Текст книги "Пересечение вселенных. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Зинаида Порохова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 45 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

Но Александру Петровичу повезло – он успел вовремя вывернуться из свистопляски этой камарильи. Впрочем, как и всегда. Он хотел успеть вырастить детей, пока его не настигло безразличие старости, устав носиться по миру, как шхуна без руля и ветрил. Не было уже того драйва, что раньше. А это в его профессии опасно. И, к тому же, он давно почувствовал что-то неладное "в датском королевстве". Затылком, кожей ощущал веянье некоего холодка, предвестья шторма и перемен в политических сферах. Напрягали какие-то путаные шифровки, бесконечная чехарда в кадрах, участившиеся провалы. Кто-то куда-то сбегал, кто-то кого-то выдавал. Положиться было не на кого. Чувствовалось какое-то чужое леденящее дыхание в затылок, мучили кошмарные сны. И тогда он понял – пора сматываться…

1987 год. С того момента, как он ступил на борт авиалайнера, отправлявшегося в Россию, он стал Александром Петровичем Елисеевым, впервые получив на руки… ну, почти настоящие документы. Страна и Контора встретили его гостеприимно. Елисееву предложили возглавить элитную разведшколу, но он отказался, даже не взяв паузу на раздумье – хотел уйти с этой сцены навсегда. Настаивать не стали. На такое место всегда найдутся желающие. Его накоплений на счету, как предполагал Александр Петрович, должно было хватить на всю жизнь. Пенсию ему назначили тоже неплохую – согласно генеральскому статусу. А чуть позже ему предложили работу консультанта по особо сложным уголовным делам при одной областной структуре, а также должность преподавателя по международному праву в местном юридическом институте. Александр Петрович согласился, получив чудную четырёхкомнатную квартиру в центре областного города и славную дачку в пригороде. А вскоре он женился – на Наташе, Наталье Павловне, преподавательнице иностранного языка того же института, милой и скромной девушке слегка за тридцать, засидевшейся в девках. У них родился сын Ваня, потом дочка Машенька. Жизнь наладилась. Иногда, в суете заседаний, лекций, детских ангин и цыганистых выездов на дачу – конечно же, с кошечками и собачками – ему начинало казаться, что вот так он и жил всегда: светло и праведно…

Но однажды прошлое вдруг настигло его в самый неожиданный момент:

Как-то его дети, светлые и милые как ангелы, Ваня с Машей, вместе заболев ангиной и не жалея лечиться, подняли дружный рёв… Александра Петровича, попытавшегося их утихомирить, вдруг окатило с головы до ног таким ужасом… Он как будто заглянул в бездну…

"Нет! Этого не было! Никогда! – внутренне вскрикнул он, вскочив и выронив кружку с горячим молоком. – А если и было, то так было надо! – сник он, не обращая внимания на вбежавшую Наташеньку. – Да! Я сделал это, но лишь потому, что по-другому было нельзя! Ради страны!" Он побледнел и пошатнулся, едва не упав и не потеряв сознание.

– Уведи их! Прошу! – прошептал он помертвевшими губами.

Наташа отреагировала мгновенно, унеся детей в другую комнату. А потом, одев их, уехала на такси к матери. Она понимала, что толком ничего не знает об этом отставнике-военном, но, любя его, интуитивно почувствовала, как надо поступить.

Александр Петрович, немного придя в себя, приплёлся на ватных ногах в кухню, достал из холодильника бутылку коньяку и вдрызг напился. Помогло. Стёр память о том случае. С тех пор так и повелось. Если дети капризничали, Наташа их тут же уводила – погулять, в детское кафе, к маме. Она знала, что муж почему-то не выносит детского крика.

