Текст книги "Цезарь Каскабель (иллюстр.)"

Автор книги: Жюль Габриэль Верн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

Глава XIV
ОТ ФОРТ-ЮКОНА ДО ПОРТ-КЛАРЕНСА

Вечером после памятного представления на совещании в присутствии всех членов семьи решили на следующий день отправиться в путь.

Конечно, как здраво рассуждал господин Каскабель, если уж пополнять труппу новыми артистами, то единственной проблемой оказался бы выбор лучших среди индейцев Аляски. Наперекор своему самолюбию ему пришлось признать, что индейцы – прирожденные акробаты. Как гимнасты, клоуны, эквилибристы, жонглеры, они имели бы огромный успех в любой стране. Конечно, их искусство достигалось в большой степени благодаря упорным тренировкам; но и природа не поскупилась, создавая их сильными, гибкими и ловкими. Было бы несправедливо отрицать, что они показали себя по меньшей мере равными Каскабелям. К счастью, последнее слово осталось за семейством французов благодаря находчивости «королевы электрических женщин»!

Нужно сказать, что служащие форта, большей частью простые, необразованные люди, удивлялись не меньше аборигенов тому, что произошло у них на глазах. Как бы то ни было, им тоже не раскрыли секрет феномена, дабы сохранить за Корнелией ее ореол. Когда наутро индейцы, как всегда, пришли навестить «Прекрасную Колесницу», то старались держаться подальше от Низвергающей Молнии, приветствовавшей их самой обворожительной улыбкой. Не без видимых сомнений они решились пожать ей руку. Вождь племени и шаман дорого бы дали за тайну, из которой они извлекли бы большую выгоду и приумножили свой престиж среди индейских племен.

Приготовления к отъезду закончились; утром шестого августа семейство Каскабель распрощалось с обитателями форта и хорошо отдохнувшая упряжка взяла курс на запад.

Господин Серж и Жан тщательно изучили карту и учли ценные указания юной индианки. Кайетта знала большинство деревень, через которые им предстояло пройти; по ее словам, ни один водный поток не представляет собой серьезного препятствия на пути «Прекрасной Колесницы».

Впрочем, вопрос о прощании с долиной Юкона еще не стоял. Сначала по правому берегу реки, минуя пост Нелу и деревню Нюклакайетт, предстояло добираться еще двадцать пять лье до форта Нулато. И лишь тогда экипаж покинет берега Юкона, срезав путь прямо на запад.

Погода стояла благоприятная: днем жарко, ночью температура ощутимо падала. Господин Каскабель хранил уверенность, что без непредвиденных задержек они достигнут Порт-Кларенса прежде, чем зима воздвигнет непреодолимые препятствия на дороге.

Может быть, кто-то удивится, что подобное путешествие протекало в относительно легких условиях. Но разве это не естественно для равнинной страны, когда дни теплы и длинны, а мягкий климат благоприятствует путешественникам? Совсем иное ожидало их по другую сторону Берингова пролива, где сибирская тундра простирается от горизонта до горизонта, где снега покрывают землю насколько хватает глаз, а по поверхности бушуют метели. Однажды вечером во время разговора о будущих опасностях легковерный господин Каскабель воскликнул:

– Ну, мы, кажется, выпутались!

– Будем надеяться, – вздохнул господин Серж. – Но я бы попросил вас на побережье Сибири немедленно взять курс на юго-запад, чтобы достичь более умеренных широт, где морозы не так суровы.

– Именно так мы и собираемся поступить, господин Серж, – ответил Жан.

– И будете более чем правы, поскольку сибиряков вам нечего бояться, кроме как… как сказал бы Клу… некоторых племен северного побережья. На самом деле вашим злейшим врагом будет стужа.

– Спасибо за предостережение, – поблагодарил господин Каскабель. – В дороге мы будем сожалеть только об одном, господин Серж, о том, что вы не продолжаете путешествие вместе с нами!

– Да, – добавил Жан, – глубоко сожалеть!

