Текст книги "Всполохи на камне (СИ)"
Автор книги: Зинаида Соколова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)
Глава 6
До работы успеваю забежать в магазинчик, где мне частенько оставляют пару булочек с корицей или плюшек с сахаром. Это для моих девчонок из реанимации и травматологии, им иногда и присесть некогда, а не то что за выпечкой бегать. Пусть порадуются.
Но прежде всего мне нужно узнать про особенного пациента. Убираться в палате, если он в сознании, я не смогу. Меня аж трясти начало, когда я представила, что он мне припомнит вчерашнее и ещё сверху добавит.
Я хоть и не совсем трусиха, но смелость мне приходится занимать, своей не хватает. Трудно переношу грубость и крик в свой адрес, теряюсь и совсем не могу здраво мыслить в этот момент. Особенно, если люди мне незнакомые это делают. Тогда у меня полное онемение происходит.
Переоделась быстренько и первым делом в «травме» убралась. Угостила первую мою девчонку, медсестру Катю, булочкой и направилась в отделение интенсивной терапии, как гордо написано над дверью реанимации. Сама дверь, пол и вообще всё в больнице – почти древние развалины, а вывески, как в насмешку, повесили год назад новые.
Открываю дверь реанимации со страхом, но в коридоре никого нет, и я почти смело шагаю к сестринскому посту. Сегодня дежурит Марина, её девчонкой трудно назвать, ей в прошлом месяце пятьдесят пять стукнуло. Но все привыкли звать медсестер девчонками, так исторически сложилось, и нарушать традиции никто не хочет. Особенно сами девчонки.
– Привет, Лия! – я аж вздрогнула от неожиданности и повернулась на голос. Марина шла по коридору с пачкой бумаг в руках. – Что сегодня? С корицей?
– Здравствуйте, Марина Витальевна! – хоть и девчонка она, но для меня все же Марина Витальевна. – С корицей сегодня, вы угадали!
Пока есть минутка мы с Мариной пьем кофе с булочками и я выведываю последние новости и, так сказать, обстановку на линии фронта. Марина воодушевленно сообщает, что мистер Хам ещё в палате реанимации, и что его увезут сначала в областной центр завтра, а потом в Москву.
Ведёт он себя высокомерно и очень требовательно, но все процедуры и лекарства принимает. Снотворное ему дают на ночь – это я сразу выяснила. И значит мне придётся убираться при полном сознании пациента.
Я приуныла. Марина моего уныния не замечает и начинает расписывать, как прекрасен этот столичный гость, как идеально сложен и какие у него необыкновенные глаза.
Её можно понять, она лет десять в разводе уже, новых кавалеров не заводила, поэтому реакция чисто физиологическая, нормальная. А вот моя реакция – страх и паника. Этот красавец вчера отбил всякое желание смотреть на него с восхищением.
Всего один вопрос про пугало и стало ясно, что за внутренний мир у этого избалованного богатенького москвича. А то, что он богат, мне тоже Марина сообщила. Его семья полностью оплатила лекарства и материалы по уходу, боясь, наверное, что мы тут бинты кипятим и по пять раз используем.
Да и по внешнему виду и поведению его семьи было понятно, что они люди далеко непростые. Кстати, я узнала и как зовут мистера Хама. Петровский Петр Андреевич.
– Его сразу забрать хотели, но врач, которого привезли ему из Москвы, запретил вчера транспортировку больного. Слишком рано после таких травм и операции. – Марина доела угощение и открыла тумбочку у стола. Вынула оттуда небольшой пакет и протянула мне.
– Держи вот, с мамой чай попьешь, – в пакете было три шоколадки и маленькая коробка конфет. Типичный набор к концу смены медсестры, – ты же знаешь, что я не ем шоколад.
Благодарю Марину и грустно склонив голову бреду мыть помещения реанимации. Как бы я не тянула время, но до палаты с истером Хамом дело всё-таки дошло. Открываю дверь и, не глядя по сторонам, прохожу с ведерком и шваброй внутрь палаты.
