Текст книги "Пересечение вселенных. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Зинаида Порохова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 45 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

Оуэн очистил пещеру от острых осколков, натаскал и расположил вокруг неё огромные валуны – чтобы отдыхать, сидя на них, любуясь на округу. Да и маскировка для входа. Затем нашёл и притащил плоский камень, который прекрасно годился на роль входной двери. Заодно и внутри, в извилистом ломаном ходе, положил несколько плоских камней – закрываться в случае нападения внезапных мурен или иных хищников, охочих до его телес. Пещера стала уютной, чистой, и при этом сверкала, будто рубка лайнера. Ничего, жить можно. Оуэн за хлопотами даже забыл о коварных ловцах Мэйтате и Стивене, устроивших в его жизни такой переворот. Да и зачем их теперь вспоминать? Его приключений в тёплой лагуне как будто и не бывало. Всё началось заново, хотя и слегка на старом месте. Возможно, ему даже будет Полезна эта встряска – засиделся, обомшел. Новый этап, новые ощущения. Да и стая планктона, обитавшая поблизости, была весьма великолепна – гораздо аппетитнее прежней. Или ему с голодухи так показалось? Да, кстати вспомнил о ней! Подкрепившись ещё разок от её щедрот, Оуэн, наконец, облегчённо вздохнул и отправился отдыхать в своём новом благоустроенном жилище.

"Что ни говори, а денёк сегодня выдался необычайно волнительный. Но ещё более – удачный! Для меня, по крайней мере. Пусть Мэйтата со Стивеном не обижаются – обойдётся их музей без реликта", – улыбаясь, подумал он, смежив зрачки и быстро засыпая.

***

Вскоре Оуэн привык к своему новому-старому месту и прекрасно здесь обжился. Лишь немного докучали ему местные дельфины, жаждущие полакомиться осьминожьим мясом. Они наивно полагали, что большой стаей им удастся одолеть этого гиганта. И, мелодично пересвистываясь, часто кружили дружной ватагой неподалёку от входа в его пещеру. Радовались поначалу такому неожиданному подарку, свалившемуся к ним невесть откуда. Впрочем, у них и без того всегда было отличное настроение. Но Оуэн сумел им его немного подпортить. Ведь он уже хорошо освоил телепортацию, или, как говорят маги – напрактиковался в этом деле. Если Оуэн находился вне пещеры, едва завидев спешащую к нему стаю дельфинов, он мгновенно телепортировался в другое место. Чаще – поближе к планктону. Поскольку такое перемещение всегда вызывало у него приступ голода. А подкрепившись, он уже своим ходом не спеша возвращался в пещеру. К этому времени потерявшая его стая дельфинов, заскучав, уже мчалась куда-то, забыв о нём. Ведь эти весёлые существа постоянно жаждали игр, соревнований, приключений и погонь за кораблями. А вскоре умные дельфины и вовсе утратили к гигантскому осьминогу интерес, как к объекту охоты. Не получается, ну и ладно. Найдутся дела и поудачнее, а главное – повеселее.

Оуэн любил этих странников моря – игривых, общительных, живущих дружными стаями и способных к взаимовыручке. У них, щедро одаренных природой, было много талантов. Они тоже в какой-то степени обладали телепатией и, после того как перестали воспринимать его как пищу, не раз пытались выйти с Оуэном на контакт. Но он этого избегал. Слишком уж разные они были – одинокий отшельник моря, предпочитающий глубокие пещеры, и весёлые бродяги, играющие с волнами и кораблями. Хотя, как считал Оуэн, дельфины вполне способны были создать собственную цивилизацию. Но у них не было для этого движущих мотивов. Ведь они имели всё необходимое для комфортного существования – благоприятную среду обитания, неограниченные источники питания, отсутствие серьёзных противников и отличные физические возможности, позволяющие им легко растить детей и весело изучать мир. Зачем напрягаться? А если мир был к ним иногда недобр, например – при нападении акул, то они сбивались в стаю и давали отпор. Потеря одного-другого соплеменника их, конечно же, огорчала, но ненадолго. Они быстро забывали о любых невзгодах и весело устремлялись по волнам дальше – навстречу новым приключениям.