Это было много лет назад в Германии, тогда ещё Западной. Он жил со своей дружной фиктивной семьёй во Франкфурте-на-Майне, поселившись по соседству с человеком, которого необходимо было убрать. Он был перебежчиком, вывезшим из России некие важные военные тайны. Александр Петрович – Вильямс, Вилли тогда, попытался с ним подружиться, придя к нему в дом с собачкой в руках. И отравой в кармане, которая вызывала инфаркт. Но тот почему-то начал нервничать, хотя повода не было. Стал кричать: "Кто ты такой? Кто тебя прислал? Ты оттуда?" На ломанном немецком. Очевидно, нервное напряжение и страх перед возмездием сделали его невротиком. Пришлось его убрать немедленно и без подготовки, инсценировав самоубийство. Мало ли – стукнет куда не надо, начнутся выяснения. Жена перебежчика и двое его детей – светленькие такие мальчик и девочка – оказались ненужными свидетелями. Он не мог тогда поступить по-другому. Пришлось зачистить место. И тоже убрать их … Обычно он этим не занимался, для этого имелись специально обученные люди. Дети сильно кричали, на помощь звали папу. По-русски. Хотя – кого им ещё звать? Дома располагались далеко друг от друга и их крики никто не мог услышать.

Дело было сделано…

Задание он выполнил успешно, хотя и немного грязно. Его похвалили, присвоив очередное звание. И Александр Петрович не испытывал тогда особых угрызений совести. Он не был обычным человеком, он был исполнителем, рукой государства, карающего и милующего своих неразумных граждан.

Вилли с семьёй еще около года прожил в доме по соседству – чтобы не привлекать внимание своим скорым отъездом. Они с женой даже прошли в этом деле свидетелями. Мол – да, слышали вечером какой-то шум, но решили, что это по телевизору идёт боевик. Нет, они почти не знали эту семью, только недавно переехав сюда. Жена – учитель, он – юрист. А что случилось? Ах, вот оно что! Как жаль! И детей убил? Ужасное несчастье! У человека крыша, наверное, съехала. А выглядел Нормальным.

Он вскоре забыл об этом случае. Жизнь Александра Петровича была слишком насыщена неординарными событиями. И лишь теперь его настигла эта беда. Слыша, как плачут его собственные дети, он стал испытывать ужас. Были и другие случаи, когда ему тоже приходилось убирать детей – такая у него работа. Да и иных детей, специально обученных шпионить, детьми-то не назовёшь. Но не этих. Эти были свои, русские, чистые, почти ангелы. Почему ему вспомнился именно тот случай, с диссидентом? Может его дети были похожи на Ваню с Машенькой? Или потому что тот человек был всего лишь жертвой системы, канувшей сейчас в небытие? Но тот Вилли не мог поступить по-другому! Иначе это был бы не он – суперагент, не знающий поражений. И не ведающий ненужных рассуждений. Он так был проштампован, свинчен – надёжно и без малейшего люфта. Слабина пошла лишь сейчас, когда исчезли удерживающие гайки. И когда Контора исчезла из его жизни.

Казалось, что она исчезла навсегда.

***

Александр Петрович, как и вся бывшая страна Советов, пережил очень трудные времена перестройки. И чего строили-то? В основном ведь разваливали.

Все сбережения, собранные на счету за его долгую службу, обесценились в один миг денежной реформой девяносто восьмого. Их просто экспроприировало государство, долгие годы защищаемое им на дальних рубежах, одним махом закрыв дыру в собственной опустевшей разворованной казне. Его генеральскую пенсию не выплачивали по полгода, как и доцентскую зарплату. Жить семье было не на что. И Александру Петровичу пришлось вспомнить профессии, приобретённые на агентурной работе. Это оказалось надёжнее начисляемых ему ведомством невидимых чинов и не ощущаемых теперь зарплат. Как говорится – спасение утопающих агентов, дело рук самих агентов. Тем более – успешно выживших, несмотря на все происки БНД, АНБ и ЦРУ. Да и собственных предателей из Конторы. У него ведь было немало прекрасно освоенных профессий. И Александр Петрович стал подрабатывать – часовщиком, автомехаником, строителем. А потом придумал растить с Наташей на даче клубнику, цветы и ранние овощи – на продажу на рынке. Подросшие дети – Ваня и Машка – помогали, как могли. И хотя Александр Петрович не стал новым русским – слишком уж он устал от криминальной жизни – ему удалось даже дать детям высшее образование. Они были талантливы и выучились на бюджетном отделении. Сын Ваня пошёл по стопам отца и стал юристом, Машка избрала профессию бухгалтера-экономиста. Это были надёжные и нужные профессия. А если что, как любил шутить Александр Петрович – наш Ванечка нашу Манечку всегда отсудит. Александр Петрович предпочитал, чтобы его дети занимались мирным трудом. А про себя иной раз думал: "Уж лучше б я всю жизнь работал скотником. Чище был бы". Сейчас он не хотел даже думать – почему так вышло с соцлагерем. Не зря его, видать, лагерем именовали. Как оказалось, никого это учреждение не устраивало – ни лагерников, ни вертухаев. И не хотел ни вникать в политические дрязги, ни прикидывать – что же будет с его страной дальше? Пусть всё идёт, как идёт, и будет, что будет. Хватит, что когда-то он просчитывал свою жизнь на десять ходов вперёд. И что из этого вышло?

