Текст книги "Лето. Деревня. Любовь (СИ)"
Автор книги: Зоя Марецкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)
– И ты не будешь меня потом попрекать? – расплакалась от переживаний Маша. – Что я тебе не родила?
– Маленькая, ну ты что. Я же не мальчик, я прекрасно понимаю, на что подписываюсь. Чем мне тебя попрекать, ты же сама мне все про себя честно рассказала. У меня вон сестра расмножилась за нас двоих. Не плачь, все будет хорошо. Давай я твои глазки поцелую, чтобы они больше не плакали. Ну, что ты, я тебе предложение сделал, а ты совсем расклеилась, машину слезами затопила. Машенька, перестань плакать, слышишь?
Он опять целовал ее, и она все равно вздрагивала.
– Я думала, ты забыл про меня, – горько пожаловалась она.
– Машенька, я бы не смог тебя забыть, даже если бы захотел…
Вот так, слово за слово, поцелуй за поцелуем, исцелял он ее от страхов и внутренних терзаний.
Они съездили и забрали Ваню из садика, причем Юра вместе с Машей поднялся в группу и представился удивленной воспитательнице: «Я отец». Малыш, как ни странно, вспомнил его, потянулся к нему и с удовольствием пошел на ручки.
Маша была так дезориентирована, что в первый раз за вечер обратила внимание на марку автомобиля Юрия лишь тогда, когда они втроем с Ваней вышли из садика.
– Это «Вольво»? – спросила она, притормаживая и разглядывая огромный джип, на котором они приехали.
– Ну наконец-то заметила. Эх, Маша, Маша, а я, может, понтануться перед тобой хотел, а ты даже и внимания не обратила, – хохотнул он. – У меня же теперь большая семья, а это самая безопасная марка. Пришлось поменять машину. У меня и детское кресло сзади есть, не волнуйся.
Юрий пристегнул ребенка и открыл перед ней дверь.
– Поехали?
Она все так же стояла и растерянно смотрела на него. По ее лицу было понятно, что она ошеломлена и напугана таким быстрым развитием событий.
– Юр, а ты был так уверен, что я поеду с тобой?
Он опять дотронулся пальцами до ее лица, засмеялся. Все-таки ее мама была права, она трусишка.
– Конечно, маленькая. Ты же призналась в деревне, что любишь меня. Я от тебя теперь никогда не отстану. Если бы не поехала добровольно – я бы тебя похитил. У меня, между прочим, и наручники есть. А ну, живо в машину!
Какое-то время они ехали молча. Потом Маша спохватилась:
– Мы не туда едем. Тебе мама не дала наш новый адрес? Я сняла двушку недалеко от школы. Это в другом месте.
– Был я сегодня в этой двушке. Дыра же, Маш. Как ты туда могла привести детей?
Она вспыхнула:
– На какую хватило денег, ту и сняла. И не такая уж она и убитая. Были и похуже.
– Верю. Жить мы там не будем, это даже не обсуждается.
– А где мы будем жить?
– В моей квартире.
– У тебя есть в Москве квартира? – удивилась Маша.
– Есть. Сейчас едем туда. Сегодня днем мы с твоей мамой и Зиной перевезли туда ваши вещи из съемной.
Он не стал ей говорить, что купил эту квартиру несколько дней назад.
– А школа…
– Квартира близко, добираться удобно. Сама сейчас увидишь. А дальше посмотрим.
В просторной трешке их встретили радостные Лука и Лордик, сдержанная Зина и непривычно оживленная мама Маши.
– Ну, наконец-то, – Маргарита Сергеевна цепким взглядом выхватила кольцо на пальце дочери. Просияла, крепко обняла смущенную дочь, а потом и зятя. – А мы вас заждались, уже и стол накрыли. Все готово.
А дальше они ужинали разными вкусностями, которые приготовили мама Маши и Зина, обменивались своими впечатлениями от новой квартиры и просто болтали ни о чем. В разговоре принимали участие все, кроме Маши. Она была настолько поражена размахом происходящих перемен в ее жизни, что полностью ушла в себя и вяло ковырялась в своей тарелке с салатом. Юре это не понравилось, и он вытащил ее на кухню под предлогом помочь заварить чай.
– Машуль, ну, ты чего? Что не так? Тебе квартира не понравилась? – он заботливо обнял ее и прижал к себе. Чувствуя, как она опять каменеет в его объятиях.
