Текст книги "Путешествие в Англию и Шотландию задом наперед"
Автор книги: Жюль Габриэль Верн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
Глава XXXIV
ОТ ОЗЕРА КЕТРИН ДО СТЕРЛИНГА
В нескольких метрах от постоялого двора на волнах покачивался небольшой пароходик, курсировавший по озеру. Разумеется, он носил гордое имя «Роб Рой». Пассажиры «Принца Альберта» заняли теперь места на борту этого судна, смешавшись с толпой туристов, прибывших из Аберфойла. Среди них двое путников вызвали зависть Жонатана: рюкзаки у них за спиной и длинные палки в руках указывали на то, что они прошли через горы пешком. За кормой «Роб Роя» заработал винт; паровая машина, без холодильника, периодично, как паровоз, выпускала пар; пароход дал гудок и отчалил.
Берега озера Кетрин, не превышающего в длину десяти миль, в начале маршрута – дикие и безлесые. Ближайшие холмы не лишены величия и поэзии. Вальтер Скотт выбрал это озеро с тихими, спокойными водами в качестве сцены для изображения основных событий «Девы Озера». Порой так и кажется, что по поверхности воды скользит легкая тень прекрасной Елены Дуглас.
Жак пребывал во власти чудесных грез, когда звуки волынки оторвали его от мечтательного созерцания. Какой-то шотландец в национальном костюме хайлендера пробовал на корме свой инструмент.
– Кошмар! – пришел в отчаяние Жонатан. – Сейчас он сыграет нам что-нибудь из «Трубадура».
– Ну, это будет кощунством, – откликнулся Жак.
Однако на сей раз парижане счастливо избегли «трубадурной» эпидемии и отделались легким испугом. Деревенский музыкант заиграл простую грустную мелодию, нежную и бесхитростную, как все песни, в которых запечатлелась душа страны и которые, как казалось, не имели конкретного автора. Они были рождены дыханием ветров, шепотом озер, шелестом листьев. Жонатан приблизился к музыканту и в путевом блокноте записал по цифровой системе, указывающей относительную, а не абсолютную высоту тона, следующую мелодию:
2/4 – 176 5671 33542 1135 176 5671
33543 1, 544 3135 1·7671 756 х 4
5567 176 5671 33542 1·.
Затем композитор внимательно рассмотрел народный инструмент. Он обратил внимание, что шотландская волынка имеет три бурдонные трубки, различающиеся размером, из коих большая настроена на звук соль, вторая звучит в терцию [198]198
Терция – музыкальный интервал шириной в три ступени.
[Закрыть], а самая маленькая – в октаву [199]199
Октава – музыкальный интервал шириной в восемь ступеней.
[Закрыть]с первой. Что до мелодической трубки, имеющей вид свирели, то в ней просверлено восемь отверстий, и она дает гамму соль мажор с фа-бекаром [200]200
В ключе соль-мажорной гаммы стоит один знак альтерации – диез; он приходится на ноту фа (то есть вместо чистого фа играется повышенный на полтона звук – фа-диез); бекар – знак, восстанавливающий высоту основной ступени.
[Закрыть]. Музыкант отметил все эти детали с возможными сочетаниями звуков, предполагая, что когда-нибудь сможет ими воспользоваться.
Западные берега озера Кетрин, не столь крутые, более обжитые и зеленые, вырисовывались в обрамлении двух высоких гор – Бен-Ана и Бен-Венью. Тенистые тропинки петляют по берегам, углубляясь в густой подлесок. Вид этой долины резко отличался от всего, что туристы видели до сих пор. Парижане достигли самой северной точки маршрута.
«Роб Рой» высадил пассажиров в маленькой уютной бухте, с мшистыми дорогами и веселыми, плодородными берегами. Экипажи из Калландера ждали, уже запряженные и готовые к отправлению. Пришлось немного пробежаться, чтобы успеть занять место, и вскоре наши туристы устроились на верхней скамье, рядом с кучером. Жак напоследок обернулся и бросил прощальный взгляд на чудесные долины, чье величественное очарование не способно создать самое богатое воображение.