Других пациентов в палате нет, ещё вчера всех выписали в обычные палаты. Мистер Хам один. Не смотрю даже в сторону его кровати, надеясь, что он спит. Всё-таки время тихого часа сейчас. Может мне и повезет и я спокойно уберусь? Мою пол быстро, не заморачиваясь с углами и под кроватью, сейчас главное – побыстрее всё сделать.
Звук был громкий и очень неожиданный, я подпрыгнула вместе с ведром в руках. Вода расплескалась на пол, на меня и на бежевые замшевые туфли вчерашней пожилой дамы неопределенного возраста. Она стояла рядом со мной и смотрела, как грязная вода впитывается в замшу. А на нас хмуро смотрел Петр Андреевич, спокойно спавший ещё минуту назад.
Ума не приложу, как эта дама так беззвучно вошла! И потом уронила на кафель пакет с минералкой. В стеклянных бутылках!
– Извини, Петя! – дама с нежностью посмотрела на хмурого пациента на кровати. – Пол мокрый, поскользнулась и минералку твою любимую из рук выпустила.
Петр Андреевич переводит взгляд на меня и в нем явственно читается узнавание.
– Пугало? Опять ты?
Да, не удалось мне слиться с пятнами на потолке.
Глава 7
Не знаю, как бы развивалась вся эта пьеса, если бы в палату не вошёл тот седой мужчина, которого я видела в коридоре вместе с этой дамой в замшевых туфельках.
Пока была немая пауза после падения бутылок, открылась дверь и внимание переключилось с меня на посетителей. Я воспользовалась тем, что и Пётр и его, как я поняла, мама, стали общаться с вошедшим мужчиной и заведующим отделением.
Олег Павлович отчитывался перед гостем, словно тот главнокомандующий. Полный доклад о проделанной работе я слушать не стала и, пятясь, выскользнула в дверь. Сердце стучало где-то в горле и мне понадобилось несколько минут, чтобы успокоиться.
Мысли о всей этой безумной ситуации не отпускали меня до конца моей смены. Бутылки разбитые убрали без меня, так что я больше в эту злополучную палату не возвращалась.
Мне пришлось затаиться в сестринской и дожидаться ухода Олега Павловича, чтобы только потом уйти самой. Судя по всему, о том, что я облила грязной водой мамашу нашего Мистера Хама, никто Олегу Павловичу не сообщил.
Конечно, я в этом инциденте не виновата, но это и не важно, когда кому-то нужно кого-то обвинить. Разбираться никто не стал бы, а просто заставили бы оплатить туфли. А они стоят, если я не ошибаюсь, моих четыре зарплаты, а может и пять.
– Лия, ты чего такая хмурая? На тебя непохоже. – Марина Витальевна зашла в сестринскую с папкой в руках.
– Да ничего, все нормально. А что за папка у тебя? – любопытство у меня в крови видимо.
– Палыч принёс, сказал сложить туда всю информацию о Петровском. Завтра его заберут в Москву и эту папку вместе с ним. – Марина Витальевна взяла документы из сейфа и стала складывать в папку, предварительно просматривая каждый документ.
Я присела рядом с медсестрой на стул и с интересом наблюдала за процессом.
– Марина Витальевна, а кто эти посетители, которые второй день ходят и Олег Павловича дрессируют?
– Мать его и её муж. – Марина взглянула на меня поверх очков.
– Муж? Я думала это отец пациента. – искренне удивилась я.
– Отец где-то за границей был, судя по разговорам. Приехать быстро не смог.
– Выходит, что этот седовласый, отчим Петровского? – я удивлённо уставилась на Марину.
– Ты так удивляешься, словно отчим может быть только у маленьких детей. Как видишь и большие мальчики могут иметь отчима. – засмеялась Марина.
– Да не в этом дело! – отмахиваюсь я. – Они похожи очень. Прямо как отец и сын.
