Текст книги "Город одиночества (СИ)"

Автор книги: Agamic

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Пока слушал и запоминал адрес, совсем забыл про Рыжика, вспомнил только, когда голых ступней коснулось что-то мокрое, он, оказывается, подполз и уткнулся мне в ноги зареванной мордой, тьфу, блядь!

Подавив с трудом желание пиздануть с ноги в сопли, оделся, благо ночь теплая, даже куртка не нужна, и свалил без лишних слов и объяснений. Если у парня присутствовала хоть капля мозгов, то, когда я вернусь, его не будет. Хотелось верить, что эта капля есть. Или появится за ночь – до утра я приходить в халупу не планировал.

Кто знал, может, уже сегодня все провернется – пятница, чем не повод нажраться уважаемому члену общества? Настоящему гнойному хую сраного общества кровожадных гиен и тупых овец.

Но, чем дальше углублялся по скудно освещенной редкими фонарями дорожке, тем меньше думал о предстоящем, а просто наслаждался вечером. Прогулка по темному парку с пьянящим ароматом листвы и трав доставила мне, пожалуй, больше удовольствия, чем недавний трах, не привык я еще после зоны к простым радостям, да и то, что можно было расслабиться и на короткие минуты забыть про всё и всех, создавало приятное чувство в груди.

Лишь один момент выбился из общей благостной картины, чтобы назвать вечер по-настоящему томным: какая-то нездоровая возня в кустах на боковой аллее. Походу, там кого-то пиздили. Меня это никак не касалось, лезть в чужие разборки даже в мыслях не было, но, проходя мимо, во мне проснулся бес: я резко пронзительно свистнул и три тени тут же подорвались прочь. Смешно получилось. Для кого-то я стал, возможно, кратковременным ангелом-хранителем. Непривычную роль сыграл, надо признать, и губы сами растянулись в улыбке.

Точку барыги я нашел без труда, у дома был один подъезд, и через минуты три после забавного происшествия, уже нажимал на звонок, продолжая улыбаться.

– Кто? – еще спросил, не все инстинкты проторчал, вот молодец. Может, с ним и дальше можно будет дело иметь?

– Свои, Рома, свои…

========== Часть 7 ==========

“Я забываю есть, я забываю пить,

Наступит день, и я забуду, что я должен жить,

Я забываю. Я продолжаю забывать.

И когда я забуду всё, тогда я начну вспоминать.” (с)

***

– Давай вспомним, как это было впервые…

Ромка наклонился, заглянул в глаза и улыбнулся. Всё-таки он выглядел симпатичным, но лишь снаружи. Внутри была одна гниль, как и у меня. О чём он там говорил? О нашем первом трахе перед моей первой дозой? Вероятно.

А я разбирал подробности произошедшего в парке: вспоминал о своих намерениях, о толпе подростков, набросившейся на меня, и мужике, безумно напомнившем мне Беса. Тот же командный свист, та же грация в походке, тигриная, блядь. Он был таким же высоким, сильным, но в темноте я не разглядел его лица, а после, когда нападавшие разбежались, он и сам исчез – скрылся за кустами так быстро и ловко, что автоматически представился тот момент, когда Бес аккуратно выложил из машины меня бухого в хлам.

Но… не мог это быть Бес – его лет на пятнадцать посадили, как минимум!

Бес.

Константин Владимирович.

Каждый раз, когда я думал о нём, внутри разгоралось нечто, похожее на злость, и такую яростную, что хотелось вскочить и начать убивать всех вокруг. Он единственный вызывал во мне столько негатива, а я ещё думал о чём-то, блядь, возвышенном, когда ебался с ним. Во дурак…

Рома потянул за веревку, и она впилась в мои запястья. Больно, очень, но это было ничто по сравнению с творившемся в моей голове.

Я вспоминал лагерь: как попал туда, как выживал, терпел, ревел от отчаяния и боли. Душевной боли, ведь физическая была для меня пустым местом. Я вспоминал Тёмку, приехавшего работать в бордель к Олегу, вспоминал, как впервые мы занялись любовью. Нет, не тот злосчастный день, когда я, озверев, выебал его в комнате борделя, а у меня дома, в той, еще не проданной тогда квартире. Я ни разу не сказал ему: “Смотри, я столько сделал для тебя, а ты?!…”

Ни разу не упрекнул. А он выбрал Беса. Он всегда выбирал его, даже когда был со мной, просто себе в этом не признавался. А я?..