Господин Серж испытывал самые теплые чувства к семье и знал, как Каскабели привязались к нему. По мере того как дни таяли, их отношения становились все более душевными. Расставание будет болезненным, и кто знает, сведет ли их когда-нибудь судьба? К тому же господин Серж заберет с собой Кайетту, а он уже заметил расположение Жана к юной индианке. Почувствовал ли господин Каскабель, что творится в сердце сына? Сергей Васильевич не мог сказать ничего определенного на сей счет. Что касается Корнелии, то, даже понимая, в чем дело, добрейшая женщина предпочла бы помалкивать. К чему слова? Совсем иное будущее ожидало приемную дочь господина Сержа, и бедный Жан предавался несбыточным надеждам.

На пути не встречалось серьезных препятствий и больших трудностей. В Порт-Кларенс они прибудут раньше, чем застынет Берингов пролив, и там им придется провести какое-то время. А потому ни к чему гнать людей и лошадей.

К тому же они все время находились во власти случая. Раненая или заболевшая лошадь, разбитое колесо – и «Прекрасная Колесница» окажется в крайне неприятном положении. Учитывая это, следовало соблюдать строжайшие меры предосторожности.

В течение первых трех дней маршрут пролегал на запад вдоль русла реки; но когда Юкон стал отклоняться к югу, то лучшим вариантом казалось держаться шестьдесят пятой параллели [115]  [115]Широта Тронхейма в Норвегии. ( Примеч. автора.)


[Закрыть].

В этом месте река становилась очень извилистой, а долина резко сужалась сопками средней высоты, обозначенными на карте как «земляные валы» из-за их схожести с бастионами.

Лабиринт оказался очень сложным; путники предприняли все возможное, чтобы избежать аварии. На чересчур крутых склонах «Прекрасную Колесницу» частично разгружали, и люди толкали упряжку, чтобы помочь лошадям; это было тем более разумно, что, как заметил господин Каскабель, «почему-то в этих краях каретные мастера встречаются очень редко!».

Пришлось также переправиться через несколько рек, в частности через Ноколокаргут, Шетехо и Клакенкот. По счастью, в это время года они неглубоки, и путники относительно легко находили удобный брод.

Из индейцев в этой части провинции обретались только «срединные люди» – племя, почти исчезнувшее в наши дни. Иногда путешественники сталкивались с их немногочисленными семьями, направлявшимися на юго-западное побережье, чтобы заняться осенней рыбной ловлей.

Изредка встречались также промышленники, идущие в противоположном направлении, от устья Юкона к различным постам Российско-Американской компании. С огромным удивлением они рассматривали яркий фургон и его необыкновенных хозяев. Затем, пожелав наилучшего, они продолжали свой путь на восток.

Тринадцатого августа «Прекрасная Колесница» остановилась рядом с деревушкой Нюклакайетт, в ста двадцати лье от Форт-Юкона. Здесь занимались торговлей мехами русские купцы. Они приходили в эту факторию из разных точек азиатской части России и побережья Аляски, чтобы составить конкуренцию закупщикам Компании Гудзонова залива.

Таким образом Нюклакайетт превратился в довольно людное место, куда индейцы свозили пушнину, накопленную за зиму.

Удалившись от реки, стремясь избежать ее бесчисленных изгибов, господин Каскабель вернулся к ней в очень живописном месте, где среди невысоких холмов, оживленных зеленью деревьев, расположилась фактория. Несколько шалашей соседствовали с забором вокруг форта. По богатой травами равнине журчали ручейки. Две или три лодки лежали на берегу Юкона. Мирный пейзаж радовал глаз и как бы приглашал к отдыху. Индейцы, населявшие округу, относились к племени танана, как уже говорилось, самому красивому типу индейской расы в северной Аляске.

Каким бы привлекательным ни казалось это место, «Прекрасная Колесница» задержалась здесь всего на сутки. Хотя с лошадьми и обращались очень бережно, их хозяева решили, что такого отдыха им вполне достаточно. Господин Каскабель намеревался сделать продолжительную остановку в Нулато, довольно значительном и куда лучше снабжаемом форте, где он рассчитывал запастись всем необходимым для путешествия через Сибирь.