От озера Кетрин до Калландера восемь-девять миль. Дорога очень неровная, и лошади на всем протяжении пути могут идти только шагом. Примерно в полутора милях от озера возвышается отель «Троссакс», нечто вроде современного замка, имеющего, однако, весьма жалкий вид. На террасе перед гостиницей иностранные дамы демонстрировали пышные кринолины, любуясь миниатюрным озерцом Лох-Ахрей, расположенным в очаровательной, абсолютно правильной формы долине.
Во время дальнейшего пути кучер, человек, безусловно, незаурядной эрудиции, исполнял обязанности чичероне. Громким голосом он перечислял названия руин, гор, долин, кланов, через чьи земли или мимо которых пролегал путь. Он прекрасно говорил на чистом шотландском наречии, и Жонатан с трудом улавливал лишь обрывки его интересных комментариев. Тем не менее музыканту удалось понять, что долина Гленфилас простирается дальше на север и что заросли чахлого кустарника тянутся вплоть до тенистых берегов озера Венахар. Столь подробные пояснения вполне заслуживали щедрых чаевых, востребованных ученым возничим по прибытии. Вскоре дорога описала полукруг, и глазам путников открылись новые перспективы. По каменному мосту туристы пересекли поток с темными водами, бурлящими на черных камнях, и очутились на Длинной улице Калландера.
Недавно построенная железная дорога соединяет это местечко со Стерлингом. Парижане могли отправиться прямо в Эдинбург, но они предпочли заночевать в Стерлинге, с тем чтобы следующим утром осмотреть этот замечательный город.
Жак, мучимый жаждой, увлек Жонатана в таверну, где друзья освежились пинтой обычного, однако превосходного пива, называемого «два пенни».
Поезд должен был отправиться с минуты на минуту; наши туристы уселись в купе второго класса и уже через час были на вокзале Стерлинга.
Прежде всего друзья хотели поужинать, что было вполне естественным желанием, ибо, кроме раннего, весьма скромного завтрака в Глазго, за весь день продолжительного путешествия у них не было во рту ни крошки. Прибыв в Стерлинг в восемь часов вечера, французы уже испытывали настоящее чувство голода. Жак отправился на поиски гостиницы. «Золотой Лев», казалось, отвечал всем его требованиям, и спустя некоторое время туристы в компании других путешественников уже сидели за столом, уставленным блюдами с ветчиной, говядиной и чайными приборами. Жака привел в восторг один почтенный англичанин, который, отужинав и покончив с десертом, велел принести еще яйцо всмятку, которое с удовольствием поглотил в заключение трапезы. Француз не удержался от искушения последовать его примеру и с тех пор был убежден, что свежее яйцо – единственный достойный способ завершить ужин.
После чая хорошенькая смешливая девушка проводила наших друзей в смежные комнаты на верхнем этаже. Усталость и сытный ужин быстро сморили путешественников, те заснули под балдахином с длинным белым полотняным пологом.
Глава XXXV
НА ЧТО ПОХОЖ ХАЙЛЕНДЕР
На следующее утро само солнце взяло на себя труд заглянуть к парижанам, чтобы разбудить их. И приятели не устояли перед приглашением мягких, теплых лучей. Прежде всего они обсудили план возвращения из Эдинбурга в Лондон. Мечты Жака сесть на пароход в Грентон-пирс встретили серьезные и обоснованные возражения со стороны Жонатана. Во-первых, уже не оставалось времени попасть в Грентон-пирс до отплытия ближайшего парохода, во-вторых, путешествие грозило затянуться, в то время как, сев на поезд в восемь часов вечера, можно было оказаться в Лондоне уже на следующий день. Было решено возвращаться по железной дороге.
