Текст книги "Кармическое путешествие по нижнему миру (СИ)"

Автор книги: Зоя Старых

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Калинка сомневался, что безобразие устроил именно Адриан, но и оправдать японца пока не мог. В списке подозреваемых у Стивена все еще числился некий покойный каскадер, которому, вероятно, на тот свет хотелось давно и безумно.

– Хомополе как минимум второго уровня. Еще – аниполе, но тут затрудняюсь. В любом случае, потрясающая комбинация, – сказал Калинка.

– Вот именно, потрясающая. Удивительно ценный объект для изучения. И очень опасный, но этого мы все не понимали. За что Харьков уже и поплатился.

– Почему именно Харьков? – рискнул спросить Калинка.

Что ж, если это было лишним, ему просто не ответят. Своя версия у Стивена уже имелась.

– А как, по-твоему, Харьков сумел вытребовать у Вереницы согласие на участие в эксперименте, если тот находился в коме? Не с лошадью же он разговаривал.

– Бог ты мой, – изумился Калинка.

У него возникло очень нехорошее чувство. Вокруг – сплошные носители хомополя, и даже собственный начальник, в прошлом далекий от метафизики, теперь казался опасным.

– В общем, Стивен, ты понял, насколько все серьезно? – мрачно резюмировал МакКаферти.

– Это-то я давно понял, – вздохнул Калинка.

– Вот, взгляни, чтобы закрепить эффект.

МакКаферти оторвал листочек от стопки стикеров и что-то написал, а затем передал Калинке.

Т+Х3А3Ф0

Стивен знал, что так записывают измерения полей. Т+ – это положительное технополе. Далее, хомополе третьего уровня – прием, передача и возможность контроля. У Калинки засосало под ложечкой.

Прием-передача с животными, а вот с растениями – полный ноль.

– Это Адриан? – впрочем, переспрашивать нужды не было.

– Именно, – кивнул МакКаферти. – Он уникален.

– Настолько, что ему сойдет с рук убийство? – уточнил Калинка.

– Уже сошло, Стивен. Убийства и не было. Когда вы устроили весь этот сырбор, Эмиль Вереница уже умер.

Кибернетик промолчал. Сказать было особо нечего. У Вереницы, выходит, было железное алиби. Теперь придется признать, что единственный Калинкин друг оказался убийцей.

– Подробные инструкции получишь у Холли, – сказал МакКаферти. – А бумаги на перевод в «Проект ВР» возьмешь в отделе кадров.

9

Перевод сожрал уйму времени. А вот умственных затрат не потребовалось, и, бегая по коридорам, Калинка пытался понять, что же произошло на самом деле. Картина не складывалась, как тот паззл в детстве – Стивен потерял несколько деталей, и мозаика уже не была полной. Горное озеро, в котором отражались серебристые вершины и неестественно яркая трава. Калинке больше запомнились проплешины коричневого картона, на который он наклеил готовую картину.

Да, Адриан – удивительное существо, особенно с точки зрения ученых. Вдобавок опасное, но что-то подсказывало Стивену, что такое у Теру случилось впервые.

А еще Харьков оказался неслабым телепатом. Достаточно умным, чтобы не смущать этим окружающих. Вот только все же недостаточно умным, чтобы не лезть к Адриану.

Калинка вытаращился, чем изрядно напугал соседа по лифту.

Лаборант отшатнулся и странно на него посмотрел, а Стивен пытался объединить только что возникшие у него мысли в хоть одну связную.

Харьков пострадал на уровне мозгов. Более правильно Калинка, не зная специфики, сказать не мог. И пострадал определенно из-за Адриана. Может быть, попал под неконтролируемую атаку. Все это выглядело вполне правдоподобно, хотя и безумно, вот только непонятно – а причем тут Вереница.

Стивен не верил, что тот попросту тихонечко помирал на заднем плане.

Тем более что «тихонечко» – это было совсем не то слово. Скорее уж, с помпой и спецэффектами, как каскадеру и полагалось.

Калинка поймал себя на том, что охотнее свалит вину на мертвого.

Адриан.

Вереница.

Харьков.

