Текст книги "Кармическое путешествие по нижнему миру (СИ)"

Автор книги: Зоя Старых

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

5

Кабинет Роджера Стэнли, руководителя исследовательского комплекса ВНЦ, находился на восьмом уровне, то есть на три этажа ниже бара и на целых восемь ниже поверхности. В приемной, где Калинка и Адриан провели последних минут пять за натуральным кофе, стояли пыльный кипарис, подаренный греческими коллегами, журнальный столик с пустой сувенирной вазой, а дверь в кабинет Стэнли обступили, словно охранники, два горшка с фикусами-близнецами. Калинка пересчитал на них листья и пришел к выводу, что их одинаковое количество. На электронных часах было девять пятьдесят пять.

– Адриан, что ты задумал?

Японец выглядел по обыкновению спокойным, немного хитрым и совершенно не подозрительным. Это Калинке и не нравилось, и он допускал, что Адриан собирается использовать свой визит к руководству во благо человечества.

– Ничего, за исключением одной маленькой просьбы, – признался Теру. – Но тебе о ней известно и так.

Калинка хотел озвучить свои догадки, но вовремя вспомнил, где они находятся.

Дверь в кабинет Стэнли отворилась, и лаборант с золотым аксельбантом пригласил их проходить, а сам ретировался. Стивен поежился, обстановка уже становилась напряженной. Теру невозмутимо прошествовал вперед своего наставника.

– Доброе утро, мистер Адриан, мистер Калинка, – голос Стэнли, человека-гиганта, заключенного в оболочку гнома, звучал гостеприимно и слишком громко для такого помещения.

Калинка увидел, что у овального стола для совещаний свободно два стула и кивнул на них подопечному. Тот без колебаний отправился к указанному месту, но перед тем, как сесть, учтиво поклонился всем присутствовавшим. Калинка повторил забавный жест.

У стола сидели нахохлившийся Харьков в новом накрахмаленном халате, руководитель семнадцатой лаборатории, грузный неулыбчивый доктор Мортенсен, глава кибернетического корпуса МакКафферти, шеф ботаников Элиза Гэйнор, трое представителей службы безопасности, имен которых Калинка даже не знал, а во главе комиссии, опершись руками на стол, восседал Роджер Стэнли.

Калинка видел его раз пять, начальник редко разгуливал по центру, и на то имелась причина. По пояс он был парализован, и кататься по лифтам в своем электрическом кресле считал унизительным. На вид Стэнли было лет семьдесят, но говорили, что его состарила раньше срока болезнь – шеф едва разменял пятый десяток.

Он не был, строго говоря, омерзителен, но полулысый череп, покрытый бурыми пятнами, вызывал у Калинки ассоциации с заброшенными стариками в домах престарелых.

– Поздравляю с завершением стажировки, – сказал Стэнли. Сильный, молодой голос так контрастировал с телом калеки, что Калинка предпочел смотреть куда-нибудь мимо. Взгляд сам собой переместился к Харькову и принялся искать знаки волнения на узком скуластом лице того. Их не было, но Эрик заметил, что на него смотрят, и слегка кивнул.

Участником заговора имени Харькова Калинка себя вовсе не считал.

– Благодарю, – отозвался Адриан.

Сидевший рядом с ним МакКаферти похлопал японца по плечу, выражая тем самым искреннюю радость. Калинка, вдохновившись поведением непосредственного руководства, заставил себя лучезарно улыбаться.

– Если вы согласны продолжить научную деятельность в нашем центре, вам будет предоставлен испытательный срок в пять месяцев. По его окончанию необходимо представить свои разработки, дабы ваша полезность проекту, а она, несомненно, очень и очень велика, была окончательно доказана, – Стэнли вопросительно посмотрел на Адриана. – Но прежде, чем начинать обсуждение, мне бы все-таки хотелось услышать ваши собственные пожелания. Мистер Адриан, вас заинтересовала эта работа?

Калинка постарался не вытаращиться так, чтобы Элизе Гэйнор пришлось поднимать его выпавшие глазные яблоки со стола. Разумеется, сам он был не в том положении, чтобы выбирать, но то, с каким почтением отнеслись к его маленькому и бесполезному подопечному, внушало и опасения, и зависть.

