Текст книги "Цезарь Каскабель (иллюстр.)"

Автор книги: Жюль Габриэль Верн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

Глава III
ДРЕЙФ

Мы помним, в каком положении находились потерпевшие бедствие двадцать седьмого октября. Имели ли они малейшие иллюзии на счет своей участи, питали ли хоть самую хрупкую надежду? Во время дрейфа по Берингову проливу последним их шансом оставалось Камчатское течение; может, оно все-таки захватит их с собой на юг и прибьет к азиатским берегам? Но нет. Другое течение упорно несло их на север, прямо на просторы Ледовитого океана!

Что станет с плавучим островом в северных морях, даже если он не растает и не расколется от столкновений? Затеряется в неведомых арктических просторах? Или под влиянием преобладающих на огромных пространствах восточных ветров его выбросит на прибрежные камни Шпицбергена или Новой Земли? И в этом последнем случае, после ужасных лишений, как робинзонам поневоле достичь Европейского континента?

Именно о последствиях этого весьма гипотетического предположения размышлял господин Серж. Не отрывая взгляда от затерянного в тумане горизонта, он обратился к господину Каскабелю и Жану:

– Друзья мои! Мы, несомненно, на краю гибели. Льдина в любой момент может расколоться на части, а так как покинуть ее невозможно…

– Это самая большая опасность, что нам угрожает? – спросил господин Каскабель.

– Пока – да! С наступлением холодов данная опасность сначала уменьшится, а затем окончательно исчезнет. В это время года на таких высоких широтах совершенно немыслимо, чтобы плюсовая температура продержалась дольше нескольких дней.

– Вы правы, господин Серж, – задумался Жан. – Наверное, льдина выстоит… Но куда она уплывет?

– Думаю, недалеко. Деваться ей некуда, и вскоре она пристанет к какому-нибудь айсбергу. Тогда, как только море окончательно замерзнет, мы попытаемся дойти до континента и возобновим прежний маршрут…

– Да, а как заменить погибшую упряжку? Бедняжки! – запричитал господин Каскабель. – Несчастные мои лошадочки! Господин Серж, они служили мне верой и правдой, они были полноправными членами семьи, это моя вина, что…

Господин Каскабель никак не унимался. Горе переполняло его. Он обвинял во всех бедах только себя. Где это видано – идти по морю на лошадях? Наверно, он убивался больше по ним, нежели по прочим бедам, вызванным их гибелью.

– Да! Ужасный ледоход нанес нам непоправимый урон, – заметил господин Серж. – Нам, мужчинам, не так сложно вынести все лишения и трудности, что последуют в результате этой потери. Но госпожа Каскабель, наши девочки – Кайетта и Наполеона; каково будет им, когда мы покинем «Прекрасную Колесницу»…

– Покинем?! – воскликнул господин Каскабель.

– Это неизбежно, папа! – подтвердил Жан.

– Поистине, – продолжал господин Каскабель, угрожая себе собственным кулаком, – пускаться в подобную авантюру значило испытывать терпение Бога! Выбрать такую дорогу для возвращения в Европу!

– Не казнитесь так, друг мой, – утешал его господин Серж. – Впредь не стоит преуменьшать опасность. Это самый надежный способ преодолеть ее.

– В самом деле, отец, – добавил Жан, – что сделано – то сделано, ведь никто не возражал, пускаясь в путь. А потому не стоит без конца укорять себя; будь энергичным и бодрым, как всегда!

Но, несмотря на все утешения, подавленное настроение господина Каскабеля не проходило; его вера в себя и оптимизм получили жестокий удар.

Между тем господин Серж не терял времени; всеми средствами, бывшими в его распоряжении, с помощью компаса и видимых ориентиров, он старался определить направление дрейфа. Этим наблюдениям он посвящал все светлое время дня.

Задача не из легких, так как ориентиры тоже постоянно смещались. К тому же по эту сторону пролива море оказалось свободным на больших пространствах. При такой аномальной температуре оно и не могло полностью замерзнуть. Если несколько дней назад и создалось такое впечатление, то только потому, что льдины, шедшие с севера и с юга под действием двух течений, скопились в узком участке моря, стиснутом между двумя континентами.