Королевская крепость Стерлинг высится в глубине залива Форт. Город расположен на холмистой местности. Улица, проходящая мимо «Золотого Льва», круто поднимается вверх и устремляется к вершине холма, украшенного памятниками, чье назначение Жак не мог уловить, – то ли это было кладбище, то ли парк для гулянья. Впрочем, в Шотландии разница между тем и другим невелика. С этого возвышенья хорошо виден укрепленный замок Стерлинга. Там когда-то короновалась Мария Стюарт. Крепость имела честь быть осажденной Кромвелем и генералом Монком. У старого замка гордый вид, он похож на старого, бывалого солдата, твердо стоящего на ногах. Туристам пришлось преодолеть довольно крутой склон, чтобы добраться до потерны. На часах у дверей замка стояли горцы в парадной форме – точной копии старинного национального костюма, только без таджа, маленького кожаного щита со стальным острием в центре. На головах у часовых были маленькие шотландские шапочки, украшенные пером на серебряной пряжке. Короткий, ярко-красный камзол позволяет видеть бесчисленные складки килта – разновидности клетчатой зеленой юбки, спускающейся до колен. Ноги при этом остаются совершенно голыми, и отсюда произошла поговорка: «С горца штанов не снимешь». Голени горцев обтянуты клетчатыми гольфами и перевязаны лентами, которые Роб Рой мог, не нагибаясь, завязать своими длинными руками. Плед, или плащ из тартана, пристегнутый на металлической пряжке-паук, спускается от плеча к поясу. Завершает костюм philibey – сумка из козьего меха, украшенная кистями. Прикрепленная к поясу, она свисает спереди килта. Карман сумки, способный вместить все состояние горца, называется спорен, как узнал Жонатан от часового замка. Кинжал, или дирк, засунут за пояс. Офицеры этих великолепных полков носят длинный клеймор – палаш своих предков.
С эспланады замка видны равнины Нижней Шотландии. На северо-западе Жак разглядел Бен-Ломонд и Бен-Леди, смутно вырисовывавшиеся на горизонте. Юноша послал им последний привет. Небо соизволило наконец очиститься, и вершины гор отчетливо проступили сквозь утренний туман. На востоке плавно катил свои воды Форт. Сверху был виден старинный, XII века, мост при въезде в город. В назначенное время, бегло осмотрев город, воспетый Вальтером Скоттом в «Уэверли», и ознакомившись с общим видом и планировкой Стерлинга, французы снова были на вокзале.
Там их ожидал приятный сюрприз. Они увидели роту горцев при полном параде и вооружении. Ожидалось прибытие ее всемилостивейшего величества из Эдинбурга, где накануне по этому поводу был праздничный салют. Шотландские солдаты были великолепны! Их лица, весьма характерные, имели более воинственное выражение, чем лица англичан. Офицер, командующий взводом, блистал в огненно-алой форме; его левая рука лежала на сверкающей рукояти палаша. Ни горнисты, ни барабанщики, ни флейтисты не отмеряли шаг роты, зато волынщик на блестящей вычищенной волынке наигрывал веселые пиброки [201]201
Пиброк (пиброх) – шотландская народная мелодия, исполняющаяся на волынке; одна из таких мелодий, «Песня шотландского воина», вдохновила Ж. Верна на стихотворение «Воспоминание о Шотландии», которое композитор А. Иньяр положил на музыку.
[Закрыть].
Вскоре раздался свисток к отправлению, и поезд, увозящий друзей из Стерлинга, на всех парах помчался к Эдинбургу. Жак глядел во все глаза, надеясь не пропустить королевский поезд. Но все, что он увидел: это немного шума в стремительном вихре, пронесшемся навстречу.
Шотландская Центральная железная дорога позволяет преодолеть весь путь за час с четвертью, несмотря на небольшое отклонение в сторону, чтобы попасть в Полмонтский разъезд.
