Текст книги "Бедржих Сметана"

Автор книги: Зоя Гулинская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

ПРАГА

Трудно было уговорить Франтишка Сметану отпустить сына в Прагу. Помогла мать. Она не переставала втайне мечтать о том, что ее старший сын, ее милый, впечатлительный, тонко чувствующий Бедржих станет знаменитым музыкантом. Барбара знала о занятиях сына с Шиндларжем и надеялась, что в Праге он сможет совершенствоваться в музыке. Ей удалось убедить мужа отпустить сына в столицу, где он, конечно, получит более обширные знания, чем в провинциальном городке. Ради этого не стоило жалеть денег. И Франтишек Сметана сдался. Собрав нужную сумму, он сам отвез Бедржиха в Прагу.

Тысячелетняя Прага! Это звучит как песня для слуха каждого чеха, затрагивая самые нежные струны его души. Прага – сердце страны, гордость всего народа. Точно пики, вонзаются в небо ее остроконечные башни. Целый лес их! Недаром Прагу зовут «стовежатой» – стобашенной. Куда ни посмотри, везде высоко поднимается каменное кружево готических храмов. Но выше всех вознеслись ажурные пирамиды Градчан – этого своеобразного кремля.

Золотая Прага! Как зачарованный бродил по ее улицам Бедржих. Средневековая ратуша и великолепные дворцовые ансамбли, возведенные зодчими в эпоху Возрождения, Карлов мост, украшенный многочисленными скульптурами, и тяжелые замки аристократии, затейливые решетки парков, и изящные летние павильоны и храмы. И среди всей этой неповторимой красоты, созданной на протяжении многих веков, величественно и спокойно катит свои воды Влтава…

По совету отца Бедржих поступил в четвертый класс так называемой академической гимназии. Не случайно выбрал Франтишек Сметана эту гимназию. Старейшее учебное заведение страны вело свою историю со времен основания Карлова университета. Здесь еще сохранялись – насколько, конечно, позволяли школьные законы того времени – традиции чешской народной школы. Возглавлял гимназию Йозеф Юнгманн, крупный ученый-будитель, всю жизнь посвятивший распространению и обогащению чешского языка. Монументальный пятитомный чешско-немецкий словарь, многочисленные историко-литературные и филологические труды, переводы произведений западноевропейской литературы на чешский язык – вот неполный перечень работ этого ученого-патриота. Под его руководством и должен был обучаться Сметана.

К сожалению, Бедржих мало использовал эту блестящую возможность. Уехал отец, и поток новых впечатлений захлестнул юношу. Ведь ему было тогда только пятнадцать лет! Бедржиха увлекали исторические памятники и музеи. В такой же степени занимала его работа лодочников на Влтаве. Проходя по улицам, он останавливался, чтобы внимательнее рассмотреть лепку, обильно украшавшую какой-нибудь дом. На Староместской площади он заглядывался на Орлой, восхищаясь изобретательностью мастера, соорудившего эти всемирно известные часы еще за два года до открытия Америки. Часто пропускал Бедржих уроки, чтобы послушать в храме орган, когда играл там какой-нибудь прославленный кантор. А порой, бросив учебники, спешил на концерт.

Музыкальная жизнь столицы была очень интенсивной. Концерты – симфонические, вокальные, камерные – сменяли один другой. Сметана всех хотел видеть, все слышать, и пока у него были деньги, оставленные отцом, не пропускал ни одного концерта. Звучала ли музыка Моцарта, Бетховена или кого-нибудь из первоклассных итальянских и французских мастеров, исполнялись ли сочинения новых композиторов, имена которых он тогда впервые слышал, – все в одинаковой степени интересовало юношу. Бедржих с жадностью поглощал все, не задумываясь над тем, что на школьные занятия совсем не оставалось времени.

В Праге он разыскал товарищей по Немецкому Броду. Энергичный Гавличек успел уже и здесь организовать кружок друзей. В свободное время они собирались на квартире у Бутулы. Зачастил сюда и Сметана. Он был очень рад, что возобновились его встречи с Гавличком, которого он считал своим настоящим другом. Шумно и весело проходили эти вечера, обычно заканчивавшиеся песнями и музыкой. Среди членов кружка было много хороших музыкантов. Организованный вначале квартет постепенно превратился в двойной квартет, руководить им взялся Сметана.