– Ты права, они похожи, но они не отец и сын вроде. У них и фамилии разные. Один – Петровский, а другой – Леснов. У матери Петра тоже фамилия Леснова. – Марина закончила с документами и захлопнула папку.
– Не отец значит. – меня почему-то порадовал этот факт. Словно наличие отчима может оправдать хамское поведение Петра.
Домой я пришла уже вполне спокойной. Только во двор дома зашла с оглядкой – боялась, что жених мой опять меня караулит, но нет, ни Алексея, ни его машины во дворе не было.
Но моё внимание привлёк блестящий серый автомобиль возле нашего подъезда. Наш двор таких красивых машин не видел раньше. На таких ездят в другом месте, а не внашем пенсионерском старом районе, в котором и старый «фордик» Алексея казался шиком, а что уж говорить об этой немецкой диковинке с сияющим знаком на носу.
Я иду к подъезду и ловлю себя на том, что замедляю шаг, и к дверям подхожу практически крадучись. Странное предчувствие тянет в груди, заставляя начать волноваться.
Дверь в квартиру не закрыта! Влетаю пулей в коридор и затем в большую комнату. Картину застаю занятную. Мама сидит за столом с весьма импозантным мужчиной лет пятидесяти. Одет он сдержанно, но очевидно, что дорого. И я ощущаю очень приятный лимонный мужской парфюм.
– Лия, ты чего такая растрепанная? – мама, как всегда вместо приветствия делает мне замечание о внешнем виде.
– Здравствуйте… – растерянно смотрю на чашки с чаем и сладости в вазочках на столе.
И тут я замечаю, что мужчина смотрит на меня не отрываясь, словно пытается подробнее изучить каждую деталь. Потом медленно встаёт и подходит ко мне ближе. Продолжая меня рассматривать, он протягивает мне руку.
– Лия, здравствуйте. – смотрит на меня и явно ждёт, когда я протяну ему руку для приветствия.
А я ничего не понимаю, но поднимаю глаза и на автомате пожимаю руку.
– Лия, – мужчина, горько улыбнувшись, опускает руку, – меня зовут Илья Евгеньевич Игнатов, я юрист компании «СтоунГрупп».
Мужчина оборачивается к маме, словно спрашивает разрешение говорить дальше.
– Дочка, Илья Евгеньевич приехал увидеть тебя. – мама уже встала с кресла и стоит облокотившись рукой на стол. – Он искал нас. Искал…
Вижу, как мама меняется в лице, и оседает на пол, подлетаю к ней и пытаюсь поднять. Мужчина в секунду оказывается рядом и берёт маму на руки.
– Куда её положить? – гость сосредоточено смотрит на меня.
– На кровать, сюда несите, – я торопливо шагаю в спальню, оглядываясь на маму на руках Ильи Евгеньевича.
Последующие пятнадцать минут я занята только мамой, измеряю давление, пульс, даю лекарство и мама розовеет, начинает ровнее дышать. Взгляд становится осмысленнее.
– Он нас искал, Лия. – мама сжимает мою руку.
– Мам, я поняла, что Илья Евгеньевич нас искал. – пытаюсь успокоить маму, хотя совершенно не понимаю, зачем нас искал какой-то юрист.
– Ты не поняла, дочка. – мама улыбается, глядя на меня. – Нас искал твой отец!
Глава 8. Пётр
Это просто нечто! Такая активная девочка. В какой-то момент от напряжения мне практически сводит ноги, но я продолжаю двигаться, снова повторяю все сначала.
Я не жалую женщин, руководящих в спальне, но сейчас я просто на грани от удовольствия. Мне лица девушки не видно, только длинные волосы цвета каштана колышутся в такт движениям.
Глажу рукой её гибкую спину, поясницу, чувствую, что всё просто волшебно и с каждой секундой всё прекраснее и…
Окно. Оно почти во всю стену и звук от удара просто убийственный, я словно глохну на мгновение, в ушах жуткий звон только. Стекла сыпятся и сыпятся. Зачем она разбила окно?
