Текст книги "Серебряные звезды"

Автор книги: Зигмунт Бещанин

Соавторы: Анджей Канецкий,Тадеуш Шиманьский,Эдвард Флис,Ежи Дымковский,Казимеж Гаврон,Юзеф Червиньский,Бронислава Дудек,Мариан Одлеваный,Сатурина Вадецкая,Адам Гасперович
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

Бойцы заняли оборону вокруг фольварка. Командир батальона собрал командиров рот в один из домов. Разложил на столе карту, четко поставил перед ними задачу: подготовиться к ночной атаке немецких позиций, расположенных вдоль насыпи. Начинать атаку должна была штурмовая группа в составе тридцати опытных солдат под командой хорунжего Генрика Хмары. Сразу после того как группа захватит насыпь, в дело вступит весь батальон. При этом одна из рот должна нанести удар в направлении моста и овладеть им.

Солдаты тщательно подогнали снаряжение, чтобы не выдать себя шумом. Ровно в час ночи группа скрытно двинулась в сторону насыпи. Гитлеровцы вели беспокоящий огонь, но ничто не говорило о том, что они заметили наши приготовления. Медленно, шаг за шагом, группа приближалась к позициям немцев. Наши бойцы были обнаружены перед самой насыпью. В небо взлетели осветительные ракеты, затрещали выстрелы. Но было уже поздно. Солдаты забросали окопы противника гранатами и с громкими криками «ура» ворвались на насыпь. Гитлеровцы в панике бежали, бросив почти все тяжелое оружие и боеприпасы. Вскоре к насыпи подоспели и роты. В окопах с интервалом несколько метров стояли немецкие пулеметы, коробки с пулеметными лентами и запасные пулеметные стволы. Кое-где узкие траншеи перегораживали трупы гитлеровцев. Наши потери были таковы: один человек убит и несколько ранено.

Рассветало. До деревни Нойрюдниц оставалось около трех километров. В утреннем тумане можно было различить крыши домов. Роты, растянувшись цепью, двинулись вперед по полузатопленным полям и лугам. Они забрали брошенные пулеметы и фаустпатроны.

Збышек Сеницкий тем временем мучился со своими пушчонками, которые буквально тонули в грязи. Ни грузовиков, ни лошадей на плацдарме у нас не было, и тащить орудия приходилось на руках. Несмотря на нечеловеческие усилия артиллеристов, поспеть за пехотой они не могли. Командир батальона приказал им или ждать, когда на правый берег переправят конные упряжки, или раздобыть лошадей у немцев. Артиллеристы догнали нас только на следующий день.

Мы продолжали идти вперед. Ни справа, ни слева я никого не видел, хотя знал, что на нашем левом фланге должен наступать 1-й батальон капитана Новитного. Очевидно, он где-то застрял. Мои телефонисты тянули за батальоном линию связи.

До Нойрюдница оставалось около километра, когда на поле посыпались мины. Огонь был настолько интенсивным, что двигаться вперед стало невозможно.

4-я рота вместе с командованием батальона заняла оборону в ложбине, где когда-то было озерцо. На дне ложбины выше щиколоток стояла грязь. 5-я рота под командованием подпоручника Красновольского окопалась по берегу канала, пересекавшего поле, а 6-я вместе с минометной ротой заняла оборону непосредственно за нами. Нельзя было выкопать более или менее глубокого укрытия, так как сразу под поверхностью почвы выступала вода. Огонь все усиливался, а мы были у противника как на ладони.

Вскоре со стороны деревни к каналу приблизились два самоходных орудия «пантера». Они начали обстреливать наши позиции. Огонь из противотанковых ружей оказался неопасным для них. Обстановка сразу осложнилась. Росло число убитых и раненых.

