Текст книги "Пособие для начинающего попаданца, или Осторожно, российский спецназ (СИ)"
Автор книги: _Sucsesseful_
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)
========== Полный список действующих персонажей с кратким описанием. ==========
ВНИМАНИЕ! Данная часть не является полноценной частью работы, и может содержать СПОЙЛЕРЫ для тех, кто только приступает к чтению данной работы.
Персонажи даны в порядке их появления в работе.
Демисаррэ каэ Шайэт (он же, впоследствии, каэ Мариэт, он же Демьян Юрьевич Кемеев) Бывший капитан спецназа, а ныне – член десятого по влиятельности в Эрхе рода Шайэт. Младший сын Неску лейте Шайэт. Кадет Императорской Военной академии. Обладатель Дара Голоса.
Неску лейте Шайэт. Формально, глава рода Шайэт. Вдовец. Покойная супруга – лейта Алера Шайэт. Дети, помимо Демисаррэ: Харам лейте Шайэт (старший сын), Кираи лейте Шайэт (средний сын) и Амаи лейта Шайэт (сестра-близнец Кираи).
Нейрус лейте Шайэт. Неформально действующий глава рода, на котором замкнуты все товарно-денежные отношения рода с внешним миром. Холост.
Сторож ворот академии – Цимиан (род не известен). Его внук – Леранн, кадет военной академии.
Ректор Императорской Военной академии – мастер Нерассэ.
Лейта Кортея Виттори. Старшая дочь (на самом деле Кортее больше сорока лет) второго по влиятельности рода Эрхи, Виттори. Прямые наследники императорского рода в случае прерывания династии, люди рода Виттори славятся своими потрясающими способностями к магии. Сама Кортея по неизвестным причинам магией не владеет, но хорошо обращается с магическими артефактами.
Расмэ каэ Виттори. Из всех пяти братьев Расмэ не повезло родиться последним, вследствие чего он стал каэ задолго до того, как проверил свой таам. На самом деле, камень присудил парню больше половины силы духа, но, так как он был обещан в качестве младшего супруга роду Юнмэ, родственники пошли на хитрость, подкупив проверяющего. Так Расмэ и стал каэ. Маг воздуха, один из десятки лучших по итогам окончания обучения в военной академии.
Элуш лейте Юнмэ. В отличие от Расмэ, получил звание лейте честно (больше восьмидесяти процентов силы духа). Маг огня, один из десятки лучших по итогам окончания обучения в военной академии. Род Юнмэ – четвёртый по влиятельности в империи.
Лейте Ялим (род неизвестен). Выпускник ВоенАка, входящий в число десятки лучших, а позже – гвардеец на службе во дворце императора. Причина иммунитета к Дару Эратсэ неизвестна.
Ианниан лейте Мариэт. Истинный супруг Демиссарэ, хозяин поместья Мариэт-эст, негласный хозяин Северного предела (всей северной территории Эрхи вплоть до границ с Дикими землями). Благодаря происшествию тридцатилетней давности, в ходе которого Иан, фактически, умер, приобрёл иммунитет к Дару. Может общаться ментально с любым незакрытым от внешнего воздействия человеком. Дети: Винэтольд лейте Мариэт и лейта Асари Мариэт. Причина внешнего сходства между детьми-заложниками и близнецами Мариэт неизвестна.
Витольд лейте Амариэлл. Родной брат бывшей супруги Ианниана, Лизетт, дядя Асари и Вини. Мастер Голоса.
Эратсэ лейте Фент’аллэр. Младший сын императора, Эрэ с детства воспитывался матерью-дикаркой Аэлэлис, изгнанной из дворца, за пределами столицы. После достижения шестнадцатилетия, в ходе проверки таам, получил звание каэ. В семнадцать лет, защищая достоинство на дуэли, убил своего брата, Арама. В последствие, избавился от всех своих братьев самыми извращенными способами. После смерти последнего брата, Нуарэ, был назван единственным наследником империи. Обладатель двух стихий – лёд и пламя. Предположительно – Одаренный. Степень развитости и назначение Дара неизвестно.
Мейлис каэ Ди’Велль. Супруг императора, отца Эратсэ. Король Эрхи. Род Велль – третий по влиятельности в империи. Участник восстания, сторонник мятежников. Судя по всему, имел непосредственное отношение к проклятию Эратсэ.
