Из-за Беса. Только не при нём, только не для него. Кто угодно, но не он…

Блядь, как он вообще оказался здесь? Сидеть должен был, или, может, я потерял счёт времени и, породнившись с героином, уже не помнил, сколько прошло лет с нашей последней встречи?

Три года, ровнёхонько. Не мог это быть Бес; но нет – я в ощущениях не обманывался, голос не мог не узнать.

– Прояви дружелюбие, Кирь, – Рома обошёл и подтолкнул меня ступнёй под ягодицы, чтобы мне проще было нагнуться и чмокнуть это чудовище в самую грязь. Чудовище… Как я о нём! Он ведь, вроде как, спас меня, вытащив из лагеря. Да, наврал про Тёмку, но вытащил. То, что бросил потом – ну так, бля! Разве можно было ожидать других действий? Нахуй я был ему не нужен – может, и злился из-за этого: что даже такая сволочь, не имеющая понятия, что такое совесть, привязанность и чувства, бросила меня. Вот уж хуй ему тогда. Я продолжал молчать, не двигаясь. – Не сделаешь, что сказано, не получишь герыча. Давай, – он наклонился и прошептал на ухо. – Ты же хочешь? Хочешь дозу? Она тебя, Кирь, ждёт, очень ждёт. Прямо жаждет попасть в твою маленькую узенькую венку.

Блядина. Нет бы часом раньше или позже, мне было бы проще.

Но…

Кто такой вообще этот Бес? Ещё один хуй из прошлого, пусть и большой.

В него я целился дважды и лишь раз попал – в самый первый, да и то – косо, что даже шрама на плече не осталось. Он издевался над нами в лагере, продолжил в городе Теней, а теперь здесь – явился, нарушая моё одиночество. Это мой город, ты слышишь, мать твою? Мой город Одиночества, и я собираюсь остаться в нём, о чём бы ты там не попросил. Вылизать ноги – отлично. Почти то же, что и в жопу дать, для Кири это не проблема.

Для Кири. Это. Не проблема.

– Отвяжи меня, – прошептал одними губами, но меня услышали, и через пару секунд верёвки ослабли. Дотронулся до запястий, растирая их и отчаянно соображая, что делать дальше. Сперва – снять повязку, да. Коснувшись её, спросил, – можно?

– Давай резче!

Не успел стянуть её до конца, как Рома пизданул по затылку: такого леща дал, что, не удержавшись на скрипучих пульсирующих от боли коленях, упал и уткнулся носом в ботинок Беса. Зеркальная чистота, мать твою, почти в них отражение своё уёбищное увидел.

Голову поднял лишь для того, чтобы удостовериться, что меня не глючило, что всё я понял верно.

Да, это был Бес. Смотрел, оскалившись, прищурившись, и убивал меня взглядом. Он не сжимал кулаки, не пытался ёбнуть мне с размаха ногой и вообще в целом выглядел спокойно. Но хлыст в его руке заставлял напрягаться. И взгляд Беса я знал – холодный огонь, вот моё сравнение. Странное, но самое верное, отражающее суть этого человека.

Что мне дал лагерь? Лишь горькие воспоминания.

Город Теней – отобрал последнюю надежду.

И везде, везде был Он. Судьба, не иначе.

– Чего ждёшь? – спросил Бес. Как-то двусмысленно это получилось, со сраным подтекстом, который мне нихера не понравился. Что он только что спросил – то, что спросил, или что-то другое? Улыбнулся ещё гадко, отчего на душе стало противнее вдвойне.

До ботинка, бля, рукой подать – пара сантиметров. Чуть дальше, в ящике стола, лежала моя доза, которую я до скрежета зубов хотел. Только ее и ничего больше. Но, не размышляя – боясь передумать, боясь собственных действий, я приподнялся и смачно плюнул на его ботинок. Слюней почти не было – во рту пересохло от перенапряжения, зато сколько эмоций я вложил в это движение, какое звукосопровождение было – мощное “тьфпррр” со вкусом. Даже самому приятно стало.

А вот Рома перестал веселиться и, схватив меня за волосы, перевернул на спину. Шорты задрались, джинса мазнула по разодранным коленям, и я, зажмурившись, едва сдержал стон. Открыв глаза, увидел ромину руку прямо перед лицом, которая тут же съездила мне по челюсти. Даже это приятно было – отрезвило немного, взбодрило, разукрасило моё лицо ещё раз. Из губы засочилась кровь, я слизнул её, а потом посмотрел на Беса.