Три телепата разного профиля, до того спокойно переживавших присутствие друг друга. Теперь Вереница мертв, Харьков, по самым утешительным прогнозам, лишился памяти и рассудка, а Адриан, как самый сильный и одновременно беспомощный из троих, сгинул в дебрях какого-то «Проекта ВР».

Из-за чего же они передрались?

Калинка допускал, что Харькову хватит научного пыла и отсутствия манер попробовать забраться в голову к Адриану, внаглую и профессионально. А уж что его там поджидало…

Представив себе золотую статую Будды, встретившую Эрика у входа в чертог Адриановых мозгов, Калинка хрюкнул. Скорее всего, так и было.

Вот только Стивен плохо представлял себе Адриана, осознанно причиняющего кому-то вред. Списать на неосознанное?

От вдумчивого и всестороннего анализа ситуации Калинку отвлек Гловер. Он настиг Калинку в кафетерии, где тот, устав от беготни, решил основательно заправиться.

Как обычно, Колин походил на умертвие из старой компьютерной игры, а и без того немаленькие круги под его глазами значительно расширились. Гловер с грустью косился на обкусанные со всех сторон пирожные, коими был усыпан Калинкин поднос, и с трудом давил зевоту.

– Привет. По-моему, тебе не мешало бы позавтракать.

– Третья вахта подряд, – охотно пожаловался Гловер и уселся на свободный стул.

Калинка с большим удовольствием увидел бы сейчас на этом месте Адриана, а не замученного ставленника Харькова.

– А что так? Неужели, некому заменить?

Калинка знал – некому. Двадцать девятая была настолько специфичной, что там постоянно находились либо сам Харьков, либо Гловер. Хотя, теперь такого внимания уже не требовалось.

Гловер взял еще не поеденное пирожное и принялся медленно обгрызать. Челюсти работали механически, как у насекомого. Калинка зрелищем нисколько не впечатлился. Если у него была возможность принять душ, выспаться и проветриться, то Колин все это время оставался на рабочем месте и разгребал последствия бардака.

– Послушай, Калинка, а у тебя, случаем, нет хомополя?

Вот такого вопроса от полумертвого с виду лаборанта Стивен не ждал. Правда, и с ответом не медлил.

– Нет, – Калинка улыбнулся. – Никакого поля у меня нет, и мне кажется, что это очень здорово.

– Только не говори, что ты нормальный.

– И ты ради этого меня искал? – на всякий случай спросил Стивен.

На праздношатающегося в своем тухлом виде Колин не тянул, разве что скитался по коридорам ВНЦ как фамильное привидение по древнему замку.

– Сначала подумывал дать тебе в ухо, – сообщил лаборант. – Но, наверное, уже не буду.

– В ухо-то за что?

Глядя на мелко подрагивающего зеленоватого человечка, Калинка и мысли не допускал, что угроза была высказана всерьез. Скорее у Гловера от трех вахт подряд и предшествовавшего им дурдома начала медленно отъезжать крыша. Что простительно.

А потом Калинка поймал себя на мысли, что рассуждает как Адриан, и ему расхотелось быть таким благосклонным.

– А чтобы ты передал это твоему другу, – пояснил Колин. – Ты извини, Калинка, меня уже клинит маленечко.

– Так иди спи, – порекомендовал Стивен.

– Это вряд ли, – Гловер поднялся, грохнул стулом об стол и явно собирался удалиться, прихватив заодно и едва надкушенное пирожное. – Пока не будет решен вопрос с руководством, я И.О. А решиться такой вопрос может теперь только одним образом. Мне предстоит заниматься ликвидацией.

– Почему?

– А потому, Калинка, что наш главный и единственный пациент скончался, а Харьков умирает.

– То есть как, умирает?

Калинка подавился. Гловер висел над столом и скреб пальцами золотистую корочку бисквита.

– А как умирают, Калинка? Ну, если тебе действительно интересно, жизнедеятельность организма медленно сходит на нет. Никакие реанимационные мероприятия не помогают. Как будто его запрограммировали умереть, понимаешь?

С первой попытки Калинка понял только слово «запрограммировали». Потом Стивен сообразил и за что ему хотели дать в ухо. Понятное дело, кого лаборант посчитал разработчиком.

