Текст книги "Кармическое путешествие по нижнему миру (СИ)"

Автор книги: Зоя Старых

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

11

– Просыпайся, Стивен.

Калинка, со сна тяжелый и ленивый, не хотел даже глаза приоткрыть. Спина затекла так, будто бы спать пришлось на камнях. И уж конечно, он не чувствовал себя хоть сколько-то отдохнувшим.

– Стивен?

Голос, бесцеремонно вырвавший Калинку из мутной дремы, был знакомым, только Стивен все никак не мог сообразить, чьим же. Голос зрелого человека, мягкий, негромкий, успокаивающий.

– А мне казалось, это я в коме.

Калинка ахнул и вытаращился. Дрему как ветром сдуло.

Это были не камни, а сомнительного удобства спинка кресла в палате Адриана. Там-то он и уснул. Вот только Калинка не помнил, как пришел из кабинета Холли, но это бывает спросонья.

– Привет, – глухо отозвался Стивен. – А разве ты был в коме?

– Так сказали, – улыбнулся Адриан.

Выглядел он по-прежнему паршиво, но Калинку это не удивляло. Он сам, пообкалывай его кто препаратами из дурдомов несколько дней, вряд ли отличался бы здоровым цветом лица и осмысленным выражением глаз.

– Ну, раз сказали… – вздохнул он. – Наверное, так оно и было. Ты сам-то помнишь?

– Немного, – Адриан нахмурился.

Калинка, хотя все еще чувствовал себя не человеком, а мешком песка, очень удивился. Сейчас, когда японец снова был в сознании, хомополе действовало, но Адриан вовсе не казался безбрежным морем ничем не замутненного позитива. Скорее обеспокоенным и задерганным, как любой нормальный человек. Только вот Стивена эта перемена не обрадовала.

Как минимум, это значило: Адриан прекрасно помнит, что произошло. Не скажет, но сам для себя сделает немало выводов. Наблюдать крушение веры Калинке не хотелось.

– Вереница мертв?

За это проявление обычности и человечности Калинке вдруг стало стыдно. Он спиной почувствовал все камеры, следившие за ними, все напряженные взгляды дежурных медиков, все байты откладывающихся на дисках данных с записью разговора. По-хорошему, нужно было предупредить Адриана. Вдруг еще осталось в нем хоть что-то неисследованное, и тот хотел бы это скрыть.

– Да, уже пять дней, – сказал Калинка. – Я и с тобой начал прощаться, но…

– А что Харьков?

– Понятия не имею, – соврал Стивен.

Интересное оказалось открытие – теперь Адриану получалось врать. Калинка вдруг испугался, что тот и вовсе лишился своей силы, но неясное, чуть тлеющее ощущение правильности происходящего не давало увериться в этом. Просто Теру тогда перетрудился, и ему нужен отдых, желательно, без подавляющих сознание уколов.

– А ты давно очнулся? – спохватился Калинка.

– Утром, – прилежно ответил Адриан. – Так что ты далеко не первый посетитель.

Не первый, выходит. И даже, скорей всего, не десятый. Врачи, военные, руководство и, конечно же, Лукатер из Мюнхенского отделения. Про него Калинка почему-то вспомнил в последнюю очередь, видимо, не очень-то хотелось вспоминать.

– Но когда тебя привели, я уже не спал, – добавил японец.

– Привели? – медленно переспросил Калинка, подозревая, что каменно-жесткая коленка золотого Будды – это все-таки как раз было кресло, а он путь из кабинета Холли к боксу Адриана проделал не своим ходом. – Я был пьян?

– Скорее замучен до полусмерти.

– О, ну это не удивительно, – улыбнулся Калинка. – Пока ты тут прохлаждался, меня на новую работу перевели. Да и с Вереницей ты нам устроил… Кстати, Адриан, к тебе приходил некий Лукатер?

– Да, – пожал плечами японец. – Еще утром.

– И что?

– Спрашивал. Потом успокоился и ушел. Наверное, я ему не очень-то помог.

Калинка встряхнул головой. На глаза упали отросшие волосы, пришлось убирать. Кончиками пальцев он почувствовал, что голова у него липкая и грязная, словно от тяжелой работы на жаре.