– Что, как в старые добрые времена: меня пиздят по твоему приказу, и ты ждёшь, пока я подчинюсь, да? – Пришлось помолчать пару секунд, дыхалка стала ни к чёрту. – Да только хуй тебе, понял? Хуй тебе в рот, я лучше сдохну.

– Сейчас ты у меня реально сдохнешь, – злобно фыркнул Рома.

Я не был удивлён этому: от меня одни расходы были да и перепихон, кажись, я ему – неплохой, ага – сорвал. Вот это позабавило, что даже странно, давно я искренне не радовался чему-то. Вроде, мелочь, а приятно стало, что не суждено этим двоим потрахаться.

Рома схватил меня за шею и попытался поднять, но, хоть я и был слаб, без сил, у него нифига не получилось. В скелет я превратиться не успел, к тому же Рома сам пребывал в состоянии, когда в ближайшее время необходимо дознуться. Кишка у него оказалась тонка поднять меня на ноги, и он запрыгнул сверху – оседлал меня и вновь занёс руку для удара. Я пытался увернуться, но эта сволочь попала по носу, а потом…

Потом я отполз к стене и наблюдал, как Бес методично вдалбливал кулак в Ромину морду. Положил с первого удара и просто добивал, ничего не говоря при этом, не ругаясь. Технично, жёстко, выбивая из Ромкиного рта зубы и смешивая их с кровью. Рома даже заорать не успел – так быстро это произошло. Блядь, он даже не успел подумать, что умрёт сейчас…

– Эй, стой… Да остановись ты! – Бес замер в боевой позиции и вопросительно посмотрел на меня. Как будто я просто спросил “сколько времени?” – Не убивай, не надо.

– Жаль его? – хмыкнул он, но отошёл от захрипевшего Ромы, – но раз ты просишь…

Сколько сарказма, и взгляд сразу изменился – свирепым стал, диким. Пиздец, на кой чёрт мы снова с ним встретились?

Он подошёл ближе, разглядывая меня так откровенно, что захотелось сдохнуть в тысячный раз. Если бы мысли мои воплощались в жизнь…

– Давно на иглу сел? – спросил он и вытер руки о покрывало на диване. После – закурил.

– Для иглы – недавно.

– Сколько?

– Тебе-то что? – поднял на него глаза. Смотри, наслаждайся моим видом, ага. Хоть стыдно было, я не краснел и ломал себя, но взгляда не отводил. Если этот козёл считает себя лучше меня – пусть сосёт.

– Отупел настолько, что не в силах на простой вопрос ответить? – улыбнулся, наклонив голову, именно тогда я заметил змею на шее. Сколько раз я смотрел в ее глаза с расстояния в пару миллиметров?

– Почти год.

– Блядь, – прошептал он, – сложно будет слезть с иглы, – констатировал факт.

Уверен в себе, как всегда. Всё на свете знает, умный, сука, проницательный. Всё прошёл – огонь и воду, даже хуй отцовский. И несмотря на это, он остался верен себе. Остался сильным…

Не хотел, не мог я смотреть на него спокойно. Он – воплощение всего, что было у меня, даже об Артёме не мог просто так вспомнить, не затронув образ Кости. Я пропитался насквозь им, в каждом закоулке моего больного мозга был он, в моём, блядь, ДНК, он как молекула, которой там было не место. Я был запрограммирован на него, или он был встроен в меня, и за это моя ненависть к нему лишь росла.

Плевать на всё, что он сделал хуёвое, но себя побороть я не мог. Я хотел быть один, а с его присутствием в очередной раз почувствовал свежий аромат надежды на лучшее. Но ничего не будет, я-то знал. Я – наркоман, а он – мимо проходил. Вот пусть и идёт своей дорогой.

– Я не хочу слезать. Меня вообще моя жизнь устраивает. Сейчас главное, чтобы ты убрался туда, откуда пришёл, – я и правду говорил, и врал – это понятно было. Не хотел я с Бесом ни говорить, ни одним воздухом дышать – и ненавистно было, и слишком приторно сладко.

Он подошел почти вплотную, буквально навис надо мной и, бросив окурок рядом, втоптал его ногой в ковёр.

– У тебя два варианта: либо сдохнуть и сгнить в этой комнате рядом с дружком своим, либо… – он замолчал, глядя мне в глаза. Что найти там пытался? Ни хера там не было. – Либо ты встаёшь и выходишь отсюда. И никогда больше не возвращаешься. Никогда.