Можно, конечно, и не упоминать, что господин Серж и Жан, иногда бравшие за компанию Сандра, не отлынивали от охоты. Как и прежде, им попадались крупные дикие животные – лоси и олени, выбегавшие на равнину и возвращавшиеся под сень лесов, а вернее, в купы деревьев, довольно немногочисленных в этих краях. В болотистых местах гуси, шилохвостки, кулики, дикие утки так и напрашивались на хороший выстрел, и охотники сразили даже несколько пар цапель, которые, как правило, не ценятся с точки зрения пригодности в пищу.

Однако, по словам Кайетты, индейцы очень любят блюда из цапли, особенно если нельзя поживиться чем-нибудь другим. За завтраком тринадцатого августа поставили эксперимент. Несмотря на все старания Корнелии – а она славилась своими кулинарными талантами, – мясо цапли оказалось жестким и грубым. Зато его безоговорочно одобрили Ваграм и Маренго, не оставившие от него ни косточки.

Действительно, в голодные времена туземцы едят сов, соколов и даже куниц; но, надо признать, только ввиду крайней необходимости.

Четырнадцатого августа «Прекрасная Колесница» преодолевала извилистое узкое ущелье между крутыми сопками, нависавшими над рекой. На этот раз проход оказался чересчур трудным и ухабистым и походил на размытое ложе водного потока, так что, несмотря на все предосторожности, случилась авария. К счастью, колеса экипажа остались в целости и сохранности, пострадала только одна из оглоблей. Поэтому ремонт не занял много времени, и нескольких метров веревки хватило, чтобы исправить поломку.

Позади остались деревушки Суконгилла и Ньюикаргут, и странствие продолжалось без происшествий. Возвышенности кончились. Обширная равнина простиралась насколько хватало глаз. От трех или четырех ручьев остались только русла, почти полностью обмелевшие этим засушливым летом. Наверное, в период бурь и метелей невозможно придерживаться этого маршрута.

Перейдя через один из этих ручьев – Милокаргут, едва ли в один фут глубиной, господин Каскабель заметил перегородившую его дамбу.

– Э! – возмутился он. – Раз уж наша трасса проходит через сей поток, не разумнее ли построить мост?! Я бы даже сказал, гораздо разумнее, если учесть весенние паводки…

– Несомненно, папа, – ответил Жан, – но инженеры, спроектировавшие эту дамбу, навряд ли способны построить мост!

– Почему?

– Потому что они с четырьмя лапами, иначе говоря – бобры.

Жан не заблуждался; работа изобретательных животных, возводящих свои плотины с учетом мощности течения и наименьшего уровня воды, вызывала неподдельное восхищение. В их плотине все, вплоть до углов наклона стенок, как бы рассчитывалось на надежное сопротивление напору воды.

– А между прочим, – воскликнул Сандр, – бобров никто не заставлял ходить в школу учиться…

– Просто нет необходимости, – пояснил господин Серж. – К чему им наука, которая частенько заблуждается, когда у них всегда верный инстинкт! Эта плотина, мой мальчик, построена бобрами так же, как муравьи строят муравейники, пауки ткут паутину, пчелы располагают соты в улье, а деревья и кустарники производи плоды и цветы. Никаких опытов, изысканий с их стороны, но и никакого прогресса. Впрочем, их работа и не нуждается в улучшении. Современные бобры создают свои плотины так же, как самый первый бобр на свете. Животные не способны к совершенствованию своих творений, только человек умеет шаг за шагом продвигаться в искусстве, промышленности и науке. Да, нас безоговорочно восхищает удивительный инстинкт животных, позволяющий им творить чудеса. Но чудеса эти – творения природы!

– Да, господин Серж, – согласился Жан, – понимаю, вы имеете в виду различие между инстинктом и разумом. В общем и целом разум превосходит инстинкт, хотя он и подвержен заблуждениям…

– Бесспорно, друг мой, – подтвердил Сергей Васильевич, – но ошибки, вовремя распознанные и успешно исправленные, есть только этапы на пути прогресса.

– В любом случае, – заключил Сандр, – я прав! Животным нет нужды ходить в школу…

– Да, но люди не отличались бы от животных, если бы перестали учиться! – заметил господин Серж.

– Что ж, все это хорошо, – подвела итог Корнелия, очень практичная во всем, что касалось хозяйственных дел. – А эти бобры – они съедобны?

– Разумеется, – ответила Кайетта.