Командир 4-й роты послал четырех добровольцев с панцерфаустами с приказом уничтожить «пантеры». Солдаты поодиночке ползли к изрыгающим огонь стальным чудовищам, стоявшим метрах в двухстах от нас. Гитлеровцы заметили их и обстреляли из пушек и пулеметов. Двое бойцов были убиты, а двое неподвижно распластались на поле. Мы думали, что и они погибли, но вот один из них метким выстрелом зажег самоходку. Второй боец встал, прицелился и выстрелил, но, к сожалению, промахнулся. В следующее мгновение его скосила пулеметная очередь. Смельчак был тяжело ранен.

«Пантера» задним ходом начала отступать. Трое гитлеровцев выскочили из горящей машины. Одного еще при выходе из люка удалось поразить из противотанкового ружья, а двое бросились бежать. Однако и их настигли меткие очереди пулеметчиков роты подпоручника Збигнева Фургалы.

Минут через двадцать справа от нас появилась большая группа солдат, наступавших параллельно берегу Одера в направлении построек, видневшихся на горизонте. По всей вероятности, это был один из батальонов 18-го пехотного полка, сформированного из молодых, еще не обстрелянных солдат.

При приближении к постройкам они попали под ураганный обстрел. Из домов выскочило несколько десятков гитлеровцев. Они сразу же бросились в контратаку. Молодые солдаты стали отходить. Противник, осмелев, начал преследование. Вскоре они миновали нас справа. Нас отделяло от них довольно большое расстояние, и мы могли обстрелять их лишь из противотанковых ружей. Гитлеровцы повернули на нас. Командир батальона запретил стрелять без его команды. Напряжение росло. Мы решили как следует проучить обнаглевших гитлеровских вояк. Ведя беспорядочную стрельбу на ходу, они подошли уже совсем близко. В небе ярким цветком вспыхнула красная ракета. Мы открыли ураганный огонь из автоматов и пулеметов. Менее чем в ста метрах от нас выросла гора трупов. Оставшиеся в живых гитлеровцы бросились бежать. Однако мало кто из них уцелел.

Бойцы 5-й роты поодиночке начали переправляться через канал. За ними на другой берег перебралась и 6-я рота под командованием подпоручника Вороницкого. Там можно было окопаться, и вообще условия для продолжения наступления на Нойрюдниц оказались более благоприятными: за каналом открывалось поле, где можно было укрыть бойцов от огня противника.

К нам прибыл командир 1-го батальона капитан Новитный со старшим адъютантом батальона поручником Якубом Брохом. Бойцам его батальона предстояло атаковать сильно укрепленные позиции гитлеровцев в Нойрюднице с юга. Договорились о взаимодействии. Атаку начал 1-й батальон. Немцы сосредоточили весь огонь на нем, а мы тем временем перебежками приблизились к деревне, и вскоре роты ворвались на ее улицы. И здесь не обошлось без жертв. Немцы заблаговременно организовали сильную круговую оборону, между домами были закопаны не успевшие отойти танки. После жаркой схватки Нойрюдниц оказался в наших руках.

Не давая противнику прийти в себя, мы начали преследование. Заняв еще две деревни – Нойкюстринхен и Нойреец, мы к исходу следующего дня достигли берегов реки Альте Одер.

Попытка форсировать его с ходу не удалась. Местность на нашем участке была труднодоступной, да и немцы оборонялись с ожесточением. С высоты дамбы, изогнувшейся в этом месте большой дугой, гитлеровцы простреливали все подходы перекрестным огнем. Наша атака, имевшая целью захват моста в районе Альтранфта, захлебнулась. В этом бою подпоручник Збигнев Сеницкий получил тяжелое ранение в обе ноги выше колен. Я сам вытащил его с ничейной земли, где он лежал в луже крови. Отважного офицера немедленно отправили в полевой госпиталь.

Альте Одер был форсирован в трех километрах от нашего участка другими частями. Там же и мы переправились на западный берег, а затем повернули к Альтранфту и начали продвигаться к Бад-Фрейенвальде. Дороги были заминированы, поэтому вперед выслали саперов. Не все мины удавалось обнаружить. Часто под колесами орудий, под ногами людей и лошадей гремели взрывы. Каждый шаг требовал осторожности и внимания. К счастью, вскоре минные поля остались позади. Город Бад-Фрейенвальде был взят с ходу. Сразу за его окраинами начинались леса. Весной 1945 года они были забиты боевой техникой, боеприпасами, обмундированием и прочим военным имуществом, брошенным гитлеровцами.