– Выхожу отсюда… – эхом повторил его слова.

Они как колокольным звоном по ушам били, проникали в самое сердце, что, на секунду маска безразличия свалилась с моего вытянутого скуластого ебальника, и я чуть не разрыдался, как девка. Язык прикусил себе, глядя на Беса и отчаянно желая дозы.

Выбрать, выбрать. Какой к черту выбор – всё и так было понятно. Я хотел героин, героин – меня. Мы как любовники с порошком этим, до гроба будем ложиться спать в одно и то же время. Но…

Какие “но”? Эй, ты что делаешь? Киря, одумайся!

Киря!

Кирилл, блядь…

– Ты уходишь, – Бес прищурился и… протянул мне руку. – Со мной. Я помогу тебе…

========== Часть 12 ==========

“Странно, когда ты сходишь с ума

У меня появляется чувство вины.

Я тебя понимаю, ведь мне иногда

Тоже снятся странные сны.” (с)

***

Я не сомневался в нем. Почти нет.

Не мог я ошибаться в Кирилле настолько сильно. Он принял мою руку и поднялся, встал рядом, пошатываясь от слабости и дрожи в ногах, которые, похоже, давно не выпрямлялись.

Зря я остановился и не забил до конца этого пидараса-барыгу, впрочем, это еще не поздно исправить.

– Сходи в душ, оденься нормально, и мы уйдем отсюда.

Кирилл приоткрыл рот, и я даже знал, что он хотел сказать, что хотел сделать напоследок – еще один укол, прощальный, на посошок, чтобы стало легче, чтобы обмануть себя еще один ебаный раз. А потом бы нашелся повод на еще один “последний”, еще и еще. Бывших наркоманов не бывает, бывают лишь те, кто временно завязал, а уж насколько продлится завязка – месяц, год, или всю жизнь, зависит только от силы воли конкретной личности. Если, конечно, это личность, а не кусок говна.

Кириллу предстояло пройти через ад. Но он уже побывал в аду: тогда я служил ему проводником по его личным адовым кругам, что ж, побуду и теперь. Губы сомкнулись, зубы сжались – он ничего не сказал, не попросил, кивнул и ушел в ванную.

А я обернулся к Роме.

– Ну что, продолжим наши игры? – кровавое месиво на месте лица не дрогнуло, он был в отключке, лишь в углах губ появлялись и лопались розовые пузыри. Но я и не ждал ответа, всё, что хотел, сделал быстро – заняло минут пять: шприц, чистый героин – немного, осталось еще и для других моих целей в том пакетике, что взял в столе; один укол, протереть и вложить пустой шприц в безвольную руку, сжав на нем ромины пальцы. – Спи спокойно, дорогой товарищ.

Вот и подчищать ничего потом не осталось, всё сразу чисто. Обычные наркоманские разборки: избитый неизвестными барыга решил успокоиться и принял дозу, случайно на нервах не рассчитал её верно, предельно ясная картина для правоохранительных органов.

Только я остался без секса. На какие жертвы пришлось пойти ради этого говнюка, который мылся сейчас – кто бы мне рассказал, не поверил бы. А говорят еще, что люди не меняются, да вот он я – прекрасный опровергающий поговорку пример, просто мать Тереза с хуем.

С Кириллом ничего не будет, так я решил, пока он не вернет себе человеческий облик – ебать то существо, в которое он превратился, – себя не уважать, да и ему потом будет сложнее: одно дело знать, что тебя в бессознательном состоянии вертели на хую посторонние, но не тот, кто рядом. А встать в кирилловых глазах на одну ступень с Ромой… я бы сам себе не простил.

С такими мыслями я зашел к нему в ванную с найденными в шкафу джинсами и футболкой, судя по размеру – его шмотки, не барыги. Не хотел, чтобы Кирилл видел труп, уж не знаю расстроило его или обрадовало то, что я сделал, но ни к чему проверять, всё равно не изменишь.

Он уже вылез из душа и вытирался полотенцем, стоя ко мне спиной. Часть меня, та, что находилась ниже пояса, тут же засомневалась в правильности решения не трахаться, все-таки Кирилл оставался весьма привлекательным, ширина плеч и крепкая задница никуда не делись. Только ребра можно было пересчитать на спине невооруженным глазом. Я провел по ним пальцами, проверяя целостность каждого, обводя синяки и кровоподтеки. Слишком быструю смерть я подарил Роме. Слишком быструю.

Кирилл напрягся и замер, упершись руками между ржавых труб на стене – подумал, что его сейчас буду ебать.