В итоге, после многократных вычислений, господин Серж определил, что их несет на северо-запад. Причиной тому было течение Беринга, которое, оттолкнувшись от Камчатского, поворачивало к азиатскому побережью и, покинув пролив, загибалось огромной петлей, которую как бы стягивала условная линия Полярного круга.

Господин Серж установил также, что по-прежнему бешеный ветер дул строго с юго-востока. Если он изредка и смещался к югу, то только потому, что расположение берегов изменяло его основное направление, сохраняемое в открытом море.

Ясно осознав ситуацию, господин Серж тут же ввел в курс ла Цезаря Каскабеля, обрадовав, что в их положении не может быть ничего лучшего, чем такой дрейф. Добрая новость внесла некоторое успокоение в душу главы семьи.

– Да, – вздохнул он облегченно. – Это уже кое-что – плыть в нужном направлении! Но какой крюк, Господи Боже, какой крюк!

Путешественники занялись налаживанием своего быта, словно рассчитывали надолго обосноваться на плавучем острове.

Прежде всего они снова решили расположиться в «Прекрасной Колеснице». Вряд ли стоило еще бояться, что она перевернется – фургон успешно выдерживал напор несколько ослабевшего ветра и служил как бы парусом ледяной глыбе, на которой стоял.

Корнелия, Кайетта и Наполеона, вернувшись в фургон, занялись кухней, совершенно забытой за последние сутки. Вскоре приготовили обед, и, хотя обычные соленые шуточки на сей раз не приправляли еду, путешественники здорово подкрепились после столь жестоких испытаний, выпавших на их долю вслед за отступлением с острова Диомида.

День подошел к концу. Буря не переставала неистовствовать, с неутолимой яростью обрушивая шквал за шквалом на «Прекрасную Колесницу». Картину неба оживляли птицы, так метко названные буревестниками.

Следующие несколько дней вплоть до тридцать первого октября не принесли никаких изменений. Все тот же юго-восточный ветер главенствовал в атмосфере, погода оставалась прежней.

Господин Серж внимательно осмотрел плавучий остров. По форме он напоминал неправильную трапецию, длиной от трехсот пятидесяти до четырехсот футов [136]  [136]Фут – старинная мера длины, равная 30,48 см.


[Закрыть], а шириной в сотню. Края трапеции выступали из воды на добрых полтуаза [137]  [137]Туаз – старинная французская мера длины, равная 1,949 м.


[Закрыть], а ее поверхность несколько вздувалась в своей средней части. На поверхности ни малейшей трещинки, хотя из глубины ледяной глыбы иногда доносился приглушенный треск. Складывалось впечатление, что эту крепость (по крайней мере, до сих пор) ничуть не потрепали волны, поднятые ураганом.

«Прекрасную Колесницу» с большими усилиями перетащили в центр льдины. Здесь ее надежно закрепили с помощью канатов и колышков от шатра, которыми пользовались во время ярмарочных выступлений; теперь фургон никак не мог опрокинуться.

Самую большую тревогу вызывали периодические столкновения с огромными айсбергами, которые перемещались с разной скоростью в зависимости от силы подводных течений или вращались под действием водоворотов. Некоторые, высотой в пятнадцать или двадцать футов, казалось, стремились ринуться на абордаж. Их замечали еще издалека; с неумолимостью неласкового рока они неторопливо, но неуклонно приближались. Иной раз центр тяжести айсбергов смещался, они теряли равновесие и с грохотом переворачивались. Толчки от столкновения бывали столь сильными, что если бы не предусмотрительность наших героев, то в отсеках «Прекрасной Колесницы» все разлетелось бы и разбилось вдребезги. Угроза внезапного разрушения льдины ни на минуту не исчезала, а потому, как только намечалась очередная встреча с крупной глыбой, господин Серж и его товарищи собирались около фургона, стараясь держаться поближе друг к другу. Жан норовил обнять Кайетту. Больше всего на свете он боялся, что льдина расколется и их разнесет в разные стороны. К тому же берега плавучего острова не внушали особого доверия, и все предпочитали оставаться на ее более крепкой середине.