– Гловер, он не стал бы, – проговорил Калинка. – Вот правда, ну зачем?

– Это тебе виднее, – зло сказал Колин и все-таки удалился.

Чего в действительности хотел лаборант, Калинка так и не понял. Он сидел и складывал из объедков фигуры. Это отлично помогало не думать.

Пока Адриан спал, магия не работала. Калинка видел перед собой едва знакомого человека – тусклого, тщедушного, из-за дурацкой прически похожего на больную старушку. Бледно-голубые простыни, белая кожа, черно-синие линии кровеносных сосудов на висках. Обманчивая иллюзия беззащитности.

– Выключенными, и машины убийства делаются безопасными, – подумал Калинка и уселся на кресло в углу палаты.

Адриана поместили в закрытый лазарет, а наличие в обстановке кресла предполагало, что за японцем велся постоянный контроль. Видеокамер недостаточно, Калинка прекрасно понимал, почему.

Он только забежал взглянуть, как там Адриан, и уже составил представление об ощущениях, которые должен был испытывать отсиживающий тут смену дежурный. Может быть, медик, может быть, охранник. Самому Калинке показалось, что это, в сущности, верно – даже самое чувствительное оборудование не сможет уловить, когда Теру очнется и, возможно, захочет что-нибудь устроить, а вот подопытный смотритель придется весьма кстати.

Мысль о том, что за его предсмертными конвульсиями будут наблюдать, по крайней мере, с трех камер и делать соответствующие выводы, Калинку не позабавила. Только он был уверен, что конвульсий не будет. Захоти Адриан его убить, а в это все еще не верилось, он сделает это мягко и незаметно.

Теру выглядел паршиво, и Калинка подумал, что того обкололи успокоительными. Нетрудно догадаться, почему. Боялись. Притащили такую игрушку, с которой не знали, что делать.

Стивен бы отпустил.

Калинка одернул себя. Меньше всего это походило на его собственные мысли. Все-таки, у него была очень нормальная реакция на всевозможных телепатов – следить за тем, что думаешь. И ты ли это думаешь.

Обманчивая внешность, превосходная маскировка. Интересно, а задумывался ли Стэнли об их с Адрианом удивительной похожести. Калинка же задумался над тем, до чего отстраненно и здраво он рассуждает, неся вахту у постели больного друга.

Ничего не менялось.

Калинка посмотрел на часы. По времени ВНЦ – за полночь.

На собственную работу предстояло выходить через полчаса. Калинка получил должность в отделе целостности данных «Проекта ВР», где двенадцать кибернетиков терпеливо поддерживали в работоспособном состоянии гигантское хранилище. Забежав туда сразу после перевода, Стивен застолбил одно из трех пустовавших мест, в углу, где был небольшой удобный ящик, на который собирался с комфортом ставить ноги.

Еще он выяснил расположение стратегически важных объектов – кофеварки, шкафчика, где прятали печенье, уборных, коробок с дисками, курилок, хотя сам не курил. Настоящий, инструктаж занял в два раза больше времени, чем понадобилось Калинке, чтобы обойти весь немаленький, в общем-то, отдел.

– Будет нудно, – решил Калинка по его окончанию.

Работа оказалась слишком простой и сугубо технической. Одуревшие от нее новые коллеги каждый день шутили одинаково: еще килобайт информации, и эта штука точно оживет.

Повышение выглядело скорее как понижение, и в прямом, и в переносном смысле – хранилище занимало почти весь нулевой уровень ВНЦ. Калинка пригорюнился, хотя и не ждал награды за свои подвиги. Скорее уж наказания, и оно последовало, в куда более мягкой форме, чем могло. Хотя это как посмотреть. Длительные пытки или быстрая казнь – что, в конечном итоге, лучше?

Лучше – нормальная жизнь, с которой Калинка давно простился. Нет, в глубине души он верил, что, ВНЦ, пусть даже теперь «Проект ВР» – это не навсегда, но то была глубина Марианской впадины. Глядя на Адриана, Стивен думал, что тому гораздо хуже. Как он с самого начала и боялся.