И даже не собирался сопротивляться; похоже, все силы ушли на тот протест, а сейчас он снова готов был сдаться. Ну нет, парень, мне не это от тебя нужно. Мне нужен ты, а не твоя тощая жопа, хотя хуй стоял как каменный; блядь, как же Кирилл меня возбуждал, даже таким!

Нам обоим придется нелегко. Я знал, что его еще много раз будет кидать от апатии к агрессии и мысленно пожелал себе терпения – видит Бог, оно мне понадобится.

Бледная кожа казалась тонкой, как лист старого пергамента, позвонки торчали так трогательно, что хотелось вдарить по ним костяшками пальцев, вбивая в спину, круша кости и ломая позвоночник. Но вместо этого я провел рукой снизу вверх, от поясницы под махровым полотенцем до склоненной головы, погладил шею под влажными темными прядями, дождался прерывистого выдоха и только тогда спросил:

– Хули застыл? Долго тебя еще ждать?

Не надо было ему знать, как быстро во мне проснулось желание, как захотелось почувствовать его горячее тело под собой, жадный рот, ощутить его ноги на моих бедрах, увидеть в глазах огонь…

Сунул комок одежды ему в руки и вышел, не дожидаясь реакции, уже прикидывая, куда его можно отвезти. То, что сперва в больницу, было понятным, потом-то куда? Первые дни, как минимум неделю, мне предстояло побыть сиделкой и надсмотрщиком. С последним не сомневался, что справлюсь, с первым… Посмотрим. Дело спасения утопающих зависит от самих утопающих, на степень будущей жестокости с моей стороны могло повлиять только поведение Кирилла; всё, что я мог мысленно пообещать ему – что готов постараться себя сдерживать.

***

Следующие пару суток Кирилл провел в больнице, точнее, в невъебенно навороченном медицинском центре для сливок города, чтобы только переступить порог которого у обычного человека не хватило бы и месячной зарплаты. Мне для этого потребовался один звонок.

Не хотелось просить что-то личное у Гены, но с хуя ли стесняться – обещал помощь, пусть даёт, не обеднеет. Поэтому отдельной палатой в клинике с оплатой необходимых процедур, не уточняя каких именно, я не ограничился. Ещё озвучил, что нужен дом за городом со всеми удобствами для жизни и в отдалении от соседей. Где-то же надо было пересидеть первые, самые тяжелые дни ломки? Ну и последним сказал про машину, достало передвигаться на такси.

– А запросы растут, да, Костик? Ты уверен, что это всё для нашего общего дела? – только и спросил меня Гена, выделив тоном “общего”.

– Тебе нужен результат, он будет, а как – это уже мои проблемы. Ничего больше необходимого я не требую.

– Я сделаю, что ты хочешь, но и ты уж не подведи меня, сам знаешь, что будет, если ты двойную игру поведешь или попытаешься съебать раньше времени. У меня ищейки натасканные, откуда хочешь твой след возьмут.

Не стал отвечать, просто сбросил звонок. Мудак сраный, пугать он меня собрался. Если отцу это не удавалось – не всегда удавалось, буду честным, не всегда, то уж этому вершителю судеб до папаши моего, как до Китая раком.

Оставив Кирилла на попечение сестер и выслушав кучу непонятных слов от холеного мужика в белом халате, типа “плазмофорез, ликвосорбция и гемосорбция”, которые, как я понял, обозначали чистку крови, свалил в город, чтобы перед предстоящим добровольным заточением оттянуться по полной.

И ноги сами принесли меня в “Амнезию”, преступника тянет на место преступления? Нихуя, просто минет от бармена оставил приятные впечатления, хотелось повторить. С этим я обломался – не его смена была, но быстро нашел альтернативу в виде какого-то паренька, ищущего себе приключения на упругую жопу.

Со мной он их получил на всю ночь, ебал я его жестко, долго, много раз и в разных позах; стоило только вспомнить спину Кирилла в ванной, как у меня снова вставал. Прошлое вновь накрывало туманными образами, но сейчас они были приятными, светлыми, как тот поцелуй в лагере, когда Кирилл впервые потянулся ко мне сам, впился мне в губы властно и отчаянно, стремясь что-то доказать или опровергнуть всё, что было, пытаясь восстать и меня вытащить за собой из пепла, в который обратились наши души. Ему удалось. Удастся ли мне – я не знал, но помнил до сих пор, как жарко было от его поцелуя, и хотел вернуть этот жар.