– Ладно, бог с ним, – сказал Стивен.

– Ниро Вульф какой-то, – поддержал японец негромко.

Разговаривать с Адрианом в этой палате он не мог. По крайней мере, на темы, которые, несомненно, интересовали обоих. Калинка поставил себя на место наблюдателей. Для них он друг Адриана, бывший наставник, явная и безнадежная жертва третьеуровневого хомополя. Как он должен себя вести? Да очень просто.

– Тебе хоть получше?

Для верности Калинка вскочил и потряс немного обалдевшего японца за плечо. Тот не сопротивлялся, но и в ответ никаких действий не предпринял. На том спасибо. Повисни Адриан у него на шее, Стивен бы растерялся. Он и так себя странно чувствовал – будто чешет за ухом ядерную бомбу.

У бомб не бывает ушей, а Адриан умел убивать.

Врубать у людей программу терминации, которую никто не может остановить. И замораживать, кстати, тоже.

– Наверное, – отозвался Теру.

Калинка не знал, жив ли еще Харьков. Вот что хотелось сказать Адриану, а вовсе не изображать сумасшедшую курицу-наседку. Впрочем, с этим тоже не стоит переигрывать. Чувствуя себя шпионом из дешевого телешоу, Калинка скомкано попрощался и ушел в свою комнату, отмачивать в душе ноющую спину.

Доступ в Интернет у Калинки сохранился. Правда, очень своеобразный – смотреть он мог, но как-то участвовать в жизни Сети – уже нет. Спасибо и на том. Стивен уже начал считать себя настолько засекреченным, что бывшие коллеги, встреченные в коридоре, стараются его не замечать. А то вдруг даже видеть Калинку – уже не их уровень допуска.

Давясь кофейным суррогатом, Стивен бродил по сайтам. Могло показаться, что на автомате, ничего конкретного не выискивая. Калинка и сам так думал, пока не понял, что проходит своим старым маршрутом – так, как он обычно начинал вахту на прежней работе. Основные научные информационные ресурсы, сайты исследовательских организаций, желтая пресса и, под конец, самое интересное – сообщества добровольных объединений вроде «Лиги Свободы Сети».

Лига успела переименоваться в союз, сменить адрес и дизайн, но Калинка безошибочно узнал и лозунги, и крикливое, как бульварная газетенка, содержание. Темы, над которыми они с Шоном потешались еще совсем недавно, почили в архиве, но на их место выпали новые, такие же занятные.

Калинка умиленно вздохнул и принялся читать. Сперва с профессиональным любопытством, которое совершенно не требовалось в отделе целостности данных, потом уже с упоением дорвавшегося до взрослых журналов подростка.

Как обычно, предрекали гибель свободы слова и вообще всякой свободы, а частную жизнь давно и глубоко похоронили. Впервые Стивен поймал себя на чем-то, подозрительно напоминающем сочувствие. У него самого не то, что частной жизни и свободы, вообще ничего не осталось. Даже права понимать, что происходит. В сущности, он сидит на глубине в четыре километра под землей, с тем же набором прав, что раб на строительстве египетских пирамид. И этот горлопан с сайта еще осмеливается утверждать, что ему плохо.

Стивен раздраженно бухнул об стол пустой кофейной кружкой. Нервишки стали ни к черту, нашел, из-за чего психовать. На этот раз довела какая-то жалкая статейка, утверждавшая, что мир захватит созданный злыми правительствами искусственный разум, коему зомбировать человечество – что Калинке пирожное сжевать. Бред, каких мало. Но хоть написан хорошо, тут следовало согласиться.

Калинка пролистал отзывы.

Как ни странно, резонанс статья вызвала в основном негативный. Насытившиеся такими сенсациями еще во времена, когда все боялись зеленых человечков из космоса, посетители недоверчиво говорили, что такая версия, в сущности, не более чем плод больной фантазии и сексуальной неудовлетворенности автора. И приводили убедительные аргументы. Особенно Калинке понравились доводы, изложенные неким анонимом, за которым безошибочно угадывался Шон. Стивен слегка затосковал по напарнику и остальные комментарии читать не стал.