Либо хомополе, наличие которого у себя Адриан твердо и фанатично отрицал, уже успело подействовать и на это сборище монстров от науки, либо, что было намного вероятнее, японец настолько ценен, что ему готовы потакать.

– Провожать под ручку до самой колбы, – усмехнулся у Калинки в голове ехидный голос Харькова.

Стивен готов был поспорить, что ему это не показалось, но русский в это время смотрел исключительно на высокое руководство и источал смирение пополам с научным пылом.

– Частично, – без обиняков ответствовал Адриан, чем заслужил удовлетворенный кивок Стэнли и широченную улыбку седого МакКаферти.

– А которая именно часть? – уточнил Мортенсен.

– Если бы мне был предоставлен выбор, в какой лаборатории продолжать свою работу, я бы предпочел двадцать девятую под руководством присутствующего здесь доктора Харькова, – спокойно сообщил Адриан. – Его проект меня очень интересует.

– Мне известно, что вы также выражали озабоченность судьбой коня пациента Вереницы, – вмешался Стэнли.

– Это так, – согласился Теру. – Животное не получает необходимого моциона и скоро начнет болеть.

– В проекте есть ветеринар, и не один, – возразил Мортенсен.

Кристоф Мортенсен в своей семнадцатой изучал технополя и явно скрестил с Харьковым шпаги. Это Калинка понял моментально, но если уж Адриан интересовался животными и полумертвыми каскадерами, то никакие железяки не могли его от этого отвлечь. У Мортенсена не было шансов на продвижение.

– Мне не нужен ветеринар, – подтвердил Харьков, а в голове у Калинки расцвела его кунья улыбка. – Но я согласен принять мистера Адриана младшим научным сотрудником и вверить его заботам Деспота. Тем более что человек, который в настоящий момент ухаживает за лошадью, с ней не справляется, и мне самому, – тут Эрик показательно засучил рукав, продемонстрировав комиссии убедительные синяки, явно оставленные конскими зубами, – приходится обслуживать это животное.

– Принято к обсуждению, – объявил Стэнли.

Калинка выдохнул.

Не исключено, что под началом Мортенсена Адриану было бы безопаснее, чем в жутком зоопарке психованного карьериста Харькова. Не исключено, что наоборот. Но точно одно – он, Стивен Калинка, уже ничего изменить не может.

– Абсурд, – фыркнул Мортенсен. – Вы только что сделали из подающего надежды ученого конюха!

Адриан улыбнулся мягко и понимающе. Шеф семнадцатой выглядел раздраженным и кажется, еще не попал под действие обволакивающей магии своего несостоявшегося сотрудника.

– Призываю вас к порядку, господа, – попросил Стэнли. – Не забывайте, пожалуйста, что мы с вами не в баре.

– Помогать живым существам в их страдании, – тихо проговорил Адриан, – моя главная работа как врача. В труде, как выразился мистер Мортенсен, конюха, для меня нет ничего зазорного или нового. К тому же, я могу быть полезен доктору Харькову в его исследованиях, поскольку долгое время изучал психологию лошадей.

– В университете Оулу? – уточнил МакКаферти.

– Несколько раньше.

– А ваше мнение, мистер Калинка? – от вопроса Стэнли Стивен едва не подскочил.

– Относительно специализации моего подопечного? – переспросил он.

– Да.

– Мистер Адриан прекрасно ладит с людьми и животными, – сказал Калинка явно не свои слова и понял, что не имеет ни малейшего желания препятствовать Адриану в его необъяснимом стремлении сделаться, если повезет, смотрителем зоопарка.

– С другой стороны, я не заметил у него особой тяги к технике, – продолжил Калинка максимально беспристрастно. – Как и склонности к кибернетике.

– Тут уж вам виднее, – поддержал Харьков.

– Но может ли мистер Адриан работать в вашей лаборатории? – предпринял последний выпад Мортенсен. Перед ним, как и перед остальными участниками комиссии, лежало личное дело Теру. – Цветовая слепота – существенное ограничение.

– Безусловно, – неожиданно согласилась Элиза Гэйнор.