– Шутишь? Как она может не понравится?
– Тогда в чем дело?
– Когда ты Зину успел перетянуть на свою сторону? Ладно Лука, он всегда от тебя в восторге был, но Зина терпеть тебя не могла. А теперь молчит.
– Мы с ней встретились сегодня утром, когда ты ушла на работу. Она же на дистанционке, весь день дома. Ее телефон мне твоя мама дала. Я ей объяснил, почему отправил вас домой. Мы с ней откровенно поговорили, я рассказал, что к тебе чувствую и как вижу нашу дальнейшую жизнь. Она мне поверила.
– Просто все очень быстро… Я думала, мы с тобой какое-то время просто повстречаемся, ты поухаживаешь за мной…
Юрий тихонько засмеялся.
– Машенька, я обещаю за тобой ухаживать. Но можно я буду это делать, живя с тобой в одной комнате? Я уже не очень молодой, Маш, и не хочу терять ни одного дня. Я и так бездарно растранжирил большую часть своей жизни. И теперь не хочу и не могу отпустить тебя. Вдруг запаникуешь и сбежишь. Не бойся меня, я не буду на тебя давить, пока ты ко мне не привыкнешь. Не будешь бояться?
– То есть у меня даже вариантов нет?
– Избавиться от меня? – он чмокнул ее в нос, посмотрел серьезно. – Нет, Маш, нет у тебя вариантов. Смирись. Зря я, что ли, столько стихов выучил?
– Ты просто смерч какой-то, налетел и закружил всех нас. Понес куда-то, – пожаловалась она. – Я никак не могу прийти в себя.
– А может, и не надо, Маш? Приходить в себя?
– Я словно пледом
укутываюсь выдуманным летом
кристаллизирую чувства в слова
попадаю в капкан темноты.
верь мне, верь мне Москва.
ну или хотя бы
ты*
* Стихи Евгения Соя
Глава 23. Знаешь…
Ровно в девять вечера Маргарита Сергеевна засобиралась домой. Да еще и всех троих детей с собой позвала на ночевку.
– Завтра суббота, можно будет поспать подольше, а Ванька у нас ранний птенчик, в семь утра просыпается. Так что пойдемте, внуки дорогие, дайте родителям отдохнуть от вас. Им еще нужно до конца вещи разложить.
Маша только рот открыла от такой показной любви к «внукам дорогим».
Лука хотел было возразить бабушке, что ему хочется остаться в новой квартире, но наткнулся на красноречивый взгляд Зины и промолчал.
Юрий предложил отвезти их до дома, но теща заявила, что уже вызвала такси.
– Мам, давай я тебе хотя бы со стола салатов соберу, куда нам столько… – заикнулась Маша, но Маргарита Сергеевна обиженно зыркнула на нее:
– Я что, любимых внуков не найду, чем покормить? Вы завтра приезжайте, как сможете, не спешите. Мы найдем, чем заняться.
От «любимых внуков» Маша и вовсе застыла, как громом пораженная.
Телефон пискнул, что приехало такси, и бабушка с внуками торопливо вышли из квартиры. Юрий пошел их провожать.
Маша, пытаясь хоть немного прийти в себя, прошлась по огромной квартире. Новый шестиэтажный дом с подземной парковкой, высокие потолки, дизайнерский ремонт и явно недешевая мебель. Большая кухня с обеденной зоной, зоной готовки и зоной отдыха. Три комнаты. В первой, судя по вещам, планировала разместиться Зинаида, во второй Маша нашла одежду и спортивные принадлежности Луки, ну а в третьей она просто зависла. Большая двухспальная кровать, постельное белье черного цвета – отродясь у нее и у мамы таких комплектов не водилось – и сбоку маленькая кроватка для Ванюшки. В комоде аккуратно разложены детские вещи. В большом шкафу – ее вещи, та их часть, которые она брала с собой на съемную. И рядом – вещи Юрия.
«Так, мне срочно нужно выпить», – подумалось Маше.