"Чтобы умницы-дельфины начали ещё больше умнеть, им необходимы очень большие неприятности, – думал Оуэн. – Например: долговременное ухудшение климата, недостаток источников питания, беззащитность перед естественными врагами и суровой природой. Как это случилось, например, с людьми. Трудности и физически слабая конституция тела научили их бороться за место под солнцем с помощью сметки и изобретательности. Но ведь в море всегда было легче выжить, чем на суше. Вода – естественный защитный барьер перед капризами природы и внешнего мира. Поэтому дельфины и остаются всё теми же весёлыми и умными существами с задатками высокого интеллекта, резвящимися в кильватерах чужих кораблей. Вот и возникает резонный вопрос – жестока ли вселенная, посылая бедствия и катастрофы своим созданиям? Или же в этом проявляется её величайшая мудрость? Иногда, отбирая почти всё, она щедро одаряет, а не в меру одаряя – лишает будущего великолепия. И иногда отнимает вместе с разумом и жизнь – если Вид по собственной вине забредает не туда, куда нужно, – вздохнул Оуэн. Умом он это понимал, а вот сердцем… – Впрочем, я не буду сегодня думать о грустном. Впрочем – совсем не буду. Никогда".

Ему в его большую голову и войти не могло, что скоро он будет не только вспоминать об этом самом грустном, но и подробно рассказывать…

Глава 5. Странники Моэмы

Сто девяносто девятая аудитория была уже заполнена, мало того – переполнена до предела, под трещавшую завязку. Сюда всегда забредала ещё масса любопытствующих студентов с других факультетов и курсов – сколько кураторы их за это не гоняли, толку не было. На лекциях почтенного доктора Донэла Пиуни всегда был полный аншлаг. Так что задержавшиеся в буфете Мэла с Ланой едва нашли себе местечко наверху. И то Мэле пришлось шугануть пару шумных первокурсников.

– Идите-ка отсюда по своим мальковым делам! – высокомерно предложила им Мэла. – И не мешайте старшекурсникам серьёзными делами заниматься! Это наша лекция! Поняли?

– Ага! Поняли! – миролюбиво отозвались те и уселись тут же рядом, на подоконник.

И вот раздался сигнал зуммера. Почтенный доктор минералогических наук Донэл Пиуни быстро вышел из преподавательской и поместился на кафедру.

– Приветствую вас на пути к знаниям! Будьте радостны! – сказал он. – Сегодня мы обсудим с вами, друзья, тему о "Влиянии минерального состава почв и входящих в мантию планеты элементов на Виды организмов и вид жизни, возникающей на ней".

Он остановился на кафедре, удовлетворённо осмотрел переполненную аудиторию и весело заявил:

– Отлично! Я вижу, этот вопрос интересует практически весь университет. Ну, что ж, что смогу, разъясню. За недостающим – милости прошу в библио-архив. Итак:

С этого дня мы с вами переходим на новую ступень познания, – сказал он. – Если ранее мы изучали влияние типа энергий, разнонаправленностей магнитных Полей и временных кривых на строение минералов, то теперь, напротив – вы узнаете, как эти самые минералы, взаимодействуя с энергией Космоса, влияют на самое загадочное явление во Вселенной – на разумную и прочую жизнь. Хотя, вы уже, конечно, знаете, что жизнь не разумной не бывает. Да и само деление на живую и неживую материю довольно условно. Поскольку и минералы, если уж быть откровенными, живут своей особой жизнью. Ведь, как известно, всё, что изменяется во времени и пространстве, можно отнести к живой материи. Минералы же, как известно, постоянно меняют своё физическое и химическое состояние, реагируя на внешние воздействия. И, выходит, что всё во Вселенной, да и сама Вселенная – это некая живая материя, мыслящая субстанция. Другой вопрос – насколько эта разумная материя осознаёт себя таковой. И как всегда, этот вопрос затрагивает категории времени. Рано или поздно, конечно – она осознаёт. И то, какой период времени займёт этот переход минералов в живую разумную материю, является, зачастую, решающим фактором в вопросе – какой она будет. То есть – какой её вид, какая форма будет преобладать на планете? Углеродный, силиконовый, кремниевый и так далее. С подробным перечнем металлов, газов и прочего. Кроме инертных, конечно. Они – основа зарождения прочих элементов. Заполните, пожалуйста, такую шкалу…