Лейте Акено. Начальник отдела тайной императорской разведки, ближайший к наследнику империи человек.
Марис Столли. Солдат из армии лжепринца. Мятежник. Дважды предатель. Обладатель Дара Голоса.
“Принц” Фериал. Лжепринц, инициатор мятежа. Обладатель Дара Убеждения. Когда-то очень давно отец Фериала спас жизнь младшему наследнику Эрхи, но сам погиб. Фериал обвинил во всём Эратсэ, поэтому проклял его с помощью тогда ещё нераскрывшегося Дара.
========== Пролог ==========
Кто мужчиной рожден, тот рожден побеждать.
Сергей Любавин “Волчонок”
– Д-3, приём, … цель … в правом крыле, повторяю, … в правом крыле, – рация шипела нещадно, и слова Центра слышались нечётко, но Дёма не обратил на это особого внимания. Главные слова Центром были сказаны, а “цель” и “правое крыло”, объединенные в одном предложении, звучали, как установка. Тем и были.
Дёма вздохнул и выдохнул неслышно, одними губами, и резко сорвался на бег. В голове билась пойманной птицей только одна мысль:
“Правое крыло, правое крыло!”
И эти два слова были подобны красной тряпке для быка на корриде.
Стоило только вспомнить изломанные куклы детских тел, застывший на их бледных лицах ужас – и дымчатая пелена застилала глаза.
“Твари,” – думал Дёма. – “Убью!”
У капитана Кемеева был крестник примерно того же возраста, что и те дети в рекреации на третьем этаже. И почему-то, глядя на любого из них, Дёма вспоминал Сашку. Маленького Сашку, егозу и сорванца, похожего на Андрея, младшего брата Демьяна. Перед глазами мелькали картинки из прошлого: вот он делает первые шаги, идёт в первый класс, возвращается домой в порванном пиджаке, улыбается. А потом снова стеклянные, мёртвые глаза той девочки, что лежала, повернутая головой к проходу. И снова мысль:
“Убью!”
Какой тварью нужно быть, чтобы детей?… Детей!
Из-за угла неожиданно выскочил какой-то хрен с автоматом, но, судя по тому, как он держал оружие, обезьяна с гранатой в руке была в разы эффективнее. Дёма выстрелил – и хрен свалился на пол, словно и не стоял на своих двоих секунду назад. Захотелось выпустить в безвольное тело ещё целую очередь, но нужно было беречь патроны. Дёма не сомневался – они ему ещё понадобятся.
На следующую цель мужчина потратил целых две пули, потому что первая попала туше в плечо.
– Д-3, приём, … два заложника. Повторяю, … два, – рация снова ожила и затрещала, подобно горящим веткам. – Ничего не предпринимать … , повторяю, не предпринимать …
Дёма выключил рацию. Детей нужно было спасти.
…Двое – мальчик и девочка лет десяти – испуганно жались в углу, наблюдая за тем, как какой-то мужчина в военной форме убивает людей, которые расстреляли всех их одноклассников. Огромные, по пять рублей, глаза неверяще наблюдали за картиной: неравным боем, больше похожим на мясорубку, чем на сражение. Люди налетали на военного всем скопом, но падали замертво, едва мужчина касался их.
Он двигался быстро и был подобен смерчу, а дети не могли заметить в полутьме маленький нож, раз за разом входящий в незащищенные шеи врагов. В таком состоянии Кемеев больше был похож на машину с настройкой на убийство, чем на человека, поэтому когда все, до одного, твари перестали дышать, и он подошёл к детям, те лишь заверещали что-то вроде “Не убивайте!”. Опасный огонь тут же исчез из глаз Дёмы, он тряхнул головой, возвращая ей ясность.
– Ну, что? – капитан присел на корточки перед девочкой и мальчиком и улыбнулся. – Пойдём? Я отведу вас к родителям, они наверняка волнуются за вас.
“А они ещё ждут?” – задался вопросом Дёма, стиснув зубы. Достоверных сведений о количестве живых не поступало. А эти двое – они, возможно, единственные выжившие.
“А ты ждал бы? Сашку, например, ждал бы?” – спросил он сам себя и был вынужден признать, что ждал бы крестника всю жизнь. Никто не смог бы убедить его в том, что Сашка мёртв.