– Однако раньше это нисколько вам не мешало? – уточнил Стэнли.

– Если это с рождения, то успеваешь привыкнуть, – сказал Адриан. – К тому же, остальные пять чувств у меня развиты значительно лучше, чем у полностью зрячего человека. Это в некотором роде компенсирует.

– Мы наслышаны, – тоном, явно свидетельствующем о беспредметности дискуссии, сказал Стэнли. – Как и о ваших махинациях при поступлении в Университет Оулу.

Теру не выглядел смущенным. Похоже, полная осведомленность комиссии не вызывала у него беспокойства. Калинка знал, это потому, что Адриан – фанатик. Худший вид фанатика, нацелившегося в рай.

– Мои средства не позволяли мне обойти систему более традиционным путем, – спокойно сказал Адриан. – Поэтому я вынужден был фальсифицировать результаты обследования.

– Это о многом говорит, – тоном судебного обвинителя заявил Стэнли, но тут же сменил маску, и перед Калинкой и его подопечным снова сидел великодушный старец. – Однако во все времена ради науки совершалось немало безумств. Для нее ценнее тот, кто способен их совершить, а не бездействовать и пенять на судьбу.

Калинка решил, что затронуто личное, и шеф хвалил скорее себя, чем Адриана.

– Господа, у вас есть еще какие-то вопросы к мистеру Адриану или мистеру Калинке? – продолжил Стэнли. – Если нет, предлагаю отпустить их и перейти к другим проблемам.

Спорить не хотели, или берегли аргументы для второй части собрания.

С ними попрощались, предложив сходить отметить конец стажировки. Решение, разумеется, должно приниматься за закрытыми дверьми. Оказавшись в коридоре, Калинка наконец-то пошевелил плечами, отклеивая от спины пропотевшую форменную рубашку.

Японец казался довольным, впрочем, это было обычное его состояние. Но теперь узкие глаза лучились такой радостью, что Стивену сделалось не по себе.

– Ты решил спасти мир? – желчно осведомился Калинка.

– Грубо говоря, да. Но это все-таки слишком грубо. Стивен, ты действительно хочешь знать причину, по которой я предпочел двадцать девятую семнадцатой?

– Тебя не интересуют роботы.

– И это тоже, – улыбнулся японец. – Но главное – мне не хочется жить просто так и тащиться по срединному пути незнамо куда в надежде, что в следующей жизни загремлю в Бодхисаттвы.

– Ты отказался от нирваны заранее, – закончил уже изрядно изучивший религиозные воззрения подопечного кибернетик. – И вознамерился во что бы то ни стало помочь Эмилю Веренице, а заодно повозиться с толстой запущенной лошадью.

– В общих чертах, верно. Стивен, при всем желании, я не смог бы остаться в твоем корпусе. Что, впрочем, нисколько не мешает мне оставаться твоим другом, а ты говоришь так, словно меня немедля отошлют вместе с лошадью обратно за полярный круг.

– Может быть, так и случится, – пробурчал Калинка.

– В таком случае, я должен успеть угостить тебя пивом, – ничуть не расстроился Адриан.

– Про него-то я и забыл, – обреченно проговорил Стивен.

Вместо комнаты Адриана, где вещи того уже стояли упакованными – педантичный доктор все уложил заранее, словно верил, что его действительно могут вышвырнуть из ВНЦ – они оказались в двадцать девятой. Калинка почти не удивился, но было что-то мерзкое и правильное в том, чтобы забраться в вотчину Харькова в отсутствие хозяина. И пускай тому непременно доложат об их визите все двенадцать лаборантов и половина занятых в смене научных работников, вряд ли Харьков удивится. Желание поскорее сбегать на будущее рабочее место и занять самый удобный стол, почему бы и нет.

Калинка поздравил себя с тем, что за неделю стажировки сделался конченым параноиком.

– И зачем мы здесь? – сквозь зубы спросил он, нависая над Адрианом, а тот, в свою очередь, нависал над койкой Вереницы.

Бледное, почти что синюшное лицо каскадера оставалось неподвижным. Под простыней выпирали квадратные силуэты искусственных органов.