Постепенно его жизнь налаживалась.

Госимущество благополучно растащили и поделили. Новообретённые собственники, оказавшись при больших деньгах и неисчерпаемых кормушках, престали складировать кубышки за рубежом и пытаться прижиться там – чужой менталитет не грел их и даже раздражал. Да и не умели они там зарабатывать, простору не хватало. Их потянуло на родину. А чтобы без опаски жить здесь, вспомнили, наконец, о законе, который должен охранять собственность и жизнь от таких же беспредельщиков, как они. И что всё общество нуждается в моральных устоях – чтобы не бояться выйти на улицу без охраны. Кое-кто из них прочитал умные книжки и понял, что всё это возможно лишь при условии, когда и остальные люди владеют чем-нибудь ценным. Люмпенам законы не нужны, как говорится – им нечего терять. И те, кто живёт в свинарнике, ведут себя по-свински. Пора почистить стойло. Поэтому новые богатеи стали делиться, участвуя в социальных программах, оказывая благотворительную помощь, поднимая образование и культуру. Кое-кто даже пробрался в законодательные органы – надо ж создать себе благоприятный режим в экономике. Их полууголовные хари вдруг обрели человеческие черты. Да и окружение претерпело изменение – братков заменили почти интеллигентные люди, имеющие высшее образование. Бывшие военные и уцелевшие разведчики стали их цепными псами.

Александр Петрович мог бы очень хорошо устроиться, согласившись работать начальником охраны какого-нибудь большого босса. Связи были и ему это не раз предлагали, но он отказался. Зачем снова лезть под дуло пистолета? Живи себе и радуйся жизни, какая есть. Преподавал в юридическом за сущие копейки – таксист больше получал, консультировал областную администрацию в вопросах уголовного права, которое знал в совершенстве – здесь платили немного больше. Кайфовал на окончательно отстроенной даче, выращивая великолепные сорта клубники и помидор – оптовики охотно у него их покупали. Денег хватало и душа была спокойна.

***

Всё было хорошо, пока однажды на дачу не заглянул мужчина, похожий на доброго дедушку.

– Здравствуйте! Я ваш сосед, меня зовут Матвей Алексеевич, давайте знакомиться, – протянул он ему руку.

Александр Петрович вгляделся и обмер… Он сразу понял, что этот мужик – засланный казачок. Шкурой, звериным нутром он в любой толпе чувствовал своих коллег. И хорошо знал этот добродушный прищур, скрывающий истинный, холодный как сталь взгляд разведчика. Привычная широкая улыбка рубахи-парня, расслабленная походка бойца, бывшего всегда настороже и чувствующего обстановку даже затылком, тоже помнил. Клубника у него и удобрения не те…Такой вот разговор ни о чём. Сам был таким же компанейским балагуром. Уж слишком гость хотел понравиться Александру Петровичу. Но не очень верным был его вариант игры.