Бутылка красного полусладкого стояла в центре стола. За ужином пить ее не стали. Маша под подозрительным взглядом Зины сказала, что не хочет. А теперь Зины не было, а черная постель ужасно нервировала Машу. Разыскав на кухне штопор и налив себе бокал вина, женщина вышла на балкон. Она не спала с мужчинами десять лет с хвостиком. Как там в анекдотах говорится, может, у нее уже все там заросло. Она нервно хохотнула и выпила бокал залпом. Господи, у нее даже соблазнительного белья нет. Обычные хлопковые трусы и практичные лифчики. Последние она подбирала не по принципу красоты, а по принципу удобства: чтобы держали ее немаленькую грудь и не натирали. А спала она обычно в длинных хлопковых ночнушках, гордо именуемых «ивановский трикотаж». Как так получилось, что за один день она из одинокой женщины превратилась в новобрачную в ожидании своей первой ночи? Как ей это пережить и не опозориться?
Когда Юрий через десять минут зашел в квартиру, он нашел Машу на балконе. Она в смешной пижаме с розовыми поросятами смотрела на город и пила вино. Рядом с ней на полу стояла почти пустая бутылка. Юра не выдержал искушения. Подошел к ней сзади, обнял, прижался всем телом, чувствуя, что под футболкой у нее ничего нет. Зарылся носом в ее распущенные волосы, вздохнул их запах.
– Не холодно?
– Юр, ты не импотент? – как-то напряженно спросила Маша, не оборачиваясь.
Он захохотал и смеялся так сильно, что у него даже слезы на глазах выступили. Она сначала испугалась, что брякнула что-то не то, потом просто смотрела на него с недоумением, а под конец и сама начала улыбаться. Он взял бутылку вина и залпом допил ее. Потом насмешливо посмотрел на смущенную Машу.
– Маша, это залет. Признавайся, ты согласилась выйти за меня замуж, думая, что я импотент?
– Ну… Эээ… – она не знала, куда деть глаза. – В деревне говорили, что это последствия ранения. Я подумала, что ты поэтому отправил меня домой. Что я тебе призналась, что неравнодушна к тебе, а тебе этого не надо.
Он опять обнял ее, посмеиваясь. Она вздохнула и робко положила голову на его плечо. Алкоголь начал действовать, и ей уже не было так страшно.
– Самое смешное, Машуль, что я сам и распустил эти слухи. Кто ж знал, что они, как бумеранг, вернутся и ударят меня же. Ты разве не почувствовала, когда мы целовались в первый раз, что я к тебе неравнодушен, маленькая?
– Я же была в полусне… Я подумала, что мне могло показаться.
– Ну, сейчас же ты чувствуешь? Я надеюсь, ты не разочарована тем, что я не импотент?
Он все еще посмеивался над ней.
– Юр, я уже так давно не занималась сексом, что не уверена, что помню, как правильно это делать, – призналась она. – А зачем ты распускал эти слухи?
– А почему ты не любишь, когда смотрят на тебя на пляже, когда ты в купальнике?
Маша засопела и уткнулась носом ему в плечо.
– Ладно, стесняшка, пошли в постель признаваться друг другу в своих самых ужасных страхах. Смотри, я, как чувствовал, вторую бутылку принес. Кто молодец? Я молодец!
– Мне нужно в душ…
– Ага, закроешься там и откажешься выйти! Чтобы мне пришлось ломать дверь? Ну, уж нет. Пошли, говорю. Не бойся, я первый буду признаваться. Я тебя даже и пальцем не трону сегодня без твоего согласия.
Она послушно села на край кровати, по-девчачьи поджав ноги. Он принес второй бокал. Открыл бутылку, разлил. Чокнулся с ней.
– Не много нам две бутылки? – спросила Маша.
– Смеешься? На наш с тобой суммарный вес это как слону дробина. Это же не водка.
– Я Зине обещала, что не буду пить больше одного бокала. У нее мама пила.
– Машуль, а то я не понял. Она так на тебя смотрела за столом, как будто это тебе пятнадцать, а она твоя мама. Смешно же. Ох, чую, попортит мне кровь твоя Принцесса. Ладно, разберемся, – повторил он свою любимую присказку. – Пей, жена, пока Зины нет. Тебе нужно.
С каждым выпитым бокалом Маша чувствовала себя смелее. Ей было интересно смотреть на Юрия и слушать его. Восприятие не смазалось, а, наоборот, обострилось. Кровь начинала бурлить. Он был такой красивый и сидел так близко от нее. Неужели она такая никчемная, что опять струсит?