– Я даже где-то читал, – вспомнил Жан, – что их хвосты просто великолепны!

Данное утверждение не удалось проверить, так как в ручье не плескался ни один бобр, все они куда-то попрятались.

После ручья Милокаргут «Прекрасная Колесница» прошла через деревню Сашертелутен, в самом сердце страны ко-юконов. По совету Кайетты экипаж принял некоторые предосторожности, поскольку за ко-юконами закрепилась дурная слава нечистых на руку. Когда они приближались к фургону, приходилось следить, чтобы они не проникли внутрь. Впрочем, симпатичные стеклянные бусы, щедро поднесенные вождям племени, произвели благотворное впечатление, и обошлось без неприятностей.

Тем временем путь по узкому основанию сопок значительно усложнился, но избежать его возможно, только углубившись в еще более горный район.

Путники уже сильно утомились, но все-таки не стоило слишком задерживаться на стоянке. Становилось холоднее, особенно по ночам, что вполне нормально для этого времени года, если вспомнить, что маршрут пролегал всего несколькими градусами южнее Полярного круга.

Семейство Каскабель дошло до резкого поворота реки на север. Предстояло спуститься по ней дальше до слияния с двумя извилистыми рукавами Коюкука. Почти целый день ушел на поиски брода, Кайетта нашла его не без труда, так как уровень воды уже повысился.

Переправившись через этот приток, «Прекрасная Колесница» снова взяла курс на юг по довольно пересеченной местности до форта Нулато.

Нулато имел огромное торговое значение и принадлежал Российско-Американской компании. Это самая северная фактория, основанная на западе Америки, так как, по данным Фредерика Вимпера, она расположена на широте в 64 градуса и 42 минуты и на долготе – 155 градусов 36 минут.

Трудно поверить, что эта часть Аляски находится в столь высоких широтах. Почва здесь, бесспорно, гораздо плодороднее, чем в окрестностях Форт-Юкона. Повсюду стройные деревья, луга, покрытые ковром зеленеющей травы, не говоря об обширных равнинах, которые весьма благоприятны для возделывания, поскольку их глинистая почва удобрена толстым слоем перегноя. К тому же река Нулато, устремляясь на юго-запад, широко разливается густой сетью ручьев и речек на северо-восток. Однако местная растительность ограничена дикими ягодами, созревающими на кустах, предоставленных воле природы.

Здания Форт-Нулато окружены деревянными стенами, усиленными двумя башнями, ночью индейцам запрещалось проходить в форт, а днем позволялось входить только небольшими группами. За оградой располагались деревянные избы, склады и магазины с окнами, в которых вместо стекол вставлялись тюленьи мочевые пузыри. Трудно представить себе что-либо более примитивное, чем эти населенные пункты на дальнем севере Америки.

Семейство Каскабель здесь приняли весьма предупредительно. В отдаленных от регулярных путей сообщения местечках Нового Света прибытие гостей с новостями из самых разных краев всегда желанно – это настоящее развлечение, настоящий источник радости.

В Форт-Нулато жили два десятка служащих, русских и американцев, любезно предоставивших в распоряжение труппы все необходимое. Компания регулярно снабжала форт, к тому же служащие пополняли свои запасы в течение лета, охотясь на лосей и оленей и ловя рыбу в водах Юкона. Особенно много попадалось налима, в основном пригодного для собак, но зато печень налима любят все, кто хоть раз её пробовал.

Понятно, что жители Нулато несколько удивились, завидев «Прекрасную Колесницу», но изумление стало еще больше, когда господин Каскабель поведал им свой план возвращения в Европу через Сибирь. Надо же, ничто не страшит этих французов! Что касается завершения первой половины пути в Порт-Кларенсе, то хозяева форта подтвердили, что она должна пройти благополучно и завершиться прежде, чем равнины Аляски скует стужа.

По совету господина Сержа решили приобрести кое-что необходимое для перехода через тундру и тайгу. Прежде всего запаслись несколькими парами очков, незаменимых на зимней дороге по слепящим снежным пространствам. В обмен на несколько стеклянных безделушек индейцы согласились дать дюжину этих приспособлений. Из дерева, без стекол очки, точнее наглазники, прикрывали глаза и оставляли только узкую щелочку, вполне достаточную, чтобы ориентироваться без особого труда в окружающем пространстве и избежать воспаления глаз, неизбежного при отражении света от снега. Весь экипаж примерил наглазники и согласился, что к ним легко привыкнуть.