Матвей Алексеевич тем временем, указывая в сторону проулка, рассказывал ему обычные байки садовода. Мол, я вон там живу, в проулке, подскажите, какую клубнику лучше посадить? Да чем вы её удобряете? Усами не поделитесь? Говорят, у вас есть хорошие сорта…

Александр Петрович хмыкнул. Какая клубника, какие усы среди лета? Сам он, скорее всего, изобразил бы разозлённого соседа, ищущего свою сбежавшую шавку. Этот приём у всех автоматически вызывает сочувствие. Да и к тому проулку не надо было свой образ привязывать. Он всех знал в округе и такого сивого перца тут сроду не водилось. А собачка могла убежать хоть с края света – добрый хозяин весь посёлок перевернёт, чтобы вернуть загулявшего любимца…

Матвей Алексеевич всё ещё что-то рассказывал про свою несуществующую скудную почву, а Александр Петрович уже не слушал его. Он лихорадочно размышлял: "Пришёл убрать? За что? Ведь я давно отошёл от дел. Хотя за Контору на этот счёт никогда нельзя быть спокойным – мало ли с кем я был знаком в своём боевом бесславном прошлом и где этот человек сейчас? Или мог, хотя бы случайно, знать что-то несущественное о каком-то гнилом деле и этого достаточно. Да, не хотелось бы именно сейчас, когда жизнь так хороша, вот так расстаться с ней ни за понюшку табака. Хотя, может быть это и есть наилучший момент? На взлёте. Детей поднял, имущество и документы в порядке. Наташа не останется без денег и приюта…"

Александр Петрович мгновенно прикинул – где путь для отступления? Его не было. Вдруг у этого перца пистолет? Надо его убирать. О! В кармане есть ключи, этого достаточно… Он сунул туда руку, крепко сжал связку и исподтишка оценивающе прикинул расстояние до лица своего, якобы, соседа.

И вдруг тот резко сменил тактику.

– Перегной недавно завёз… – прервался гость на полу фразе. И сказал: – Ну, ладно, перейдём к делу, – назвав кодовое слово и его последнюю агентурную кличку, – Джон. Я вижу, ты хватку не потерял. В Конторе так и сказали – лучшего агента у нас не было и не будет. И неважно, сколько времени прошло.

– Так уж и не будет? – прищурился Александр Петрович, не вынимая руки из кармана. – Пошли, что ли, выпьем? Расскажешь, чего от меня надо твоей Конторе.

– А пошли! Чего это – моей? Твоей тоже. Бывших агентов не бывает, ты ж знаешь.

– Да я уже и забыл, что это за фрукты такие – агенты?

– Ага! Так я тебе и поверил! Вон – глаз как алмаз! Чего в карман полез? Ствол заханырил?

– А як же, панове, я завсегда на стрёме. Стечкин при мне даже в сортире. Вдруг яка крыса вылезет. Тут ей и укорот.

– Крыса? Да рядом с тобой и таракан не пробежит. Тот ещё кот.

И, балагуря, они двинулись к распахнутой двери дома, по дорожке обсаженной флоксами. Александр Петрович быстро расставил рюмки, нарезал незатейливую дачную закуску – огурчики-помидорчики, и сел напротив непрошеного гостя.

– Я думал, Конторе уже каюк, – сказал он.

– Все так думают, – усмехнулся гость. – Только необходимость беречь нашу страну от внешних проникновений никто не отменял.

– Ага, – тоже усмехнулся Александр Петрович. – То-то, я смотрю, в России английский стал вторым языком. А, может, и первым. Ладно, давай выпьем-закусим и о деле. О, кий? Ну, её, политику!

– Чин-чин! – поднял гость рюмку.

– Он, родимый! – отозвался Александр Петрович, поднимая свою.

– Интересно бы послушать, господин доцент, что ты студентам внушаешь на лекциях. Неужели против, э-э… отсутствующего ныне строя призываешь?

– Отнюдь, – нахмурился Александр Петрович. – Излагаю только предмет – международное право, согласно принятым в иных землях законам, биллям, поправкам и приложениям. Никаких досужих домыслов и эмоциональных комментариев. А что, есть претензии?

– О, нет! Я к слову, – замахал Матвей Алексеевич вилкой с огурцом.

– Жизнь у нас была непростой: у тех одни законы, у этих – другие. А мы посредине. Но сейчас я действую только по букве. И ни шагу в сторону. Так-то вот. Как там тебя сегодня – Матвей Алексеевич?

– Пусть будет так, – кивнул тот, закусывая помидорчиком. – Я предполагал, что разговор у нас будет непростой, но не думал что настолько. Не агент, а ёрш просто.