– У тебя все твои мысли на лице написаны, – Юра посмеивался, не сводя с нее проницательного взгляда. – Трусишь, жена? Может, сыграем в карты на раздевание?
Она покачала головой.
– Давай без всяких карт ты первый.
– Точно не упадешь в обморок?
Юрий отставил бокал и, неотрывно глядя на нее, начал расстегивать и снимать рубашку. Маша облизала губы и хотела что-то сказать, пошутить, что ли, чтобы разрядить обстановку. Но не успела. Увидела шрам, и слова сразу вылетели у нее из головы.
– С потенцией у меня все в порядке, Машенька. Особенно с тех пор, как я с тобой встретился. Вот с сердцем проблемы.
– Можно? – тихонько спросила она. Он кивнул, безошибочно ее поняв.
Она протянула руки и осторожно прикоснулась к длинному рубцу и вмятинам.
– Что случилось?
– Три пули, Машуль. Две в легком, одна задела сердце. Мне очень сильно повезло, быстро отвезли в больничку. Отделался всего лишь удалением левого легкого и операцией на сердце. Но была большая кровопотеря, остарновка сердца, лежал в реанимации. Долго приходил в себя. Так что муж у тебя инвалид, милая моя Машенька. Вторая рабочая группа. Не хотел, чтобы в деревне знали подробности и жалели. И раздеваться на пляже я тоже перестал. Стеснялся своего уродства. А Сонька уж очень сильно меня домогалась. А мне ну совершенно не до нее было. Вот и пришлось придумать отмазку, почему я не хочу с ней спать. Я же не знал, что ты воспримешь все это так серьезно. А про ранение все равно узнали. По пьяни Лехе проболтался, и тот растрезвонил по всей деревне. Вот такие дела. Ну, а теперь твоя очередь. Расскажи мне про свои страхи. Почему ты не любишь, когда на тебя смотрят на пляже.
Маша словно в забытьи продолжала гладить его по безволосой груди. Замечая, как у него от ее прикосновений по коже бегут мурашки. А еще воочию видя его эрекцию, которую в первый раз почувствовала, стоя на балконе, когда он подошел и обнял ее.
– Больно? – спросила она.
– Здесь – нет. Внизу – да. Особенно когда ты смотришь на меня, а я не могу до тебя дотронуться, ؘ– прошептал он, закрывая глаза. – Мучительница моя.
И она совсем осмелела, наклонила голову и прижалась к его шраму своими горячими губами.
– Ты никакой не урод. И не инвалид. Ты все равно самый красивый для меня. Самый лучший. Я тебя так люблю, Юрочка.
Он зашипел, как будто ему было больно. Его сердце под ее поцелуями билось быстро-быстро.
– Думал, что уж больше и не дождусь этих слов от тебя, маленькая. Тоже люблю тебя.
Она отстранилась и допила остатки вина.
– Ну, а про меня ты уже догадался, – хмыкнула она, глядя в сторону. – Я стесняюсь своего тела. Мне не нравится моя большая грудь, моя толстая попа и безобразный живот. Для купания я стараюсь выбирать места, где меня никто не может увидеть. От чужих взглядов я цепенею и впадаю в панику. Как тогда на реке.
– Покажи мне, Машуль, – глядя на нее горящими глазами, сказал Юра. – Дай мне посмотреть. Пожалуйста. Обещаю, я не дотронусь до тебя без твоего разрешения.
Маша сама не ожидала от себя, что в следующий момент она одним резким движением скинет с себя футболку. Ей уже мало было просто разговоров и гляделок.
– Да пожалуйста. Разрешаю. Трогай, – отрывисто сказала она. Настал ее черед закрывать глаза.
Две руки аккуратно легли на холмики ее груди.
– Машкааа, – услышала она восхищенный голос. – Машкааа… Какая ты у меня…
Конечно, в ту ночь она разрешила ему все. И это оказалось совсем не страшно. А восхитительно хорошо.
И уже утром, когда он вышел на балкон покурить, и она, как привязанная, вышла за ним, он, выполняя свое обещание, обнял ее, прижал к себе и прошептал ей на ушко очередное стихотворение из ее сборника:
– Знаешь,
я хочу, чтоб каждое слово
этого утреннего стихотворенья
вдруг потянулось к рукам твоим, словно
соскучившаяся ветка сирени.