Каждую ночь господин Серж, господин Каскабель, Жан и Клу дежурили по очереди. Они напряженно всматривались в непроглядную темень, населенную огромными белыми тенями, которые передвигались неслышно, как привидения. Туман, без конца подстегиваемый неугомонным ветром, резко ограничивал видимость, но луна, низко висевшая над горизонтом, наполняла пространство тусклым светом, а потому приближение айсберга не проходило незамеченным. По предупреждающему сигналу часового все вскакивали, вылезали наружу и со страхом ожидали результата столкновения.

Порой направление движения встречного айсберга несколько изменялось, и он проходил впритирку; но несколько раз такие свидания не прошли бесследно: канаты, крепившие «Прекрасную Колесницу», порвались, колышки вырвались. Все замирали, подозревая, что вот-вот льдина разлетится на мелкие кусочки; к счастью, она успешно выдерживала все стычки.

Время шло, а погода, эта сумасшедшая теплынь, и не думала меняться! Море не желало сдаваться в ледяной плен даже в начале ноября! Широты в нескольких градусах севернее Полярного круга оставались судоходными! Поистине, удача окончательно отвернулась от путешественников! Хоть бы прошел какой-нибудь припозднившийся китобой! Тогда огнем или выстрелами можно будет привлечь его внимание! Подобрав невольных мореплавателей, он отвез бы их в один из портов американского побережья – в Викторию, Сан-Франциско, Сан-Диего, а то и в русские порты – в Петропавловск, Охотск… Но нет! Ни одного корабля! Только айсберги в непрерывном движении! Только бескрайнее пустынное море и на севере непроходимые вечные льды!

К великому счастью, при всех бедах и неправдоподобном капризе погоды, единственное, о чем не надо было беспокоиться – так это о продуктах питания, даже если дрейф продолжится несколько недель. Перед долгой дорогой через необъятные азиатские пространства, где нелегко обеспечить себя потребным количеством провизии, путешественники основательно запаслись консервами, мукой, рисом, салом и т. д. Теперь – увы! – отпала забота о корме для лошадей. Впрочем, если бы Вермут и Гладиатор выжили во время ледохода, то теперь запас сена уже иссяк бы и им пришлось бы голодать, так как на такой продолжительный дрейф никто не рассчитывал.

В следующие пять дней, до шестого ноября, – опять ничего нового, если не считать, что ветер начал успокаиваться и понемногу поворачивать к востоку. Продолжительность дня уменьшилась до двух часов, что добавляло жути к и без того крайне неприятной ситуации. Господин Серж не прекращал своих наблюдений, но уже не мог контролировать направление и скорость дрейфа и отмечать их на карте; потому путешественники перестали понимать, где находятся.

Только седьмого ноября удалось наконец заметить хороший ориентир.

В тот день, примерно в одиннадцать часов, когда тусклый солнечный свет начал пробиваться сквозь туман, господин Серж, Жан и Кайетта подошли к носовой части ледового корабля. В цирковом инвентаре имелась длиннющая подзорная труба, в которую Клу демонстрировал ротозеям экватор (на самом деле это была ниточка, наклеенная на объектив) и жителей Луны (то есть насекомых, вмонтированных в корпус трубы). Вычистив как следует это приспособление, Жан взял его с собой и, приставив окуляр к правому глазу, старался разглядеть хоть какой-нибудь признак земли в открытом море.

Некоторое время он внимательнейшим образом изучал горизонт, как вдруг Кайетта вытянула руку на север:

– Мне кажется, господин Серж, я что-то вижу… Может, это гора?

– Гора? Нет! – возразил Жан. – Скорее всего это айсберг!

Он нацелил свой инструмент на точку, указанную девушкой, и почти сразу же заявил:

– Кайетта права!

Жан передал трубу господину Сержу, который в свою очередь направил ее в ту же сторону.

– Да! – подтвердил он. – Это гора, и довольно высокая! Кайетта не ошиблась!

Продолжив наблюдения, он доложил, что расстояние до этой земли – пять-шесть лье. Впервые за много дней появилась надежда на спасение.