Оттуда, миновав Линлитгоу, маленький городок на берегу озера, в котором родилась Мария Стюарт, и развалины Нидаерского замка, где несчастная королева отдыхала после бегства из Лох-Ливена, промчавшись по виадуку из тридцати шести арок через Алмонд и оставив позади Пентлендские холмы, поезд на всех парах влетел в Эдинбургский тоннель и остановился на Дженерал-Рейлвей-стейшн возле памятника Вальтеру Скотту.
– Прежде всего надо позавтракать, – предложил Жак, – затем идем за чемоданами. Поскольку мистер Б. с семьей уехал, надо убедиться, что мы можем попасть в дом.
Где же позавтракать, как не в ставшей уже привычной забегаловке на Хай-стрит. Подававшееся там холодное мясо было вполне приличным, хлеб – неважным, как и во всей Англии, а пиво весело пенилось в металлических пинтовых кружках. После завтрака друзья решили добраться до Инверлайт-роу другой дорогой. Они хотели посмотреть Лейтс – эдинбургский порт на реке, носящий то же имя, – практически отдельный город, который, совсем как столица, разделен на старую и новую части. Французы отправились туда, свернув по Лейтс-уок в конце Принс-стрит, и дошли до бухты, способной вместить изрядное количество кораблей. На гафеле [202]202
Гафель – наклонное дерево, укрепляемое нижним концом в мачту судна для привязывания косого паруса (триселя); к верхнему концу гафеля привязывается фал, на котором поднимают флаги и вымпелы.
[Закрыть]бизань-мачты одного из судов молодые люди с радостью заметили трехцветный развевающийся на ветру вымпел. Жак поднял глаза и увидел такое же пламя, полыхающее выше на верхушке мачты.
– Это французский корабль, более того, военный корабль!
В самом деле, сторожевое судно, предназначенное для охраны рыбачьих шхун, было пришвартовано к набережной. Местные зеваки внимательно и со знанием дела, что является отличительной чертой этой породы человечества, наблюдали за маневрами моряков, проводивших учения на палубе. Жак не удержался и поднялся на борт, чтобы пожать руку соотечественникам. Впечатлительный юноша упорно продолжал считать, что находится за тридевять земель от родного края, где-нибудь в Индии или Китае, и вел себя соответствующим образом. Он спросил командующего судном; того на борту не оказалось, зато помощник капитана любезно принял двух соотечественников в кают-компании, и между двумя бокалами сотерна, в клубах табачного дыма французских сигар они говорили о Париже и Эдинбурге. Женщин тоже не забыли, и после обсуждения со всех сторон парижанки, как всегда, были провозглашены королевами мира.
После приятной часовой беседы и осмотра корабля Жак и Жонатан закончили прогулку по городу. Они побывали на том месте, где высадилась Мария Стюарт, когда после смерти Франциска Второго [203]203
Франциск Второй (1544–1560) – король в 1559–1560 годах; скоропостижно скончался 5 декабря 1560 года.
[Закрыть]покинула Францию, которую ей уже не суждено было никогда больше увидеть. Всегда и везде эта очаровательная королева, которой, конечно, многое будет прощено!
Глава XXXVI
ЛОНДОНСКИЙ ПОЕЗД
С дамбы порта, уходящей на целую милю в море, залив Форта открывается в новом, неожиданном, но своеобразном интересном ракурсе. Дорога идет вдоль пирса до Ньюхейвена, болтливость рыбачек которого вошла в поговорку. Там начинается улица, по которой Жак и Жонатан когда-то прогуливались в обществе мисс Амелии и ее родителей. Это уважаемое семейство покинуло коттедж на Инверлайт-роу, оставив на попечение слуг чемоданы, сложенные в вестибюле. Жонатан, боявшийся, что не сможет забрать багаж из запертого дома, успокоился. Он договорился, что зайдет за вещами к вечеру, перед тем как ехать на вокзал. Теперь, когда план дальнейших действий был ясен, друзьям оставалось узнать на вокзале расписание поездов на Лондон. Так что туристы вернулись на Дженерал-Рейлвей-стейшн, куда приходили поезда Северной Британской железной дороги. С огромным трудом им удалось выяснить, что поезд отправлялся в восемь часов вечера. Наскоро пообедав на Хай-стрит, где Жаку непременно хотелось попробовать mock-turtle (суп из черепахи), в котором почтенная представительница панцирного царства была заменена головой теленка, плавающей в щедро сдобренном специями бульоне, молодые люди распрощались с очаровавшими их местами, которые им предстояло покинуть через несколько часов.
