Текст книги "Лето. Деревня. Любовь (СИ)"

Автор книги: Зоя Марецкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

– Да зачем она тебе нужна? Она же как ребенок наивная со своими стихами. Даже сама не до конца понимает, во что вляпывается. Представляешь, сказала мне, что ты с ней флиртуешь из жалости!

– Она так сказала? Серьезно? – он не удержался от улыбки. – Это мило!

– Издеваешься? Тебе вот смешно, а она такая! Она не понимает, что ты за ней просто от скуки решил приударить!

Юрий окончательно перестал злиться. Теперь он смотрел на Зину задумчиво и даже с каким-то удивлением.

– Если бы все было так просто, Зина. Если бы все было так просто… – пробормотал он себе под нос.

Потом встряхнул головой.

– Вообще-то это не твоего ума дело. Ты же сюда пришла извиняться? Вот и извиняйся. Я тебя слушаю.

Зина опять нахохлилась. Какое-то время они оба молчали, потом она сказала неохотно:

– Ну, ладно. Прости меня, пожалуйста, что влезла в ваши отношения. И что набросилась на тебя, тоже прости. Кстати, это были худшие обнимашки в моей жизни. Мог бы и побольше энтузиазма проявить, когда на тебя залезла молодая и прекрасная Принцесса! – добавила она обиженно.

Тут Юрий не выдержал и заржал. И ржал так долго и так заразительно, что Зина тоже начала улыбаться.

– Ну что, мир? – спросила она. – И, пожалуйста, перестань злиться на маму. Она же переживает. И у нее второй день болит голова.

– Эээ, нет, Зинаида, так дело не пойдет, – тут же посерьезнел Юрий. – С мамой у нас будет отдельный разговор. Не надо все мешать в одну кучу. Ты проштрафилась, и теперь должна оказать мне услугу.

– Какую? – подозрительно спросила Зина.

– Посидишь с Ваней один вечер? Я хочу пригласить твою маму на свидание.

Девушка какое-то время молчала, сверля его испытывающим взглядом.

– Хорошо, – неожиданно согласилась она. – Только на моих условиях. Никакого секса, никакого спиртного и чтоб ее стихи слушал без тени недовольства и пренебрежения. И чтоб руки не распускал. И чтоб привез домой не позже двенадцати. Согласен?

– Хорошо, мамочка, – Юрий не помнил, когда он в последний раз так смеялся. – Я согласен. Господи, Зина, теперь я понимаю, почему Маша тебя взяла к себе. Ты неподражаема.

– А ты как думал! – усмехнулась девушка. – И помни, обидишь ее – я на тебя в патриархию пожалуюсь!

Глава 15. Свидание

– Ах, Юра-Юра-Юра, я такая дура, что в тебя влюбилась! Ах, Юра-Юра-Юра, я такая дура, что тебе открылась! – громко пела Принцесса, крутясь на кухне. – Мать, ну ты там готова? Опоздаешь! Давай я тебе смоки айс нарисую!

Маша вышла из своей комнаты в самом нарядном своем балахоне – сиреневом с воланами. С волосами она не стала заморачиваться, заплела привычную косу и уложила ее вокруг головы. Зина привередливо оглядела ее с ног до головы.

– Выглядишь как барышня-крестьянка на отдыхе в деревне, – ворчливо сказала она. – Только лаптей на ногах не хватает.

– Мне нравится твое литературное сравнение, – улыбнулась Маша. – Оно очень точно отображает мой внешний вид в данный момент. И мне нравится, что я выгляжу как барышня-крестьянка.

– Все-таки жаль, что ты не взяла с собой хотя бы один городской наряд, – неодобрительно покачала головой Зина. – Ментяра сразу свалился бы замертво к твоим ногам. Давай хоть глаза тебе нарисую как полагается. Садись на стул.

– Тебе же он не нравится, – удивилась Маша. – Зачем же ты так стараешься?

– Не нравится. Но так и быть, разрешаю тебе потренировать на нем свое обаяние перед знакомством с Абрамовичем, – хихикнула Зина.

– Я все слышу! – подал голос Юрий из своей комнаты. – Зинаида, помни про крапиву!

– Он что, уже дома? – испуганным шепотом спросила Маша.

– А как же. Тоже наряжается, – тоже шепотом ответила девушка. И опять громко и фальшиво запела: – Ах, Юра-Юра-Юра, я такая дура, что тебе открылась!