И он повернулся к доске со старинной пишущей указкой – его личной причудой, которая сама мгновенно преображала мысли лектора в затейливые зигзаги шкал и графиков на ней…

Все внимательно слушали и наблюдали. Конспект сам возникал в их головах и в любой момент каждый из них мог вспомнить всю лекцию почтенного доктора Донэла дословно. И по рисунчато, если так можно выразиться. Хотя на экзаменах этого от них совсем не требовалось. Экзаменатор всегда хотел услышать личные комментарии и выводы студента, желательно – с живыми примерами, почерпнутыми из других источников. Если же экзаменуемый просто цитировал услышанную им некогда лекцию, экзаменатор мог просто отправить его доучиваться и творчески осмысливать материал. Так что получалось, что лекция доктора, профессора или академика была только первым шагом на пути к истинному знанию о предмете.

Аудитория, казалось, была совершенно пуста, настолько тихо в ней было, несмотря на переполненность. Доктор наук, почтенный Донэл, умел захватить внимание аудитории. И при этом умел демократично пошутить, чтобы разрядить наэлектризованную атмосферу..

К концу своей блистательной лекции он, как обычно, обратился к слушателям со словами:

– Есть вопросы?

– Да! – отозвался Сэмэл Сиуни. – Может быть, это не совсем по теме… Скажите, почтенный Донэл, что науке известно о кремниевой цивилизации планеты Моэма? Я слышал какие-то странные комментарии об ожившей каменной скульптуре Моэме.

– Что ж, поговорим об этом. Тем более, в чём-то этот вопрос согласуется с темой нашей лекции – о живых природных структурах, – ответил доктор Донэл.

– О цивилизации планеты Моэмы нам действительно мало что известно. Потому что трудно подобрать критерии цивилизованности того, с чем невозможно вступить в диалог и классифицировать беспорядочные, необъяснимые и разрозненные проявленные им факты. Причём, даже само слово – цивилизация, здесь вызывает сомнение. Ведь понятие – цивилизация, довольно сложно точно сформулировать. Общефилософское значение этого слова – социальная форма движения материи, обеспечивающая её стабильность и способность к саморазвитию путём саморегуляции обмена с окружающей средой. Историко-философское – единство исторического процесса и совокупность материально-технических и Духовных достижений. Локализованное по времени… Впрочем, не будем уклоняться – это тема для отдельной лекции.

– Но контакт же с планетой Моэмой был! И звание – "утерянная древняя цивилизация", ей было присвоено, – удивился Сэмэл. – Иначе – откуда же мы о ней знаем?

– Был и было, – согласился доктор. – Но, как это ни обидно признать – контактом это назвать сложно. Как и заявить, что мы о ней что-то знаем. Ни социальные формы, ни исторические процессы, бытующие некогда на Моэме, нам не известны. Впрочем, давайте я немного опишу вам порядок событий, предшествующих оживлению…, вернее – самостоятельному оживанию скульптуры.

Итак:

Планета Моэма была обнаружена триста тысяч витков назад нашими космолётами, с помощью которых в то время происходило освоение Космоса. Те ещё горелки были, не то, что нынешние – использующие гипер-скачок. Эта планета с тремя спутниками находилась в четырёхстах парсеках от Итты, в звёздной системе класса "А" с двумя светилами. Выяснилось, что планета состоит в основном из кремния, остальные минералы представлены в гораздо меньшей степени. Прошу взглянуть на сравнительную таблицу, – повёл он указкой. – Температура её поверхности около двухсот градусов по Тиуну. Поэтому вода на ней практически отсутствует. А, следовательно – отсутствуют и материки. Вернее, она вся – один большой материк, представленный раскалённой каменистой поверхностью. – И перед взором аудитории возникла описываемая планета, летящая через космическое пространство вместе с тремя спутниками. – И, что интересно – при полном отсутствии городов и признаков, какой бы то ни было, цивилизации – астронавты обнаружили на Моэме невероятное количество памятников. Ну, или скульптур. Это были и огромные, и средние по величине, и совсем ещё малыши-монументы, изваянные из цельных каменных кремниевых глыб. Сюжет был один – полулежащий лев со странным гордым лицом. И все эти скульптуры, большие и маленькие, пристально смотрели за горизонт, туда, откуда поочерёдно восходили светила, освещавшие и раскалявшие Моэму почти круглосуточно. Прошу взглянуть на это, – сказал Донэл, демонстрируя аудитории ярко освещённую панораму Моэмы с множеством скульптур, рядами восседающих среди холмов и высокомерно глядящих в одном направлении.