Я с усилием разлепляю глаза и вижу потолок в жутких разводах. Охренеть, это был сон!! Да, красотка, скачущая на мне была сном, но не звук, который едва не оглушил меня и не дал кончить.
Перевожу взгляд с потолка на причину моего пробуждения.
– Пугало?
А рядом моя матушка.
– Петя, прости, разбудила, – мама виновато и ласково смотрит на меня, – поскользнулась и минералку твою любимую разбила.
В голове ещё угар от, хотя и воображаемого, но очень горячего траха с нежной и горячей девчонкой. Но тело воспринимает иллюзию очень реалистично – под одеялом у меня твердый не только гипс.
Давненько я так не плоховал, прямо при матери угораздило эротические сны просматривать. Но этого мало! В следующий момент после этих мыслей в палату заходит Леснов. И за ним горе-руководитель этого заведения собственной персоной.
А я краем глаза, и ещё сонного сознания, ловлю момент, когда эта странная пигалица ловко выскальзывает из палаты. Пугало и есть, хотя и молоденькая совсем. Одни глазищи в пол лица что-то стоят, а в остальном просто мрак, а не молодая девка.
– Петр, ты как себя чувствуешь? Тебя завтра везти нужно. – Леснов стоит у кровати и сверлит взглядом мои ноги.
– Состояние удовлетворительное, – встревает в разговор заведующий.
– Я в состоянии ответить о своем состоянии! – гаркаю я, злясь от того, что не могу быть полностью дееспособным. И всякое попечение надо мной меня приводит в ярость. Да ещё грёбаный сон вывел из равновесия. А заведующий понятливый – сразу свалил из кабинета.
– Петя, ты чего? Семён волнуется, вертолет заказан и врачи ждут в Москве. – мама как всегда снимает всякое напряжение парой слов.
– Мам, прости, меня так задолбало это место, что уже сил нет. – примирительно улыбаюсь моей родительнице. Мне под сорок, а она до сих пор считает, что её сын мальчик-ромашка, не знающий, что такое злость и матюки.
А я и не убеждаю её в обратном, не нужно её волновать и разочаровывать. Пусть Петр-сын будет милым добрым мальчиком, а Петр Андреевич Петровский жёсткой безжалостной сволочью, как меня не раз называли и в глаза и за глаза.
Маме не нужно знать, как мне приходится «ломать кости» и «сдирать шкуру» с подчинённых и конкурентов, это часть меня не для матери. Она исключение. А остальные знают, что мне все равно, как добиться того, что мне нужно. И это делает проще всякое общение, люди уже знают правила и не нужно тратить лишнее время.
– Петр, завтра в девять тебя увозят, а уже в одиннадцать ты пройдешь полное обследование в клинике Гришина. Он уже готов сам лично оперировать, если будут показания. – Леснов стоит у кровати и хмурится, глядя как я пытаюсь приподняться.
– Я все понял! Постараюсь никуда не отлучаться завтра с утра, – пытаюсь шутить, хотя злость переполняет и я едва сдерживают, чтобы не разбить что-нибудь из посуды на тумбочке. Только до неё я и могу дотянуться. С удовольствием бы шваркнул тарелкой об пол! Полегчало бы может.
– Сонечку сегодня забрали родители, она так похудела бедняжка! Но у неё нет сильных повреждений, Слава Богу! – мама, как обычно, печется обо всех.
– Соня всегда была живучая, ей даже змеиный укус не повредил, – Леснов ухмыльнулся, – тогда в пустыне, помнишь?
– Прекрати Леснов! – ого, по фамилии? Мама тоже может злиться и тогда только по фамилии. Очень удобно, всегда знаешь, когда накосячил и пора менять поведение.
– Не забывай, кто был за рулём. – а Леснов рискует. Мама обожает Соню и готова ей простить всё. Даже возможную вину за мои травмы, хотя в первую нашу встречу после операции очень испугалась и готова была переосмыслить свое обожание Сони.