– Я обещал навестить сегодня, – пояснил Адриан. – Ведь ты прав, не обязательно, что я буду находиться именно в этой лаборатории. Было бы невежливо не попрощаться.

– А, – сказал Калинка и уставился на Деспота.

Конь словно помешался, и синяки, виденные ночью на руках Харькова, приобрели еще большую убедительность. Зверюга, а теперь медно-рыжий бочонок на тонких ножках можно было назвать только этим словом, так прыгала по выстланной резиновыми матами комнате, что подрагивали стены и дребезжало бронированное стекло. Широкие копыта мелькали в воздухе, а вытаращенные глаза выражали не то панику, не то ярость.

– Что это с ним? – озадаченно спросил Калинка. – Никогда такого не видел.

– С ума сходит, – флегматично заметил Адриан. – Вот только я не пойму, кто из них.

– Это уже давно не лошадь, – рискнул предположить лаборант, явно слушавший разговор с особым вниманием.

– Не обязательно, – пожал плечами японец. – Надеюсь, мне разрешат проверить вашу гипотезу.

Калинке совершенно не нравилось наблюдать за тем, как конь настойчиво пытается проломить непробиваемое стекло и растерзать весь работающий в лаборатории персонал. А к тому все и шло. Нет, умом-то Стивен понимал, что со стеклом вряд ли справится и танк, но вполне человеческий страх настойчиво просил убраться подальше.

Удерживал только Адриан. Калинке никак не хотелось бросать своего уже не подопечного и явно еще не друга, словно сделай он это, и драгоценная едва зародившаяся связь между ними будет необратимо разрушена.

А она будет разрушена. Рано или поздно, но обязательно.

– Давно? – спросил Адриан у лаборанта.

Калинка прочитал бэдж на груди того и решил, что пару раз встречал имя Колина Гловера в списках персонала 29-ой лаборатории, зато ни разу не встречал оного ни в джунглях, ни в драконнике.

– Со вчерашнего дня. Он иногда останавливается, чтобы отдохнуть, но потом начинает снова. И ничего не ест, разумеется. Боюсь, такими темпами мы потеряем лошадь.

– Ветеринар? – подал голос Калинка.

– Животное здорово, – спокойно и устало ответил Гловер. – Это Вереница. Наверное, ему опять плохо.

– Он вряд ли способен чувствовать физическую боль, – сказал Адриан. – Но его разум ничем не отличается от разума полноценного человека, и то состояние, в котором пребывает тело, его очень угнетает.

– Совершенно верно, – вздохнул лаборант. – Бедный мужик. Я бы его вообще канонизировал.

– Ох уж эти фанатики, – провыл Калинка и отвернулся.

На душе у него было погано, все вспоминался звучавший в голове голос Харькова, коему в голове Калинки, в общем-то, было совсем не место.

– И все-таки, это лошадь, – вдруг сказал японец. – Колин, возможно ли мне к ней зайти?

Сомнение, отразившееся на замученном лице Гловера, Калинка вполне разделял.

– Вы укротитель?

– Сейчас узнаем, – улыбнулся Адриан. – Так можно?

– Пробуйте, хуже в любом случае не будет, – решил Гловер и набрал на пульте управления трехзначную комбинацию. Дверь в помещение с лошадью, расположенная напротив, отъехала в сторону. – Там коридорчик, пройдете, я открою вторую. Если захотите выйти, просто скажите об этом. Я включил громкую связь.

– Адриан, а оно надо? – спросил Калинка у спины того.

Спина не ответила и скрылась в проеме, который тут же с легким свистом заслонила дверь. Калинка не спускал взгляда с неистовствовавшего Деспота, а Гловер поочередно посматривал то на пульт, то на лошадь, то на Вереницу. Последний, разумеется, был неподвижен.

– Слушай, а может такое быть, что он отсоединился? – сообразил Калинка.

– То есть как? – не глядя на него, переспросил Гловер.

– Ну, так, конь от человека!

– Этого мы до прихода доктора Харькова достоверно сказать не можем. Но я бы предположил, что связь нестабильна. Сознательно выделывать такие фокусы наш дорогой Вереница уже давно перестал.