С неизвестным любителем больших хуев – мы обошлись без имен – я не сдерживал себя, пытаясь хоть на секунду почувствовать тот огонь и злясь от жалкой замены, которой приходилось довольствоваться, может быть, ему было больно, может быть, он тащился от боли, но подмахивал активно, мне было этого достаточно.

Утром, когда покидал приват комнату, мой случайный любовник даже не проснулся, лежал, раскинувшись на кровати, измочаленный и помятый, с отметинами укусов и синяков по всему телу, но, судя по бессмысленной улыбке и экстазу на смазливой роже, он остался доволен больше меня, выплеснувшего сперму, но не получившего и толики того, что желал. Я не разбудил его, просто ушел, оставив на тумбочке деньги в чуть большем количестве, чем требовалось за оплату номера.

***

Следующим днем навестил любителя кокса и порадовал его маленьким подарочком, опередив курьера в доставке на час. Ну не таскаться же уважаемому человеку самому к барыге за своей порцией счастья? Таким всё доставляют на дом. И уж за неделю наблюдений я их расписание выучил, как и то, что курьеры менялись. И доступ в дом, минуя камеры и охрану внизу, нашел: через крышу соседнего здания, ушел так же через чердак – всего делов фомкой замок на двери сбить.

Но удаляться от адреса не спешил. Провел этот час в ресторанчике напротив парадной, дождался барыгу и с удовольствием смотрел, как тот безуспешно трезвонил в домофон и пытался дозвониться по телефону своему клиенту. Когда еще вручал дозу, сразу понял по загоревшимся глазам “объекта”, что откладывать пробу белого порошка он не будет. Каждому, наверное, приятно узнать, что ты оказался в чем-то прав.

Насчет отпечатков я не волновался, ту упаковку, что забрал у Ромы, я вытряхнул прямо на ладонь страждущего кайфа из другого пакетика, который унес с собой. Кстати, номер три из списка еще заплатил мне за свою смерть. Немного, но я бы за его жизнь и копейки не дал. Деньги я оставил в папке со счетом – на чай официанту, мне лишнего не надо, никогда жадным не был.

Потом получил ключи от тачки и дома от всё того же Коляна, съездил посмотреть то, что предложил Гена и остался доволен временным пристанищем – хороший коттедж. Лес примыкал с задней стороны участка, никаких соседей, если что, крики никто не услышит. Забил холодильник под завязку жратвой и отправился забирать свой нежданно свалившийся сюрприз из прошлого. Или слабую надежду на будущее?

Мне предстояло в этом разобраться, понять, что я хочу. А недавно еще все было простым и ясным – шесть мишеней и свободное одиночество в перспективе. Вот только я уже не был уверен, что оно мне надо.

В клинике вместе с посвежевшим и выглядящим почти нормальным человеком Кириллом, мне выдали еще кучу каких-то таблеток для облегчения его абстинентного синдрома. Я, конечно, сомневался, что нейролептики сильно ему помогут, но взял, хули, если толка не будет от их реального действия, может эффект плацебо хоть сработает.

– Как сам? – спросил его, когда отъехали.

– Бывало и лучше, – Кирилл передернулся, обхватывая плечи руками, похолодало, а он был в одной футболке. Я включил печку, чтоб помочь ему согреться, и он улыбнулся неуверенно, – но бывало и хуже, – помолчал и добавил, – спасибо.

Я понял, что он это не про начавший дуть теплый воздух:

– Пока не за что. Позже скажешь, если захочешь.

Мы оба не знали о чем говорить, поэтому молчали всю дорогу, просто привыкали к друг другу заново, старались привыкнуть. Блядь, я не знал, что с ним делать целый день, чтобы удержаться и не нарушить данное себе слово не домогаться его.

Похоже подобные мысли возникли и у Кирилла, потому что после еды, он подошел ко мне, и остановившись напротив взялся за ремень своих джинсов, держащихся только на выступающих бедренных косточках:

– Ты ведь поэтому меня оттуда вытащил, да? Чтобы я чувствовал себя обязанным? Ну так давай, пользуйся!

Идиот. Норов свой решил продемонстрировать, очухался малость и давай выебываться: “Мы люди бедные, но гордые, нам одолжений не надо!”

Дебил, мать его.

– Думаешь, у меня на тебя встанет? Нет. В ванной не встал и сейчас не встанет, ты от-вра-ти-те-лен мне, Киря-а, – его имя я растянул до предела, показывая, насколько он мне противен.