Текст книги "Лето. Деревня. Любовь (СИ)"
Автор книги: Зоя Марецкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)
– Мы с ним только сегодня познакомились, – сдержанно улыбалась Маша. И старательно пыталась перевести стрелки. – Я с его сестрой в одной школе работаю. Вы же знакомы с Людмилой Владимировной? Она замечательный педагог.
Но Люся была категорически неинтересна сельчанам.
– А ты знаешь, что он был ранен при исполнении? – с таинственным видом поведала Маше баба Нюра. – Влез в мафиозные разборки, схлопотал пару пуль. А может, он и сам был мафиози, кто ж теперь скажет. Говорят, деньги у мафии украл, вот они его и того. Денег очень много, миллионы. Лежал в реанимации, еле выкарабкался. Из полиции его выгнали. Но инвалидность дали. Так жалко, молодой мужик в самом расцвете сил. Теперь ни работы, ни семьи, ни здоровья. Говорят, у него там больше ничего не работает! Ты в курсе?
– В курсе чего?
– Ну, что не работает, по мужской части! Как думаешь? – наседала на нее баба Нюра.
– Откуда я знаю? – растерялась Маша.
– Эээ, милая, так ты же вроде живешь с ним!
– Мы в разных комнатах живем, – Маша начала оглядываться в поисках путей отступления.
– Ну так ведь ты утром наверняка видела его в трусах, и как? Работает у него аппарат или нет? – баба Нюра еще и залихватски подмигнула ей. – Полшестого, али все не так безнадежно?
Маша окончательно смешалась и беспомощно взглянула на Принцессу.
– Нам идти надо, – вмешалась в разговор девушка. – До свидания!
– А, ну да, ну да, идите! – баба Нюра опять подмигнула обалдевшей Маше.
– Чо ты как деревянная, поддакнула бы ей, что да, не работает ничего, – хихикнула Принцесса, когда они отошли словоохотливой старушки подальше. – Пусть бы потом мент бегал и доказывал по всей деревне, что он еще ого-го.
– Фу, Принцесса, это же пОшло! Неужели самой не противно? Пошли лучше домой суп варить. Время к обеду идет.
Маша была расстроена. Вроде бы ничего особо неприятного не случилось, но желание дальше гулять по деревне и общаться с соседями у нее резко пропало. Она терпеть не могла сплетни. Представила себе, что баба Нюра будет потом про нее и про ее детей рассказывать.
– Ты иди, а я еще пройдусь, познакомлюсь с кем-нибудь, – отозвалась Принцесса.
– Не теряйся, ладно? – Маша скользнула по ней обеспокоенным взглядом.
– Да куда тут теряться, это не Москва, тут же поля и леса кругом. Иди, мамуля, обед вари.
Принцесса вернулась к школе. Детворы на спортивной площадке прибавилась. Лучик по-прежнему носился с мальчишками по футбольному полю. На турниках подтягивались двое взрослых ребят, обнаженных по пояс. Рядом на скамейке играла блютуф-колонка и сидела девушка лет пятнадцати с нечитаемым выражением лица. Она изо всех сил делала вид, что залипает в айфоне, а до парней ей нет никакого дела.
– Привет, – подошла к ней Принцесса. – Меня зовут Аврора.
– Угу, – девица отложила гаджет и скептически оглядела ее с ног до головы. – Ты Малинкина, да? Сестра вон того негритенка? Только мне вроде сказали, что ты Вика.
– Я себе еще не выбрала имя. Вот, думаю, может, мне Авророй стать. Богиня утренней зари и все такое. Пока побуду Авророй. А так меня Принцессой мать зовет.
– Круто, че, – с завистью сказала та. – А я Даша. Как назвали в детстве, так и хожу всю жизнь Дашей. И принцессой меня почему-то никто не называет, Дашкой да заразой родители кличут.
– У меня мать очень добрая, – захихикала Принцесса, присаживаясь с Дашей на лавочку.
– А негритенок тебе родной брат? – с любопытством спросила Даша.
– Родной по матери. У него отец негр был. Не из простых, какой-то принц африканский.
– Ну да, ну да, – хмыкнула Даша. – Так я и поверила. Целое семейство принцев и принцесс. Что ты заливаешь?
