Текст книги "Графиня тьмы"
Автор книги: Жюльетта Бенцони
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 27 страниц)
– Ах!
Лаура присела к Лали и взяла ее за руку. Ей было необходимо прикоснуться к живому существу, теплому и внушающему покой. Эта новость ворвалась в ее сознание как смерч, она была совершенно не готова услышать такое известие. Полная противоположность добряку месье Беде, злой гений Понталек: мог ли он навсегда исчезнуть в пламени огня, словно провалившись в ад по зову Сатаны? Как это было бы прекрасно! Но почему-то от этой мысли ей не становилось легче. Она услышала, как Лали спросила:
– Нашли ли тело?
– Нет, так и не нашли. Нет даже обломков корабля, но здешние люди надеются, что море вынесет что-то в пору больших приливов. Это был люгер, а на борту было четверо.
– Давно это было?
– Немногим меньше месяца, так я понял. Завтра схожу в порт, попробую еще что-то разузнать…
– Завтра, – перебила его Лаура, – мы едем в Лодренэ. Мне надо увидеть, в каком состоянии дом.
Неподалеку от старого замка Тертр-Ришар, чьи великолепные сады, созданные по проекту версальского садовника Ленотра, вызывали неизменное восхищение, и находилось поместье Лодренэ. И хотя его аллеи, сбегавшие к Рансу, напоминали не Версаль, а скорее английскую дворянскую усадьбу, само здание не уступало замку по красоте и очарованию. В центре сада возвышался огромный кедр: в тени его раскидистых ветвей не раз спасались от летнего зноя обитатели поместья. Сооруженный в начале века в типичном стиле этих мест, дом был прост, но чрезвычайно удобен для жизни: семь окон по фасаду, а среднее, над входной дверью, выходило на балкон с балюстрадой. К двери вели семь ступеней, а перила, чьи контуры повторяли узор балюстрады, напоминали руки, распростертые для объятия. Так что прибывающие гости как будто сразу оказывались в объятиях радушных хозяев, которые сопровождали их на террасу продолговатой формы – туда выходили высокие рамы окон первого этажа. Три чудесных слуховых окошка и четыре трубы украшали большую крышу из синей черепицы, к которой изо всех сил отважно тянулся гигантский куст белых роз: эти нежные и ароматные цветы были некогда привезены из Индии прадедом Лауры. Она любила этот дом почти так же, как свой замок в Комере, и особенно ей был мил вид на реку из окон. В Комере воды пруда казались замершими, уснувшими, а здесь, в Лодренэ, воды жили жизнью моря, унося вдаль свои волны. Еще детьми они с Себастьяном часами просиживали на берегу у воды, там, где в отлив причаливала лодка, и вглядывались в зеленые переливы вод. Для девочки Анны-Лауры это были бесценные часы, проведенные наедине с братом, в такие моменты ее отпускала боль одинокого детства. Большую часть года, зиму, Себастьян проводил в коллеже, а на каникулах все сильнее стремился к морю, видя в нем свою судьбу. В отличие от сестры, он не любил Комер, считая его слишком глухим местом: там, в дремучем лесу, окруженном лесными сказками, мальчику не хватало свежего дыхания морских просторов, а он так их любил! Брат и сестра встречались только в Лодренэ. И вот в один прекрасный день юноша взошел на борт корабля, отправляясь на острова Индийского океана, и больше не вернулся. Весть о кораблекрушении привезло судно Индийской пароходной компании. Мать погрузилась в траур, пыталась забыться в работе, а дочь отправилась в Комер просить у волшебника Мерлина [13]и у феи Вивианы [14]облегчения от горя, налетевшего внезапно, подобно буре, и оставившего глубокий след в неокрепшей детской душе. А вскоре она уже стала невестой Жосса де Понталека…
В тот день, по дороге к Лодренэ, мысли Лауры были обращены к Себастьяну. Но наконец они подъехали к поместью. Сад был еще красив, хоть и запущен, а дом в обрамлении розовых кустов с последними осенними цветами казался точно таким же, как раньше…
– Как красиво! – восхитилась Лали. – Теперь вы единственная хозяйка и должны были бы здесь поселиться.
– Сначала надо, чтобы меня признали таковой местные власти, а у меня нет даже никаких доказательств, что я та, за кого себя выдаю. Хотя, наверное, какие-то бумаги остались в Комере. Там у меня много вещей.
– Насколько я могу судить по вашим рассказам, это не так далеко отсюда.