– Раз там находится такая высокая гора, – заметил Жан, – то суша, вероятно, не малых размеров…

– Правильно, Жан, – ответил господин Серж, – как только мы вернемся к «Прекрасной Колеснице», попробуем найти гору на карте и точно определить свое местонахождение.

– Жан… Как будто дымок вьется над горой! – сказала Кайетта.

– Значит, это вулкан? – ответил господин Серж.

– Да! Да! – подтвердил Жан, вновь приставивший трубу к глазам. – Дым хорошо виден!

Но полярный день уже близился к концу, и, несмотря на мощный окуляр, очертания горы стали постепенно расплываться.

Часом позже, в полной темноте, в том же направлении появились яркие огни: след лавы, прочертившей огненную линию на снегу.

– Пойдем посмотрим на карте, – предложил господин Серж.

Все трое вернулись в фургон.

Жан быстро нашел в атласе нужную карту, и вот что удалось установить.

Господин Серж еще раньше определил, что, во-первых, течение, пройдя на север через Берингов пролив, отклонилось затем на полсотни лье к северо-западу, а во-вторых, льдина двигалась в том же направлении уже несколько дней, поэтому следовало искать какую-либо землю именно здесь – на северо-западе от пролива. И точно, в двух десятках лье [138]  [138]Кратчайшее расстояние от острова Врангеля до материка составляет около 150 км, что примерно в два раза больше указанного в романе.


[Закрыть]от континента на карту нанесен большой остров, названный географами островом Врангеля. На его северные берега еще не ступала нога исследователя, впрочем, вероятность, что льдину прибьет к этому острову, ничтожна, ибо течение продолжало увлекать ее по широкому морскому проливу, который отделял остров от материка.

Господин Серж не сомневался, что они заметили остров Врангеля. К счастью, атлас Жана был достаточно новым, и в нем между двумя мысами, выступающими в море в его южной части – мысом Гаваи и мысом Фомы, он нашел условный значок действующего вулкана [139]  [139]На острове Врангеля нет никакого действующего вулкана.


[Закрыть]. Тем самым все указывало на то, что льдина принесла их в пролив Лонга, который отделяет Чукотский полуостров от острова Врангеля.

Теперь путешественники без труда выяснили путь льдины после выхода из Берингова пролива. Она прошла вдоль берега, обогнула мыс Сердце-Камень, Колючинскую губу, лагуну Ванкарем и Северный мыс [140]  [140]Мыс Северный сейчас носит имя О. Ю. Шмидта.


[Закрыть], затем углубилась в пролив Лонга.

К каким берегам устремится ледяная глыба, когда течение вынесет ее из этого пролива? Особенно заботило господина Сержа то, что, судя по карте, других земель на севере не предвиделось. Только вечные льды простирались на огромных пространствах, сердцем которых являлся Северный полюс.

Оставалось только надеяться, что море в ближайшие недели наконец замерзнет. Тогда дрейф прекратится и путешественники попытаются дойти до материка. Правда, придется бросить «Прекрасную Колесницу»; но что делать, если лошади погибли, а впереди немалое расстояние?

Меж тем ветер, уже не ураганный, но весьма свежий, устойчиво подул с востока. В этих Богом забытых краях такого ветра достаточно, чтобы поднять яростные волны, которые с грохотом набрасывались на плавучий остров; они захлестывали его, словно палубу дрейфующего судна, разбиваясь с такой силой, что льдина содрогалась даже в центральной части, вызывая сильные опасения в ее прочности. Огромные морские валы иногда вплотную подходили к «Прекрасной Колеснице», угрожая смыть все, что находилось снаружи.

Господин Серж придумал, как обезопасить обитателей льдины. В первые дни ноября прошли обильные снегопады. Из этого снега он предложил построить что-то вроде дамбы в кормовой части ледового корабля, которая больше всего страдала под атаками волн. Все с удовольствием принялись за работу, и вскоре стена из снежных кирпичей, высотой и толщиной в четыре, а то и пять футов, встала на пути неистовой воды, как крепость; только водяная пыль и брызги перелетали через ее бастионы. Это напоминало ограждение на корме судна, потерявшего управление.