Макаров вышел на кухню и остановился у стола, с легкой улыбкой глядя на смущенную Машу. Одет он был в светлую рубашку и брюки и выглядел, на взгляд женщины, просто великолепно. Еще и специально в этот день постригся. Но Зина, разумеется, была другого мнения.

– На Дубровского не тянешь, – пренебрежительно фыркнула она в его сторону, стрельнув глазами. – И вообще, на «троечку».

– Зинаида, еще одно слово, я позвоню своей сестре, и ты по физике даже «троечек» не увидишь, – рявкнул он ей в ответ.

– Ладно, Принцесса, хватит, спасибо за помощь, – Маша поднялась со стула. – Мы пойдем.

Они вышли вдвоем на улицу. Юрий закурил и внимательно посмотрел на свою спутницу, в нерешительности остановившуюся на крыльце.

– Мы поедем, Марьванна, на твоей «Калине», если ты не возражаешь, – сказал он. – Приглашаю тебя в одно уютное местечко вкусно поесть и послушать твои стихи. Мы ведь не будем с тобой пить алкоголь? Или ты осмелишься нарушить запрет своей строгой дочери? Ключи давай.

– Я думала, мы с вами по деревне погуляем, – удивилась она.

– По деревне мы с тобой с детьми завтра погуляем. Маш, ты что, нервничаешь?

– Товарищ майор…

– Юра.

– Юра, вы не обращайте…

– Маш, ну, хватит уже, не беси. Мне твоя дочь пятнадцатилетняя тыкает, а ты ко мне на «вы».

– Хорошо. Юра, ты не обращай внимания, если я буду немного тормозить, я очень давно не была на свиданиях. Вообще не помню, где и когда я в последний раз была без детей, – на одном дыхании выпалила Маша.

– Маш, ты, случайно, не девственница?

– Что?! – у нее даже лицо вытянулось от неожиданности.

Он заулыбался.

– Да Бог тебя знает, что с тобой не так, Марьванна. Но явно что-то не так.

– Нет, Юра, нет. Я не девственница, – засмеялась Маша. – Просто я действительно отвыкла ходить на свидания. Лет десять точно не ходила.

– Хорошо, уже легче.

– Ну ты и сказал. Я даже жила гражданским браком несколько лет с одним мужчиной, – похвасталась она. – Сожительствовала, по-вашему, по-полицейски. Правда, это было очень давно, сразу после института.

– И что потом случилось с твоим гражданским браком, Маша?

– Да ничего особенного. Как и у всех. Расстались. Не сошлись характерами.

– И все? Больше ничего не расскажешь?

– А больше и нечего рассказывать, – Маша пожала плечами.

– Не верю, просто Мария, не верю ни единому твоему слову. Ладно, не хочешь говорить, пытать не буду, проехали. Все эти дни ты меня кормила, теперь я накормлю тебя.

Они приехали в небольшое придорожное кафе, расположенное неподалеку от райцентра на оживленной трассе. Юрия тут все знали. Помещение было отделано натуральным деревом. В зале играла негромкая приятная музыка. К их столику подошел сам хозяин, невысокий мужчина средних лет, поздоровался с Макаровым, с любопытством взглянул на Марию. Они немного поболтали о закупочных ценах на продукты, о клиентах, и потом хозяин ретировался, пообещав, что им в кратчайший срок подадут самые лучшие новые блюда.

– У Вадика отличный повар – его жена, готовит так, что хоть в ресторан высокой французской кухни ее переманивай, – сказал Юра Маше, когда его друг ушел. – Я всегда к нему заезжаю, когда бываю в деревне. Даже не заказываю ничего, каждый раз в меню появляется что-нибудь абсолютно новое и обалденно вкусное.

– Интересное место. Часто сюда на свидания выбираешься?

– Конкретно сюда я никого не привозил, ты первая. Все мои бывшие любови остались в Питере. Ну разве что Соня в деревне живет, подруга горячей юности. Но она давно в курсе, что все закончилось. Ну что, Марьванна, давай выпьем морса за наше с тобой здоровье. Мне оно ой как нужно.

– За здоровье! – с энтузиазмом согласилась Маша.

Они чокнулись стаканами и выпили кисловатого клюквенного напитка.