– Так ведь и разговора ещё не было, – проговорил Александр Петрович, разведя руками. – Так – одни турусы на колёсах. То клубника, то коты, то ерши… А вообще, помнится – с Конторой ни у кого не бывало простых разговоров.

Матвей Алексеевич откинулся на стуле и, помолчав, сказал:

– Хорошо. Давай о деле. Тебя просят вернуться.

– Это и есть твоё дело? – поднял бровь Александр Петрович. – Куда? Зачем? Я – ветхий пенсионер! Заслуженный! Забыл?

– Погоди, – поднял руку гость. – Всего одно задание. И всё. Но очень сложное – как раз по тебе. Просто другие не справились.

– Что вы там, обезлюдели совсем? – усмехнулся Александр Петрович. – Что там вам не по зубам? Статую Свободы выкрасть для музея монстров? Или вернуть на место недоразвитый социализм? Это и мне не по силам. Чего невыполнимого хотите от меня?

– Это здесь, не за границей. Всего лишь понаблюдать за человеком. За мальчиком.

– Ба! За мальчиком? – совсем развеселился Александр Петрович. – Вы и этого уже не умеете? Без ветерана не можете за ребёнком уследить? Дожились! – чуть не расхохотался он. – Кто у вас там разведшколой заведует? Любимая тёща Главного? Наймите частных сыщиков, что ли! Некоторые ничего, научились уже – и с мальчиком как-нибудь справятся. Короче, знаешь что, м-м… Матвей Алексеевич, недосуг мне! Пора грядки поливать.

– Погоди, – замялся тот. И полез в карман своей куртки. – Тут ещё кое-что для тебя есть. Интересное.

– Надеюсь, не компромат на меня, грешного? – отмахнулся Александр Петрович. – Сейчас эти бирюльки никого не интересуют. Наигрались. Раскроют моё инкогнито? Чтобы с работы меня погнали? Это вряд ли. Наоборот – звездой института стану. Студенты скажут – класс, нам сам Штирлиц лекции читает, – потешался Александр Петрович.

Но тут перевёл взгляд на стол и мгновенно умолк. Он увидел на нём Машкино фото! Она стояла на некоем полустанке, а рядом чемодан. И кто-то пожимал ей руку… Это был Матвей Алексеевич!

– Поясни, – упавшим голосом потребовал Александр Петрович. – Она не уехала в Питер на семинар?

– Не доехала, – сухо проговорил гость. Теперь это был уже совсем другой человек – жёсткий и неприятный. – Случилось так, что ей позвонили из офиса фирмы и попросили сменить маршрут, чтобы провести срочную внеплановую проверку в одном из филиалов. Звонок организовал, конечно же, наш человек. Поэтому адрес филиала тебе узнать не удастся.

– Что ты с ней сделал? Где она? – посерел Александр Петрович. – Да если что…

– Пока ничего. Она спокойно проводит ревизию и у неё всё Нормально. Пока. Дальнейшее зависит от тебя. Расслабься.

– Да, расслабился я, даже слишком, – покачал головой Александр Петрович. – Забыл что такое Контора и каковы её инквизиторские методы. Думал, шугану тебя и дело с концом…

– Выходит, ошибся. Забыл? Сам же был таким. Как говорят классики: методы не главное, главное – цель, – развёл руками Матвей Алексеевич, подражая интонациям Александра Петровича. – Страна наша, как ты изволил отметить, со строем ещё не определилась, – то ли неразвившийся социализм, то ли незрелый капитализм, – поэтому работаем пока по старинке. Без поправок и корректив.

– Докажи, что это не фотомонтаж, – не сдавался Александр Петрович.

– Позвони в Питер и узнай – доехала ли туда Елисеева Мария Александровна? Телефончик дать?

– Обойдусь, – буркнул Александр Петрович.