– Довольно необычно! – заметил кто-то.

– О, да! – согласился доктор Донэл. – Астронавты решили, что это уцелевшие следы некой древней цивилизации, по какой-то причине не оставившей после себя ничего, кроме этих странных кошек с надменными лицами. В общем, Моэма оказалась ещё одной планетой, затерявшейся в бескрайнем Космосе, которая так и осталась для Сообщества загадкой. Да ещё какой! – как выяснилось потом. Астронавты и исследователи, проведя стандартные изыскания и плановые обследования планеты-пустыни, не нашли на ней больше ничего интересного. И, заполнив ряд официальных формуляров, и составив отчёт, завершили свои дела, – Студенты взглянули на таблицы с периодом обращения светил, температурным режимом планеты, составом почв и атмосферы. – Затем в космолёт были погружены образцы и пробы – для архива. В том числе была прихвачена одна небольшая скульптурка весом около ста килограмм – как образец, подтверждающий факт существования некой безвестной цивилизации на планете Моэма, соорудившей подобные идентичные образчики разной величины.

Всё это добро они доставили на Таиту – в Главный Космопорт Галактики Тиуана. А оттуда, как обычно, наградив всё это бирками, всё это добро, запаянное в контейнеры, позволяющие хранить образцы в идеальных условиях, направили в архив. А малышку-скульптуру – в Межгалактический Музей. На бирке и в записях её, не долго мудрствуя, назвали "Малышка Моэма", тем самым намекая, что на Моэме есть экземпляры и побольше. Отчёт об этой ординарной экспедиции в архиве положили на дальнюю полку, отнеся цивилизацию на планете Моэма к категории утраченных. И тут же благополучно о ней забыли. Как и о малышке-скульптуре, прихваченной с безжизненной – как был определён её статус – планеты. Есть дела и поважнее – спасать гибнущие, тестировать подающие надежды, обнаруживать перспективные цивилизации.

О Малышке Моэме вспомнили лишь спустя двести пятьдесят три тысячи витков.

– Что с ней произошло? – не выдержал кто-то. – Она ожила?

– Что произошло? Сенсация! Фурор! Переворот в науке! Малышка Моэма, засунутая на илистую полку, проснулась подросшей и знаменитой! – ответил доктор, блеснув глазами. – Хотя, возможно, эту сенсацию прошлёпали бы, если б не один дотошный стажёр-архивариус, горящий нерастраченным служебным рвением. Он решил провести ревизию в дальних уголках Межгалактического Музея и обнаружил там нечто странное. Это была огромная не учтённая скульптура, а не малышка с планеты Моэмы, как значилось в книге регистрации. Она весила сто килограмм, а стала – двадцать тонн!

– Ого! Ничего себе! – ахнула аудитория.

– Именно так! Архивариусу с трудом удалось протиснуться в помещение, куда эта небольшая скульптурка и ещё несколько образцов камней с Моэмы были изначально помещены. Чтобы понять, что там находится, ему пришлось по ней карабкаться! Малышка Моэма заполнила собой всю площадь зала, в углу которого когда-то сиротливо стояла. Она даже слегка выгнула при этом негнущиеся стены помещения!

– Как же это произошло? И почему? – раздались вопросы. – Неужели всё это время она никого не интересовала?