У него был только один вопрос: а какого черта он вообще сидит в три часа ночи, после вахты и после того, как у него поковырялись в мозгах, и делает по инерции давно не свою работу. Почему не пытается снова наладить контакт с Адрианом, почему не разбирается, что творится в «Проекте ВР»?

Потому что это никому не нужно.

Стивен Калинка, как индивид, вообще обладал сомнительной полезностью. Хакер Эль Диабло, его виртуальное эго, оказался успешнее, да вот быстро привел своего реального прототипа в рудники силиконовой долины. Кибернетик второго ранга, теперь с пятым уровнем доступа, имел ту же ценность, что и сельский фельдшер в проекте по изучению тончайших механизмов работы человеческого мозга.

Калинка застонал и ощутимо врезал ладонью по лбу.

Возможно ли это?

Действительно ли это он оказался теперь на месте Адриана, ненужный и ожидающий непонятно кем уготованной участи. И надеяться, что участь будут готовить долго, по меньшей мере, глупо. Сильные решают быстро, особенно, когда речь идет о слабых. Им позволительно церемониться и размышлять с невероятным существом вроде Адриана, но на кой ляд понадобился он, ничем абсолютно не примечательный кибернетик поневоле?

Например, его оставили, как няньку при Адриане. А что, разумное объяснение. В случае чего, погибшего при исполнении надсмотрщика всегда можно заменить. Таких, как он, юных и не очень гениев средней руки в ВНЦ пруд пруди. И почти наверняка, связанных ничуть не проще, чем у Калинки, обязательствами. Значит, он как батарейка, сдохнет – поставят новую.

Или на нем проверяют, что еще может Адриан?

В это Калинка сначала не поверил.

Ну не мог быть весь этот проект ВР экспериментальной детской площадкой для пробуждающегося телепата невиданной мощи. Да, в принципе, с этих гуманистов от науки станется дать Адриану поиграть Калинкой, техническим работником, ничего толком и не знающим об истинной цели исследований, какой бы она в конечном итоге не оказалась.

С другой стороны, двадцать девятая лаборатория вместе с персоналом, начальником и подопытными была все-таки дороговата для игрушки.

Разве что, когда игры закончатся, придется брать в руки целый мир.

Вот тут Стивен откровенно и весело над собой расхохотался. Видимо, статейка все-таки произвела впечатление. Даже с таким мощным телепатом, как этот нелепый тощий японец, миру ничего не угрожает. По крайней мере, со стороны «Проекта ВР».

Утром оказалось, что бокс пуст, убран и стерилен. На еще не сорвавшийся Калинкин вопрос «А где?» было попросту некому отвечать. Уборщица, возившая полотерную машину по коридору в непосредственной близости от места падения челюсти Стивена, вряд ли что-то знала.

Калинка развернулся и побрел завтракать в кафетерий. Еда казалась пресной, потому что не хватало знакомых, пусть и не питавших Калинке теплых чувств людей. Еще сильнее не хватало напарника и, признаться честно, не хватало чертова вегетарианца Адриана с его извечной капустой. Сейчас Стивен бы и на Гловера согласился в качестве какой-никакой, а компании.

Калинка уныло слизывал с булочки посыпку, когда над его головой, склоненной низко к самому столу в попытке изобразить скорбную горгулью, пролетел поднос. Затем он совершил посадку рядом с Калинкиным, слегка расплескав кофейный суррогат на тарелку с омлетом.

– Годзилла сожрала свободные столы? – пробормотал Калинка вместо приветствия. И хотя он секунду назад рад был видеть даже скорбного вестника Гловера, это еще не означало, что кому попало можно присоседиться.

А потом Калинка ненароком оторвал взгляд от руин своего завтрака и подавился кунжутом. Перед ним, все еще похожий на издыхающего героинщика, сидел некий Теру Адриан, с удивительного вишневого оттенка ленточкой в волосах. В сиреневом тренировочном костюме и лимонной футболке.