С тяжелым сердцем друзья спустились по старой Кэнонгейт, попрощались с дворцом Холируд, прошли по Северному мосту, купили у хорошенькой торговки несколько вещиц из тартана: брошь, кошелек, подушечку для булавок и саше для марок, различавшихся по цветам известных кланов, таких как Мак-Грегор, Мак-Дональд, Мак-Лин, Стюарт и Колкхэм, и вернулись на стоянку экипажей на Принс-стрит. Час спустя путешественники уже подъезжали с багажом к вокзалу, и взволнованный Жак бросал последние взгляды на Эдинбургский замок.
На вокзале Северной Британской железной дороги приятелей сразу же подхватил водоворот огромной толпы. Кассы, осаждаемые в прямом смысле этого слова, не могли удовлетворить всех желающих получить билеты. В зале стоял невнятный гул, перекрываемый время от времени какими-то отдельными выкриками. Жонатану стоило неимоверных усилий пробиться к окошку кассы. Он спросил два билета на Лондон и заплатил за них, так никогда и не осознав истинную величину стоимости.
Предполагая взять чемоданы с собой в купе, как прежде в Ливерпуле, он, бросив взгляд в угол, куда их положил носильщик, ничего там не обнаружил.
– Жак, что ты сделал с багажом? Ты что, не следил за ним, пока я брал билеты?
Жак не знал, что ответить. Пока его взгляд блуждал под темными сводами, он видел краем глаза, как чемоданы исчезли в каком-то отверстии, в черной бездне, о глубине которой ничего нельзя было сказать.
– Похоже, что здесь положено сдавать багаж. Не волнуйся.
Но на просьбу выдать багажную квитанцию, видимо, очень нескромную, служащие ответили категорическим, чтобы не сказать негодующим, отказом.
– Если мы когда-нибудь увидим наши чемоданы, – мрачно произнес Жонатан, – значит, нам повезло. И зачем я положил паспорт на дно своего?
Однако времени на пустые рассуждения не оставалось. Толпа заполняла каменную лестницу, ведущую на перрон. Казалось, пенистый поток нес великое множество разнообразных голов.
– Это каскад Инверснайд, только еще более шумный, чем водопады в горах, дружище Жонатан, но в сторону шутки – ведь мы лишь две капли в этом потоке.
Наконец после долгих усилий друзья, сильно помятые в толпе, пробились к длинному составу. Почти все купе были уже переполнены. Жак побежал в одну сторону, Жонатан – в другую. Тщетно они заглядывали во все двери, нигде не находя свободных мест. Вагоны были уже набиты до отказа, и поезд вот-вот должен был тронуться. Досаду туристов усиливала невозможность забрать свои чемоданы. И вот в тот самый момент, когда паровоз пронзительно засвистел, Жак приметил два свободных места в вагоне третьего класса. Он бросился туда, не обращая внимания на негодование пассажиров. Жонатан не отставал ни на шаг. Пришлось даже объясниться на языке кулаков, понятном во всех частях света, чтобы пробиться к вожделенной свободной скамье. Но вот состав тронулся, увозя эту огромную толпу в столицу Англии.
Чудовищный, шумный, бесконечный поезд был, увы, туристским. Он возвращал в Лондон толпу английских зевак. Жак с ужасом думал о предстоящей перспективе: провести пятнадцать часов в подобном обществе. Кошмар!