– Сначала надо отворить ворота здесь, – улыбнулась в ответ Лаура, а Жуан позвонил в колокольчик, привязанный к одной из колонн ограды, в надежде, что его услышит кто-нибудь из сторожей.
Но напрасно: никто так и не показался.
– Похоже, что тут нет ни души, – предположил он, собираясь хорошенько потрясти решетку.
К его удивлению, она приоткрылась, скрипя несмазанными петлями. Жуан подналег и не без труда, но сумел открыть ее настолько, чтобы карета могла проехать к крыльцу. Экипаж остановился, и воцарилась тишина, нарушаемая лишь криками чаек над рекой.
– А где же папаша Венсан с Маривонной и их сыновья? – призадумалась Лаура. – Как мы войдем в дом без них? У них был свой набор ключей, а второй остался в Сен-Мало.
– Раз ворота открыты, то и дом может быть не заперт, – заметила графиня. – Проверьте, Жуан!
Так оно и оказалось. Жуан зашел внутрь, но почти сразу же вернулся.
– Идите сюда! – Он предложил руку пожилой даме, помогая ей выйти из кареты, а Лаура, спрыгнув на землю сама, побежала в вестибюль. И тут же замерла на месте: просторный зал с выложенным каменными плитами полом, откуда начиналась уносящаяся ввысь лестница, был абсолютно пуст.
– Невероятно! – прошептала она.
В зале на первом этаже царило то же запустение. Ни мебели, ни картин, ни гобеленов, ни ковров, ни одной из ценных безделушек, с любовью собираемых Лодренами на протяжении веков; ни единой книги в библиотеке, ни единой лампы. С каминов сорваны решетки, исчезли даже подставки для дров, кочерга и щипцы. Спальные комнаты также были опустошены: все вынесено, упаковано с особой тщательностью, только на полу были разбросаны обрывки оберточной бумаги. На кухне, в буфетах, невозможно было найти ни одной бутылки, ни единой банки с крупой или с вареньем. На толстых балках, где под потолком обычно висели в ряд окорока, торчали лишь пустые крюки. Не уцелело даже и связки лука! Внушительная батарея медных кастрюль пропала вместе с горшками и посудой с ольей. От шедевров фаянсовой посуды с заводов Марселя и Мустье не осталось и следа. Лишь сиротливо возвышалась гора пепла в очаге: Лаура смотрела на него и, казалось, ощущала его вкус на губах.
– Невероятно! – выдохнула Лали. – Я ни разу в жизни не видела, чтобы дом опустошили так тщательно. Это вам не вечно спешащие воры и не вандалы, оставляющие за собой следы. Нет, те, кто здесь орудовал, располагали временем…
– Да, похоже на то… Дед построил этот дом, собрав в нем все самое ценное, что принадлежало семье, все семейные реликвии находились здесь. Он хотел в старости наслаждаться ими. Убранство дома в Сен-Мало более строгое и скромное: ведь там еще и финансовая контора занимает часть первого этажа, и мелкие портовые постройки, позволяющие следить за движением судов. Конечно, и там есть красивые вещи, но…
– Надо бы узнать, что от всего этого осталось. А скажите, этим Венсанам, сторожам, ваша мать доверяла?
– Целиком и полностью. Что-то я тревожусь за них, где они могут быть? Единственное, что можно предположить: разграбление – дело рук Лекарпантье или его подручных.
– Не думаю, – возразил Жуан после тщательного осмотра территории вокруг дома. – Насколько я мог судить из разговоров местных жителей, проконсул захватил бы все это именем народа, открыто, средь бела дня и, если понадобилось бы, под звуки медных труб. Он бы пригнал повозки и нагрузил бы их доверху. А в саду видны только отпечатки от колес нашей кареты. Зато в той части сада, что ближе к реке, – огромное количество следов человеческих ног. Без сомнения, вещи вывозили по воде.
– Если вы подозреваете сбежавшего Понталека, то это просто невозможно! Взорвавшийся корабль был обыкновенным люгером. Он слишком мал для такого количества вещей! Даже книги из библиотеки на нем бы не поместились. Чтобы вывезти все вещи, понадобились бы баржа…
– И не одна… Хотелось бы выяснить, куда они направились: к Динану или к порту? На воде следов не увидишь. Во всяком случае, в доме нам больше делать нечего. Пойдемте к Венсанам!