Во время этой работы Сандр и Наполеона затеяли игру в снежки. Досталось и Клу. Хотя обстановка не располагала к забавам, господин Каскабель не стал ругаться, за исключением того случая, когда снежок по ошибке сшиб шапку с господина Сержа.

– У кого это сбился прицел? – сурово произнес господин Каскабель.

– У меня, папа! – призналась расстроенная Наполеона.

– Мазила! – продолжал господин Каскабель. – Господин Серж, извините ради Бога эту дрянную девчонку…

– Э! Оставьте ее в покое, дружище! – улыбнулся Сергей Васильевич. – Если она сейчас же поцелует меня, то никогда больше не промахнется!

Так и поступили.

Помимо упомянутой дамбы у «Прекрасной Колесницы» вскоре тоже выстроили ледяную стену, высотой до самой крыши. Стена служила фургону надежной защитой; его колеса по оси закопали в снег, чтобы обеспечить абсолютную неподвижность. Между этим вторым редутом и стенками фургона оставили узкий проход, позволявший обходить его кругом. Теперь «Прекрасная Колесница» походила на корабль, оставленный на зимовку в ледовом плену, с корпусом, укрытым от бурь и морозов снежной броней. Если льдина не развалится, то путешественникам больше не страшен гнев волн, и в таких условиях они наверняка дождутся той поры, когда арктический холод вспомнит о своих обязанностях в гиперборейских [141]  [141]Гиперборейский – здесь: полярный (гипербореями античные географы называли народ, живший на Дальнем Севере, у самого края известного тогда мира).


[Закрыть]краях.

Но тогда нужно будет добираться до материка! Придется бросить любимый фургон, исколесивший со своими хозяевами весь Новый Свет! Покинуть надежное убежище! Оставленная на произвол полярного моря, «Прекрасная Колесница» неизбежно пропадет в ледовых битвах лета!

Думая об этом, господин Каскабель, столь жизнерадостный по натуре, столь склонный всегда смотреть на вещи только с хорошей стороны, поднимал руки к небу, проклинал злую судьбу, обвинял себя во всех бедствиях, забывая, что виноваты-то два негодяя, укравшие его сбережения в ущельях Сьерра-Невады; на них, и ни на ком ином, лежала вся ответственность за сегодняшнее незавидное положение семейства!

Корнелия пыталась отвлечь его от мрачных раздумий то ласковыми словами, а то и доброй порцией брани. Напрасно дети и даже Клу-де-Жирофль объявляли о своей сопричастности пагубным начинаниям! Сколько раз они повторяли, что план путешествия принимался под всеобщее одобрение! Тщетно господин Серж и «маленькая перепелочка» пытались смягчить безутешного Цезаря. Он не желал никого слушать.

– Ты что, и не мужчина теперь вовсе? – однажды спросила мужа Корнелия, пытаясь задеть его всерьез.

– Ну уж до тебя мне далеко, это точно! – парировал он, несколько смутившись от такого супружеского выговора.

В глубине души госпожа Каскабель очень тревожилась за будущее; но она чувствовала, что надо как-то вывести из отчаяния мужа, обычно столь стойкого к ударам судьбы.

Тем временем господин Серж стал беспокоиться о продуктовых запасах. Во-первых, их должно хватить до того, как окрепнет ледяное поле, а во-вторых, до того, как труппа дойдет до сибирских берегов. На охоту не приходилось рассчитывать: в это время года только стайки морских птиц пролетали, и то очень редко, где-то под облаками. Потому осторожность подсказывала, что надо как-то ограничивать себя – ведь впереди переход, длительность которого никому не известна.

Льдина же, неуклонно увлекаемая течениями, достигла широты островов Анжу [142]  [142]Широта островов Анжу – то есть несколько севернее 75-го градуса.


[Закрыть], расположенных к северу от азиатского побережья.

Глава IV
16 НОЯБРЯ – 2 ДЕКАБРЯ

Так полагал господин Серж: именно по его оценкам получалось, что они находятся неподалеку от островов Анжу. Насколько позволяли обстоятельства, он продолжал свои ежедневные наблюдения и вычислял скорость дрейфа, которая в среднем составляла пятнадцать лье в сутки.