Батальон пересек лес ускоренным маршем, выставив походное охранение, которое оказалось ненужным, так как здесь мы не встретили сопротивления. Вместе с нами шли командир полка и офицеры штаба. Колонна вступила в деревню Вёльзиккендорф. расположенную в низине за лесом. Жителей в домах не оказалось. Остальные батальоны остановились на опушке леса.

В деревне царила гнетущая тишина. Вдруг мне показалось, что на холме слева от домов в лучах солнца блеснули две каски. Я доложил об этом командиру. Он приказал направить туда разведчиков.

Измученные солдаты и офицеры, пользуясь привалом в деревне, умывались, некоторые брили заросшие щеки, другие отдыхали. Продолжалось это около часа. Разведчики так и не вернулись. Это еще больше усилило мои подозрения. Командир батальона вскоре отдал приказ о выступлении.

Впереди двигались разведчики и саперы. Слева и справа на расстоянии 100–200 метров от колонны шли группы, назначенные в боковое охранение. Уже в деревне дорога сворачивала вправо и далее пролегала по ложбине. Внезапно впереди затрещали пулеметы, в ложбине начали рваться гранаты. Немцы были совсем близко. Возникло замешательство. Некоторые бойцы открыли ответный огонь, другие поспешили укрыться за домами. Не успел я оглядеться, как в ложбину ворвались немцы. Не оставалось ничего другого, как поспешно отступить в деревню. Однако и за домами мы натолкнулись на гитлеровцев. Роты, отстреливаясь, потянулись в сторону леса.

У крайнего дома я увидел капитана Ермановского и поручника Кеффа. Они вели огонь по наступающим гитлеровцам, которых было несколько сотен. В боевых условиях я всегда имел при себе автомат и саперную лопатку. На этот раз у меня был немецкий автомат с длинным стволом. Я выпустил весь магазин в сторону немцев. Среди наступающих начался переполох, но большинство продолжали идти вперед. Я даже не знаю, удалось ли мне в кого-нибудь попасть. Капитан Ермановский оттолкнул меня от стены дома и приказал: «Беги». Поручник Кефф прыгнул в кювет и побежал к лесу. За ним последовал и капитан Ермановский. Я избрал другой путь, правее от дороги, прямо через поле. Бросив ставший ненужным автомат и зажав в руке пистолет, я начал отходить. Ноги тонули в мокрой рыхлой земле. Пробежав несколько десятков метров, заметил, что справа к деревне приближается еще одна группа гитлеровцев. Пришлось свернуть влево. Кругом свистели пули. Спрятавшись за дерево у дороги, я осмотрелся. Гитлеровцы шли цепью, ведя непрерывный огонь. На поле лежали наши раненые. Фашисты подходили к ним и добивали выстрелами в голову. Меня отделяло от солдат противника меньше ста метров. Когда я добрался до леса, силы мои окончательно иссякли.

На опушке леса стояли наши танки, орудия и пулеметы. Они-то и обрушили на гитлеровцев прицельный огонь. Через несколько минут противника как ветром сдуло. На поле остались лишь трупы да десятки раненых, которых мы, разумеется, не добивали, как они. Батальон снова вошел в деревню. В схватке, которая продолжалась не больше получаса, погибли капитан Весоловский из штаба полка, начальник радиостанции сержант Поляков (он был ранен и добит гитлеровцами) и еще десятка полтора бойцов и офицеров. Тяжелое ранение получил начальник штаба полка Казимеж Фирко. За деревней лежали тела зверски убитых саперов и разведчиков. Поблизости от деревни возникло еще одно солдатское кладбище.

Батальон двинулся дальше. За каждым поворотом дороги таилась опасность.