В этот момент один из парней на турнике сделал эффектный поворот, соскочил со снаряда и, поигрывая мускулами, отправился к ним.
– Привет, как поживаете?
– Привет, нормально поживаем, – Даша и Принцесса синхронно приняли расслабленные позы и независимые выражения лица.
– Я Артем, – парень, ухмыляясь, смотрел на Принцессу.
– Я Аврора, – с небрежным видом уронила она.
– Придешь сегодня на дискотеку?
– Во сколько?
– В восемь же, – подсказала ей Даша.
– Приду, наверное, – передернула плечом Принцесса. – Я еще не решила. А как у вас тут с эпидобстановкой? Коронавирус же на планете и все такое.
– Карантин весной был, теперь все открыто, – сказала Даша. – Мы придем, Артем.
– Ну, тогда увидимся вечером. Пока, девочки, – и парень пошел к выходу с площадки.
– В чем у вас тут на дискотеки ходят? Или не парятся, что есть, то и надевают? – спросила Принцесса обеспокоенно. – У нас в Москве, например, в ночные клубы в чем попало не пускают.
– Ты что, думаешь, мы тут сельпо? – фыркнула Даша. – Вот еще. Я сама с Одинцово, Артем с Люберец. Антон, который сейчас на турнике занимается, с Москвы, с Куркино. Так же, как и ты, на каникулы приехали. Так что все будем упакованы по высшему разряду, не хуже, чем в столице. Мы в шесть с подружками будем собираться. Зайти за тобой? Ты где живешь?
Антон спрыгнул с турника и с улыбкой направился к ним. Обе девочки синхронно поменяли позы и скучающими лицами ждали его приближения.
У Принцессы тоже начались настоящие деревенские каникулы.
Глава 7. Про добрых людей
Домой получилось вернуться только в десятом часу вечера. Еще издалека усталый Юрий приметил, что в кухне горит свет. Это было странно для него и необычно – он привык, что по вечерам родительский дом встречает его темными глазницами окон.
За столом сидел Лучик и с удовольствием прихлебывал горячий чай из кружки. Рядом с ним стояла тарелка со стопкой оладушек, вазочка сметаны и миска свежей малины. Юрий в который раз поразился, как этот темнокожий мальчишка умудряется поднимать ему настроение одним только своим видом.
– Привет, – с невольной улыбкой поздоровался Юрий.
– Привет, – Лучик с готовностью улыбнулся ему в ответ. – Мама сказала обязательно вас покормить. Давайте я за вами поухаживаю. Есть куриная лапша, есть зеленые щи с щавелем и вареные яйца, вы что будете?
– А сама мама где?
– Ваньку спать укладывает. Новая обстановка, он капризничает, – Лучик кивнул на закрытую дверь. – Так что будете кушать?
– А что вкуснее всего?
– Мама все готовит вкусно. Я на обед ел щи с яйцом.
– Давай щи. Только не торопись, сам сначала поешь. Я пока в ванную схожу, а то я грязный после работы, хорошо?
– Угу.
Быстро приняв душ и переодевшись, Юрий сел за стол. Его уже ждала огромная тарелка щей. Лучик поставил рядом с ним сметану и хлеб, почистил два яйца.
– Ух ты, прям царский ужин! – не сдержал Макаров своего восхищения, чувствуя, как во рту собирается голодная слюна. Не считая Машиной каши на завтрак, за весь день он только один раз по-быстрому перекусил в кафе на заправке. – И пахнет как!
Лучик улыбался и беспечно болтал ногой под стулом.
– Как день прошел? – спросил его Юрий. – Чем занимался?
– С мальчишками в футбол гонял, – охотно рассказал пацан. – Потом на речку ходили, купались. Потом опять играли. Еще я маме немного помогал ягоды собирать. День прошел офигенски круто. Мне здесь нравится. Не то что в Москве. Мы всю весну безвылазно дома на карантине просидели.
– А твоя сестра где?
– На дискотеке. Пообещала половину одиннадцатого быть дома. Но мама уже в десять начнет ей названивать и встречать пойдет, вот увидите. Контролирует ее. А у вас как день прошел? Где вы работаете?
– Нормально день прошел. Съездил на строительный рынок, закупил материалы. Я прораб на стройке.