В погоне за свежими музыкальными впечатлениями Бедржих не заметил, как значительно раньше положенного срока истратил все деньги. Теперь ему приходилось довольствоваться только самодеятельными концертами. Сразу же после конца школьных занятий он отправлялся к Бутуле, и там начиналась «музыкальная оргия». Незаметно проходили часы. Наступала ночь. А молодые энтузиасты никак не могли оторваться от любимого занятия. И трудно было сказать, кто получал больше удовольствия – участники концерта или слушатели, среди которых часто бывал и Карел Гавличек.

Единственное, что огорчало юных музыкантов, – это недостаток нот. Печатные ноты были не по карману гимназистам. Но если юность бедна деньгами, то находчивости и выдумки хоть отбавляй!

Уже не раз товарищи убеждались, что какой бы трудности ни было произведение, Сметана после первого же прослушивания мог сыграть его. Вот они и решили использовать гениальную память друга. Мальчики в складчину покупали один билет на концерт и вручали его Сметане, а он на следующий день записывал прослушанное. Записи Сметаны Бутула обрабатывал для квартета. Таким оригинальным способом пополнялся запас нот и обновлялся репертуар.

Сметане это приносило и удовольствие и большую пользу. Он постоянно тренировал память и заставлял работать творческую мысль. Одно за другим стали появляться его новые сочинения – польки и вальс, несколько пьес для квартета и Увертюра «в стиле Моцарта», как записал он в дневнике. Сочинения юного композитора товарищи с восторгом тотчас же разучивали.

Так проходили дни, заполненные музыкой. Школьные занятия все больше и больше обременяли и тяготили Сметану. Он стал подумывать, не бросить ли гимназию, не посвятить ли себя музыке. Приезд Листа в Прагу окончательно укрепил это решение.

Уже несколько дней находилась Прага в ожидании радостного события. В театрах и аристократических салонах, в концертах и на улицах – везде звучало имя гениального музыканта.

– Лист приедет! Лист даст три концерта в Праге!

До Праги уже давно доходили вести о триумфальных выступлениях молодого венгра в крупнейших городах Европы. Ореол славы окружал его имя. Он не был первым пианистом мира, он был единственным, как выразилась одна из его поклонниц. И так велика была власть музыканта над слушателями, что суеверные люди склонны были приписывать Листу, как некогда и юному Моцарту, связи с какими-то таинственными, сверхъестественными силами.

Бедржих много слышал о Листе, о его музыке, о бескорыстии и шедрости молодого музыканта, о том, что Лист оплатил стоимость памятника Бетховену, сооружавшегося в Бонне. Любители всевозможных сенсаций передавали легенды, окружавшие интимную жизнь этого великого мастера.

…Наступило 5 марта 1840 года. Первое выступление Листа в Праге. Предприимчивые организаторы концерта, видя исключительный интерес публики, повысили цены на билеты. И все же Бедржиху с помощью товарищей удалось попасть на концерт.

Появившийся на эстраде высокий, стройный молодой человек (Листу тогда было только 29 лет) с ясным, открытым лицом совсем не был похож на великого, избалованного успехом виртуоза, которого ожидала увидеть публика. Весь облик Листа, его простота и обаяние располагали к нему, возбуждали симпатии окружающих. Вот он снял перчатки, поднял руки, и тонкие длинные пальцы коснулись клавишей. Лист играл на старом рояле, но завсегдатаям концертов показалось, что это был какой-то новый, изумительно звучавший инструмент.

Сметана был потрясен. Не виртуозная техника пианиста удивила его. Потрясло необыкновенное богатство красок. Временами казалось, будто играет целый оркестр. Вот слышится нежное, серебристое пение скрипок, его подхватывают другие струнные. Мелодия льется легко и спокойно, и в ней столько тепла и ласки, что кажется – это поет человеческий голос. Затем напряжение нарастает, и раздается мощное фанфарное звучание меди!..

Дрожь пробегает по спине… Как зачарованный смотрит Сметана на мастера, на притихший зал…

Лист играет произведения Бетховена, Шопена, Шуберта, играет свои сочинения. Давно исчерпана программа концерта, а публика требует еще и еще… И Лист снова садится за рояль. Звуки льются опять…

Да! Это не просто музыка. Это волшебные чары! Бедржих чувствует их власть над собой.

После этого вечера Сметана перестал посещать гимназию. Ничто его больше не интересовало, кроме искусства. Мысли часто возвращались к Листу – сколько потрясающей силы, какое разнообразие чувств в его музыке! Новый мир образов и звуков открылся воображению одаренного юноши. И, как никогда раньше, он почувствовал, что ему не хватает элементарных музыкальных знаний. Экономя на питании, отказывая себе порой даже в лишнем куске хлеба, Сметана начал брать платные уроки музыки у Батки. Трудно сейчас сказать, чем руководствовался Сметана, выбрав ничем не выделявшегося органиста Батку.