– Ну, видишь, все не так страшно, я не кусаюсь, не распускаю руки и не лезу к тебе целоваться, – Юрий с легкой улыбкой смотрел на свою смущенную спутницу. – Давай просто проведем с тобой хороший вечер.

– Хорошо, договорились.

Маша, почувствовав себя в безопасности, расслабилась, обрела обычное для себя благожелательное расположение духа.

– Расскажи, Маш, как ты дожила до такой жизни, что десять лет не ходила на свидания?

Она пожала плечами.

– Все очень просто, у меня появился Лука, и я решила, что больше мне никто не нужен. Сначала я думала, что это временно, но сам знаешь, нет ничего более постоянного, чем временное. Я привыкла, что одна, и уже не хочу больше ничего менять.

– Маш, я мент, я хорошо понимаю, когда мне врут, – усмехнулся Юрий. – Почему у меня такое ощущение, что ты постоянно что-то недоговариваешь? Ну ладно, все равно я рано или поздно тебя расколю. И что, за эти десять лет к тебе никто не подкатывал?

– Думаешь, много желающих связаться с матерью-одиночкой, у которой сын негритенок? – с иронией спросила Маша.

– Причем тут внешность Луки? Тысячи матерей-одиночек выходят замуж.

– Ну, сама по себе, наверное, не причем. Но я ж еще и чокнутая русичка с лишним весом, которая разговаривает стихами.

– Хочешь сказать, я первый за десять лет, кому это сочетание понравилось? – зеркаля ее, с иронией спросил Макаров. Даже скептическое выражение лица один-в-один повторил.

Она невольно улыбнулась.

– Получается, что первый. Это я сейчас хорошо похудела, потому что стараюсь правильно питаться и держать себя в форме. А раньше я сто килограмм весила, и даже больше. Очень комплексовала. Очереди из кавалеров вокруг меня точно не наблюдалось. После того, как я рассталась со своим женихом, я решила просто жить и не заморачиваться отношениями с мужчинами.

Им принесли мясо под ягодным соусом и с гарниром из свежих овощей. Маша успела проголодаться, поэтому ела с большим аппетитом, не стесняясь внимательного взгляда Юрия.

– И вообще, почему мы все время про меня разговариваем? Ты же тоже одинок. Почему? – Спросила Маша спустя какое-то время.

– Ну наконец-то ты меня хоть о чем-то личном спросила. Я уже отчаялся дождаться, – ухмыльнулся Макаров. – Я был женат на своей работе. Потом работа закончилась, и все остальное тоже закончилось.

– Скучаешь по прежним временам?

Он задумался.

– Скучаю, наверное. Привык быть важным и нужным. А потом все перевернулось с ног на голову, и теперь я – просто Юрий Макаров. И, по сути, не нужен никому. Я еще не привык к тому, что мне никто не звонит по ночам. Не нужно срываться и куда-то бежать. Не нужно в выходные сидеть над бумагами. Это… странно.

– Ты любишь свой город?

– Маш, какие ты необычные вопросы мне задаешь. Я же ленинградец, конечно, я люблю Питер.

– Я так давно там не была, – с мечтательной улыбкой сказала она. – Помню, как я первый раз приехала туда студенткой и в потрясении чувств бродила по улицам, вглядываясь в дома и мосты. Ты живешь в очень красивом городе, Юра. Хотя и старая Москва тоже ничего.

Они какое-то время обсуждали любимые места в Санкт-Петербурге. Наконец, Маша заулыбалась и нараспев произнесла:

– У меня в Москве – купола горят!

У меня в Москве – колокола звонят!

И гробницы в ряд у меня стоят, –

В них царицы спят, и цари.

И не знаешь ты, что зарей в Кремле

Легче дышится – чем на всей земле!

И не знаешь ты, что зарей в Кремле

Я молюсь тебе – до зари!

И проходишь ты над своей Невой

О ту пору, как над рекой-Москвой

Я стою с опущенной головой,

И слипаются фонари.

Всей бессонницей я тебя люблю,

Всей бессонницей я тебе внемлю –

О ту пору, как по всему Кремлю

Просыпаются звонари…

Но моя река – да с твоей рекой,

Но моя рука – да с твоей рукой

Не сойдутся, Радость моя, доколь

Не догонит заря – зари.