Но все обошлось вроде и Соня вновь любима. Мама имеет слабость к этой стерве и, наверное, это отголоски давней потери. Не знаю, но в ближайшее время, как только смогу распоряжаться своим телом, Соню нужно отправлять в отставку. Слишком часто стала подниматься тема свадеб и детей. А даже гипотетически Соня и брак в моём плане жизни никогда рядом не стояли. Тем более дети от этой сколопендры в юбке! Недаром змея с ней не справилась. Тут Леснов прав.
Но в постели была хороша, этого не отнять. Но она такая не одна, так что с Соней завязываю.
Глава 9. Лия
Илья Евгеньевич не отрывает от меня взгляда, а я смотрю на маму. Потом поднимаю глаза на мужчину.
– Вы работаете на моего отца? – мне понятно, что юрист не мой родитель, значит он гонец.
Илья Евгеньевич просто кивнул, потом сел на стул у кровати.
– Лидия Петровна, нужно вызвать скорую помощь! – обратился он к маме
Мама приподнялась и я подложила подушку ей под спину.
– Не нужно скорой. Мы с Лией научились сами справляться. Врачи дадут тоже самое, ничего другого они просто сделать не могут. – мама взяла меня за руку и серьезно на меня посмотрела. – Лия, твой отец искал нас много лет, понимаешь?
– Мам, что значит искал? Мы же вроде не терялись. – похоже я чего-то не знала.
Илья Евгеньевич как-то горько усмехнулся.
– Доченька, так получилось, что мы очень неожиданно расстались с твоим отцом, – мама взволнованно и, как-то смущённо, продолжила, – хотя я считала, что он просто забыл обо мне, о нас. Адреса нашего у него не было, а мы встретились далеко от нашего города.
– Далеко от города? Ничего не понимаю, – меня начала тяготить эта запутанность ситуации. Выходит, мама не совсем была искренна со мной? Есть что-то, чего мне не говорила, вероятно, пытаясь не сделать больно и не разочаровать? Столько вопросов в голове.
Илья Евгеньевич встал со стула и ушел в комнату, где они с мамой пили чай, когда я пришла. Оттуда он вернулся с портфелем в руках.
– Лия, ваш отец потратил не одно десятилетие на ваши поиски. Но теперь моя работа практически закончена. – мужчина протягивает мне несколько листов бумаги. – Здесь почти все, что может дать ответы на ваши вопросы. Пока только на бумаге. Но, я вас уверяю, что уже скоро вы увидитесь с отцом. И тогда он лично сможет все рассказать.
Илья Евгеньевич достает визитку и тоже вкладывает мне в руку.
– Это мои контакты, на случай если вам самой понадобится связаться со мной. А как связаться с вами, я уже знаю. – мужчина очень по-доброму мне улыбнулся. – Ну а сейчас мне пора. До свидания, Лидия Петровна! Лия! Надеюсь, очень надеюсь, что мы с вами ещё увидимся.
– До свидания, Илья Евгеньевич. – мама тоже негромко попрощалась с гостем.
Мужчина ушел, тихо захлопнув дверь квартиры. А я поворачиваюсь к маме и пытаюсь осознать, что сейчас произошло. Мама лежит, прикрыв глаза, после приступа она всегда обессилена, хотя она и попыталась поговорить сейчас. Я не позволила, ей нужно несколько часов, чтобы вновь набраться сил, да и мне нужно осмыслить произошедшее.
Последние дни моя жизнь словно вышла на новый виток, исчезли тишина и покой, моё тихое уютное болотце явно превращается в полноводную реку. События, одно другого ярче, происходят со мной независимо от моего желания.
И всё как-то после появления в нашей больнице необычного пациента. Словно он протянул за собой что-то новое. Но может я и просто придумываю. Сначала сватовство Алексея, теперь внезапное появление отца. Интересно, а как его имя?
Я посмотрела на документы у меня в руках. Мне нужно их прочитать, пока мама задремала. Чувствую, что сегодняшний день поменяет мою жизнь. Пока не знаю как, но изменит.