Знаешь,
я хочу, чтоб каждая строчка,
неожиданно вырвавшись из размера
и всю строфу
разрывая в клочья,
отозваться в сердце твоем сумела.
Знаешь,
я хочу, чтоб каждая буква
глядела бы на тебя влюбленно.
И была бы заполнена солнцем, будто
капля росы на ладони клена.
Знаешь,
я хочу, чтоб февральская вьюга
покорно у ног твоих распласталась.
И хочу,
чтобы мы любили друг друга
столько,
сколько нам жить осталось*.
*«Знаешь», стихотворение Роберта Рождественского
Глава 24. Полгода спустя, Санкт-Петербург
Переписка в WhatsApp:
«Машуль, как обычно, в четыре?»
«Юрочка, сегодня не могу, задержусь».
«Что-то в школе?»
«Нет, я записалась ко врачу».
Юру как током ударило. Ведь чувствовал же, что она с утра была сама не своя.
Быстро набрал ее номер.
– Маленькая, что случилось?
– С чего ты взял, что что-то случилось? Просто плановый визит к гинекологу.
Голос деланно спокойный, а на самом деле Юра даже через динамик телефона слышал, как ее потряхивает от волнения. Не хочет говорить, коза упрямая. Плановый визит к гинекологу, ага, ага, через десять лет.
– Маша, ты тест-то сделала? – напрямик спросил он.
Она помолчала какое-то время, а потом ответила очень холодно:
– Нет. Мне незачем делать тест, я бесплодна. Макаров, ты издеваешься надо мной? Все, мне некогда, пока.
Вопрос ее здоровья остался последним острым вопросом в их семье. Все остальные постепенно сгладились.
Первые три месяца они притирались друг к другу. Маша привыкала к Юре, за которого так быстро вышла замуж, к его близости, к его обнимашкам и поцелуям. Он приручал ее терпеливо и осторожно, баловал своим вниманием, ухаживал, как и обещал. Так как он не работал, то каждый день отвозил и встречал жену с работы, дарил подарки, на выходных побывал с ней и детьми во всех парках и дворцах Москвы. По вечерам, когда старшие дети расходились по своим комнатам, а Ваня засыпал, они много разговаривали друг с другом. Маша напоминала Юре испуганного ребенка: добрая, доверчивая, но осторожная. Но стихами ее можно было уболтать на что угодно, чем Макаров бессовестно и пользовался. Примерно через месяц она перестала вздрагивать и каменеть, когда он подходил сзади и обнимал ее. Еще через какое-то время начала подходить и ласкаться сама, не стесняясь детей.
– Фу, фу, меня сейчас вырвет! – обычно кричала вредная Зинка, изображая отвращение. – Эй, взрослые, целуйтесь в коридоре, пожалуйста! Не травмируйте мою нежную детскую психику!
С ней тоже было непросто. Девушка ревновала Машу к Юрию, зорко следила за ними, никогда не упускала возможность подколоть его или просто сказать что-то ехидное. Хотя, когда Юра спросил ее, хочет ли она, чтобы он официально ее усыновил, она быстро ответила, что хочет.
– Тогда, глубокоуважаемая Зинаида Юрьевна, я согласен тебя взять в дочери, но предупреждаю сразу: воспитывать буду в строгости. И кольцо из носа придется вынуть. А вообще, Зина, давно тебя хотел спросить: ты кем хочешь стать?
Зина не ожидала такого вопроса и только глазищи смешно вытаращила.
– Не думала о службе в полиции? А что, характер у тебя вполне и силы духа не занимать. Ругаешься вообще виртуозно. Не хочешь всяких подонков в тюрьму сажать? Продолжить, так сказать, семейное дело?
– Хочу!
И Зинка неожиданно загорелась.
Юра подсунул ей несколько интересных сайтов про самые запутанные преступления прошлого, а потом подарил парочку книг по криминалистике. Зинка перестала к нему придираться и начала вести с ним долгие разговоры на темы, касающиеся его прошлой службы. Маша только тихонько радовалась, наблюдая, как два таких непростых, но близких ей человека стараются ради нее найти общий язык.
Что касается Луки и Вани, они сразу приняли Юру как отца. Эта троица вставала раньше всех. Утро они начинали с веселой зарядки в комнате Луки и контрастного душа, а потом отправлялись на кухню заваривать сонным девочкам чай. Маша была поражена, насколько охотно и быстро Ванечка начал собираться в садик с тех пор, как его начал будить Юра. А еще Макаров возил Луку на тренировки по футболу и по мере возможности присутствовал на них.