На секунду Калинке показалось, что у него галлюцинации, и для пущей бредовости не доставало только прыгающего через столы Деспота. Но конь не появился, а японец, будь неладна его полная цветовая слепота, неторопливо принялся за омлет и веточки вареной брокколи.

Стивен мрачно подумал, что ему завтраком послужил в итоге собственный язык, который он проглотил.

– Извини, я не хотел мешать, – сдался Адриан. – Но у тебя был такой вид, будто ты взвоешь хоть бы даже на люстру.

– Тут лампы дневного света, – поправил Калинка и против воли улыбнулся. – Ты вообще откуда взялся?

– Отпустили, – как обычно, японец сначала прожевал, а потом ответил. – Конечно, придется походить на кое-какие процедуры, но в стационаре меня держать уже нет смысла.

– А дальше что? Думаешь, тебя еще и из подвала отпустят?

– Сомневаюсь, – честно сказал Адриан. – Знаешь, Стивен, меня вообще мучают сомнения.

«Наконец-то», – подумал Калинка, но вслух этого не сказал.

– По какому поводу?

Если подумать, кафетерий был относительно безопасным местом для серьезных разговоров. От недомолвок Стивен устал слишком давно. Возможно, Адриан поможет разобраться, возможно, нет, лучше выяснить на месте, раз и навсегда.

– Ну, ты бы назвал это кризисом веры, – признался японец. – Только мне всегда казалось, что он поражает исключительно католических священников среднего возраста.

– Велась статистика? – не удержался Калинка.

– Нет, что ты, это скорее стереотипы, – отмахнулся Адриан. – Но у меня что-то похожее.

Вообще-то, это был очень деликатный вопрос, и к тому же, Калинка плохо представлял, чем помогут религиозные заморочки в его изысканиях, но следовало выслушать хотя бы по-дружески.

– Ты нашел несоответствия в картине мира, которую давала твоя вера, и тем, что на самом деле? – утончил Стивен.

– Именно, – кажется, Адриан искренне удивился, откуда Калинка мог знать.

Калинка и не знал, просто это было логичнее всего.

– Это странное ощущение, – добавил Теру. – Очень странное. Не хочу тебя этим грузить.

– Ты уже начал.

– Ладно, как хочешь. Я всю жизнь думал, что стоит чего-то захотеть и приложить определенное усилие – и все получится. Давным-давно, лет пятнадцать назад, я был достаточно маленьким и достаточно ловким, чтобы участвовать в скачках. Представляешь, мечта каждого ребенка в тех местах, где я вырос. И я тоже, чего уж тут скрывать, очень хотел. Но не просто мечтал, а старался поменьше кушать, больше всего боялся вырасти еще хоть на дюйм и честно убирал навоз в ближайшей конюшне. То есть у меня было намерение – стать жокеем, я его высказал – где-то спустя полгода после того, как выучился держаться в седле, и наконец, предпринял для этого действие – работал до одури и тренировался.

– Если это кризис веры, почему же ты все еще раскладываешь свои поступки по полочкам религии? – спросил Калинка, хотя ему было до жути интересно.

Адриан, в сущности, впервые заговорил о себе, и факты его биографии оказались мягко сказать захватывающими. Хотя можно было и догадаться, после той дикой скачки на Деспоте по джунглям.

– Я и не отрекаюсь от веры, – улыбнулся Адриан. – Просто небольшой кризис. Или большой. Стивен, я не слишком тебя затрудняю всеми этими рассказами? У тебя такой вид, будто ты вообще не спишь.

– Я и не сплю, – согласился Стивен. – Но ты меня не затрудняешь. По правде говоря, я даже успел соскучиться по твоим заумным речам.

– Благодарю. Тогда я продолжу. Я выступал на скачках до двадцати одного года. Довольно успешно, но не блестяще. Просто хорошо. У меня было какое-то чувство лошадей, и оно позволяло мне находить общий язык с такими дьяволами, на которых мало кто решался сесть. Теперь я понимаю, что это аниполе, но кто бы мне сказал об этом тогда… В общем, однажды я здорово поранился на одной и скачек, переломал половину ребер и обе руки.

Калинка поежился.