– Ладно, я пойду, – сказал Калинка, пока настроение, и так опустившееся ниже уровня моря, окончательно не испоганилось. – Веди себя хорошо.

Стивен где-то слышал, что с находящимися в коме больными нужно разговаривать, и они даже слышат. С подавленным препаратами из арсенала дурдомов сознанием Адриана такой фокус вряд ли бы прошел.

Отвращение и сочувствие.

Где-то так, процентов по пятьдесят того и другого.

И сто процентов сверх того – желание разобраться. Ничего другого Калинка от себя и не ждал.

Хранилище данных проекта Калинка быстро нарек бункером. Не столько из-за местонахождения, сколько из-за содержания. В первую же вахту он понял, что в гигантском банке содержится не только рутина, но и куда более интересные сведения. И очень порадовался своим прошлым успехам – в тот взлом, которому он и обязан своим местом в ВНЦ, Стивен добрался до информации «из бункера».

Только использовать ее толком не успел. Компьютер, разумеется, конфисковали, а времени сделать резервные копии не хватило. Теперь Калинка дорого бы дал, чтобы подробнее ознакомиться с крадеными сведениями.

Руки чесались.

Он получил пятый уровень доступа вместо своего двенадцатого, и теперь находился в самом сердце проекта, о котором раньше и подумать не мог. Если бы представилась возможность забраться в хранилище, он бы немедленно ею воспользовался. Пока же Стивен чувствовал себя псом, посаженным на цепь у ворот колбасного склада.

Если бы у Калинки не было столько вопросов, он бы остановился.

Но теперь, мучаясь дурными предчувствиями, Стивен твердо решил разведывать местность для атаки. Он внимательно изучал процедуры внесения информации в хранилище, присматривался к коллегам, имевшим больше, чем он, полномочий, даже потихоньку проверял, как подведено к серверам питание. И вот это как раз оказалось самым интересным. Электроснабжение было явно избыточным, даже если предположить, что есть основной и резервный источники, все равно, проводов подходило слишком много. Калинка, впрочем, разумно предположил, что от того же щита запитано что-то еще, и на том успокоился. Ключа к хранилищу это не давало.

Времени на подрывную деятельность не хватало. Работа, по сравнению с предыдущей, была намного проще, но она действительно занимала. Если раньше Калинка всю вахту мог просидеть за кофе и программированием робо-собаки, отвлекаясь на эпизодические бездарные атаки, то теперь постоянно приходилось стучать по клавиатуре. Бесконечные таблицы, иерархические связи, деревья и кубы – у Калинки плыло перед глазами, хотя он всегда верил, что может сидеть за компьютером бесконечно. Сейчас он бы с большим удовольствием сидел где угодно, только не за компьютером. Даже в боксе у Адриана.

На самом деле, это было сложно.

В чувство того так и не приводили, хотя прошло уже четыре дня. Может ли человек по собственной воле столько валяться без сознания, Калинка не знал. Скорее всего, решение насчет дальнейшей судьбы Адриана уже давно было принято, но его держали в режиме ожидания. Наверное, с какой-то уже определенной целью.

10

Утром пятого дня только сменившегося с вахты Калинку пригласили к руководству. Гадая, не успел ли он еще попасться на по сути и не начатых изысканиях, Стивен прибыл в кабинет Дэвида Холли даже раньше, чем назначено. Секретарь пропустил его, но за столом Холли сидел незнакомец.

Этого человека Стивен раньше никогда не встречал. Бело-серебристый халат с символикой ВНЦ, сизые волосы с широкими залысинами, немного оплывшее лицо. Знаки отличия доктора первого ранга. Калинка сперва решил, что перед ним врач, ответственный за здоровье Адриана.

– Йозеф Лукатер.

Немецкий акцент царапнул Калинку по ушам и навел на мысль, что врач прибыл из мюнхенского отделения.

Волосы на затылке зашевелились, и Стивен велел себе быть внимательнее. У позвавшего его человека была внешность конторского работника и, в этом проработавший в ВНЦ уже два года Калинка не сомневался, мозги носителя хомополя.

– Стивен Калинка, – представился кибернетик. – Чем могу быть полезен?