Калинка осознал, что ему явно сказали лишнего. Но было не до того. В комнате, отгороженный теперь от них слоем непробиваемого стекла, но оттого совершенно не находящийся в безопасности, появился Теру Адриан.

– Смелый человек, – вполголоса сказал Гловер. – Включаю громкую связь. Доктор Адриан, как вы там?

– Сумасшедший человек, – поправил его Калинка.

– Я слышу, – прозвучал из динамика невозмутимый голос Адриана. – Теперь попрошу тишины.

Увидев приближающегося к ней человека, лошадь осадила и ударилась крупом о стену. Задние ноги подогнулись, Деспот едва не сел на них, словно собака, но смог устоять и бросился в сторону. Небольшой японец в слишком длинном ему белом халате стоял, не шевелясь, а конь прыгал вокруг. Из динамиков несся адский топот.

– Спокойно, мальчик, – мягко проговорил Адриан.

Деспот не успокаивался. Теперь жеребец поднялся на дыбы и пытался достать передними копытами доктора в темечко. Зубы, покрытые пеной, клацали неподалеку от ушей и куцего серого хвостика посмевшего сунуться в камеру человека.

Адриан старался стоять в районе конских плеч, говорил что-то бессмысленное и успокаивающее. Калинка стал бы так увещевать разве что плачущую из-за ерунды чужую девушку, но никак не взбесившуюся скотину. То-то позабавится Харьков, просматривая потом запись этого подвига.

– Адриан, уходи оттуда! – оживился Гловер. – Поиграл и хватит!

– Давай, уходи! – поддержал Калинка. – Твой труп мир не спасет!

Гловер покосился на Стивена, но ничего не сказал.

– Адриан, мать твою! Проваливай! – ярился кибернетик.

Японец его словно не слышал. Деспот выписывал по боксу кульбиты, достойные зубодробительного родео.

– Это еще что? – раздался голос Харькова.

Калинка так и думал. Он вообще считал поход в зоопарк очень неудачной идеей. Именно такой она и оказалась, от начала и до конца. Если Адриан и может выжить в побоище с лошадью, то Калике в побоище с административным взысканием, скорее всего, повезет куда меньше.

– Это что, я вас спрашиваю? Кто пустил?

Лаборант побледнел сильнее, хотя казалось, достоверней напоминать дохлую медузу уже нельзя. Харьков матерился по-русски, Гловер с Калинкой – по-английски.

– Вытаскивать! – наконец, выговорил Харьков хоть одно понятное слово.

Колин попятился.

– Сам вытащу! – Эрик оттолкнул Гловера от пульта и быстро набрал комбинацию открывания двери, а потом львом кинулся в проем.

Калинка снова выругался.

Гловер начал было ответную тираду, но тут осекся.

– Калинка, а посмотри-ка…

Калинка посмотрел. Картина была невероятной, особенно хорошо смотрелся остолбеневший Харьков, за секунду до того готовый сойтись с конем врукопашную. Животное и вовсе драться не собиралось, а вдумчиво обнюхивало Адриана и громко гугукало. Японец нежно улыбался и чесал скотину за ушами, отчего та периодически блаженно зажмуривалась. Выражение лица руководителя лаборатории далеко было от блаженства, но стоило увековечивания в масле или, что в ВНЦ случалось куда чаще, в формалине.

– С ума сойти, – очень интеллигентно, памятуя о все еще включенной громкой связи, выразил свое изумление Калинка. – Укротил!

Когда гримаса шока покинула его лицо, обнаружилось, что Харьков, в общем-то, вполне доволен и довольным уже пришел в свою лабораторию. У Калинки немного отлегло от сердца.

– В другой раз такие геройства, пожалуйста, только с моего разрешения, – сказал русский. – Все-таки, я теперь ваш непосредственный начальник.

Если кто-то и удивился, то это был точно не Стивен Калинка.

6

В следующий раз Калинка свиделся с Адрианом только через две недели. Впрочем, разыскивать японца умышленно времени не было, потому что всем кибернетикам удлинили вахты, да еще существенно прибавили обязанностей. Сам Стивен, вроде бы не отличавшийся никогда особым служебным рвением, подвязался на дополнительный проект, где всегда требовались программисты.