Архипелаг, который пока так и не показался, располагался, если верить картам, на сто пятидесятом градусе восточной долготы и семьдесят пятом северной широты [143]  [143]Острова Анжу расположены между 75-м и 76-м градусами северной широты, 135-м и 151-м градусами восточной долготы.


[Закрыть], то есть в сотне лье от континента [144]  [144]Расстояние от мыса Медвежьего на острове Котельном до мыса Святой Нос на материке составляет около 250 км.


[Закрыть].

Господин Серж не ошибался. К шестнадцатому ноября льдина действительно проплывала южнее островов Анжу. Но на каком расстоянии? Даже используя инструменты мореплавателей, его можно было бы определить только приблизительно. Ориентироваться по солнцу, лишь на несколько минут выглядывавшему из-за туманного горизонта, практически невозможно. Начиналась долгая полярная ночь.

Погода по-прежнему оставалась омерзительной, хотя холода слегка усилились. Столбик термометра колебался чуть ниже нуля по Цельсию. Однако у такого слабенького морозца явно не хватало сил спаять в единое целое редкие айсберги на поверхности арктического бассейна; следовательно, ничто не мешало дрейфу льдины.

Меж тем в неровностях ее краев уже образовалась ледяная корка, которую зимовщики в маленьких береговых бухточках называют «припаем». Господин Серж и его помощник Жан постоянно следили за изменениями этого припая, надеясь, что он предвещает скорое замерзание всего моря. Тогда ледовый период вступит в свои права и положение бедствующих изменится к лучшему – по крайней мере, они так считали.

Всю вторую половину ноября падал необыкновенно обильный снег. Гонимый штормами, он накапливался у стенки вокруг «Прекрасной Колесницы» и вскоре совсем завалил ее.

В сущности, сугробы не представляли никакой опасности; наоборот, они лучше защищали от холода, и Каскабели не роптали. Корнелия экономила керосин, используя его только для приготовления пищи. Немаловажное достижение, ведь когда кончится драгоценное топливо, пополнить его запас или заменить будет нечем.

Благодаря сугробам температура в отсеках оставалась сносной – три-четыре градуса выше нуля. Она даже поднялась, когда снежные массы погребли под собой «Прекрасную Колесницу». Теперь не хватало не столько тепла, сколько воздуха, которому снег перекрывал все пути.

Потому, посчитав весьма своевременным приступить к генеральной уборке, все дружно взялись за это скучное занятие.

Господин Серж расчистил коридор вокруг фургона и освободил выход из крепости на льдину. Он позаботился и о том, чтобы сориентировать лаз на запад, иначе его опять скоро завалили бы восточные метели.

Тем не менее далеко не все опасности удалось предусмотреть и ликвидировать, в чем мы скоро убедимся.

Путешественники не покидали фургон ни днем, ни ночью. Он надежно укрывал их от метели и мороза, который крепчал день ото дня, что подтверждалось медленным, но неуклонным падением ртутного столбика.

Только господин Серж и Жан не прекращали своих ежедневных вылазок и наблюдений в те минуты, когда тусклый свет окрашивал горизонт, за которым пряталось солнце. К тому же они по-прежнему питали несбыточную надежду встретить китобойное судно, зазимовавшее в этих краях или спешащее к Берингову проливу, по-прежнему мечтали окончательно причалить к ледяному полю, которое сообщается с континентом! Вернувшись в дом на колесах, они наносили на карту предполагаемое направление дрейфа.

Как уже говорилось, после выхода из Порт-Кларенса охота не поставляла свежей дичи к столу «Прекрасной Колесницы». Как ни колдовала Корнелия, из тощего мяса морских птиц деликатесов не получалось. Несмотря на все ее кулинарное искусство, блюда из чайки и буревестника никому не пришлись по вкусу. Поэтому Жан решил не тратить порох и свинец на этих уж слишком арктических пернатых. Но все-таки каждый раз, выходя наружу, он не ленился брать с собой ружье, и однажды, двадцать шестого ноября после полудня, оно ему очень пригодилось. В лагере услышали выстрел, а затем голос Жана, который звал на помощь.