– Я отвечаю за расследование инцидента, имевшего место двадцать третьего ноября в лаборатории номер 29. Мне бы хотелось с вами об этом поговорить.

Калинка не удивился. На допросе он оказался далеко не впервые в жизни, так что мгновенно успокоился. Врать носителю хомополя черт знает какого уровня все равно не имело смысла.

– Запросто, – пообещал Калинка.

– Не думаю, что вопросы будут такими уж простыми, – пожал плечами Лукатер. – Но ваша готовность сотрудничать мне нравится. Давайте перейдем сразу к делу.

Калинка слегка отодвинулся и поудобнее устроил спину в кресле для посетителей. От постоянного сидения за компьютером в позе гарпии у него начали болеть плечи, и очень хотелось ими как следует похрустеть.

– Хочу предупредить вас сразу. Я являюсь носителем хомополя второго уровня, вам должно быть известно, что это значит.

– Разумеется.

Сделалось интересно, а правда ли немец такой тактичный, или предупредил только потому, что не собирается использовать?

– Без вашего разрешения я не стану его применять, – добавил Лукатер. – У меня имеются ваши показания, показания мистера Гловера и прочих участников инцидента. Но этого все еще недостаточно. Это не более чем поверхностный взгляд на дело.

Стивен никак не мог решить, кого же из киношных сыщиков напоминает ему грузный спокойный Лукатер. Впрочем, тот вообще мало походил на сыщика, зато являл собой классический пример голливудского психиатра.

– Мне все еще непонятна механика инцидента.

– Какой у вас допуск, доктор? – спросил Калинка.

Каким бы ни было хомополе Лукатера, оно не успокаивало и не обволакивало. Стивен превосходно себя контролировал, хотя ощущение, что у самых дверей его мозга кто-то стоит и нервно переступает с ноги на ногу, и не думало проходить, а напротив, становилось все сильнее.

– Второй уровень, – на стол перед Калинкой легла идентификационная карта. – Я прибыл из мюнхенского отделения ВНЦ, «Проект ВР», – сообщил тот. – Ваша подозрительность понятна и похвальна.

Стивен старательно покивал. Не нужно быть телепатом, чтобы догадаться – к нему все-таки собираются залезть в голову и вот-вот испросят официального разрешения. Теоретически, можно даже попробовать отказаться. Процедуру, несомненно, отсрочат, только вот ненадолго – до первого распоряжения Стэнли. Так имеет ли смысл упорствовать?

– Если необходимо, я согласен предоставить свою память для исследования, – сказал Калинка. – Но при одном условии, я думаю, вполне разумном. Она останется при мне, и вы не сделаете из меня умственно-отсталого.

Лукатер скривился. То ли он не мог дать таких гарантий, то ли речь Калинки, вроде бы дружелюбная, чем-то его задела.

– Ваша память останется в неприкосновенности, – заверил он. – На самом деле, это довольно простая процедура, во много раз проще той, что проделал ваш бывший подопечный над мистером Харьковым. Если вас это успокоит, мои возможности не позволяют что-либо разрушить в вашем разуме. Я могу только читать и передавать. И Стивен, – Лукатер, наконец, изваял некое подобие улыбки. – Полагаю, я похож все-таки на Ниро Вульфа.

– Как раз его я и не знаю, – признался кибернетик. – Но впечатляет. Я даже не почувствовал.

– Ложь. Так что, вы согласны провести сканирование прямо сейчас, или желаете для начала составить завещание?

– Обойдемся, – ухмыльнулся Калинка и снова слегка пересел – плечи разве что не скрипели, как ржавые. – Для этого есть специальная процедура?

– Формально – нет, – покачал головой Лукатер. – Но вам лучше принять максимально расслабленное положение. Можете даже лечь, этот диван кажется вполне удобным.

Валяться на диване в кабинете начальства Калинка вроде бы не собирался, но если его в процессе будет швырять об стены – лучше уж правда лечь. Он запоздало решил испугаться сканирования, и даже мысль, что он уже многократно подвергался чему-то подобному, нисколько не утешила.

Да, Харьков рылся у него в голове, когда приходил для якобы сверхважной приватной беседы.

Да, он пару раз чувствовал странное, похожее на сквознячок из-под несуществующей двери, прикосновение Вереницы.