Преследование противника продолжалось и ночью – это был наилучший способ дезориентировать гитлеровцев и захватывать их позиции, которые днем обычно упорно защищались. Ночью, последовавшей за схваткой в Вёльзиккендорфе, мы после непродолжительного, но жаркого боя овладели населенным пунктом Хеккельберг и несколькими другими опорными пунктами противника.

На рассвете мы подошли к сильно укрепленному городку Трампе. Ожесточенный бой за него продолжался весь день. Успеха удалось добиться благодаря четкому взаимодействию батальонов нашего полка с артиллерией и танками. Орудийным огнем были подавлены узлы сопротивления гитлеровцев, после чего городок был взят штурмом.

Продвигаясь дальше на запад, мы овладели населенными пунктами Мельхов, Бизенталь, Клостерфельде, Шмахтенхаген и достигли канала Гогенцоллерн в районе города Бернёеве.

* * *

В конце апреля 1945 года ожесточенные бои разгорелись уже в предместьях германской столицы. Наш батальон в эти дни отражал атаки гитлеровцев, рвавшихся с севера через канал Гогенцоллерн на помощь окруженному Берлину. Именно здесь, в районе Бернёве, мы получили сообщение, что будем принимать участие в штурме Берлина.

Несмотря на усталость после продолжительных и тяжелых боев при форсировании рек Одер и Альте Одер, а также после схваток на канале Гогенцоллерн, солдаты восприняли это известие как награду, вдохнувшую в нас новые силы.

Никто уже не думал о том, что было. Мы жили только тем, что нам предстоит. Мы понимали, что штурм Берлина будет делом необычайно важным как с военной, так и с политической точки зрения.

В нашем батальоне были отважные, закаленные в боях солдаты, опытные офицеры и подофицеры. Возглавлял его уважаемый всеми командир. Всех воинов, без различия званий и должностей, спаяла фронтовая дружба и единодушная готовность выполнить свой солдатский долг.

В ротах сразу же началась активная подготовка к боям в Берлине. Бойцы чистили оружие, пополняли запас патронов и гранат, создавали штурмовые группы, усиленные пулеметами и панцерфаустами. В моем взводе плютоновый Яшек проверял средства связи. Солдаты под его наблюдением перематывали телефонные кабели. Когда приготовления были закончены, я построил взвод и для полной уверенности проверил, все ли бойцы знают свои задачи, в каком состоянии находятся оружие, снаряжение. Я с самого начала знал, что все в порядке, но уставные требования следует выполнять неукоснительно. Все понимали важность стоявших перед нами задач. Связисты батальона должны быть не только специалистами в своей области, но и отличными стрелками. Выполняя свою главную задачу – находиться в передовых порядках наступающей пехоты и обеспечивать надежную связь, они, неся катушки с кабелем, телефонные аппараты и радиостанции, должны в случае необходимости непосредственно включаться в противоборство с противником. Бывало и так, что пехотинцы, зарывшись в землю или спрятавшись за стенами домов, оставались на месте, а связисты под огнем противника тянули линии связи или устраняли повреждения. Днем и ночью, без сна и отдыха они должны были нести трудную вахту. Свои обязанности солдаты моего взвода знали хорошо и умели благодаря нечеловеческому напряжению сил, часто в самых опасных ситуациях обеспечивать непрерывную и надежную связь.

Как командир отдельного взвода связи и одновременно начальник связи батальона, я был непосредственно связан с командованием батальона. Поэтому мне всегда были известны боевая обстановка и задачи батальона. Временами с помощью радиоперехвата и подслушивания телефонных переговоров мне удавалось получать самую свежую информацию о противнике и действиях соседних подразделений. Командир батальона капитан Вацлав Залевский, его замполит поручник Ян Дуда, старший адъютант батальона поручник Генрик Буслович и я составляли спаянный коллектив людей, с полуслова понимающих и взаимно дополняющих друг друга, связанных не только служебными обязанностями, но и товарищеским долгом.