Он позвонил лично директору фирмы, где работала Маша. Тот подтвердил, что его дочь Мария Александровна Елисеева сейчас находится на семинаре и дал номер телефона Питерского головного офиса, где он проходил. А там ему ответили, что Марии Елисеевой на семинаре нет – начальство отозвало её на внеплановую проверку. И безответные гудки на Машкином номере…

– Кстати – заметил из угла Матвей Алексеевич, доедая бутерброд с колбасой, – номер телефона у Марии Александровны сейчас другой. Старый телефон вместе с симкой и деньгами у неё ещё в поезде стырили. Но звонить она всё равно не может – там с сетью что-то уже второй день. Так что, Александр Петрович – абонент временно не доступен. Вот выполнишь задание, тогда и получишь доступ к абоненту.

– Да пошёл ты…

– Прям щас? – фиглярски привстал гость. – Дело ваше, господин хороший, если что – не обессудьте.

– Сядь! – буркнул Александр Петрович. – Говори, чего надо?

– Вот теперь – речь не мальчика, но мужа! – ехидно усмехнулся тот. – А речь, опять же – о мальчике.

Александр Петрович зябко передёрнул плечами…

Часть 4

Глава 10. Не навреди

Сегодня был очередной, насыщенный новыми знаниями день. Кто-то сосредоточенно всматривался в продемонстрированные графики и таблицы, ища закономерности. Кто-то листал библ. Иные, встав, прогуливались с края, у окон, продолжая слушать. Лекция близилась к завершению и все уже подумывали об ужине и мероприятиях, намеченных на вечер.

Натэн удовлетворённо оглядел аудиторию и сказал:

– Ну, что ж, мы с вами сегодня неплохо поработали. А теперь, уважаемые, когда основная тема нашей лекции изучена, перейдём к той, что была намечена ранее, как дополнительная – "Отступления от СНиПа при приёме и последствия этого". Поговорим о нескольких цивилизациях, которые были приняты в КС с небольшими, как тогда казалось, недочётами, – сказал он. – Кто-нибудь готовился и может нам их перечислить?

– Можно я, досточтимый профессор, – вызвалась Танита, подняв руку. – Это четыре цивилизации: с планет Мокуна, Даота, Свэми и Юкая. Есть ещё Протея, но доступ к ней оказался ограничен – только для узких специалистов. Поэтому о ней мне сказать нечего. К каждой из этих цивилизаций у Комиссии имелись те или иные претензии, но в итоге они были приняты в КС.

– Да, Протея – это особая тема и ей мы уделим полностью одну из лекций. Давайте пока поговорим об остальных, – заметил Натэн.

– Хорошо, – кивнула Танита. – Итак, цивилизация Даоты. Она не соответствовала восьмой Заповеди: "Не считай себя распорядителем того, что сотворил твой Творец, ибо тебе не принадлежит в этом мире ничего тварного. А принадлежат тебе только лишь плоды Духа твоего. Творец Вселенных превыше всего".

– В чём это проявлялось?

– Даотцы не ограничивались разработкой полезных ископаемых на необитаемых планетах, но ещё делали ловушки для комет и метеоритов, превращая их в полезные руды. Тем самым нарушая замысел Творца, направляющего этих космических странников в разные части Вселенной с определённой, только Ему ведомой целью. Как известно, каждое такое небесное тело играет важную роль в судьбе планет и планетарных систем, изменяя гравитационные влияния и внося поправки в ход их развития.

– Понятно. Далее.

– Цивилизация с Мокуны нарушала пятнадцатую Заповедь, гласящую: "Счастлив тот, чей Дух дарит мир всему миру, и мир возвратится ему, ведь так поступает Творец". У них ещё сохранялись архаичные суды, в которых разрешались споры и конфликты между мокунцами. Что говорило о неком дефиците БВЛ. Ведь личная совесть индивида и есть высший суд, а любой конфликт разрешается, если проявить друг к другу Любовь. В КС считается – судьи нужны лишь тем, кто сам нарушает законы.

– Что в итоге?

– Обе эти цивилизации исправили свои недостатки и затем, оправдав доверие, благополучно адаптировались в Космическом Сообществе.

Даотцы включили в свою Космическую Программу пункт, запрещающий изменять траекторию и целостность метеоритов и болидов. Теперь они называют их – Посланцы Творца.

Мокунцы упразднили суды и переименовали их в Дома Диспутов, где обмениваются мнениями, – рассказывала Танита, демонстрируя кадры о Даоте и Мокуне.