– Почему? Об этом знают лишь Древние Мудрецы! – пожал плечами доктор Донэл. – И – да, не интересовала. Ведь с тех пор, как Малышку привезли на Таиту, прошло двести пятьдесят три тысячи витков, но никто в Музее не забил панику. Похоже, за всё это время в этот зал никто не заглядывал, кроме автоматической уборочной техники, разумеется. А зачем? Цивилизация-то утрачена, кому она интересна? Посетители шли к более интересным артефактам. Подумаешь – какой-то высокомерный и всеми забытый представитель кошачьих! Брошенный на произвол судьбы. О Моэме даже не было написано ни одной диссертации, поскольку исходных данных для достойного научного труда было явно недостаточно.

– И что предпринял тот любопытный стажёр?

– Он немедленно подал взволнованный рапорт в Архивный Комитет Таиты – о расшалившейся Малышке Моэме, вздумавшей непомерно подрасти. И тут закрутилось!

– Да-да, именно это я и читал, – заметил Сэмэл. – Стажёра звали Пошэн Асиуни. А обнаруженную им многотонную громадину продолжали официально называть – Малышка Моэма. Как и в архивных записях музея.

– Хороша Малышка! Юмористы! – хмыкнул кто-то.

– Пошэн Асиуни? – удивилась Лана. – Тот самый – прославленный историк прошлого? Академик, лауреат и участник Ассамблей?

– Да. Но всё это было потом, – кивнул Сэмэл. – А тогда он был никому не известный рядовой архивариус.

– Кстати, именно Пошэн Асиуни написал первую диссертацию о Малышке Моэме. Весьма туманную, надо заметить, но довольно занимательную – одни предположения. Потом о ней много писали и другие, и тоже одни предположения. Моэмская тема – просто сплошной ребус, даже сегодня. А Пошэн Асиуни потом ещё много чего интересного накопал в археологии и истории. Ему везло и он всегда делал потрясающие находки там, где никто ничего не искал. Как и с малышкой. Клёво, не так ли? – подмигнул аудитории доктор Донэл.

– Просто рыба-таран! – согласился Сэмэл.

– Махрово! Усато! – подтвердили студенты.

– Махрово, конечно, о чём разговор! – усмехнулся доктор Донэл. – Так что учитесь, молодёжь, как надо относиться к своей работе! Даже в музее есть место подвигу и прорыву в неизведанное! И безвестный стажёр может далеко пойти, благодаря любознательности и энтузиазму! Впрочем, как и найденная им скульптура! – Ещё раз подмигнул он.

– Скульптура? И куда же она пошла? – озадачился кто-то.

– И в чём причина её роста? – зашумела аудитория.

– Она что, живая? Но вы же говорили – каменная! Кремниевая?

– Ещё раз повторяю – во Вселенной всё живое, что меняется! – поучительно поднял руку доктор Донэл. – Вот, кстати ещё один повод усомниться в правомерности деления материи на живую и неживую. Была скульптура, неживой камень, а потом – раз и, подобно растению, взял и вырос, поразив всех нестандартностью размеров и не банальностью поведения.

– Но как же это произошло?

– Сложный вопрос, – развёл руками доктор Донэл. – Даже вовсе неразрешимый, как оказалось. Чтобы разгадать тайну взбунтовавшегося музейного экспоната и объяснить этот феномен, множество талантливых учёных изучали его вдоль и поперёк. Но тщетно – не разгадали и не объяснили. Вот, взгляните.

И студенты увидели каменного гиганта, вернее – кошку-гигантку, упирающуюся мощными формами в стены и потолок помещения, и с бесстрастным видом взирающую вдаль. Вернее – в стену, но всё равно казалось, что это даль. Затем, когда габариты помещения были срочно расширены, а вокруг подросшей Малышки спешно соорудили смотровые галереи, облепленные сложной аппаратурой и оккупированные ордами озадаченных учёных. А сверху, сквозь прозрачный купол, на этот внезапно разросшийся осколок безвестной цивилизации взирали толпы любопытных. Казалось, вся Итта – а может и вся галактика Тиуана – прибыла посмотреть на это чудо.