По вечерам они все вместе устраивали семейные литературные чтения или играли в настольные игры. Юра начал учить Луку и Машу играть в шахматы и нарды.
Частенько к ним на огонек заглядывала и Люська. С удовольствием принимала участие в их семейных развлечениях.
– Никогда бы не подумала, Макаров, что ты станешь семейным человеком, тем более многодетным отцом, – с уважением сказала она однажды Юре, когда они вдвоем курили на балконе. – И как ты вписался в их такую сложную семью, это просто удивительно. Они все тебя обожают, даже Зинка к тебе прониклась. Ты же всегда был одиночкой, привык к тишине и спокойствию. И к детям всегда равнодушен был. Не раздражает тебя семейная жизнь? Не жалеешь?
Юрка скользнул по ней мимолетной улыбкой.
– Сама знаешь, Люсь, я же в реанимации лежал. Считай, одной ногой на том свете побывал. И тоннель я видел. Смутно помню, что вот там было как раз очень тихо и спокойно. Не хочу больше одиночества, Люся, наелся я им. О чем мне жалеть? О двадцатичасовом рабочем дне без выходных и праздников? Что у меня было такого замечательного в прошлой жизни? Я очень рад, что так удачно соскочил. Бог вразумил меня и дал возможность начать новую жизнь. Мне с Машей очень хорошо. Я чувствую, что я на своем месте. А насчет детей… В моем возрасте на многое пересматриваешь свои взгляды.
– Да, соскочил ты действительно удачно, особенно это касается денег, – хохотнула сестрица. – Машке-то рассказал про свои миллионы?
– Какие миллионы, Люсь, побойся Бога! Две квартиры в Москве, две машины, спиногрызы твои. Нет уже миллионов, считай, и не было. Не рассказал, и ты помалкивай. После Нового года на работу пойду. У меня теперь семья большая, кормить всех надо. На пенсию по инвалидности особо не разгуляешься.
– В Питер поедете?
– Еще не знаю. В Питере с моими связями мне будет проще подняться. Но если Маша не захочет уезжать, останемся здесь. За ней последнее слово.
– Макаров, ха-ха, да ты каблук!
– Ага, и горжусь этим, – засмеялся он.
Люся, которой от брата «обломились» московская однушка, оплаченное до конца срока обучение детей и новенькая «Мазда», была настроена к нему на редкость благодушно. Иногда они еще ворчали друг на друга по привычке, чем веселили Машу, но явно стали друг к другу терпимее и лояльнее.
В конце года прошел суд по усыновлению, и все дети стали Макаровыми и Юрьевичами. Маша предложила Зине воспользоваться случаем и сменить еще и имя, но та неожиданно отказалась.
– Между прочим, мое греческое имя означает «рожденная Зевсом» или «божественная дочь»! – гордо заявила она. – И день Ангела у меня, оказывается, 20 июня, на следующий день после Дня рождения. Так что пусть имя остается, оно мне нравится.
– Это ей Серега попович мозги на место поставил, она с ним переписывается, – посмеиваясь, шепнул Маше на ухо муж.
Так Принцесса превратилась в Зину Макарову.
Маша стала Макаровой еще в ноябре. Они с Юрой сходили в ЗАГС и тихо расписались без свидетелей, только с фотографом. А на выходных оставили детей на Люську и бабушку и на двое суток слетали в Сочи.
После того, как усыновление состоялось и были получены новые документы на детей, перед самым Новым годом Юра поднял на семейном совете вопрос возможного переезда в Питер.
– Для меня это возможность получить хорошую высокооплачиваемую работу, – объяснил Юра. – У меня есть большая квартира в историческом центре города, места там не меньше, чем тут. Московскую квартиру мы бы сдали. Зина, ты бы пошла в школу с юридическим уклоном. А может, и на кадетский класс бы замахнулась. Лука, с тобой мы бы попытались пробиться в школу «Зенита». Ну, или «Динамо», на худой конец. Машуль, ты вообще могла бы не работать ну или работать на минимальную ставку, больше времени Ванечке уделять, так как садик сразу не дадут. Но мы бы его с тобой в частный отдали, пока место в государственном не появится. В общем, голосуйте. Меня не учитывайте, так как я смогу и здесь найти работу.