Он где-то слышал, что жокеи – психи похуже ученых. Но если увлекшийся экспериментом химик всего-то рисковал однажды взлететь на воздух вместе со своей лабораторией, носящимся на полутонных зверюгах парням приходилось намного хуже. Наглядное подтверждение смущенно сопело и жевало веточку брокколи.

– А на диете ты до сих пор, – дошло до Калинки. – Неужели хочешь вернуться?

– Вообще-то, я ем пирожные…

Стивен тихо позавидовал. Наверное, худоба смертная была у Адриана в крови, и все эти пищевые ограничения и правда были не более чем действием, которому следовало повлечь за собой реализацию цели.

– Не хочу, – между тем сказал Адриан. – Да и в тридцать лет переломы срастаются уже не так быстро. Я решил тогда, что травма была для меня своего рода знаком – пора двигаться дальше.

– И ты двинулся в медицину.

– Да, уже не помню, почему именно. Но идея мне понравилась. Тогда же я пришел к вере и решил, что это вдвойне правильно – помогать людям таким образом.

– Я бы на твоем месте лечил лошадей, – хмыкнул Калинка.

– Я их и лечил, в основном.

Стивен вздохнул. Ему было так спокойно и приятно, что сомневаться не приходилось – хомополе Адриана включено на полную мощность. И кто знает, с какой целью. Может быть, и без всякой цели. А может быть, нет. Очевидно, сомнения как-то отразились у него на лице, потому что японец замолчал и уставился на него виновато и изумленно одновременно.

– Что-то не так? – спросил он.

– В каком смысле? – удивился Калинка и тут понял, что Адриан прочитал вовсе не выражение его насупленной физиономии.

– Ладно, – кивнул Теру. – Это все-таки довольно нудная история.

– Если ты так не хочешь ее рассказывать, давай перейдем сразу к выводам, – миролюбиво предложил Калинка.

На самом деле, ему хотелось, чтобы разговор закончился как можно скорее. Хотя бы потому, что сидеть и думать всякую ерунду, зная, что Адриан тоже знает, что это за ерунда и каким именно образом она укладывается в Калинкиной голове, было почти невыносимо.

Странно, но ни Харьков, ни даже Лукатер такого ощущения не вызывали. Ну да, ведь уровень их хомополя куда как ниже.

Да и Адриан раньше казался намного безопаснее.

– Если бы у меня были выводы, – грустно сказал Адриан. – Я, наверное, сам боюсь их делать.

– Потому что они дискредитируют твою веру?

– И меня заодно с ней.

– Не знаю, Адриан, я просто не знаю, что тебе тут посоветовать. Я, лично, привык верить только в себя.

– И в тебя, – признался себе Калинка. – Хотя это меня совершенно не радует.

Японец вежливо поклонился и встал.

– Извини, мне нужно на процедуры, – проговорил он. – Я и так отнял у тебя кучу времени.

12

– Ну, и что я пропустил? Конец света в миниатюре? – ворчал Калинка.

Новые коллеги, похоже, совершенно не удивлялись тому, в каком бардаке пребывает хранилище данных. Калинка же был по меньшей мере озадачен. Все, что он в прошлую вахту старательно привел в порядок и отправил в архив, теперь валялось снаружи перекопанное, как его комната после полицейского обыска.

– Не шуми, Стив, – мягко попросил его сидевший за соседним столом парень.

Калинка не припоминал, чтобы кому-то позволял звать себя Стивом. А соседа звали Диего, и Калинка никогда бы не пошел с ним в драконник.

– Нас взломали? – все же немного тише уточнил он. – Или я чего-то не понимаю.

– Это нормально. Для чего мы, думаешь, тут сидим? Это называется «уборка после вечеринки».

– Да уж, хорошая была вечеринка, – пробубнил Стивен. – А по какому поводу?

– Лично мне – никакой разницы, – пожал плечами Диего. – Скоро привыкнешь, а пока, добро пожаловать в команду полотеров.

– Мне это больше напоминает разбор завалов.

Диего хмыкнул.

Калинка скривился. Выяснять у коллег, кто перетряхнул вверх дном все хранилище данных, оказалось на редкость тухлым делом.