Следовало подумать не только о глазах, но и о ногах, так как в ботиночках или легких туфлях не очень-то погуляешь по тундре в сибирскую непогоду.

В магазине Нулато им предложили унты из тюленьих шкур, прекрасно приспособленные к долгим путешествиям по льдам и снегам, поскольку они не промокают благодаря толстому слою жира.

По этому поводу господин Каскабель поучительно заметил:

– В одежде всегда надо брать пример с животных той страны, которую проходишь! А поскольку Сибирь – страна тюленей… мы оденемся как тюлени…

– Как очкастые тюлени! – подхватил Сандр под родительское одобрение.

Семейство оставалось в Форт-Нулато еще два дня для отдыха доблестной упряжки, которой уже не терпелось добраться до Порт-Кларенса. «Прекрасная Колесница» тронулась в путь двадцать первого августа на рассвете и теперь окончательно покинула правый берег великой реки.

Юкон, резко отклоняясь на юго-запад, вливался в залив Нортон. Следовать дальше вдоль реки бесполезно, так как устье располагалось южнее Берингова пролива, и оттуда пришлось бы идти к Порт-Кларенсу вдоль побережья, изрезанного фьордами, бухтами и притоками, где Вермуту и Гладиатору пришлось бы впустую тратить свои силы.

Холод уже заявлял о себе. Косые лучи солнца давали еще достаточно света, но мало согревали. Плотные тучи, нависавшие сероватой массой, угрожали разродиться снегом. Мелкая дичь встречалась все реже, перелетные птицы подумывали о спасении в теплых краях.

До сего дня – и с этим можно было себя поздравить – господин Каскабель и его спутники не устали от путешествия. Их словно одарили железным здоровьем; но на самом деле они обязаны этим своей скитальческой жизни, умению быстро приспосабливаться к любому климату, крепкому благодаря постоянным тренировкам сложению. И потому они с полным правом надеялись, что прибудут в Порт-Кларенс живыми и здоровыми.

Пятого сентября семья Каскабель достигла своей цели, пройдя пятьсот лье от Ситки и около тысячи ста лье от Сакраменто, то есть тысячу шестьсот лье по всему западу Америки за семь месяцев.

Глава XV
ПОРТ-КЛАРЕНС

Порт-Кларенс – самый удаленный на северо-запад порт в Северной Америке. Он расположен на южной оконечности мыса Принца Уэльского и является как бы ноздрей носа того лица, профиль которого напоминает берег Аляски. Порт предоставлял великолепную якорную стоянку, очень удобную для мореплавателей и особенно для китобоев в арктических морях.

«Прекрасная Колесница» бросила якорь у берега внутренней гавани, около устья небольшой речки, под отвесными скалами увенчанными зарослями хилых берез. Здесь маленькой труппе предстоял самый долгий привал за все путешествие. Вынужденный отдых – ибо поверхности пролива в это время года еще далеко до твердого состояния.

К сожалению, фургону не переправиться через пролив на суденышках, обслуживавших Порт-Кларенс и представлявших собой всего-навсего рыбачьи лодки небольшого водоизмещения. Поэтому план достигнуть азиатского берега, когда море превратится в одну огромную льдину, оставался в силе.

Длительная остановка не вызывала возражений, так как впереди – вторая часть путешествия, где путников ожидали настоящие трудности, борьба с холодом и метелями, по крайней мере, пока они не достигнут более приветливых южных территорий Сибири. Но несколько недель, возможно, несколько месяцев ожидались очень суровых, и оставалось только радоваться, что есть время на приготовления к столь тяжелому переходу. Хотя кое-что закупили у индейцев вблизи Форт-Нулато, некоторых предметов еще не хватало, и господин Каскабель рассчитывал приобрести их либо у торговцев, либо у аборигенов в Порт-Кларенсе.

Вот почему весь экипаж обезумел от счастья, когда господин Каскабель отдал самую приятную команду:

– По местам! Вольно!