– Даотскую цивилизацию, – говорила она, – как вы знаете, представляет разумный Вид паукообразных, населяющих комфортные подземные города-пещеры. И даотские космо-пилоты сегодня являются лучшими в Навигационных Службах, а и их космические корабли – в виде огромных шаров – самые маневренные в КС.

– О, да! – отозвалась аудитория. – Вот бы попасть к ним в стажёры!

– Мокунская цивилизация, созданная разумным Видом птиц, расселена в высотных городах, похожих на деревья, с удивительными домами-коконами. Она тоже довольно известна в КС, благодаря певческим талантам мокунцев, – поясняла Танита. – При восходе их розового светила, а также в вечерние часы, они все вместе возносят хоровые пения-благодарности Творцу, выходя на балконы своих жилищ и слаженно распевая гармоничные хоралы. В КСЦ очень популярны их записи. Я тоже часто с удовольствием их слушаю, – сказала Танита с улыбкой.

– И я! О, мои родители включают их в выходные для праздничного настроения.

– Слава Творцу! В этих цивилизациях Сообщество не ошиблось, оказав им доверие, – кивнул профессор. – Но не всё так радужно с остальными. Кто нам расскажет о них? Например – о Свэми?

– Я, досточтимый профессор, – вызвался Сэмэл. – Увы, такой планеты – Свэми, больше не существует. Эта развитая цивилизация разумных двоякодышащих амфибий была почти идеальна и прошла почти все рогатки, сита и тесты. – И аудитория увидела красивых и гордых амфибий, с помощью техники творящих чудеса на прекрасной и благоустроенной планете. – Но это "почти" свэмцев и погубило.

– И что же это?

– Они не соответствовали простенькой двадцатой Заповеди – "Радуйтесь, поскольку велик ваш путь и неоценима награда – достижение Истины и Мудрости Творца". Не умели свэмцы радоваться. Да и с двенадцатой Заповедью у них не всё было ладно. Она гласит: "Счастливы те, кто не останавливается на достигнутом, стремясь к совершенству Творца. Творец Вселенных превыше всего". Со счастьем у них тоже как-то не заладилось. Всё больше были недовольны тем, что имели.

– А это так плохо? – спросила Мэла. Она, конечно же, в отличие от Ланы, не была вчера в библио-архиве, поскольку считала, что это не очень нужная ей информация, и посвятила свой досуг очередной романтической саге о завоевателях космоса. – Я, например, не так уж часто ощущаю счастье. Хотелось бы больше, конечно. Что ж меня за это – выгнать из Сообщества?

– Вопрос стоит более глобально – о благодарности Творцу за то, что имеешь, – пояснил Натэн.

– Твоё несчастье заключается, наверное, в том, что твои желания не все и не быстро исполняются. Но у тебя нет глобального недовольства, например, тем, что ты моллюск, а не поющая хоралы мокунская птица. Или тем, что твоя планета не похожа на ту, что есть у свэмцев, – заметил Сэмэл.

– Мне нравится Итта и ещё больше то, что я – моллюск. У мокунцев на планете слишком сухо, да и взбираться, чтобы в дом попасть, надо очень высоко. А у меня крыльев нет. Да и я петь я не умею. Мне и в нашем мокром океане хорошо.

– Ну вот, видишь – ты уже почти счастлива, – усмехнулся Сэмэл. – А свэмцы вообще не умели радоваться. Жаль, что Комиссия не оценила опасность и глубину их депрессии. Она определила, что свэмцы недостаточно оптимистичны. А те объясняли это своим природным благоразумием и здоровым скептицизмом. Комиссия лишь порекомендовав свэмцам бодрее смотреть в будущее.

– Их любимые поговорки звучали очень странно, – заметила Танита. – Например: "Готовься к худшему и будешь защищён", "Хочешь мира, готовься к обороне". Хотя ни войн, ни природных катаклизмов на Свэми не было тысячи витков. И ещё – "Счастлив лишь тот, кто за миражом не плывёт". Каким миражом? Ведь их там никогда не было. Возможно, это фигура речи. Или, уж, что они там считали миражом.