Нередко к нам присоединялся командир пулеметной роты поручник Збигнев Фургала, который в свои двадцать лет был опытным боевым офицером и отличался недюжинной отвагой и хорошими организаторскими способностями.

После завершения подготовки на рассвете 30 апреля 1945 года батальон погрузился на присланные командованием автомашины и через Ораниенбург, Биркенвердер двинулся с остальными подразделениями дивизии в направлении западной части Берлина – Шпандау.

В предместье Берлина батальон попал под артиллерийский обстрел. Огонь был неточный и не причинил нам почти никакого вреда. Бойцы спрыгнули с машин и двинулись по берлинским улицам в направлении центра города. По приказу командира мы рассредоточились и шли поротно под прикрытием домов. Вскоре дорогу нам преградил еще один берлинский канал – Ландвер, который мы форсировали уже под прямым обстрелом противника. В первом эшелоне в бой вступили 1-й и 3-й батальоны. Наш 2-й батальон составлял второй эшелон. Противник обрушил на наступающих плотный огонь из пулеметов и орудий, установленных на верхних этажах домов. Головные батальоны захватили несколько домов, но, подойдя к кварталу, застроенному массивными зданиями, попали под сильный огонь гитлеровцев и были остановлены. Они понесли потери убитыми и ранеными. Началось уничтожение огневых точек противника с помощью артиллерии, стрелявшей прямой наводкой.

Вскоре был введен в действие и наш батальон. Используя артиллерийскую поддержку, роты прошли через боевые порядки 3-го батальона и ворвались в дома. Завязались ожесточенные схватки с гитлеровцами на лестницах и в квартирах. Один из домов, который, очевидно, являлся главным узлом сопротивления в этом квартале, неоднократно переходил из рук в руки. При этом было уничтожено много гитлеровцев, а более десятка взято в плен. Но и в наших рядах были убитые и раненые. Сопротивление противника в этом районе удалось сломить. Начался штурм опорных пунктов, преграждавших путь к Энглишештрассе и Тиргартену.

Нельзя не вспомнить советских танкистов из 38-й танковой бригады, с которыми мы взаимодействовали в этих боях. Наши бойцы очень высоко ценили боевое искусство советских друзей и многому учились у них.

На каждой улице, в каждом переулке, почти в каждом доме завязывались ожесточенные схватки. Расскажу об одном боевом эпизоде. Неподалеку от Берлинерштрассе гитлеровцы подбили советский танк. Машина загорелась. Экипаж сделал попытку выбраться наружу. Но первый же танкист, поднявшийся из люка, был сражен пулеметной очередью. Двое наших бойцов из 5-й роты подпоручника Яна Красновольского, не обращая внимания на обстрел, прыгнули на броню и принялись спасать экипаж. При этом одного члена экипажа и одного из польских солдат настигли пули гитлеровцев. Во время боев за Берлин советские и польские воины по-братски помогали друг другу, часто рискуя жизнью.

Вечером 30 апреля батальон решительным ударом овладел еще одним сильно укрепленным узлом сопротивления – большим подземным гаражом. Мы устроили в нем командный пункт. К ротам, штабу полка и соседям протянули телефонные линии. Кабель приходилось прокладывать главным образом в подвалах домов, которые саперы соединяли, пробивая отверстия в стенах. Подвалы превращались в настоящие подземные улицы. Эти подземные переходы надежно укрывали людей и линии связи от обстрела, но вскоре в подвалах появилось такое количество кабелей, что найти свой провод (несмотря на различную маркировку) и исправить повреждение стало просто невозможным делом. Поэтому при прекращении связи сразу прокладывалась новая линия. Через сутки слой проводов различной толщины и цвета достиг почти полуметровой толщины.

Как вскоре выяснилось, мы исключительно удачно выбрали место для командного пункта. Всего в нескольких сотнях метров отсюда находился Тиргартен. Поблизости от него немцы организовали очень сильную оборону, заложив окна и двери домов мешками с песком и бетонными плитами. Соприкосновение с ротами обеспечивало возможность быстро реагировать на ход боевых действий. А действия эти развивались необычайно драматично.