– Дядя, сзади! – заорал вдруг мальчишка, и его лицо исказилось от ужаса.
Одна из тварей, каким-то образом оставшаяся в живых, поднялась с пола и направила дуло автомата на спецназовца, прицеливаясь.
Дёма сообразил что к чему быстро – развернулся, рванул вперёд, отвел руку с ножом, готовясь к броску и…
Выстрел грянул.
========== Глава 1. ==========
Безнадежно закрытых дверей не бывает. Бывает неверно подобранный ключ.
Лика Верх. “Академия темных. Преферанс со смертью”
Дёма просыпался тяжело, как и всегда после боевого ранения. Он то выплывал из забытья и приоткрывал глаза, но тут же снова засыпал, будучи не в силах справиться с усталостью, то спал и видел странные сны.
Дёме редко что-то снилось, особенно такое яркое, потому что полный атас в жизни не давал простора фантазии, а тут вдруг такое.
В этих снах его называли молодым господином, что Дёму невероятно смешило, потому что, во-первых, капитану было уже за тридцать, и у него была нервная работа, которая молодости не прибавляла, а посему “молодым” господином его можно было назвать с большой натяжкой. А во-вторых, господином Дёму не называли даже путаны, хотя за те деньги, что он им платил, можно было и Богом до конца жизни называть, и на приличных размеров алтарь осталось бы.
Перед мужчиной преклоняли головы, услужливо ему улыбались, и Кемеев, не будь он дураком, жутко скалился в ответ, любезность за любезность, так сказать.
В общем, сны были какими-то ненормальными и нелогичными, но Дёме нравилось.
В очередной раз очнувшись, мужчина понял, что больше спать совсем не хочет. Более того, тело рвалось к действию, и капитан не мог больше лежать на месте – захотелось отжаться и побегать. Но глаза почему-то не открывались – Демьян словно не контролировал веки.
Дёма вдохнул через нос, выдохнул. Провел рукой по лицу и тут же отдернул её. Привыкший к тому, что собственная лапища закрывает всё лицо разом, мужчина удивился тому, что пальцы вроде как стали тонкими и ухоженными – мозолей тоже не было. Привыкший к рациональности во всём, Кемеев в чудеса не верил. Не верил особенно, когда дело касалось его самого. Поэтому, движимый самым ужасным предчувствием, мужчина ощупал мочку правого уха. Её отрезали на одном из первых заданий, потому что Дёма тогда был парнем молодым, глупым и неосторожным. Горячая кровь вела его в самую гущу событий, требовала приключений на задницу, и спецназовец с радостью потакал ей.
Сейчас мочка была на законном месте. Мало того, в неё была вставлена какая-то чужеродная хрень размером с ноготь на мизинце. И это беспокоило. Раньше в больницах части тела не наращивали.
Лет пять назад Демьян начал бы собирать разведданные прямо так – вслепую. Но пять лет назад он был парнем молодым, глупым и неосторожным, поэтому сейчас продолжал лежать на месте. На всякий случай потрогал веки руками – те открывались, но как только мужчина убирал пальцы, снова закрывались. Это не выглядело хорошо, и на конъюнктивит не было похоже – припухлостей вокруг глаз не наблюдалось.
Капитан начинал злиться, как это обычно случалось в ситуациях, не подконтрольных мужчине. И эта злость заставляла мозг работать в режиме предельной нагрузки.
Дёма уже было решился встать с того, на чём лежал – то, что это не кровать, было понятно по степени жёсткости – и открыл себе глаза, чтобы ненароком не свалиться в болото – мало ли, грязь, или хотя бы не споткнуться, но в тот же момент откуда-то послышался тихий шорох, и капитан свалился обратно, сильно ударившись затылком, но лишь стиснув зубы от боли.
– Лейте Шайэт, – раздался следом едва различимый полушепот. – Вы действительно не хотите сообщить Неску о самоубийстве каэ? Он будет зол, если узнает уже после похорон…
Дёма не дёргался – максимально расслабил лицо, чтобы выглядеть спящим, если не сказать – мёртвым. Странные слова в речи мужчины были знакомы Кемееву из снов. Он отчётливо помнил, что его называли каэ Демисаррэ. Судя по всему, ‘каэ’ – приставка к фамилии, так же как и ‘лейте’. Демьян даже расслабился, поняв, что это очередной сон.