За этим приказом, столь любимом на маршах или на военных маневрах, тут же последовал другой, который громко выкрикнул юный Сандр:

– Разомкнуть ряды! Разойтись!

И можно не сомневаться, что все команды выполнялись с энтузиазмом.

Прибытие «Прекрасной Колесницы» в Порт-Кларенс не прошло незамеченным. Никогда раньше подобное передвижное сооружение не появлялось в этом Богом забытом уголке. В первый раз французские бродячие артисты предстали перед завороженными глазами туземцев.

Тогда в Порт-Кларенсе кроме обычного населения, состоявшего из эскимосов и торговцев, еще жили несколько русских чиновников. После присоединения Аляски к Соединенным Штатам они получили приказ вернуться через пролив либо на Чукотский полуостров, либо в Петропавловск – столицу Камчатки. Эти служащие так же, как и остальные обитатели Порт-Кларенса, с большим вниманием приняли семейство Каскабель; но особенно сердечным оказалось гостеприимство эскимосов.

Двенадцать лет спустя с теми же самыми эскимосами в этих краях встретился знаменитый мореплаватель Норденшельд во время своего отважного путешествия, в ходе которого он открыл Северо-Восточный проход. К тому моменту некоторые эскимосы уже вооружились револьверами и скорострельными ружьями – первыми дарами американской цивилизации.

Так как лето только-только закончилось, туземцы еще не сооружали своих зимних жилищ. Они обитали в изящных легких шатрах из крепкого, ярко разрисованного полотна, упроченного сетью из трав. Применяли посуду, изготовленную из скорлупы кокосовых орехов.

Клу-де-Жирофль, узревший в первый раз такую утварь, не удержался и воскликнул:

– Ага! В лесах Эскимосии растет, видимо, много кокосовых пальм…

– Если только, – возразил господин Серж, – эти орехи не привезены сюда китобоями с островов Тихого океана!

Господин Серж был прав. К тому же отношения американцев с туземцами уже весьма продвинулись. Между ними происходило постепенное сближение, что способствовало развитию эскимосов.

Как вы увидите позднее, нет никакого сходства ни в обычаях, ни во внешности американских эскимосов и туземных народов Сибири [116]  [116]Автор не прав: исследования этнологов показали, что антропологически эскимосы очень близки к жителям азиатского северо-востока; культура эскимосов очень близка к культуре береговых чукчей; больше того, азиатский берег Берингова пролива и побережье Чукотского моря были населены эскимосами.


[Закрыть]. Племена Аляски даже не понимают языка самоедов по ту сторону Берингова пролива. Их говор так сильно перемешан с английскими и русскими выражениями, что беседовать с ними довольно просто.

Поэтому с первых дней семейство Каскабель охотно завязало отношения с туземцами Порт-Кларенса. Гостеприимно принятые в шатрах этих славных людей, артисты не колеблясь распахнули перед ними двери «Прекрасной Колесницы», в чем не пришлось потом раскаиваться.

Эскимосы оказались гораздо цивилизованнее, чем принято думать. Их представляют себе, как правило, чем-то вроде породы говорящих тюленей или моржей с человеческим лицом, судя при этом по характерным для них одеяниям, особенно зимой. Ничего подобного, в Порт-Кларенсе представители народа эскимосов отнюдь не отталкивающи на вид и приятны в общении. Некоторые даже начали одеваться почти по-европейски, но большая часть повинуется собственной кокетливой моде, состоящей в гармоничном сочетании нарядов из оленьих и тюленьих шкур, «паски» из меха сурка и татуировки на лице в виде нескольких легких рисунков, нанесенных на подбородок. У мужчин обязательна короткая редкая бородка; кроме того, в уголках губ они искусно проделывали три отверстия, позволявшие вдевать маленькие кольца, вырезанные из кости; ноздри украшались на тот же манер. Девушки носили в ушах жемчуг, а на руки надевали железные или медные браслеты довольно тонкой работы.

В общем и целом эскимосы, приходившие в гости к семейству Каскабель, были лишены той суровости, что присуща самоедам или другим народам азиатского побережья. Необходимо также отметить, что эскимосы оказались людьми очень честными и исключительно порядочными в сделках, несмотря на то что упорно торговались и чрезмерно клянчили. Не стоит слишком строго судить за этот недостаток обитателей арктических пустынь.