Я не желал выбирать и давил в себе эту скотскую потребность определиться, чего или кого я хотел. Сейчас я точно никого не хотел, тем более Рому, поставившего меня перед нелёгким выбором: подчинение и героин или улица и ломка. Конечно, разговор о моём самосодержании пока не всплывал, и я мог быть в некоторой степени спокоен, но…

Ну нахуя я припёрся к нему опять?

Рома махнул перед моим лицом пакетиком с героином, и я, подавившись слюнями, жалобно застонал:

– Пожалуйста, Рома, сука, я тебя ненавижу…

– А говорил, что любишь, – усмехнулся он.

– Люблю, больше жизни люблю! Сделай мне дозу!

Рома прошёл к столу, быстренько сварганил дозу и поднёс шприц к моему лицу, по-скотски улыбаясь при этом. Поиздеваться хотел, всяко. Что ж, ему это удавалось вполне. Но я был согласен терпеть, лишь бы не иметь дело с кем-то другим. По крайней мере Рому я знал уже почти полгода, а каким бы оказался мой новый приятель? Ну нахуй, лучше этого было не знать.

– Помнишь, – начал он, положив шприц на полку книжного шкафа, – каково было на вкус это восхитительное блюдо впервые? – он шлёпнул по моей оголённой заднице, и я качнулся на коленях, подвешенный к какой-то хитровыебанной штуковине у потолка.

– Бля-я-я… – вырвалось само. Запястья ужасно сдавливало, к тому же всё тело скручивало неимоверной болью. А доза лежала за пределами досягаемости.

– Не ной, – он покачал головой и сел в кресло. Задумавшись о чём-то, он мечтательно закатил глаза и улыбнулся. – Ко мне до тебя такой мужик заглянул. Знаешь, я бы ему дал. Да, чёрт, я бы с удовольствием впервые раздвинул свои булки и ещё бы на камеру заснял, как этот здоровый самец ебал бы меня. А потом дрочил бы на это сочное домашнее видео. А ты, – он махнул рукой, – такой убогий, бля, ну просто пиздец.

– Просто трахни меня и дай чёртов шприц, – зря рот открыл вообще: Рома, свирепо рыкнув, подскочил и, выдернув ремень из брюк, со всей силы стеганул меня по ягодицам. А потом ещё раз и ещё, пока я не заорал в голос, умоляя его остановиться. Но даже слёзы, даже эту адскую боль перекрывало желание кольнуться. Роме было достаточно просто сказать мне: “Потерпи немного. Сейчас я отпизжу тебя, потом выебу, а потом всё дам!”, и тогда я постарался бы продержаться ещё немного. Но он молчал, просто смотрел на меня выжидающе, как будто я мог что-то сделать. – Ну что ты хочешь? Я и так здесь, у тебя, в полном твоём распоряжении! Что ты хочешь, чтобы я сделал ещё? Отлизать тебе задницу, протереть твой заблёванный пол своим языком? Блядь, что? Просто скажи!

– Я хочу, чтобы ты признал свою ошибку, что ушёл от меня сегодня, – прошептал он, и глаза его блеснули в свете ночника. Хуёво было не только мне.

Роме тоже, я понял это по взгляду, по тому, как он то и дело потирал свой нос, как облизывал пересохшие губы. О да, он держал себя – старался продлить состояние ломки для того, чтобы после испытать больший кайф от дозы. Где-то в глубине души я был убеждён, Рома хотел завязать. Но не мог. Он не мог бросить и, как я, крепко подсел. Просто, в отличие от меня, мозги у него ещё работали, и он мог зарабатывать. Пока мог.

Приблизившись почти вплотную, он, я думал, плюнет мне в лицо, но нет – только улыбнулся нежно и погладил по щеке, бережно так, будто я близкий, самый родной человек. Вот оно – настроение наркомана, склонное меняться со скоростью света либо отсутствовать вообще.