– Поэтический вечер объявляется открытым, – Юрий ей похлопал, а Маша дурашливо поклонилась. – Кто автор?

– Марина Цветаева.

– Кстати, Маш, давно хотел тебя спросить: а ты сама стихи пишешь?

Она досадливо наморщила нос.

– Нет, увы, я бесталанна. Ни стихи, ни проза у меня не получаются. В юности пыталась что-то рифмовать, кровь-любовь, так и бросила.

– Ты стихи намеренно заучиваешь, или они сами собой запоминаются?

– Когда как. Иногда сами после первого прочтения в голове застревают. А иногда я сама их заучиваю, потому что очень образы нравятся.

– Прочитай, пожалуйста, последний стих, который тебе запомнился.

Она задумчиво посмотрела на него:

– Я думала, что главное в погоне за судьбой –

Малярно-ювелирная работа над собой:

Над всеми недостатками,

Которые видны,

Над скверными задатками,

Которые даны,

Волшебными заплатками,

Железною стеной

Должны стоять достоинства,

Воспитанные мной.

Когда-то я так думала

По молодости лет.

Казалось, это главное,

А оказалось – нет.

Из всех доброжелателей никто не объяснил,

Что главное, чтоб кто-нибудь

Вот так тебя любил:

Со всеми недостатками,

Слезами и припадками,

Скандалами и сдвигами

И склонностью ко лжи –

Считая их глубинами, считая их загадками,

Неведомыми тайнами твоей большой души*.

Юрий какое-то время молча смотрел на Машу, а потом, наконец, отмер:

– Блин, Маша, вот как ты это делаешь, а?

* Стихотворение Екатерины Горбовской

Глава 16. Свидание – окончание

– Я не люблю личные вопросы, – Маша, наконец, привыкла без смущения смотреть ему в глаза. – Не люблю, когда пытаются залезть в душу. Мы и с Люсей подружились потому, что она у меня никогда ни о чем не спрашивала. Когда человек готов, он сам все рассказывает. А когда не готов, от расспросов портится настроение. Можно, я не буду тебя спрашивать, почему ты ушел из полиции, какие деньги в этом замешаны и что за ранение у тебя было? Или ты хочешь об этом поговорить?

Юрий прислушался к себе.

– Нет, Маш, не хочу. Нет ничего в этом интересного.

Он с удивлением понял, что воспоминания о случившемся уже не вызывают в нем горечи и обиды, как еще буквально месяц назад. Вообще никаких чувств не вызывают. На смену возмущению и злости наконец-то пришло безразличие.

– Я вообще не очень интересный человек, оказывается, – он усмехнулся. – Особенно, по сравнению с тобой. Как-то даже обидно. В сорок два года даже и рассказать о себе толком нечего. Жизнь неожиданно быстро перевалила за экватор, и я оказался к этому не готов.

Они уже давно закончили ужинать, разделались с десертом и просто сидели за столом в полутьме пустого зала, наслаждаясь общением и близостью друг друга. Оба были расслаблены и задумчивы. За окном по трассе в темноте проносились редкие огни спешащих куда-то автомобилей.

– Как у тебя появились Зина и Иван? – спросил он. – Или это тоже личный вопрос?

Маша улыбнулась очень светло.

– Очень просто. Зина с первого класса учится в моей школе. Она единственная Зина во всей школе, поэтому я ее и запомнила. Ее мама пила, и Зина очень рано стала самостоятельной. Она всегда была очень боевой девочкой, давала отпор всем своим обидчикам. Дралась на переменах постоянно. Мне она нравилась. Когда я узнала от директора школы, что у нее умерла мама и они с братом остались одни, я решила взять их к себе.

– Боевая – это не то слово. Да она ж оторва, Маш, это сразу видно. Как ты не побоялась привести ее к себе в дом?

– Она хорошая, Юр, – Маша посмотрела на него с упреком, даже немного сердито. – Поверь мне, через меня проходит много детей, и среди них есть и по-настоящему злые, испорченные мальчики и девочки. Она не злая и не испорченная. То, что снаружи, это просто защитный костюм из колючек и хамства. И она меняется в лучшую сторону, учится быть мягче и сдержанней. И с Лукой они учатся ладить. Я считаю, мне с ней повезло. Ну, а про Ванечку даже и речи нет, он моя любовь, вот и все.

– А что сказала тебе твоя мама?