– Ого! Народу-то! – восхитилась аудитория. – Как рыбы на нересте! А приборов-то! Будто гальки на берегу! И всё это попусту? Тайну Малышки Моэмы так и не разгадали? Почему?

– Наука оказалась бессильна изрекать что-либо при полном отсутствии информации, – усмехнулся доктор Донэл. – Ведь Малышка Моэма, несмотря на все усилия учёных заставить её открыть свою тайну, осталась безмолвна, – развёл руками Донэл. – Обследование и сканирование всех её подросших форм и окружающего пространства никому и ничего не дали. Кроме невыразительных цифр, неспособных прояснить происшедшие перемены. Ведь первоначально её никто не изучал. А в настоящий момент изнутри, как и снаружи, был один только камень. Кремний с незначительными примесями. У статуи полностью отсутствовали аномальные пси, электро и магнитные излучения. Не было к ней и притока энергии извне или от чего бы то ни было из окружающего пространства, способствующего её росту. Как и подозрительной убыли минералов и микроэлементов. И хотя её масса выросла в двадцать тысяч раз, она, очевидно, для этого процесса не нуждалась ни в ком и ни в чём. Росла себе тихо и мирно, сама по себе, по неведомым скальным законам в музейной тиши.

– Из чистой вредности, наверное! – хихикнул Сэмэл.

– Ага! – поддержала его Танита. – Чтобы насолить забывчивым архивариусам!

– Именно так – забывчивым! Осмыслите это, друзья! – воскликнул доктор Донэл. – Почти триста тысяч витков! При отсутствии какого-либо общения, глядя в стену, никому не нужная и не интересная Малышка Моэма вдруг взяла и вымахала в тысячи раз! А может и не вдруг. И потом, когда она, наконец, получила в избытке общения и невероятного внимания, она вдруг взяла и… ушла. Исчезла!

– Как? Куда исчезла? – вскричала аудитория.

– Да-да, так и написано, – подтвердил Сэмэл, – "артефакт неизвестной цивилизации Моэмы утрачен необъяснимым образом и в неизвестном направлении".

– Как – утрачен? – возмутилась Мэла. – А куда музейные работники смотрели?

– Как всегда – они всё прозевали. А куда исчезла? Этого не знают даже лучшие умы галактики! – пояснил довольный эффектом доктор Донэл. – А как… Это хороший вопрос, но также очень непростой.

– Скульптура? – всё ещё не верила Мэла. – Но… зачем?

– Об этом надо бы у неё самой спросить, – улыбнулся доктор Донэл. – Но, боюсь, она не ответит. Характер у неё не общительный.

– Жаль! Вот бы её увидеть хоть разок! – размечталась Лана.

– Может, и увидишь. Ведь сенсации от Малышки Моэмы ещё не закончились! – заявил, усмехаясь, доктор Донэл. – Кое-кто всё же видел её.

– Где? Когда?

– Вы не поверите – в тысячах парсеках от нашей галактики, на одной малоизвестной малюсенькой планетке по имени Марс! И спустя всего лишь каких-то две сотни витков после её исчезновения. То есть – практически мгновенно, если брать временные масштабы, в которых существуют загадочные скульптуры с Моэмы.

– Где же эта планетка зависает? – задал вопрос Сэмэл. – Может, наша Лана слетает туда к Малышке Моэме в гости?

– В галактике под названием Млечный Путь, в рукаве Ориона, в системе жёлтого карлика – звезды по имени Солнце. Марс – древняя планета, на которой, из-за потери атмосферы, уже нет жизни. Я привожу здесь названия, принятые разумными обитателями солнечной системы, поскольку своих мы не изобретаем – за отсутствием времени и необходимости. Для далёких небесных объектов, как известно, у нас имеются только безликие цифровые обозначения.

– Карлика-Солнца? – удивилась Танита. – Но зачем? Чем он лучше нашего Фоона? И как Моэма там оказалась?

– Как – неизвестно, зачем – тем более. Эта Малышка весьма неразговорчива, – усмехнулся Донэл.

– Далековато забралась! – прокомментировала Танита. – А как её там обнаружили, почтенный доктор Донэл?