– Я хочу, чтобы ты признал меня, как единственного, кто может управлять твоим телом. Я хочу, чтобы ты унижался, упрашивая меня о милости, – он выпрямился и прошёлся по комнате, вероятно, чувствуя себя самим Аресом, – хочу, чтобы передвигался по дому исключительно на коленях и, заметь, по собственной воле! Конечно, то, что я хочу – ничто с тем, чего хочешь ты, верно? – Он многозначительно посмотрел на меня, имея в виду то, что, если я хотя бы сделаю вид, что инициатива подчинения исходит не от меня, то ничего не получу. Значит, для того, чтобы иметь возможность быть под кайфом, я должен показать, насколько это пиздато – унижаться.

Отлично. Я был согласен.

– Ром, – начал тихо, но очень быстро во мне проснулся актёр, гениальнейший актёр, заслуживающий Оскара, ну или Золотой малины, как варик, – Ром, я знаю, что я – настоящая тварина, честное слово. И всё, что ты делал для меня, я не ценил. Я виноват перед тобой, и, хоть ты знаешь, что я говорю это потому, что мне нужен героин, знай и то, что я… привязан к тебе. Я привык к тебе и, может, даже люблю, – сказав это, опустил глаза и смотрел Роме под ноги. Он был босой, и в этот момент мне почему-то стало его жалко. Я врал ему, но признавался, что вру и этим взял.

Выслушивать его ответную речь пришлось долго, и у меня уже сводило скулы от благодарной улыбки, а он всё говорил и говорил. Сперва о том, какое я хуйло, затем – о всех моих грехах. Он что, Библию на досуге почитывал? Цитировал из неё каких-то хренов лысых, а мне хотелось смеяться, но я закусывал губу, чтобы не богохульствовать.

Минуты шли, я мельком поглядывал на часы, а Рома, проникнувшись моим жополизством, на бис проревелся. А затем, сжалившись, отвязал мои руки и позволил подняться с колен.

Голый, вымотанный, с урчащим желудком, я стоял посреди комнаты и обнимал Рому. А он гладил мою спину, мои ягодицы, сминая и раздвигая их. Каким же он был мудаком и извращенцем, хотя – я явно не был тем, кто имел бы право первым бросить камень.

Взяв меня за волосы, он чуть запрокинул мне голову и провёл языком по губам, скользнул еле ощутимо, и сразу засосал. Крепко, сильно, как пиявки впиваются в кожу, чтобы насосаться крови. Он вылизывал мой рот, издавая при этом жадные голодные стоны, от которых мне почему-то хотелось ржать как ненормальному.

Он подтолкнул меня к кровати, стянул с себя брюки и забрался сверху. С полки сгрёб какой-то крем и, пока смазывал член, я привычно раздвинул ноги. Именно так это и происходило – либо на мне были сверху, либо сзади. Сам я никогда ни на ком не прыгал – то находился в бессознательном состоянии и даже не знал, что меня трахнули, то был слишком слаб, чтобы двигаться вообще.

Сейчас было что-то среднее: я пребывал в сознании, но глаза закрывались сами собой. Понятно было, что в любой момент я мог отключиться. Наверное, это было бы к лучшему, только как к этому отнёсся бы Рома?

– Ты охуительный…

Я?

– Ох, бля, Кирь, это пиздец!

В смысле?

– Сколько у тебя мужиков было? Жопа узкая, как дырка в ухе, даже больно немного…

Ну, это Рома что-то загнул со сравнением явно, однако я среагировал коротким “угу”, на большее меня не хватило.

Спустя какое-то время, когда он, отрубившись, лежал на мне, я думал: как можно было вот так опуститься, чтобы трахать деревянное тело? Как Я мог позволять это?

Да легко – ради героина и не на такое пойдёшь.

Приоткрыв глаза, попытался вылезти из-под Ромы, но он сдвинулся сам.

– Иглу только протри, шприцов новых нет, – сказал он и почти сразу захрапел…

========== Часть 8 ==========

“Путёвка в небо выдаётся очень быстро

Вышел на улицу – случайный выстрел

Можно ждать его, но лучше ускориться

Я лично бухаю, а кто-то колется.” (с)

***

Барыга оправдал мои ожидания на все сто, оказавшись на удивление вполне вменяемым, разве что излишняя худоба, ненормальная для летнего времени бледность и влажный блеск глаз выдавали, что он и сам употребляет свой товар. Тоже блондин, кстати, и в поведении нет-нет, да и проскальзывала какая-то наглость, хотя Рома вел себя максимально почтительно, чувствовал, сука, что он – мокрица под моими ботинками, раздавлю и не замечу, но вот блядский огонек из разряда “и мы не лыком шиты” в глазах привлекал, такого загнуть было бы интересно.