– Да я все детство бездомных кошек и собак домой таскала, – засмеялась Маша. – Так что мама не была шокирована. Конечно, с Зиной они не ужились, всю самоизоляцию скандалили. Я даже хотела на съемную с детьми уйти, но тут очень кстати всплыла квартира Зинаиды и Ивана. Ну и Люся предложила в деревню поехать, отдохнуть.

– Что за квартира?

– Их мать им оставила свою двушку. Скоро как раз будет полгода со дня смерти, дети вступят в наследство. Квартира убитая, нуждается в ремонте. Зина сказала моей маме, что, когда мы ее отремонтируем, мы туда съедем. Мама уж и отчаялась меня куда-нибудь отселить, а тут такой шанс. Так что, скрепя сердце, но на Зину она дала свое согласие.

– То есть ты еще и квартиру Зинину ремонтируешь. И я почему-то уверен, что на свои деньги. И в наследство вступать тоже ведь деньги нужны?

– Да все у меня нормально с деньгами, не волнуйся, – отмахнулась Маша.

– Я ведь у Люськи могу спросить, – пригрозил он.

– Ладно, я взяла кредит на ремонт.

– А выплаты на детей?

– Выплат пока никаких нет, дети до конца не оформлены. Вот приедем в Москву и усыновимся.

Он покачал головой.

– Ты ненормальная.

– Почему? Потому что вкладываюсь в своих детей? Так я вообще-то собираюсь с ними жить одной семьей. А ты? – она посмотрела на него смеющимися глазами. – Ты нормальный? Ты тратишь сотни тысяч рублей своих личных денег на восстановление церкви. И не спорь, все в деревне знают, что это ты спонсируешь стройку. И что тебе на это говорит Люся?

Юрий не удержался, захохотал.

– Да, Марьванна, ты меня уела. Люся говорит, что я съехал с катушек на почве злоупотребления спиртными напитками.

– Ну, вот видишь. Ты меня считаешь ненормальной, а Люся тебя считает спятившим алкоголиком. И кто прав? Разве это важно, кто кем тебя считает, кто какой ярлык на тебя навешивает? Важно, что ты получаешь удовольствие от того, что ты делаешь. Или веришь во что-то, в кого-то – в Бога, в то, что можно полюбить чужих детей, и живешь в соответствии с этим. Это же такое счастье – иметь возможность делать то, что считаешь нужным и необходимым.

– Маш, а ты знаешь, я ведь совсем не верю в Бога. Всю жизнь был циником и атеистом, и сейчас не верю, – Юрий усмехнулся невесело. – Церковь строю, в церковные старосты подался, и все равно не верю. Наверное, это грех. А ты веришь?

– Конечно, верю, – Маша таинственно улыбалась в темноте. – Кто-то же наполняет наше сердце стихами. Понимаешь? Откуда-то они приходят к нам. Вот сюда, – Маша очень осторожно протянула руку и положила свою ладошку ему прямо в центр груди – там, где под рубашкой болел уродливый шрам.

– Мы уставились в небо, а с неба глядит на нас

Кто-то умный и добрый, и рассуждает строго:

Дать нам снова, еще один, самый последний шанс,

Или просто уйти, оставив нам мир без Бога…*

Юрий крепко перехватил ее пальчики и поднес их к своим губам. Улыбка Маши мгновенно увяла. Она вздрогнула всем телом и попыталась отнять руку. На ее лице появилось странное выражение беспомощности и уязвимости. Он даже испугался, что она сейчас заплачет.

– Машенька, – очень серьезно и очень тихо сказал он. – Иди сюда.

– Нет, Юра, нет, не надо, – скороговоркой выдохнула она и все-таки вырвала свою руку из его захвата. Несколько раз глубоко вздохнула и отвела глаза, в которых плескалась какая-то адская смесь неопределимых чувств. Женщину била дрожь, это было хорошо заметно.

Ему неожиданно стало холодно и неприятно.

– Маш, почему? Я тебе до такой степени противен?

Она улыбнулась горькой улыбкой, по-прежнему глядя в сторону.

– Что ты, Юра, нет, конечно, нет. Не в тебе дело. Дело во мне.

У нее начала дрожать губа, и глаза все-таки предательски заблестели.

– Маш, ты же понимаешь, что ты мне очень нравишься? Почему же тогда не разрешаешь просто поцеловать тебя? Ты меня боишься? Боишься моих прикосновений?