Неожиданно для Бедржиха в Прагу приехал отец. Прежде всего Франтишек Сметана отправился к Юнгманну. Но вести были неутешительные. Оказалось, что Бедржих уже несколько месяцев не посещает гимназии. Это сообщение сразило старика. Он допускал мысль, даже почти был уверен, что в Праге Бедржих будет учиться хуже. Он хорошо знал увлекающуюся натуру сына. Но чтобы совсем бросить гимназию, пренебречь возможностью стать образованным человеком – это никак не укладывалось в голове Франтишка. Как он был прав, когда не хотел отпускать Бедржиха в Прагу!

Малоприятной была встреча огца с сыном. «Дал мне подзатыльник, крепкий подзатыльник, – вспоминал Сметана. – Первый и последний подобный дар, который когда-нибудь я получил от отца».

Как ни тяжело было Бедржиху, но пришлось собрать вещи и возвращаться домой.

«…МОЯ ЖИЗНЬ, МОЕ БЛАГО, МОЕ ВСЕ!»

Однообразная, спокойная жизнь в Ружковых Льготицах показалась Сметане нестерпимо скучной. Острая боль, вызванная крушением надежд на музыкальную карьеру, скоро утихла – в юности быстро залечиваются раны, – но осталась гнетущая тоска. Бедржих жалел, что так необдуманно бросил гимназию. Да, он себя вел очень неразумно. Посещай он аккуратно уроки, не пришлось бы сейчас сидеть над счетами и исписывать целые страницы столбцами цифр. Зачем ему нужно знать, сколько затрачено хмеля на бочку пива или сколько ушло зерна на посев?! Только музыка его интересует, но именно ее он теперь лишен.

Каждый вечер, когда солнце исчезало за холмами и сумерки окутывали лес, Бедржих закрывал ненавистные счетные книги и уходил из дому. Там, среди просторов полей и деревенской тишины, он думал о музыке, вспоминал дни, когда мог упиваться гармониями Моцарта, Шопена. Там, только там была его жизнь.

Отец видел переживания сына и жалел его. Стараясь отвлечь юношу от мрачных мыслей, Франтишек придумывал различные хозяйственные поручения. Но это мало помогало. Бедржих покорно выполнял все, что от него требовали, и продолжал грустить. Одна музыка была способна вернуть его к активной жизни. Когда случалось юноше где-нибудь играть на сельском празднике, он весь преображался, к нему возвращалась прежняя веселость, он был почти счастлив.

Так проходило лето. И чем ближе приближался день, когда обычно Бедржих уезжал в город на учебу, тем тоскливее делалось у него на душе.

И вдруг счастье снова улыбнулось юноше. Пришло письмо от профессора Франтишка Йозефа Сметаны, двоюродного брата Бедржиха, – тот приглашал юношу приехать в Пльзень и там продолжить образование. Почтенный профессор обещал отцу Сметаны свой надзор за Бедржихом и опеку.

Ученик Юнгманна, Франтишек Йозеф Сметана был, бесспорно, талантливым человеком. К сорока годам он получил степень доктора философии. Круг интересов его был очень широк. Труды профессора Сметаны по физике, истории и астрономии печатались в Праге, куда он часто наезжал из Пльзни. Предложение было очень кстати. И Бедржих, не раздумывая, отправился в Пльзень.

Франтишек Йозеф Сметана сумел расположить к себе юношу – в этом помог ему богатый опыт, приобретенный за долгие годы педагогической деятельности. Он ни единым словом не упрекнул Бедржиха за безрассудные поступки в Праге. Он постарался убедить, что гимназию необходимо закончить.

Бедржих оценил эту деликатность. Чтобы не огорчать «дядю», как он называл профессора Сметану, потому что тот был намного старше его, Бедржих стал прилежно заниматься. Хотя порой, просматривая свои музыкальные сочинения, которые хранились на дне чемодана, юноша с грустью думал о том, сколько новых пьес можно было написать, не будь он так занят уроками.