– Адриана бы сюда, – подумал он.

На самом деле, единственным, что могло прояснить ситуацию, были данные. Вернее безобразие, в которое они превратились. Правда от мысли, что придется наводить порядок в терабайтах испоганенных записей гигантской базы знаний, Стивену делалось дурно, и раньше времени начала болеть спина.

– По плану на все неделя до следующей вечеринки, – громко объявил старший в смене.

Калинка вздохнул. Неделя – это очень оптимистичный прогноз, даже если каждая смена будет трудиться, как проклятая. Он отхлебнул суррогата, сгрыз печенье и уставился в монитор.

Руины, каковыми сейчас являлось хранилище, поделили на сектора, и каждому работнику назначили собственное поле деятельности. Калинке выпала этнография. Он сперва удивился – раньше-то и в голову не приходило, что подобные знания могут понадобиться в проекте. Он бы еще понял кибернетику, физику, химию, медицину, конечно же, но для чего нужны были бесчисленные записи об обычаях таких народов, с которыми любой нормальный человек за всю жизнь и не встретится ни разу?

С шаманскими ритуалами лапландцев Калинка разобрался сравнительно быстро. Что-то его даже позабавило, и Диего, корпевший над какими-то политическими сводками, очень странно на него посмотрел, когда Стивен не выдержал и расхохотался. Верхний мир, нижний мир, попытки выудить оттуда душу помирающего больного при помощи бубна и колотушки почему-то казались более правдоподобными, чем безобразие, творившееся в проекте ВР. Стивен пару минут на полном серьезе размышлял, а не податься ли ему в лапландцы. Ну, хотя бы в следующей жизни. Потом слезящиеся глаза более ли менее пришли в норму, он открыл их и снова приступил к работе.

Зато Калинка хоть ненадолго отвлекся от основной своей проблемы. Теперь, помимо обрядовой стороны шаманизма, его чрезвычайно занимало, что же случилось с проклятым бункером. Вряд ли под вечеринкой подразумевалось, что высшее руководство проекта дружно напивается и идет пинать серверы.

Вид у той информации, которую он приводил в порядок, был такой, словно ее кто-то вытаскивал и рвал, как щенок – носки из бельевой корзины. Рвал и разбрасывал, выхватывая целые клочья, оставляя ободранные края и лишенные смысла обрывки. Это был не взлом, а форменный разгром.

– То есть мне не нужно спрашивать, что произошло, – поинтересовался Калинка в курилке, куда проскочил следом за старшим по смене.

– Вероятно, да, – задумчиво произнес тот.

Это был лысеющий мужчина лет шестидесяти, и у Калинки, в три раза его младше, вызывал определенное уважение, хотя седины сами по себе не были поводом. Тем более что их у Сэма Лопеза оставалось все меньше и меньше.

– Это не мой уровень допуска? – тоном занудного ученика продолжил Стивен.

– И даже не мой, – улыбнулся Лопез. – Скажем так, это хранилище используется не часто, но когда используется – то всегда именно так. Успокойся, Стивен, это всего лишь вот такая паскудная работенка.

– За какие грехи она мне выпала? – вздохнул Калинка.

– Немалые, я полагаю, – протянул Лопез. – И порекомендую тебе, если не хочешь на собственном опыте проверить, есть ли работы скучнее твоей нынешней, задавать поменьше вопросов. Все, что ты должен знать, было на инструктаже и лежит на сетевом диске в папке для персонала. Остальное, грубо говоря, не твое дело.

– Мило, – похвалил Калинка.

– Обычно, – поправил Лопез. – Еще вопросы?

– Никаких, – открестился Стивен и порадовался, что рядом нет ни одного носителя хомополя.