– Нас с Ванечкой тоже не учитывайте. Я готова и переехать, и остаться, – твердо сказала Маша. – А вообще мне было бы интересно пожить в Питере. Это очень красивый город. Романтический.
– Я за переезд, – заявил Лука. – Мне нравится эта идея.
– И я за переезд, – поддержала его Зина. – Там никто не будет знать про мое прошлое. Никто не будет меня гнобить. И я хочу в кадетский класс!
Вот так Макаровы оказались в Питере. И родительская квартира, пустовавшая последний год, наконец-то наполнилась разговорами и детским смехом.
Все было у них хорошо. За исключением одного: Маша очень боялась врачей и ни за что не хотела к ним идти. А еще очень болезненно реагировала на разговоры Юрия о возможной беременности. Он не хотел ее лишний раз расстраивать, но и молчать ему становилось все труднее.
– Машуль, у тебя грудь увеличилась, – однажды вечером сказал ей он. – Ты не заметила? Не хочешь сходить ко врачу? Ты столько лет у гинеколога не была, это ненормально. Давай я запишу тебя к хорошему специалисту, доктору наук. Маш, у тебя вообще цикл стабилен? Ты как себя чувствуешь?
Она психовала или отмалчивалась.
– Люська, что с ней делать? Я вообще подозреваю, что она беременная, – жаловался на нее сестре Юрка по телефону. – Никакого сладу с ней нет. Уперлась, что бесплодная, и все тут. Месячных у нее точно давно нет. Прям хоть насильно ее ко врачу тащи. Я начинаю ее ругать, она сразу в слезы. Я к ней по-хорошему, она на меня ругается и замыкается в себе. Я ей тестов накупил, ни один не использовала. Я их каждое утро как дурак пересчитываю. Боится, что ли? Млять, я даже тест не могу ее заставить сделать. Не врываться же мне к ней в туалет с баночкой в руке.
– Не тошнит ее по утрам? Она себя нормально чувствует? Не устает, нет перепадов настроения? Вкусовые привычки не поменялись?
– Не тошнит и вкус не поменялся. Из симптомов увеличение груди и усталость. А раздражается на меня только когда я к ней с расспросами о здоровье пристаю. Вот тогда сильно раздражается, да.
– Ну, это еще ничего не значит. Короче, Макаров, просто выжидай. Если она в самом деле беременна, рано или поздно она это поймет.
И вот, наконец, Маша огорошила мужа новостью, что записалась ко врачу. Он почувствовал мандраж и одновременно уверенность, что все будет хорошо.
«Маша, скинь мне адрес, фамилию врача и время приема, я приеду», – написал он ей сообщение.
Она долго молчала, потом сбросила адрес частной клиники неподалеку от школы, где она работала и где учился Лука.
«А время?»
Маша опять долго молчала. Юрий отвлекся по рабочим делам, и не сразу увидел входящее сообщение:
«Через пятнадцать минут».
Твою ж мать, Маша!!!
Он умудрился доехать за двадцать. Весь нашпигованный адреналином и адской смесью из бешенства, страха, волнения и надежды. Залетел на второй этаж, перепрыгивая через ступеньку, и ворвался в кабинет врача.
– Немедленно выйдите, у меня прием! – гаркнула тетка в белой шапочке злющим голосом откуда-то из-за ширмы.
Юра сделал еще пару шагов и увидел лежащую на кушетке рядом с аппаратом УЗИ Машу, всю красную и зареванную. Чувствуя, как защемило сердце, бухнулся на колени и уткнулся носом в ее грудь. Маша всхлипнула и начала гладить его по голове.
– Прости меня, прости меня, – дрожащим голосом зачастила она, – я никак не могла поверить… мне было так страшно… Прости, Юрочка… Это чудо, это просто чудо…
И тут он начал смеяться. Громко и истерически.
– Маш, ну, что ты говоришь? Какое чудо? Не позорь меня пре враче, я вообще-то старался! Почти каждую ночь! А я как бы уже далеко не мальчик!
– Нет, нет, я не то имела в виду, – слабая улыбка появилась на ее губах. – Я про себя, я же бесплодная…
Он опять засмеялся:
– Да-да, точно, я же забыл, ты бесплодная, я импотент…
Тут возмутилась врач, которая до этого молча и с удивлением взирала на эту странную сцену.