Весь вагон представлял собой один отсек, сорок человек были втиснуты, как сельди в бочку. Деревянные скамьи со спинками, по мягкости сравнимыми с дубом, были испытанием для усталых членов, высокие узкие окна не позволяли воздуху свободно циркулировать согласно требованиям элементарной гигиены. Но эти недостатки были ничто по сравнению со сборищем шумных кокни, достойных сыновей Джона Булля, грузных, беззастенчивых субъектов. Толстые мужчины с огромными животами, какие можно найти только в Англии, с массивными бычьими головами, раскрасневшимися одутловатыми лицами, с претенциозно сардоническим выражением и грубой веселостью, черпаемой в потоках виски и джина; крупные нескладные женщины с угловатыми фигурами, в одеждах, таких же тусклых и бесцветных, как они сами; дети всех возрастов, от грудного до разумного, кричащие, плачущие, ноющие, – таков состав общества туристского поезда в Англии. Здесь были целые семьи, состоящие из ворчливых супругов, молодых мисс с голубыми, наивными, как у кукол, глазами и наследников семейства с признаками явной умственной недостаточности. Все это ело, спало, кричало, нисколько не заботясь о соседях, с апломбом и бесцеремонностью людей, везде чувствующих себя как дома. Это был Ноев ковчег [204]204
Ноев ковчег – согласно библейской легенде, во время «всемирного потопа» погибло все живое на земле, кроме праведника Ноя, его семьи и взятых им с собой животных; спасенные размешались на примитивной самодельной барже, «ковчеге», которая, после того как вода стала спадать, пристала к вершине горы Арарат, единственному месту на земле, не затопленному водами потопа.
[Закрыть]с полным собранием всех разновидностей двуногих, но гора Арарат была еще так далеко!
– Если это и есть лорды хлопка и князья торговли, – заметил Жак, – мне не с чем поздравить Старую Англию. Если выпало несчастье очутиться в такой компании, лучшее, что можно сделать, – это попытаться уснуть. Давай спать.
Глава XXXVII
В УГОЛЬНОМ КОРОЛЕВСТВЕ
Трудно уснуть, когда тело не имеет другой точки опоры, кроме жесткой скамьи, и если вздрагиваешь оттого, что твоя голова коснется вызывающего омерзение плеча. Все же Жак сумел, отрешившись от всего окружающего, задремать, пристроив голову на шляпной коробке. Время от времени он просыпался – затекала спина или ноги. Он отталкивал соседа, наваливавшегося всей чудовищной массой, и снова засыпал. Жак ощущал, как состав, не делая ни одной остановки на всем пути следования от Эдинбурга до Лондона, с бешеной скоростью уносит его в ночь. Железная дорога вышла к побережью и пересекла шотландскую границу в городе Берик-он-Туид. Поезд ехал по территории графства Нортумберленд. В Ньюкасле Жонатан, который так и не заснул, в приоткрытое окно смог увидеть краешек этой равнины, выглядящей довольно жутко в темной ночи. Глазам предстало царство каменного угля, пылавшего в буквальном смысле слова. Огненные султаны развевались на высоких заводских трубах. Это – «деревья» Нортумберленда, грязной, черной равнины, образующие в совокупности огромный мрачный «лес», освещающий окрестности темно-красными всполохами. Непрерывный гул исходит от изрытой шахтами земли. В недрах угольных бассейнов непрерывно, днем и ночью, идет подземная работа, и латеральные шахты расходятся во всех направлениях на мили и мили, проникая даже под морское дно и бросая вызов бессильным волнам. Порт Ньюкасл, город угля, способен обеспечить топливом весь мир, используя свои торговые суда водоизмещением двести тонн.
Поезд продолжал свой стремительный бег, и вскоре огненная земля скрылась во мраке. Ночные часы пролетели, так и не утихомирив и не усыпив несносных англичан.