Недосыпание стало хроническим, а паранойя, вытесненная усталостью от постоянной работы, и вовсе сошла на нет. Периодически Калинку посещала идея наведаться в двадцать девятую или, например, позвонить Адриану и вытащить его в драконник, но осуществить ее все не удавалось. Их с Теру смены хронически не совпадали, а если вдруг японец не торчал в зоопарке Харькова в нерабочее время, то обязательно горели сроки у Калинки.

Было шесть пятнадцать утра.

Калинка сидел на скамье в джунглях, пил кофейный заменитель и радовался тому, что беспокойный период его жизни закончился быстро. Тогда казалось, что он, если нужно, пойдет на все, и все казалось серьезнее, чем было. С чего он вообще взял, что Адриан нужен исключительно как подопытный кролик?

Сейчас, насколько Стивену было известно, японец вкалывал конюхом и младшим лаборантом у Харькова, и все это делало его исключительно счастливым. И еще, разумеется, это делало счастливыми окружающих, с умирающим Вереницей во главе.

А он, Стивен Калинка, рад был заниматься своими привычными обязанностями, по возможности меньше вникая в то, что его не касается.

Было душновато, ботаники отчего-то решили и впрямь устроить тропический лес. Негромкое пение птиц, слышанное Стивеном уже как минимум шестьсот раз, убаюкивало, допинг кофейного концентрата давно перестал действовать.

Калинка засыпал, и ему снился сон.

Хруст ломающихся веток, грохот и топот, предположительно человеческие дикие вопли. Что-то заслонило перед спящим Калинкой свет и тут же сгинуло, а шум все продолжался. Стивен бы сказал, что через него нечто перелетело, а потом грузно бухнулось на отсыпанную щебнем дорожку, немного потопталось на месте и ринулось дальше.

Калинка открыл глаза.

По дорожке во всю прыть несся жирный рыжий конь, на спине которого, вцепившись, словно жертва кораблекрушения в чужой чемодан, кто-то болтался. Он же и вопил, но не от ужаса, а скорее побудительно. На щебенке перед Калинкой отчетливо виднелись следы того, что через него, а также через лавочку, на которой он рискнул задремать, только что перепрыгнули где-то полтонны конского мяса. К счастью, барьер был взят.

Приснится же.

– Стивен, пересядь лучше на дерево! – порекомендовал всадник вполне узнаваемым голосом. – Он застоялся, так что за твою безопасность я не поручусь!

Как можно было говорить такими длинными и осмысленными предложениями и при этом неплохо держаться на спине слетевшего с тормозов Деспота, Калинка не знал, и знать не хотел. Он думал о том, что неосуществленные намерения порой занятнейшим образом переплавляются в сны.

– Адриан, это выше моего понимания, – не спеша эвакуироваться, пробормотал сонный Калинка.

Секундой позже до него дошло – как можно быть сонным во сне?

Стивен расторопно влез на иву, и очень вовремя, потому как Деспот со своим всадником уже приближались и снова нацеливались перелететь через любимую калинкину скамейку.

Конь напружинился, а потом прыгнул, на долю секунды завис в воздухе, после чего благополучно приземлился уже с другой стороны импровизированного препятствия. Адриан похлопал зверя по шее и громко похвалил.

Деспот перешел на шаг.

– Можешь слезать, – объявил Теру.

Что Калинка и сделал, не забывая протирать глаза испачканными зеленью руками. Японец был в любимом сиреневом спортивном костюме, и, тут сомнений не оставалось, восседал на коне Эмиля Вереницы. Без седла, но хоть с подобием самодельной уздечки.

– Для первой тренировки неплохо, – с довольным видом сообщил Адриан. – Ботанический корпус дал разрешение заниматься с лошадью здесь, а какой-то умник из охраны сказал мне, что сейчас в парке никого нет.

– Понятно, – голосом сломанного робота произнес Калинка. – Понятно.

– Я совсем потерял форму, – добавил Теру.

Он ездил вокруг Калинки небольшими кругами. Деспот послушно вышагивал, на шее и спине у него блестели темные пятна. Запах конского пота перебивал вечный аромат орхидей.