Обе дамы вышли вслед за Жуаном и направились к постройкам для челяди. Сторожа жили в домике рядом с фермой, ближайшем к большому огороду, где увядали листья салата и загнивали созревшие овощи. В домике их ждали новые сюрпризы. Создавалось впечатление, будто семья Венсанов покинула свое жилище всего несколько минут назад: стол был накрыт для обеда, на сундуке лежали две мужские шляпы, а над погасшим очагом подвешен котелок. Вот только суп в нем успел покрыться плесенью и издавал неприятный запах. Хлеб, лежавший на длинном обеденном столе, зачерствел и стал зеленым. Да и толстый слой пыли свидетельствовал о том, что семья обедала тут не вчера.
– Вот и еще одна загадка! – воскликнула Лаура.
–Как будто эти люди только собрались пообедать, а им пришлось срочно уезжать! Быть может, их всех арестовали?
– Да, похоже на то. И в этом случае им бы и вздохнуть не дали, – поддакнула Лали. – Их арест предоставлял полную свободу действий грабителям. К тому же и свидетелей не осталось. Ваше мнение, Жуан?
Тот как раз осматривал две соседние комнатушки, где стояли хозяйские кровати. Вернулся он с женским гребнем с какими-то подозрительными пятнами.
– Боюсь, как бы не случилось чего похуже. На гребне кровь.
– Где вы его нашли? – спросила Лаура.
– Между кроватью и стеной, на которой тоже следы крови. Ее пытались отмыть, но у них это плохо получилось.
Побледневшая Лаура теперь уже с неподдельным ужасом взирала на скромную, знакомую ей с детства обстановку:
– Но как узнать, что все же произошло?
– Надо бы сообщить в жандармерию. Во всяком случае, если их арестовали, нам скажут, а если… дело в другом, то начнут поиски. А сейчас не лучше ли отправиться прямиком в Сен-Мало, посмотреть, как там и что. И, мне кажется, вам нужно объявиться под своим настоящим именем.
– Женой Понталека? – съехидничала Лали. – Вы что ж, мой мальчик, хотите, чтобы ее изорвали на куски?
– Нет, следует назваться последней представительницей из рода де Лодренов. Я знаю своих бретонских собратьев и уверен, что они оценят страстное стремление госпожи де Лодрен к жизни – ведь Понталек не раз пытался убить свою супругу, даже в тюрьму ее упрятал. К тому же в Сен-Мало живут старые слуги и доктор Пельрэн, они уже видели ее на похоронах матери. Я отвезу вас туда завтра утром.
Вернувшись в «Старый Пеликан», они застали Бину, оживленно болтающую со своей матерью, Матюриной. Девушка без разрешения решила ее проведать и, воспользовавшись отливом, прошла к ней по «мосткам». Эти тропинки из галечника, в отлив появляющиеся на поверхности, позволяли сократить путь, чтобы не обходить по суше залив: он простирался почти на пятьсот гектаров и мог вместить до трехсот судов. Берег представлял собой широкую песчаную полосу со скалами, образующими бухты, возвышенностями, болотами, отмелями. И повсюду были разбросаны хижины, канатные мастерские, кузницы, мельницы, фермы и трактиры; в нескольких местах торговали съестными припасами, парусами, рыболовными снастями. Всем этим заправляла корсарская компания с мыса Ней в Сен-Серване. Жители часто пользовались «мостками», не боясь промочить ноги и даже рискуя быть застигнутым волной в начале прилива. Само собой, во время прилива можно было переправиться и в лодке. Этим промышляли нейские лодочники, бывшие моряки дальнего плавания или рыбаки, но переправлялись они не слишком часто. Бина же знала окрестности как свои пять пальцев и легко добралась до матери; все это она с жаром принялась объяснять своей хозяйке, бросившись ей навстречу.
– Я только хотела сказать ей, что вы приехали разузнать, как тут у нас, но она захотела во что бы то ни стало прийти сюда, чтобы повидаться с вами, – затараторила она. – Ведь я не наделала глупостей, правда?
– Конечно, нет, – успокоила ее Лаура. – Ты правильно поступила…
– Но на будущее: не вздумай ничего предпринимать, никого не предупредив! – упрекнул ее все же Жуан.
Однако он едва успел договорить: прикончив стаканчик сидра, преподнесенный мадам Анри, Матюрина величественно поплыла к ним, будто корабль, возвращающийся в порт с полными трюмами добра. Чуть присев в реверансе, она строго заявила:
– Никогда бы не поверила, что доведется мне видеть, как наша хозяйка проживает на деревенском постоялом дворе, а ведь в городе у нее большой и красивый дом!
– А не забыли ли вы случайно, кто еще совсем недавно жил в этом большом и красивом доме?
– Он мертв, и дьявол прибрал его грешную душу.