– Никаких похорон не будет, Ану, – свистящим шёпотом ответили мужчине. – Ночью я провел обряд иссу-эттэ, душа мальчишки должна была уже вернуться.
– Иссу-эттэ?! – заорал первый мужик, явно ошарашенный. – Если кто-то узнает…
– Меня казнят трижды, – насмешливо продолжил фразу второй. – Знаю, знаю, Ану. Не волнуйся, никто не узнает, и ты мне в этом поможешь. Когда Демис очнётся, мы вместе убедим его в том, что его пытались убить. Может, мозгов прибавится, станет серьёзнее, – на секунду повисла тяжёлая тишина. – Ну, теперь понимаешь, почему я не сообщил брату? Пусть сидит себе спокойно в гарнизоне, воюет с известными ему одному врагами и не отсвечивает. Поместье будет моим.
“А,” – сразу смекнул Дёма. – “Поместье ему надо-ть, гаду!”
Кемеев вообще терпеть не мог такие семьи, где братья и сестры ругались за наследство. Вот у него и Андрея, например, никогда с этим проблем не было. Младший Демьяна чисто по-человечески уважал, может быть даже любил. И на родительскую квартиру никогда не претендовал. А имей он какие-то виды на жилплощадь, сказал бы в открытую, а не козни устраивал бы за спиной кровного родственника.
– Да, лейте Шайэт, я понял, – уже не шёпотом, но всё равно тихо ответил первый.
– А раз понял, помоги мне перетащить сопляка в его комнату! Не солидно ему тут в похоронном лежать… И сними с него заклинание “каменного лица”, смотреть тошно…
…Дёма без особого труда притворялся мёртвым, пока мужчины не ушли, аккуратно закрыв за собой дверь. Капитан ещё минут пять полежал без движения, а затем резко вскочил с кровати. Поняв, что глаза открываются, ещё и заозирался по сторонам. Он знал, что увидит. Тёмно-синие стены, расписанные золотой краской, огромную кровать с балдахином, комоды с резными ножками. Дёма был уверен, что даже в музеях нет ничего подобного. Не то чтобы обстановка ему нравилась – скорее внушала трепет и ужасала. Кемеев всегда боялся разрушить что-то подобное и до конца жизни сидеть по уши в долгах.
Сон затянулся. Обычно они не продолжались больше двадцати-тридцати минут чистого времени, но и не выглядели столь реалистично. Помимо прочего, во снах Дёма раньше ничего не чувствовал. А теперь вот комод, оказавшийся рядом с ногой явно магическим образом, принёс мизинцу нешуточную боль.
Капитан прошёл не одну горячую точку, получил около десяти пуль в мягкие ткани и около полутора тысяч гематом, но, ударившись пальцем об деревянную ножку чертовой мебели, неприлично громко взвыл. Возможно, потому, что такой подлости от комода мужчина не ожидал.
“Не сон,” – решил Демьян, с мрачной решимостью направившись в сторону гардеробной.
Предчувствие не обмануло. Из зеркала на Дёму смотрел тощий патлатый светловолосый подросток со смазливым лицом, ростом не больше ста семидесяти сантиметров. Кемеев подумал, хрен с ними, с десятью сантиметрами, главное, что тело не бабское. В бабском оно, конечно, труднее было бы. Хотя особой разницы между “каэ Демисаррэ” и девушкой майор не видел, стратегически важная часть тела между ног – она там точно была, Дёма чувствовал – придавала уверенности.
Но на одной стратегически важной части тела далеко не уедешь, подумал мужчина. Точнее, добавил он про себя крайне недовольно, вообще не уедешь.
Капитана учили в экстремальных ситуациях действовать быстро и эффективно, но ситуация, в которой Кемеев оказался, в рамки экстремальности не вписывалась. Его чудесное превращение в каэ Демисаррэ угрозы жизням людей не представляло, ну, разве что тому хмырю, который охоч до чужого имущества, да и то – от рук самого Демьяна. Так что мужчина был в замешательстве.
– Ну что, Дёма, прорвёмся? – спросил он у своего отражения и напряг мышцы. Мышц не было, капитан погрустнел.
– Ох, каэ, ты уже очнулся? Прыткий какой, – раздался из-за спины насмешливый голос мужика, который больно хотел получить поместье в своё личное пользование всего полчаса назад.