– Он стал спокойнее, – заметил, наконец, Стивен.

По сравнению с тем, что они застали две недели назад, Деспот изменился кардинально и был готов сделать все, чего бы не попросил новый всадник.

– Надеюсь, – пожал плечами Адриан. – По крайней мере, мы разобрались, отчего у него случаются эти припадки.

– И отчего же?

– Связь если и не рвется, то слабеет. Если раньше она была постоянной, то теперь имеет волновой характер.

– Тебе можно все это мне рассказывать? – уточнил Калинка на всякий случай.

– Я думал, тебе будет интересно.

Калинка поглядывал на друга и судорожно измысливал хоть одну тему для разговора. То ли появление Адриана в компании с лошадью слишком его шокировало, то ли сказать и правда было нечего.

– Как Вереница? – спросил он спустя пару кругов.

– Это была его идея, сам бы я не догадался, – сказал Адриан. – Вернее, я догадывался, но даже подумать не мог, что такое возможно.

– Тут я с тобой согласен. Ты его прямо по коридорам сюда привел?

– На грузовом лифте.

Калинка повторил про себя предпоследнюю фразу собеседника и понял, что в ней ему так не нравится. Получалось, Адриан разговаривал напрямую с Вереницей, а это не удавалось никому.

– Адриан, а он что, просто взял да и сказал тебе «Возьми моего коня и покатайся на нем в парке»?

– Где-то так, – Деспот сменил направление, и это было сделано весьма вовремя – у Калинки уже начинала кружиться голова. – Порой я могу довольно точно его слышать.

Стивен не знал, что и ответить.

– Тебе еще долго кататься? – спросил он.

– Минут десять, потом верну в лабораторию. У меня как раз закончится вахта.

Десять минут – немного, но кое-что прояснить удастся. Калинке казалось, что это важно.

– Адриан, а что тебе известно о полях?

– Я прошел инструктаж. Звучало не слишком правдоподобно, но месяц назад я бы и вовсе не поверил.

– Теперь веришь?

Японец задумчиво гладил коня по шее.

– Наверное, да. Знаешь, Стивен, у меня был сосед по комнате в общежитии, настоящее стихийное бедствие. У него ломалось абсолютно все. От наручных часов до бачка в туалете.

– Отрицательное технополе. Довольно распространенный вариант. И абсолютно бесполезный.

– Бесполезный – это мягко сказано. Ты бы знал, сколько раз в месяц у нас случался потоп!

– Из бачка? – уточнил Калинка, представляя себе отчего-то висящего на люстре японца и колыхающееся море водопроводной воды с корабликами учебников. Веселая университетская жизнь, которой он так и не попробовал.

– Иногда. Чаще сдавали нервы у пожарной сигнализации.

Стивен кивнул. Теру ненадолго задумался, а затем сказал:

– Еще мне сказали, что Эмиль Вереница – носитель очень сильного аниполя, и это позволяет ему управлять животными. Хотел бы я такое иметь, но мне приходится обходиться знаниями и терпением.

– Аниполе – редчайшая способность, – пояснил Калинка. – Реже только хомополе. Тебе про него рассказывали?

– Конечно. Всевозможные гипнотизеры, полагаю, не считаются.

– С некоторой натяжкой, парочка известных предсказателей будущего.

– И ты, – добавил Калинка про себя. – Правда, верить в это до сих пор не желаешь.

– Я сдал экзамен, сенсей? – спросил Адриан хитро.

– Почти.

– Ладно, Стивен. Мне нужно вести лошадку в стойло, если хочешь, можно будет через полчасика пойти позавтракать.

Калинка согласился, хотя не был уверен, что действительно хочет. Если снова влезть в это дело, вернутся и подозрения, и угроза водворения в тюрьму штата, и бессонница. А уж кошмары, можно не сомневаться, будут очень занимательные.

Потому что Адриан, черт бы его побрал, даже обладая тем же, что у и него набором знаний, не мог сделать простейших выводов. Стивен клял его мысленно уже и фанатиком, и блаженным, и простым, без всяких на то идеологических оснований, дураком. Не помогало.