Уже в ночь на 1 мая немецкие самолеты начали сбрасывать на территорию Тиргартена контейнеры с оружием и боеприпасами. Вскоре за ними последовал воздушный десант. Часть парашютистов опустилась на плоскую крышу нашего командного пункта. Два часа продолжалась схватка с десантом, причем нередко она превращалась в поединки между отдельными солдатами. Наши бойцы проявили упорство, отвагу и инициативу. В результате десант был уничтожен.

Восходящее солнце осветило сотни белых и красных куполов парашютов, валявшихся на мостовых и свисавших с крыш. Повсюду были разбросаны контейнеры с оружием и боеприпасами. К утру схватка стала еще более ожесточенной. Улицы были забиты танками и орудиями, которые непрерывно обстреливали узлы сопротивления противника. Пулеметные очереди высекали снопы искр из брони танков. То и дело взрывались тяжелые мины, выбрасываемые немецкими минометами. Стены домов дрожали от разрывов, многоэтажные здания рушились. Под обломками гибли люди.

В этих условиях батальон начал штурм укрепленных домов на противоположной стороне Энглишештрассе. Улица простреливалась сильным огнем пулеметов и скорострельных пушек противника, установленных на верхних этажах зданий. Нескольким бойцам под командованием капрала Тычиньского удалось ворваться в дом на противоположной стороне улицы и вытеснить немцев с нижних пролетов лестничной клетки.

Я в это время находился с поручником Фургалой на Энглишештрассе. Внимательно наблюдая за противником, мы пришли к выводу, что улица простреливается главным образом из окон высокого дома у виадука. Подвалами мы прошли на соседнюю улицу и доложили советскому майору (как выяснилось позднее, командиру танкового полка), что именно этот дом является главным препятствием для наступающих. Реакция советского офицера была молниеносной. Танки и самоходные орудия обрушили огонь на указанное нами здание, сметая буквально этаж за этажом.

Огонь противника значительно ослаб. На противоположную сторону улицы проникало все больше наших солдат, однако бой шел главным образом в домах. Новым препятствием для нас оказалось другое железобетонное здание, превращенное гитлеровцами в настоящую крепость. Орудийным огнем его нельзя было уничтожить, поскольку между ним и артиллерийскими позициями стояли другие дома. Один из подофицеров (фамилии его я не помню) по собственной инициативе собрал группу солдат и предложил подорвать узел сопротивления гитлеровцев. На противоположную сторону улицы перетянули на веревках противотанковые мины и ящики со взрывчаткой, которые затем уложили под бетонные опоры дома. Эта трудная операция проводилась под непрерывным огнем. Когда уже почти все было готово, подофицер получил тяжелое ранение. Произошла некоторая заминка, но через четверть часа прогремел оглушительный взрыв – и здание накренилось, на его стенах и перекрытиях появились трещины. Спустя еще несколько минут дом был очищен нашей штурмовой группой.

В течение дня с ожесточенными боями удалось овладеть большей частью узлов сопротивления на пути к Тиргартену и Шарлоттенбургскому шоссе и тем самым ликвидировать главные препятствия на пути к Бранденбургским воротам и рейхстагу. Наши солдаты продемонстрировали свое высокое боевое искусство. Беззаветная преданность долгу, инициатива и изобретательность, упорство и решительность в подавлении сопротивления противника, сочетание огня и маневра – вот что определило наше превосходство над обороняющимися гитлеровцами. Однако сопротивление не прекращалось.