У эскимосов процветало полное равенство, племена не имели даже вождей. Религия оставалась языческой. Все поклонялись, как богам, столбам, выкрашенным в красный цвет и украшенным резными фигурами птиц с распростертыми веером крыльями. У эскимосов царили благородные обычаи, развитое чувство семьи, уважение к старшим, любовь к детям, почитание умерших. Тела усопших выставлялись на всеобщее обозрение в праздничных одеждах, рядом с ними клали их оружие и каяк [117]  [117]Каяк – это слово европейцами переводится как «байдарка», но здесь идет о другом типе лодки – байдаре ( эскимос.«аньяпик»), открытом плоскодонном суденышке; деревянный решетчатый остов его закреплялся ремнями и обтягивался моржовой шкурой; большая байдара могла поднимать до 4-х тонн груза.


[Закрыть].

Каскабели любили ежедневные прогулки по окрестностям Порт-Кларенса. Частенько они заходили на старый маслозавод, основанный американцами, но еще работавший в то время.

На местности встречались деревья, а на почве – растительность, основные отличия от пейзажа Чукотского полуострова по другую сторону пролива. Причиной тому служит теплое течение вдоль берегов Нового Света из жарких районов Тихого океана, в то время как вдоль сибирского побережья спускается холодное, берущее начало в северных морях [118]  [118]В климате Чукотки и Аляски существенных различий нет. Земли, расположенные на одних широтах, принадлежат к одним и тем же климатическим поясам (если не считать Алеутских островов, собственно полуострова Аляски и прибрежных районов вдоль тихоокеанского побережья, относящихся к умеренному поясу). Что касается «теплого течения», то надо сказать, что водообмен Тихого океана с Беринговым морем осуществляется главным образом через проливы в 3ападной части Алеутских островов; попадая в Берингово море, поверхностные тихоокеанские воды включаются в направленный против часовой стрелки круговорот; отделяясь от этой системы течений, одна ветвь направляется на север, к Берингову проливу, причем следует именно вдоль азиатского берега. Кроме того, автор не учел известного климатического парадокса: теплое течение привело бы к еще большей суровости чукотского климата, поскольку над более теплым морем создавался бы постоянный минимум давления, отчего сюда бы с западными ветрами привносился воздух с менее прогретых материковых районов, вызывавший бы понижение температуры.


[Закрыть].

Само собой разумеется, господин Каскабель не собирался устраивать представление туземцам в Порт-Кларенсе. Он побаивался, и небезосновательно. Судите сами, вдруг среди них обнаружились бы акробаты, жонглеры и клоуны, такие же замечательные, как и в форте Юкон! Не стоило второй раз рисковать репутацией труппы.

Дни проходили в ожидании, и, по правде говоря, гораздо более продолжительном, чем требовалось для отдыха маленькой труппе. Уже спустя неделю после остановки в Порт-Кларенсе экипажу не терпелось бросить вызов трудностям путешествия по сибирской земле.

Но пока пролив оставался все еще недоступным «Прекрасной Колеснице». Хотя в конце сентября температура и опускалась ниже нуля по Цельсию, рукав моря, отделяющий Азию от Америки, еще не замерз. Многочисленные куски льда на границах Берингова моря проплывали вдоль берега Аляски под действием тихоокеанского течения. Но следовало ждать, пока они окрепнут, затем увеличатся в размерах до такой степени, что превратятся в один огромный неподвижный ледник – «проезжую дорогу» между двумя континентами.

Очевидно, на этом ледяном панцире, достаточно крепком, чтобы по нему промаршировал артиллерийский полк, «Прекрасная Колесница» и ее экипаж не подвергнутся никакому риску.

Впрочем, речь шла всего-навсего о переходе в двадцать лье через самую узкую часть пролива между мысом Принца Уэльского чуть южнее Порт-Кларенса, и маленьким портом Нунямо на сибирской стороне.

– Какого черта! – сердился господин Каскабель. – Эти противные американцы давно бы уже выстроили мост…

– Мост в двадцать лье?! – удивился Сандр.