– Откуда же мне было об этом знать? Вдобавок, Матюрина, вы запамятовали, что в этих местах у нас есть имение. Я предполагала остановиться в Лодренэ.
– Пусть так, но надо было сначала объявиться в главном доме. Так подобает, и ваша матушка так бы и поступила. А узнать, что тут случилось, вы могли бы, послав на разведку своего лакея!
– Ох, Матюрина, Матюрина! – простонала Лаура, и ей показалось, что она очутилась в прошлой жизни. – Вы хоть помните, в какое время мы живем? Что ж вы попрекаете меня: что подобает, что не подобает!
– А вот и попрекну! Мы пережили страшные дни, а теперь жизнь должна опять войти в прежнюю колею. И такие люди, как вы, госпожа маркиза, должны бы возродить приличия!
Произнесенный Матюриной уже забытый титул подействовал на Лауру, как удар хлыстом:
– Не смейте больше меня так называть! Сами должны понимать почему. Отныне называйте меня просто «мадам». Счастье еще, что не приходится становиться «гражданкой».
– Слушаюсь… мадам. Пойду подготовлю все к приезду мадам… и ее спутников, – добавила старая женщина, бросив взгляд на Лали.
Тут Лаура, не выдержав, рассмеялась:
– Мне кажется, что вы можете называть как подобает госпожу графиню де Сент-Альферин. Пусть хоть это послужит вам утешением… До завтра, Матюрина!
Прямая как палка бывшая экономка Марии де Лодрен попрощалась как полагается и направилась к выходу из трактира.
– Идет прилив, – забеспокоился Жуан, – я провожу ее. Будет жаль, если она утонет. А на обратном пути зайду к жандармам…
В пустом, к счастью, в этот час зале Лаура и Лали смотрели в окно на их удаляющиеся силуэты.
– У меня тоже была служанка, очень похожая на нее, – грустно заметила Лали, – верная, как пес, и крепкая, как старый дуб… но характер! Будто испанская дуэнья! Я так жалела, когда она умерла.
– А в жилах моей матери текла и испанская кровь, – сказала Лаура, – вот Матюрина от нее и набралась. Распростерла над ней свои крылья, как ангел-хранитель… Я даже не представляю себе дом без нее.
– Так мы примем ее… приглашение?
– Я бы скорее употребила слово «приказ», – улыбнулась Лаура, – но ведь она права: разве это нормально – жить на постоялом дворе? Кроме того, – добавила она, внезапно посерьезнев, – мне надо выяснить, в каком состоянии дела судоходной компании Лодрен, ведь теперь, увы, уже нет месье Беде и некому за всем следить.
Вернувшись поздним вечером, Жуан привел с собой командира жандармов, капитана Кренна, которого отыскал не без труда. В те времена в Сен-Серване было целых две жандармских бригады, одна, пешая, размещалась в частных домах, а вторая, конная, была расквартирована в помещениях ратуши и в бывшем монастыре капуцинов. Эта бригада насчитывала семь лошадей и столько же наездников, местом встречи для них служил зал, где монахи некогда хранили съестные припасы. Капитан же – его к этому обязывала должность – жил между церковью Святого Креста и бухтой Солидор, в красивом доме, принадлежавшем богатой вдове судостроителя, чьи верфи, мастерские и доки занимали значительную часть порта – на них приходилась основная доля промышленной деятельности в этой части страны.
Красавец-мужчина, Алан Кренн вел там приятную жизнь, находясь вдали от муниципальных склок, зато поблизости (ну чем не оправдание выбора места жительства?) от главного городского памятника, башни Солидор с тройным средневековым донжоном [15], испокон веков служившего крепостью для защиты истоков Ранса, а сразу после революции превратившегося в тюрьму. Кренн мог видеть тюрьму из своего окна и, очевидно, наслаждался этим зрелищем. Он терпеть не мог, чтобы его беспокоили после заката. Пришлось Жуану вступить в сложные переговоры и протоптать немало дорожек, пока один сговорчивый жандарм не дал ему адрес своего шефа. А добравшись до дома капитана, Жуан почти целый час умасливал челядь вдовы, а потом и саму вдову, чтобы она представила его своему постояльцу – ведь он считался главным мужчиной в доме. Но чудо! Вместо грубого, черствого, хамоватого солдафона, который мог послать его куда подальше, перед Жуаном предстал умнейший человек, чей острый глаз и хитрая улыбка сразу вызвали его расположение.