Может, он бы сопротивлялся или хотя бы не сразу согласился на пассивную роль. Пахло еще у него в квартире явно и откровенно сексом, похоже, недавно только кто-то неплохо поебался. Только от запаха у меня начал вставать. Представил, как заламываю его руку за спину, как, ухватив за светлые патлы, опускаю на колени…

Хотя ну нахуй – он же нарик, у них у всех либо гепатит, либо СПИД, либо еще какая-нибудь поебень, что даже резинка не спасет. Меня аж передернуло, и возбуждение пропало, как не бывало. Но вот то, что с Ромой можно было иметь дело, с этим пришлось согласиться, а у меня как раз в списке был один любитель нюхнуть снежок. Что, если вместо кокса предложить что-нибудь позабойнее типа чистого героина? Одна опасность существовала, что кто-нибудь вместо него кони двинет, ну тогда что-нибудь другое можно придумать. Сделав Роману заказ и договорившись, что загляну к нему на днях, я спустился по лестнице, но обратно через парк не пошел, поймал тачку и отправился на следующую стрелку: теперь уже с сутенером.

Да я, блядь, сегодня просто по всем низам города пройдусь, во всех помоях искупаюсь, но мне не привыкать; для завершающего штриха еще только не хватало бомжей выставить на шухер. Но без этого я решил обойтись: превращать заказное убийство в фантасмагорию – никто бы не оценил.

Для хорошей игры нужны зрители.

Зрители…

Когда-то я собирал их насильно.

Воспоминания нахлынули неожиданно, словно сель сошла с гор, неся не только воду горных рек и тающих ледников, но грязь и мусор. Как бы я хотел забыть…

Темный зал, заключенные на зрительских местах, на освещенном пяточке сцены клетка с сидящим в ней Кириллом… “Почему Киря здесь? – Тихий голос Тёмы. – Не трогай его, я прошу тебя. Оставь его, я умоляю тебя, Костя!”

А Кирилл не просил. Он даже под дулом пистолета не сдался, готов был умереть за Тёму. А я готов был убить их обоих. Что было сильнее – ревность, злость? И к кому из них? Мне казалось, тогда я знал ответ…

Блядство! Никогда ни в чем не раскаивался, не собирался и начинать, но существовали в прошлом вещи, которые не стоило ворошить. Нужно было о них забыть раз и навсегда.

***

Встреча с сутенером прошла почти так же быстро, как и с Ромой, но оставила после себя более херовое впечатление. Скользким тип оказался и прогнившим изнутри, таких я видел насквозь еще в бытность начальником лагеря для “перевоспитания геев”, таким был отец Тёмки, который сдал его с потрохами. Опять. Бля-а..

Рассердился на себя, но чмошник напротив этого не знал, поэтому дернулся от моего резкого тона, как от удара. Нервное ссыкло.

– Нужно добавить в бокал вот этому ублюдку, – отдал прозрачный пакетик и фотографию, – клуб “Амнезия”, – хорошее название, мне бы не помешала потеря памяти на определенные события жизни, – всё ясно?

Пиздаторговец кивнул, но его бегающие глазки мне ужасно не понравились, настолько, что решил немного изменить свой план, поэтому добавил еще одно указание:

– Через пять часов здесь же, отдашь назад фотку, получишь деньги.

Смотрел вслед, пока он вальяжной походкой удалялся и думал, правильно ли всё просчитал – вроде ничего не забыл, всё учел. Тот парень, что встречал меня в приснопамятный день выхода с зоны, Колян, привез необходимые вещи, теперь оставалось только ждать, но ждать я научился.

Где-то около двух ночи моё ожидание закончилось – из дверей клуба вывалилась высоченная и мощная проститутка с пьяным в дупель мужиком, дышавшим ей подмышку, в колобкообразном теле легко опознался долгожданный объект.