К концу дня 1 мая, возвращаясь на командный пункт из 4-й роты, я задержался в подвале у рации командира советского артиллерийского дивизиона. Радист копался в аппаратуре, пытаясь установить причину повреждения. Советский офицер проявлял нетерпение, так как связь прервалась в момент передачи приказа из штаба полка. Я предложил свою помощь, и мы вместе с молодым лейтенантом принялись проверять рацию. Повреждение оказалось пустяковым – отошли клеммы проводов от батарей питания. Включив аппаратуру, мы начали искать позывные полковой станции. В этот момент в наушниках послышался громкий сигнал немецкой радиостанции. На русском языке передавалось следующее сообщение: «Внимание! Внимание! Говорит радиостанция командования обороны Берлина. В 01 час 00 минут к виадуку на Шарлоттенбургском шоссе прибудет с белым флагом делегация командования обороны Берлина для обсуждения условий капитуляции. Просим прекратить огонь и выслать полномочных представителей командования советских войск».

Сообщение повторялось еще несколько раз. Как выяснилось позднее, мы приняли его первыми или по крайней мере одними из первых. Советский лейтенант-связист бросился обнимать и целовать меня. Потом нас обоих сжал в своих объятиях майор – командир дивизиона, и мы, как дети, принялись прыгать от радости. Лишь несколько секунд спустя мы вспомнили, что война еще продолжается и что нельзя забывать о своих обязанностях. Лейтенант установил связь со штабом полка и тут же получил нагоняй от командира полка за исчезновение из эфира. Затем майору был передан приказ сосредоточить огонь на других целях. Возбужденный и радостный вернулся я на командный пункт. Внезапно почувствовав страшную усталость, я присел на сиденье, вытащенное из какой-то автомашины. Ко мне подошел командир батальона и спросил:

– Что с тобой?

Я рассказал ему о немецкой передаче.

– Ты, наверное, свихнулся, – заявил мне комбат. – Посмотри, что кругом делается. Это еще не конец.

Я прислонился к спинке сиденья и задремал. Спал около часа. Когда открыл глаза, увидел рядом с собой капитана Залевского. Он тоже спал сидя. Только поручник Буслович дежурил у телефона, принимая донесения из рот.

Стрельба немного утихла. Я подменил поручника Бусловича, который от усталости с трудом держался на ногах. Вскоре запищал зуммер телефона. Командир полка полковник Архипович вызывал командира батальона. Я разбудил его. Полковник приказал прекратить огонь. Командир батальона немедленно передал распоряжение по телефону и радио в роты и, кроме того, послал поручников Дуду, Бусловича, Фургалу и меня в подразделения: мы должны были обеспечить выполнение этого приказа.

Я со связным снова отправился на Энглишештрассе. Здесь выполнения приказа еще не чувствовалось. Немцы продолжали стрелять, и наши бойцы не оставались в долгу. Да и трудно было запретить солдатам отвечать на огонь, если гитлеровцы сами не выполняли своих условий. Вместе с командиром роты хорунжим Генриком Хмарой мы прошли по переднему краю, буквально заставляя бойцов прекратить огонь. За это я чуть не заплатил жизнью. Немцы заметили нас и осыпали градом пулеметных очередей. Пули в нескольких местах пробили шинель, но и на этот раз все обошлось. Огонь прекратился только в третьем часу ночи. Кое-где еще раздавались одиночные выстрелы, а временами трещали пулеметы. Я вернулся на командный пункт. К утру батальон получил приказ наступать при поддержке танков по Шарлоттенбургскому шоссе в направлении Бранденбургских ворот.

Вслед за танками по виадуку двинулись роты. Стояла тишина. Однако когда танки вышли на виадук, послышались громкие хлопки из панцерфаустов. Передняя машина окуталась дымом. По батальону ударили пулеметы. Мы сразу же открыли ответный огонь. Через несколько минут перестрелка оборвалась столь же внезапно, как и началась. Навстречу нам вышла огромная колонна гитлеровских солдат. Они несли белые флаги и бросали оружие. Белые полотнища появились почти во всех окнах.

Батальон двинулся к Колонне Победы и Бранденбургским воротам по правой стороне широкой аллеи. Всю левую сторону заполнили колонны капитулировавших немецких солдат. Я стал вглядываться в лица этих людей, покорных и растерянных. Мы выставили двоих солдат, которые указывали пленным направление движения. Когда мы подошли к Колонне Победы, на верхушке ее высоко в небе появились два флага – красный и бело-красный. Кто поднял их – не знаю.