И да, Адриан заглядывал в его мозги, судя по всему, с той же долей осознанности, что и дышал. Невозможно его обвинить, надежно защищенного блаженным фанатичным неведением.

Теперь к давно переставшему быть неприкосновенным чертогу ума деловито подкатывался Ниро Вульф из мюнхенского отделения и собирался навести самый настоящий обыск. Калинка решил, что глупо спрашивать, больно будет или нет.

В сущности, он пока ничего не скрывает. Разве что избыточный интерес к закрытой информации проекта. Но это вряд ли будут искать. А в ситуации с Адрианом он чист и безопасен, и его собственные догадки вряд ли чем-то удивят руководство.

Калинка выдохнул и перебрался на диван. Форменные брюки скользили по грубоватой толстой коже обивки, и он далеко не сразу выбрал удачное положение.

Лукатер дождался, пока Стивен вволю навертится, наежится и навздыхается.

– На что это будет похоже? – не удержался Калинка.

– Полагаю, на сон. Точнее не скажу, многое зависит от того, какое у вас мышление. Некоторые видят картинки, а кто-то слышит музыку. Хотя вы, скорее всего, все-таки визуал.

– Я такой, – подтвердил Калинка. – Хотя в основном предпочитаю мыслить сразу готовыми программами.

– Если в ваших воспоминаниях вдруг окажется готовая программа того, что стряслось в двадцать девятой, я приобрету ее за любые деньги.

Калинка стоял в дверях двадцать девятой, пошатывался и ошалело пялился на еще одного себя, точно так же застывшего посреди лаборатории. Гловер катался, ватный Харьков свисал с кушетки. По Деспоту и его коматозному хозяину Стивен и сам не догадывался, как уже успел соскучиться.

В лаборатории словно прокручивали запись уже состоявшейся трагедии.

Только запись вышла не совсем такой, какой она должна была быть.

Уж точно, не могла на ней отпечататься широкая, похожая на планетарные кольца полоса, переливающаяся режущим глаз спектром. Она опутала лабораторию, точно проводка в системном блоке, и три тонких магистрали сливались в единую. Одна, самая узкая и бледная, текла к Харькову. А может быть, и от Харькова тоже.

Найдя подходящую ассоциацию, Калинка понял, что из Харькова действительно тянутся провода, такие, какими он давно привык их видеть. Светло-серые тоненькие, соединенные в плоскую ленту.

По проводам передавались данные. Судя по тому, как все распределено, в обе стороны. Разумная составляющая, наличие которой у себя Калинка не отрицал даже во сне, предположила, что это нормально – хомополе второго уровня, двухканальный телепат.

Харьков подсоединен к Веренице.

От Вереницы змеился толстый кабель к лошади, а вот она не передавала ничего, зато пыталась лечь, странно подгибая ноги.

– Устройство вывода, – заключил Калинка.

Самый объемистый, пусть и короткий, пучок проводов шел от Адриана к Веренице, и обмен происходил так интенсивно, что видны были совершенно нереалистичные вспышки, больше подходящие неоновой рекламе.

Калинка понял, что всего лишь проиллюстрировал свои же представления о ситуации. Собственно, а чего еще от него ждали? Он ведь не может сказать больше, чем знает. Если Лукатер надеялся на внезапное откровение, то напрасно. Он получил всего лишь сдобренную профессиональной деформацией психики перерисовку, к тому же, не самую талантливую.

Калинке, вдобавок ко всему, было паскудно.

Он отчаянно желал дать пинка самому себе, изобразившему раздавленного слоном индийского пешехода посреди лаборатории, а еще запоздало сделалось жалко Вереницу и его лошадь, где бы та теперь ни была.

Очень хотелось все это прекратить.

Калинка закрыл глаза. Если это сон – не поможет. Еще ни одному человеку не удавалось избавиться от чудовища, закрыв глаза посреди жутчайшего кошмара.

Темноты не получилось. Калинка увидел проекции все тех же проводов, только теперь они выглядели, как отрисованные в трехмерной графике, разноцветные и схематичные. И никуда не девались неоновые проблески, похожие не то на взлетную полосу в авиа-симуляторе, не то на ритм сердца.