Кемеев резко развернулся и на автомате выставил руки вперёд – встал в стойку. Но, увидев удивленную морду лица хмыря-мародёра, расслабился. К тому же, кроме комплекта чистой одежды, в руках у мужика ничего не было.
– Дядя, – оскалился в жуткой приветственной улыбке Демьян, припоминая, что лицо принадлежит никому иному, как Нейрусу Шайэт, младшему брату отца Демисаррэ, Неску.
Нейрус был, чисто с мужской точки зрения, довольно подтянутым и широким в плечах, обладал нормальным, не бабским, в отличие от морды Демисаррэ, лицом, а на его щеке красовался длинный шрам с рваными краями, что, кстати говоря, общего впечатления не портило. Капитан вообще всегда и всем говорил, что шрамы красят мужчину, потому что они – воины, победители. Шрамы – это свидетельство их доблести и храбрости. Или тупости. Как, например, отсутствующая мочка уха у Дёмы. Теперь в неё, кстати, была вдета голубая серьга.
– Демис, – оскалился не менее неприятно Шайэт. – Как ты себя чувствуешь?
– Не хочу расстраивать, дядя, но хорошо, – ответил капитан, сохраняя серьёзность на лице, и заметил, с каким облегчением воспринял язвительность Нейрус. – А со мной что-то должно быть не так?
“Конечно должно, ты же был мёртв пару минут назад,” – передразнил сам себя Дёма, подражая в мыслях голосу лейте.
– Нет-нет, всё как обычно, я понял, – уже нормально улыбнулся мужик и протянул племяннику одежду. – Твой отец решил почтить нас своим присутствием за сегодняшним обедом. Я решил сам принести тебе одежду и спросить о твоём самочувствии, вчера ты очень нас напугал, когда упал в обморок в гостиной.
“То есть, мне не собираются втирать чушь об убийстве,” – вынес вердикт Дёма. В мужике явно не совесть проснулась, опять чего-то замышляет, гад.
– Мне намного лучше, – коротко ответил Демьян и забрал одежду из рук Нейруса. – А сейчас смойс… покиньте меня, дядя.
Лейте повторять несколько раз не пришлось, и дядя, если и удивился неожиданному “смойся”, то виду не подал.
Демьян решил, что тряпки, принесенные хмырем, не так уж и плохи. Всё цивильно и строго, прямо как он, Кемеев, любит. Чёрный пиджак, штаны на пуговицах, рубашка тоже приличная, без рюш и прочей лабуды, коей полно в гардеробе юного Демисаррэ. Кстати, насчёт приставок тоже нужно было разобраться, но капитан уже подозревал, что они разделяют по статусам. Если отец и дядя – лейте, а он вроде как каэ, то, может быть, по возрасту. Или, к примеру, по наследованию земель. В общем, систему Дёма сам себе пообещал выяснить, а пока, одеваясь, вспоминал лица и имена людей из снов.
У Демисаррэ было двое старших братьев – Кираи и Харам, оба – лейте, и сестра-близнец Кираи – Амаи. К фамилии девушки в данном случае добавляли приставку лейта. Все отпрыски семьи Шайэт были похожи друг на друга, и только Демис, малыш каэ Демис, с какого-то хрена был похож на самого себя. Ни тебе чёрных волос, ни зелёных глаз, как признаков рода.
…В столовой обнаружились все, кого Дёма успел вспомнить во время сборов, и ещё один мужчина, Неску, по всей видимости. Во снах он не фигурировал, и капитан осматривал названного родителя с особым интересом. Как у такого воина могло родиться такое убожество, как Демисаррэ, Кемеев не понимал, и искренне сочувствовал мужику.
Настрадался, наверное, вдоволь.
Демьян, нихрена не смыслящий в правилах этикета и прочей лабуде, лишь кивнул всем и сразу, и направился в сторону единственного свободного места.
Кресло находилось на самой Камчатке, если принимать хозяина дома за точку отсчёта, и даже Дёма со своими слабыми познаниями понял, что это место довольно унизительно для родного сына Неску. Он сел напротив дяди, но даже не удостоил того взглядом – наговорились уже.