– А интереснейшее дельце! – с ходу воскликнул он. – Вы даже не представляете, какое мне доставили удовольствие! Месяц за месяцем я только и делаю, что задерживаю невинных и отпускаю негодяев! Что ж тут удивляться, что я предпочитаю проводить большую часть времени дома!
– Я так и думал, что вас заинтересует это дело.
– Если тут замешан этот чертов Понталек – забери дьявол его душу! – то тут не соскучишься! Пойдемте в «Старый Пеликан»! Я, кстати, частенько туда наведываюсь поужинать и пропустить пару стаканчиков.
По дороге на постоялый двор Жуан думал о том, что Кренн оказался самым необыкновенным жандармом, которого ему когда-либо приходилось встречать. Его речь была изысканной, без всякого «тыканья» и «граждан» эпохи равенства, и он наверняка придет в восторг от красоты Лауры, как и от запутанного дела, которое ему предстояло разгадать. Он убедился также, что капитан пользовался в городе определенным успехом: улыбки женщин и поклоны мужчин сопровождали их на всем пути до самого трактира. «Старый Пеликан» же был забит до отказа, в зале стоял гул возбужденных голосов: подвыпившие посетители обсуждали последние новости. Капитана сразу окружили, и ему пришлось влезть на стол, чтобы всем было слышно:
– Сдается мне, вы тут мастера поболтать! – прокричал он. – А хотел бы я знать, кто рассказал вам про Лодренэ и Венсанов? Ему отвечал мэтр Буве:
– Мы слышали, как прибывшие вчера дамы говорили с гражданкой Анри. Слух распространился молниеносно: городок маленький, и все здесь знали Вен-санов…
– Очень жаль, нехорошо получилось… Эй, мэтр, да угомоните их! Я пойду опрашивать тех дам, а потом вернусь поговорить с вами – сначала одно, потом другое. Если кому-то из вас известны какие-нибудь подробности, то я буду очень признателен…
Тут же послышался чей-то голос:
– А правда, что одна из них – дочка Лодренов, та, что почитали мертвой, ну, жена Понталека?
– Пока сам не увижу, ничего сказать не могу. Вместо него ответил Жуан, решивший, что лучше поскорее расставить все точки над «i»:
– Ее считали мертвой, потому что так решил Понталек: он сделал все возможное, чтобы прикончить ее в Париже. А самому без помех жениться на матери мадам Лауры… и тоже убить ее. Что до фамилии Понталек, то она и слышать о ней не желает, а завтра сама пойдет в муниципалитет, чтобы избавиться от нее по закону и снова взять свою девичью фамилию.
– Республиканский развод? – предположил кто-то. – Так с покойником-то не разводятся.
Тут снова вступил Кренн:
– В том, что Понталек мертв, нет никакой уверенности. Пока его тело не найдено, не обнаружены даже его фрагменты. Так что закон на стороне жены!
– А она займется предприятием Лодрен? – поинтересовался другой посетитель.
– Сначала надо выяснить, что от него осталось, -
с горечью ответил Жуан. – То, что случилось с поместьем Лодренэ, наводит на грустные размышления…
– Я здесь не для того, чтобы открывать публичные прения, – прервал беседу капитан. – Ну что ж, я поднимусь к мадам Понталек. До скорого!
Спрыгнув со стола, он бегом направился к лестнице, а расстроенная и сконфуженная от этого балагана, случившегося у нее в трактире, мадам Анри повела капитана наверх, освещая лестницу факелом.
Лаура, сидевшая у камина, поднялась навстречу Кренну, вошедшему с двурогим шлемом под мышкой. Бина уже рассказала ей о том, что происходило внизу.
– Ну что ж, – вздохнула она, обменявшись приветствиями с капитаном, – похоже, инкогнито, которое я стремилась сохранить, возвращаясь сюда, осталось пустым намерением.
– Я бы сказал даже – чистой утопией, мадам, – согласился жандарм с глупой улыбкой, свидетельствовавшей об эффекте, произведенном на него молодой особой. – Такая женщина, как вы, не может остаться незамеченной. Но, с вашего позволения, я всегда к вашим услугам, чтобы помочь, насколько это в моих силах…
– Благодарю вас. Я хотела бы как можно скорее узнать, что случилось с Венсанами и почему мой дом стал похож на пустую скорлупу.
Все больше подпадая под силу обаяния и красоты собеседницы, Кренн пустился в долгие разглагольствования, желая убедить ее в своих талантах, как вдруг вмешалась Лали, которой уже надоело смотреть, как он переминается с ноги на ногу:
– Да сядьте же, капитан! Так вам удобнее будет говорить…