Он даже не заметил, как я заступил ему дорогу:

– Услуга “Трезвый водитель”, вы заказывали, помните?

– Да? – Еле стоящий на ногах мужик тупо всматривался в меня, но не видел. И никто не увидит, кто там из великих – Кристи или Дойль писали, что ничто так не убивает индивидуальность, как форма: почтальона видят все, но никто не запоминает. Вот и меня не запомнят возможные свидетели, в темной форменной одежде, в шоферской фирменной кепке с лакированным козырьком, скрывающим лицо, я стал безлик, превратился в тень, в пустое место. Мужик, пока еще ходячий, но уже труп, бросил ключи мне в лицо и хмыкнул, когда я поймал их левой рукой. – Ну, вези, ик, водитель.

– Отвезу, садитесь, – незаметный кивок в сторону бляди, пара купюр из рук в руки, и девка растворилась в ночи; клиенту было не до того, чтобы за ней следить, он смачно проблевался на колеса своей ауди и завалился кулем на заднее сиденье.

Безумно повезло, что этот мудак оказался настолько самоуверенным, что отпускал охрану перед походами в клуб, мол в столь элитном заведении ничего не могло случиться. Блажен, кто верует.

Еще не успели отъехать от стоянки возле клуба, как он захрапел. “Дело на одну трубку”, – сказал бы Холмс, почему бы не продолжить сравнения, раз уж меня сегодня так вставило на известных детективов.

Я отвез его за город, по направлению к его “даче”, а точнее – резиденции, в сравнении с которой Лувр был скромным домишком, и остановился на мосту. Перетащить бесчувственное тело борова с заднего на водительское сиденье было, наверное, самой сложной задачей за весь вечер, но справился – я всегда справляюсь с поставленными целями.

Установил его ногу на газ, включил передачу на автомате и всё, что осталось – это смотреть, как под мощным автомобилем медленно продавливается ветхое деревянное ограждение, и чудо немецкого автопрома съезжает в темную воду.

А ведь давно местные власти говорили о необходимости реконструкции моста, ай-ай-ай, какое упущение. Я бы сказал – вопиющая халатность по статье 293 УК.

Подошел к самому краю и полюбовался, как серебристая машина, покачавшись на воде пару минут, плавно погрузилась на дно. Красивое зрелище, завораживающее, даже немного стало жаль тачку.

– Пятьдесят седьмой километр, – позвонив, по пути снял униформу и скатал в комок, но выбрасывать в ближайшие кусты не стал: лучше перебдеть, чем недобдеть, выброшу в городе.

По времени я как раз успевал на встречу с сутенером, Колян забрал меня в паре километров от моста и отвез по названному адресу, спросив меня напоследок, когда собирался закрыть дверь:

– Что Геннадию Ивановичу передать?

– Передай ему гонорею.

Адрес, что я озвучил Гениному помощнику находился в паре кварталов от запланированной встречи.

“Никогда не сталкивай исполнителей вместе, разделяй и властвуй”, – я помнил, отец, помнил, прочь из моей головы, старый мудозвон!

При втором свидании с пастухом ночных бабочек, он мне не понравился еще больше, значит, первое впечатление не обмануло. Я всегда доверял своей интуиции, может, и жив-то поэтому был до сих пор.

Забрал у него фотку и отдал конверт с деньгами, в нем лежала обычная такса за ночь работы проститутки. Когда он подошел поближе к фонарю пересчитать, еще и не доверял, пиздюк, вот не зря говорят – жадность фраера сгубила, и повернулся ко мне спиной, я нежным движением, без особого размаха, воткнул нож ему в печень. И тихо опустил обмякшее тело на асфальт, забрав конверт из рук, но оставив деньги, он их честно заработал. Развернулся и не спеша, но и не медля, ушел дворами на другую улицу.

Всё, ненормированный рабочий день киллера закончился, где моё молоко за вредность? Имел я право на небольшой расслабон после завершения изящной операции? Полное право, кто угодно согласился бы.

Я отправился в ту же “Амнезию”. Если меня кто-то все-таки видел из завсегдатаев на парковке и этот кто-то окажется слишком внимательным, то потом – при вероятном расследование – сотни свидетелей подтвердят, что Бес Константин Владимирович напивался и дебоширил со стриптизершами и стриптизерами, именно поэтому его лицо является смутно знакомым возможному свидетелю отъезда от клуба одного из столпов города.