– Демисаррэ, мне сказали, что ты упал в обморок вчера утром, это правда? – голос у Неску был похож на раскаты грома, но бесстрашный капитан Кемеев в этой жизни боялся только долгов, а со стихией предпочитал бороться.
– Если я сижу здесь, значит, живой, не так ли? – спокойно ответил мужчина (теперь уже правильнее говорить “парень”, до мужчины Демису как до Луны пешком). – Тогда к чему вопрос?
Лица всех, без исключения, удивлённо вытянулись, безмятежным оставался только Дёма.
– Видимо, головой при падении он ударился сильно, раз оделся, как лейте, – встрял в беседу со своим уставом Кираи.
Такие утырки, как он, Дёму бесили больше всего. Всегда лезут в горящую избу вперёд батьки.
– А ты вообще на бабу похож, я же тебе не предъявляю, – пожал плечами капитан, жалея, что на поясе не висит кобура с травматом, уж он-то точно успокоил бы брата быстро и эффективно.
Амаи шокировано ахнула и прижала ладонь к сердцу, Харам засмеялся, похлопав брата по плечу как-то утешающе.
– А я говорил, что когда-нибудь он перестанет реветь в три ручья после твоих подколок, – хохотнул добродушный парень. Он понравился Дёме гораздо больше, чем Кираи. Был чем-то похож на самого капитана.
– Отец! – почти взвизгнул старший брат, вскочив с насиженного места. – Он, каэ, смеет переговариваться со мной!
“А вот это был попадос. То есть, каэ – это точно не возраст? Хреново,” – подумал Кемеев с досадой. Вариант с наследованием земель тоже отпадал, хотя, черти знают эти параллельные миры с их уставом.
– Иногда я думаю, что напрасно признал тебя лейте, Кираи, твоя сестра ведёт себя много достойнее, чем ты, – мрачно пробасил Неску. – Завтра садишься на место Демисаррэ. Это не обсуждается.
Судя по сочувствующему взгляду Харама, Кираи очень не повезло.
Странный мир, подумал Дёма, странные люди, из-за места “чисто на пожрать” чуть ли не в слёзы.
– Отец, я не считаю это правильным решением, – решительно вставил свою реплику капитан, тоже поднимаясь со своего места. Публика снова ахнула, и мужчина заволновался. Больше долгов он боялся разве что попасть в жёлтый дом, находясь в самом расцвете сил, но об этом никому никогда не говорил. Даже самому себе редко признавался.
“Что опять не так? Вставать нельзя? Или что? Думаю, я не испорчу никому аппетит своими ста семьюдесятью сантиметрами роста.”
– Брат Кираи пусть останется на своём месте, если оно так важно ему. Мне и здесь неплохо, – и добавил, зло ухмыльнувшись:
– В компании дяди даже есть приятнее.
Нейрус побледнел, поймав взгляд Неску, и опустил голову, уставившись в тарелку.
– Нейрус, за мной! – рявкнул хозяин дома, вскакивая со своего места. – А ты, – он с животной яростью взглянул на Демьяна. – Завтра сядешь рядом со мной, понял?!
Не дожидаясь ответа сына, лейте Шайэт умчался из столовой вон. Следом, негодующе передвигая ноги, поплелся Нейрус.
Дёма свалился на стул, бестолково начал давиться салатом. Есть продолжал только он.
– Что я не так сказал? – поинтересовался капитан через пару минут у затихших родственников, понимая, что после такого кусок в горло ему однозначно не лезет.
Последний раз так разносил его отец, но это было ещё до армии, а потом как-то так сложилось, что разносил всех сам Кемеев.
В диалог включилась любящая посплетничать Амаи:
– Все и так папе доносили, что вы с дядей любовники, а тут ты ещё так открыто это подтвердил! – кажется, одна мысль об этом возносила черноволосую лейту на вершину эйфории. – Ты всё же решился уйти из семьи, да, Демис?!
– Судя по всему, он окончательно сошёл с ума, – неохотно подтвердил подозрения сестры Кираи, ещё не до конца отошедший от внезапного заступничества младшего брата.
– Эй, Демис, ты вообще с нами? – нахмурился Харам, щелкая пальцами у лица капитана Кемеева.
– Чего? – переспросил глубоко погрузившийся в свои мысли Демьян.
– Я говорю, скажи уже что-нибудь!