В Пльзни Сметана жил у местного учителя Сикоры, который, руководствуясь, очевидно, указаниями отца юноши, постоянно мешал ему заниматься музыкой. Помогала Сикоре в этом его дочь, по словам Сметаны, «настоящий дьявол в человеческом образе». Поэтому, хотя в одной из комнат и стояло фортепьяно, Сметана не мог упражняться днем. Лишь поздно вечером, когда хозяева засыпали, Сметана пробирался к инструменту и тихонько играл.

И опять помог Бедржиху профессор Сметана. Оценив необыкновенное дарование юноши, он разрешал ему в свободные от уроков часы заниматься музыкой у себя в доме. Иногда профессор приглашал своих коллег послушать игру юного музыканта, а отправляясь в гости или на вечер, брал Бедржиха с собой. Так открылись перед юношей двери самых уважаемых домов города.

Бедржих держал себя просто, никогда не отказывался играть и вскоре стал везде желанным гостем. Особенно любила его молодежь. Находчивый и общительный, Бедржих умел позабавить шуткой или рассказом, затеять игры или танцы. Девицы очень гордились, если какой-нибудь из них выпадала честь играть с ним в четыре руки. Даже у самых маленьких членов общества Сметана сумел завоевать симпатию, и дети радостно тянулись к нему. «Я умел хорошо изображать марионеток, могу этим сам похвалиться», – говорил Сметана, вспоминая, сколько удовольствия доставлял он не только малышам, но и товарищам по гимназии, когда, подражая балаганным комедиантам, устраивал целые представления.

Сметана внешне не отличался привлекательностью и одно время очень болезненно переживал это. «Я думал, что моя физиономия с могучим носом, широкими бровями, близорукими глазами и волосами, черными как вороново крыло, не может никого пленить», – писал он в дневнике. Но, постоянно встречая ласковый прием, юноша с радостью отмечает, что «есть еще люди, которые видят во мне нечто большее, чем телесное обличье».

По старой традиции Бедржих играл в квартете, а иногда, как скрипач, участвовал в концертах местного симфонического оркестра. Музыка постоянно звучала вокруг него. Даже за помощь, которую ему оказывали товарищи в гимназии, он расплачивался музыкой: «Мои школьные товарищи… делали за меня задачи; за это обычно где-нибудь в частном доме у кого-нибудь из товарищей я пел целые сцены и арии из опер».

В пльзеньские годы Сметана окончательно убеждается, что жизнь без музыки для него невозможна. Только музыка, звуки которой способны передать всю полноту человеческих чувств, примиряет его с необходимостью зубрить латынь и делать синтаксические упражнения. Только со скрипкой в руках или за фортепьяно забывает он все свои большие и маленькие огорчения. «Музыка – …моя жизнь, мое благо, мое все!» – писал он.

Гордые мечты рождались у Сметаны в этот период: «С божьей помощью и милостью буду Листом в исполнительстве и Моцартом в композиции», – записал он в дневнике. В эти же годы появляются новые сочинения Сметаны – преимущественно танцы: польки «Из студенческой жизни», «Воспоминания о Новом Месте», вальс, галоп, менуэт, кадрили. Во всех этих танцевальных миниатюрах чувствуется очарование молодости.

К фортепьянным сочинениям того периода относится и «Луизина полька», написанная Сметаной летом 1840 года в Новом Месте под впечатлением первого нежного чувства, которое он испытывал тогда к своей двоюродной сестре Луизе. «С этой полькой, даже если я не буду хвалить себя, едва ли может сравниться какая-нибудь другая. Каждый ее такт так ласков и прекрасен, что все, слышавшие ее в Пльзни, не могли вдоволь нахвалиться и наслушаться. Любое сочинение, которое закончу, не могу часто играть, потому что оно мне потом опротивеет. Но эту польку могу играть без устали и при этом не испытываю ни малейшего отвращения».

Второй учебный год подходил к концу, когда в Пльзень приехал с семьей Карел Коларж. Комиссарам по продовольственному налогу не полагалось долго засиживаться на одном месте, чтобы не заводить знакомств среди населения. Это ведь могло отразиться на сборе налога! Как только Бедржих узнал о приезде в город Коларжовых, он поспешил навестить их. У Сметаны в Пльзни не было особенно близких товарищей. Поэтому он очень обрадовался встрече с другом детства Карлом Коларжем. Для полноты счастья не хватало только Катержины. Она училась музыке у лучшего пражского педагога Йозефа Прокша, и ее приезда ожидали только весной.

Ждал этой встречи и Бедржих. Он думал о Катержине, старался представить себе, какой она стала теперь.