Жак спал. Он уже довольно удобно устроился, когда, проезжая через Йорк, сосед толкнул его в бок:
– Город Йорк.
Жак пришел в неистовый гнев. В бешенстве он осыпал докучливого толстяка самой отборной французской бранью, исчерпав в конце концов весь свой словарный запас. А сосед невозмутимо, с блаженной улыбкой, слушал обрушившуюся на него ругань. Никогда еще Жак так не жалел, что не знает английского. Он даже обратился за помощью к Жонатану, чтобы тот перевел британцу слово в слово сказанное, но музыкант категорически воспротивился. Все происходящее он теперь воспринимал с невозмутимостью истинного философа и беспокоился только о паспорте, закрытом в исчезнувшем чемодане.
Через несколько часов солнце встало над графством Лестершир. Остатки античных памятников, какие-то древние руины, полусаксонские-полуроманские, созерцали в окно путешественники, пока состав пересекал плодородную, покрытую обширными зелеными пастбищами равнину. Повсюду их взгляд натыкался на лежащих в утренней росе огромных быков – славу и утеху английских желудков. Здешние края восхитительны; коттеджи становятся все многочисленней, и длинные вереницы одинаковых домиков вытягиваются вдоль дорог, содержащихся в образцовом порядке. Легкая туманная дымка окутывает однообразную равнину, придавая ей своеобразие и очарование.
С наступлением дня шум в вагоне усилился. Съестные припасы, благоухающие на весь вагон, были извлечены из укромных уголков. Походные фляги открылись, и амбре молодой водки и старой свинины распространилось в духоте вагона. Жаку запахи съестного причиняли немалые страдания, потому что ему очень хотелось есть и пить без какой-либо перспективы в ближайшем будущем удовлетворить столь естественные потребности организма. Он попытался было открыть одно из окон, но, встретив решительные возражения соседей, отказался от своего намерения. Англичане путешествовали в термостате [205]205
Термостат – здесь: помещение, в котором поддерживается постоянная температура.
[Закрыть]и прекрасно себя чувствовали.
Странствие, и так затянувшееся, в такой обстановке показалось бесконечным. Оно было бы совсем непереносимо, если бы не тысячи семейных сцен, детали нравов, привлекавших внимание наблюдателей. После шумной бессонной ночи лица пассажиров предстали во всем многообразии их выражений. Некоторые ездили в Эдинбург для собственного удовольствия, но большинство эмигрировали, или скорее иммигрировали, пользуясь дешевизной проезда, со всей своей нищей семьей и всем состоянием, умещавшимся в свертках, завязанных платками или дырявыми тартанами. Еще несколько несчастных для большого города!
Наконец местность мало-помалу начала меняться. Тропинки превратились в улицы, деревни – в кварталы. Сгустившаяся атмосфера наполнилась темным туманом. Все чаще стали мелькать заводские трубы, щедро изрыгающие в грязное небо клубы дыма и копоти. Теперь железнодорожное полотно то пересекало улицы, то погружалось в сумрачные тоннели. Наконец поезд стал. Жонатан кинулся на перрон выяснить судьбу багажа, во что бы то ни стало стремясь вернуть свой чемодан. Ворох узлов и свертков, гора саквояжей и баулов предстала его взору. Все было перемешано, раздавлено, перевернуто. В полном противоречии с законом тяготения большие пакеты громоздились на маленьких, тяжелые предметы – на картонных ящиках и коробках. В Англии не существует какого-либо порядка, регламентирующего выдачу багажа. Каждый может брать все, что захочет. После непродолжительных поисков Жонатану удалось из завалов багажа извлечь свое весьма помятое и деформированное имущество, без лишних слов вместе с Жаком он вскочил в кеб (эти экипажи в большом количестве стояли прямо на вокзале), и спустя несколько мгновений друзья пересекали Нью-роуд, покинув вокзал Северной железной дороги. За пятнадцать часов они совершили путешествие в триста девяносто пять миль.