Нажрался я в полные сопли, хули, я к любому делу подхожу ответственно. И перелапал всех, до кого мог дотянуться, включая симпатяшку-бармена, которого даже удалось уговорить на быстрый минет под стойкой, пока я вместо него смешивал коктейли и улыбался посетителям. Красивый мальчик попался и опытный, сосал на отлично, брюнет, главное. Заебали блондины. Видимо, поэтому уже под утро я въехал в нос белобрысому охраннику, который пытался меня проводить на выход, именно он сегодня отвечал за территорию парковки, вот ведь совпадение. Но он не обиделся за пару капель крови, нет, расстроился, конечно, немного, ну так у него такая работа, кто на что учился. Мне удалось это ему объяснить, пока он со всем уважением усаживал меня в подъехавшее такси. Расстались почти друзьями.

Только в такси я перестал ломать комедию и назвал адрес гостиницы, а не квартиры, проверять остался меня ждать Рыжик или все-таки съебал, не хотелось. Потому что если он остался, то одним трупом сегодня в городе бы прибавилось.

А я устал. Очень устал…

========== Часть 9 ==========

“Сначала жизнь светла и легка,

И в выборе смысла нет;

Но те, кто играли наверняка,

Потом рыдали ей вслед” (с)

***

Когда у меня в последний раз хуй стоял? Я не помнил, даже забыл, как выглядел собственный стояк, впрочем, мне было глубоко плевать на это.

Зато у Ромы стоял хорошо, и по его стояку я понял, что он держится уже несколько дней – не колется, только нюхает разную поебень, конкретно для того, чтобы иметь возможность трахаться. Или чтобы попытаться завязать, да и, вроде, когда ебёшься, не так грустно.

За несколько дней я в кровь стёр колени, ползая перед ним, стелясь, как последняя шлюха. А вообще почему Как? Я и был ею – зарабатывал на дозу податливостью, угождал и выполнял по дому работу: мыл, стирал и, блядь, даже гладил – становился почти порядочной домохозяйкой, умеющей передвигаться исключительно на коленях.

Зато по вечерам я получал дозу, которая, казалось, раз за разом становилась меньше. Несколько часов забытья по ночам, отсутствие сна, не считая короткие отключки в течение дня, и я превратился в зомби, забывшего, как выглядит нормальная человеческая жратва. Я забыл о существовании душа, о том, что стоило бы смазать колени, чтобы в организм не попала какая-нибудь зараза. Я в принципе свёл свои знания о болячках к нулю и, в некоторой степени, привык к боли. Просто знал, что ломка мне не грозит и я получу свою дозу, поэтому включал автопилот и исполнял все указания Ромы.

Как он считал, дрессировка проходила успешно: я реагировал на каждую команду, на любой брошенный вскользь взгляд. Неужели в глубине души он не сомневался во мне, не думал, что на самом деле я ненавидел его? Ненависть моя, правда, длилась от восхода до заката, а ночью я забывал о ней. Я почти не чувствовал, как он трахал меня, и за это Рома бил, нещадно стегал ремнём. Останавливался, лишь когда я начинал орать. Зачем-то успокаивал меня, а после – в зависимости от настроения – или пиздил ещё, или тащил в кровать.

С таким сожителем хер бы кто разнежился. Что бы Артём сказал, если бы я был таким, как Рома? Вот совсем-совсем таким же.

Вряд ли бы ему это понравилось.

Эх, Тёмка…

Иногда до слёз не хватало его, и я думал: всё бы отдал за ещё одну встречу с ним. Чтобы просто извиниться, попрощаться или утешить, если бы ему моё утешение нужно было. А потом приходил к выводу, что реальность меня вполне устраивала, и была бы возможность увидеться с ним – я бы отказался.

Зато вот Бес, этот гад, с ним бы я пересёкся, может, плюнул бы в эту наглую хищную морду или выебал бы – тоже как вариант. Думая о нём, будучи трезвым, я начинал злиться и понимал, что вряд ли сумею эту скотину вообще простить даже в мыслях.