– Случайно. В солнечной системе, на спутнике планеты Земля, Луне, существует наша НБ – Наблюдательная База. Поскольку Земля является планетой, представляющей для Итты особый интерес. Вот во время одной из плановых экспедиций к ней, мы и обнаружили Малышку Моэму на соседнем Марсе.

– И что она там делает? – спросила Танита.

– Как всегда – сидит, – развёл руками доктор Донэл. – Или, скорее – лежит, – пожал он плечами. – И смотрит в сторону восхода уже другого светила. Прошу взглянуть: – И студенты увидели пустынную панораму незнакомой планеты, с восседающей посреди песков задумчивой махиной-Малышкой, с гирляндой проводов и датчиков на шее. Как будто это была Гирлянда Героя, какими награждали на Итте особо отличившиеся моллюсков. А что ж – заслужила

– О, Святые Мудрецы! – воскликнул Сэмэл. – Ей везде дом! Как будто там она и была!

– А как поживают остальные скульптуры на Моэме? – спросила Мэла. – Ведь их там было много. Возможно, изучив их, учёным бы удалось разгадать феномен Малышки.

– Да, когда-то их было очень много. Но каких и сколько именно, увы – никто не удосужился не только изучить, но и посчитать, – кивнул доктор Донэл. – Никому это даже и на ум не пришло. Считалось, что они не представляют особой художественной ценности и для изучения достаточно одного экземпляра. Но после странной находки в музее и её исчезновения о планете Моэма вспомнили. И туда слетала наша вторая экспедиция.

– Как – вторая? Всего-то спустя двести пятьдесят тысяч витков? – удивилась Лана. – Почему не раньше?

– Но вы же знаете – в КС входят сотни тысяч цивилизаций, требующих внимания. И как много задач у наших Космических Служб, – вздохнул Донэл. – А за его пределами неизученных ещё больше. Трудно объять необъятное.

– И что же было дальше? – спросили слушатели. – Изучили? Посчитали? Выяснили?

– Ничего этого сделать не удалось.

– Что, древний космолёт-горелка не долетел? – хмыкнул Сэмэл.

– Долетел-таки, – улыбнулся Донэл. – Но компания скульптур его не дождалась. Наверное, обиделись на невнимание, покинув планету раньше. На Моэме теперь нет Моэм – там не было обнаружено ни одной! – гордо заявил Донэл, как будто сам только что успешно спрятал их от любопытных учёных.

– Не может быть! – ахнула аудитория.

– А вот взглянете сами!

И Донэл продемонстрировал им пустынную панораму, заснятую этой экспедицией. Перед взором зрителей раскинулась лишь раскалённая каменистая пустыня, однообразно расстилающаяся во всех направлениях

– И даже завалящего малюсенького Младенца Моэмчика не нашлось? – удивилась Мэла.

– Увы! – развёл руками доктор Донэл.

– Жаль! – вздохнули все.

– Согласен. Но не расстраивайтесь, это ещё не все приключения Моэм! – заверил лектор. – Некоторые скульптуры потом, всё же, нашлись! Но не все! И не сразу! И не близко!

– Ого! Как это? И где?

– Да-да, я и об этом читал! – воскликнул Сэмэл. – Забавные такие скульптурки. Странники Моэмы!

– Именно так – Странники Моэмы, – кивнул Донэл. – Это теперь их официальное название. Оригинальнее ничего не смогли придумать: Моэмы с Моэмы, – улыбнулся он. – Этих Странников обнаруживают теперь повсюду: на планетах, на астероидах, на безвестных спутниках. И всегда он находится в гордом одиночестве. А между точками, где они найдены – сотни и тысячи парсеков. Для отображения их миграции в Космических Службах существует даже специальная карта, названная она так же оригинально: "Странники Моэмы". На ней астронавты отмечают координаты каждого найденного Странника, а также – его габариты, местоположение, направление и скорость движения объекта. Но эта карта мгновенно устаревает, ведь Моэмы там долго не задерживаются, неожиданная исчезая. Иногда за ними даже устанавливалось автоматическое видеонаблюдение – чтобы зафиксировать скорость роста и дату его исчезновения. Или, скорее – дату фиксации регистрации этого события. Но тщетно. Потому что ещё ни разу, даже с помощью автоматов наблюдения, не было зафиксировал: как и когда это происходило.