Шансы на то, что даже из полного комплекта фактов Адриан сделает правильные выводы, по-прежнему оставались ничтожными.

– Стивен? Обязательно приходи, – повторил Теру и повел лошадь в сторону грузового лифта, скрытого зарослями травы. Деспот то и дело наклонял голову, отщипывая верхушки газона-переростка.

Калинка скреб мокрое пятно от кофейного концентрата на коленке брюк и думал, что от судьбы, наверное, не уйти.

– Кэта забраковали, ты знаешь?

Калинка и не ждал, что с Адрианом удастся спокойно пообщаться за завтраком. Стоило им усесться и расставить тарелки с булочками и пирожными, подкрался Гловер. Похоже, ему негде было позавтракать. Увидев рядом с Адрианом и Калинкой свободный стул, старший лаборант блаженно плюхнулся на него.

– Калинка, забирай его обратно, – пожаловался, жуя, Гловер.

– Я бы и рад, – хмыкнул Стивен. – Донял?

– Разве? – удивился Адриан.

– Не то слово, – вздохнул лаборант. – У нас и раньше был дурдом, а теперь я даже слова подобрать не могу, что творится.

– Слово-то я подскажу, – мирно проговорил Адриан. – Но боюсь, Колин прав.

– И в чем же проблема? – спросил Калинка. – Он забирается на столы и читает проповеди?

Гловер озадаченно нахмурился, но опять ничего не стал переспрашивать.

– Адриан, давай к нам в кибернетический, – чувствуя, что ведет себя по-свински, сказал Стивен.

– Уже не отпустят, – прошамкал Гловер, а Калинка, ковыряя вилкой омлет, с мрачной радостью записал угрюмого старшего лаборанта двадцать девятой во все полнившуюся армию Адриановых доброжелателей.

– Насколько я понял, – сказал Теру, – Вчера провели дополнительные тесты у всех стажеров и практикантов. Симмонс не прошел, еще двое – из твоего ведомства, тоже.

Калинка слыхом не слыхивал ни про какие тесты и расстроился.

– На психическую устойчивость? – предположил он. – Тут у Кэт-Конга шансов не было.

Гловер кивнул и скривился, не переставая упихивать в себя тост.

– В том числе. Стивен, ты проходил такие тесты?

– Наверное, – соврал Калинка. – Уже не помню.

– Я – нет, – встрял Гловер. – Но я-то с Харьковым пришел, а в Зеленограде были другие порядки. Здесь, можно сказать, детский лагерь.

– А там был концентрационный? – не выдержал Стивен.

– Вроде того.

– Для сложной системы требуется еще более сложная управляющая система, – решил поумничать Калинка. – С этой точки зрения, скоро нас начнут отбирать по группе крови.

– Разумный подход, – Адриан не стал смеяться. – Группа крови по-своему влияет на деловые качества и вообще на характер.

– Это уже метафизика, а не медицина, – фыркнул Гловер. – Я с вами всеми скоро с ума сойду. Вы еще гороскопы составьте!

Калинка ушел, не доедая. Гловер по-своему был неплохим парнем, но слишком нервным и издерганным. Впрочем, работая с Харьковым, трудно сохранить рассудок, тут уж Стивен мог поручиться. После памятного заседания шеф двадцать девятой на горизонте больше не возникал, к вящей Калинкиной радости.

Адриан, насколько Стивен мог судить, оставался на привычном уровне идиотизма, казался жизнерадостным и спокойным. Калинка уже понял, что это не маска. Именно таким японец и был. Даже проводя по двенадцать часов в сутки в лаборатории, где живой мертвец сходит с ума, запертый внутри собственного искалеченного тела, где шастает жуткий до зубовного скрежета доктор Харьков, и где живет сумасшедшая лошадь.

– Самость порождает страдание, – как-то пытался объяснить Адриан. Дело было еще во время стажировки, и разговор начали из-за скудности пожитков того. – То есть если у меня имеется что-то, это автоматически порождает привязанность к этой вещи, а где привязанность, там и страдание.

– А к людям как? – сомневался Калинка. – К людям тоже не надо привязываться?