Территория Тиргартена была изрыта окопами. Мы быстро продвигались вперед. Вот и Бранденбургские ворота, а слева от них – рейхстаг. Здесь немцы бросились в свою последнюю контратаку, которая сразу же была ликвидирована концентрированным огнем танков и пехоты. Несколько минут спустя со стороны рейхстага внезапно появилось несколько немецких бронетранспортеров, набитых солдатами и штатскими. Транспортеры на большой скорости выскочили на Шарлоттенбургское шоссе и врезались в нашу колонну. Все это произошло настолько неожиданно, что в первый момент среди нас возникло замешательство. Лишь через несколько минут танки перегородили улицу, и транспортеры были остановлены. Только одному удалось проскочить до района Шарлоттенбург. В этом транспортере пытались бежать высокие сановники третьего рейха.

Вскоре после этого происшествия новый сюрприз: неподалеку от нас начали рваться тяжелые снаряды.

– Давайте ракетницу! – закричал командир батальона. – Это артиллерия Первого Украинского фронта. Нужно дать сигнал зелеными ракетами. Где связной с ракетницей?

Пока разыскивали связного, я раскопал в куче брошенного гитлеровцами оружия ракетницу солидных размеров. Вставив ракету, я выстрелил в сторону Бранденбургских ворот. Отдача у моей трофейной «пушки» оказалась настолько сильной, что я до крови рассадил себе ладонь. Превозмогая боль, я перезарядил оружие и снова дал условный сигнал. В небе появились и другие зеленые ракеты. Артиллерийский обстрел прекратился. Под аркой Бранденбургских ворот появились солдаты 1-го Украинского фронта. Встреча с ними была сердечной.

Над колесницей, венчающей Бранденбургские ворота, взвились два знамени – красный и бело-красный. Бойцов охватила безграничная радость. Одни пели, другие танцевали. Советские и польские солдаты начали обниматься, хлопать друг друга по плечам, обмениваться сувенирами. Праздник продолжался бы бесконечно, если бы не радиограмма командира полка, который приказал батальону вернуться на Шарлоттенбургское шоссе.

Тут только я вспомнил, что два дня почти ничего не ел. Шедший рядом со мной поручник Фургала тоже умирал от голода. Поручник подозвал старшину своей роты и спросил, нет ли у него чего-нибудь поесть.

– Найдется, – ответил старшина к нашему великому облегчению.

Батальон остановился на отдых в живописном, почти не разрушенном районе Шарлоттенбург, где в одном из особняков впервые за последние дни мы съели нормальный обед.

Через час был получен приказ двинуться на запад через Науэн и Фризак к Эльбе. Полк, построившись в походную колонну, двинулся по улицам Берлина. На тротуарах стояли толпы истощенных берлинцев, еще не пришедших в себя после штурма.

По дороге нашу колонну на разных языках приветствовали группы людей, освобожденных из гитлеровских лагерей: поляки, русские, французы, чехи, англичане, итальянцы, бельгийцы, голландцы, югославы и даже американцы. Попадались и немецкие антифашисты, вырвавшиеся из гитлеровских тюрем. По одну сторону шоссе до горизонта тянулось огромное поле. На нем, сбившись в толпу, стояли гитлеровские солдаты, взятые в плен в Берлине. Их охраняла небольшая группа совсем юных советских солдат.

Приближаемся к городу Науэн. В лесах, вплотную подходящих к домам, несколько дней назад разгорелась горячая схватка с остатками армии генерала Венка, спешившей на помощь Берлину. Здесь эта армия и была остановлена. Мы получили задание ликвидировать остатки ее частей. Короткие стычки в лесной чащобе носили ожесточенный характер. Вскоре, несмотря на грозные приказы сопротивляться до последнего, немецкие солдаты начали массами сдаваться в плен.