– А что вы строите? – с интересом спросил Лучик.
– Церковь местную восстанавливаем.
– О, мне мама как раз сегодня про нее читала в Википедии, – оживился парень. – Я ее видел издалека, она по дороге на речку, на холме, да? Там еще старое кладбище вокруг. Здорово.
– Будет желание, приходи, я тебе экскурсию проведу.
В это время дверь в комнату открылась, и на кухню тихо скользнула Маша. Усталая и сонная. Широко улыбнулась Лучику и более сдержанно – Юрию.
– Добрый вечер и приятного аппетита, – поздоровалась она.
– Мам, ты чего вышла? Ложилась бы с Ванькой спать, мы бы с Юрием посуду сами вымыли, – заботливо попенял ей Лучик.
– Спасибо, мой хороший, но мне Принцессу нужно дождаться, да и с Юрием Владимировичем поговорить, – Маша, сладко зевая, плюхнулась на стул и начала тереть лицо. – Это на меня, наверное, деревенский воздух так странно действует, я все время спать хочу. И днем с Ваней поспала, и сейчас чуть не заснула. Никакого снотворного не нужно.
– Я, как сюда приехал, первое время тоже только и делал, что спал, – усмехнулся Юрий. – Попей с нами чаю, просто Мария. Лучик, налей маме чаю.
Маша вышла к столу такая разнеженная, такая расслабленная, с отпечатком подушки на щеке, что Макарову отчего-то очень остро захотелось встряхнуть, взбодрить, подразнить ее. Ляпнуть ей что-нибудь такое, чтобы она подпрыгнула от неожиданности, чтобы широко распахнула свои глаза и покосилась на него с опаской или негодованием. Но при мальчишке не рискнул это сделать. Решил, что побесит Марьванну чуть позже.
Лучик начал рассказывать маме про своих новых друзей. Она слушала внимательно, но время от времени кидала быстрые взгляды на Юрия. Он терпеливо ждал, когда же она заговорит с ним о том, что ее волнует.
Наконец, Маша встала из-за стола.
– Юрий Владимирович, я хочу до клуба дойти, Принцессу встретить. Прогуляетесь со мной немножко? А то на улице темно. Сейчас только свою сумку возьму.
Они вышли во двор и медленно пошли по дорожке вдоль забора. По мере того, как их глаза привыкали к темноте, на черном небе проступали бриллианты звезд. Юрий достал сигарету и закурил. Со смущением понял, что слегка нервничает, оставшись с Машей наедине. Хотя примерно представлял, о чем она с ним хочет поговорить. Для себя решил, что хорошенько над ней поиздевается, прежде чем согласится оставить их у себя в доме. Прежде всего из-за Лучика и из-за Ваньки. Мужская половина семейства Малинкиных нравилась ему гораздо больше, чем женская. Но Маша опять его удивила, заговорив совсем не о том, о чем он думал.
– Мы тут у вас на участке немного ягод собрали, товарищ майор. Они поспевать начинают. Крыжовник, малина и смородина. Вишня еще пока зеленая, но недели через две-три ее тоже будет навалом. Если вы разрешите, мы бы собрали их для вас. Можно заморозить, а зимой есть. Или варенье наварить. Вы любите варенье?
– Не нужно ничего варить и морозить, собирай с детьми и ешь, – нахмурился Юрий. – Дом выставлен на продажу, зимой, вполне вероятно, здесь будут жить чужие люди. И я не люблю варенье.
– Можно сварить не на зиму, а чтобы сейчас есть, – Маша улыбнулась. – А варенье очень вкусно с чаем и с оладушками. Я могу и для Люси и ее деток наварить.
– Обойдутся. Ты меня про варенье хотела спросить? Грибы я тебе тоже разрешаю собирать, если что.
Она задумчиво глянула на него.
– Я подумала, наверное, мы попытаемся другой дом найти. Я же вижу, что мы вас напрягаем. Все-таки вы не планировали пускать квартирантов, тем более у меня семья немаленькая. Просто у меня сейчас денег не хватит новый дом снять. Я еще отпускные не получила, в конце недели должны деньги на карточку прийти. Можно мы у вас задержимся на несколько дней? А еще я бы хотела отдать вам деньги за продукты и за ремонт машины. Вы на нас потратились. Вы мне только сумму скажите, ладно? И ягоды…
– Что – ягоды? – ледяным тоном спросил он у нее.