– Я себя боюсь, – она порывисто встала из-за стола. – Юр, спасибо тебе за свидание, все было очень хорошо, правда. Поедем домой, пожалуйста.

Вслед за волной недоумения и разочарования его захлестнула волна гнева. Хотелось рычать и кидаться стульями. Но слезы Маши быстро привели его в чувство. Каким-то невообразимым усилием воли он сдержался.

– Иди к машине, я сейчас счет оплачу и поедем, – сухо сказал он.

Он зашел в туалет, умылся холодной водой и долго смотрел сам на себя в зеркале. Он в первый раз в жизни оказался в такой дурацкой ситуации, и не знал, что ему делать дальше.

Обратно ехали в напряженной тишине. Маша смотрела прямо перед собой невидящими глазами и, судя по сжатым в кулаки ладоням, размышляла о чем-то нехорошем. Своего спутника она как будто не замечала.

Юрия уже отпустило. Он сто раз себя мысленно обругал, что проявил несдержанность и полез к Маше. Испортил такой замечательный вечер. Он что, всерьез рассчитывал, что она повесится ему на шею? С другой стороны, почему Маша так странно среагировала на его абсолютно невинное прикосновение? Может, не все так плохо, просто он поспешил? Может, нужно ей дать время разобраться в своих чувствах, привыкнуть к его прикосновениям, к его близости?

Когда подъехали к воротам дома, Маша сразу попыталась выйти из машины, но Макаров успел поймать ее за руку.

– Сидеть! – рявкнул он. Маша вздрогнула и послушно плюхнулась обратно в пассажирское кресло. Посмотрела на него испуганными глазами.

– Маша, прости меня, пожалуйста, я му…дак, – сказал он ей тихо и смиренно. – Я больше так не буду.

И одновременно скрестил пальцы за спиной. На всякий случай.

Она какое-то время с тревогой вглядывалась ему в лицо, а потом слабо улыбнулась.

– Это ты меня прости. Это не твоя вина, что я… такая. Ненормальная.

– Ты уж точно нормальнее меня, Машенька. Давай просто забудем этот неприятный эпизод и будем общаться, как ни в чем не бывало. И попробуй только заикнуться, что ты уезжаешь домой, я очень сильно на тебя обижусь. Ну что, мир?

Она осторожно вложила свою ладонь в его лапищу и кивнула. Улыбнулась уже уверенней.

– Маш, ты иди домой, я машину загоню.

Он дождался, пока она исчезла за калиткой, взял телефон и набрал Люсю. Ему просто необходимо было докопаться до сути.

– Ну, чего тебе? – неприветливо буркнула та вместо приветствия.

– Люся, просто скажи: что с ней не так?

– С Зиной? – оживилась Люся.

– С какой нафиг Зиной! С Машей!

– Ооо, она уже не Машка и не Марьванна, а Маша! Какой прогресс! – тут же начала издеваться сестра. – Что, дала тебе от ворот поворот? Люблю Малинкину, не подвела она меня! Все с ней так, Макаров, отличная она тетка, и мать отличная, и педагог классный, и человек она просто замечательный. А ты иссволочился там в своей ментовке, по-человечески разговаривать разучился! Небось, сразу приставать к ней полез? Подумай лучше, что с тобой не так, герой-любовник! С ней нельзя так!

– Люсь, да я не хотел ее обидеть! – почему-то начал оправдываться он. – Только за ручку взял!

– Неважно, Макаров, что ты там хотел! Нельзя с ней грубо, она девочка нежная. Небось, так взял, что синяки остались! А еще лучше, отвали от нее. Слишком хороша она для тебя! Я тебе все сказала! – и бросила трубку.

Юрий выругался сквозь зубы. «Слишком хороша для тебя» – это что еще такое? Люся точь-в-точь повторила слова мегеры Зинки, которые та шептала ему на ухо, устраивая свою подставу. Они что, сговорились, что ли?!

– Твою ж мать, сходил на свидание! – бесился Юрий, загоняя машину во двор.

Зашел в дом, и тут же увидел злые и обвиняющие глаза Зинки. Она сидела за столом и явно ждала его.

– А ведь я тебя предупреждала, товарищ майор!