– Почему бы и нет? – заметил Жан. – Можно было бы опереться посреди пролива на островок Диомида… [119]  [119]Островок Диомида – правильно: острова Диомида, поскольку этот крохотный архипелаг состоит из двух островков – Ратманова (с российской стороны границы) и Крузенштерна, ныне принадлежащего США.


[Закрыть]

– Верно, – рассудил господин Серж. – Думаю, что когда-нибудь так и сделают. Нет ничего невозможного для человеческого разума.

– Если уж предполагают перебросить мост над Ла-Маншем… – вспомнил Жан.

– Ты прав, друг мой, – поддержал его господин Серж. – Однако, согласитесь, мост через Берингов пролив не так необходим, как мост между Кале и Дувром. Определенно он не окупил бы расходов на постройку!

– Не слишком полезный для путешественников вообще, – сказала Корнелия, – он здорово бы пригодился нам…

– О да! Еще как! – воскликнул господин Каскабель. – Но он и так существует восемь месяцев в году, наш мост, ледяной мост, такой же надежный, как любой другой мост из камня или железа! К тому же госпожа Природа, которая разрушает и реконструирует его каждый год, не требует мостовой пошлины!

Справедливое замечание хозяина труппы, привычно смотревшего на вещи только с хорошей стороны. Действительно, зачем строить мост, который обойдется в миллионы, если достаточно подождать благоприятного момента, когда и пешеходы и экипажи смогут успешно перебраться на другой берег?

И этого момента оставалось ждать совсем недолго. Требовалось лишь немного потерпеть.

К седьмому октября стало ясно, что в высоких широтах окончательно установилась зима. Часто шел снег. От зелени не осталось никаких следов. Редкие деревца на побережье, лишившись последних листьев, стонали под инеем. Исчезли все чахлые растения арктических стран, родственные таким же растениям Скандинавии, все до единой льнянки, которые составляют значительную часть трав заполярной флоры.

Сильное течение приносило все новые льдины; они постоянно прибавляли в толщине и ширине. Как достаточно одного огненного всплеска, чтобы спаять металл, точно так же сейчас было бы достаточно одного сильного удара холода, чтобы спаять кусочки льда в единое целое. Долгожданное событие могло произойти буквально со дня на день.

Меж тем, хотя Каскабели дрожали от нетерпения, когда же пролив станет проходимым и позволит им покинуть Порт-Кларенс и испытать огромное счастье ступить наконец на древний континент, к их ощущениям подмешивалась доля горечи. Ведь тогда наступит час расставания. Конечно, они покинут Аляску, но господин Серж останется, так как не шло и речи о его путешествии на запад. С наступлением весны он собирался закончить исследование Америки за горами к северу от Юкона.

Жестокая разлука, поскольку всех привязывало друг к другу не простое чувство симпатии, а нечто более крепкое!

Не секрет, что сильнее всех грустил Жан. Мог ли он забыть, что Кайетта последует за господином Сержем? И что в интересах юной индианки разделить судьбу своего нового отца? Кому она могла бы довериться больше, чем господину Сержу? Он удочерил ее, а теперь увезет в Европу, даст образование, обеспечит положение в обществе, которого ей никогда не достигнуть в семье бедных бродячих артистов. Учитывая все это, имел ли он право колебаться? Конечно нет! И Жан первым признавал это. Но, несмотря ни на что, горе, выдававшее его всевозраставшей грустью, не убывало. Хватит ли у него сил смириться с обстоятельствами и взять себя в руки? Расстаться с Кайеттой, не видеть ее, скорее всего никогда больше не встретиться, ибо она станет далека от него во всех отношениях, когда заживет в семье Сергея Васильевича, потерять их милую привычку щебетать друг с другом, работать вместе, быть всегда рядом – все это приводило юношу в отчаяние.

С другой стороны, если Жан был очень несчастлив, то его отец, мать, брат и сестра, крепко привязавшиеся к Кайетте, также не могли смириться с мыслью о разлуке с полюбившейся им девушкой и тем более с господином Сержем. Они много бы дали, как говорил господин Каскабель, за то, чтобы господин Серж согласился сопровождать их до конца путешествия. Это означало бы, что еще несколько месяцев они проведут вместе, а там… там будет видно…