И вот Катержина приехала. Но как она изменилась! В девушке, которую встретил Сметана, он с трудом узнал маленького товарища своих детских проказ. Только большие, задумчивые глаза остались прежними. Несмотря на свои пятнадцать лет, выглядела она взрослой. Каждое движение стройной фигурки было полно грации и очарования. Роскошные, аккуратно уложенные волосы украшали маленькую головку. Держалась девушка просто, без малейшей тени кокетства, но с большим достоинством. Теперь она была пианисткой, виртуозом!

В первый же вечер, несмотря на усталость с дороги, Катержина села играть. Бедржих слушал ее и приходил в восторг.

С какой выразительностью звучит у нее соната Бетховена! Как уверенно справляется Катержина с медленной частью! И откуда только в маленьких ручках «дикой Кати», как называл когда-то девочку пивовар, берется сила для того, чтобы так передать мощь бетховенской музыки?!

Бедржих слушал сонату и любовался Катержиной, ее лицом, разрумянившимся во время игры…

Счастливый и взволнованный, возвращался он в тот вечер домой. Несмотря на поздний час, Бедржиху совсем не хотелось спать. Какое-то радостное, неведомое еще чувство наполняло сердце юноши…

Через несколько дней Коларжи решили устроить вечер. На нем Катержина должна была играть для гостей. Бедржих участвовал в подготовке концерта. Он помогал составить программу, играл с Катержиной в четыре руки. Очень скоро Бедржих убедился, что Катержина не только прекрасно играет, но довольно хорошо знакома с теорией композиции. Это было то, чего так не хватало юному музыканту.

Почти каждый день можно было видеть Бедржиха и Катержину за инструментом. Для юноши не было большего счастья, как сидеть возле Катержины, играть для нее или говорить с ней о музыке. И в сердце его зарождалось большое, чистое чувство первой любви. Это чувство подчиняло себе все мысли Бедржиха, руководило всеми em поступками. Для Катержины он писал новые сочинения, стараясь в музыке выразить свои переживания. В день ее именин он преподнес ей Увертюру для фортепьяно в четыре руки, затем посвятил кадриль. Для совместного музицирования с ней был сочинен и Дуэт без слов. Радость встреч и боль мимолетных сомнений воплощались в звуках, з музыкальных образах.

Столкнувшись с такой любовью, девушке трудно было уберечь свое юное сердце. Ответное чувство расцветало в душе Катержины.

Но наступил март 1843 года, и Катержина снова уехала в Прагу, где должна была выступать на вечерах, которые устраивал ее старый учитель Прокш. Отъезд любимой привел Сметану в совершенное отчаяние.

«О небеса! Что мне делать? – писал он. – Без Катержины быть здесь, в Пльзни, где каждое дерево, каждая улица, каждый дом, даже стул, пианино, диван – где все, все напоминает мне мою богиню? Нет! Ни одного дня, ни одного часа я не в силах здесь оставаться. Я должен ее видеть, даже если бы мне пришлось разыскивать ее на луне».

Целой вечностью показались юноше те две недели, что отсутствовала Катержина. Но, наконец, они. снова встретились. Исчезли мрачные мысли, уступив место восторгу.

«Она тут! Она тут! О блаженство, которое разливается по моим жилам, о счастье!»

Катержина тоже радовалась своему возвращению. Она рассказывала Бедржиху о Праге, о концертах, в которых участвовала, о последних театральных новинках. Счастливые, они и не подозревали, что их уже поджидает новое испытание. Карел Коларж получил очередное назначение по службе и должен был в ближайшие дни покинуть Пльзень.

…Чуть светало, когда Сметана поднялся с постели в день отъезда Коларжовых. Во дворе перед их домом уже стояли нагруженные возы. Бедржих поцеловал руку Катержины на прощанье. Губы его дрожали.

«Из-за слез Катержина не могла сказать мне ни единого слова, – вспоминал он. – Но именно эти слезы сказали больше, чем тысячи формул при прощанье других людей. Еще раз она подала мне руку, и воз поехал прочь…»

Сметана шел за повозкой и не спускал глаз с Катержины. Так они выбрались из города на дорогу, ведущую к Праге. Лошади пошли быстрее, и Сметана уже не поспевал за ними. С каждой минутой все больше и больше увеличивалось расстояние между ним и экипажем, увозившим его сокровище.

Наконец он остановился на холме. Змейкой вилась дорога, и дважды за ее поворотом, точно солнышко в оконце, появилось милое заплаканное лицо Катержины. Затем все исчезло за лесом.

Сметана остался один.