– Вот так фокус! – раздались удивлённые голоса. – Бульбистые плясуны!

– Ещё какие бульбистые! – согласился доктор Донэл. – Так что из научных данных о Странниках Моэма в настоящее время есть две константы – они растут, непонятно как, и исчезают неизвестно куда и также непонятно как.

– Но почему же камеры не фиксируют их исчезновения, почтенный доктор Донэл? – удивилась Лана. – Автоматы ломаются?

– Нет, они исправны. Но, как правило, приборы продолжают транслировать картинку присутствия Моэма даже после его исчезновения. Почему так, тоже неизвестно.

– И сколько Странников Момов обнаружено? – спросила Лана.

– Стоянок Моэмов! Причём – временных, – поправил её доктор Донэл. – И, вполне возможно, один и тот же странник фиксировался на разных стоянках неоднократно. Ведь их габариты и вес всё время меняются. Только Малышка со своими проводами отличается. Лишь потом догадались ставить на них метки. Но, похоже, они исчезают. И пока таких сомнительных стоянок не менее сомнительных Странников Моэма на одноимённой карте зарегистрировано около двухсот.

– А всё же – сколько их было на Моэме? Хотя бы примерно? – спросила Танита.

– Увы! Это даже приблизительно неизвестно, – развёл руками Донэл. – Никто ж не думал, что они способны оттуда… улетучиться. Эти милые молчуны Моэмы нас, как всегда, оставляют в дураках. Сейчас некоторые учёные полагают, что всего их было около пяти сотен. Но это тоже сомнительно.

– А где же остальные, почтенный доктор?

– Вселенная велика, – развёл руками доктор Донэл. – Иногда Моэмов встречают летящими даже на кометах, не имеющих постоянной траектории! Возможно, это и есть их транспорт, доставляющий Моэмов в разные точки Вселенной. Так сказать, их грузо-кабинки.

– И каждая из Моэм путешествует одна?

– Именно так! Это их традиция – быть в одиночестве. Массовое присутствие Странников на планете Моэма теперь является ещё одной загадкой этой… м-м-цивилизации, – пожал плечами Донэл. – Или, может,… сообщества индивидуумов, так сказать. Зарегистрирован лишь один случай, когда два Моэма оказались не то чтобы поблизости, но, по крайней мере – в одной звёздной системе. И тут опять отличилась наша Малышка Моэма. В то время как она находилась на Марсе, рядом, на Земле был обнаружен ещё один Странник. Это уникальный случай. Хотя Странник, находящийся на Земле, был в сотни раз меньше нашей марсианской Малышки. Крошка Моэм – такое название присвоили ему на карте Странников Моэмы, Земляне назвали его Сфинксом. И это самая большая скульптура на их планете. Они до сих пор гадают, кто же его создал.

И он показал аудитории Крошка Моэма – Сфинкса. Он невозмутимо восседал в пустыне, как бы неся охрану нескольких пирамид, будучи со всех сторон облеплен множеством любопытствующих землян. Совсем как Малышка Моэма когда-то в Межгалактическом Музее.

– Похоже, наши Моэмы везде привлекают внимание! – усмехнулся Сэмэл.

– У этого их Сфинкса что-то с лицом, – расстроилась Мэла. – Что они с ним сделали? Он поранен? Да и сам весь в шрамах. Что это с ним?

– Земляне – отсталая цивилизация. И это следы их активного внимания к своей ценной реликвии. Поскольку за него периодически спорили их конкурирующие религии, – пояснил доктор Донэл. – Одни ненавидели и боялись Сфинкса – Крошку, откалывая от него куски и нанося удары. Другие хотели, чтобы он был похож на их местных царей, и приделывали ему их атрибуты – бородки, короны, а также раскрашивали его в цвета власти. Третьи, кому не удалось его разрушить, засыпали песком. Иногда о нём забывали на целые века. А потом откапывали. Хотя, кто знает – может на эти века Крошка Моэм просто покидал Землю.