С удовольствием я бы обвинил его во всём, что произошло в моей жизни, но не мог. Косвенная вина – ни фига не вина, а просто тупая отмазка, посредством которой я мог выставить себя бедным и несчастным.

***

Я не заметил, когда потерял счёт времени. Всё сводилось к тому, что в течение дня я был примерным псом, ночью – ебашил почём зря. Иногда наша компания разбавлялась парочкой роминых друзей, и мы, обдолбавшись, валялись где попало и стонали от восхитительного кайфа.

Героин разбавлялся, смешивался с другими наркотиками; юзаные шприцы сновали туда-сюда, разнося всякую поебень по нашим организмам, и в какой-то момент я был почти убеждён в том, что со дня на день подцеплю ВИЧ. Я, наверное, даже ждал этого – факт заболевания значительно сократил бы мое пребывание на земле…

***

– Кирь, иди сюда, – услышал я ромин голос и, спустившись с дивана, пополз в другую комнату. Он стоял в центре и держал в руках хлыст, от ударов которого, я, вероятно, должен был вскоре испытать невъебенное удовольствие.

– Хочешь, чтобы я отхлестал тебя? – он подошёл к столу и, достав пакет с героином, показал мне его. Мог бы и не делать этого, учитывая, что мне и так было плохо: болела голова, просто разрывалась, и в коленях пульсировало со страшной силой. – Говори, ну же! Хочешь попробовать хлыст? Классный по ощущениям, мне рассказывали, а сам я попробовать не успел. Погонять дали на недельку вот… Кожаный, а как пахнет, м-м-м, твою мать! – он принюхался к хлысту и, когда я, кивнув, подполз к нему, провёл им по моей оголённой спине.

Стало неуютно, хоть сейчас я был одет по пояс. Когда Рома коснулся меня этой хернёй, по телу прошёл озноб, и я испытал невероятное облегчение, услышав звонок в дверь.

Рома помедлил, после за каким-то чёртом пристегнул мои руки к потолочной хуёвине и завязал глаза. Он что, считал, я могу убежать? Нет-нет-нет, никогда больше я не совершу такой ошибки. Я сдался на его волю, героину сдался с потрохами, и всё, что со мной произойдёт в будущем – теперь не мой выбор.

Потолкавшись в коридоре, Рома со своим гостем прошёл в гостиную, а затем сюда, в спальню.

Они стояли тихо, а я нервничал, чувствуя повисшее в воздухе раскалённое напряжение. Ощущал их взгляды, слышал их дыхание, и моё сердце учащённо колотилось в груди. Я не видел и не хотел видеть того, кто стоял рядом с Ромой: если он захочет меня выебать, то лицо его хотя бы не будет сниться.

– Так рассматриваешь его, понравился? – Рома хмыкнул и прошёл вглубь комнаты. За ним последовал и гость.

Осторожный тихий шаг, как у хищника, и смутно знакомый запах – запах опасности и силы. Он остановился точно напротив и удивлённо выдохнул, явно разглядывая меня.

Хорошо, что глаза у меня были завязаны – я мог не встречаться с ним взглядом, под плотной черной тканью мне было достаточно комфортно для того, чтобы просто продолжать дышать и ждать дальнейших действий Ромы. День подходил к концу, я это точно знал, и ждать оставалось недолго. Ну что они могли со мной вдвоём сделать? Отпиздить, выебать?

Мне это страшно не было.

Бояться я мог лишь из-за отсутствия героина, а остальное…

– Нет, – знакомый голос заставил меня содрогнуться. Да ну, ерунда какая, показалось явно. Так говоривший был похож на Беса – та же интонация, жёсткая и властная, те же ноты, блядь. Скажи ещё что-нибудь, ну? Давай же… повтори своё “нет”, а лучше что-нибудь более длинное, чтобы я смог удостовериться наверняка, что меня нехило так фигачит. Всего. Одно. Слово. Ну же! – Не против?

Тело обожгла неожиданная боль, а сознание выкинуло странную штуку – раздробилось на множество частей, раскатилось сотней ртутных шариков, я почувствовал себя сразу многими, толпой…

Толпой подростков, которая заполнила огромное помещение зрительного зала, рассевшись на скрипучих стульях, сотни мальчишеских глаз были устремлены на сцену, где высокий загорелый мужчина говорил в микрофон:

– Для вас, дамы, я – Константин Владимирович! Теперь вы все – шлюхи, прибывшие сюда для того, чтобы развлекать и ублажать меня и моих людей…

Наша первая встреча.