Калинка раньше не понимал, что такое настоящая бессонница. Конечно, бывали ночи, когда он не мог уснуть и часами крутился, превращая постель в гнездо диковинного зверя. Против такой бессонницы отчего-то помогало съесть яблоко или, на худой конец, сходить в душ. Теперь, сколько бы Стивен не отмокал, сон все не шел. Уже не первую ночь Калинка сидел на кровати, смотрел опухшими глазами в стену комнаты и мечтал хотя бы потерять сознание. К этому-то все и шло, учитывая, что его уже пошатывало на ходу. Не только заботливый Адриан, но и даже незнакомые коллеги начали тревожно поглядывать – а не собирается ли этот зеленый кибернетик испустить дух прямо посреди коридора или в лифте. Калинка был не столь пессимистичен в оценке своего состояния, но он очень хотел спать, и как раз не получалось. Насидевшись в позе медитирующего йога, он валился на спину, пытался разлечься максимально лениво, в результате почему-то принимался чесаться, а потом и вовсе вскакивал и нарезал круги по комнате.

Наверное, мозг не желал отдыхать. Калинка здорово его озадачил, и теперь процесс невозможно было остановить. Оставалось только дожидаться результата, и Стивен очень надеялся, что это случится раньше, чем он заболеет или взбесится. Правда, все шло скорее ко второму раскладу. Успокаивало, и то временно, только присутствие Адриана, а тот как назло все время пропадал на каких-то процедурах, о которых Калинке упорно не желал рассказывать, и только день ото дня мрачнел и замыкался.

Или дело было в новой работе. Она была не просто скучной – она была невыносимой. Даже разгром базы данных развлекал Калинку от силы пару дней. Потом закономерность стала ясна – ее не существовало. Что-то выхватывало разрозненные куски, логика отбора не поддавалась анализу, а затем швыряло – или на место, или нет. При этом то, что мифическое чудище обжевало, именно так и выглядело – недопереваренным. А некоторых фрагментов явно не хватало, видимо, они были проглочены и успешно усвоены. Что могло так кормиться?

Калинка подозревал, что какой-нибудь большой и страшный искусственный интеллект. Это было вероятнее всего, особенно учитывая, какое мощное к хранилищу подходило электропитание. Искусственный интеллект даже имело смысл прятать под километрами земли и многочисленными уровнями допуска. Правда, при том условии, что он хоть как-то функционировал.

Какое отношение имел Адриан к искусственному интеллекту, Калинка не представлял. Конечно, разум компьютера могли создавать, опираясь на знания о мыслительном процессе человека, но насколько Стивену было известно, такой подход устарел еще два десятка лет назад. Или мозг человека могли изучать при помощи искусственного интеллекта, прибегнув к компьютерному моделированию.

На четвертую ночь непрерывной бессонницы, Калинка засел за пособия. Доступ в библиотеку ВНЦ, к чести создателей – богатую, ему не закрывали.

Глаза слезились и казались втрое меньше, чем есть. Буквы на мониторе завели скверную привычку ползать, а через полчаса чтения начинали еще и наскакивать друг на друга, собираясь подраться. Стивен по инерции глотал суррогат и пытался понять.

Нейроны.

Нейрокомпьютеры, допустим, намного более совершенные, чем были в те времена, когда идею объявили провальной. Или ее умышленно раскритиковали, как все действительно ценные открытия ВНЦ?

Калинка усмехнулся.

Даже если действительно был нейрокомпьютер, оставался вопрос – а для чего понадобились телепаты? Вряд ли тот же Адриан сможет доподлинно описать истинную структуру мыслительного процесса, чтобы затем кибернетики воплотили ее в компьютерной архитектуре.

Или телепаты – это как раз объект изучения?

Стивен принялся чесать лоб. Не то, чтобы это помогало начать мыслить иначе.

Если искусственный интеллект – это не цель, а инструмент? Попытка понять и воспроизвести механизм воздействия различных полей с помощью компьютера.

Мысль показалась Калинке не крамольной, но достаточно жуткой. Если сделать машинку, которая бы работала, как Адриан, последствия окажутся плачевными. Это он понимал даже без всякой религии и «Союза Свободы Сети». Несчастный этот японец все-таки хоть иногда сам решал, к кому лезть в голову, а к кому – не стоит, а вот всякий механизм имел рычаги управления. За них может сесть любой, и кто бы не жал на кнопки – машина подчинится.

У Калинки по спине проехал снегоочиститель.

Не могло такого быть.