– Ну, я могла бы вам тоже за них заплатить…
И вот тут Юрий взбесился по-настоящему. Даже не успев толком осознать, на что у него полыхнуло в этот раз.
Нет, он, конечно, хотел дать понять Маше, что их присутствие в его доме ему не нравится. Но в ее изложении вся ситуация и лично он сам стали выглядеть настолько гадко, что Юрий просто не смог сдержаться.
Остановился, со злостью швырнул окурок себе под ноги.
– Что ж ты за человек такой, Марьванна? Все деньгами меряешь? Думаешь, я с тебя деньги буду брать за помощь и за ягоды? Считать, сколько литров молока твои дети выпили? Тебя моя сестра на бабки кинула, и ты решила, я с нее пример буду брать? Я тебе хоть слово сейчас сказал, что ты должна уехать? Или детей твоих обидел? Или что неприятное тебе сказал, что ты мне деньгами начала тыкать? Ну и стервь же ты, хоть и училка, и стихами разговаривать умеешь! И попробуй только тронь окурок, я тебе его за шкирку засуну!
Повисло молчание. Маша стояла, смотрела на него, закусив губу, и пыталась сдержать улыбку.
– Чего лыбишься-то, Маша с Уралмаша? – схамил он, потихоньку приходя в себя. Волна злости схлынула так же внезапно, как и нахлынула. – Придумываешь, каким стихом меня сейчас морально добить?
Она покачала головой. Потом миролюбиво сказала:
– Тамара Ильинична из пятнадцатого дома мне пообещала старые качели подвесные отдать. Мне бы их повесить на участке в тенечке для Ванечки. Вы не могли бы помочь? А то я боюсь, что что-то не так сделаю. И гамак я у вас в сарае видела. Можно его тоже достать?
– Ты же собралась другой дом искать, – сердито рыкнул на нее Юрий, впрочем, уже не так громко.
– Я подумала, может, мы все-таки останемся, раз уж у нас такой добрый и великодушный хозяин, – серьезно сказала Маша. – Нам с вами очень повезло.
– Опять издеваешься, Марьванна?
Приступ бешенства закончился, и он с изумлением понял, что Маша не убежала от него, сверкая пятками, а стоит рядом и даже улыбается. И нисколько не боится, судя по голосу. А ведь он нередко сам себя побаивался в такие моменты. А уж как подозреваемые боялись его на допросах!
– Нет, я серьезно, – она уже открыто улыбалась во весь рот. И продолжила нараспев:
– Добрых людей, как всегда, не хватает,
Добрых людей, как всегда, дефицит.
Добрых людей не всегда понимают,
Сердце у добрых сильнее болит.
Добрые – щедро больным помогают,
Добрые – дарят тепло и уют,
Добрые – в ногу со слабым шагают
И никакого спасибо не ждут*.
Юрий тяжко вздохнул. Опять застала его врасплох своими дурацкими стихами. Поэтическая террористка. Да что ж это такое, хоть замок ей на рот вешай! Но все равно приятно, черт возьми!
– Марьванна, а нормально разговаривать с людьми, без стихов, ты не пробовала? – скорее, по привычке буркнул он, изо всех сил пытаясь выглядеть сурово.
В это время раздались шаги и смех, и на дорожке с противоположной стороны показалась группа подростков. Среди них была и Принцесса. Увидела мать и Юрия, многозначительно осмотрела их с ног до головы и недобро скривила рот.
– Гуляете?
– Тебя встречаем, – строго сказала Маша. – Темно уже. Давай-ка домой.
– Я с ребятами девочек схожу провожу и вернусь, ладно? Тут недалеко, пятнадцать минут, – быстро затараторила Принцесса. – Я же не одна. Это вот Антон, это Артем, это Даша, это Катя, это Лиза. А это моя родительница Мария Ивановна.
– Здрасьте, – вразнобой поздоровались девочки и мальчики.
– Хорошо, но только недолго, – разрешила Маша.
Шумная компания скрылась вдали.
– Она же приемная? Неродная? – неожиданно спросил Юрий.