Разве можно забыть этот голос? Ртуть собралась вместе, а я вновь стал единым организмом. И картинка возникла уже для меня одного, только моя, моё личное воспоминание, почти смытое героиновыми ручейками:

“Нет больше надежды”, – я оказался прав, когда говорил это, но Костя рядом, за рулём, вдавливал педаль газа и, не веря себе, твердил, что мы воскресим её. Мы с ним вдвоём!

Через пару дней, когда мы уже встретились с Марком, он бросил меня на дороге, втоптав все надежды в придорожную грязь. Он обманул, но, я надеялся, я мечтал, что не только меня…

Ох, бля!

Меня заколотило мгновенно, затрясся будто стоял на корме корабля во время разбушевавшегося шторма. Это был Бес, да, точно он. Или нет?..

========== Часть 10 ==========

“Но не пугайся если вдруг

Ты услышишь ночью странный звук —

Все в порядке. Просто у меня

Открылись старые раны…” (с)

***

В тесной камере два подростка, маленький хрупкий блондин и высокий широкоплечий брюнет. Они абсолютно разные, но оба прекрасны, как молодые боги. Они целуются, не замечая ничего, не обращая внимания ни на что, хотя оба знают, чем закончится их поцелуй: для брюнета тремя днями в карцере, для блондина очередным изнасилованием. Но для них сейчас нет никого в мире, кроме друг друга. Они не разрывают объятий до последнего, охранникам приходится оттаскивать их за волосы, избивать, нанося удары куда придется… А темноволосый подросток хохочет, увлекаемый в каменный мешок карцера. Он счастлив.

***

Проснувшись ближе к обеду, пытался поймать обрывки какого-то сна, вроде приятного, но оставляющего горечь на губах, словно поцелуй после выкуренной сигареты.

Что-то порнушное снилось? Хуй знает, но утренний стояк никогда не являлся показателем, он просто был.

Наверное, хорошо, что я не запоминал сны: что там могло вытворять моё распоясавшееся без контроля подсознание даже представлять не хотелось. От невнятного мысленного послевкусия осталось понимание одного: с Рыжиком я больше встречаться точно не буду. Не видел его несколько дней уже – как ушел тогда, так и не приходил, в гостинице жил, да к следующему покойнику присматривался, аккуратно сужая круги.

Пусть Рыжику кто-нибудь другой жизнь портит, та квартира мне нахуй не нужна, я вообще про неё мог забыть, пусть парень живет там сколько захочет, если не ушел ещё. Учится, трахается, женится, разводится, что угодно делает, но без меня. Он свою роль сыграл, можно было и неделю там с ним не тусить, а сразу послать, но, блядь, захотелось мне юного тела. Ну так расхотелось, его-то уж верняк. Если Рыжику повезет, то такие как я на его пути больше не попадутся.

За каким-то хуем я сразу вспомнил Кирилла, а ведь обещал себе не делать этого. Вероятность нашей встречи была ничтожно мала: вряд ли бы Кир подался в столицу округа. Скорее всего вернулся в родной город, а я…

А я в данный момент хотел ебаться.

Вот Роман тот же, да – наркоман, но, блядь, во-первых, зараза к заразе не липнет, а во-вторых, презервативы никто не отменял. Вполне подходящий партнер на то время, что я планировал провести в городе. И никаких соплей с ним быть не может: он сука конченая, что такие человеческие чувства давно забыл – это я по глазам понял сразу. Да и дело опять же про себя напоминало, пора пришла белый порошок получить.

Сколько у нас там времени натикало? Вполне достаточно для визита в уже знакомую барыжную квартиру. Быстро оделся в новые шмотки, хранившиеся в снятом для меня Геной номере, купил еще в первые дни на воле. Критично осмотрел себя в зеркало, в чем-то зона мне даже на пользу пошла, тело стало техничнее, суше, а что там еще делать было, кроме как качаться? В довершение облика крутого чела, влез в ни разу ненадеванные охуенно дорогие ботинки, и отправился к Роману совмещать полезное с приятным: взять наркоту и поебаться.