– А, ясно. Ну… Соку мне налейте. Такая вкусная хрень… Э, в смысле, такой изысканный вкус, мда…
…– Звали, отец? – Дёма уверенно прошёл на ковёр кабинета Неску. Хрен с ним – звал, не звал. Всё равно поговорить придётся.
– Звал, Демисаррэ, ты можешь сесть, – лейте кивнул на обитое мягкой красной тканью кресло, но Кемеев лишь покачал головой, отказавшись.
– Я постою, – ответил он коротко и по существу, не разбиваясь в любезностях.
– Хорошо, стой, – легко согласился Неску. – Я надеюсь, ты понимаешь, для чего и почему я тебя позвал, и мне не придётся рассказывать тебе всё… в подробностях, – мужчина поморщился, как морщился обычно командующий Центра, когда докладывал о количестве убитых после очередного задания.
Дёма снова кивнул. От Амаи он знал достаточно. По крайней мере, все самые горячие и непристойные слухи. Из них выходило, что даже шлюхи были невинными на фоне юного Демисаррэ.
– Я люблю тебя, Демис, ты сильно похож на свою мать, и когда я вижу тебя, то постоянно вспоминаю Алеру, – капитан мысленно поморщился, потому что терпеть не мог лирические отступления. Ближе, ближе к делу. – И я желал, чтобы все мои сыновья стали мужчинами, хозяевами своей жизни… Но ты стал каэ, – он горько усмехнулся, словно слово “каэ” причиняло ему настоящую боль. – Я был разочарован. Я отдал тебя в военную академию, надеясь, что до шестнадцати ты станешь… станешь достойным рода Шайэт! Но ты не стал тогда, зато сегодня я почему-то видел в столовой не двух лейте среди своих сыновей, а троих! За что ты так со мной, Демис?! – в голосе Неску звучало такое отчаянье, что Дёме стало стыдно. Как хорошо, что он, по сути, был не виноват.
– Простите, отец, – произнёс капитан, в глубине души чувствуя себя униженным. Виноват какой-то сопляк без чувства такта, а отчитывают его, Демьяна.
– Что мне твоё “прости”, сын? Договор с лейте Мариэтом уже заключен, ты выйдешь за него замуж после окончания академии! Замуж, Демис, замуж!
“Ну пиздец, оху-блять-еть!”
А вот этому Дёму не учили, об этом его не предупреждали! Это что, такое наказание за грехи прошлой жизни?
– Ты позор всего рода! Уйди, видеть тебя не могу, на глаза не попадайся! И знай, что скандал с Нейрусом мы спустим на тормозах, но если ты ещё раз…
– Я понял, отец, – голос Дёмы дрогнул. – Не волнуйтесь, ничего подобного не произойдёт… – и вдруг, ни с того ни с сего, ему в голову пришла отличная мысль! – Когда я могу вернуться в академию?
– В академию? И там любовника завёл?! – снова начал закипать Неску.
– Никак нет, отец, хочу лишь исполнить приказ “не попадаться на глаза”. В одном доме с вами это будет довольно проблематично.
– Шутишь? – усмехнулся отец мрачно. – Ну, шути, конечно, пока можешь, – он махнул рукой. – Хоть сегодня уезжай, я не держу.
…Цензурных мыслей в голове Дёмы не было. И вместо того, чтобы вести изысканные беседы с самим собой, он лишь с ожесточением рвал петушиные рубашки – так про себя называл капитан рубашки с рюшами – на мелкие кусочки, а потом подбрасывал вверх, делая небольшой праздничный салют. Демьян праздновал падение своей воинской чести и мужской гордости на дно морское. И рубашки он эти ненавидел. Потому что “сучонок”, как правильно заметил любимый дядя, Демисаррэ очень любил их. Капитан заочно терпеть не мог всё, что обожал этот урод. Просто из вредности.
Возможно, ненависть к младшему отпрыску благородного рода Шайэт и не была бы такой сильной, будь у Дёмы шанс сбежать. Но нихрена подобного. Ведь, как сказал Нейрус, – Кемеев уже записал его в список любимых мыслителей-философов – “найдут, женят и отымеют”. Или в любом другом порядке.
На каэ стояло какое-то поисковое заклинание, с помощью которого определить местонахождение Демисаррэ было проще простого.