Маша вздрогнула и посмотрела на него с испугом. Он сразу понял, что попал в яблочко. Даже и подтверждения никакого не требовалось.
– Я, пожалуй, дома ее подожду. Спокойной ночи, – пробормотала Маша и торопливо ретировалась в сторону дома. Просто-напросто сбежала.
Юрий только усмехнулся ей вслед.
Идти домой и навязываться Марьванне не хотелось. И так они сегодня чересчур много друг другу наговорили. У него уже был конкретный передоз ее стихами. Зайдя на участок, Юрий направился к сараю. Когда умер папа, а болеющую маму он забрал к себе в Питер, он убрал сюда не только гамак, но и садовые стулья, и столик небольшой, и даже мамино кресло-качалку. И раскладушка тоже где-то здесь была. Можно устроить для Ванюшки и Маши небольшой уголок отдыха в саду. Малышу днем лучше спать на свежем воздухе, да и маме по возможности тоже. На глаза ему попался старый детский велосипед. Данькин? Сколько же лет прошло? Десять, двенадцать? Нужно проверить и Лучику отдать, пусть катается.
Стукнула калитка, на дворе послышались шаги. Конечно, не было ни малейшего шанса, что девица пройдет мимо. Сегодня был просто бенефис семейства Малинкиных. Показательные выступления. Принцесса просто была обязана принять в них участие.
– Привет, дядь Юр, – раздался ее насмешливый голос. – Сигареткой не угостишь?
Юрий вышел из сарая, окинул девушку цепким профессиональным взглядом. Зачем Машка ее взяла к себе? Родственница? Дочь умершей подруги? Осиротевшая ученица? Права Люся, за ней глаз да глаз. В данный конкретный момент выглядела она так, как будто знала про него какую-то гадость и собиралась ее озвучить.
– Привет, Дуся, – спокойно сказал он. – Какой я тебе дядя? Не угощу. Тебе мать разве разрешает курить? Унюхает же.
– А я ей скажу, что мы просто рядом стояли и разговаривали, а ты меня обкуривал, – поджала губы девица. – И я не Дуся, я Аврора.
– Для меня будешь Дусей. Все равно настоящего имени у тебя нет, только фальшивые.
Принцесса злобно запыхтела.
– А правда, что у тебя аппарат не работает? – мстительно выдала она.
– Ты про что?
– Про то самое! На мать мою заглядываешься, а в деревне говорят, что ты импотент!
В голосе девицы явственно зазвучали ревнивые нотки.
– Ух ты, и кто же тебе такую новость сообщил?
Сонька, кто же еще. А то он не знает, откуда ветер дует.
– У меня есть свои источники информации! И мать тоже в курсе, так что можешь даже и не смотреть в ее сторону! – злорадно выдала мелкая фурия.
Эх, взять бы ее за шкирку в воспитательных целях и хорошенечко встряхнуть! Да нельзя – побежит Машке жаловаться.
– Все сказала? – Юрий уставился на нее своим «ментовским» взглядом. – А теперь кыш отсюда, пока я тебя, соплячку мелкую, не придушил. Мала еще, чтобы я с тобой такие взрослые темы обсуждал.
Взгляд сработал – девица пулей вылетела в дом, напоследок злобно на него зыркнув. Надо последовать совету Люси и поискать в доме документы на детей. Хотя бы настоящее имя и фамилию девицы узнает, лишним не будет.
Как так получилось-то, что он увяз в сложных взаимоотношениях с этой странной семейкой? Он уже и сам не понимал. Но достал из сарая и гамак, и велосипед, и стол со стульями, и кресло-качалку. Как там в стихе-то было? Дарит тепло и уют? Ну-ну…
*Стихотворение Генриха Акулова.