Боясь, что он сейчас сорвется и просто придушит наглую девчонку, Макаров сразу прошел в свою комнату. Не забыв в последний момент аккуратно придержать дверь, чтобы не разбудить мальчишек.

* Стихи Арчета

Глава 17. Очарованная царевна

И опять их отношения откатились на нулевую отметку. Только вдобавок Маша начала избегать Юрия. Чуть только он появлялся дома, Маша сразу сбегала в свою комнату. Если он днем заставал ее в саду, она отворачивалась и делала вид, что увлечена общением с Ванькой. Малыш, кстати, за прошедший месяц очень сильно окреп, подрос, налился здоровьем. При виде Макарова он всегда начинал радостно болтать на своем тарабарском языке и бежать к нему. Тогда Маша подхватывала его на руки и уносила куда-нибудь в сторону или просто отвлекала.

Юрий прекрасно все это видел и очень сильно переживал. Ему уже казалось, что он все придумал, что Маша вовсе и не симпатизировала ему никогда. А потом он вспоминал день, который они провели вместе на реке, вспоминал то, как она смотрела на него – смущенно и взволнованно, вспоминал, как осторожно брала его за руку, и опять бесился. Ну не мог он спутать женскую симпатию с чем-то еще. Он ей совершенно точно нравится. И Зина случайно ему проболталась. Так почему же теперь Маша прячет от него свой взгляд и шарахается от него, как от чумы? Что он такого ужасного сделал? Взял ее за руку и поцеловал ее пальчики? Что, в Москве это действие нынче считается неслыханным оскорблением? Если ей не понравилось его смелость, то можно было просто сказать об этом, и Юрий все бы понял. Его сбивала с толку именно ее бурная реакция на прикосновение. Не хотелось думать про насилие в предыдущих отношениях Маши, но это была единственная теория, объясняющая все ее заморочки. Очень грустная теория. А ведь предыдущие отношения Маши, по ее словам, закончились больше десяти лет назад. Юрий знал, что последствия такого рада психологических травм могут лечиться не один год. А у него не было этого времени. Июль закончился, начался август. И шанса приблизиться к ней Маша ему больше не давала.

Единственным членом семьи Малинкиных-Кирьяновых, который продолжал радоваться присутствию Юрия, помимо Ванечки, был Лука. Вся эта история с неудачным свиданием словно бы прошла мимо него. Он по-прежнему частенько забегал к Юрию на стройку, чтобы просто поболтать с ним ни о чем, а в выходные звал его на рыбалку. И вечером за кухонным столом охотно делился с ним своими важными пацанскими новостями. Лука был очень дружелюбным и компанейским мальчишкой. Кроме того, в нем уже чувствовалось подростковое желание найти себе значимого мужчину, чтобы брать с него пример, тянуться к нему. Лука взрослел, и ему очень нужен был отец. Или хотя бы старший друг, который мог заменить отца.

Юрий смотрел на Лучика и вспоминал себя в свои девять-десять лет. Вроде бы совсем недавно он сам прибегал с удочкой на эту речку. Почему так быстро пролетели годы? Почему так несправедливо быстротечна человеческая жизнь?

– Дядь Юр, ребята говорят, в лесу черники и брусники навалом, и еще грибы пошли, – сказал ему Лука в один прекрасный день, когда они сидели с удочками на берегу реки. – Ты знаешь, я совсем не умею собирать грибы. И никогда не видел, как растет черника и брусника.

– Можно как-нибудь сходить, – подумав, ответил Юрий. – Только надо встать пораньше и отъехать подальше, в ближайшем лесу ягод точно уже нет, все обобрали.

– И маму позовем, она с удовольствием с Ванькой с нами в лесу погуляет, – обрадовался Лучик. – Хотя в грибах она, по-моему, тоже ничего не понимает.

– Вряд ли твоя мама с нами поедет, – погрустнел Макаров. – В последнее время она меня недолюбливает.

– Что ты, она очень хорошо к тебе относится. Она сама мне не раз говорила, что очень рада, что мы подружились, что ты очень хороший человек.

– Ты сам это только что придумал? – засмеялся Юрий. Даже если это и неправда, все равно ему было приятно слушать эти слова.

– Нет, ты что, она в самом деле так сказала. Я с ней поговорю про поездку за грибами, ладно? Вот увидишь, она согласится. Ну, что, на какой день договариваемся, на субботу? – азартно воскликнул Лука.