Юрист сказал, что отец искал меня не один десяток лет, а это значит, что теперь в покое меня не оставят. Хочу ли я встретиться с отцом? Не знаю, я правда не знаю! До сегодняшнего дня я и не думала, что увижу его когда-нибудь, поэтому и не ждала никаких встреч.
Сажусь у окна на кухне и раскладываю бумаги на столе. На первом же листе сразу бросается в глаза фамилия «Петровский». Петровский⁈ Это совпадение? Читаю дальше – Андрей Николаевич. Андрей?
У меня отчество Андреевна. У мистера Хама тоже. И фамилия Петровский. Я Светлова, как и мама, но отчество моё дано мне по родному отцу, мама это мне рассказала ещё лет двенадцать назад. Выходит отцы у нас с необычным пациентом носят одну фамилию? И одно имя. Совпадение просто невероятное, хотя и возможное.
Отмахиваюсь от мыслей о мужчине в реанимации и углубляюсь в чтение документов. Узнаю, что отец мой живёт в Москве и является руководителем и владельцем огромной, по меркам нашего города, строительной фирмы. Он женат, но про детей в тексте ни слова.
В принципе, информации об отце не очень много, основная есть только, а остальные листы заполнены историей поисков. Поисков меня! Я пробегаюсь глазами по этому свидетельству того, что мой отец меня очень хотел найти, и понимаю, почему юрист мне отдал эти листы.
Они совершенно четко дают понять, что меня не бросили и не забыли. География поисков просто огромна, от Калининграда до Тюмени. Больницы, роддома, морги, детские дома и школы. Боюсь даже представить, сколько средств было потрачено. Я так нужна моему отцу? Это для меня удивительно, ведь всю мою жизнь во мне нуждалась только мама. Бабушку я не помню.
Так странно понимать, что кто-то ещё хочет знать обо мне, видеть меня, что кому-то я тоже нужна. Ощущение, что все это происходит не со мной. Я отрываю взгляд от бумаг и смотрю в окно, чтобы немного успокоиться.
Вдруг я понимаю, что фотографии в документах нет! И пока я не увижу лицо этого человека – его словно и нет. Хватаю телефон и набираю данные отца в поиске. Тут же выскакивает множество фотографий. Понять, кто из этих людей мой отец, я не могу.
Закрываю поиск, не хочу путать себя, если отец нашёл меня, значит я его увижу вживую. Илья Евгеньевич сказал, что это скоро случится.
Глава 10. Лия
Мама проснулась через два часа, как я дала ей лекарство, и тут же позвала меня. Что ж, пришло время для серьёзного разговора. Сегодняшний вечер явно меняет мою жизнь, и я должна знать почему это происходит. А ответы есть у мамы, которая столько лет скрывала от меня очень важные вещи.
Понимаю, что у неё были свои веские причины не говорить мне правду, но теперь уже молчать не имеет смысла. Мама встречает меня хоть и виноватым, но твердым взглядом.
– Лия, все это выглядит не очень хорошо сейчас, но я считаю, что поступила скорее правильно, чем неправильно, – мама тяжело вздыхает.
– Ма, я не виню тебя, но мне нужно знать всё, что ты скрывала, сейчас уже нет смысла придумывать что-то, расскажи, как есть, – впервые я так прямолинейна с матерью, чувствую себя неуютно в такой ситуации.
– Дочь, а рассказывать много и нечего, очень банальная и простая история. Меня отправили в длительную командировку в один из Подмосковных городков, там я пробыла почти четыре месяца. Нас три человека было, моя подруга Света и ещё парень, мы жили в общежитии, работали по проекту, с которым нас послали на местный завод. – мама замолчала и провела рукой по лицу, словно стирая какую-то пелену. – Дай водички, пожалуйста. – маме явно нелегко вспоминать, она замолчала.
– Ты там встретила моего отца? – пытаюсь подтолкнуть разговор.