Глава 8. Про смерть и про жизнь
Люся была права, неожиданные квартиранты совсем не стеснили Юрия. В несколько следующих дней Юрий пересекался с семейством Малинкиных крайне редко. Маша программировала мультиварку с отложенным стартом на семь утра, и на завтрак Юрия всегда ждала горячая каша. Он быстро ел, стараясь не разбудить детей, и уходил на работу. Днем он старался забегать домой попозже, чтобы все уже успели пообедать. Принцесса и Лучик опять гуляли, а Маша с Ванечкой или уже спали, или укладывались. Макаров повесил им в саду гамак, принес от соседей маленький надувной бассейн, поставил старый столик и стулья, кресло-качалку. Перед тем, как вернуться на работу после обеда, он всегда заглядывал за дом, убедиться, что у мамы с сыном все хорошо. Вечером, когда он возвращался домой, Маша укладывала Ваню и отсиживалась в своей комнате. Юрий сидел у стола с Лучиком, слушал его веселую болтовню, пил чай и наслаждался ощущением непривычного для него покоя. Потом в половину одиннадцатого домой приходила Принцесса, и это был знак, что двум товарищам пора расходиться по своим комнатам. Они уступали свое место у стола маме и дочери. Маша с Принцессой тихонько шептались на кухне. Ровно в одиннадцать свет гас, и старый деревенский дом наконец-то погружался в тишину. Но Юрий обычно долго еще лежал без сна, думая свои бесконечные думы.
У Юрия никогда не было своей семьи. Сначала он жил с родителями, а последние пятнадцать лет, когда они вышли на пенсию и уехали жить в деревню, один. В то время у него была работа, много работы. Она пожирала все свободное время и не оставляла места ни для чего другого. Друзья и товарищи встречались, влюблялись, женились, разводились, рожали детей, снова женились, а Макаров был одержим идеей сделать карьеру, дослужиться, добиться. По своей сути он был амбициозным карьеристом до мозга костей. Одиночество быстро затянуло его в свои сети, стало удобной привычкой. Он сам вел свой несложный холостяцкий быт, нисколько не напрягаясь, что в квартире нет женской руки. Частенько ночевал на службе, привык питаться в общепите. Случались в его жизни и женщины, иногда даже постоянные. Они пытались выманить его из бесконечного колеса дом-работа, но у них по разным причинам не получалось.
И все шло в его жизни неплохо и даже скорее хорошо, но жизнь все убыстрялась и убыстрялась, и он сам не заметил, как ему стукнуло сорок один. В тот год удача отвернулась от него, и упорядоченная жизнь развалилась, как карточный домик.
Сначала очень быстро и для него неожиданно один за другим ушли из жизни его родители. Юрий, как и все дети, был уверен, что они будут жить вечно. Конечно, папа жаловался на сердце, у мамы болели суставы, но в целом они были бодры и активны для своего возраста семидесяти с хвостиком. И вдруг две смерти подряд. Разорвались связи мать-сын и отец-сын. Юрий был в шоке. Слова сестры, что пришло их время, что так все устроено, его приводили в бешенство. Он просто не понимал, как ему дальше существовать в мире, в котором у него почти не осталось родных людей. Оказалось, что все эти годы он черпал свою внутреннюю силу из родительской семьи. Любовь, забота, доверие, безусловное принятие – раньше он смеялся над своими товарищами, которые охотились на женщин в попытке обрести недостижимое. А в итоге сам остался у разбитого корыта с нулевым энергетическим запасом.
Макаров по обыкновению попытался найти утешение и успокоение в своей работе, но и там его ждала катастрофа. Его начальство на самом высоком уровне оказалось замешано в грязных делах такого масштаба, что контролирующие органы не стали заморачиваться выяснением, кто из подчиненных знал о преступных схемах, а кто не знал. Головы с плеч полетели у всех. Из-за всей этой катавасии майор потерял бдительность, влез туда, куда ему лезть категорически было нельзя и куда бы он раньше ни за что не полез. Получил три пули в упор, пережил несколько операций и клиническую смерть. Он все-таки выкарабкался, но все произошедшее так сильно подкосило его, что он не понимал, как и самое главное зачем жить дальше.
С работы его попросили. Официально – по инвалидности, выплатив солидную компенсацию, так как он получил ранение при исполнении. Неофициально – потому что решили, что запятнал честь офицера. Последнее его задело гораздо больше, чем первое. Это было серьезное оскорбление. Он озлобился и замкнулся в себе, разорвал общение со всеми приятелями и сослуживцами. Поставил себе цель допиться до белой горячки и почти реализовал свою задумку.
Но в самый критический момент неведомые силы все-таки удержали его на краю пропасти. Он верил, что это была посмертная молитва его мамы и отца.