За слово ритм Калинка зацепился.

Услышал на заднем плане, как ударник школьной рок-группы выстукивает его на рабочем барабане.

Ритм замедлялся.

Это невозможно было не заметить.

Калинку замутило, заболело в груди. Так, словно его собственное сердце отзывалось на этот ритм и старалось попадать в него ударами. Только вот ритм сходил на нет.

Хуже того, стало холодно, будто бы его, как был – в халате и легких брюках, выбросили из самолета на Северном полюсе.

Стивен понял это и окончательно испугался. Где-то на краю сознания промелькнула мысль – а догадался ли Лукатер, вот теперь, когда все так страшно и ясно. И как он собирается его спасать.

Дальше пялиться на чертежи не имело смысла. Калинка открыл глаза и попытался отвлечься от проводов. Уставился на неподвижно лежащую лошадь, надо же, как интенсивно пульсирует ее магистраль. На одревеневшего Харькова и самого себя, за каким-то чертом привязавшегося к Гловеру.

А пульсация стихала.

Адриан светился, хорошо так, если погасить лампы, хватило бы осиять половину лаборатории. Свет не благостный, но и не жуткий. Стивен против воли зажмурился. Вот оно какое, хомополе третьего уровня, ценное и невероятное. А для кое-кого еще и смертельное.

Калинка безбожно мерз, от холода болели кости, и очень хотелось спать. Он видел в кино – так и умирали попавшие под лавину.

Другой Калинка холода не чувствовал, зато наконец-то додумался вызвать помощь. Только не успел, потому что случилась вспышка. Яркая настолько, что второй Стивен, превозмогая дрожь, едва успел прикрыть рукой глаза и спасти их тем самым от ожога.

Что-то изменилось.

Сердце выравнивало ритм, уже ни под что не подстраиваясь. Тошнота ушла.

Пульсация исчезла.

О холоде напоминали только скрюченные пальцы.

Калинка заметил, что и провода перестроились. Харькова отключили. Коня тоже. И конь, кстати говоря, примеривался задом к стеклу. Что за этим последует, Стивен уже знал и рефлекторно попятился.

Он уже понял, что Лукатер увидел вполне достаточно. Да и сам он, как бы не сопротивлялся, вынужден был признать. Адриан убил. Хуже того, Адриан действительно может убивать. Он это знает. Теперь уже не он один.

Калинка отошел подальше в коридор, не смущаясь такими пустяками, как тяжелая металлопластиковая дверь, и попытался придумать, как ему быть. Потом вспомнил, что он во сне, и все его мысленные построения обретают форму и передаются Лукатеру. Стивен подумал про девушек. Получилось неубедительно. Вспомнил, что ел на завтрак. Пирожные с черникой, глупая попытка спасти остатки зрения и верный способ погубить фигуру, булочку с кунжутной посыпкой, куриные сосиски и салат из моркови. Вкусно, как настоящее. Морковка с сахаром.

Объедки на подносе, на которые покушался зомби Гловера.

А вот этого уже не надо.

Калинка решил размышлять о чем-то нейтральном.

– Все возвращается, – заметил Гловер и сгинул.

Идея Стивену понравилось, и он вообразил статую Будды. Похоже ли получилось, сказать было невозможно, ведь Будду Калинка видел один раз по телевизору и достаточно давно. Запомнились округлые линии, причудливый головной убор, выражение покоя на золотом лице.

Вот об это Лукатер споткнулся.

Вокруг статуи плавал туман, потому что подобающего постамента Калинка так и не придумал, но марево обладало чудесным свойством – опутывать и глушить. Совсем как хомополе Адриана.

Шагнув в туман, Стивен оказался невидимым.

Бесконечно усталый Калинка опустился на пол, где-то же он был под этой белой хмарью, прилег спиной на прохладное колено Будды и снова закрыл глаза. На этот раз, картинка исчезла. Остальные пять чувств говорили, что вокруг только пустота. В ней было страшно, но еще страшнее казалось покинуть убежище. Стивен метался между паникой и расслаблением, и ему хотелось думать, что когда придет время, Лукатер сможет его просто разбудить.