Слишком страшно.

Слишком похоже на дешевые фантастические сериалы, где неизбежно присутствовало злобное правительство, готовое ради своих грязных целей пойти на какие угодно низости. Правда, там всегда появлялся накачанный добрый парень, который спасал мир от козней политиков, проявляя при заложенной сюжетом профессии грузчика интеллект Нобелевского лауреата. Таковым себя Калинка вовсе не ощущал.

Политики, в сущности, были людьми. Хотя бы с точки зрения биологии. Не могли же они совсем не соображать? Роджер Стэнли, к слову, был не последним в стране человеком, и считавший, что знает его, Стивен не мог представить, как этот древний фанатик выскочит из своего кресла и, громко хохоча, бросится уничтожать мир.

Ум за разум заходит – это не метафора.

В тот момент Калинка и сам не верил, что ему все еще девятнадцать лет, лишь на пару месяцев больше, чем было, когда он впервые встретил Адриана. И вот он, новоиспеченный параноик, с бессонницей, красными щелочками воспаленных глаз и трясущимися руками.

Бродит знакомым маршрутом по сайтам и тихо посмеивается над воплями о грядущем информационном Апокалипсисе.

Услышав писк звонка, Калинка испугался. Обычно к нему просто заходили, будь то деликатный Адриан или бесцеремонный Харьков.

Часы в углу экрана показывали четыре семнадцать утра.

Прежде чем подняться и отпереть дверь, Стивен позакрывал все документы и веб-страницы, которые просматривал. Накинуть одеяло на перекопанную постель ему и в голову не пришло.

На пороге, похожий на тень отца Гамлета, стоял доктор Теру Адриан.

При виде его у Стивена отпало всякое желание жаловаться на собственное состояние.

Темные глаза окружали тени шириной с пол-лица. Волосы замерли в положении дыбом, а форменный халат казался безобразно мятым даже не слишком аккуратному Калинке.

– Кризис веры плохо на тебя влияет, – сказал Стивен, чувствуя себя раза в два старше и опытнее.

– Боюсь, что так, – согласился Адриан и сощурился, как будто свет настольной лампы в глубине комнаты резанул его по глазам. – Стивен, сейчас слишком рано или слишком поздно, чтобы ходить в гости?

– В любом случае, я не спал, – пожал плечами Калинка, искренне радуясь передышке – сейчас ему, по крайней мере, станет спокойнее. Правда, сам Адриан вовсе не выглядел спокойным. – Проходи, мой бледно-зеленый друг.

Адриан ответил неловкой улыбкой.

И двигался он тоже неловко. Так, будто бы ничего не видел вообще. Как обстоит с ночным зрением у дальтоников, Калинка не знал. Только темно в коридоре точно не было. Белый кафель, белые панели – даже если бы не горело освещение, темноте не нашлось бы места.

Калинка указал на кровать. Больше сидеть было негде. Адриан тут же устроился поверх скомканного одеяла и, вроде бы, собрался задремать. Стивен ему позавидовал и решил не мешать, но тут японец заговорил сам.

– Стивен, у тебя что, бессонница?

– От тебя не скроешь, – пробормотал Калинка. – У тебя тоже?

– У меня? – переспросил Адриан.

Калинка прошелся по комнате, высматривая, что бы предложить гостю, брезгливо поморщился при виде полной кофеварки паршивого напитка да немытой собственной кружки и замер.

– Что-то случилось?

Японец промолчал.

Калинка бы очень удивился, если бы Адриан стал вываливать на него свои проблемы. Но зачем-то же он притащился среди ночи, к тому же, всем своим видом орет о помощи – вот только какую помощь он хочет получить?

– Что с тобой сделали, а? – едва слышно спросил Калинка.

В принципе, мог и молчать. Наверняка, Адриан прекрасно улавливал все из его мыслей. От этого становилось неуютно, но желание помочь пересиливало. Еще бы. Калинка старательно подавил отвращение, вот только оно все равно вылезало, как грязная одежда из переполненной корзины.

Адриан отшатнулся, но ничего не сказал, а стыд у Стивена был собственный, не внушенный.