Прошел уже целый год с тех пор, как не стало его отца. Ранней тоскливой весной Юрий приехал на кладбище в Тархово. Стоял, сгорбившись под мокрым снегом, с непокрытой головой над куском черной земли и чувствовал, что лютый холод вымораживает его всего целиком изнутри. Это было жутко и больно. Он не понимал, есть ли смысл в жизни, если она все равно неминуемо заканчивается смертью. Немолодой мужик стоял и плакал над могилой своих родителей.
А потом он поднял голову и увидел остов разрушенной кладбищенской церкви. И небольшую табличку у провала стены. Сам не зная почему, заинтересовался, подошел ближе. «Приход церкви апостола и евангелиста Иоанна Богослова села Тархово», и ниже телефон священника. Его родители не застали эту церковь действующей, а вот бабушка рассказывала, что в своем детстве она с братьями и сестрами бегала на Пасху на службу святить куличи и яйца. Бабушка и дед лежали на этом же кладбище, но с другой стороны храма. Юрий на минуту отвлекся от своих душевных терзаний и поднял голову. Задумчиво осмотрел обрушенные стены, прикидывая масштаб работ. Потом постоял немного и все-таки набрал телефон, указанный на табличке. Загорелся идеей восстановить храм в память о своих родных, лежащих у этих стен.
Настоятелем прихода был многодетный священник, отец Валерий, ровесник Юрия. Он жил в районном центре, за двадцать километров от Тархово, служил еще и в другом храме, так что мог появляться в деревне только наездами. И отчаянно нуждался в помощниках. Познакомившись с Макаровым, он почти сразу же назначил его старостой прихода. Так неожиданно для самого себя атеист Юрий Макаров, майор полиции, петербуржец, стал и церковным служителем, и руководителем стройки, и одновременно и прорабом, и чернорабочим. И главным спонсором тоже. Но об этом он настойчиво попросил отца Валерия никому не рассказывать. Впрочем, все равно деревенские догадались.
Дальше началось его выздоровление. Потихоньку он начал налаживать связи с окружающим. В деревне все еще жили и друзья его детства, и люди, хорошо знавшие и помнившие его родителей. Сам местный воздух оказался для него целительным. Но самым главным для него по-прежнему была работа. У него появилась цель и смысл жизни, пусть и кратковременные. Пусть только на это лето. А что будет дальше, он не загадывал. Может быть, он поедет путешествовать в дальние страны.
Однако совместное проживание с семьей Малинкиных серьезно заставило его размышлять на непривычную для него тему: почему он так и не завел семью, не родил детей? Почему не сложилось? Почему так быстро ушли годы, как песок сквозь пальцы? У него не было ответа. Не было явной причины, по которой он остался в свои сорок два абсолютно никому не нужным никчемным инвалидом. Люська со своим корыстным интересом не в счет.
«Здорово было бы родить мальчика и девочку, ходить купаться и рыбачить с ними на речку, занимать спортом и запускать воздушного змея», – с тоской думал Юрий, глядя в потолок. Почему эти мысли раньше не приходили ему в голову? На что он потратил двадцать лет своей молодости? И на что потратит остаток своей никчемной жизни?
Жалко, что нельзя было спросить об этом Марьванну. Она бы наверняка вывалила на него очередную подборку стихов на эту тему. Но он уже взрослый мальчик, и должен сам найти ответы на свои вопросы.
В очередной солнечный летний день Юрий со строительных лесов увидел группу мальчишек, бредущих по дорожке по направлению к стройке. Среди выгоревших на солнце светлых макушек выделялась черная кудрявая голова. Пришлось срочно спускаться вниз, вытирать пот и грязь и идти встречать гостей.
– Привет, дядь Юр! – Лучик с интересом крутил головой. Остальные дети смотрели с опаской, сгрудились в кучу. Макаров не сразу понял, что они побаиваются надгробий и покосившихся крестов. Это показалось ему таким трогательным, что в продырявленной грудине защемило. Дети отвергали смерть в любом ее проявлении. Не знали еще, что все равно придется смириться.
– Привет! – он пожал всем мальчишкам руки. – Привет, Лука! Очень рад, что вы ко мне заглянули. Ну, пойдемте, я вам все тут покажу и расскажу, что мы делаем и как все тут будет выглядеть.