– Мамочка, какая же вы бесплодная, у вас уже двенадцать недель! Хотите пол узнать?
Юра встал с коленок и чмокнул Машу в губы. Вид у него был диковатый. Виновато глянул на врача и отошел в сторону.
– Простите меня, доктор, что ворвался. Я знаю, что там мальчик. Вы продолжайте, я вот тут рядышком тихо постою.
– Можете стул взять и посмотреть, – смилостивилась та. – Я вам фото распечатаю. Точно, мальчик у вас будет, мамочка. Сердечко сейчас послушаем.
– Вовка, – шептала Маша, глядя на экран.
Она заливалась слезами, Юра гладил ее руку. На экране махал руками Макаров-младший. Ему было хорошо и спокойно в мамином животике. Врач, улыбаясь, вслух называла параметры. Юрка чувствовал, как болит его шрам. Но это была хорошая боль. Сердце болело от любви и благодарности. За счастливые глаза любимой женщины, наполненные надеждой.
«Ты есть, спасибо Тебе. Теперь я точно знаю, что Ты есть».
– Вообще все у вас хорошо, мамочка. Угрозы нет, – завершила осмотр врач.
– Сексом можно заниматься? – глядя на Машу, весело спросил Юрий. Та опять улыбнулась, на этот раз смущенно.
– Можно, но, желательно, не в моем кабинете.
– Упс. Извините, я случайно.
Юрий громко трагически вздохнул и убрал руку с голой ножки жены. Та счастливо рассмеялась. В первый раз за последние Бог знает сколько дней.
– Можете одеваться и подождать в коридоре. Заключение я вам сейчас распечатаю. И вообще, Мария Ивановна, вам пора уже на учет вставать, срок большой.
– В отпуск можно уехать? – спросил он.
– На самолете лучше не надо. На море?
– Нет, у нас деревня, девятьсот километров.
– О, деревня – это совсем замечательно, свежий воздух, натуральные продукты, – обрадовалась врач. – Не возражаю, даже настойчиво рекомендую. Нервы мамочке нужно укрепить однозначно.
– Простите нас, доктор, сами понимаете – первая беременность. В нашем-то возрасте, – подала голос Маша. Она уже оделась и подошла к мужу, прижалась к нему. – Большое спасибо вам и до свидания.
Они вышли в коридор.
– Про какой это свой возраст ты толкуешь? Ты у меня еще девочка, пятерых успеешь родить, – Юрка, смеясь, глядел в ее глаза. – И вообще, я думаю, ты все придумала про свое бесплодие. Чтобы усыпить мою бдительность и коварно от меня залететь. Ох, врушка ты, Марьванна Макарова. Повязала меня по рукам и ногам.
– Ты хочешь еще пятерых? – она смущенно уткнулась носом в его плечо.
– Пфф. Да хоть семерых. Напугала ежа голой …опой. Я ж теперь многодетный отец-молодец, не гоже мне младенцев боятся. Всех вырастим, выучим, на ноги поставим.
– Юр, а откуда ты знал, что это мальчик?
Он мягко улыбнулся.
– А он мне снился, Машуль. Много раз уже. Красивый розовощекий бутуз с твоими голубыми глазами. А ты тесты делать не хотела. Все нервы ты мне истрепала, Машенька.
– Юрочка, если бы ты знал, как я тебя люблю, – ее опять пробило на слезы.
Юрка вздохнул и прижал ее к себе. Руки у него дрожали от волнения. Зашептал на ушко, гладя жену по спине:
– А уж как я тебя люблю, Машуль. Это ты мое чудо. Страшно подумать, что еще год назад у меня ничего и никого в жизни не было. Только памятник на кладбище. А теперь у меня есть ты. Ты и есть мое настоящее чудо. Не плачь, маленькая. Тебе нельзя плакать, а то Вовка расстроится. Не плачь, Машенька, все хорошо. Все хорошо. Давай на майские в деревню уедем. Я тебя научу картошку сажать.
Она засмеялась сквозь слезы:
– Почему картошку?
– Ты что! Картошка – это стратегически важный деревенский продукт! – Он поднял палец вверх. – Кто картошку не сажал, тот не может считаться деревенским жителем.
– Все, я хочу сажать картошку. Поедем.