Капитан убегал от вооруженных бандитов, ваххабитов и стаи бешенных собак, но от неведомой ему магической херни уйти было нельзя. Это злило.
Из описания раздобрившегося на почве отправления в ссылку дяди выходило, что суженный Демиса, лейте Мариэт, был “страшным, как ввархи, бедным, как бахаат, и извращенцем ещё тем”. Про ввархов и бахаатов Дёма не совсем понял, но общий смысл уловил. И этот общий смысл гласил:
– Пиздец тебе, Дёма, большой и… Пиздец.
В очередной раз вздохнув, Кемеев свалился на кровать. Ситуация, прояснившись, стала близкой к понятию “экстренная”, но капитан понятия не имел, как поступить.
Из всего выходило, что нихрена сделать нельзя, потому что мир напичкан магической хренью. Выход был один – убить себя, потому что убить будущего мужа, пусть даже страшного, как вварх и так далее, Дёма не смог бы. Ну, он же не виноват. Виноват в этой ситуации был только каэ Шайэт, но его, как такового, больше не было. Был только Кемеев в его теле, но он уж точно не был виноват, его хата не просто с краю, она вообще из другой оперы! И ладно бы всё было типичным, как стояк по утрам, так нет же! Другой мир, правила другие, и, судя по всему, Дёма теперь вообще ноль без палочки! И застрелить никого нельзя, хотя бы потому, что оружия в этом мире нет. Без возможности застрелить кого-нибудь капитан вообще был бессилен.
Безысходность.
Кемеев впервые почувствовал, что это такое, на своей шкуре. Он, солдат, без пяти минут майор – и замуж. За какого-то там неведомого мужика-извращенца. Хорошо хоть не в бабском теле, но и это уже мало радует. Отыметь-то всё равно отымеют, и не скажешь им, что его тело вроде как для этого не предназначено.
…В дороге было время ещё раз всё хорошенько взвесить. Мерно покачивающаяся карета медленно приближала Дёму к столичной Военной Академии, которая представлялась ему чем-то наподобие Суворовского кадетского училища: занятий по физической подготовке ноль, максимум – строевая, и куча ненужных знаний. Но это беспокоило капитана даже меньше, чем проблема глобального потепления. Какая разница, где учиться, если через несколько месяцев – столько осталось до окончания учёбы Демисаррэ – придётся подставить задницу какому-то мужику и быть послушной сучкой?!
За окном проносились пейзажи неописуемой красоты, а Дёма всё думал о своём, не обращая внимания. Что ему природа, если самый главный писец его жизни вот-вот наступит? Несколько месяцев – что это по сравнению с тридцатью пятью годами капитана? Ничего, по сути, быстро пролетят, моргнуть не успеешь. А он не хотел. Он, может быть, хотел Сашку с днём рождения поздравить через неделю, уже и подарок купил – большой такой вертолёт на управлении. Крестник с игрушками обращался бережно, поэтому Дёма никогда не боялся, что зря потратит деньги. А теперь вот – хрень какая-то непонятная. И никакого тебе дня рождения. А дети они такие – обидчивые, напридумывает Саша себе, что крестный у него плохой, как пить дать – напридумывает…
Дети.
Мысль ударила в голову неожиданно, и Кемеев вспомнил, что успел метнуть нож до выстрела, был быстрее, но против пули, как говорится, бессилен даже лом.
Пуля – дура.
Красное пятно по зимнему белому камуфляжу расплывалось быстро и выглядело жутко. Кажется, было пробито лёгкое. Малыши завизжали, а Дёма сел на пол, подполз к стене. Воздух заканчивался, и перед глазами замаячили белые пятна. Глаза слезились – то ли от обиды, то ли от боли. Хотя нет, боли-то Кемеев как раз не чувствовал. Тело будто бы стало ватным и невесомым, и мужчина понял, что не в силах больше двигаться.
– Рация… В… В… – сухость во рту была неприятной и почти болезненной, мысли путались, но мальчик был достаточно сообразительным, чтобы начать обыскивать Дёму уже после слова “Рация”. Устройство он нашёл и теперь смотрел на капитана с мольбой – не знал, как оно включается. Демьян вдруг заметил, что дети похожи друг на друга, прямо как… Близнецы! Эта мысль вызвала у мужчины улыбку. Он никогда раньше не видел близнецов вживую.