Он очень хотел спросить Лучика, почему тот не привел маму, но в последний момент все-таки промолчал. Маша бы расцветила эту экскурсию новыми красками. Заставила детей смеяться, а его самого беситься от стихов, вставленных в разговор к месту и не к месту. Но после последней их прогулки вдвоем Маша старалась его избегать, это было очень заметно.
– Лука, вот ты мне скажи: ты любишь стихи? – как бы между прочим спросил у мальчика Юрий.
– Честно? – тут же хитро прищурился тот. – Не очень. Но я люблю маму, и поэтому я их слушаю.
– Ты единственный нормальный человек в семье Малинкиных, – торжественно провозгласил Юрий, ухмыляясь. – Дай пядь!
– Почему единственный? Еще Ваня есть! – захихикал Лучик.
– Да, Ванька тоже отличный пацан! Что мама делает? – блин, все-таки не удержался, спросил.
– С утра я ей помогал ягоды собирать, наверное, варенье варит.
Варенье и стихи. Стихи и варенье. Все сладкое, приторное, тягучее. Все то, что он всегда терпеть не мог. Почему же он все эти дни только и делает, что думает про эту странную, нелепо одетую училку?
Лучик нерешительно топтался рядом с ним.
– Что? – с улыбкой спросил Макаров.
– Дядь Юр, а я у вас на террасе удочки видел. Я вот думаю, может, как-нибудь возьмете меня на рыбалку? Очень хочется… Я никогда не был…
И тогда Юрий наконец осмелился сделать то, о чем мечтал с самого начала. Протянул руку и с удовольствием потрепал мальчишку по черным и жестким кудрям. Было непривычно и щекотно.
– Обязательно. У меня послезавтра выходной. С удовольствием порыбачу с тобой.
Лучик был в восторге.
Глава 9. Свои чужие дети
На стройку Маша пришла на следующий день. Ее сопровождали Ванька, которого она везла на коляске, и Лордик. Марьиванна была одета в балахон номер три – розовый в разноцветную бабочку. Вырвиглаз какой-то, а не платье. Всего у нее, кстати, было пять балахонов, абсолютно одинаковых по фасону, но разных по цвету. Юрий уже пронумеровал и запомнил их все. Другой одежды она не носила.
Он увидел Машу, когда она уже бродила среди кладбищенских оград. Внимательно изучала надписи на памятниках. Пока Юрий неторопливо, ни в коем случае не проявляя своей заинтересованности, шел к ней, она остановилась напротив могилы его родителей. Как магнитом ее туда притянуло. Он тоже резко притормозил, замер, боясь подходить ближе. Так они стояли какое-то время. Маша, задумавшись, смотрела на памятник, который Юрий установил в начале лета, а сам Юрий смотрел на нее.
Маша, наконец, заметила его. Нерешительно улыбнулась. Начала пробираться поближе.
– Я пирожков напекла с ягодными начинками, вот подумала, надо принести, вас угостить. Тут много, на всех ваших рабочих хватит, – и достала из корзины коляски большой пакет. – Мне Лучик рассказал, что вы здесь. Ой, у вас на лице грязь.
– Я весь грязный, Марьванна. Пойдем в бытовку, сама парням отдашь, они как раз обедают, – он кивком позвал ее за собой. Повернулся и повел по узкой тропинке между могил, показывая дорогу. Она догнала его и пристроилась за спиной. Юрий был уверен, что она сейчас спросит его, что он, майор полиции, делает на стройке. Но Маша не была бы Машей, если бы оправдывала его ожидания.
– Люся очень плакала, когда получила вашу смс-ку, – негромко сказала она. – В тот день, когда ваш папа умер. Она была на уроке, не взяла трубку, и вы ей написали смс. Она вышла из класса и рыдала в туалете. Мой кабинет был рядом, я ее через закрытую дверь услышала. Вышла спросить, в чем дело. Я вам очень соболезную. Это тяжело.
У Юрия в груди мгновенно разбух огромный ком. Он не знал про Люську. На похороны она приехала через сутки после смс-ки. Внешне спокойная и собранная. Утешала больную от горя маму, организовывала похороны. Потому что он сам пребывал в полной прострации и не был способен ни на что.