Все удивились и встревожились. Господин Каскабель, Сергей Васильевич, Сандр, Клу и собаки моментально выскочили из Фургона.

– Скорее! Скорее! – кричал Жан.

В то же время он метался туда-сюда, словно хотел отрезать путь к отступлению какому-то животному.

– Что случилось? – спросил господин Каскабель.

– Я ранил тюленя, он улизнет, если мы дадим ему подобраться к морю!

Красавец зверь огромных размеров, раненный в грудь, оставлял на снегу кровавый след. Несомненно, ему удалось бы уйти если бы не подоспела помощь. Клу отважно бросился на тюленя который сильным ударом хвоста сбил Сандра с ног. Не без труда зверя укротили, и Жан, приставив дуло ружья к его голове, вышиб ему мозги.

Тюленье мясо – не самая привлекательная еда для шестерых едоков Корнелии, зато отличный корм для Ваграма и Маренго. Если бы собаки обладали даром слова, они здорово отблагодарили бы Жана за такой нежданный подарок.

– В самом деле, почему животные не говорят? – за столом высказался по этому поводу господин Каскабель.

– По очень простой причине – они не настолько умны, чтобы выражать свои мысли словами, – ответил господин Серж.

– Так вы думаете, – изумился Жан, – что недостаток слов происходит от недостатка ума?

– Да, конечно, дружище Жан, это так, по крайней мере у высших животных. Гортань собак идентична человеческой. Они вполне могли бы разговаривать, и если они этого не делают, значит, их разум недостаточно развит, чтобы складывать свои впечатления в слова.

Да, тезис спорный, но его отстаивают многие современные физиологи.

Нужно отметить, что настроение господина Каскабеля все-таки потихоньку менялось к лучшему. Хотя он, как и раньше, винил себя в бедственном положении семьи, его природный оптимизм брал верх. Он привык выкручиваться из самых гибельных ситуаций и не хотел верить, что его счастливая звезда закатилась… Нет! Лишь чуть-чуть потускнела. Заметим, до сих пор Каскабели не испытывали физических страданий. Правда, если положение опять осложнится, чего вполне можно ожидать, то, как знать, не наступит ли новый кризис настроения?

Поэтому, в предвидении несладкого будущего, господин Серж не уставал подбадривать маленькое сообщество. Длинными, скучными, бездеятельными вечерами, сидя за столом при свете лампы, он рассказывал разные истории, смешные и не всегда правдоподобные, о своих путешествиях по Европе и Америке. Жан и Кайетта с жадностью слушали его, прижавшись друг к другу, на их вопросы он отвечал всегда назидательно и подробно. В заключение, ссылаясь на свой опыт, он обычно говорил:

– Вот видите, друзья, нам нет причин отчаиваться. Нас несет крепкая льдина, и теперь, с наступлением холодов, она уже ни за что не расколется. Между прочим, она движется в нужную нам сторону; считайте, что мы плывем на пакетботе. Немного терпения, и он бросит якорь в уютной гавани!

– А кто это у нас отчаивается? – ответил ему однажды господин Каскабель. – Кто посмел, да еще без моего разрешения? Того, кто будет расстраиваться, я посажу на хлеб и воду!

– А у нас нет хлеба! – засмеялся сорванец Сандр.

– Тогда на галеты без воды! И без права выхода на двор!

– И без сортира? – невинно добавил Клу-де-Жирофль.

– Ну, хватит! Я все сказал!

В последнюю неделю ноября снег падал в небывалых количествах. Сугробы намело такие, что пришлось отказаться даже от попыток высунуть нос на улицу, что чуть не привело к серьезным неприятностям.

Поздним утром тридцатого числа, Клу, проснувшись, с изумлением почувствовал, что ему трудно дышать, словно кто-то отравил воздух.

Остальные еще спали тяжелым беспокойным сном, также испытывая первые признаки удушья.

Клу хотел распахнуть наружную дверь, чтобы проветрить фургон… Ему это не удалось.