– Нет, Андрея я встретила в Москве, мы по выходным ездили гулять туда, когда со Светой, когда все трое. В тот раз я уехала одна. У Светы роман с нашим парнем случился, с Сергеем, вот я одна и поехала, чтобы им не мешать. Дождь был сильный, когда я из метро вышла, а Андрей предложил свой зонт, так мы и познакомились.
Я ловлю каждое слово, словно речь не о моей маме, а о каком-то другом человеке, так странно то, о чем она говорит сейчас. Столько лет ни слова, как камень молчала, и дальше бы молчала ведь, если бы отец не нашел нас.
– Это был первый месяц нашей командировки, – мама опускает глаза, – но я не говорила Андрею, что приехала издалека, как-то не смогла. Сказала, что живу в Подмосковье и… я назвала другой город… не тот, где работала… не могу объяснить почему…
Мама начинает тихо плакать и я понимаю, что нужно сделать перерыв в этих откровениях, иначе я доведу маму до очередного приступа.
– Все мам, на сегодня хватит, давай поедим, потом чай попьем с шоколадкой, мне сегодня девчонки надавали на работе, – встаю и протягиваю маме руки, чтобы помочь ей встать.
– Нет, Лия, дай мне сейчас все разом рассказать, иначе я потеряю храбрость и буду только плакать. – мама садится на кровати и продолжает. – Я влюбилась сразу, в первый же день, хотя тогда мне казалось, что это просто симпатия, но совсем скоро стало понятно – я уже всерьез влюблена. Андрей был очень простым и понятным, хотя и явно выше меня по статусу. Ездил на хорошей машине, был одет дорого.
Я стояла, облокотившись на подоконник, внимая каждому слову, словно слушала интересную историю из книги, а не описание реальных событий прошлого, напрямую связанных со мной.
– Мне было сложно устоять перед твоим отцом, слишком хорошим он был, – мама задумчиво улыбнулась, – слишком сильно он хотел быть со мной. А я была не наивная, но очень искренняя. Понимала, что мы не ровня, но не могла врать, что он мне не нравится и я не хочу быть с ним.
Мы провели вместе все выходные, который оставались у меня. Мы гуляли, сидели в кафе, потом ночевали в его квартире, где он жил один. Так он сказал мне ещё в первую встречу. Ещё до отъезда я поняла, что беременна.
Мама замолчала ненадолго, но потом уверенно продолжила.
– Мы предохранялись. Ты должна это знать, чтобы не считала нас с отцом безответственными, но твое рождение было радостью для меня. Ты должна это знать! – мама смотрела на меня взволнованно. – Ты – самое лучшее в моей жизни, Лия!
Мама опять помолчала, испытующе глядя на меня.
– Мне было известно его имя, фамилию на спрашивала. Ему я назвала свое настоящее имя, но адрес он не знал, не знал, кем я работаю и где училась. Перед тем, как мы расстались, я ему сообщила, что жду ребенка.
Он был удивлен, как и я, но ни слова о том, чтобы избавиться… сделать аборт… даже рад был, говорил, что хотел дочку… вероятно всё было бы по-другому, однако случай решил всё за нас. Твой отец сильно отравился и неделю был в больнице в тяжёлом состоянии. Там я и встретила его жену.
Я села рядом с мамой и взяла её за руку.
– Ма, давай закончим, я все поняла, – пытаюсь остановить исповедь.
– В больнице с ней состоялся неприятный разговор, – мама словно и не слышала меня, – и я уехала. Но прежде успела сказать пару слов Андрею, ему стало лучше и он настоял, чтобы меня пустили. Он был слаб и просил написать мой адрес в его блокнот. Я написала. Но не адрес, а то, что назову тебя Лией. А если бы родился сын, то Львом. Понимаю, что это глупость, но я была обижена из-за того, что он не сказал о жене и я… хотела как-то отомстить… тогда казалось, что это правильно…
– Ты потом ездила в Москву? – я начинаю вспоминать рассказы мамы.
– Да, я ездила на ту квартиру, где мы встречались. Её уже продали и никто не мог ответить, куда переехал бывший хозяин, – мама грустно закончила свой рассказ.