– Что же их не устраивало? – спросила Мэла, любуясь цветущей планетой и чудесными видами Свэми. – Я так понимаю – хоралов они никому не пели? Хотя и было за что.

– Вот именно! Это совершенно не их стиль, – сказал Сэмэл. – Я прочитал в архиве несколько произведений свэмцев… Одно могу сказать – очень познавательно, но в них полностью отсутствовали юмор и романтика. А также – там не было и слова о Творце.

Как дальнейшие события показали – свэмцы… как бы это выразить поточнее – не доверяли Творцу.

– Ого! – ахнула Мэла.

Лана, вздохнув, покосилась на неё – её подруга никогда не умела скрывать свою… любознательность.

– И, как следствие – недооценка Эволюции. Перед гибелью свэмцы оставили Сообществу Цивилизациям Послание, в котором предлагали последовать вслед за ними.

– Последовать куда? – продолжала веселить аудиторию не попавшая в библио-архив Мэла.

– В никуда. Свэмцы взорвали свою планету и себя с ней, – пояснил Сэмэл.

И перед взором присутствующих возникла бирюзовая Свэми, затем превратившись в огненный шар, она разлетелась на осколки и чёрную пыль.

– Сами взорвали? – тихо прошептала Мэла. – Но зачем?

– Расскажи об этом событии подробнее, – предложил профессор Сэмэлу. – Те, кто не слушал Послание свэмцев, могут прослушать его полностью позже.

– Да суть его проста, хотя и вызывает недоумение. В Послании было примерно следующее: дальнейшая жизнь на этой планете свэмцев не интересует, поскольку она слишком предсказуема, – пояснил тот. – Дух Планеты своими бесконечными благами и комфортом якобы умышленно привязывает их к ней. И всё для того, чтобы они не смогли захотеть другого и, выбрав свой собственный путь, измениться – стать не такими, как задумал за них Творец. Свэмцы опасались, что никогда не выйдет за рамки привычного мира, продиктованного Эволюцией – их и Духа Планеты. Им казалось, что у Творца в их отношении есть какие-то тайные планы, в которые их не посвятили. Ода они им и не интересны. Свэмцы считали, что такая Эволюция заводит их в тупик. Они хотят сами решать свою судьбу.

Короче – свэмцы взорвали свою планету, чтобы не было пути назад.

– Это был их выбор, хотя и ужасный, – вздохнула Лана. – Но почему Творец допустил это? Почему не остановил свэмцев?

– Потому что это был их выбор, – ответил профессор Натэн. – Любовь Творца к своим творениям безгранична. Поэтому Он всем даёт право на выбор. Даже на такой.

– Но Душа каждого свэмца, вместилище БВЛ, не может исчезнуть! – воскликнула Мэла. – И планета тут не причём. Она жива, но где она и как существует?

– А, может, у них уже нет никакой БВЛ? – возразил Сэмэл. – Шутка ли – такое заявить! Ведь тот, кто не любит Творца и удалился от Него, удалился и от БВЛ. А в остатках его выжженной Души теперь наверняка присутствует нечто противоположное БВЛ.

– Может, Творец позволит им начать всю Эволюцию сначала? – спросила Танита.

– Не лучший вариант! – отозвался кто-то.

– Возможно всё, что угодно. Особенно ценен вариант, если свэмцы осознают, что ошибались, – сказал профессор Натэн. – В этом случае Творец даже может принять их обратно, вернув восстановленный сосуд Души, как утраченный самоцвет. Он поступит с ними, как отец с потерявшимися детьми. И не ранее того. За принятые решения надо отвечать, если уж тебе дана свобода воли. Но, думается, двадцатая Заповедь не так проста – впрочем, как и каждая из них – и на осознание ошибки у них уйдёт немало времени, – заключил профессор. – По крайней мере, в настоящее время это просто болиды, путешествующие по космосу, не имея курса. Есть время на раздумье.

– "Радуйтесь и веселитесь, поскольку велик ваш путь и неоценима награда – достижение Истины и Мудрости Творца", – процитировала Мэла. – Разве это, трудно понять?

– У каждого своя мера осознания, – развёл руками профессор.