Макаров не ожидал, что пацану удастся уговорить Машу поехать с ними, но у него это получилось. Несколько дней подряд шли дожди, поэтому в лесах ожидался богатый урожай грибов. Зинка, как всегда, отмазалась от поездки, потому что не хотела рано вставать.

Юрий принес из сарая несколько пар старых резиновых сапог.

– Маш, сапоги обязательны. Мы вглубь леса пойдем, там влажно и заболочено, – сказал он, неодобрительно глядя на ее осенние полуботинки. – Сядь. Разувайся.

Сапоги для Лучика и Вани он одолжил у соседей и уже надел их на мальчишек.

Маша послушно села, старательно избегая встречаться с ним взглядом. Юрий сдерживался изо всех сил, чтобы не показать, как сильно его ранит ее пренебрежение.

– Госпожа Золушка, соблаговолите вашу ножку, – очень мягко сказал он, опускаясь перед ней на корточки. – Я должен примерить вам туфельку.

Маша растерялась и наконец-то взглянула на него. Он смотрел на нее снизу вверх и улыбался.

– Маш, все в порядке, я не кусаюсь. И не сержусь на тебя. Ты как, в состоянии отличить бледную поганку от подберезовика?

– Боюсь, что нет, – она тоже улыбнулась. Несмело, но улыбнулась. Юрий почувствовал, что в его дырявом сердце вновь ожила надежда. Ничего он не придумал, он в самом деле нравится Маше. И это самое главное, а со всем остальным они разберутся.

– Тогда поручаю тебе очень скрупулезное и ответственное дело – будешь собирать чернику и бруснику. Ну как, оправдаешь возложенное на тебя доверие?

Поехали опять на «Калине». В машине Лука не закрывал рот ни на минуту.

– Дядь Юр, а у тебя есть своя машина?

– Есть, но я ее оставил в Питере.

– А почему не взял с собой в деревню?

– Да потому что это не джип, а обычный городской седан. Для деревенского бездорожья он не подходит. Самая лучшая машина для деревни – это УАЗик, ну, на худой конец, «Нива». Но ваша «Калина» тоже не самый плохой вариант, потому что она модификации «кросс», то есть имеет увеличенный клиренс.

– А у тебя машина какой марки?

– «Ауди».

– Круто! А какого она цвета?

Маша сидела на пассажирском кресле. В разговоре она не участвовала, но иногда Юрий перехватывал ее быстрые взгляды. И каждый раз его сердце наполнялось странным и необычным для него чувством – нежностью.

Они остановились на обочине дороги. Вокруг высокой стеной стоял густой смешанный лес.

– Дальше пешком, – скомандовал Макаров. – Маш, сажай Ваню в коляску, там хорошие тропинки, коляска легкая, она пройдет.

– Мы не заблудимся? – с опаской спросила она.

– Обижаешь. Я этот лес как свои пять пальцев знаю. Да мы далеко и не пойдем, максимум на пару километров углубимся. Здесь неподалеку есть красивое лесное озеро, я его тебе покажу. А вокруг черничник. Ну что, товарищи грибники, готовы к лесным приключениям?

– Дааа! – весело завопил Лука. – Всегда готовы! Уррра!

Они действительно довольно быстро вышли к небольшому озерцу. Редкие солнечные лучи золотыми нитями пробивались сквозь кроны осин и берез, склонившихся над водной гладью, и опускались в воду. От этого весь пейзаж переливался и казался сказочным.

– Какая красота! – ахнула Маша. – Как будто мы в заколдованном царстве очутились! Тут точно не водятся русалки?

– Русалок не встречал, а вот очарованные царевны за черникой сюда иногда заглядывают, – Юрий подмигнул ей.

Ягод было очень много. Маша с Лукой залипли на небольших холмиках, на которых вперемешку густо росли невысокие кустики черники и брусники. Собирали сначала себе в рот, и лишь потом, вдоволь наевшись и измазавшись в фиолетовом соке, начали наполнять небольшой бидончик. Юрий в это время вытащил Ваню из коляски и бродил с ним за ручку по тропинкам, впрочем, не уходя далеко. Пару раз он звал Луку к себе и показывал ему на очередной гриб, притаившийся где-нибудь под деревом и укрывшийся для маскировки листочком.

– Доволен я буквально всем!