– Ого! Господин хозяин! – закричал он таким страшным голосом, что все семейство моментально проснулось.

Господин Серж, Цезарь и его сыновья выскочили из постелей; Жан крикнул:

– Здесь душно! Откройте дверь!

– Не получается… – ответил Клу.

– А окна?

Но створки окон открывались наружу, поэтому они тоже никак не поддавались.

В несколько минут дверь сняли, и тут стало понятно, почему она не открывалась.

Утоптанный дворик вокруг «Прекрасной Колесницы» завалило сугробами, наметенными пургой, и не только дворик, но и лаз через снежно-ледяную стенку.

– Неужели ветер переменился? – поинтересовался господин Каскабель.

– Маловероятно, – ответил господин Серж, – западный ветер не принес бы столько снега…

– Значит, льдина развернулась вокруг своей оси, – заметил Жан.

– Да… Должно быть, так… – пробормотал Сергей Васильевич. – Нужно срочно что-то предпринять! Иначе мы задохнемся!

Жан и Клу вооружились киркой и лопатой и взялись за расчистку. Дело оказалось непростым – плотный снег полностью завалил фургон.

Чтобы ускорить работу, сменяли друг друга. Снег некуда было выкидывать, и пришлось складывать его в первый отсек, где под воздействием тепла он медленно таял и вытекал наружу.

Прошел час, а кирка еще не пробила снежную массу насквозь. Ни войти, ни выйти, ни проветрить внутренние помещения дома на колесах; дышалось все труднее и труднее из-за недостатка кислорода и избытка углекислого газа.

Семейство задыхалось, тщетно пытаясь наполнить легкие в душной атмосфере. Кайетту и Наполеону все больше одолевало удушье. Но сильнее всех страдала госпожа Каскабель. Кайетта, не обращая внимания на собственное самочувствие, пыталась как-то помочь ей. Однако что она могла сделать? Открыть одно из окон, чтобы впустить свежий воздух? Но все уже убедились, что снег держал их створки так же жадно, как и дверь.

– Ничего, ничего! – повторял господин Серж. – Мы прошли уже шесть футов через этот чертов снег… Осталось не так уж много!

Да, не так уж много, если бы снегопад прекратился… А вдруг пурга не улеглась?

У Жана появилась ценная идея – пробить дыру через снежный пласт, который образовал потолок над двориком; возможно, он окажется тоньше и податливее.

Работа пошла веселее, полчаса спустя (и вовремя!) пробили отверстие, пропустившее свежий воздух.

Все тут же испытали огромное облегчение.

– Ах, как это прекрасно! – крикнула малышка Наполеона, вдыхая студеный арктический воздух полной грудью.

– Да! – подхватил Сандр и аж облизнулся. – Вкуснее варенья!

Прошло несколько минут, прежде чем приступ удушья отпустил Корнелию, которая уже начала терять сознание.

Лаз расширили, и мужчины выбрались через него на гребень защитной ледовой стенки. Снег прекратился, но вокруг все было белым-бело, насколько хватало глаз. «Прекрасная Колесница» целиком скрылась под снежными наносами, образовавшими огромный горб в центре плавучего острова.

По компасу господин Серж определил, что ветер продолжал дуть с востока, а льдина развернулась на пол-оборота вокруг своей оси и изменила ориентацию, что и послужило причиной завала.

Снаружи термометр показывал только шесть градусов ниже нуля по Цельсию; море оставалось по-прежнему свободным, насколько можно было судить в почти полной темноте. Наблюдатели заметили, впрочем, что, развернувшись из-за какого-нибудь водоворота, льдина так и не прекратила свой дрейф на запад.

Чтобы в будущем подобные неприятности не повторились, господин Серж решил принять новые меры предосторожности. По его совету в стене прорыли еще один выход, в противоположном направлении от первого. Теперь, как бы льдина ни крутилась, всегда будет доступ к поверхности, а значит, можно не опасаться недостатка воздуха внутри фургона.

– И все же, – сказал господин Каскабель, – какое мерзкое место! Едва ли тюлени довольны своей родиной! Десять здешних климатов не стоят одного нормандского!